Нет, нет, не подумайте ничего такого! Это была простая бутылка минералки. Только не в пластиковой, а в настоящей стеклянной таре.
Итак, по порядку. Степан Крутов, медбрат, возвращался домой с дежурства. Он здорово устал этой ночью, прямо вымотался. Больной из пятой палаты всю ночь колобродил: и болезнь-то не серьезная у него, а требований - выше крыши. Бывают такие: все внимание - им. К утру очень хотелось уже послать его куда подальше, но нельзя.
Крутов остановился около киоска.
- Дайте минералочки.
- Есть только в стекле.
- Ну, давайте в стекле, какая разница.
Очень хотелось пить, поэтому Степан остановился прямо за киоском и начал откручивать крышку небольшой зеленой бутылки. Но сделать этого не успел, потому что сзади на него, как вихрь, налетел юный велосипедист. Судя по всему, он не так давно сел за руль своего железного коня, потому что мчался, виляя из стороны в сторону. Крутов покачнулся, но устоял на ногах. А вот бутылка выскочила из рук и покатилась по траве за киоск, как ни странно, не разбившись.
- Черт тебя дери! - Степан погрозил вслед молодому гонщику.
Желанная бутылочка мирно лежала в траве. Крутов подошел, наклонился и уже протянул руку, чтобы поднять ее, как вдруг из-за киоска совершенно неожиданно выскочила небольшая собачонка. С лаем она бросилась к Степану и цапнула его за палец. Ее можно было понять: ведь рядом стояла коробка, где ползали только-только открывшие глаза щенки, ее дети.
- Ах, ты!...
Укус был довольно сильный, до крови. Очень хотелось дать пинка этой злюке, но, увидев коробку, Крутов плюнул и пошел прочь, забыв о злополучной бутылке.
Дома он перевязал палец, смазав его предварительно йодом. Он ведь был медицинским работником, так что знал правила оказания первой помощи.
К вечеру палец заболел сильнее, его слегка раздуло. Степан позвонил на работу, в больницу, сказал, что не сможет завтра прийти на дежурство, объяснил, что с ним случилось. Инна Сергеевна, старшая медсестра, настрого наказала ему сходить в поликлинику, сделать укол от бешенства и противостолбнячный.
- Ладно, утром завтра схожу.
- Не утром, иди сейчас же в травмапункт. Там все сделают.
- Ну, ладно...
В травмапункте было довольно людно. Первым желанием было уйти. Но Степан все же сел в очередь. Пришлось ждать около получаса, прежде, чем он получил свою долю уколов. Врач не произвел хорошего впечатления, Крутову даже показалось, что доктор не совсем трезв. Как-то неуверенно он брал шприц в руки, слишком долго копошился около шкафчика с многочисленными пузыречками лекарств. Ну, да ладно, это его дело.
Ночью палец болел, сон был тревожным. Снилась Мария. Она часто снилась. Обычно после этого Степан вставал разбитым, все утро ходил под впечатлением. Но потом сон забывался, и все шло своим чередом.
Мария была девушкой Степана. Только это было давно, еще до армии. Они дружили со школы и, как часто бывает, эта дружба плавно (или неожиданно, у кого как) переросла в любовь. Все шло к свадьбе, но тут на Степана что-то нашло, и он решил, что жениться ему рано. Ушел в армию. Потом она не ответила на пару его писем, и он, разобидевшись, перестал ей писать. Срок службы кончился, ехал домой Крутов в некотором волнении: как его встретят, что будет? А приехав, узнал, что Мария вместе со своими родителями уехала из их городка вскоре после его отъезда. И, главное, никто даже не знал, куда и почему. Просто исчезли и все. В душе Степана вспыхнула глубокая обида, хотя он понимал, что обижаться-то нечего, он сам виноват. Как бы ненароком он пытался узнать, где же все-таки теперь его подруга, но безуспешно. А открыто начать поиски ему не позволяла гордость, вернее, не гордость, а простое глупое самолюбие. Гордиться-то тут было незачем и, главное, нечем. Вот, собственно, и вся история.
Летом Степан уехал в Москву поступать в медицинский, но не поступил и пошел в больницу работать медбратом. Комнату снял удачно, хозяйка почти не бывала дома, постоянно была на даче, так что жил он практически в отдельной квартире. Следующий год прошел как-то незаметно, готовиться к вступительным вроде как не было времени, а на самом деле сыграла роль обыкновенная лень. Позже решился взяться за учебники, но понял, что все забыл, теперь уже нужно было заниматься по-настоящему серьезно, а от такого он уже отвык, а если быть честным, то и отвыкать-то особо было не от чего.
Вот так и жил этот Степан Крутов. Прямо скажем, довольно однообразно. Но, правда, дурных привычек не приобрел, работал добросовестно. А на любовном фронте было пусто. Были девушки, но полюбить он ни одну не смог.
Умерла степанова бабушка, оставив завещание на имя любимого внука. Она жила в его городке, но отдельно от родителей Степана. Так что теперь ее квартира перешла к нему. Родители стали ее сдавать, а деньги переводить на карту сына. Он решил накопить на машину, чтобы чаще ездить навещать родителей. Только слово 'чаще' можно употребить лишь в насмешку, так как он не навестил их ни разу с тех пор, как поехал поступать в институт. Виделись только один раз на похоронах бабушки.
После описанного нами дня, который ознаменовался укусом собаки, прошло еще несколько месяцев. И тут грянул гром. Каждые полгода медработники обязаны проходить полную диспансеризацию. Естественно, сдавать все анализы.
Крутова вызвала Инна Сергеевна (как вы помните, это старшая медсестра). Немного помялась и сообщила Степану, что пришел анализ из диспансера. И этот анализ очень плохой, но нужно обязательно сделать повтор, так бывает, но пока будет делаться повторный анализ, его, Степана, временно, да, именно, временно от работы с больными она вынуждена отстранить. Короче, у Степана СПИД.
Домой Крутов шел, как во сне. Никак не мог сосредоточиться. Только перед глазами постоянно возникал образ полупьяного доктора, который роется в шкафчике с лекарствами. Что-то нужно было срочно вспомнить, но что именно? Что?
Дома Степан лег на диван. Ну, наконец-то! Вот что он должен вспомнить! Этот доктор, откуда он взял шприц? Он вскрыл новую упаковку? Не помню, не помню! Степан вскочил и забегал из угла в угол.
Следующие два дня Крутов не выходил из дома, даже не брился. Трудно залезть в чужую голову, но обдумал Степан за это время многое. Конечно, все это - случайность. Но почему с ним? Ведь вся жизнь его могла быть другой, если бы он не убежал от своей любви тогда. Не убежал бы от Марии. А бабушка? А брошенные родители? Возможно, такие мысли крутились в его голове, очень вероятно, что он размышлял обо всем этом. Но, может быть, он думал только о себе и своем будущем?
За неделю своего добровольного заточения Степан ни с кем не разговаривал, на звонки не отвечал. А на восьмой день позвонил своему старому приятелю Аркашке, однокласснику, который сразу после школы поступил в строительный институт и в этом году уже готовился к его окончанию. У Аркадия был дядя - егерь в одном далеком лесничестве. Жил он там один, похоронив жену три года назад. Вот туда-то и попросился Степан, не объясняя никаких причин. Не приставая с лишними расспросами, Аркадий дал адрес и сказал, что напишет дяде по электронке.
Оставив на столе деньги квартирной хозяйке, Крутов собрал все вещи в большой рюкзак и в тот же день выехал в лесничество.
Дядя Витя, оказавшийся довольно мрачным мужиком, встретил друга племянника без лишнего гостеприимства, показал, где тот будет спать, и определил ему круг обязанностей. Степана устраивало, что дядя не лезет с разговорами. Дела, возложенные на него, он выполнял добросовестно, ведь он был хорошим работником, мы уже говорили об этом. Вот и потекла жизнь, только по ночам было иногда страшно. Волей-неволей человек начинает в такой ситуации копаться в себе, в своих ощущениях. Малейшее недомогание вызывало волну эмоций. И все время Степан чего-то ждал, только сам не мог объяснить себе, чего. Но в какой-то момент он вдруг понял, что ждет он ничего иного, как начала конца. Казалось, что если ему постепенно будет становиться хуже, это будет легче переносить, чем перепады, которые он испытывал постоянно. То он чувствовал себя больным и разбитым, а то вдруг недомогание проходило, он просыпался абсолютно здоровым, но не верил своим ощущениям и нарочно выискивал какие-нибудь слабые точки в своем организме. Все это было мучительно еще и потому, что не с кем было поделиться своей страшной тайной.
Людей вокруг не было. Ну, почти не было. Иногда из окна он видел, как женщина-почтальон подходила к их калитке и, порывшись в своей сумке, висящей через плечо, доставала газету, а иногда и письма, и засовывала их в почтовый ящик. Этот ящик был очень старым и ржавым, дядя Витя периодически ворчал, что его нужно заменить, потому что вынимать из него корреспонденцию совершенно невозможно. Но ехать куда-то за новым... Конечно, это были только разговоры.
Степану из окна не было видно лица почтальонши, но, видимо, она была достаточно молода, потому что, судя по всему, ей приходилось делать огромные концы, разнося почту, причем в любую погоду. Ходила она постоянно в одном и том же плаще с капюшоном. Ведь была осень.
Однажды, когда Крутов только возвратился из леса и подходил к дому, подъехал автобус. Из него выпорхнула молодая девица и подбежала к Степану.
- А что, Виктор Иванович дома?
- Нет, он на обходе.
- Ах, какая незадача! А вы у него живете?
- Ну, да...
- У нас такая просьба. Мы детей везем из летнего лагеря, детский садик. Ну, вот, тут мальчик один, сынок нашего почтальона. Не могли бы вы за ним недолго посмотреть, я вижу, вы домой направляетесь. А она скоро должна подойти, и тогда заберет его. А то ей придется за ним в садик идти, а она все равно мимо вас проходить будет. Можно, да? Он иногда у Виктора Ивановича бывает, так что все нормально будет. Так ладно?
Девушка так тараторила, что Степан не мог и слова вставить. Он только сейчас увидел, что автобус был полон детьми.
Не дождавшись согласия, говорливая воспитательница вскочила в автобус и через секунду вывела оттуда за руку мальчика лет четырех, в другой руке она держала небольшой чемоданчик.
- Вот, а чемодан пусть около калитки постоит, все равно сейчас мама подойдет, так чего его таскать-то туда-сюда.
С этими словами она впрыгнула в автобус, помахала ручкой и крикнула водителю:
- Поехали!
Степан и мальчик стояли и смотрели друг на друга.
'Не дай Бог, сейчас разревется, что я буду с ним делать-то?' - успел подумать Крутов, но мальчик и не думал плакать. Он присел на корточки, посмотрел на нового дядю и спросил:
- А тебя как зовут?
- Степан.
- А меня Степка.
- Вот так так! Значит, мы тезки?
- Не знаю.
- Ну, пошли в дом. Ты голодный?
- Не-аа
- Ну, все равно пошли.
Степан внес чемоданчик Степки на участок и оставил его около калитки. Потом взял мальчика за руку и повел в дом.
Когда пришел дядя Витя, Степка бросился к нему:
- А мы подружились! А мы подружились!
- Ну, и хорошо. А я думаю, чей это чемодан-то стоит? Ну, пойдем, там уже мама твоя идет. Пойдем, отведу.
- Мама, мама!
Степка бросился к двери. Потом остановился на секунду. Развернувшись, бросился обратно и со всего маху повис на шее Степана. Это длилось мгновение, и мальчик со всех ног помчался к калитке.
Этот день выдался очень дождливым. Степан подошел к окну. Около почтового ящика стояла почтальонша и что-то кричала. Он выглянул в окно. Женщина помахала рукой.
- Извините, но в вашем ящике газета разбухла от воды, я не могу в него ничего положить. А вам письмо!
Накинув на плечи плащ, Степан вышел на крыльцо. Что-то екнуло внутри. Он медленно пошел к калитке. Образ женщины за забором расплывался в струях дождя.
- Маша?!
Да, это была она, его Мария. Убежать? Скрыться куда-нибудь? Спрыгнуть с высокого обрыва?
Маша держала большой конверт в мокрой руке.
- Вам письмо... Тебе письмо...
Крутов машинально взял в руки конверт.
- Ты прочитай, там что-то важное. Уже звонили на почту.
От воды конверт почти расклеился.
' Степуха, балбес! Куда ты пропал? Тут тебя все обыскались. Из твоей больницы звонили, еле на меня вышли. Говорят, что пришло какое-то извещение тебе. С извинениями. Что ошибка произошла. Начали тебя искать сразу, а ты на звонки не отвечаешь, а потом и вовсе испарился. Посылаю это самое извещение в этом же письме. Что там еще у тебя произошло, балбесина? Объявись. Аркадий. Дяде Вите привет '
- А Степка... он... мой?
По лицу Маши текли слезы. Или дождь? Ну, конечно, слезы...
И, надо сказать, жили они долго и счастливо. Судьба...