- Ты же знаешь, я с тобой не справлюсь, подожди, пока папа встанет, - Катя погладила Ральфа по большой голове, зашнуровала второй кроссовок, закинула на спину рюкзак, переступила через пса и умчала в школу, быстро топоча по ступенькам.
Ральф положил морду на лапы и закрыл глаза.
Марта Сергеевна вышла из ванной, щелкнула выключателем, зачем-то протерла его полотенцем, развернулась в коридор и остановилась, глядя в умные глаза пса. Постояла так минуту и, не поднимая руки, стукнула кулаком в соседнюю дверь.
- Дмитрий, вставай уже. Ральф ждет.
Из-за двери послышалось невнятное бурчание, а через пару минут уже в полном параде появился хозяин квартиры.
- Опять одетым умываться будешь?!
- Угу.
Этот диалог повторялся не один десяток лет, впервые прозвучав еще тогда, когда Дмитрий Павлович, был даже младше дочери. Родительница выражала недоумение, как можно мыть шею, будучи одетым в рубашку и галстук, а ее потомок озвучивал сомнение, что по утрам шею вообще нужно мыть, поскольку за ночь она нисколько не испачкалась. Ходить по квартире в трусах он считал неприличным, а одеваться в домашнее только, чтобы умыться, нелепым.
Свет в ванной он погасить забыл.
- Ну сейчас, сейчас, пойдем! Бутерброд только в рот суну, ладно?!
Лежащий на коврике у дверей Ральф, конечно же, ничего не ответил, не поднимая головы, он вяло мотнул хвостом и вздохнул.
Что ему еще оставалось, кроме как ждать и терпеть?
***
Катя не знала, как это, жить без Ральфа. В семье Сизовых пес появился за восемь месяцев до ее рождения. В один из дней того странного периода, когда комисионные магазины называли "комками", рестораны "кабаками", а на улице купить можно было много больше, чем в магазине, глава уже не очень свежей ячейки общества проходил мимо стихийного филиала птичьего рынка и вдруг неожиданно для себя принял решение. После пяти лет неудачных попыток завести ребенка он посчитал свой порыв абсолютно логичным и принес домой двухмесячного щенка золотистого ретривера с сомнительной родословной, но красивым красным бантом на шее. Инга, разглядывая подарок, несколько раз принималась плакать, воспринимая шерстяное тельце, как признание поражения, и, пожалуй, так оно и было, но через пару минут уже хохотала, глядя на нелепые выходки и неуклюжие телодвижения нового члена семьи. Через неделю она поняла, что беременна.
Инге было плевать, что медсестры называют ее позднородящей. Поздно - не значит никогда. К тому моменту, когда живот вырос настолько, что стало сложно ходить, а не то что обуваться или вытирать собачьи лужи, Ральф уже давно научился проситься на улицу и вообще вел себя достаточно цивилизованно.
Когда родилась Катя, щенок в их доме уже считал себя если не царем, то, несомненно, одним из хозяев, и нового жильца принял радостно и немного покровительственно.
Ходить Катя училась, держась за шерсть окрепшего и терпеливо переносящего все эти мучения друга. Чуть позже свойственную детям жажду новых ощущений Катя реализовывала не только расшатыванием молочного зуба или лизанием лимона, но различными экспериментами над псом. В три года она укусила Ральфа за нос так, что он перепугал всю квартиру своей истерикой и потом полдня сидел с обиженным взглядом. В четыре, осваивая парикмахерское искусство, Катя выстригла на псе рваные проплешины. В пять, Катя заболела гриппом и папа проверял ей температуру, сначала приложив ко лбу большую шершавую ладонь, а потом прижав над бровью губы. Температура была высокой и ничем не сбивалась. Ночью Катя перебиралась спать на собачье место, прижавшись к мохнатому боку, и утром проснулась абсолютно здоровой.
В восемь Катя использовала Ральфа, как ездовую собаку. Она садилась на велосипед, брала в руки поводок и пес тут же понимал, что нужно делать. Он несся по улице, даря невероятное ощущение скорости и свободы.
Когда Кате было десять, мама уехала. Оказалось, что с папой у них все плохо, она уже год переписывалась с мужчиной из-под Иерусалима. Некоторое время назад он приезжал и даже приходил в гости. Если бы Катя тогда знала, что этот длинный в плаще - это он, она бы дала ему молотком по пальцам. Музыкант. А дружелюбный Ральф сразу все понял, он, конечно, не рычал и не кидался, но вставал и уходил, когда Авигдор пытался его погладить. По Катиному мнению, это было даже унизительней.
Мама уговаривала поехать с ней на родину музыканта, где ей уже нашли работу, но какой Израиль? Здесь бабушка, папа, здесь Самохина с Люськой, здесь ее Ромка... Ну, конечно, пока еще не совсем ее, но она над этим работает. И, главное, здесь Ральф.
Папа говорил, что терпеть этого пса не может. Во-первых, потому что он сгрыз его любимую и очень редкую книгу, какой-то там справочник. Во-вторых, потому что его постоянно приходится мыть с дефицитным шампунем, чтобы хоть немного сбить невероятную вонь от очередной раз выкатавшегося в какой-то гадости собакена. Вонючую гадость найти в их парке было проще простого.
Однако Катя неоднократно видела, как папа балует питомца котлетками и сардельками и как опускает руку с дивана, дожидаясь, когда пес ткнется в нее мокрым носом.
А вот бабушка Ральфа действительно не любила. Никогда с ним не разговаривала и не гладила. Марта Сергеевна вообще мало кого любила. Или не умела этого показать. Когда у бабушки обнаружили раковую опухоль, она перебралась жить в их квартиру и тут стало почти невыносимо. Постоянные нравоучения, придирки, требования, недовольства. Время прогулок с Ральфом выросло в несколько раз. Так и жили.
***
- Все, все, обуваюсь!
Дмитрий Павлович аккуратно просунул руки под пса, кряхтя, поднял его, кивком головы попросил Марту Сергеевну открыть дверь, и понес члена семьи вниз по ступенькам. Сам Ральф ходить уже не мог. Шестнадцать лет - преклонный возраст для собак. Передние ноги еще справлялись, а задние давали предательскую слабину.
Тем не менее, пес ни разу не напрудил дома. Лежал и терпеливо ждал, пока его спустят во двор.
***
Ночью Марта Сергеевна разбудила сына, потрогав его за плечо. Ральф лежал на кухне и тяжело дышал.
- Ну ты чего, дружище?! На вот, попей водички! - Дмитрий Павлович пододвинул полированную миску к самой морде. Пес посмотрел хозяину в глаза, опустил голову на пол, издал последний вздох и умер.
Самую красивую простыню, на которой они ни разу и не спали - шелковый подарок на свадьбу, Дмитрий Павлович использовал как саван. Спустился с завернутой в белое собакой во двор, вынул из багажника саперную лопатку и побрел в темноте под дождем в парк, искать место для могилы. Ему казалось очень важным, чтобы Катя не видела пса мертвым.
***
Катя спала. Ей снилось, что она мчится на велосипеде за резвым и полным энергии другом, а тот разгоняется все быстрее и быстрее, так быстро, что уже невозможно отпустить поводок. А потом отрывается от земли и несет ее прямо в облака. А Катя, зажмурив глаза, кричит от восторга, скорости и свободы.