Угольками тлели цифры на часах: 3-33. Хлопнула балконная дверь - чужая женщина ушла. Ворвался сквознячок, и пропал, растаял в духоте. Загудело такси, прожгло фарами ожившую занавеску. Ёж включил лампу на тумбочке, зажмурился.
"Я даже не спросил, как её звали. Дышал в ухо: "девочка моя, Йасси!""
Он вытер сырой простынёй лицо, мокрую грудь, открыл глаза.
- Тошно!
Под потолком висел шар Оракула, урчал, жил телескопами камер. Видим, слышим, контролируем. Бездушная машинка. Ёж прицелился указательным пальцем:
- Бах! Ты убит, вещун!
Шар спикировал, закружил в ногах, зашептал:
- Хотите прослушать прогноз?
Ёж рывком усадил себя на край матраса.
- Считай, что я ещё сплю.
- Ваш новый день начнётся в шесть ноль-ноль, - Оракул взмыл вверх.
- Тогда и поболтаем.
Прохладный пол щекотал ступни, забирал лишнее тепло. Хорошо! Только что было тошно, а теперь хорошо. Подлое настроение! Ёж перевернул фоторамку, лежащую на тумбочке, поставил её в круг света.
- Ты ведь ничего не видела? Как всегда, правда, Йасси?
Подмигнул улыбающемуся портрету девушки, закурил. С фотографии смотрели с укоризной. Ёж выпустил струю дыма в потолок. Нет, сегодня он не будет с ней разговаривать, не будет вспоминать, убегать в прошлое, найдёт силы молчать. Одиночество надо выдержать. Он глубоко затянулся, пропитываясь горьким вкусом табака. И сорвался:
- Я устал, Йасси! Устал молиться на образ, жить иллюзией, быть неразличимо рядом. Устал, иссяк, умер!
Засопел, стискивая зубы, стараясь не выпустить глупую злость на себя, проглатывая ядовитое слово для неё: "Ведьма". Пальцы сломали, раздавили сигарету в пепельнице. Во рту сделалось невыносимо сухо и кисло. Он встал, зашлёпал к холодильнику. На стене зардел монитор, заголосил информатор:
- Назовите пункт меню. Биржевые сводки...
Ёж вздрогнул, едва не выронил графин из рук и, проливая ледяную воду на ноги, рявкнул:
- Отбой!
Монитор потух. Оракул блеснул объективом, наблюдая, как жадно пьёт человек.
В зеркальной створке шкафа отражалась неприбранная постель. Ёж сдвинул зеркало, замер, охватывая взглядом лесенку пыльных полок. Лениво включился жёлтый пунктир подсветки, ступень за ступенью проявляя карнавал масок. Они стояли на полках вразнобой: ритуальные и театральные, спортивные и звериные, разноцветные и тускло-серые, улыбающиеся и скалящиеся - десятки пробудившихся личин с одинаково чёрными пустыми глазницами.
- Привет!
Он щёлкнул по позвонцам шута, дунул в перо шамана, отсалютовал гейше и, встрепенувшись, азартно пригрозив незрячему легиону пальцем, достал коробку с противогазом.
- Лучшая маска.
Расправляя мягкий намордник, забормотал:
- Пальцы внутрь, ловим подбородок, натягиваем.
Резина прищемила волосы. Он поправил тесный наголовник, заглянул в зеркало. Голый, стройный, сильный - без лица.
Набросив на плечи простыню, он вышел на балкон. Ночь обняла холодком, заставила переступать босыми ногами. Город не спал. Где-то играла музыка. Мимо пролетали глайдеры, выхватывали лучами тёмные окна соседних домов. Над крышами осыпающимся сиянием плыл рекламный визиоряд: "А вы купили..." Ёж навалился грудью на перила, свесился в бездну и глубоко вдохнув, попробовал крикнуть:
- А вы купили ГП-7 и набор фильтров?!
В противогазе забулькало, замычало - он давился от смеха. Стащив резиновый чулок, отдышался. Воздух был влажный, тягучий, с прелым запахом.
Скрипнула открытая калитка. Ёж уставился на узкий карниз с резиновым кантом. Воздушный причал глайдеров приглашал войти. Один шаг в пустоту. Метр вперёд, полсотни вниз. Сделай шаг. Ёж запахнулся в простыню, обхватил себя руками. Асфальт - сизо-чёрный от недавнего дождя, запятнанный огнём фонарей, ждал. Три секунды полёта - и конец печалям. По спине прокатился морозец, оттолкнул назад. Ёж захлопнул калитку.
- Время: семь пятнадцать. Я попросил бы вас задержаться!
Голос Оракула остановил его в дверях. Ёж сжал губы, развернулся. Шар висел напротив, вспыхивал красным фонарём.
- Вы не прослушали прогноз на день! Вы не поменяли компенсирующий жетон!
- Да? - Ёж ослабил узел галстука, попробовал улыбнуться. - Я забыл. Утро понедельника, сам понимаешь, тяжёлое утро.
Оракул облетел вокруг головы.
- Гражданские обязанности должны исполняться неукоснительно.
Ёж пожал плечами, бросил кейс на подоконник:
- Ладно, давай свой приговор.
За окном покачивалось блюдце такси, манило шашечками к причалу. Водитель читал газету.
- Ваш показатель неудач в текущем месяце приблизился к границе отрицательного баланса.
- Знаю! Не тяни.
Шар кувыркнулся.
- Прогноз на третье июля две тысячи пятьдесят первого года. Сегодня замечательное время для принятия кардинальных решений. Вы легко решитесь на то, что принесет освобождение, избавит вас от ненужных обязательств и даст возможность двигаться вперёд. Появятся новые жизненные ориентиры. Это будет сопровождаться неприятной раздачей долгов и подведением итогов. Возможно, в чем-то вы понесете ущерб, но выиграете в другом. Настало время забыть о неудачах.
Красный фонарь погас.
- Да снизойдет на меня сказочная везуха, - пробурчал Ёж, и торопливо расстегнув ворот рубашки, извлёк витую цепочку с жетоном.
- Я опаздываю, вещун. Давай стикер!
Оракул завис над протянутой ладонью, выдавил из себя бумажку со штрих-кодом.
- Благополучной жизни!
- Ага!
Ёж злился, скрёб ногтём золотой прямоугольник, сбрасывая липкие остатки вчерашнего дня под ноги.
"Магия цифр. Нолики и единички спасут нас от неудач и ошибок? Чушь! Миллионы верят в счастливый двоичный код. Бред! Я говорю: "не верю" и ежедневно наклеиваю ярлычок встревоженного идиота. А как? Я как все, я в стаде".
Косо налепив стикер, больно царапнув шею жетоном, Ёж втолкнул под рубашку гарантированно успешный понедельник. За окном нервно курил водитель такси.
"У него свой оракул, - подумал Ёж, - и своя масть в удаче".
Он подхватил кейс, дёрнул дверь, вышел.
Раздался пронзительный свист. Словно в замедленном кино: дверца глайдера медленно распахнулась, руками вперёд на балкон плавно вывалился водитель такси. Со страшным лицом, с кричащим ртом. Что-то надвигалось, заслоняя свет. Ёж почувствовал удар в грудь, невесомость, ватную тишину. Промелькнул шар Оракула, и всё исчезло.
- Я вынужден напомнить... по кредитному соглашению...обязаны менять чип индивидуальной рекламы... Я вынужден напомнить... менять... чип...
Знакомый неприятный голосок бухтел прямо в ухо. Ёж открыл глаза. Пасмурное небо поднималось вертикальной стеной. Волны дымчато-серых красок смешивались в тягучем водовороте, бурлили, брызгали в лицо мокрыми бусинами. Ёж тряхнул головой - мир сдвинулся. Свинцовые тучи скользнули вверх, и он понял, что лежит на спине у покореженных перил балкона и ловит открытым ртом капли дождя. Что? Что случилось? В груди бухало. Тихо шлёпал дождь. Ёж повернул голову.
"Словно серебряные гвоздики!" - пришла в голову странная мысль. Водяной крап прыгал по рассыпанным листам бумаги. Рядом что-то шевельнулось.
- Менять... чип... чип...
Сплющенный, исковерканный Оракул вздрагивал в осколках стекла. Ёж протянул к нему руку. Не повезло машинке. Какая нелепость. Предсказатель не предсказал. Смешно. И не до смеха. Он прикоснулся к Оракулу. Пальцы ужалило разрядом тока, тёплая дрожь корпуса походила на пульсирующую живую плоть. Ёж отдёрнул руку. Накрыла волна едкого дыма. Вцепившись в кривую железку перил, он вытянул тело вверх и развернулся.
Прохода в комнату не существовало. Чёрная дыра в стене. Острые лучи пластика и лохмотья занавески. Измятый каркас с обломками керамической плитки и бороды утеплителя. Ёж сделал шаг и увидел рваную корму тяжёлого скутера, торчащую из обломков мебели. Вспоротая кровать дыбилась горкой в углу. Чёрной подпалиной дымило одеяло. Вместо шкафа груда изломанных полок. Лица-маски, засыпанные опилками. Ёж наклонился, поднял с пола маску Доктора Чумы, протёр рукавом длинный клюв из папье-маше и, не думая, не понимая зачем, надел её на голову. В прорезях глаз рассмотрел человека, лежащего на боку у стены. Спина горбом, колени поджаты к груди, руки на затылке. Скрюченный комок в бордовом пятне на бежевом ковре.
- Мать вашу!
Ноги вдруг ослабли. Ёж навалился плечом на стену, сполз вниз и потерял сознание.
В пепельнице дымила сигарета.
Коротко стриженый человек поправил на груди значок: "747", поднял со стола маску, щёлкнул ногтем по клюву и спросил:
- Что это такое?
Ёж выронил ватный диск с пятном крови, спустил рукав рубашки, отрешённо ответил:
- Венецианская маска. Доктор Чумы.
Человек покачал головой, покосился на врача, упаковывающего саквояж. Врач хмыкнул:
- Это не ко мне, инспектор.
Инспектор улыбнулся, застучал пальцами по столешнице:
- Ну, разумеется.
Сигарета истлела до фильтра. "747" плюнул в пепельницу, вздохнул:
- Как вы его звали?
- Кого?
- Вашего спасителя.
Откинувшись на спинку стула, инспектор сложил руки на животе, подобрел взглядом.
- Ну, знаете, многие дают им имена. Одомашнивают, так сказать. Воспринимают как живое существо, как члена семьи, если хотите.
- Я не совсем понимаю, - Ёж чувствовал, как уходит апатия, уступая место гневу, ожесточению.
Инспектор улыбнулся, развёл руками.
- Ну, как же? Разговор о персональном электронном предвещателе. Он ведь вам жизнь спас. Вовремя оттолкнул. А сам в лепёшку. Видеокамера такси зафиксировала этот момент.
Ёж стиснул кулаки.
- Что вам от меня надо? - голос сорвался в кашель.
Инспектор перевёл взгляд на врача.
- Нормальная реакция, - сказал тот, - оживает после укола, - кивнул и вышел из комнаты.
- Ёж Раковски, вас не удивляет, почему вы оказались в отделении контрольной службы? - голос звучал жёстко. "747" встал, обогнул квадрат стола, присел рядом на свободный стул.
- Давайте сообразим вместе. Свихнувшийся автопилот разнёс вдребезги ваше жилище, покалечил водителя такси, подверг вашу жизнь смертельной опасности, а вы, вместо того чтобы снимать стресс в больнице, или если будет угодно, в баре со стаканом бренди, находитесь здесь. Почему?
- Почему? - Ёж смотрел исподлобья.
Контролёр повеселел, засветился радостью.
- Вы неудачник, Раковски!
Ёж дёрнулся. Инспектор встал, положил руку ему на плечо, ласково зашептал на ухо:
- Вас ждёт имплантат, милый мой. Вы теперь не гражданин, вы пациент.
Недобрые слова отозвались болью в сжатых кулаках, в стиснутых зубах.
- Вы не имеете права!
- Имеем, - "747" отошёл на шаг, склонил голову набок, поиграл бровями.
- Таков закон! Общество не терпит неудачников. Впрочем, у вас будет шанс.
Предательский холодок скользнул по спине, снизу-вверх. Ёж закрыл глаза. Надо считать слонов. Успокоиться и считать слонов. Это просто дурной сон. Пьяный субботний бред.
- Ваш показатель невезения из месяца в месяц балансировал у критической отметки, - он едва различал слова инспектора, словно они долетали из другой комнаты, другого мира. - Два раза вы носили жёлтый нарукавник неблагонадёжности. Участковый контролёр докладывал о вашем неподчинении. Каждый час, каждые сутки вы распространяли вокруг себя проказу неудач. Закон не может закрывать на это глаза до бесконечности.
- Что со мной будет?
Вопрос остался без ответа. Инспектор изливал наборы выдуманных истин.
- Закон гарантирует порядок. Порядок подразумевает счастье.
Ёж не выдержал и закричал:
- Что со мной будет?
- Спокойней, молодой человек. Вам подберут такого же, как вы, пациента, ожидающего имплантат. Смешают сознание, соединят личности. Кстати, вы ничего не имеете против, пострадавшего водителя такси? Этот неудачник потерял зрение, селезёнку и возможность передвигаться ближайшие год-два. Печально, конечно, но у вас будет фора - вы останетесь в своём теле. И что может быть более убедительным, более удачливым, как не победа над чужим "я". Вы согласны?
Ёж распахнул глаза. Дикость, дикость. Это не должно с ним происходить.
"747" крутил в руках маску.
- Раковски, а ведь у вас есть опыт менять лица, правда?
В помещение заглянул доктор, поманил пальцем инспектора. Тот нехотя поднялся, скрылся за дверью. Ёж упёрся локтями в стол, обхватил голову руками. Бежать, бежать отсюда. Немедленно. Куда? Как? Может быть, стоит подчиниться, рискнуть, пережить чужака, победить, стать нормальным гражданином. Он почти ненавидел покалеченного таксиста. И совершенно определённо желал его смерти. Ему стало страшно, закружилась голова. Серые стены двигались навстречу друг другу.
- Ситуация несколько изменилась, - вернулся инспектор, встревоженный, серьёзный.
- Какая у вас кредитная история? - сходу задал он вопрос.
Ёж затряс головой. О чём он?
- Я спрашиваю, есть ли у вас обязательства по применению вживляемых приспособлений индивидуальной рекламы?
Ёж взъерошил волосы на затылке, показал пятнышко чипа.
- Понятно, - инспектор выдвинул из стола монитор, затыкал пальцем по экрану.
- Сейчас мы поиграем в игру, - сказал он, не поднимая глаз. - Я буду задавать вопросы - вы коротко отвечать. Быстро и правдиво. Договорились?
Ёж растерянно пожал плечами.
- Вы знакомы с Йасси Простон?
Он не ожидал услышать это имя, отпрянул, завозил ногами по полу.
- Отвечайте!
- Да!
- Когда вы виделись с этим человеком в последний раз?
- Около года назад.
- При каких обстоятельствах?
- Она собрала вещи и ушла.
- Вы проживали вместе?
- Да.
- Как складывались ваши отношения после разрыва?
"Что тебе нужно, тупой ублюдок? Куда ты лезешь?"
Ёж сплюнул на пол. Инспектор поднял палец вверх, скривил лицо.
- Отвечайте!
- Мы не встречались.
- Вы получали от неё какие-либо подарки, вещи, электронные устройства?
- Нет! Послушайте, инспектор, к чему эти вопросы? Причём тут Йасси?
"747" резко встал.
- Вы знали, что пять месяцев назад Йасси Простон скончалась?
- Что? Что вы сказали?
Слова скользнули мимо, срикошетили о стену, вернулись назад и ударили под дых. Не может этого быть! Внутри что-то оборвалось, улетело, унеслось в холодный вакуум. Осталось пустое тело, тощая оболочка.
- Сердечная недостаточность, Раковски. Хорошо меня слышите? Не-до-ста-точ-ность!
Инспектор стоял рядом, заглядывал в лицо. Ёж упёрся взглядом в стол.
- В последнее время вы не испытывали тягу к женским вещам? У вас не появились новые привычки? Не мучают ли вас ненормальные сексуальные влечения?
Ёж подскочил:
- Что ты несёшь... четыреста сорок седьмой?
Инспектор толкнул его на стул, поправил значок на груди, ядовито улыбнулся.
- Знаете, Раковски, вы необычный пациент. Ваши неудачи столь велики, что можно говорить о положительной стороне дела. Что вы слышали о новом законе: "имплантат для умирающих"?
Не получив ответа инспектор продолжил:
- Вижу, что законы вы не только не чтите, но и не чтёте. А уже очередь на добровольцев готовых принять почивших, расписана на год вперёд. Льготы, свободы, поощрения. Это теперь и к вам относится, мой добрый удачливый друг. Вы стали везунчиком, Раковски! Как по мановению руки, раз и в дамки.
Ёж закрыл лицо руками.
Инспектор не останавливался, говорил, картаво коверкая слова:
- Можно только догадываться, каким образом часть матрицы Йасси Простон попала к вам в сознание. Возможно, был использован канал микрочипа рекламы. Или.... Но, не волнуйтесь, мы проведём расследование. Сделаем дополнительное сканирование мозга, полную расшифровку. Вы, надеюсь, не будете против? Надо вас и в активном состоянии просветить. Знаете, когда человек в отключке не во все тупички и закоулки можно пробраться. Да, я вас собственно больше и не задерживаю. Можете идти.
Инспектор хихикнул:
- Надеюсь, скоро увидимся, и надеюсь, это будете ещё вы, Раковски.
Ёж оторвался от стула, покачиваясь, пошёл к выходу. Ему казалось, что сейчас последует окрик, его остановят, или ещё хуже, уведут, спрячут, закроют в тесной камере.
- Раковски!
Ёж схватился за ручку двери. Сердце бешено колотилось.
- Вы маску забыли.
- Это подарок, - прошептал он и открыл дверь.
Надо было спешить домой, в развороченную квартиру, на балкон, где лежал умирающий Оракул - подарок любимого человека.