С Антоновым я себя чувствовал как воробышек в ежовой рукавице - едва-едва дышишь и вряд ли когда-нибудь запоёшь. Да и как петь простуженным голосом? Зима вокруг. И сил нет - до койки доползти и спать. И каждый вечер от усталости как в невесомости. Спать! Ни думал, ни гадал, даже в шальные студенческие годы, какое ж это сладкое слово - сон. Сказка! А утренняя побудка хуже похмелья. Будильник ревёт. Подушка стонет. Дивные миражи тают. Организм бредит прошлым, ещё беззаботным, ещё свободным. Спроси сейчас желторотый абитуриент, что такое будни астрогеолога - я сурово отвечу "пахота, пахота, и ничего романтичного". Пусть вкушает правду и бежит подавать документы на гуманитарку.
А ещё "долг и порядок" - девиз, незримо отчеканенный на лбу Антонова. Всё для плана, всё для победы. Мы стальные и несгибаемые. А ведь действительно, Антонов, словно робот высшей категории. Всегда и во всём прав и разумен. И эта давящая правота сталкивает в омут тихого ужаса. Именно. Если не находишь в начальнике человеческих слабостей, то наверняка уверуешь: "мной командует робот!" О-о, горемычная судьба, швырнувшая под пяту бездушной машины. Жутко жуткая мысль.
Неизвестно как долго бы зрел мой благородный бунт, но Антонов глубоко поранил ладонь. И надо же, багровый росчерк на снегу вернул меня в забытое душевное равновесие. Перебинтовывая начальственную пятерню, я ликовал, воодушевлённый и готовый к простуженным серенадам, мысленно перебирая нехитрые, но живые студенческие куплеты. Я ожил. Неожиданно согласился с тем, что выполнение плана - смысл всей жизни, дисциплина и справедливость шагают плечом к плечу, работа только в радость, а планета Снежная, незатейливо переименованная мной в Сугроб, лучшее место во Вселенной. Антонов кривился, сопел и бросал подозрительные взгляды. Моя счастливая улыбка выглядела, по меньшей мере, странно. И пусть. Петь я не стал. А в следующую ночь выспался. Я уже не сомневался - на Сугробе нас двое и мы люди.
Говоря профессиональным языком, процесс выветривания обнажил коренные породы молодого специалиста.
- Павел, давай диагностику!
Я вздрогнул и поспешно отрапортовал.
- Обрыв кабеля на втором профиле у двенадцатого пикета.
- Что, опять?! - Антонов резко развернулся в кресле, подкатился к моему монитору, - Показывай.
- Что тут показывать? Трижды проверял. Нет сигнала на косе, - я сдвинулся в сторону, убрал руки с клавиатуры.
Антонов отстучал команды, замер. Поползли строчки на дисплее.
- Плохо! - медленно произнёс Антонов и вдруг взорвался.
- Паразиты чёрно-бурые! Опять кабель сгрызли! Ну, я устрою им сценарий отстрела. Век помнить будут!
Лицо у начальника покраснело, лоб вспотел. Таким я его видел впервые. Допекли всё же лисы полярные.
- Обходчиков посылать? - осторожно спросил я.
- Нет! Сами поедем, - Антонов тяжело вздохнул, - собирайся.
Вездеход скатился со снежного отвала, вылетел на утрамбованную колею и помчался вдоль сейсмокосы, черной полосой растянувшийся на белом покрывале на многие километры. Антонов поглядывал в боковое стекло, отрывал руку от руля, и сверяя показания сканера, чуть слышно хмыкал. Я развернулся и посмотрел на стремительно удаляющийся полевой лагерь. Пятна оранжевых модулей на фоне ослепительно белого снега смотрелись чужеродно и сюрреалистично. Над крышей жилого вагончика, с высокого шеста помахивал нам на прощание флажок астрогеоразведки.
"Чужой ветер играет земным флагом", - пришла мне в голову странная мысль.
Я тоскливо вспомнил улетающий грузовой корабль, вываливший из необъятного трюма груду ящиков и коробок, пирамиду сборных вагончиков, гору аппаратуры, шеренгу техники и батальон киберов. Он вывалил и улетел, оставив двоих землян на бескрайней равнине непрекращающейся зимы. Закрывая лицо от колючих снежинок, я потерянно топтался у надувной палатки, вдыхал морозный воздух, изъедал себя вопросом "зачем я тут?" и ясно чувствовал тогда, как замерзают ноги. Мои терзания были прерваны словами Антонова "Где мы, там новые месторождения" и "Работа ждать не будет". Не скажу, что мне стало легче, но по прошествии трёх месяцев "Сугроб" уже не вызывает у меня чувство щемящей тоски.
- Сволочи! - выдохнул Антонов, склоняясь к измочаленному концу кабеля, - Что творят. Весь план работ коту под хвост.
- Лисе под хвост, - вставил я.
- Ты про что? - удивился Антонов.
- Я этих зверьков лисами прозвал, - признался я, - А что? Пегие, хвостатые, на наших земных похожи.
- Да-а! - протянул Антонов, - Дьявольское отродье. Что же на них охотничий сезон открывать?
- Сомнительно, - задумался я, - Десять профилей, десятки километров сейсмокосы. То там погрызут, то тут. Не разорваться же нам во все стороны.
- Не разорваться, - согласился Антонов.
- Надо киберов перепрограммировать, пусть патрулируют, - предложил я.
- Глупости говоришь, товарищ инженер, - Антонов внимательно посмотрел на меня, - Надеюсь, ты это не всерьёз. Кибер в снегу утонет, пока за ними гоняться будет. Да и нет у нас столько киберов. Тут, что-то другое придумать нужно.
Антонов пошёл вдоль кабеля, захрустел снежной коркой.
- Думай, студент, - бросил он, не оборачиваясь.
- Я думаю, думаю, - отозвался я и поёжился. Наступающие сумерки окрасили снег серыми блёстками, пригнали холодный ветер. За снежным барханом мелькнула, а может, мне это только померещилось, размазанная шустрая тень.
- Не успеем площадь до снежных штормов обработать, - волновался Антонов, - пиши пропало. Сезон в пустую, деньги на ветер.
Я искоса поглядывал на начальника и размышлял, - "Случилось ЧП и человек на человека стал похож". И не пугал меня приближающейся шторм, и искренне переживая за неудачи в работе, я в глубине души, благодарил пушистых вредителей за долгожданный штиль в моёй душе.
Выбрав момент, я прокрался в технический модуль, включил программу на синтез материалов и, задействовав резервную энергоустановку, максимально сократил срок исполнения заказа.
Я был уверен, что завтрашний день пройдёт для нас без досадных происшествий на профилях.
- Что происходит? - ревел Антонов, считывая строчки аварийных сигналов с двух мониторов одновременно.
Я молчал. Ноги подкашивались, в горле застрял тугой комок, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.
- Решил поэкспериментировать, - застонал я и плюхнулся в кресло.
- Поэкспериментировать? - переспросил Антонов и взорвался, - Сто шестнадцать обрывов кабеля! Вся сеть профилей к чёрту! Это эксперимент?
- Я хотел как лучше.
- Что ты сделал? - взяв себя в руки, задал вопрос Антонов.
- Прототип кайенского перца, - пролепетал я.
- Не понял, - выдохнул Антонов и покраснел, как рак.
- Я синтезировал кайенский перец и приказал пропитать им оболочку всех кабелей по профилям, - я опустил голову вниз, уставился на носки своих ботинок.
- Что за бред, Павел? Зачем?
- Я думал, это отпугнёт полярных лис, - выдавил я.
- Он думал, - Антонов ударил перебинтованной ладонью по столу и поморщился от боли.
В помещении сейсмостанции повисла тоскливая тишина.
- Вот что, - спокойно сказал Антонов, - бери вездеход и дуй на центральную косу. Доберешься, доложишь обстановку.
Я поднялся и поплёлся к выходу.
Тяжёлый жгут многоканального кабеля был перегрызен в нескольких местах. Тонкие провода, ведущие к сейсмоприёмникам, исчезли без следа. Снег пестрел обрывками изоляционной ленты, сотнями отпечатков лап. Всё говорило о том, что я глупо ошибся с выбором средства защиты. Защита превратилась в лакомство.
О том, что подобная картина предстанет передо мной на каждом из профилей, я уже не сомневался. Антонов оказался прав, сеть регистрационных пикетов была разрушена полностью.
Я уселся в сугроб снега и заплакал.
- Паша, бросай всё! - раздался в наушнике голос Антонова, - Слышишь? Шторм идёт! Немедленно назад. Как слышишь?
Мне не хотелось отвечать.
"Лучше погибнуть, чем жить с позором", - решил я.
Незаметно мои слёзы превратились в ледяные коросты на лице и, наконец, нарастающий шум ветра и пронзительный холод погнали меня в вездеход.
Волна приближающегося шторма захлопнула дверцу машины. Полностью полагаясь на работу автопоиска, я съёжился на тёплом сидении и закрыл глаза. Голос Антонова неразборчиво пробивался сквозь шумы эфира. Вездеход изрядно болтало, словно мы двигались не по бескрайней снежной равнине, а в открытом море. Движок надрывно гудел, мерцал свет. В конце концов, я отключился.
Вездеход, пробившись в кольцо защитного купола, остановился напротив шлюза в жилой модуль. Я выпрямил затёкшие конечности, вылез из машины и побрёл в свою комнату. В коридоре меня встретил Антонов. Не поднимая головы, я хотел обойти его, но он поймал меня за рукав куртки.
- Я знал, что всё будет хорошо, - сказал он тихо.
- О чём вы? - я с трудом разлепил губы.
- О новом открытии, инженер!
Я взглянул на него. Антонов улыбался.
- Сеть кабелей уничтожена, но я получил сигналы от каждого из тысяч сейсмоприёмников, - услышал я и хотел идти дальше, но моя заторможенная голова всё же уловила абсурдность этого заявления.
- Не может быть? - очнулся я.
- Может! - воскликнул Антонов и притянул меня к себе.
- Сигналы от сейсмоприёмников поступили по радиоканалу, - похлопывая меня по спине, сообщил Антонов.
Я отодвинулся от начальника, посмотрел ему в глаза и понял, что он говорит правду.
- Чтобы определить степень повреждений я включил все виброустановки и в качестве ответа получил сигнал от всех пикетов. Только пришли они на регистрирующую аппаратуру как радиосигналы. Идентичность каналов изумительна, - продолжил Антонов.
- Не понимаю, - выдавил я.
- Гляциологов сюда надо, - радостно выпалил Антонов, - пусть свойства снежного покрова изучают.
- Но мы не гляциологи, - буркнул я.
- Мы геофизики, - отозвался Антонов и подмигнул мне, - Твоя кайенская смесь, потрясающая штука! И лисы вовремя пообедали. Ну и шторм, раньше срока, но в самый раз начался. Теперь пусть хоть круглый год бушует. Нам чем дольше, тем лучше. Пусть пуржит, поднимает снег в поднебесье. Нам теперь километры кабелей не нужны. Есть снег сигналопроводящий. Мы так всю планету за месяц отстреляем. Считай волновое поле у нас в кармане.
Антонов вытянулся в струнку, положил ладони на затылок и, пританцовывая, двинулся по коридору.
- Нас двое, но мы в тельняшках, - пропел он.
"Остановись мгновение!" - подумал я и пошёл спать.