У неё бледное лицо. Чёрным очерчены глаза, красным губы. Глубокая ямочка на подбородке. Волосы собраны под тонкую вязаную шапочку. Чёрное пальто подчёркивает фигуру. Она говорит и жестикулирует на ходу. Движения то плавные, то порывистые. Ей жарко. Она останавливается и пьёт воду из бутылки. Заливает шарф и улыбается. Быстро показывает язык. Смеётся.
За спиной появляется клубящаяся вертикаль дыма. Смерч движется быстро и вот уже обдаёт тяжёлой гарью, смрадом перехватывает дыхание. Жёлтая листва ветки - всё подбрасывается и всасывается в чёрную воронку. Она кричит, но звук тонет в шуме ветра. Вихрь срывает шапочку полощет волосы, переворачивает и подхватывает хрупкое тело вверх. Она кружит с опущеными к земле руками, отчаянно ищет опору и стремительно срывается в небо. Одна. Я остаюсь.
В этот момент изображение трескается! Замысловатая паутина разбивает картинку на дрожащую мозаику. Осколки искрятся, вспыхивают красками и безвозвратно осыпаются в темноту.
Я проснулся.
В кабинке, как всегда, тесно и душно.
Высвободив руку из спальника, я посмотрел на часы: 7-30. Не выспался, но время оживать.
Остатки страшного сна развеялись, возникло противно тёплое ощущение болезни.
Простуженное ухо опять мучает голову, отдаёт в челюсть, горло и даже в позвоночник.
Невезуха.
Снаружи тихо брякнуло, как будто постучали в дверь моей кабинки. У запотевшего окошка мелькнули пятки в полосатых носках.
Я вытер стекло и увидел Фокина. Он висел на кухне, у продуктовых контейнеров, выглаживая руками набухшую красную лысину. Гладил неторопливо и заботливо.
Верит "Старик", что невесомость шевелюру восстанавливает. Ерунда, конечно, полная. И в любом случае не успеет он раскосматиться, это его последняя вахта. Впереди заслуженный отдых. Внуки, садики, огородики и панамки от солнца.
Ух, ты! Настроение мерзкое!
Я замечаю, что Фокин включает подогрев воды для завтрака.
Ладно, пора вылетать из шкафа.
Режим дня на борту - это главное!
- Лёша, ты снова во сне разговаривал, - заметил, не отрываясь от корабельного журнала, Усов. Он "сидел" на диване "по-турецки", массивный, обтянутый комбинезоном "Пингвин", в высоких, почти до колен, полосатых носках. Гренадёр.
Белую форму с черными "молниями" и бабушкины гольфы в нашем экипаже носит только пилот Усов. Для меня, например, предпочтительнее серые тона. На "Старике" одежда синяя, с двуглавым орлом на груди.
- А ты опять душевую не закрываешь, Жора, - вяло парировал я, вылавливая пролетающий мимо шланг с загубником и очками.
- С добрым утром! - Фокин был рядом, забрал шланг, спросил:
- Как самочувствие, Алексей?
- Хорошо, Кэп.
Я врал, самым наглым образом. В голове гудело, в ухе стреляло, и что-то там, глубоко, зрело и рвалось наружу. Скорей бы уж!
Фокин - дядька толковый, заботливый; однако, не по душе мне эти любезности с подробностями! Чего доброго, спишут по болезни.
Я облетел "Старика" и выглянул в иллюминатор. Внизу - пробегающая поверхность земного шара. Идём над океаном. Судя по "ин-глобусу" - Тихий. Выше кучевых облаков, тянется тысячекилометровая, прозрачная как паутина, вуаль светлых облаков. Красота!
- Двенадцатый виток, - подал голос Усов. - Нужна коррекция орбиты, - и, перевернувшись, как всегда ловко, выскользнул в переходной люк.
- Две тысячи двенадцатый, - поправил его Фокин и крикнул вслед: - Двухимпульсный манёвр!
Двигатели включились мягко. Плавно набирая скорость, в жилую зону полетели, "и откуда они только берутся", мелкие предметы.
Один Фокин поймал, повертел и со словами: "Вовремя. В самый раз!" начал чем-то натирать лицо.
- Кожа шелушится, - пояснил он, и показал тюбик с кремом.
Я сдержал зевоту: - Что-то теряем, а что-то находим.
Ускорение закончилось. Земля в иллюминаторе сдвинулась, взошла вертикально, стала похожа на стену с рельефом воды и суши. Переориентировались.
После тёплого спальника мне стало холодно и как-то тоскливо. Надо двигаться. Я развернулся и встал на потолок. Мозг среагировал моментально: где ноги - там пол! Интерьер поменялся. Теперь уже "Кэп" парил под потолком. Задумчивый, с пятнами крема на щетине он готовил завтрак и выглядел трагично.
"Эх, старик - гражданин Галактики! Полжизни на старте, полвека дублёром, а в космос вышел на мусоровозе" - полезли в голову странные мысли. "Судьба - злодейка! Автобус с зелёной полосой!".
Вернулся Жора, притормозил у поста управления.
- Музыку заказывали? - Усов улыбался, и тут же детский голос из динамиков начал выводить: "Вместе весело шагать по просторам, по просторам....". Фокин бурчал "..овощей мало осталось, надо бы поэкономнее", а сам повеселел, задвигался энергичней.
Мне тоже потеплело, да и вентиляторы любимые почти не слышны.
- Буфет открыт! - громко объявил "Кэп" и легонько стукнул по контейнеру с плакатом: "Работает круглосуточно! Набирай, пожалуйста!".
Кушали с аппетитом под протяжную балладу "Русское поле". Настроение выравнивалось. Завтрак удался.
В своё время психологи Центра определили наш экипаж как "высокосовместимую группу". И это точно, в десятку. На станции "Полюс" работают терпеливые ребята. Ведь у неё особое назначение: очищать межпланетное пространство от космического мусора. А у меня особая специальность: внекорабельная деятельность и инспектирование внешних поверхностей. Я - настоящий дворник, а Фокин и Усов - подмастерья. Шутка такая.
- Георгий, за тобой сеанс связи, - дожевывая, скомандовал Фокин.
Усов кивнул, сместился к блоку управления. Музыка стихла. Запела бесконечную песню система вентиляции. Будь она ладна!
- О проблеме с теплоносителем докладывать будем?- Усов поставил себя в центр отсека, замер в воздухе и хитро смотрел на "Старика".
- Нет уже никакой проблемы, - спокойно ответил Фокин. - И не было. Всё! А нам цель нужна. Пора работать!
С ЦУПом у нас отношения сложные, не особо сердечные. Только у Жоры получается вести разговор без лишних слов, по-деловому. Он - наш фильтр от возможных ошибок и недопонимания.
- Может, на Марс рванём? - почти серьёзно спросил Усов, закончив беседу с Землёй.
- А что там есть по нашу душу? - поинтересовался я.
- Ничего интересного, тоже помойка на орбите! - строго сказал Фокин. - Алексей, готовь топливную магистраль. Георгий, цель известна?
- Да, капитан! По исходным данным Кесслера объект под номером 43.21. Геостационарная орбита и трансферт уже в навигаторе. Задача, как обычно - вытащить на орбиту захоронения, - быстро сообщил Усов.
"И забыть как страшный сон" - закончил я мысленно.
- Наше? - спросил Фокин.
- Нет. NASA!
Фокин поморщился. Я его понимаю - в космосе тысячи объектов отечественного, так сказать, производства, но есть ещё и Универсальный договор.
- Готовьте челнок!
Фокин улетел в агрегатный отсек. Детали его не интересуют - он остаётся на станции.
Но они интересуют меня, и я спросил:
- Жора, опять международный диалог намечается?
- Не паникуй, бортинженер, с янки всё согласовано, - откликнулся пилот, улыбаясь: - Скандал на сегодня отменяется.
Я не отставал: - Детали сообщишь?
Усов ответил уже без задора: - 43.21 - топливная платформа. Жилого модуля нет. Стыковочных узлов нет. Радиомаяк молчит. Умерла железка давно, но гидразин, я думаю, внутри ещё булькает. А потому, Лёша, ползать по ней будешь максимально осторожно.
Я зажал ухо ладонью - накатывало, и тихо сказал:
- Жора, у меня страстное желание - исповедаться.
- Это к "Кэпу", - отрезал пилот.
До танкера мы не долетели. База включила связь, и мы услышали, как Фокин несколько раз повторил: "Ужасные у меня нервы, ужасные". На экране мелькнула пятерня и, наконец, появилось лицо. "Старик" успел побриться. Физиономия у него была помолодевшая, но странная, неродная, словно он собирался сказать: "Всё, парнишки! Запираем двери и расходимся по домам!"
- Второй на связи! - Усов убрал руки с полётного джойстика, захрустел пальцами и повторил: - Второй на связи. База, что случилось?
Говорил Фокин необычно - отрывисто и очень тихо:
- По закрытому каналу передали: на станции "Seds - 15" проблемы. Разгерметизация жилого модуля и возможно отказ СОЖ*. Экипаж на связь не выходит. Контроль с Земли потерян. NASA и ЦУП организуют спасоперацию, - и вдруг с болезненной гримасой шумно выдохнул: - Короче, Красный транспарант, ребятки! Разворачивайте "тяни-толкай" и включайте систему "Поиск". Циферки у вас есть. Дойдёте до станции - сообщите. Действия по команде. Это всё! Вопросы?
"Тогда уж три" - хотел вставить я, но вместо этого спросил: - Кто ещё в операции?
- Пока только вы.
Монитор потух. Я теребил ухо.
Жора застыл в кресле. Лицо замкнул, брови нахмурил. Наконец выдавил: - Начинаю манёвр, Лёша. Можешь подремать.
Система "Поиск" сработала на дальности 200 км. На экране появилась мишень. Неплохо. Значит, радиомаяк на станции работает.
В ближнем наведении цель появились на двадцать шестом километре. Тут же отключился основной двигатель, загудели тормозные, отозвались боковые, с глухим стуком закрылись клапана. Челнок вздрогнул и затих. Относительная скорость - 50 м/сек.
Можно спокойно влезть в прогулочный костюм, приладить "Ласточку" и помассировать затылок. В голове тонул ноющий звук, тонкий, как начало зубной боли.
Жора поднял руки вверх, помахал кистями и резко хлопнул себя по коленям.
- Что мы знаем про "Seds - 15"?
ам же начал: - Лабораторный модуль длиной 15 метров, диаметром - 6 метров. Имеет пять отсеков. Обладает внешней цилиндрической платформой. Может работать в электродинамической связке. Есть два автономных робота-манипулятора. Возраст семь... - Жора вопросительно посмотрел на меня: - ... восемь лет. Экипаж от трех до пяти человек. Что забыл?
- Проводят биологические эксперименты и собирают мусор.
- Точно, коллеги.
"Seds - 15" мы увидели на дальности 5 км в виде блестящей точки. Подошли ближе. Точка превратилась в голый цилиндр с усиками антенн. Крыльев солнечных батарей нет. На ЭДС они не нужны. Пятидесятикилометровый гибкий трос, связывающий две секции, генерирует электричество, двигаясь в магнитном поле Земли. Верхняя секция радиально расположенной по отношению к Земле связки и есть станция "Seds - 15". Нижняя секция, меньшая - это спрессованный орбитальный мусор, который заготавливается двумя челноками-автоматами. Понижая орбиту, ЭДС избавляется от мусора.
По-другому говоря, мы двигаем железо на дальние горизонты, они - сталкивают в атмосферу. Сгорает одна заготовка - готовят другую. Конвейер.
Усов вызвал "Полюс".
Фокин включился без картинки. Начал с вопроса: - Трос видите?
- Нет.
- Хорошо! От него они избавились, когда стабилизировали орбиту.
"Старик" посопел, пошмыгал носом:
- Известно следующее: станция получила повреждения при столкновении с роботом-манипулятором. Последствия аварии в первый момент удалось устранить, но начался пожар в агрегатном отсеке. Его локализовали. Потом связь прервалась. Спасательная капсула повреждена, и экипаж из трёх человек находится на борту.
Фокин остановился.
- Как у вас с разговорным английским, братцы?
Мы с Усовым переглянулись.
- Нормально, - ответил я.
- Конечно, конечно, - обрадованно зачастил Фокин и резко выдал: - Ваша задача - подойти к станции и произвести внешний осмотр. Никакой самодеятельности.
- Стыковка? - среагировал Усов.
- Нет, Георгий. Останешься на расстоянии причаливания. Алексей, готовься к выходу. Приказ понятен?
- Да, капитан!
Я вытолкнул себя из кресла, но Фокин ещё оставался на связи: - Передача видео с аварийного робота показала странные предметы вокруг станции. Некоторые специалисты окрестили это "зажженными свечами".
И прежде, чем отключиться совсем, он добавил: - Берегите себя!
Установку маневрирования называют по разному: "ранец", "самокат", "кресло"; у меня она - "Ласточка". Персональный космический транспорт бортинженера Алексея Леонова. По земным меркам моя "ласточка" - довольно тяжёлая птица: система в тридцать два воздушных двигателя весит 200 кг, но в космосе "плеч не режет ремешок". Очень надёжная в работе, но, как говорит "Старик", уверенность профессионала должна быть разбавлена сомнениями новичка - поэтому неторопливо начинаю проверку установки.
В кислородных баллонах давление по 350 - максимум.
Клапан перепуска - норма.
Понижающий редуктор работает.
Аккумулятор заряжен.
Блок управления; пульт перемещения; гиродатчики; радиотелеметрия - готово.
Навигационный огонь и фара - порядок.
Реактивные блоки - в режиме.
Остались фиксаторы и замки крепления. Оденем - проверим.
- Как дела?
От неожиданности я вздрогнул. Усов оказался рядом, подсоединял провода к бортовой колодке.
"Чёрт, когда же он вошел в шлюзовой отсек?"
Из сушильного шкафа я достал скафандр, белый с красными лампасами, и замер. Время проводить осмотр, но что-то мешало, словно я не знал, что делать дальше. Стоял и отрешённо разглядывал размазанную тень на стене.
"Неужели раскис?"
Усов бросил вопросительный взгляд.
"Сейчас подступит, возьмёт за плечо, найдёт слова" - пришли простые мысли.
Громко звякнул таймер подачи воздуха.
"В невесомости тень легче. Вот ведь глупость" - застряло в голове.
- Выхожу без страховки, - сказал я твёрдо и даже немного торжественно.
"Взрослею, что ли?"
Пилот улыбнулся и кивнул. Он понимает - это решение правильное: управлять челноком можно и из шлюза, но шанс на быстрое причаливание равен нулю.
- Не забудь, - он протянул мне светофильтры для камеры, - поставь, а то картинка гаснет.
- По гороскопу у меня несколько интересных встреч на сегодня, - говорю, как будто пишу на бумаге. - Поэтому прошу, чтоб не мешали. Избавь эфир от лишних болтунов.
- Договорились, - миролюбиво соглашается пилот: - Связь только через меня.
- Пусть ЦУП катится к чертям. Я, в конце концов, VIP- персона - тёзка первого ...
- ... человека, вышедшего в открытый космос! - закончил за меня Усов.
Наша болтовня почти традиционна. Мы улыбаемся. Напряжение спало.
Десатурацию - вымывание азота из крови - закончил, кружась и рассматривая себя в переходных зеркалах. Всё снаряжение на месте. Уложился в жёсткий пояс "ласточки", защёлкнул замки. Порядок. Проверил связь:
- Леонов готов. Начинаю сброс давления в шлюзе.
На мониторе вижу сосредоточенное лицо пилота.
- Понял тебя.
- К выходу готов.
Усов сжимает кулаки, ударяет друг о друга: - Удачи!
Поворачиваю выходную ручку, и тут же появляется щель белого света. Солнце должно быть спереди и слева. Дышу часто.. Пульс зашкаливает. Да что со мной? Тысяча часов, наработанных за бортом - а сейчас лихорадка, как у мальчишки! Спокойней!
- Спасателями не рождаются, - говорю себе невесело и, похоже, вслух, потому что сразу слышу вопрос: - Как у тебя?
- Нормально, Жора!
Распахиваю люк и тону в потоке яркого света и в блёстках вылетающей пыли.
Сквознячок заканчивается, и я присаживаюсь на обрез люка. Справа от меня "Seds-15", зелёная в экрано-вакуумной изоляции; упирается одним концом голого цилиндра в черноту Вселенной. Всё статично, движений нет. Иллюминаторы "блестят" темнотой. Станция выглядит пустой и холодной.
"Где же зажженные свечи?"
Выхожу по пояс и хватаюсь за кольцевой поручень. Дышу медленнее.
- Жора, всё тип-топ.
Смотрю на часы, включаю камеру и тихонечко отталкиваюсь. Линейные двигатели "Ласточки" работают не дольше 4-х секунд - достаточно, чтобы "шагнуть" к станции. Тёмная махина наплывает; гашу угловое ускорение и "зависаю" у стены. О-кей. Я на объекте.
- Я на месте. Осматриваюсь. Посторонних объектов не наблюдаю.
Изоляция местами выгорела, стала серой, но лежит без повреждений. Подключаю газоанализатор и измеряю газовыделение материалов покрытия станции. Каждый объект удерживает вокруг себя некое подобие атмосферы.
Вновь Усов: - Лёша, через двадцать минут входим в тень.
Проверяю уровень радиации и отзываюсь: - Разворачивайся, подсветишь фарами.
Станция "фонит", но в пределах нормы.
Прижимаюсь к обшивке и двигаю себя в сторону стыковочного агрегата. Фиксирую фал на поручне. Поручней несколько, и все они разного цвета. Зачем? Даже через перчатки чувствую тепло нагретого на Солнце металла. Продвигаюсь дальше. Натягиваю привязь и лёгкими подсечками по фалу отрываю себя от стены, кручусь и оказываюсь точно на стыковочном узле. Такому в школе не учат. Тяжкий опыт дворника - ныряльщика.
- Жора, я на причале. Начинаю проверку.
- Понял тебя, Лёша, - голос Усова с хрипотцой.
Входим в тень.
Блоки контроля нащупал уже в темноте. Луна висит за спиной, но её света не хватает. Зажёг фонарь. Теперь хорошо видны все элементы и разъёмы. Вот и славно. Приступаю к работе. Сначала электрическая часть. Тестирую.
Блок контроля источников электроэнергии не отвечает.
Электромагнитная защита не действует.
Контур заряда аккумуляторных батарей повреждён.
- Электропитание не объединить, - бормочу я Усову.
- Понял, - как показалось, с облегчением отвечает пилот.
На нашем языке это называется "иждивение" или подключение объекта к электрической схеме челнока. В данной ситуации это бессмысленно и опасно.
Далее всё понятно.
Воздуха нет. Контур вентиляции не дышит.
Система терморегулирования не работает.
Внутренняя связь молчит.
Гидроразъёмы заклинило.
Плохо. Мертвее мертвого. Островок жизни в океане космоса превратился в кусок железа.
- Глухо, Жора. Не оживить.
- А экипаж? - тихо спрашивает Усов.
Я не отвечаю. Аварийное время закончилось. Шансов нет. Думаю, он и сам это понимает. Вспомнились слова "Старика": "Силу мы черпаем в успехах; настроение - в хорошо выполненной работе". Тут - ни того, ни другого.
- Что собираешься делать, Алексей? - вдруг прорывается голос "Старика". Усов запараллелил канал связи.
Поделом, "не поминай лихо"! Что я буду делать?
- Импровизировать! - я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться и не наговорить глупостей.
- Здесь не цирк, а мы не клоуны... - голос Фокина пропадает. Жду.
Слева, метрах в двадцати, серым клином висит челнок. Люк на корме открыт, и жёлтое пятно света приглашает вернуться.
Освобождаю фал и лечу в другую сторону. Торможу у стены, подтягиваюсь и... обнаруживаю серьёзные повреждения на корпусе станции. "Шуба" изоляции в лохмотьях. Торчат рваные трубки циркуляционной системы. Какой-то узел с тросовым механизмом смят в лепёшку.
"Вот, значит, куда робот влепился. Мрачно".
- Счёт жизни мерили секундами, - Усов видит картинку, но непонятно, спрашивает или утверждает.
- Не факт, Жора, не факт.
Ползу к иллюминатору, прилаживаю фонарь и направляю свет внутрь черного круга. Ничего не вижу, только темные контуры. Переползаю на другой. Свечу.
- Твою мать!
В иллюминаторе появляется раскрытая ладонь в перчатке. Она шевелится. Сжимается - разжимается.
Я кричу как безумный: - Жора!! Есть движение! Сканируй частоты. Вижу человека!
В луче света возникает шлем с крохотным трафаретом американского флага. Через опущенный светофильтр лица не видно. Моего, впрочем, тоже не разглядеть. Ничего, скоро познакомимся.
Слышу выдох Усова: - Есть связь!
Через минуту пилот докладывает: - Их двое. Кислород на нуле.
- Где третий?
- Лёша, это всё. Только несколько слов, и отключилось.
"Понятно. Разрядка батарей".
Я соединяю большой и указательный палец в кольцо и показываю американцу.
Он медленно поднимает руку.
У иллюминатора мне больше нечего делать - освобождаю фал и срываюсь в сторону.
"Ну, "Ласточка", не подведи!" Отлетаю от станции и ищу секцию шлюзов.
Вот он - вход! Назад к стене. Закрепляюсь. Чёрт! А здесь нет открывающего червячного механизма. На люке пневматика - автоматика, будь она... Ничего, открывалки у меня с собой. Справлюсь. Смотрю на часы, высвечиваю приборы и пытаюсь унять предательскую дрожь во всём теле.
- Ну, с Богом!
Работаю минут пять, не отвлекаюсь, слушаю, но не слышу голос Усова.
Он настойчиво повторяет: - Лёша, Земля вход запрещает.
- Чтооо?!? - вставка вылетает у меня из рук: - Шутишь?
- Нет.
- Ты им пейзаж обрисовал?
- Во всех деталях.
"Что за ерунда? В ЦУПе с ума сошли, не иначе".
- Что предлагают?
- Ждать указаний.
Давно я не ругался матом.
Ждать? Чего? Когда астронавты похолодеют. Они с той стороны в могилу опускаются, а мне две минуты - и дверцу вскрою.
- Жора, ты с Фокиным разговаривал?
- Нет. Он вне зоны. Приказ из Центра поступил.
- По закрытому каналу?
- Да.
- Переходи на открытый.
Усов громко крякнул.
- Лёша! ЦУП на эмоциях, Фокин воюет, ты психуешь. Давай спокойней.
- Давай людей спасать, Жора!!
- Да, но сначала поговорим.
Я рассмеялся, и этот смех мне не понравился.
Усов голос повысил: NASA дало отбой. Акция завершена.
- Как..?
Я отчётливо почувствовал: мутит. Тошно.
- Жора, рассказывай что знаешь!
Говорил Усов быстро. Я понял следующее: робот чистил орбиту по целям до 100 кг. Стандартная программа "изловил, притащил, запрессовал" в подобном случае прописывается автоматически, но выполнялась на ручном управлении. В момент включения аварийной сигнализации робота управление было потеряно и произошло столкновение со станцией. Центр считает, что захваченный мусор каким-то образом спровоцировал аварию устройства.
- Хорошая история. И что это значит?
- Есть мнение, что NASA что-то недоговаривает.
Я упираюсь и изо всех сил толкаю люк. Он поддаётся.
- Открыл.
- Не слепой, - злится Усов.
- Вхожу.
Свечу фонарём в шлюз. Вижу пульт управления и ориентируюсь, где пол и потолок. Отмечаю, что они окрашены в разные цвета. Плыву вперёд. На стене распластанный скафандр. Пустой. Отталкиваюсь дальше. Что за ерунда? Переходной люк, как чёрная дыра. Так не должно быть. В рабочем положении он закрыт, иначе автоматика поднимет вой. Разворачиваюсь, отстёгиваю "Ласточку" - с ней тесно, и возвращаюсь в переход. Осматриваю люк. Концевики зажаты клипсами. Кому это в голову пришло, и зачем? Коротко советуюсь с Усовым. У него нет версий. Ладно, потом разберёмся.
Вхожу в станцию. Много ящиков с оборудованием. Возможно, я в приборном отсеке. Съёмные панели обиты мягкими тканями. Женская фотография под резинкой.
Вожу фонарём. Луч мечется, жёлтым пятном выхватывает одежду, пакеты, бумагу, инструмент. Всё висит в "воздухе" и мешает обзору. Расшвыриваю весь этот мусор по сторонам.
"Где же экипаж? Стоп! Надо отдышаться. Где они - неизвестно. Где я? В центре станции. Куда дальше? Направо или налево?"
Усов тревожится: - Лёша, как ты?
Я толкаю себя направо.
Шепчу: - Как их зовут?
Усов отвечает: - Командир Боб Стюард. Других не знаю.