Мейланов Вазиф Сиражутдинович : другие произведения.

Роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В чём же суть этой истории? "Нищий от любви", сказал Лорка. В том ли, что поэты нынче не в чести, что нищие нынче не в чести? Значит ей было неинтересно со мной? Значит ей не было весело? Она не прониклась мной. Я не стал ей дорогим. Итак, суть банальна? — время деловых людей. Мечтатели, поэты, философы, праздные умы не в чести. Идея в том, что, если и заниматься мечтами, то извлекая из этого занятия Пользу — напористо, планомерно и серьёзно. Хотя бы как Бодлер и По. Но мне не с кого брать пример, да и не к лицу.

*

Роман

*

  
   1. "Тебе понравился простор садовый,
   К себе садовником тебя беру!"
   Твердя: "Явился он, садовник новый!"
   К себе садовником тебя беру!"
  
   2. "Пусть я не буду дома погребен.
   Пусть не рыдает обо мне супруга.
   Могилу ворон выроет, а вьюга
   Завоет, возвращаясь с похорон.
   Крик беркутов заменит певчих хор.
   Роса небесная меня оплачет.
   Вперед! Я слаб, но ничего не значит.
   Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!
   Я слаб, но я не раб судьбы своей.
   Я с ней борюсь и замысел таю мой.
   Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
   Дыханьем ветра встречного обвей.
   Стрелой несется конь мечты моей.
   Вдогонку ворон каркает угрюмо.
   Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
   Дыханьем ветра встречного обвей!"
  
   3. "Ленин. Товарищи, сегодня т.Троцкий особенно вежливо полемизировал со мной и упрекал или называл меня архиосторожным. Я должен его поблагодарить за этот комплимент и выразить сожаление, что лишен возможности вернуть его обратно. Напротив, мне придется говорить о моем неосторожном друге..."
  
   4. "Быть такой прекрасной, -- продолжала Лянь, -- и вдруг любовь превратить в злобу! "
  
   5. "Перейди через эти холмы и весело прийди ко мне; не заботься о слишком многочисленной компании, иди один и всю дорогу думай обо мне, чтобы я была твоим товарищем на всем пути".
  
   6. "Разлука, как и сближение, имеет свое положенное время, -- утешал его лис, -- можно ли давать волю своим чувствам, горящим независимо от присутствия или отсутствия друга?"

______________

  
   1. Любовные истории превращаются в судейские истории о падших женщинах только потому -- что никто (т. е. мужчины) не взял в них на себя любить, страдать, умирать и убивать.
   В противном случае они превращаются в тайны и сути жизни. Иногда даже и внешне не доступные людскому суду из-за отсутствия для суда действующих лиц. ("Дилайла", "Ромео и Джульетта".)
   "Брисме предлагает посвятить остаток заседания этому вопросу для того, чтобы он и ряд других товарищей могли разъяснить свою точку зрения, так как это немаловажное дело: он хочет спасти человечество". (прот. Гаагского конгр. 1 интерн.)
  
   2. Вера во мне убывает. Та вера, что кипела во мне, когда я говорил ей: "Ты только знай одно -- мы будем вместе".
   Я хочу любить. И хочу любить её. Только её. "Нет в словах моих ни слова неправды -- и всё же..." Ты сейчас ослеплен.
   А впрочем, я из породы людей, которые всегда будут ослеплены. Страстью, "работой", мечтами. Как меня поразило сообщение о работе Шнирельмана по движению змеи.
   А была ли вера??
   Если б была, она бы не пошла на убыль. Там, где слабый думает -- действуй. Плевать на все условности, на все мнения. Даже на её мнение обо мне. Бой это будет, из которого не выходят живым (вот и не выйдешь). Если я держу победу -- "победы луч блестит на шлемах наших..." -- то я держу победу, если нет -- я мёртв, и, значит, не побежден.
   И у людей нет подступов к моему сердцу.
   И... или есть один?
   Дать быть рабовладельцем.
   В самые жестокие минуты, когда я мучил её, я был сильнее всего слит с ней.
   Через это можно пройти не повредившись.
   Я всем всё прощаю,
   Снисходя к слабостям одних,
   Пренебрегая остальными.
   Гордыня -- вот что меня погубит.
  
   А надо просто работать. И не думать, так что ли?
   Нет, надо быть твёрдым. Таким, каким я был до сих пор.
   "Пора, наконец, стать молодым".
   Любовь? Любовь Николавна надолго отобьёт у тебя охоту к этому делу. Танин мир расчёта, где всё имеет меру и число: и интересность, и прописка, и деньги, и уживчивость, и возраст. (А ты ничего не имеешь, кроме последнего, которого у тебя действительно достаточно.)
   И я не могу вырвать её из этого круга. Впрочем, на время вырвал -- опять влипла. И так как у неё не хватает сил вырваться -- она начинает строить из себя убежденную сторонницу греха. Царицу ада.
   Не должны ли называться поэтами все те, кто умеет вечно любить?

-----------

  
   Celui qui portait dans ses mains les fleurs d`amour.
  
   В тот день я понял, что позвоню, что ввяжусь, что живым не уйду. В ясном сознании этого я шёл звонить. Шёл долго. Зашёл в плавучий ресторанчик у "Ударника". Со снисходительным безразличием смотрел я на беготню официанток, на напряженные лица кушающих. Официанткам приходилось по крутой, флотской, лестнице спускаться в трюм за кушаниями. Наша, не скрывая возмущения этим, чертыхалась.
   Напряжённый, поглощённый своими ощущениями, я был ласков и спокоен за столом (а так всегда). Кто-то ко мне обращался -- я только улыбался. Вышел -- и в "Ударник". Звонить. Только зашёл в кабину, к стеклу приклеились две хорошенькие девушки, видно моё отчаянное лицо их приманило. К телефону, кажется, подошла сразу Люба.
   - Когда мы встретимся?
   - Думаю, что никогда.
   - Ты что, обиделась на меня в тот раз, когда я ушёл?
   Молчание.
   - Ты помнишь тот день?
   - Да.
   - Я безумно люблю тебя, -- говорю я, -- и еще что-то.
   В ответ весёлый, радостный, нервный смех и со смехом пополам: "Когда же это родилась твоя пламенная любовь?" Середина разговора не важна, но именно в это время она принимает решение (ах, как вы всё знаете, Надир!). Да, я еще спросил: "Что ты сейчас делаешь? -- Ем клубнику. "Что-что?" -- Клубнику. Смеётся. Может в эту минуту она и склоняется на мою сторону. Вплоть до пятницы не чувствую любви. Живу спокойно (так и надо было жить). Кажется, придя в свою келью, я похвастал, что уговорил девушку по телефону (знал бы я).
  
   Я не мог ещё ничего предположить.
   К пятнице я постирал тапочки, и чувствуя себя сильным и загорелым, этаким хиппи, которого мудрое ничегонеделание защищает от невзгод, бросился на Калининский. Поймёт ли она меня? Оценит ли? Это было единственное, что меня волновало. Но я не очень боялся -- весёлая радость жизни переполняла меня.
  
   Mon dieu, какой я был тогда счастливо-неуязвимый. Беспечный, вот какой я был (таким и надо было оставаться). Жду и вдруг встречаю Марка. Впервые закурил -- взял у него сигарету. Он поучил меня курить. Поговорили. Вижу, дело приближается к пяти -- я его отпустил. "Марк, я тут жду одного человека, ну пока". -- "Пока, Надир, до свидания". Я остался один. Зашёл в книжный магазин.
   Но и толчея не рассеяла моего недомогания. Вдруг меня окликнули. Смотрю -- она. Непохожая и улыбается. Я поцеловал. Неудачно, потому что она слабо, но сопротивлялась. "Ты что это сделал такую кислую мину, когда меня увидел?"
   - Да нет, да что ты.
   - Да, да, не отпирайся. Ты состроил ужасно-кислую мину. Она взяла меня под руку и, выйдя на улицу, сбила вопросом: "Мог бы купить мне цветы", -- я не знал и сотой доли того, что скрыто за словами. Я смотрел внимательно и всё-таки не заметил, что в ней не было сердечности. Я не считаю её падшей или порочной. Просто потому, что ни на ком не ставлю креста. "Я верю в безграничные возможности".
   - Куда пойдем?
   - Куда ты хочешь...
   Мы пошли в "Печору". Там всё было занято, никого не пускали, но нас пустили, думаю grace а одеянию и обаянию Любы. Пить? Коньяк, конечно. Она больше всего любит коньяк. После виски у неё наутро болит голова. Не скажу, чтобы эта светская болтовня меня вдохновляла, но я считал это несущественным, мелочью и был не прав. Это было её. Это была она.
   А что потом?
   Да, легко заметить одно свойство Любы. Она легко поддаётся на уверенно высказываемое мнение, если оно выдаётся и за общественное, за мнение высшего круга.
   Потом был разговор, и я помню о чём он был. И сейчас я занимаюсь этим. Мне ещё раз пришлось сходить к стойке. Помню, что когда я попросил коньяк, официантка сказала: "Он стоит дорого -- у нас наценка". "Вот и дайте мне его". Она дала мне его, посмотрев полутревожно и как бы не понимая чтС происходит.
   А происходит встреча безмерности мечты... нет, почему ж... с безмерностью мечты.
   Впрочем спокойствие быстро вернулось к ней. Она занялась разговором и своими мыслями.

--------

   Fraiche et rose
   comme au jour de bataille
  
   Я принёс на свиданье с тобой
   300 рупий, 300 песет, 300 долларов,
   300 боливаров, 300.
   И лицо твоё разрумянилось.
   Я принёс на свиданье с тобой
   300 смертей, 300 надежд, 300 жизней сначала,
   Страх, что не сбудется, страх, что не сбудется!
   Ты сказала: "Этого мало, Надир! "
   Ты притащила на свиданье со мной
   19 лет свои -- свою гордость.
   Я принёс тебе сердце легионера,
   Свою улыбку,
   Морщины гнева,
   Беспечность -- бесценный дар судьбы --
   Мою гордость.
  
  
   Сердце моё, почему ты не убила меня счастливым?
  
   Доказательств, что бог ты хотела -- тебе их мало было?
   "Может быть я тебя и погублю", -- ты так говорила.
   Думаю о тебе и всё равно не хочу умирать.

_______

  
   Люба привыкла к несчастьям и сама сеет несчастья.
   Её убивали, и она убивает.
   Чтобы было счастье, нужно тихо трудиться, Надир.
   Вот тебе сейчас, например, надо сесть за обобщенные функции.
   Oui, c'est vrai, mais... Любить действие.
  
   Было счастливое время, когда я писал поступками, а читал только чтоб убедиться, что никто не был так счастлив, как мы. Оно ещё вернётся, то время.

------------

  
   Так нельзя жить жизнь, милый.
   И вот тебе приходится думать, и тебя называют героем мысли.
   Нет, мысль научит меня дисциплине. Вечером мы возвращались. Я провожал её. Хорошо было идти ночью. Ночь была нежна. Сели на скамейку, я захотел тронуть её грудь, она отстранилась, я настаивал, она заплакала, я... мне стало тяжело. "Я почувствовал бремя жизни". Накрыла тенью чужая, теперь и моя, беда.

* * *

   "La rue etait absurde et la maison amere
   Le jour etait glissant la nuit etait malade".

* * *

   - У тебя был кто-то?
   - Да.
   - Ты жила с ним?
   - Да.
   Как это ни смешно, я сказал: "Ну, ничего, ничего страшного, успокойся, я все равно люблю тебя." Ведь это я себя утешал, а не её. Она-то ещё не любила меня, я был ей дальше. Видать в такие минуты homo инстинктивно защищает себя. И эта фраза, кажущаяся жалкой, выдавала беспредельность и веру моей любви.
   3. Это был крик любви и это шло на пользу любви.
   Теперь она плакала без остановки.
   На десять платков.
   Помню, я советовал ей вернуться к нему.
   Ты держался молодцом, если в такой позиции можно держаться молодцом.
   Что я тогда чувствовал?
   Боли я не чувствовал. Я так ждал счастья, что не способен был чувствовать несчастья. И, потом, ночь была так нежна. Я не хотел трагедий и спокойно ждал счастья. Как будто так бывает.

* * *

   4. "Вражеской флейты ночное пенье
   Нас отравляет тоской по дому".
   Всю ночь мы свыкались с тем, что она была чьей-то, и что я люблю её.
   (Надик, ты смотришь со своей колокольни, а она? Она кое-что знала и молчала...)
   5. Мы строили планы. Я рассказал, как было в совхозе. Она всё твердила: "ночь чудес" (для меня эта ночь наступила позже). Но было в этом что-то жёсткое. Тогда я ничего не замечал. Утром разнесли почту. Помню, мы всё время шли по зарослям.
   6. И когда я её спросил: "Ты отчего пьян?" Она ответила: "Я пьян от любви". Потом она оставила сумку дома и вышла посидеть со мной. Мы говорили с грузинским акцентом. Слишком много мы узнали в эту ночь. Нам надоел грузин, и я предложил гнать его в шею. Но он всё возвращался. Бабушка позвала её. Мы договорились о встрече.
   Я чувствовал себя слегка опустошенным, мне хотелось уйти и подумать, хотя я знал, что специально думать не буду.
   Я чувствовал, что за свою любовь получил меньше; я не чувствовал себя гордым, победителем. Но мне за любовь и не нужны награды. Я любил, был любим и был счастлив.

* * *

  
   Нет, Надир, а ты помнишь, как она сказала: "Ты или что-нибудь сделаешь или станешь бродягой". Ну что ж. Меня устраивают оба исхода. Пусть я не буду дома погребён. Пусть не рыдает обо мне супруга. Могилу пусть выроет ворон.

* * *

Moralite

   Посмотрите на нашего героя в несчастьи. Глазам друзей он являет печальное зрелище. Но работа духа продолжается. Думаю, он говорит себе что-нибудь похожее на:
   "И умирать надо уметь. Терпи. Время жить прошло, зато пришло время умирать. Её мамаша сказала, что я так скоро её не оставлю. Нельзя допустить, чтобы старуха оказалась права. Хотя, быть может, она сказала это нарочно. Всё равно".

* * *

   Ты даже во имя Любы не можешь сделать задачи. Помни, что это твоя обязанность, в этом твоё отличие. Пусть говорят! Меня не касается. Нет. Ничто меня не утешает. Ничто. Единственное: нужно продолжать выматывать из себя на бумагу всю эту любовь. Весело будет потом сжигать...
   7. Этот кусок жизни напоминает бокс. Как и там, бьют ни за что. А как хотелось подняться! Как в драке. Чистое желание победы. Потерял голову и нет другой мысли, как подняться.
   Это они, это социализм отнял её у меня.

* * *

   8. Нельзя подрывать веру. Моя вина, я подрывал её веру в мою любовь. Этим не укрепляешь любовь, а подрываешь её.
   Впрочем, нет. Все было правильно.
   9. "Герой мысли". Я не показался бы ей таким, если б имел кандидатство и квартиру.

* * *

   10. Тебе тяжело? Не знаю, найдётся ли тебе сопутник.
  
   11. Всё тлен -- мне ответило сердце.
   Ну не убивайся.
   Мне не нужен никто.
   Мне не нужна любовь.
   Хватит с меня этого добра.
   Я дал ей много уроков
   И я дам ей ещё один.
   Речь идёт о том, имею ли я обеспечение своим словам.
   В общем, публика ждёт от меня подвигов. Это правильно.
   Я и сам их жду от себя.
   12. А мне кажется, Надир, всё ты неверно понимаешь.
   Люба просто хочет, чтоб и ты был счастлив.
   И думает, что такая... твоя жизнь не даёт тебе
   Того, чего ты хочешь.
   13. Дон Кихот! Дон Кихот! Войны с московскими мамашами я начисто проигрываю. Рано или поздно "здравый смысл" одерживает очередную победу. Она "прозрела". У неё, видишь ли, "заработала черепушка". И теперь...
   14. В её жизни не будет великого.
   Мечты, веры, преданности, любви.
   Теперь это слова.
   Как всякому предателю, ей смешно то,
   Во что она верила.
   15. Время Джоан Баез не пришло на нашу землю
   Время верных женщин.
   16. Потом, если бы она просто разлюбила... как Кармен.
   Но она предаёт ("ты неуживчивый, ты не умеешь устраиваться").
   Что отвечу?
   17. "Ты обладаешь тем, чего не существует".
   18. Mais, oui, mademoiselle! Это прекрасные, верные слова.
   И я горжусь этим. А вы обладаете только тем, что существует.
   И хуже этого не бывает.
   Моя жизнь -- мечта, надежда, вера.
   На том, чего нет, и стоит мир.
   19. А ты распаляешь себя фразками Феофана Грека. Запретное
   (милая!) наслаждение: наслаждаться ужасом, что ты падшая,
   что ты грешила.
   Страшный суд!! Так острее жить, правда, возлюбленная?
   20. А кто виноват, что она стала такая?
   Её не воспитали -- она сама не воспиталась.
   Ты не дал ей крова и хлеба, а просил веры.
   21. Слаб человек -- она не могла ждать, не сумела верить.
   Вывод: стань кандидатом. Это нужно всем: Любе, дочке, родителям.
   We shall overcome so-o-o-me da-a-a-a-a-ay
   22. "Я выросла в этом дерьме и буду копаться в нем всю жизнь".
   И значит слова её брата
   Слова отчаяния, безверия и падения
   Оказались верны для неё:
   "Ты, значит, хочешь изменить свою судьбу?"
   -- Да.
   "Да, это прекрасное и краткое заблуждение".
   Как она была тогда уверена в себе. Она смеётся над
   пророчествами слабых и засыпает радостная. Новый день
   сулит ей встречу со мной.
   "Уходи, Надир. Уходи, Надир. Я не понимаю себя тогдашнюю
   как я тогда могла быть счастлива".

*

   "Счастье -- всегда тайна, всегда исключение из правил,
   всегда испытание, оно -- сама нежность, сама жестокость".

*

   Она всегда молча становилась со мной рвать морковь.

*

   Был ли я для неё готов на всё?
   Да, был... и это было заметно.

*

   23. Я подумал: и сама моя доброта жестока. Вроде и мягок, но все знай -- чуть тронь -- покалечу. Так же я со школьниками. Мне кажется в моей мягкости и доброте слышится угроза. Но этим-то чистым людям я не должен делать зла. Сегодня я подумал: мне не хотелось бы даже чуть обидеть их. Я должен решить для себя -- что бы они ни делали -- не обижать детей. Впрочем, хороший человек тоже может на меня рассчитывать. (После Любки работаю в матшколе. Свет детских глаз... В веселии сердца вы ищете истину, а я удивляюсь: как вы живёте без любви?) Я хочу в памяти очах увидеть ещё раз прошедшее время. И понять, почему я ошибся в ней. Быть может верна догадка, и я не умею выбирать? Для этого набросаю мысли о ней и о себе.
   24. Потому что я погрязаю в позорной праздности, и хотя я считаю, что любимых не бросают, я погрязаю в позорной праздности. Думаю над трагедией Дайвера и самого Скотта. Оба люди незаурядные, но терпят поражение именно они, а не заурядности их окружающие, почему? Николь Дайвер. С ним она привыкла к тому, что он ей объясняет жизнь. (Авторские замечания после сцены прощания на Парижском вокзале.) Ей, духовно окрепшей, хочется жить без подсказки, на равных и, может быть, главенствуя духовно, как она будет главенствовать над Барбаном. Думаю, у нас с Любой было что-то от этого.
   "Смеясь и плача, как в бреду
   Стихи слагая на ходу,
   Гариб перевалил чрез горы".
   25. Но главнейшая причина падения и Скотта и Ричарда Дайвера, конечно, другая: она в них самих. Её можно определить как действие комплекса превосходства. Вот что служит причиной останова личности. Хорошо это видно на примере Скотта. Идея состоит в том, чтобы получать наслаждения вне своего дела. Не от работы, а за работу получать наслаждения (не такова мораль Маркса и Ленина -- при всех их недостатках). А раз так, то человек очень быстро приходит к мнению, что он уже заслужил... Скотт, конечно, гений. И сам он это понимал. (Это-то и плохо.) Он получал огромное наслаждение от работы. Но хотел такое же получать от жизни. Считал, что заслужил его. В этой 2-й половинке возможность падения. Хемингуэй вспоминает как был высокомерен Скотт с людьми низшего круга (а он скорее всего всех считал ниже кругом). Только этим пренебрежением к Хемингуэю я объясняю странные распросы об интимной жизни последнего, да и рассказы о своей. Это снижало его требовательность к себе. Он считал ему, умевшему столько, позволено не церемониться. Хемингуэю он показался нелепым, смешным, жалким. Но потом он же (Хемингуэй) решил, прочитав "Гэтсби", что автору такого романа он будет прощать всё. Вот на это-то и рассчитывает Скотт! Ходы дальше рассчитывает Скотт. Но стратегия поведения Хемингуэя правильная. Скотта -- порочная. Да, таланту приготовлено много пропастей.
   26. Не стремиться к Идеалу (это пошло), а идти вперёд, открывая мир.
   27. Моё ощущение себя молодым -- помимо приятности -- приносит зло. Рождает ощущение, что всё ещё впереди. "В страсти движущей миром..."
   28. Мысль о медленной, как у ленивцев, грации движений современных юношей -- от жизни в стесненном пр-ве. Так же робки и грациозны их души.
   29. Когда я вспоминаю наше житьё у парка культуры.
   Разве мы прожили там две недели?
   Мы прожили там 20 лет.
   Две недели счастья.
   Солнца... в холодной воде.
   Любки в морозном стекле.
   Любки с потемневшим от желания взглядом.
   "И всю дорогу думай обо мне".
   Любки свежей и румяной как в день сражения
   Свежей и румяной.

* * *

   30. Фильма "Ведь убивают же загнанных лошадей".
   Загнанными лошадьми становятся те, кто принимает массовые критерии успеха (а это всегда соревнование), кто принимает условия соревнования, кто принимает систему. Значит выход в том, чтобы выйти из игры, чтоб держаться других критериев успеха, выход в том, чтобы восстать против Системы. Герои фильмы не способны на это. Они не хотят менять системы ценностей. Предложи им этот выход ценой потери индивидуальности -- они откажутся. Не всем доступна эта смена мировоззрения. И подчас у меня способность меняться вызывает гадливость. Но любопытно, что в жизни теория реализовалась. Как ни трудно одиночке понять, что причина носит глобальный характер и что протест должен быть направлен на глобальный объект -- Систему.
   31. Смелая и от этого по-новому женственная. Выйдя, я подумал о Любке. "Она-то ни за что новое не борется...". Тоже не спасает!!...

* * *

1

   Ты вышла из начертанного судьбой
   Круга
   (мне нравились только молоденькие)
   Сколько в тебе молодости
   Это потому, что смелые не стареют

2

   Справедливость выдумали мы,
   Бедные,
   Чтобы легче жилось.
   Истинное благородство выдумали мы
   Потому что оно помогает нам жить.
   Смелость идти до конца и презрение
   К общественному мнению, потому что
   Это нужно в борьбе.

3

   Женщина рождающая желание
   Сильная и женственная
   Ей подобные воскресили дух
   Джона Брауна
   Который был справедлив
   И достаточно негибок
   Чтобы умереть за права негров.

4

   Хотящая вступить в братство
   Нищих, у тебя хватает
   Щедрости дарить себя людям
  
  
  
   Так. А почему тревожно у меня на душе?
  
   Ленин: "революционный класс берёт власть и не знает, что с нею делать".

*

   Сегодня. Утром. В полусне. Подумал:
   Будь Любка на месте Джульетты, прокляни вся семья Ромео.
   Поставь ультиматум отлучения от дома, лишения наследства.
   Да прибавь осуждение Ромео на изгнание.
   Власти осуждают!! О-о! Ромео, ты не умеешь жить.
   Предала бы. Задумалась бы, прозрела и предала.
   "Ты любишь и только? Но этого мало, Ромео". Всплакнула б.

*

   Не писал ли Шекспир свои сны. То, как он хотел бы, чтоб было. То, как он хотел бы, чтоб ответила.
   А Любка отвечала как я хотел.
   Она говорила: "Не уйду".

*

   Вражда со стажем, мнение людское. Убийца брата. И она преодолевает, не нанося ущерба своей любви.

*

   Они сговорились отнять у меня
   Весёлость. А я не отдам её.

*

   Герои Достоевского молодые. Старики даже больше, чем молодые, молодые. Их делает молодыми безумие. Князья и генералы особенные чудаки и нараспашку люди. Особо несдержанны в чувствах (то есть сознательно несдержанны). В этом княжество по Достоевскому. Княжество в том, чтобы быть добрее, милосерднее, благороднее. Все герои живут сугубо духовной жизнью. Все их ценности -- духовные, и все их погони -- за духовными ценностями. Версилов отказывается от наследства, чтоб приобрести другую ценность -- геройский поступок. Чтоб стать "на пьедестал"... и в своих глазах тоже. Конечно, эта сугубая духовность не от хорошей жизни. От бедности. Но вот оказывается, что... похоже на Японию с превалированием духовного над материальным, и с традиционными ценностями, которые и бедному деньгами дают испытать чувство счастья.

*

   Пореформенные князья. Денег нет, есть княжество. Так чем же отмечены? Фантасмагории. Все втянуты в водоворот страстей, забыто всё. Материальное существует только для духовного. Интрига! Интрига! и внешний ход страстей. И не гонят блаженных, не гонят, потому что связаны кровными интересами страстей с ними.
   Достоевский берёт князей из обедневших, Толстой из самых верхов.
   Хороши и те и другие.

*

   "Но как это приближает тебя к постижению Любки", -- ты спросишь. А никак. Мне просто нравится думать.
  
   В форме писем к Любке, да, собственно, не к Любке, а к некоторой воображаемой женщине, вместе с которой я мог бы сражаться за независимость Мексики.
   С прямыми чёрными волосами
   Правдивой и пылкой.
   Сижу сейчас один, целый день голодный, и не пойму откуда это прибывающее ощущение счастья и силы. Я хотел бы показать что...
  
   Подумал сегодня, что и мне стало спокойнее без Любы.
   Потому что я сомневался в ней и в её любви. Теперь не сомневаюсь.
  
   Сон я видел: я читаю роман, т. е. не читаю, а вижу его. Я знаю, что существует книга, роман, но я не читаю его, а вижу (все герои живые и они просто совершают всё то, что про них написано в романе).
   Так вот! Героиня -- служанка у владельца дома, хозяина. Но прислуживает она медленно так, не торопясь. Гости кричат, торопят, а она медленно, спокойно, как-то задумчиво носит. Так вот! Я женюсь на ней. У неё двое детей. Мальчишку зовут Эриком, а девочку Машей. Мы лежим с детьми (без жены) на пляже и я говорю: "Мы все тебя будем звать Мария, а то что это Маша-каша. Ладно? Правда, Эрик?" Дети соглашаются. Я чувствую удовлетворение. У неё же (у жены) есть брат, который живёт во флигеле дома, принадлежащего нам, и который водит девочек. Мой брат приходит на пляж и спрашивает кто это со мной. Я говорю: "Ты читал такой-то роман?"
   -- Читал.
   -- Так вот я женился на ней. Это она и есть.

*

   32. Потому что обаяние это тоже творчество, только ниже уровнем: это обещание другого творчества.
   33. Жизнь неотделима от фантазий. И сильный ум продолжает мысль за пределы жизни в фантазию, в то чего еще нет.
   34. Почему ж мы столькому учимся у поэтов, не знавших, в сущности, жизни? А мы не учимся -- мы выслушиваем. И только тех, кто знали жизни.
   35. В чём причина? А причина в моём кредо, в отрицании офиц. критериев успеха. Видел Свету Карпову. Живут без любви, без мук, без мечт, без тревог. Конечно -- круг занятий каждого конечен, конечно число мечт, надежд, снов, безумств, но в 25 войти в колею, поставить предел, очертить круг -- всё равно что перестать быть человеком. Уже нет дела ни до Венесуэлы, ни до Цезаря, ни до Паскаля, ни до Дидро.
   Но, Надик, ты бездельник -- вот твоё кредо.
   А люди работают.
   Правда они боятся следовать своим прежним идеалам.
   Они не вносят в мир новое.
   Ну ты внеси! Покажи! Работай! Сказала бы Любка...
  
   Создать мир поэтов, людей отступающих от наслаждения, если это вредит другому.
   Верность, смелость. Достаточно и одного из этих качеств, чтобы придать характеру бесконечную глубину.
   Вообще: достаточно твёрдо, бескомпромиссно держаться хотя бы только одного принципа -- уже одно это будет очень трудно.
   Новое? Новое в понимании смелости. Новое в понимании верности.

*

   Предчувствует душа, что волей звёзд
   Началом несказанных бедствий будет
   Ночное это празднество.
   36. Не считайте, что вы обязаны быть счАстливы, независимо ни от чего.
   Если так не считать, то и счастье невозможно.

*

   Сижу на пустых трибунах университетского
   Стадиона. 2-е мая. Тишина идеальная и абсолютная.
   Зачем Джульетте было убивать себя?
   Ведь не вызов же они бросали
   Обществу, которое и т. д.
   Ну, любил Ромео Джульетту, но это ж не причина
   Принцу не преследовать его за убийство:
   Общество не преследовало их любовь.
   Они не бросали вызова вражде домов.
   Они просто шли своей дорогой. Дорогой любви.
   И тем бросали вызов вражде домов.

*

   Поди узнай -- и если он женат,
   То мне могила будет брачным ложем.
  
   Она решается сразу, без оглядки. Девочка в родительском доме.
   Такие были нравы. Но права чувства выше всяких нравов.
   Верность была в чести.
   Или не читать Шекспира или, тогда уже брать. Я беру своё -- бескомпромиссность. Только он (она) и никаких замен. Сбудется то, чего я желаю.
   37. Любящему ненавистна критика возлюбленной. Любовь -- это критика наоборот. Она придаёт силы.

*

   38. Почему Ромео говорит: "Она конец ускорит ненавистной жизни..." Из логики характера это не вытекает. Но это может быть авторским. Он-то испытал разочарования, много жил. Это доказывает, что сны. Я доказываю, что эти комедии и трагедии -- это сны Шекспира.
   В них его боль утрат и его исправление действительности.
   39. Помню, как мы пели с ней вдвоём, идя по улице: "Не уезжай ты, мой голубчик..."

*

   40. В чём же суть этой истории?
   "Нищий от любви", сказал Лорка.
   В том ли, что поэты нынче не в чести, что нищие нынче не в чести?
   Значит ей было неинтересно со мной? Значит ей не было весело?
   Она не прониклась мной.
   Я не стал ей дорогим.
   Итак, суть банальна? -- время деловых людей.
   Мечтатели, поэты, философы, праздные умы не в чести.
   Идея в том, что, если и заниматься мечтами, то извлекая из этого занятия Пользу -- напористо, планомерно и серьёзно. Хотя бы как Бодлер и По.
   Но мне не с кого брать пример, да и не к лицу.

*

   "Папа Надир! " -- так говорила.
   -- С кем любишь спать?
   -- С папой Надиром!!

*

   И в новогоднюю ночь: она боится родителей. Она боится бедности. Всё это подготовлялось. Ей не нравилось как мы жили на Метростроевской. Всё это было построено на песке. Она была не готова к битве за жизнь.
   В ней не было подлинного веселья -- от сознания своей силы.

*

   На берегу Оки. Непрерывно крутили "Дилайлу" Тома Джонса. Приезжаю после отлучки в совхоз.
   В нашей комнате грубят пьянчужки. Они (Л. и Т.) забаррикадировались от лезущих к ним. В комнате их холод, уныние, не прибрано. Я: разогнал пьянчужек, растворил все двери, организовал дрова, они стали мыть полы (Любка и Танька), приготовили еду, сели у огня, робко попросились к нам пьянчужки... я ходил королём, а у них не закрывались рты от счастья.
   Не внял я "Дилайле". (Я съездил в Москву, организовал кружок по переводу "Дилайлы" и вернулся в совхоз.)
   Я предостережениям судьбы не внимаю.
   41. Её способ самоутверждаться -- это творить несчастья другим (раз я способна причинить несчастье -- значит представляю ценность). Как я обманывался! Но в отличие от Арбенина, я смеюсь над собой, а думаю о ней...
   Дело ещё и в том, что такая, какая она есть, она типична.
   Причина глобальна: Москва, наше общество,
   идея "наслаждения благами",
   охватившая все слои общества,
   Калининский проспект ("да, много девушек погубил Калининский проспект..." -- как она сказала).
   Сама её необразованность типична.
   В общем-то в ней всё типично.
   Нетипичен, м. б., испуг в глазах. Но он объясним!
   Несамостоятельность, зависимость (духовная) от родителей, от одежды!
   А я-то, я-то. Я пел: "у неё всё наоборот".
   Что ж, Надик, учиться никогда не поздно.
   42. И потом, ты сказал ей по телефону слова влюблённого мужчины: "Я готов выдержать любую новость, я всё исправлю..."
   Поэтому она не виновна перед тобой. All correct.
  

*

   43. "Наблюдение исторических фактов показывает, что человечество непрерывно идёт к осуществлению идеала, дающего всё большую сумму морального и материального благосостояния". (Мат. 1 Интерн.)
   Ещё причина: зарплата 100 р. После 8 лет ученья -- не думаю, чтоб это было нормально. Но Любка, наверное, думает "не вали всё на строй, умей устроиться, заработать наперекор всему". На то ж надеется и государство! Итак, глобальных причин куча. Я ни в чём не виновен. Люба... и т. д. И всё прекрасно!
   Прекрасно? А как же ещё одно слово, которое ты дал Любе. И самое трудное. Я сдержу его. Это будет в моём духе.
   Беден деньгами, но богат фантазией.
   У меня нет даже Шекспирова утешения, я один себе опора.
   И всем другим. Да я и не принял бы опор.
  
   44. Интересно, не могу ли я, читая математиков, распознавать духовные, моральные, любовные и т. д. ценности их, реконструировать их как личности. Полностью по неполной информации.

*

   Как она сказала, что, когда болела, то представляла как я бегаю на факультет и не могу её найти. Сколько в этом снисхождения к моей слабости. Вот до чего я допустил дело.
   Ну что ж. Я был для неё проповедником новой жизни.
   И она вольна отречься. И зажить в привычном мире.
   Приятных впечатлений.

*

   45. Сколько в ней злости!! Я стану хорош, когда во мне не останется ни грана обиды на неё, ни грана обиды на Таню, когда я не буду хотеть Любу.
   Я должен быть выше обид. Всю свою теорию я должен испытать на себе.

*

   "Тебе всегда холодно, а мне всегда жарко", -- ты так говорила.

*

   Она очень русская.
   В ней сильны народные мотивы.
   И не только от себя изменяет.
   Эта народная черта даёт ей силу.
   В повороте головы, в улыбке.
   Стыдливо вникаешь ты в дух народа.
   Отсюда интерес к церквам, православию и язычеству.
   Отсюда её потрясение фильмом "Андрей Рублёв".
  
   "O! She doth teach the torches to burn bright
   It seems she hangs upon the cheek of night".
   46. Странную симпатию внушает мне её брат. Он затравлен, слаб, но не давит в себе человеческих порывов. Люба его презирает. "Прожрал дублёнку". Великая накопительница. Всё самоутверждается (а я не такая). Бедная девочка, она не может вырваться из плена теорий сильной личности.
   Но её брат верен в любви.
   А сильное чувство не может быть смешным, оно заставляет задуматься.
   И что ж? Теперь и он мог бы посмеяться над ней.
   47. Со всей строгостью суди себя. Живи один. Не забывай презирать людей. Amen.
   48. "Не смотри на себя как на товар", -- так я сказал ей.
   49. "Ты так хочешь меня, потому что я тебе сейчас недоступна" "Ты вообще хочешь только недоступного" Я смешался. Она добавила главную мысль: "А так все люди" Я сразу понял, и гордость моя была уязвлена. (Т. е. она тоже хочет невозможного.)
   50. Я в сотый раз перечитал "Красное и чёрное", в нём я увидел, что и Стендаль находит те же причины, что я.
   Люба -- м-ль де ля Моль.

*

   51. Что-то вспомнил о работе.
   Утром вспомнил:
   Человек меряется тем, что он сделал преодолевая себя.
   Это не мера таланта, это мера мужественности.

*

   "Я направляюсь в сторону беды". Всё началось с грёзы (а не с Любки). Я говорил: "Она чистая! Она не знала печалей, страдания не испачкали её! Около неё дышишь молодостью! Она всё понимает! Такая молодая -- она столько знает, столько угадывает!
   " Это я был молодой.
   Помнишь я говорил ей: "Ты так хочешь счастья",
   "Ты так любишь наслаждения"
   Это хорошо в соединении с тем, чего у неё нет.
   52. В самой её доброте и нежности есть оттенок отчаяния.
   Складка над верхней губой -- приятна и отталкивающа.
   Мне было интересно разгадывать её.

*

   53. "Мораго жалуется, что ему не предоставили слова. Председатель говорит, что он не записался". (Прот. Гаагск. конгресса 1 Интерн.). Поморщилась, когда я смиренно попросил её выйти из читального зала и поговорить со мной. "Опять ты будешь много говорить". "Я думала о тебе -- ты похож на моего братца. Вы всё говорите, всё обещаете, а ведь вы уже старые хрычи. Ему столько-то, тебе тридцать". "Я думал, что тебе это неважно", -- жалобно ответил я. "Да-а?! " -- с непередаваемым оттенком издёвки, презрения, жалости, горя ответила она.
   Нет, не зря я говорил, шутя, что ей судьба выйти замуж за генерала.
   Если и делать что, то идя против морали общества, против всего общества, его устремлений, его критериев счастья. Снимать съезды я не собираюсь.
   А написать статью о Ленине на съездах?
   Она ищет в другом источник наслаждения.
   54. Надо открывать новое. Пусть пугающее. Беречь его. Добро сделал Стендаль, написав "Красное и чёрное". Вот что такое добро.

*

   В доме у парка культуры Любка сказала: "Да, можно представить твою комнату любой, но без интересной библиотеки -- нет". Подчеркнула "я не могу представить твой дом без интересных книг".
   Кажется достаточно ясно, но я был слеп и глух.
   55. Слеп, то от любви, то от горя.

*

   А помнишь, я сказал: "Что это я всё -- сердце моё, да сердце моё".
   А ты ответила: "А мне нравится".

*

   Она была права, когда скрывала от меня своё прошлое. Что ж это за жизнь, когда слабой женщине не дают свободы распоряжаться своим прошлым.

*

   Итак, стремились к социальному равенству всех сословий, а пришли к резкой дифференциации. Опять богатые и бедные и опять богатых меньше. Опять жизнь отравляется мыслями о хлебе для содержания семьи (но иначе). И дело не только в том, что трудно организовать производительные силы, а и в том, почему это трудно. "Здесь многие увлекающиеся товарищи договорились до всемирного совнархоза и до подчинения всех национальных партий Центральному Комитету РКП. Тов. Пятаков чуть не договорился до этого. (Пятаков (с места) "А разве вы думаете, что это было бы плохо?").
   "Мне рассказывал финский представитель, что среди финляндской буржуазии, которая ненавидела великороссов, раздаются голоса: "Немцы оказались большим зверем, Антанта -- большим зверем, давайте лучше большевиков". (Ленин. 8 съезд)
   -- Большим, чем кто, зверем?

*

   56. Женщины легче относятся к смерти, потому что они дают жизнь.
  
   57. И меня каждый включает в свой мир.
   58. А я хочу расстаться с последними частями Любки, проникшей в меня. Пусть она уйдёт из моей памяти.
   59. Все открытия, сделанные романистами последнего времени умещаются в заглавии или в одной фразе романа. "Сто лет одиночества". Автор понял, что одиночество современно. У Вулфа во "Взгляни на дом свой, ангел" всё в горестном рефрене "Утрата! Утрата! "
   60. Бессмысленно вспоминать её дела, чтобы неопровержимо обвинить или найти хоть какое-то оправдание. Ведь главное подход. Я могу и простить все вины, и придраться к любой из них и сделать её непрощаемой.
   Благо есть из чего выбирать.
   61. А как в столовой я сказал несколько ласковых слов другой (а ты сидишь и ждёшь меня), подхожу к тебе, а у тебя лицо горит от волнения. -- Ревнуешь?
   -- Да.
   -- А имеешь право?
   -- Да, -- страстно, в радости сказала.

*

   62. "Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастия размышляй".
   Когда раздался стук в дверь, она лежала голая, уснув в слезах после жестокой ссоры. Когда мы вышли на улицу, я продолжал её мучить. "Ты неисправима, пора кончать, я ухожу, убирайся..." Она плакала: "Надик, не оставляй меня, не уходи, Надик, не бросай меня..." Становилась на колени. Ночь провели в подъезде, утром разнесли почту и опять пришли ко мне. И я не занимался. Никогда, нисколько. Утрата! Утрата!

--------

   63. Её мать так часто приглашала меня к себе, хотела поговорить. Ведь это неприлично: дочь живёт с человеком, который не желает знать её родителей. Но мне было стыдно перед ней, знающей всё, за то, что я всё равно люблю Любку.
   Как бы я ни поступал, я должен иметь смелость смотреть в глаза: не стыдиться я должен был, а гордиться. Если я считаю свой поступок правильным, я имею моральную основу смотреть в глаза, если я считаю свой поступок неправильным, я должен перестать это делать, и, след-но, опять имею... и т. д. (рассуждение в духе французских моралистов).

*

   Кавалеру было легко с Manon. Он знал, с кем имеет дело. И всё-таки он молодец -- шёл до конца. Бился за неё, это -- любовь. C est l'amour!
   Кавалер де Грие - не напрасно!..
   64. Новое в понимании уважения. Сегодня нет уважения к людям многое совершившим, преодолевшим трудное. Нет преклонения. Это было раньше, когда на них снизу вверх смотрели люди, сами так не умеющие. Теперь каждого волнует только то, что он сам сумеет сделать. И все считают, что они всё могут сделать сами.
   Преклонение исчезает -- остаётся нервное потрясение примера.
   Приложение: Люба. Ей очень важно что-то сделать самой. И это хорошо.
   65. Склонность к обману у женщины -- это стремление утаить свои мечты, не отдаваться до конца. Только та любит, которая говорит правду до донышка. Обман или сокрытие дают ей страшный перевес над тобой в её собственных глазах. В противном случае она безоружна.
   66. Человек по разному отображается в других. Я могу быть жестоким, несдержанным, несправедливым, грубым с одним и бесконечно терпеливым, всё понимающим, заботливым с другим.
   67. Рассказывала ты ночью в гостинице аэропорта, но не всю правду, не до конца. Сильно в тебе желание нравиться.
   68. Сильна как смерть любовь. Я встретил её в книжной лавке. Встретил и не узнал. Она собрала волосы вверх от ушей. В очках. В костюме. По полосатой голубой рубашке узнал. Продиралась от прилавка, зацепив кого-то грудями. Красивая и страдающая. Не любящая меня и страдающая от нелюбви ко мне. Красивая и побеждающая. Тяжело. Сегодня только я говорил "и тех, кто любит надо расстреливать", и вот эта прекрасная женщина, страстная, страстная, переворачивает всё во мне. И я понимаю, что не смогу жить без неё. Не смогу жить без её любви.
   69. Погибаю без любви. Как увижу её -- всё мне смешно: наука, работа, гордость, ум, сила, сама жизнь моя. И жалок я в глазах своих и кажется: кончена моя жизнь. Я даже подумал: если бы она осталась в этом времени, а я ушёл бы на 100 лет вперёд. Она была бы мне неинтересна. Так, м. б., уйти. Передумать так много, чтобы жить впереди. Вот какими нелепыми и смешными фантазиями занята моя гениальная голова. Утрата! Утрата!

*

   -- Отвергните от себя все грехи ваши, которыми согрешали вы, и сотворите себе новое сердце и новый дух. (Иезекииль)
   -- Нет, останусь с тем же сердцем. Не уклоняйся. Я всегда был им верен, и они были всегда мне верны. Себе не изменю никогда.
   70. Она пробуждает желание сражаться. Х-м, ещё бы. Докажи делом. Не говори, не говори презрительно. Если я презираю собеседника, то зачем я говорю?
   71. Она показалась мне похудевшей.
   Умереть? Ну уж нет. Победить. Сделать невозможное.
   Победить. Сделать невозможное.
   72. Она несовместима с житейскими неурядицами.
   Да и зачем ей они. Я должен всегда помнить как она повесила трубку, когда услышала его голос. Она забыла свою красоту, свою гордость и свою одежду. Значит то, что он работает в таком прекрасном, недоступном неэнергичному большинству месте имеет для неё особую прелесть. Докажи делом. Другого выхода нет. (А если б был?) Только такому глупцу, каким без сомнения я являюсь, не ясно, что, раз она, увидя меня, сумела не подойти ко мне, значит не любит и не любила никогда. Она забывала его со мной.

*

   73. И всё-таки, если я поднимусь, а ведь мне-то никто не поможет, старый, измученный любовью -- это пойдёт в актив человечеству.
   74. Сейчас я хочу только одного -- доказать, доказать ей, что я могу работать. Вся моя жизнь должна сосредоточиться на этом.
   75. Она думает, что порок приносит больше наслаждений, чем добродетель.
   76. Согласный ритм души, когда всё понимается без слов, всё нравится в другом и чувствуешь, что живёшь высшей жизнью, нарушается, и тогда приходят беды: разочарование, разлука, распад души, одиночество. Люди пытаются бороться с этим. И кажется: может быть есть какие-то трудные теоремы, какие-то трудные мысли, которые надо понять, пройти дорогой открытий вновь обретая счастье понимать; но нет: каждый один со своей любовью, со своим одиночеством, со своей жизнью, и да: всё это нужно сделать, но одному, без помощи и совсем по-другому, только по-своему, чтоб в глазах, в каждой клеточке мозга стояло: Люба, Люба.
   77. "Не заслужил счастья". Счастья не заслуживают.
   78. Сон. Я собираюсь жениться на Любке. И накануне говорю ей: "В день бракосочетания я испытаю тебя". И приду во Дворец босиком, потный, после футбола, в потёртых джинсах и полосатой футболке. И она в фате, причёсанная и умытая, охнет, расширятся глаза от предвкушения весёлого происшествия, и подойдёт она обнять меня и поцеловать. Я взгляну ей в глаза и увижу в них, что любит она меня самого, без титулов и одежд, без приличий и мнений других обо мне, что счастлива и радостна, и тогда я скажу ей: "Мы, наверное, будем счастливы, Люба" и поцелую её.
   79. Те два года, что я думал о ней.
   Я считал, что обязан совершить в её честь подвиги. Тогда я был проще и честней. Падением было то, что я позвонил ей, не совершив в её честь подвигов. Она могла спать с кем угодно -- это не снимает с меня ответственности за себя. Если б не моё безделье -- я бы защитился и спас её.
   Предчувствует душа, что волей звёзд
   Началом несказанных бедствий будет
   Ночное это празднество.
   80. Мне нужно только одно -- верность: "И даже смерть не разлучит нас".
   81. "Они всегда были мягкими, но они никогда не висели".
   82. Я был её наложником.
   83. Надежда? -- Я улыбаюсь ей.
   84. Beatles: мало того, что они оплот семейственности, защита всех древних моральных кодексов, они ещё и нашли ритмы успокаивающие нервы. Я, когда хочу успокоиться, всегда напеваю: Hay, Boungalo Bill...
   85. Вот ещё строки для успокоения:
   "Ну что ж, мы скажем в извиненье речь
   Иль так войдём, без всяких объяснений?",
   "Предчувствует душа, что волей звёзд
   Началом несказанных бедствий будет
   Ночное это празднество".
   86. Сон. С превращениями Любки в Таню и Тани в Любку. Таня-Люба держит младенца и упрекает что недостаточно люблю, что недостаточно простил. Ребёнок и мой и не мой. Во сне я научаюсь любить его, чувствую, как люблю всё больше.
   87. И злым от нетерпения голосом говорит "Да! "
   88. "Я одичала от одиночества". Зло снабжает её энергией. "Я стала злая, у меня опять нехорошие желания, я хочу быть той, прежней"
   89. Тот вечер, когда она сказала: "Сколько?... подожди, сейчас сосчитаю..." И мне стало сладко, как перед смертью. "Четыре" -- "Расскажи обо всех" Теперь она поила меня болью, как мать кормит ребёнка. Жалела, давала сосать из сосцов своих. Я пил смерть, как женское молоко. Пришёл домой, у нас был гость, посидел с ними. Ночью мне было плохо, но ведь никто не видел, и я мог переживать сколько угодно.
   90. Но ведь жалко, Яго!
   91. Блюдёт ли она себя? Думает ли обо мне? Любит ли меня? Готова ли умереть за счастье видеть моё лицо?
   92. Но прикосновения-то были?!
   93. Кто твой папа? Папа Надир! Кого ты любишь? Папу Надира!
   94. Не обнажить до конца. И голая она одета в броню своих желаний, мечты, страхов, надежд.
   95. Мне казалось я умру и не останется людей так сильно чувствующих, -- узнав её, я вижу, что новые люди чувствуют тоже сильно...
   96. "Путь разума увлёк меня в беду
   Теперь путём безумия пойду! "
   Не потерять и не затупить о неинтересных, вялых, неумелых этого чувства победителя, самой правильной жизни, довольства собой.
   97. Искушают меня благоразумием, чужой мудростью, красивым стихом... А я вас зову к себе!
   98. Время наслаждаться. Время пожинать плоды. Кичатся квартирами, общественным признанием, жёнами, свершеньями (во имя свинства). Богатые выходят за богатых. Вся жизнь расписана, вошло всё в колею движения по службе, и места нет движению души.
   99. Она сказала: "Я думала о тебе. О тебе и о моём братце. Вы очень похожи. Вы оба старые хрычи, а всё даёте обещания. А дел никаких. Чего вы добились? Что вы сделали?" Того, что мы такие, какие есть. А ты, сердце моё, чего б хотела? Чтоб я снабжал тебя французским бельём и чёрной икрой, концертами-театрами и извращённой любовью? Я дал тебе больше. Я дал тебе ходьбу по закоулкам, взбирательство по призрачным подъездам на призрачные лестничные клетки, я дал тебе упиться моей храбростью. Я дал тебе упиться моей ревностью. Ещё? Я дал тебе упиться моим страданием.
   100. Да, они стараются так построить общество, чтоб не оставалось ничего, кроме как работать на это общество. Хочешь есть -- трудись на благо порядка. Хочешь иметь независимое положение -- побудь-ка вначале зависимым, поработай локтями, посоревнуйся с любителями урвать кусок, потеплее устроиться. Поучаствуй в тараканьих бегах!
   101. Независимость в жизни -- независимость в мысли. Оттого-то пошли революционеры из дворян -- декабристы, Толстой. "Революционное сознание вносится извне". Революционное сознание вносится людьми, которые отделили себя от общества, не посвящают жизни служению этому обществу. Либо это люди, независимость души которых вскармливается с детства независимостью пропитания (богом данными крепостными), либо парии, сознательно ставящие себя вне общества.
   102. Сегодня что-то подумал в столовой про Любу. Она не его не могла забыть, а свои ценности, свои мечты, свои понятия красоты, счастья, свой план жизни. Что они были, остались в ней, доказывается её вырвавшимися восклицаниями: "Развлекаться ехать собирается" (жгучая зависть в голосе) и "Вот, гад, квартиру отхватил напротив американского посольства" (восхищённо). Там-та-там блю, там-та-там блю...
   103. Я не считаюсь с реальностью: "Я выносливая, неприхотливая, но я хочу, чтоб наши дети нормально питались". "Наши дети". Там-та-там блю, там-та-там блю.
   104. Если ты хоть ему умеешь хранить верность -- это неплохо. Сократи число предательств.
   105. "Я стала импотент".
   106. Напиши, как она смеялась глупейшим шуткам тех ребят в совхозе, и как я пытался им подражать, чтоб насмешить её, и как мы смеялись этому.

---------

   Вот всё и кончено. А казалось, не кончится никогда. Того, о чём другие и тайно мечтать не смеют -- вот чего ей хотелось. Отлучением от элиты грозя, они ломали её. Место в обществе она потерять боялась (а что? это здоровый инстинкт). Она всматривалась в меня.
   107. Как она, одетая до пояса и голая ниже, укрытая одеялом, принимала моих гостей. Испуганные, серьёзные глаза. Мне было хорошо с ней. Она меня понимала. Её пугала моя слабость: после всего, что я узнал -- как я мог быть с ней.
   L'amour est bien plus fort que nous.
   108. Вся наша глупая гордость, спавшая, пока мы умирали от любви (от страсти? от интереса друг к другу?) -- это жалкое чувство неполноценных -- проснулась, и мы стали мучить друг друга.
   109. Так я и не прочёл ей "Фиесту" (обещал).
   110. Не делиться ни с кем.
   111. Когда я первым пришёл на свидание после той ночи (того вечера; я оставил её с чемоданом одну, ночью, зачем?), она сказала: "Надирка, какой ты жестокий! " Но не значило ли это, что она ещё жесточе, и что есть сила, которая сильнее нашей любви.
   112. Кто привык к унижениям, тот неуязвим (Любка, Расси).
   113. Те, кого никто не любит, внушают мне отвращение.
   114. Рассуждая строго-формально, произведение искусства такой же элемент жизни ( "жизнь"), как и сама жизнь.
   115. Я сказал: "Как ты смеешь раздаривать мои победы! ". Но делай, как делаешь, говори, как говоришь.
  
   116. Она сказала ему по телефону: "Я не хотела этого! ". Санта Мария дель Фьоре.
   117. В последние дни я сказал ей: "Люба! Мы оба будем идти вперёд, открывая мир, мы не успокоимся и не устанем". Ты сказала: "Нет, Надир, я устала и успокоилась".
   Те боли, сокращающие годы жизни, хочу вернуть, то чувство смерти и то удивление молодым миром, в котором и для меня есть новое.
   Сдал её в роддом и с её вещами отправился на море. Было 5.30 утра. Глядел на море и думал о мире: решил, что не брошу её в беде. Написал ей письмо об этом. Она ответила в том смысле, что письмо ей нравится.
   "Слов красивых у тебя такая масса,
   Никогда ты не истратишь их запаса,
   Как любил ты повторять меня целуя:
   "Ах, в озёрах этих глаз утону я".

--------

   Глянул на море и подумал о мире.
   Надик, ты хотел страстей
   И вот трясётся твоё тело
   И холодно, а что согреет?
   "Закоснел в спокойной жизни, -- подумал я тогда, -- и многого не удостоил вниманием".
   Да -- предательство не греет...

* * *

   Купил 2 билета на самолёт и приехал на такси за ней и ребёнком: "Пора, -- думаю, -- сдавать девушку с прибавлением с рук на руки родителям".
   Тут-то она и отреклась от своего ребёнка.

*

   А перед этим я купил ей в аптеке стеклянные приставки к соскам, чтобы удобнее кормить...

*

   Девочка родилась дня, месяца 1971 года, в "ночь чудес".

*

  
   Тогда и возникло у меня лёгкое недовольство людьми, которые посмели так обидеть Любку.

*

   "Таких страстей конец бывает страшен"
   Мне наравятся девушки в очках.
   А когда я сказал "Ты совсем не изменилась, и очки у тебя не изменились"
   Ты ответила "О, Надир, только очки и не изменились".
   118. Мы поссорились, ты ушла, прошла вечность, настал следующий день и следующий вечер, приходит парень: "Вас ждёт высокая девушка", и ты говоришь мне: "Не могу без тебя".
   "Маркс: Генеральный совет не имеет ни армии, ни бюджета -- он располагает только моральной силой". (Как я.)
   "И сердце всем биеньем преданное вам
   Не вздумайте терзать его рукою белой".
   119. Я таскал ей передачи в роддом.
   Мы поначалу улыбнёмся, обрадуемся друг другу, всё позабыв. Потом я вспомню, слегка посерьёзнею, и её чуткому сердцу довольно: она плачет. А ведь до этого: каким волшебством были наши дни. Я был неизменно радостен. И каким мучением для неё. Она боялась и скрывала.
   120. С каким восторгом она ответила мне, когда мы смотрели "Тома Джонса".
   121. Революционеры живут дворянскими понятиями о чести, о моральных и материальных ценностях, усвоенными из прежней жизни и из прочитанных книг.
   122. Я всё воображаю, что распахнётся дверь аудитории и в проёме двери появится Любка.
   123. Глянул утром в зеркало, и на меня посмотрел парень сорока лет. И в тот же день подходит ко мне девушка и говорит: "Это магазин или библиотека?" Хочет познакомиться значит. Если ты хотела смутить меня --то, да!, ты смутила меня. Стоит рядом полная силы. Я вышел.
   124. "Гражданин Энгельс говорит, что у него пропали испанские газеты". Эт-то вел-ликолепно.
   125. Большая Лавочка. Все непрерывно стремятся произвести впечатление, показать работу. Начиная с генсека и кончая мельчайшими. Потому что учитывается только видимость: то, что можно учесть, то, что хочет учесть учётчик. Учитывают-то люди. Республика (Народоправие). Безусловно правит кучка бюристов, но и она скована традицией, историей, психологией масс и партийного болота, а потому не смеет ничего предпринять. Такое впечатление, что можно пешком прийти и взять власть.
   126. "И боль узнал таких утрат...
   Что и не спрашивай".
   Любка сильнее меня полюбила эти слова, и вот ведь есть в ней хорошее!
   И боль узнал таких утрат
   Что и не спрашивай.
   Зашёл в книжный магазин в Каспийске, смотрю политическую литературу и думаю: "Сейчас, конечно, попадётся что-нибудь про атамана". Попалось.
   127. Когда там, в совхозе я сказал ей: "Я хочу жить в твоём сердце, умереть у тебя на груди и быть похороненным на дне твоих глаз", она сказала: "Ты скажешь, что и это придумал только сейчас?"
   128. С девятого класса. Вопрос интересный, и я должен это узнать... для полноты картины. Слишком силён женский инстинкт: она не в силах противиться, уступает (отдаётся). Погибшее создание.
   129. Напиши о кинофильме "Чайки умирают в гавани",
   Проститутка, приютившая мятежника,
   Толстые подошвы по мокрому асфальту, дождь,
   Свет ночных фонарей, ночь.
   130. Любка учила меня не смаковать прошлое -- наедине с собой можно.
   131. Есть что-то возвышенное в продуманных мыслях, о которых никто, кроме тебя, не узнает.
   132. Дорогая Люба
   Когда я думаю о том
   Что было у меня с тобою
   И вспоминаю о всех
   Вызовах, которые бросала мне
   Судьба и ты -- моя любовь --
   меня переполняют радость и подробности.
   Знаешь, чего я хотел бы?
   Каждый день совершать подвиги
   в твою честь
   И чтобы ты смеялась
   И подшучивала надо мною.
   133. "Я их венчал".
   "Пусть людям всем, пока стоит Верона,
   Та статуя напоминает вновь
   Джульетты бедной верность и любовь".
   134. На книжном базаре в Москве я вдруг испытал такой приступ ревности, желание разрыва и мысль о том, что все её грехи -- на мне, что забежал в ресторан "Урал" (на Пушкинской) (барменша говорила со своей знакомой!), взял бокал шампанского. Вернулся! Сказал ей где был.
   135. Любка читала в постели "Коломбу". Я что-то вякнул насчёт того что "сделаю тебе младенца, и ты его будешь вон там нянчить": мы выглядывали в окно раздетые; ты с тёмным ужасом взглянула на меня, несмело, тайно улыбнулась. Потом, после роддома ты не раз проверяла мою любовь: "Надир, я грязная".
   Люблю -- был всегда мой ответ.
   136. В слишком больших обобщениях убиваются зёрна будущих обобщений. Поэтому поэты, действующие на самых разных уровнях исследования, часто предугадывают явления просмотренные мыслителями.
   137. На пляже девушка очень похожая на Любу потрясает меня.
   Все грамотеи и разумники созданы
   Чтобы своими запретами и
   Мудростью вполне благородной
   Создать ощущенье греха
   Для тебя они созданы

*

   Ты любишь наслаждения
   Мне нравится это

*

   Ничто не остановит...

*

   Что в мире искренней
   Твоего и моего желаний?
   Они выше велений разума.

*

   Хочу чтоб ты теряла голову
   При виде меня
   Чтоб шла, слабея ногами,
   Куда веду тебя я.
  
   "Ленин. Товарищи, я очень сожалею, что употребил слово "пулемёт", и даю торжественное обещание впредь и образно таких слов не употреблять, ибо они зря людей пугают, и после этого нельзя понять, чего они хотят (аплодисменты). Никто ни из какого пулемёта ни в кого стрелять не собирается, и мы абсолютно уверены, что ни т. Киселёву, ни кому другому стрелять не придётся". (Х съезд).
   Ай да Ильич! Никому, значит, другому стрелять не придётся? Так оно и выковывалось -- единство партии, превратившее её в мумию, долину молчания, сборище трусов.
   138. Люба! умираю вдали от тебя.
   "Жизнь без любимой подобна смерти"
   Хочу видеть твою улыбку и слышать смех
   Страдаю что заставил тебя быть жестокой
   Сердце моё жестокость необходима
   Хочу думать обо всех обманутых, о всех странствующих,
   о убийцах, о насильниках, о падших, о обделённых государством
   Ты вдохновила меня на освоение новых территорий.
  
   139. Мы с тобой на фильме "Том Джонс"
   Хмельные идём по Калининскому
   Остальное неважно
   140. "Я буду работать дворником, мне дадут
   комнату и я тебя в ней пропишу", -- ты так говорила.
   141. Повторятся утра, 6 часов, разбираем почту,
   Твои руки -- мои, я могу их коснуться,
   Я помогаю тебе. Мы разносим почту.
   Боги завидуют нам
   "Rien n'est plus clair que l'amour
   Gisant dans son illusion
   Debout dans sa verite".
  
   142. Сегодня утром проснулся
   Молча крикнув себе
   Но ведь это не мужественно!
   Ах, не в недостатке чего-то тут дело
   Я ж не виноват, что умираю,
   Худею и не могу остановиться.
   143. Это и есть последствие наслаждений:
   Неспособность забыть,
   Ослабление души и
   Бесконечное смакование прошлых радостей.
   144. "Надирка, ты сатир! " -- смеясь и раздеваясь.

***

   "Гражданин Моттерсхед говорит, что он лучший судья своей собственной чести. После этого вопрос считается исчерпанным". (Прот. Ген. Сов. 1 Интерн.)
   -- Вот именно.
   145. ... Она взялась за меня,
   предстала во всём блеске,
   чтоб дразнить, показывая что отняла.
   Она показывала свои груди -- уже недоступные,
   сводила с ума ногами -- теперь не могу дотронуться
   она говорила "теперь там что-то есть"
   про груди -- они стали упругими,
   Она поднимала юбку, заголяя ноги
   и, прощаясь, тоскуя по ушедшей любви,
   проклиная, что так случилось,
   но и выживая из смерти,
   пела, уже новая, не моя:
   "А я люблю военных..."
   Я понимал, что она причиняет зло миру,
   и завороженный смотрел на неё,
   прекрасную и во зле,
   боясь пропустить эти ноги,
   эту красоту, прощающуюся со мной.
   146. То пламя оживления, за которое я её любил,
   и которое, как я думал, будет жить в нас вечно,
   потухло, ушла, испортилась и стала ложью её молодость и свежесть
   Ах, они делали меня бессмертным!
   147. Сегодня целый день твержу стих
   Катулла, что "обманутым сердцем можно
   сильнее хотеть, но любить невозможно".
   Она учится забывать своё прошлое...
   148. Если когда и болело у меня сердце, то только от любви!
   149. Глаза насталены готовностью причинить зло
   ближнему и дальнему, а сердце изнывает от любви.
   150. Её бёдра и ляжки. Её такие широкие бёдра и толстые вверху ноги производили на меня ощущение моря.
   Прохлада. Утонуть в них, целиком уйдя в наслаждение.
   И она принадлежала другим! Не могу этого слышать!
   Свободна как море и принадлежит всем, как оно и...
   и все купаются в ней, как в нём.
   Не хочу так думать.
   Ах. Их было так много -- они насыщали мою жажду пространства.
   Утрата! Утрата!
   151. Сон. Любка родила от меня
   мальчика, гуляет с ним одна,
   любит его. Какой-то старик
   рассказывает мне, что ходит
   она высоко подняв голову,
   ведёт себя скромно,
   всегда одна,
   души не чает в ребёнке.
   152. Любитель возможностей, любитель молодости
   (а что такое молодость? -- идея молодости -- это идея возможности)
   153. В книжном магазине я писал фамилию индийского автора,
   получилось неприличное слово -- она засмеялась
   "я так и знала, что ты это напишешь! "
   154. Я: "Наше счастье было непрочным"
   Она: "Да" -- и смотрит с испугом
   (на самом деле -- говорила об этом с мамой).
   155. ... а она, молодая, быстро отошла от увлечения способными и способностями.
   156. Я, обычно так плохо верящий!
   "Всё перепуталось и некому сказать..."
   Она порозовела, когда я сказал, что вот они 300 рублей,
   и мы можем их тратить.
   Было ли у неё что в совхозе?
   Она вообще с каждого снимает сливки, ко всем относится потребительски.
   157. Ночью проснулся и нашёл: они посеяли ядовитые семена, и семена дали всходы. Они посеяли ядовитые семена в её душе, и семена дали всходы. А ей кажется, что она сама пришла к старушечьим мыслям.
   Никто не заступился за меня.
   30 лет -- и "всё ещё никто, содержать семью не может" -- кто ж выступит в защиту?
  
   158. Часто глаза её принимали глубокое и тёмное выражение:
   она прикидывала как я приму то, что она мне готовит.
   159. Ах, как она на меня посмотрела, когда всё стало явным. Она сняла ночную рубашку (а два врача сидят в нашей спальне), огромные груди обнажились, огромные ляжки обнажились, и она посмотрела презрительно и безжалостно, отвергая и отрезая меня от себя.
   Марикита! Она ненавидела меня за то, что я натворил своей любовью!
   160. Она спрашивала брата: "Тебе никогда не казалось, что мы не её дети?", и он отвечал: "Да".
   161. А как мы играли в шахматы: она сдерживая улыбку, смотря на меня исподлобья, молча расставляла фигуры, делала ход и ждала, смотря на доску.
   Это было счастье, и это был обман.
   162. Своей яростью я соскребал коросту с её души.
   После "Погони" я пристал к ней с расспросами:
   "Ну, Надир, не надо, -- плачет, -- я же вижу как тебе больно! ".
   Ничего, Люба, все люди связаны друг с другом,
   ты не одинока, и я помогу.
   "Влияние Наташи Ростовой на князя Андрея" (из школьного сочинения моего брата).
   163. Её жизнь могла бы стать порывом, как у Наташи Ростовой,
   она пришла быть гордой, чистой, верной, но порвала струну...
   Подшучиваю над собой и называю свои мысли о Любке "жалобами турка".
   164. Идея: Омар Хайям единственный (может быть!) кто не внёс в свои стихи мысли о вознаграждении (в какой бы то ни было форме: славы, статуса, посмертного признания, надежды помочь миру), т. к. не собирался их публиковать.
   165. Малькольм Лаури: в делах консула величие: ведь он не раскрывает себя людям. Он молчит о своём страдании.
   Инфельд (Коля принёс мне почитать в 58-м или 59-м) о Галуа: "его нежелание открыться людям". В каждом есть и должно быть неуничтожимое, скрытое, личное.
   Хайям, Джеффри Фермин (консул), Галуа, Любка.
   166. Любка никогда не делилась со мной планами на жизнь. "Да, можно представить себе твой дом бедным, но нельзя представить его без прекрасной библиотеки".
   Твой, а не наш.
   167. Одиночество не может быть ординарным!
   168. Мы будем смеяться над всеми профессиями, над всеми человеческими увлечениями и будем считать серьёзными свои открытия, наши с тобой находки, мысли которые пришли к нам и мы обменялись ими, науку, Сен-Симона, мы будем выше людей, потому что мы будем влюблённые. (Разве нам было не интересно жить вдвоём?).
   "Дьявол и десять заповедей" -- первый фильм, который мы смотрели с тобой: Танька села рядом со мной, но ты посмотрела строго и она отодвинулась. Минуты счастья. Но кто слишком сильно к нему стремится -- теряет все другие способности, погрязает в наслаждении и, наконец, теряет способности к наслаждению.

*

   169. Великий демократизм науки, рассматривающей всех в одном измерении -- научном.

*

   170. Я всё напирал на необычность наших отношений, нашей любви.
   Необычность -- это был столп моей веры, слово-философия, надежда, выход.
   Необычное -- я привык жить в этом мире.
   "Это то новое, что мы вносим в мир", -- это стало моим заклинанием.
   171. Ну, а если личное меня не заботит, была бы ты со мной,
   мы будем думать о делах мира.
   Я отвык думать о себе. И не вернусь к этому.
   И в то же время всё думаю о своей душе.
   172. Желаю не того, что может предложить мне мир, а то, что я придумал, как желание.
   173. Любка, Таня -- выше идей, они источники и причины.
   Источник мыслей
   Источник воспоминаний
   Бледное лицо и испуганные глаза
   На цыпочках подбегаешь ко мне
   Входишь в то же движение,
   Которым движусь я
   Источник смелости, ты даёшь мне
   Ощущение, что я мужчина.
   174. Да, моя мысль о неустойчивости страстной любви верна. Не только князь Андрей и Наташа, но и Анна с Вронским тому пример. Толстой отмечает в Анне и Наташе одно -- избыток "чего-то". Это "что-то" -- желание, тяга к наслаждению. То, что я сказал Любе: "ты так любишь наслаждения!"
   Сильная, не прощающая любовь (исступлённая, "всё" видящая в себе самой) неустойчива и не реализуется в жизни, а реализуется средняя, не всё полагающая в себе самой. Левин и Кити.
   Поэтому романы не кончаются смертями князя Андрея и Анны: и после их смерти торжествует жизнь, буря утихла, "надо жить" -- а жить остаются только идущие на компромисс -- располневшая Наташа, Николай, Левин, Кити.

*

   Лев Николаевич пишет: "Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствия -- награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий".
   И ещё: "Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно".

* * *

   175. "А я выпила винища..."
   Тонкая ниточка
   Связывала нас
   Тогда.
   176. Прекрасная, прекрасная и грустная девушка сдаёт книги в магазине на Калининском. Bella.
   177. Копна сена на газоне близ её дома.
   Моя чистая любовь,
   когда я был выше слов,
   в веселии (ведь мы оба думали, что вот он обретённый рай, пьянящий, осуществление наших самых тайных желаний),
   в веселии сердца я шутил. Она смеялась. Я брал её на руки, носил вокруг клумбы.
   "Надир, я тяжёлая! "
   178. Отрицающий очевидное, отрицающий истину.
   Но горькая правда (как сказал бы Дантон)
   Берёт своё... Я должен уметь её обеспечить.
   Не умея обеспечить, не смей говорить о любви.
   Ах, как это банально, и как я хочу разбить эту банальность.
   Буду нищим, буду влюблённым!
   179. Я сказал: "Как же ты могла меня разлюбить? Ведь любовь не проходит". И она ответила-пробормотала, насмехаясь над моей любовью, жалея меня за боль, которую наносит, усмехнулась: сильный человек над слабым: "А любовь бывает только вечная!"
   "Нищий от любви" говорил Лорка. Нищий от любви я был, пренебрегающий одеждой.
   180. Не в том ли глубокая правота Тугана, что она... ей не вырваться за круг своей мечты, никогда не понять другого.

*

   181. Занимаясь математикой, прикасаемся к духовному миру других людей. Она с таким пылом занялась науками.

*

   182. Она помнила номер его машины и телефона. Она сильно принадлежала ему. Он стал её мечтой, недосягаемым.
   "Рабочие Португалии приветствуют своих товарищей по труду и нищете: мы просим принять тех, кто Вас любит, у нас с Вами общие надежды, мы переносим одни и те же тяготы, нас гнетет одно и то же ярмо. Мы с Вами." (Из заяв. о приёме в 1 интернац.)

*

   183. Я открыл ей мир искренности. Мир без страха, мир мощных поступков. Моя любовь была как пожар на фонтанирующей скважине: всё горит на 20 миль в округе -- и страшно подходить.
   Жестока, как ад ревность -- я готов был разрушить мир, когда разговаривал с ней в лодке.
   184. Поражающая масштабами мужества любовь -- скорбная, не сдающаяся, деятельная, противостоит пороку и побеждает его.
   185. Логика её мира ведёт её к позору оскорбления невинных людей, к жалким просьбам о помощи.
   186. Узнал сегодня: её мать говорила: "мы с Любой сегодня не спали всю ночь, мы обо всём поговорили, Люба дала слово, что больше с ним встречаться не будет".
   Безбрежности мечты -- с предельностью морей.
   "Внешность обманчива", -- любила ты говорить, смеясь.
   А хотел веселья и счастья, а вышло...
   -- Море слёз, тоски пустыня, мор, морока и позор.

----

   "Буржуазия, более склонная увеличивать свои наслаждения, чем сокращать их, с закрытыми глазами бросается в пропасть." (Из документов 1 интернационала). Улыбаюсь.
   187. Это было незаслуженное счастье. Где плоды моей деятельности? Она права. Я должен доказывать, должен делать.
   Я в этом доме был безумцем
   Полным страсти
   Был у родителей -- в доме, в который привёз её прошлым летом. Вспомнил ночь ужаса.
   Казалось, что цари моей покорны власти
   Остался прежним я, и дом остался прежним
   "Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне добр и хорош и не верит в возможность зла, несчастья и горя".
   А вот и то место, из которого я делаю целую философию. "Ах! как я боюсь за неё, как я боюсь, -- сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Её материнское чутьё говорило ей, что чего-то слишком много в Наташе и что от этого она не будет счастлива". Счастье Наташи с Пьером ниже, менее напряжённое, менее острое (и уж совсем не опасное), чем счастие её с князем Андреем. Компромисс всё лишил смысла. Не у каждого хватит души, понимая, что простить нельзя, не простить. Не хватит души быть несчастливым.
   Если вы не допускаете для себя возможности несчастья, безвыходного и на всю жизнь, это значит, что вы во всей вашей жизни будете ориентироваться на заменители счастья, идти на компромисс, лгать себе и ползти на брюхе к счастью. "Счастью".

*

   Единственная и бесспорная.

*

   Зато, если вы отвергаете компромиссы, то, значит, вы допускаете возможность несчастия, и тогда самоубийства и отчаяние одних создают возможность счастия для других.

*

   Само это уготовлявшееся ей счастье с князем Андреем, в силу внутренних причин: бескомпромиссности, беспредельной, а потому невысказываемой, требовательности друг к другу, в силу этих внутренних причин оно неустойчиво (один проступок и всё кончено) и не реализуется в жизни, но реализуется как мечта. В жизни же реализуются устойчивые счастья, компромиссные, как счастье с Пьером.
   Толстой подвергает осмеянию все роды человеческой деятельности и образы человеческой жизни, кроме, быть может, животной радости бытия, выливающейся у Наташи в радостный визг.
   Князь Андрей. Миру соответствует в душе князя отрицание жизни, войне же или её приближению -- обретение покоя, активность. Все очень естественно.
   188. Несовершённых подвигов Рок не прощает.
   Ведь я знал, что надо было делать, но не делал этого.
   Что ж. Всё правильно.
   Посылать ей по мере выхода статьи. Доказать необычность и силу своей любви.
   189. Она хочет чтоб я всеми силами души предался какому бы то ни было делу.
   189-1 . Она изменилась в лице, силы покинули её, у неё остановилось дыхание, когда она услышала его голос. Люди добрые, она его любит, она ему звонит -- я-то что там делаю? Я... я ставлю ей условие: "ты меня не увидишь, пока не найдёшь его адреса".
   Она приходит на следующий день. Какая-то боевая, решившаяся (на что?). Смотри: каждый преследовал свои цели: она -- освободиться от него, от зависимости своих наслаждений от него, от рабства и далее разовьёшь, если захочешь, я... моя цель тогда -- оторвать от всей прежней жизни и поработить её, взять её, взять всю без остатка.
   "Мораго: Рабочие знали только деспотизм королей, его не должно быть в Интернационале, и мы совершили бы преступление, создав такую власть, заменив тиранию королей собственной тиранией". (Прот. Гаагск. Конгр. 1 Интерн.)
   Она поняла это быстрее меня, быть может, потому, что я погряз в наслаждении и не видел ничего, кроме царства её между ног.
   -- Надир, ты рабовладелец в любви!
   -- М-м-м... не скрою! И что же?
   А вот то.
   "Совокупность этих обстоятельств привела к тому, что когда мы в сомнамбулическом состоянии приблизились к Варшаве, где революционного подъёма не было, а был создан кулак, контрреволюционный, руководимый французами, он ударил нас метко и ловко, и получилась одна из величайших катастроф, которые когда-либо мы переживали на наших фронтах. Это бесспорно". (Троцкий. IХ конф.)

* *

   190. Полковника никто не обманывал. Ему просто никто не писал.
   191. Сказала В.В., что с девятого класса начала, значит в совхозе была уже познавшей, значит всегда обманывает, значит её смех был обман, счастье в изгибе губ было обман, тёмные от желания глаза, крики "папа Надир" были обман; а ты ведь чувствовал примесь лжи, но не понимал... ты был небрежен.

* *

   192. Ко мне пришла мысль, что Суламифь не мечтала о царе, не ставила целью, что такой же мощной и острой была бы её любовь к любому мальчишке-сторожу с соседнего виноградника. Богатая натура меньше зависит от внешних условий, ей достаточно почти кого-угодно, чтобы отобразить себя в нём, преобразить его, и всё будет восприниматься как "естественно, всё так и должно было быть".
   193. Люба. Её одолевает жажда знать, испытать (комплекс наслаждения, комплекс Наташи Ростовой, а не вернее, Надир, комплекс социализма наших дней!) и она теряет способность наслаждаться.
   194. Без одиночества нет наслаждения. Способности созревают в одиночестве.
   195. Она сказала: "Не могу понять как я тогда могла быть счастлива".
   И ещё: "Советую тебе найти другую женщину и забыть меня с нею".
   "В каком состоянии двигались наши части... В течение 40 дней по одному направлению, как ядро, выпущенное из пушки, без остановки... и человеческий материал пришёл в состояние некоторого гипноза, или сомнамбулизма". (Троцкий, 1Х конф.)
   196. В ту ночь, когда мы ходили в оперотряд, она сказала, что поняла, что не хочет за меня замуж, что ей хорошо и так.
   197. А когда я пришёл в читалку после 7 дней разлуки, она сказала, что не может сообщить мне ничего хорошего: ей не хочется встреч, ей стало легче без меня.
   198. Сколько слёз она пролила при расставании. Ей было жалко меня. Башмаки. Я сказал, что куплю новые, она со слезами: "Не надо!! " Она хотела унести неразрушенный образ романтического изгоя. И призывала следовать своей карме. Так я истолковал тогда эти два слова.
   199. Если бы не эта история -- я, быть может, никогда б не умер.
   200. Как-то она сказала: "Может быть я тебя и доканаю".
   201. Когда я узнал всё, узнал всю глубину её падения, неверия в себя, презрения к себе, стыда, страха что кто-нибудь узнает, мне захотелось победить этот мир, спасти её, исправить прошлое, пусть ценой жизни, встать насмерть.
   "Чего ещё искала душа моя, и я не нашёл?"
   202. Я открыл ей мир искренности.

------------

   "Постановка этого вопроса означает, что мы должны отношения этих двух главных классов, борьба между которыми или соглашения между которыми определяют судьбы всей нашей революции, надо подвергнуть новому, или, я бы сказал, пожалуй, более осторожному и правильному дополнительному рассмотрению и известному пересмотру." (Ленин, X съезд) (О-о-о-о-йя.)
   203. Блаженны времена, когда мы жестоки.
   204. Счастливые сидим на трибунах водного стадиона в Лужниках.
   Это солнце, это утро, эта вода -- для нас, потому что мы любуемся ими.
   Эти красивые мужчины и девушки -- для нас, потому что мы радуемся им.
   Этот гимн -- для нас, потому что мы целуемся под него.
   Мы придаём смысл всему происходящему.
   Я читаю тебе стихи:
   Я с воли только что и весь покрыт росою
   Оледенившей лоб на утреннем ветру.
   Позвольте я у ваших ног в покое
   О предстоящем счастьи мысли соберу.
   На грудь вам упаду и голову понурю,
   Всю в ваших поцелуях, оглушивших слух,
   И, знаете, пока угомонится буря,
   Сосну я, да и вы переведите дух.
  
   Ты притихла и слушаешь стихи. Они тебе нравятся.
   Твои мысли о них -- для меня. Я радуюсь им, радуюсь тебе, радуюсь Пастернаку и Верлену.
   205. Не боюсь ничего, что может случиться с нами, потому что знаю, что пою тебя счастьем.

* * *

   206. "Кинжал мести, копьё гнева и меч расплаты!"
   Сижу с ребятами у Нагрелли и вдруг входит она, вся боевая и как бы из другого мира: "Я узнала его адрес". Я взял нож и сказал: "Пойдём". А вам случалось ездить к незнакомым людям и бить их? (Улыбаюсь и подшучиваю над читателем, простите мне...)
   Любочка была возбуждена.
   Сначала я решил встретить его во дворе дома, но потом отказался от этого варианта: будет бегать, прячась за деревьями. Надо лишить его пространства и сделать это можно на лестничной клетке.
   Более мрачного дома я не видел. Оливертвистовский дом с преступлениеинаказаньевскими лестницами. Она вызвала его. Но он осторожен и "сейчас выйдет", вот только позвонит по телефону. Телефон на лестничной клетке, я стою в пролёте между клетками.
   Пока он звонил, она подошла ко мне, вся приниженная какая-то, и сказала: "Ты представляешь, он, увидев меня, сказал: "А-а, заходи" и попытался обнять".
   -- И ты?
   -- Да как же после всего что было!
   Помню, меня раздражило, что она сейчас, в эту минуту делится своими переживаниями. Я пришёл исправить мир, и мне нужно было быть внимательным (чтобы мир меня не исправил).
   От телефона он бросил косой взгляд на меня, я не показался ему опасным.
   -- Вы были знакомы с Любой?
   -- Да.
   -- Вы говорили ей, что от вас не может быть ребёнка?
   -- Да.
   -- Вы знаете, что она родила?
   --...
   Он отошёл и прислонился к предохранительной сетке. Я ударил левой. Он побежал наверх, в квартиру. Я за ним. Настиг у дверей. "Ну, подожди, старик, надо поговорить..."
   А я как раз и не люблю панибратства. Я не вы! Помните это крепко.
   Драка продолжалась, но неловко было бить и мне. Он попал мне ногой в печень, я чуть согнулся, но победить должен был я, и я ударил его в пах, и, когда он упал, я поручил его голову моим ногам. Он почувствовал, что так я могу забить его, и поднялся.
   Двери всех квартир, выходящие на лестничную клетку, растворились и из них вышли женщины с котами на руках. Далее вся сцена проходила в присутствии женщин и старух с котами на руках, игравших роль хора в античной драме.
   Помню это сравнение насмешило меня, как только я начал спускаться по лестнице. "Что вы с ним делаете, за что вы его бьёте? -- вопрошал хор, -- Хулиганы! Мы вызовем милицию".
   -- Он знает, -- дружелюбно ответил я. Что-то воинственное и грубое сказала и Любка. Она была в восторге, что совершила что-то, что мир, оказывается, покоряется ей, впервые мужское начало проснулось в ней.
   (Эта акция -- чистейшее проявление свободы воли. Никто нас не понуждал. Всё забылось. Было год назад и т. д.. Это было доказательством существования свободы воли.)
   Мы сбежали по лестнице вниз. Хора в эпилоге мы уже не слышали.
   Я сломал палец, промахнувшись и ударив в стену. Мы решили забежать в аптеку на Калининском. Идя, я несколько раз оглянулся.
   "Ты что, боишься, что он погонится за нами? Не бойся! Он же трус!"
   Я не ответил.
   "Операция эта была несравнимая и несравненная".
   207. "Я собираюсь ему позвонить, не сейчас, может быть, через год" -- ты так говорила.
   Ну что ж -- после того как я уравнял тебя с ним -- теперь можно.
   Если сумеешь держаться с ним, как я с людьми! (Улыбаюсь)
   208. Шекспир писал сны: то, как он хотел бы, чтоб было, создавая миры, а вот Хемингуэй и Лермонтов (в романе) писали не сны.
   209. Напиши о вечере с чтением стихов и как всё опять в ней стремилось к запретному, и она вся замирала, давая идеям удобнее проходить в неё.
   210. "Не смотри на себя, как на товар", -- так я сказал ей.
   211. "Разочаровавшись в тебе -- я разочаровалась во всех мужчинах". Это логично.
   Так давайте ж веселиться!
   Нужно охватывать такие явления, такие стороны жизни, о которых обыватель предпочитает не думать, о которых он боится думать.
   Несчастий нет. Всё, что они почитают за несчастья -- они просто не умеют пережить этого, не хватает души перейти через эти холмы.
   212. Моя жестокость в соединении с Вашей нежностью
   Моё прошлое в соединении с Вашей молодостью.
   213. Было прекрасное время, когда я писал поступками, а читал только чтоб убедиться, что никто не был так счастлив, как мы. Оно ещё вернётся, то время.
   "Идёт в пустыню караван души!..
   Я не вернусь, хоть, может быть, помедлю.
   С другим любовной радостью дыши,
   Я не вернусь, хоть, может быть, помедлю".
   214. Когда стояли в очереди за билетом для бабушки, она сказала одной там: "Купаться ночью в море -- это высшее наслаждение, это лучше всего", и знала, что я слышу, и хотела, чтоб я слышал, и задело это меня, и промолчал я, который хуже, чем море для неё, и был это стук судьбы в дверь.
   215. А как прощались на Кропоткинской, расставались на несколько часов, она ехала искать место дворника, хотела получить комнату, взять меня к себе, не могла расстаться, всё подбегала, обнимала. Утрата.
   "Тебе понравился простор садовый; К себе садовником тебя беру! Твердя: "Явился он, садовник новый! " К себе садовником тебя беру! "
   216. В новогоднюю ночь. Я, по телефону, что ничего не боюсь, и она, рыдая, всхлипывая, говорит, что нет! есть чего я боюсь -- это того, что она разлюбит, и я: да, конечно, боюсь и т. д..
   217. Таня и Люба -- одна женщина. Они продолжение одна другой. Связаны общей болью. Я ведь рассказывал Любке про Таню, и вот она, думая-думая о Тане, строит свои поступки -- это и есть продолжение её (Таниных) отношений со мной... Переживает за то, что было, и принимает всё то в себя.
   Ленин: "Главная ошибка, которую революционеры делают, это та, что они смотрят назад, на старые революции".

*

   218. Откуда это ощущение непрочности у Хемингуэя? Вот откуда: война, т. е. вмешательство в личную жизнь могущественных внешних сил. Человек брошен в водоворот истории, его индивидуальность носит щепкой по общему бурному морю. Неспроста все действия романов в гостиницах, отелях и т. д. -- т. е. всё не его, всё временно, да и могут оскорбить, выгнать. В этом отличие от литературы предшествующих времён: Навои, Хайяма, Герцена (со всеми его проблемами), Байрона, Пушкина, Толстого и т. д.. Там прочность, достоинство, властелины жизни. Здесь -- удачливые матадоры, на которых выпустили страшного быка -- жизнь, в которой всё продаётся и никому нельзя верить.

*

   И хоть рухнула счастья твердыня И обломки надежды на дне, Всё равно: и в тоске и в унынье Не бывать их невольником мне.
   Сколько б бед ни нашло отовсюду, Растеряюсь -- найдусь через миг, Истомлюсь -- но себя не забуду, Потому что я твой, а не их.
   Сон. Я живу в небольшой комнате безо всего: голые стены, потолок, правда, на стенах появляются время от времени плакаты и рисунки от Любки. Я попадаю в зал, где ужинает много народа (зал хороший, но не ресторан). Любка сидит за одним из столов с краю. Рядом трое-четверо молодых людей с медицинского. Я нахожу свободное место (за другим столом) и прошу её сесть со мной. Она покидает свою компанию (молодые люди странно улыбаются) и садится ко мне. Её лицо сильно изменилось: посерело и глубокие морщины от крыльев носа вниз. "Ты разве не знаешь -- я поручила этим молодым людям убить тебя". "А-а, тебе значит пришлось... Я не дорожу своей жизнью", -- говорю я искренне, и нас охватывает чувство прежней любви.
   Пусть оторвусь я от семейных уз.
   Мне всё равно.
   Где ночь в пути нагрянет,
   Ночная даль моим ночлегом станет.
   219. Почему-то я внушаю девушкам мысль о том, что я без них прожить не смогу.
   Так думала Таня: "Боюсь -- ты сопьёшься без меня".
   Так думала Любка: "Быть может я тебя и доканаю".
   Я доволен, что учу вас ценить себя.
   Но я не Джеффри Фермин.
   Хоть чувствую сильнее,
   Хоть вы подрываете столпы моей веры,
   Опоры, на которых держится мой мир
   Я не полечу в бездну, т. к. не боюсь мира
   И бездна мне родная.
   220. Люблю непокорённых. Ужели и в этой однократной жизни не делать того, что хочется и не жить как считаешь нужным. Думаю об этом, читая Мандельштама.
   Любовь идёт параноикам.
   Потому что в любви надо делать только то, что ты считаешь правильным.
   221. Много смеётся -- значит несчастна.
   222. Я не хочу сублимации, не хочу излить и забыть на бумаге свою любовь, ведь это бы значило, что любовь прошла. Но любовь не исчезает, иначе она бы...
   Я пишу, чтоб укрепить свою любовь, чтоб сохранить своё страдание, пусть оно не покидает меня никогда.
   223. Когда я уходил от неё в тот последний вечер, и она позвала меня с балкона: ей было трудно расставаться с моей походкой враскачку.
   Походкой бездельника, параноика, храбреца.
   224. На берегу Оки. Её рассеянные взгляды. Мы получали супы и Танька сказала, что ей уже восемнадцать, появляются морщинки, она стареет и это ужасно.
   Любка (как всегда) испуганный взгляд на меня и, увидя моё весёлое лицо, радостный смех.
   Чёрные волосы до плеч.

*

   Она всегда молча становилась рвать со мною морковь.
   225. Ну, а как она принесла свой чемодан, ушла из дому ко мне. Папа пытался читать, мама пыталась слушать музыку. Я ждал со своим чемоданом в метро "Университет". Я волновался так, что милиционер, глядя на меня, волновался.
   Много раз ты делала то, что надо было делать в этой однократной жизни.
   Мы покупали пряники. Тульские. В этих пряниках были и Таня и ты. (Таня из Тулы.) Ты это знала, мы с волнением ели.
   Прошлое, которое никуда не уходит.
   Я почему-то думал, что с тобой-то мы не расстанемся. Затмение.
   Основная ошибка человечества -- тяга к прошлым, уже испытанным наслаждениям.
   226. Смешными и жалкими мы становимся, когда пытаемся думать чужими мыслями и рассуждать серьёзно. "Я-то выносливая, но надо думать и о наших детях".
   Всё правильно! Но что было дороже нашей любви и нашего понимания друг друга и жгучего интереса друг к другу и желания видеться. Не надо было этого терять.
   Но если ты считаешь, что, ah girl, что это надо было потерять, то я согласен, надо. "Доблестный парижский народ, привыкший думать только чужим умом, совершил ошибку..." (доклад Руанской фед. Гаагск. конгрессу).
   227. Я смотрел на её ноги, и она делала их носками внутрь, смеялась, отвлекая от этого.
   Ею столько раз пользовались, что она никому не доверяет, она запретила себе привязываться.
   228. А как ты простояла целый день у входа в зону "Б", ожидая меня.
   Ты была взволнована, твоя вера в меня пошатнулась, а значит, исчезла. Старухи влили тебе в уши яд житейской мудрости.
   "Мало мы любим, если трусим за любимое". (Блок)
   Чего ты боялась? Ah girl, girl...
   229. Меня возбуждало, когда ты вдруг употребляла правильный литературный оборот. На лестнице ты попросила войти и заступиться за тебя перед твоей бабушкой. "Прямо животный страх какой-то", -- ты так сказала.
   230. Любка -- это голый принцип "новое!".
   231. И он сказал мне: "Да ведь она красавица..." И ещё он сказал: "Если бы у меня был такой духовный контакт с ней -- я бросил бы всё и поехал". Насмешили, но и зажгли меня эти слова...
  
   И вот я приехал. Я пришёл к ним, проснувшись после того, как уснул хмельным.
   Вышел в пространство между домами и сунул голову под струю воды.
   Приветственные клики. Шутки. Счастье.
   Улыбаясь, зашёл к ним (Таньке и Любке) и опять восторженный шум: "Я знал, что ты встанешь".
   Смотрю на тебя, Люба, и говорю: "Пойдём, погуляем". А кругом мужчины и девушки, все смотрят на меня. Ты притаилась, потому что ждёшь этих слов. И вот я говорю всё те же слова.
   Твои глаза ответили испугом и согласием.
   232. Говорит Любка: почему же мы столькому учимся у поэтов, не знавших, в сущности, жизни? Говорит Надир: не знали? они знали больше и страшнее и потому стали поэтами.
   233. Она всегда говорит то, что хотят от неё услышать. Потому что люди беззащитны перед теми, кого любят, беззащитны перед ней, а она воспитанная девочка и жалеет их.
   Il faut comprendre, disait Salamano, il faut comprendre.
   Надо понять, сказал Саламано, надо понять.
   Я и должен. Понять и помочь.
   234. Есть ещё у неё свойство: она затаивается и как бы боится расплескать то счастье, которое испытывает.
   235. Я был суров и небрежен с ней за её ошибки в русском языке. Она как-то очень мило и серьёзно принимала мою критику, понимала, что это любовь. Я давал ей диктанты из "Монахини" Дидро. Или из "Племянника Рамо"?
   236. С кем поймёшь книги древних? С кем пойдёшь на Килиманджаро жизни? С кем умрёшь весёлой, любимой, знающей?
   237. Я читал ей, сидел на диван-кровати скрестив ноги, влюблённый и безумный Надир, и она, боящаяся моего идеализма и власти любви надо мной. Страсть и готовность идти до конца дрожали в моём голосе, и она трепетала, вздрагивала, смотрела с испугом.
   238. А как она в первые дни после приезда с юга пришла ко мне в Университет; я встретил её в коридоре. Она: "Мать прислала, она боится, что ты расскажешь журналистам, говорит: будет фельетон, в котором разберут и опозорят всю нашу семью..." -- "И ты с этим ко мне пришла?" Тебе хотелось быть со мной искренней, ты пробовала на мне говорить правду.
   Женщина невыразимо прелестна, когда она, смущаясь, пробует Новое.
   Я любил и презирал тебя в эти минуты.
   239. Мы пошли с ней в кино на "Серафино", но она его видела и стала просить меня пойти на другой фильм -- я взъярился.
   Наша любовь кончилась бы тем же, но "я пачу" (как говорит моя дочка), вспоминая обиды, нанесённые ей мною.
   Мне понравился Серафино-Челлентано, и она сказала: "Я знала, что тебе понравится фильм, ты любишь таких людей".
   Смотрели в Лужниках, я там работал, уйдя из аспирантуры.
   Было морозно и лёдно идти из кино через каток. Мороз горячил мне кровь, восторг и одиночество было идти с Любкой мелкими шажками через охват катка. Она простудилась и лежала у меня в комнате, в общежитии (непрочно-то всё как, вот он песочек), позвонила её мать -- узнать что с ней, и Любка по телефону: "Мама, мне здесь хорошо, за мной хорошо ухаживают".
   Её нижняя рубашка обрывалась где-то очень высоко.
   240. Мне всегда казалось, что мы совершаем прорыв. Как в футболе. Прорыв, бешеное, на бегу, напряжение сил, близость ворот и объективность удачи.
   Там, после -- нас ждут понимание и дикие радости.
   241. Одна из моих аксиом была та, взятая из древних, что человек выше трудностей и что любовь -- т.е. особая радость видеть Любку -- выше трудностей и только одна и важна.
   Мне казалось, что узнав строй моих мыслей и то, как я чувствую, ей невозможно будет меня разлюбить.
   242. После ссоры я вдруг испытал дикое желание увидеть дочку. Поехал в 6 утра, покрутился под окнами, глупый папа. Потом я рассказал ей об этом, и она с серьёзностью и печалью: "Я так и думала, что ты к ней поедешь". Я потом часто вспоминал эти её слова: они сказали мне о том, что она любила меня и была настроена на меня и ещё о том, что у неё, такой юной, уже был свой опыт и своё знание чувств.
   243. О мучениях, которые испытывала Любка в первые недели нашего знакомства. Любка решившаяся скрывать своё прошлое и свою беременность. Но это и придавало, для неё, дополнительную остроту счастью -- она сознавала, что ненадолго, и спешила насытиться, видела, что я обманываюсь, и замирала от ужаса и восторга.
   "Надир, что такое совесть?" -- я отвечал небрежно: ведь я думал, что она не из тех, кому я должен объяснять, а из тех, кого слушать, с кем спорить, смеяться.
   А как часто мы смеялись. Она как-то удивительно точно понимала мой юмор.
   244. До Ночи. Как-то я ей сказал, что Славка Шокуров -- подражая мне в пренебрежении к людям, назвал её Любкой, и как я взъярился и потребовал почтительности к моей избраннице.
   Так вот, когда я ей рассказал это, она сказала: "Он правильно сказал: я -- Любка".
   245. О перемене одежд. Когда мы жили у парка культуры, я как-то надел её красный свитер и сел к ней на колени. Я показался ей в нём, и она удивлённо заворковала. А раньше я ей дал надеть мой зелёный, который ей удивительно шёл (она была после болезни, и я беспокоился за её здоровье).
   Так вот -- придя с почты, она сказала, что мать неодобрительно отнеслась к свитеру и разразилась тирадой по поводу лиц любящих надевать чужие вещи.
   246. Я завоевал её тогда второй раз. Реконкиста. Но победа не внушила мне тревоги за неё, за нас, за мир.
   Это была победа гения, но не победа, которая была нужна ей, победа дела.
   Она хотела, чтобы я победил её, впечатав в мир свои свершения.
   247. Она всегда молча становилась со мной рвать морковь. Мы были парой. Потом те ребята пришли ко мне в 1618 и подарили фотокарточки. И я испытал странное чувство от этих любительских фотографий. Чистая, таинственная и сильная природа и такая же Любка и такая же моя любовь к ней.
   А когда мы возвращались из совхоза на автобусе, один из мужчин начал на радостях материться, длилось это долго, все молчали, я подал свой голос и заставил его замолчать. И Любка по выходе из автобуса поцеловала меня.
   А когда я рассказал об этом Заляпину, тот улыбнулся завистливо и сказал: "Просто она показала себя очень воспитанной девочкой".
   И был прав он, а не я.
   А через два года вдруг встречаю Таньку, вспоминаем всё, я спрашиваю про Любку, и она говорит, что Любка стала очень модной, что она носит парик, что ушла из ИВЯ и работает почтальонкой, и что она (Танька) хочет дать мне номер её телефона. Я говорю, что не стоит.
   Она даёт и говорит, что стоит, что это надо, что Любка любит меня, а если нет, то полюбит.
   248. Туган развивал свою теорию практичного, числового взгляда, в отличие от моего идеального, ссылался на маркса-ленина, подходил к закатом розовеющим окнам: "Велика Россия, а за московской окружной дорогой для нас места нет!"
   Вышли, и Любка о Тугане испуганно, с задумчивостью, с ноткой восхищения: "Матёрый человечище! "
   "Со всех сторон Иван Кузьмич".
   249. Если моя дочка когда-нибудь прочтёт эти заметки, боюсь не поймёт места, начинающегося словами: "Огромные груди обнажились..." и т. д..
   Света решила, что здесь идёт речь об аборте, который Любка делает от меня. Если бы. Не-е-е-т -- это она рожает, но от другого. Далее, слова: "она ненавидела меня за то, что я наделал своей любовью". А это я своей любовью, своей простотой заставил её всё скрывать, она не верила, что я, узнав всё, буду любить.
   Секунду я не верил, когда врачиха сказала мне, что шестимесячная беременность. "Люба, правда?" -- "Да".
   Помню в тот момент острое чувство того, что другие люди имеют право вести свою жизнь не так, как мне приятно, у них свои сокрытия и независимая от меня свежесть. Независимость от меня -- это чувство острее всего пронзило меня в тот миг.
   Ну, а дальше я был Надиром, действующим в своём стиле ("сапакойно", -- как сказал бы Володя Самохин).
   250. Жизнь на парке культуры.
   Английский замок в коммунальной квартире. Я пришёл, крикнул ей в окно (второй этаж), она подбежала к разукрашенному морозом окну, проглянул сквозь морозные узоры румяный, смеющийся, неясный лик. Бросилась открывать входную дверь, а дверь ведущая в наш коридорчик захлопнулась на английский замок, ключ остался в комнате, суббота, все разъехались, нам не попасть в квартиру. Я набросился на неё: "Открывай, ищи ключ где хочешь!" -- губит несдержанность.
   Меня погубила несдержанность, незадержанность, прописка кончилась, работы нет, но не оправдываюсь, ибо не был в тот миг мужчиной. Я бросил аспирантуру -- пошёл воевать... о чём это я?.. ах да, хочу устроиться на работу, хоть куда, только чтоб квартиру дали, а не получается. Кухонным, твёрдым ножом я сам открыл замок, мне было стыдно: значит и тебя что-то сильнее, и у тебя есть граница, Надик? Надик.
   -- Нет. Ну конечно, нет. Просто минута злая -- английский замок.
   251. Вот она звонит сама, не выдерживая разлуки, вот приходит смиренная, вот у неё отнимаются руки -- не может раздеться, вот он, смеясь её слабости, сдирает с неё одежду, вот учит, удивлённую, "любви", вот манит работой и развлечениями, душа её, душа задета, одна беда-напасть -- книги и фильмы: другому учат.
   После Ночи. Мы смотрели с нею "Ночи Кабирии", и я, продолжая разговор начатый у меня, улыбаясь, обратил её внимание на сильную личность, успешно берущую барьеры: "С тобой теперь непросто смотреть такие фильмы".
   Сдержалась, не заплакала.
   252. Она любила остро выразиться. Я говорю ей, что люблю купаться, а она: "Да, видно, что ты любишь плескаться". В совхозе она постирала штаны: "А я портки постирала... Не в чем идти..." Её при прощаниях: "Ну я поскакала".
   253. Толик -- парень в совхозе о Любке: "Надир, а чё? -- Хороша! Такие легко родят, глянь на её бёдра: ей детей родить, что семечки щелкать".
   254. Жизнь на парке культуры. Мы идём по Кропоткинской и Любка рассказывает мне про старинные здания. Снег под ногами. Вечер.
   В музей Пушкина (на Кропоткинской) мы пришли зимним вечером, его уже собирались закрывать и это оказалось лучшим вариантом: нет экскурсантов, нет никого, очарование убранства, очарование тишины, тепла, старушек-хранительниц сошло на нас, мы с волнением смотрели на старинные эти книги, автографы. Пришёл тот блаженный час, когда живёшь как бы во сне и нет причин очарованью. Белые колготки и коричневые сапоги.
   255. Преподаватель английских курсов (из ИВЯ, где она работала секретарём, не поступив в студентки) подолгу задерживал на ней взгляды, "девчонки" шептали: "Люба, он в тебя влюбился". Наконец, через одну из них он приглашает её в кафе на Калининском. А был он маленький, несмеленький на риск. И тут, в кафе, он делает "гениальный" (Любка) ход: уставляет стол коньяками всех стран и народов, говорит, что забыл деньги и выходит. Когда через час он возвращается, она готова (было скучно и она перепробовала) и её остаётся только везти. Первым на пути его дом и он приглашает её зайти выпить кофе. Дверь закрывается и столь сладостная Любке борьба начинается (молчаливая, без слов), но она пьяна и он побеждает.
   "Надир, я была пьяная" -- говорила строго.
   Наутро она возвращается домой, и брат её встречает словами: "Ты, конечно, была у подруги, у которой нет телефона?" -- Нет, -- отвечает несообразительная Любка". Впредь предупреждай, что едешь к такой". Это брат.
   256. Приехали с юга и прошли под её окнами. "Надир, темно, мать наверное пошла в гости". Пока никто из них не знает и не узнает, если мы не скажем. Но я живу, как если б было сказано. "Послушай, Надир, старуха не выдержит". "Так ты что -- и дальше хочешь продолжать муку страха и унизительного таения!?" Прищурив глаза смотрит -- хочет, чтоб ещё поуспокаивал и поострил. Наконец в окнах появляется свет. Мы пошли. Она звонит. "Мама, это мой самый близкий друг... Надир". "Ну заходите, рассказывайте, что там у вас случилось". (А то и случилось! -- судьба глупым шуткам научилась.) В квартире её брат Саша (25 лет) с женой Леной (дочь генерала). Перезнакомливаюсь со всеми. Прошли на кухню, за маленьким столиком коньяк, конфеты, овощная закуска, майонез. Мать берёт роль хозяйки дома -- светской дамы. Конешно, коньяк и, конешно, вопрос: "Вы грузин?" Улыбки и оживление Любки: всё так красиво, так конешно и так спокойно от этой конешности. И тут встаю я -- песчинка Лапласа, ломающая вселенную. Я говорю мягко: "Марь-и-Ванна, я и Люба хотим поговорить с вами... вы не знаете своей дочери!" Мы проходим в гостиную, братья и жёны за нами, я говорю с накалом: "хотим говорить с ней одной!"
   -- Вы не знаете вашей дочери. Она в Городе родила ребёнка, отказалась от него и оставила в роддоме.
   -- Люба, это правда?! (Сразу порода и скажется: нет, это я придумал: пошутить решил).
   - Мама, всё, что говорит Надир -- правда.
   Вот она сидит против нас -- судей, моя любовь, сидит -- сдалась, заставляем жить по-нашему.
   -- Мужчин... их было у неё несколько. Она знакомилась в метро, в магазине "Лейпциг" и сразу отдавалась. Ей нравилось, когда её брали силой.
   -- Надир, вы это мне рассказываете -- вы хотите меня убить?
   -- Да.
   "Нас всегда обвиняли в терроризме. Это ходячее обвинение, которое не сходит со страниц печати. Это обвинение в том, что мы ввели терроризм в принцип. Мы отвечаем на это: "Вы сами не верите в такую клевету". (Ленин. 7-й Съезд советов.) Да, Владим Ильич, да, да.
  
   -- Но ведь у неё никого не было. Ей никто не звонил, не провожал, мы следили. Я Любой так гордилась...
   -- Не звонили? -- Не было необходимости.
   -- Надир, вы Любе товарищ, не больше?
   -- Больше.
   257. В Городе мама с тётей спешно шили одеяльце для ребёнка, думая, что мой. Я только через два дня набрался сказать истину.
   258. Её мамаша: "Люба, а ты не думаешь, что Надир тебя любит из жалости?" -- "Нет, мама, тут нельзя ошибиться -- это то самое".
   -- "Ты уверена, что здесь 1кг мяса?"
   -- "Да, мама, я взвешивала на контрольных весах".
   259. Она пошла меня провожать. "Тебе не нужны мои восхищённые взгляды". Так я сказал. "Нет! Нет! Надир, я не смогу прожить без твоих взглядов" -- ты ответила, с плачем забегая мне дорогу. Всё подставляла себя, лицо, чтоб действовало.
   "Так вот куда нас привели века
   Возвышенных, возвышенных мечтаний".
   Они привели нас к жажде счастья. Потом к "человек создан для счастья, как птица для полёта", потом к массовой, воровской, подлой прокрадке за "счастьем", счастьем во что бы то ни стало.
   260. И всё это я тщился исправить. Надир -- исправитель прошлого. Меня прельщала её чистота и как бы удивление и отторгнутость от прошлого, как будто бы его и не было, ненависть к нему до муки, до плача. Я задумал пройтись по всем её прежним и тем уничтожить само прошлое. Но прошёлся только по ассирийцу. "Да знаете ты и он: не б..., не согласна, не прощаешь, заступаются, нельзя обижать безнаказанно, мужчины дерутся из-за тебя! Понимаешь?.." "Да! Да!" -- пылко отвечала Любка.
   261. Сделай, да сделай
   Понимаешь, противно делать
   Что-то по указке, корысти ради,
   Быть солдатом необходимости.
   Обо всём я думаю
   Но пользу извлечь
   Как-то никогда не приходило в голову:
   Что-то понял -- вот и польза.
   "Интеллектуальный эгоизм" -- говорила ты чужие слова.
   Не по адресу: я ведь делюсь с вами найденным, вам от меня польза.
   262. Этот Роман учит не менять своих мнений от дополнительной информации. Новое знание не должно ничего менять. Что-то менять должно только новое понимание. Только этот принцип позволит ей сохранить веру в себя, ничего не бояться, даст опору, подлинную свободу и покой в бурях. Ничто не влияет: ни прошлое, ни возраст, ни мнение окружающих, ни раскрытые измены, ни здоровье -- ничто.
   Не в этом суть, и всё исправимо.
   263. Ничего не делаю, ни о чём не думаю, ничего не хочу, смерть -- это "ничего не хочется", не хочу (даже) взяться за себя, всё безразлично. "21/Х (1921) Крицман опять выглядит умирающим. Очевидно то, о чём я просил для него сделать, не сделано. Ленин" (Лен. сб. 23) Очевидно.
  
   264. Мне хотелось её видеть. Да, она была миром для меня. Новой жизнью. Молодостью. Я не хотел её видеть: ведь я ещё ничего не сделал, из того, что ставил себе целью сделать.
   265. Вызванный из Германии после нашего возвращения с юга, но до нашего житья у парка культуры, папа приехал, Любка улыбается ему в щёку: "Ой, папа, как ты странно пахнешь! "
   -- Посмотрим, чем вы тут пахнете.
   266. Она пошла (впервые) в Сандуновские бани (жизнь на парке культуры), и я её обругал за мотовство: на этот день не успел занять, потом: "Ну ладно, что там видела?" "А знаешь, Надир, ни одной хорошей фигуры".
   267. Показывала мне семейные альбомы. Вот она четырёхлетняя, такая спокойная-спокойная девочка: "видишь, какая я была хорошая..."
   268. "Надир, у меня испорченное воображение", -- строго, серьёзно.
   269. Отец её кандидат филологии, работник посольства в Германии, мать окончила философский факультет (заграничные тряпки и дарение их знакомым), работает в Интуристе, а от того кем -- уводит (философом!). Калерия Петровна важничает связью с КГБ и хвалится, что всё про нас знает. Так вот эти две милашки, просветительницы-отравительницы открыли Любочке глаза на меня (и "заработала черепушка"): "Батрак, бывший сын дворянина, дисциплинирован. Идеологически устойчив недостаточно, недостаточно партийно выдержан, энергично проводит директивы партии". (16 партконф.)
   "Гражданин Харрис... его обозвали "последователем д-ра Маркса". Он хотел бы, чтобы стало ясно, что им не руководит никто, и он не в большей степени последователь д-ра Маркса, чем последователь Брэдло, он требует права на свободу мысли". (Прот. Генсовета 1 Интерн.) Ах, если б тебе, сердце моё, свободу мысли гражданина Харриса, и для чего жил Шекспир, если не послышались тебе слова:
   Пусть людям всем, пока стоит Верона,
   Та статуя напоминает вновь
   Джульетты бедной верность и любовь.
   270. Сегодня, здесь, в Городе, увидел девушку -- высокая и молодая, в брюках, лицо, как у Любки, и то же сознание своей красоты, и то же желание скрыть свою красоту.
   В ушах серьги. Промчалась.
   Я должен действовать.
   271. "Корабли сожжены", -- ты так сказала, придя с чемоданом. Мне не понравилось это -- "Я так не считаю, и ты всегда можешь уйти к ним". Решаться на что-либо -- не значит ли это сомневаться в правильности шага? Мне чужды сомнения, иду на действие с небрежной улыбкой ковбоя.
   Под всё давно подведена теоретическая база.
   272. Женщина -- эта красота, нежность, плоть зовущая к насилию, объект наслаждения, сама, наслаждаясь, преступает все грани, алчет сильнейших раздражителей, запретной остроты. Остроты доставляемой изменой, необычностью и противоестественностью физического наслаждения. В первом случае женщина зовётся Манон Леско. Во втором она героиня "Золотого осла". Женщина и осёл. Это мотив, это загадка.
   Разгадка: действие голого принципа "новое! ", либо принципа дополнительности.
   273. "Взалкал?"-- спросила.
   274. Кричала мне с улицы, с мороза и я шёл открывать дверь.
   Кричал я, и появлялась в окне, улыбающаяся и торопящаяся, счастливая... Всё.
  
   "Владир Ильич сказал, что применять нам, он надеется, не придется, но все-таки пункт не снят. Владимир Ильич образно выразился, что надо "пулеметы поставить". И вот я буду одним из 30 или 45 сидеть за пулеметом, и придется, вероятно, стрелять. И мне приходится стрелять из этого пулемета, конечно, не в товарищей из "Десятки", а придется стрелять в тех, которые или примкнули к "рабочей оппозиции" или являются представителями других групп, которые оппозиционно настроены. (Шум, голоса с мест: "Толстовец!")
   ...Я, товарищи, не могу согласиться на такую роль "пулеметчика", поставленного в такие условия, и потому я снимаю свою кандидатуру и надеюсь...(Шум. Председатель: "Товарищи, успокойтесь. Тов. Киселев, я не могу")". (Стен. Х съезда.)
  
   А ведь Киселев оказался прав, Ильич!
   Тут он обошел гения вчистую.
  

*

   275. Какие же выводы и уроки ты извлечёшь, Надир, из этой истории?
   А никаких! Нельзя учиться у жизни. Поражения не должны делать нас осторожней.
   Кстати о поражениях. Безусловно я должен быть готов к ним -- ведь я иду на них. Аналогия тут с футболом: почему классные футболисты всё же часто бьют мимо? А потому, что хотят многого -- забить гол, и поэтому метят в самые уязвимые точки ворот, и поэтому площадь ворот для них вырождается в узкую полоску.
   Так желание забить ведёт к промахам.
   Вывод: тому, кто хочет многого, нечего сетовать на неудачи.
   Он должен бить и бить по воротам!
   276. Любка ещё в совхозе рассказывала мне, что в детстве папа читал ей перед сном древнегреческие мифы. Обаяние мира и умение насладиться им и смутная неоконченная философия Эпикура тайно проникли в неё. Но у неё нет того чувства, которое не позволяет наслаждаться за чей-то счёт. Черты героев.
   277. Не кончена битва. Мне кажется, я стал ещё несокрушимей, ещё неистовей. Не кончена битва.
   278. "И блудили они в Египте, блудили в своей молодости; там измяты груди их, и там растлили девственные сосцы их". В чём истоки зла? А вот в том.
   Теперь ты знаешь. Делай своё дело.
   279. Она работала в "Электронике" на пр. Вернадского, и сотрудник 40 лет, благодаря за напечатанную ею статью, сказал, мучаясь комплексом: "Если бы я был на двадцать лет моложе, я пригласил бы вас пойти куда-нибудь". "Ведь это же слабость, правда, Надир?" -- спросила со смущением. -- Да.
   280. Не замечали ль вы, что люди, делая вам зло, нередко с ожиданием глядят на вас: с тайной надеждой, что именно вы победите зло, выйдете из обыденного толкования событий, для вас лично трагических, что именно вы постигнете тайный смысл происходящего.
   Люди как раз и не терпят обывательского подхода к страданиям и улыбкой удовлетворения встречают покорённую действительность.
  
  
   "Я был там, любимая, вместе с тобой:
   удары стрел о мишень,
   освещённую полуденным светом,
   нетерпение этих рабов древней войны --
   всё говорило о том, что мужчины не умирают,
   они солдаты любви и всегда стремятся к победе".
  
   Я был там, любимая, вместе с тобой.
  

1972

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"