Мелан Вероника : другие произведения.

Chaser2 (Завершен. Вычитан)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Семейное счастье четы Аллертонов искрится, словно освещенный солнечными лучами, водный поток, и кажется, оно будет длиться вечно. Почему нет? Ведь он любит ее, она боготворит его, и каждый новый день - ставшая реальностью сказка. Но однажды гармонию нарушает письмо с голограммой Комиссии - пришедший на имя Лайзы Аллертон приказ о переходе на пятнадцатый Уровень. Переход? Сегодня?! Но зачем?! Ведь она счастлива здесь и сейчас, на четырнадцатом, и совершенно не желает никуда уходить! В нахлынувшем приступе отчаяния Лайза, не сумевшая дозвониться до Мака, спешно набирает номер единственного человека, недавно прошедшего через портал и способного дать совет - Меган Одриард, - и спрашивает о том, что же делать? "Что? Просто сообщи им о том, что хочешь остаться здесь", - звучит уверенный ответ. Так просто? Действительно просто? Лайза успокаивается и, оказавшись внутри ненавистной крошечной будки, где механический голос предлагает ей на выбор новые города для переселения, требовательно заявляет: "Хочу остаться здесь. Верните меня назад. В Нордейл. Назад!" И покорный требованию гражданина портал понимает все буквально: назад, так назад - можете проходить на выход. Счастливая Лайза распахивает дверь, вдыхает летний воздух полной грудью и оглядывается по сторонам - о да, счастье есть! - она вернулась назад! Вот только она не догадывается о том, что вернулась назад не только в пространстве... но и во времени. И теперь знакомый и обожаемый ею Мак совершенно не подозревает о том, кто же такая Лайза Дайкин, потому что до этого момента он вообще никогда ее не встречал. Полный вариант доступен на сайте www.veronicamelan.ru

  
  
  

Автор: Вероника Мелан

"Чейзер 2"

Из цикла романов серии "Город"

Email: ladymelan@gmail.com

  
  

"Чейзер 2"

  
  

Глава 1.

  
  
   От автора: Важно! Все события книги "Чейзер 2" происходят после действий, описанных в книге "Уровень: Война", но до "Мистерии".
  
  
   (Julio Iglesias & Dolly Parton - When You Tell Me That You Love Me)
  
  
   - Вставай, принцесса.
   - М-м-м, а уже пора?
   Лайза потянулась, нежась на шелковых, украшенных розовыми лилиями простынях, и сонно улыбнулась.
   - Еще чуть-чуть... полежи со мной, Мак.
   - Не могу.
   - Ну, полежи... Я тебя обниму, прижмусь к тебе, и мы посопим. Пять минут.
   От шкафа, возле которого в этот момент высокий темноволосый мужчина натягивал на мощный торс майку, раздался смех.
   - Ты сама просила тебя разбудить - сегодня ждет клиент. Тот самый, ради которого ты решилась делать проект. Я говорил, оставь его своим дизайнерам, но ты бываешь чертовски упертой, красавица.
   Из-под натянутого на лицо одеяла раздалось недовольное "м-м-м-м"
   - Мы могли бы заняться чем-нибудь интересным...
   - Не сомневаюсь. Неинтересным мы давно не занимаемся, и поверь, я готов по первому зову, но мне нужно идти на работу - Дрейк вызывает.
   - Он всегда вызывает не вовремя.
   - Не ворчи, вечером мы наверстаем упущенное.
   Тот, кто стянул с ее лица одеяло, теперь смотрел на сонную, запутавшуюся в собственных черных волосах Лайзу и мягко улыбался. Глаза цвета прелой листвы, темная щетина, красиво очерченные и чуть дерзкие от неизменного изгиба губы - идеальный представитель мужского пола. Идеальный спутник жизни. Ее идеальный Мак Аллертон.
   - Я заказал тебе круассаны к завтраку. Через пять минут доставят. Спустишься?
   - Угу.
   - Тогда я пошел.
   - Люблю тебя.
   - Я тоже тебя люблю, чертенок. Увидимся вечером. И надень то белье, что я купил накануне.
   - То, где есть две ниточки и три сеточки, через которые все видно?
   - Точно.
   Вместо ответа Лайза загадочно улыбнулась и хитро прищурила глаза.
   - Нет-нет! Дразнить будешь позже. Вечером!
   Он знал ее наизусть. Легкое касание губ - нежнейший поцелуй, ее пятерня в его волосах, а через несколько секунд хлопнувшая дверь и оставшийся в комнате запах мужского парфюма.
   М-м-м-м, какое прекрасное утро. Если бы не клиент, ради которого нужно подниматься...
   Ах, да! Через пять минут доставят круассаны.
   Одеяло слетело с кровати следом за сном, улетучившимся из комнаты в приоткрытое окно, за которым царило лето.
  

*****

  
   - Как видите, помещение очень большое - в нем много перегородок. Дизайн будет сложным, в смешанном стиле - Виола бы хотела, чтобы из коридора в кухню вел арочный свод. И несколько колонн - это возможно?
   - Конечно.
   Сидя в просторной гостиной Лайнела Боуэна - одного из самых богатых предпринимателей Нордейла, который только что приобрел новую, пока еще пустую квартиру в центральном небоскребе на Парк Интен Драйв, - Лайза рассматривала разложенные по всему столу широкоформатные фотографии.
   Ему, Лайнелу, очень шел легкий бежевый пиджак, с которым идеально сочетался красно-коричневый галстук - оба предмета одежды выгодно подчеркивали русые волосы, загорелую кожу и ореховые глаза - стилист миллионера поработал на славу. Лайзе нравились клиенты с хорошим вкусом - такие могли полноценно оценить ее талант в разработке уникальных и неповторимых стилей интерьера.
   - Мы поэтому и попросили заняться этим проектом именно вас. Во-первых, сами за себя говорят ваши работы. Нет, мы, конечно, просмотрели портфолио каждого из ваших дизайнеров, но таких работ, как у вас, нет ни у кого из них. Во-вторых, нам вас настоятельно рекомендовал Стив Маккилен, с которым вы работали ранее.
   - Да, я его помню - очень приятный человек.
   - Мой друг, - гордо заявил Лайнел и улыбнулся. Затем откашлялся и вновь стал деловитым. - Позвольте детально рассказать вам, что будет находиться в каждой комнате...
   Лайза достала блокнот и принялась делать пометки, параллельно раздумывая о том, чем займется после того, как встреча завершится. Наверное, домой она пойдет пешком - скажет Боуэну о том, что не нуждается в водителе (хотя спасибо ему за то, что ее так любезно доставили сюда), прогуляется до торгового центра в летнем сквере, отдохнет, посидит возле фонтанов, съест в кофейне на первом этаже кусочек любимого десерта, просмотрит захваченную впопыхах при выходе из дома почту. Там, конечно, ничего интересного, но вдруг? Заодно разносит новые прекрасные туфли от Kiadi - будет млеть от собственного отражения в каждой витрине - ведь они так прекрасно сочетаются с белым брючным костюмом.
   Если бы Мак не ушел так рано, он бы точно не удержался - распаковал бы ее, как конфетку из упаковки, и насладился бы каждым кусочком, - в итоге на работу опоздали бы они оба. Ничего, еще увидит. Вечером. И снимет.
   Лайза улыбнулась собственным мыслям и покачала ногой; в солнечном свете блеснул приделанный к лакированной поверхности декоративный ромбик - ее обновка, ее отличный выбор, ее шикарные новые туфли. А вокруг отличный день и обещающий стать прекрасным вечер.
   Жизнь хороша. И если у кого-то она была лучше, чем у нее, Лайза никогда в жизни бы не поменялась - никогда и ни за что!
   Как может стать лучше то, что уже прекрасно?
  

*****

  
   В два часа дня кофейня пустовала.
   Лайза заняла дальний столик, бросила на диван дорогую сумку и достала только что заключенный контракт - полюбовалась напечатанной снизу цифрой, счастливо вздохнула и зажмурилась.
   Ее полмиллиона долларов! Ее собственные первые полмиллиона! А-а-а!
   Конечно, Мак хорошо зарабатывает, и в деньгах они не нуждаются, но ведь это самый первый ее собственный ощутимый заработок - и за что? За будущее выполнение любимой работы, к которой хотелось приступить уже сегодня. Чувствуя, как от нетерпения зудят ладони, Лайза приказала себе успокоиться, но не удержалась и расплылась в широкой счастливой улыбке - вот обрадуется Мак! За нее, за успешный бизнес, за умение находить клиентов - таких клиентов!
   Эх!
   Подошедшая официантка вписала в блокнот заказ - огромную чашку кофе и малиновый торт со взбитыми сливками, - вежливо кивнула и удалилась.
   Так, с чего бы начать? Точнее, чем продолжить чудесный день? Позвонить Элли? Обрадовать тем, что через часок забежит в гости? Полистать фото по проекту - подобрать нужные? Нет, это позже. Ах да, почта - она же прихватила ее на выходе из дома с собой и не успела просмотреть в машине.
   Ерзая на мягком диване, Лайза достала несколько сложенных вдвое рекламных проспектов и конвертов и принялась их перебирать. Так, это счета, это приглашение для ее агентства принять участие в аукционе на получение выгодного проекта - пока не надо, они итак завалены работой, - реклама-реклама-реклама, еще один счет...
   А это что за конверт? Белый, с голограммой Комиссии и двумя напечатанными словами "Лайзе Аллертон".
   На безбрежней синеве неба хорошего настроения возникло первое облачко.
   Комиссия? Лайзе Аллертон? Что может быть внутри? Зачем?
   Подошедшая официантка поставила на стол тарелку с куском торта и чашку кофе, но Лайза тут же отодвинула ее в сторону; при взгляде на конверт в затылке задребезжал сигнал тревоги.
   Должно быть, ошибка. Или же пустяк.
   Пустяк с голограммой Комиссии?
   Дрожащие руки принялись отрывать сбоку полоску - на свет показался сложенный вдвое листок; глаза спешно побежали по строкам:
  
   "Уважаемая Лайза Аллертон. Уведомляем Вас о том, что вы достигли права совершить Переход на Уровень 15... Прибыть надлежит по адресу... Во избежание санкций со стороны Комиссии Вы должны посетить Портал не позднее шестнадцати часов даты, указанной на обороте..."
  
   Теперь сердце колотилось глухо и болезненно. Переход? Зачем? Ей совсем не нужен этот переход...
   Дата. Где напечатна эта чертова дата?
   Когда взгляд застыл - влип, как залипает в клейкую поверхность муха, в цифры, Лайза ощутила холод в позвоночнике.
   Это же сегодня.
   Сегодня!
   Договор, торт, кофе, мысли о проекте и предстоящем вечере - все моментально оказалось забыто; дрожал в руке белый лист бумаги. Взгляд, словно неспособный сдержать эмоции неврастеник, носился от одной строчки к другой.
   Санкции Комиссии... Портал... Переход.
   Ей не нужен - НЕ НУЖЕН - этот чертов Переход!
   Что делать, кому звонить?
   - Мак? Мак? Ты можешь говорить?
   Из телефонной трубки сначала доносился непонятный шорох, затем раздался звук выстрела - Лайза вздрогнула.
   - Принцесса... - запыхавшийся шепот в трубке совсем не напоминал знакомый голос, который она привыкла слышать по утрам. - Не могу пока говорить. Перезвоню.
   Послышался щелчок и короткие гудки. Какое-то время Лайза одеревенело смотрела прямо перед собой; все - цветы на подоконниках, мягкие диваны, коричневые столы - все это теперь находилось в другой реальности - не в той, в которой пребывала она сама.
   Этот Переход должен состояться через два часа. Уже через два часа - меньше! Через час тридцать семь, а Мак занят, он работает и не сможет ей ничего подсказать. Тогда кто? Как ей быть?
   Кофе показался ей безвкусным, торт приторным, но она продолжала впихивать в себя кусочек за кусочком - знакомое действие, привычное и понятное. Прожевать, проглотить, отломить вилкой еще...
   Никогда в жизни она не решалась набрать вбитый когда-то для особого случая номер, но теперь, как ей казалось, этот случай наступил.
   Дрейк. Где в контактах Великий Дрейк? Уж он-то точно сможет подсказать, если не пошлет ее куда подальше за то, что оторвала Творца от великих деяний.
   Пусть лучше пошлет... Пусть скажет, что угодно, но только поможет. Хотя бы советом - двумя словами!
   Но Дрейк не послал.
   Он вообще не ответил.
   Гудки лились один за другим, пока по истечению двадцать пятого, тридцатого (или пятидесятого?) женский голос не сообщил о том, что "абонент недоступен".
   Ужас. Наверное, ее впервые в жизни охватил ужас.
   Тихо. Сидеть. Успокоиться. Все не так плохо. Кто-то говорил, что совсем не обязательно переходить на следующий Уровень - всегда можно остаться здесь, надо только сообщить Порталу о своем желании, точнее "нежелании" уходить - выразить протест против пересечения ненужной черты. Ведь память можно оставить? Меган ведь попросила оставить ей память, значит, можно попросить и о "непереходе".
   Какой богатый сюрпризами день. Совершенно не узнавая себя прежнюю - ту, что еще час назад порхала по улице, счастливая от того, что заключила самый выгодный в жизни договор, - Лайза вновь взяла в руки трубку мобильного и принялась искать номер Меган.
   Ей, насколько подсказывала память, она тоже собиралась позвонить впервые в жизни.
  
   Мысли плавали, как растаявшее и смешавшееся по цветам мороженое - розовое, зеленое, коричневое.
   Меган сказала, что с "голосом" можно договориться. Нет, поговорить. Голосу, что звучит в стенах Портала, можно высказать свои желания, а решения уже будут принимать "там".
   Где-то там.
   Согласятся ли "там" оставить Лайзу на четырнадцатом? Ведь если нет, то она уйдет в новую жизнь, в новые города - туда, откуда не сможет позвонить Маку, и где тот не сможет ее найти, ведь работникам спецотряда выданы пропуска свободного передвижения по уровням с первого по четырнадцатый. По четырнадцатый, не по пятнадцатый.
   И, если она уйдет, Чейзеру не помогут ни его связи, ни способности, а, значит, уходить нельзя. Но нельзя и не появиться в Портале - уже всего через одни час и двенадцать минут, - иначе санкции...
   Санкции-санкции-санкции.
   Может, наплевать на санкции и порвать письмо? Не получала! А потом уже разбираться с Дрейком, если, конечно, разбираться придет сам Дрейк, а не его послужники в серебристой форме, которым будет наплевать Аллертон она или не Аллертон. Ведь им может и не быть дела до того, что она женщина одного из любимчиков начальства.
   Блин.
   Идти придется.
   Холод в позвоночнике вернулся.
   Кофе остыл, лежали на тарелке превращенные в раскрошенную массу из коржа и крема остатки торта. Застыл внизу договора горделивый росчерк о том, что Лайза согласна взяться за работу и получить за нее какие-то жалкие и невообразимо прекрасные полмиллиона долларов.
   Сейчас бы она все отдала, только бы не видеть странного письма с голограммой. Все, кроме Мака. Даже этот договор. Подумаешь, деньги - заработает еще.
   Тикали на запястье часы - им вторили часы на дисплее мобильного; время утекало сквозь пальцы.
   И вообще, чего она волнуется? Ну, съездит по указанному адресу, войдет в комнату или чего у них там? Скажет "не хочу на пятнадцатый" и выйдет довольная - обратно в счастливый день, в счастливую жизнь, обратно в объятья любимого мужчины этим вечером.
   Все, наверное, проще, нежели она себе напридумывала, ведь так? Люди склонны надумывать, и она не исключение.
   Не нужно бояться того, чего еще не видел - для чего? Чтобы испортить себе нервы?
   С этими лжебравыми мыслями Лайза в третий раз за последние полчала взяла в руки телефон, чтобы открыть в приложениях карту города и отыскать указанный в письме адрес.
  

*****

  
   Теперь она жалела, что не выехала утром из гаража на собственной машине - хотела проветриться с чужим водителем. Что ж, проветрилась, и теперь трясется в пыльном автобусе, глядя на полузнакомые и вовсе не знакомые улицы города.
   Артешон-драйв, 34 - оказалось, что это у черта на куличках. Если автобус не будет подолгу стоять на остановках, она едва успеет к месту назначения в срок.
   15:28
   До момента "Х" осталось всего тридцать две минуты, а Мак даже не знает, в каком направлении она выдвинулась и зачем. У Мака задание, стрельба, шум - Лайза надеялась, что он выйдет из передряги живым. Всегда выходил - это его работа, и он отлично с ней справляется. Несмотря на самовнушение, она все равно волновалась всякий раз, когда он уходил из дома. Что ж, такова жизнь женщины, которая предпочла жить с мужчиной, выбравшим опасную профессию.
   Нет, она не жалела - никогда не жалела о том, что они встретились, что пережили вместе взлеты и падения, что выстояли, несмотря на жизненные бури и преграды, что выбрали остаться вместе. Они любили друг друга.
   Она ни о чем не жалела, совсем ни о чем, просто волновалась.
   А еще хотела как можно скорее выбраться из злополучного Портала.
   Лишь бы получилось. Лишь бы только все вышло так, как хотела она, а не кто-то неведомый ей сверху.
   За окнами автобуса плыл тонущий в июньской жаре и утопающий в цветах мирный, ничего не подозревающий Нордейл.
  

*****

  
   Белая комната-коробка, единственный стул без спинки и экран напротив - все.
   По непонятной причине Лайзе казалось, что это здание под номером тридцать четыре вообще не существовало для всех тех, кому не предстоял Переход. Люди шли по улице и не видели его - одноэтажный дом-будку, куда она не вошла - ввалилась - красная и запыхавшаяся от бега на высоких каблуках.
   Ну, почему? Почему в письме не стояла завтрашняя дата? Или послезавтрашняя? Тогда бы они успели обговорить ее действия с Маком, сумели бы найти решение и выход, и она не сидела бы сейчас здесь, глядя на три возникшие на экране картинки с абрисами незнакомых городов незнакомого Уровня.
   - Лайза Аллертон, вы предпочитаете переселение в Лоуэр, Данверт или Винтур-Сити? Если вам нужна более подробная информация по инфраструктуре и населению, произнесите вслух слово "Инфо", если желаете выбрать город, то произнесите "один" для выбора города Лоуэр, "два" для выбора города "Денверт" или "три" для...
   - Я не желаю переселяться, нет, слышите?
   Голос притих. На экране возникла надпись "Запрос не ясен. Повторите"
   Лайза сжала кулаки.
   - Я не хочу переселяться ни в один из этих городов! Ни в какой. Я хочу остаться здесь.
   - Запрос "здесь" не определен. Пожалуйста, выберите город и произнесите цифру "один", "два" или "три". После этого вам будет предложен список выбора финансовых пакетов, а так же...
   - Стойте! - она даже привстала с примитивной трехногой табуретки - попросту не смогла усидеть на месте. - Нет! Не хочу уходить с четырнадцатого Уровня, слышите? Хочу остаться в Нордейле, здесь! И сохраните мне память. Я не желаю Перехода!!!
   - Вы не желаете Перехода - правильно ли определен запрос?
   - Да! - от облегчения кулаки разжались, и Лайза вновь опустилась на стул. Она думала, будет сложнее, но система поняла, кажется, поняла. - Я хочу остаться здесь. И сохраните мне память - я знаю, что это возможно.
   - Сохранение памяти - запрос принят.
   - И я хочу вернуться обратно, - далекие очертания незнакомых городов не вызывали ничего, кроме ненависти. Пусть они замечательные - эти Лоуэры, Денверты или Виртуры... как их там, но она хочет вернуться домой, и это все. - Я хочу домой.
   - Домой?
   Система надолго подвисла - по экрану побежали цифры; города куда-то пропали.
   Лайза вновь почувствовала тревогу и подкатившую к горлу тошноту. Правильно ли она поступила, произнеся слово "домой" вслух, поймет ли его система? Ведь для нее нет дома - есть только написанная внутри какого-то чипа программа.
   - Домой, - после паузы вернулся в кабинку голос. Мужской или женский? Странный - она никак не могла определить его пол. - Вы хотите покинуть Уровни?
   - Нет!!! - если что-то и могло поставить волосы на ее затылке дыбом, так это фраза "покинуть Уровни". - Я не хочу покидать Уровни! Я хочу вернуться назад. В Нордейл!
   Боже, Мак! Она в одном шаге от того, чтобы сигануть из этого мира навсегда. Создатель, помоги ей! Мак, ты слышишь? Не дай ей уйти, удержи невидимой рукой...
   Теперь пот тек не только по спине, но и по шее, затылку, вискам. В кабинке было душно; сердце билось о грудную клетку так часто, что вместе с ним сотрясалось все тело.
   - Назад. В Нордейл, - собеседник-попугай начинал ее злить, однако оставалось ощущение, что за всем этим кипит напряженная работа искусственного интеллекта.
   - Назад - это в начало?
   - Что?
   - Вы хотите вернуться в начало четырнадцатого Уровня?
   - Не понимаю. Я хочу вернуться назад. В Нордейл. Что здесь непонятного?
   - Назад. Подтверждение принято.
   Непонятно откуда возникло ощущение неправильности - диалог получался глупым, как если бы его вели два глухих человека. Нет, один глухой человек - она-то ведь не глухая. И не искусственная.
   - Лайза Аллертон, сообщаем вам, что Переход на пятнадцатый Уровень был вами отменен. Вы изъявили желание вернуться назад на четырнадцатый Уровень. Подтвердите.
   - Да. Подтверждаю.
   Все ли она говорит верно? Меган утешала: это просто. Наверное, ей было просто...
   - Система отправляет вас, - возникла пауза, в течение которой пот с Лайзы стек в сотый раз, - ...назад. Все ли верно?
   Все ли верно? Она не знала. Вроде бы.
   - Меня отправляют в Нордейл?
   - Да.
   - То есть я выйду и окажусь на четырнадцатом Уровне, а не где-то еще?
   - Выход назначен на четырнадцатый Уровень.
   По экрану продолжали бежать цифры - внутреннее беспокойство, словно океанские волны, то отпускало, то накатывало вновь. Вроде бы все верно. Верно. Сейчас она выйдет из будки на знакомую улицу, выдохнет, успокоится и пойдет домой - нет, не домой - сначала в ближайший бар, где в кои-то веки выпьет виски. А когда уже "отсохнет", то пойдет домой. Домой - какое же это сладкое слово... Все самое страшное уже позади - она прошла это испытание. Не легко, но прошла.
   - Мне... уже можно выходить?
   - Дверь разблокирована. Счастливого Пути!
   - И вам, - ответила она саркастично и совершенно неискренне, но кто бы заботился об искренности для робота? - Счастливого Пути.
   И, прежде чем подняться и покинуть будку-Портал, вежливо добавила:
   - Спасибо за диалог.
   Получеловеческий голос промолчал.
  
   Она вышла на улицу, словно пьяная - вновь вывались из будки, как вываливаются после трех стаканчиков в хорошей компании из дверей бара. Огляделась, убедилась, что вокруг знакомая местность, после чего вдохнула полной грудью и расплылась в счастливой улыбке.
   Свободна. Свободна! СВОБОДНА!
   Лето, солнце, жара. Она на улице, и она в Нордейле, на четырнадцатом - что еще нужно для счастья? Лайза сделала несколько шагов, радостно мотнула сумкой и... остановилась. Потому что ощутила, что пятки не стоят на высоких шпильках, а непривычно проваливаются в пустоту.
   Что за черт?...
   Посмотрела вниз.
   Новых туфлей больше не было - вместо них ступни утопали в мягких знакомых кроссовках - тех самых, которые она несколько месяцев назад убрала в стенной шкаф - решила не выкидывать, оставила для редких прогулок или пробежек.
   Кроссовки? Да, ну и пусть!
   Эйфория все еще плескалась в наполненной счастьем голове. Будка, видимо, переодела ее - не беда! Главное, выпустила наружу там, где требовалось, а туфли... Ну, они наверняка найдутся дома.
   Как и белый костюм...
   Вместо дорогой вискозной ткани - металлизированной синтетике - руки теперь скользили по... хлопку.
   Что-о-о?
   Лайза оттянула подол, с удивлением узнала старый рисунок - в этой майке она иногда, когда было особенно жарко, ходила на работу, но которую тоже давно не носила (с год?) - и раздраженно фыркнула.
   Значит, Портал переодел ее всю.
   Ну и пусть. Наверное, система, выпуская ее наружу все-таки сбилась. Все эти нули и единицы, непонятные знаки и цифры. Наверное, не смогла симулировать ту же одежду, в которой посетительница вошла внутрь, и, как результат, одела во что попало. Спасибо хоть в свое...
   Не особенно напрягаясь по поводу изменившегося внешнего вида, Лайза бодро зашагала прочь от того места на Артешон-драйв, где ранее стояло небольшое помещение без окон и с единственным входом.
   Она оказалась права: стоило выйти наружу, и будка за спиной пропала.
  
   Полноценно оценить "ущерб", нанесенный одежде Порталом, ей удалось лишь тогда, когда достигла ближайшей витрины магазина.
   Мало того, что на ногах оказались кроссовки, а на теле старая майка, так еще и руки держали старую сумку - вот, зараза. А новая была хороша, очень хороша - Лайза ее любила и теперь отчаянно надеялась, что та тоже найдется дома в шкафу.
   Чертова будка! Чертова система. Сложно было выпустить, как впустила?
   Идиоты.
   Вытащив руки из карманов не менее старых и разношенных, чем кроссовки, штанов, она толкнула дверь в первый попавшийся бар и направилась к стойке.
   Виски! Она себе обещала: как только покинет Портал, сразу же выпьет виски, а обещания нужно выполнять.
   Повернувшиеся, было, на звук женского голоса завсегдатаи-мужчины быстро уловили грозное выражение лица расположившейся на высоком табурете женщины-фурии, после чего потеряли к даме всякий интерес - с ней им явно ничего не светит - и равнодушно вернулись к созерцанию своих стаканов.
   Даме, тем временем, принесли заказ.
  
   Гораздо сильнее обнаружения в сумке серебристого мобильника - того самого, который она закинула в ящик стола сразу же после того, как получила в подарок от любимого мужчины новый - белый - ее потрясло отсутствие на пальце кольца.
   Кольца Мака.
   Ее любимой драгоценности - тонкого ободка и переплетающихся букв "МА" в обрамлении бриллиантов.
   Чертова машина! Поганый Портал - что он сделал с ее вещами? Куда он дел все то, что было на ней при входе в ненавистное помещение? Одежда - ладно, но кольцо? Ее бесценное, чудесное, великолепное и любимое до дрожи в коленях кольцо - куда исчезло оно? Вот расстроится Мак! А уж как расстроилась она сама...
   Глоток виски, еще один.
   Лайза ненавидела крепкие напитки, тем более неразбавленные, но ведь обещала, что выпьет, обещала, что отметит удачно пройденное испытание - порадуется, что не попала в переделку.
   Да уж, не попала. С каждой минутой верить в это становилось все труднее.
   Роясь в бежевой кожаной сумке и с каждой секундой обнаруживая все больше странных вещей - ключи от прежней квартиры, записную книжку с заметками по проектам, которые делала так давно, что даже не помнила имена заказчиков, таблетки Барофена (у нее болит голова? Да ее голова не болит с тех самых пор, как Чейзер вылечил ее после памятной погони), - Лайза тонула в ощущении случившейся беды.
   Нет, что-то пошло не так. Совершенно очевидно пошло не так. Почему в ее руках старые предметы, а на теле старые вещи?
   Память? Нет, память осталась при ней, а вот номер Мака Аллертона исчез из контактов мобильного точно так же, как исчезло с пальца кольцо,- попросту канул в небытие.
   - Виски... Мне еще один виски! Срочно!
   Бармен поспешил выполнить заказ - уловил в голосе посетительницы истеричные нотки. Долил в стакан янтарной жидкости и тут же поспешил удалиться.
   - Быть этого не может... Ключей от дома тоже нет. Только от старой квартиры...
   Что... Что происходит?
   Лайза чувствовала, что начинает дрожать - от непонимания, от страха, от подступающей паники - та уже колотилась в окно с силой разбушевавшегося урагана - еще чуть-чуть, и хлипкие двери сорвет с петель.
   Она должна поехать домой. В особняк, к Маку. Он обязательно объяснит ей произошедшее, успокоит, прижмет к себе теплыми руками и, как бывало всякий раз, покажет, что мир остался стабилен, безопасен и понятен. Привычно прошепчет: "Тебе нечего бояться, принцесса, я же с тобой..."
   Да, домой. Если Мак еще не вернулся с задания, она дождется его - заодно успокоится, поищет в шкафах сумку и новые туфли. Отыщет костюм, прижмется к ткани лицом, поймет, что ничего страшного не произошло, увидит подписанный утром договор лежащим в кабинете на ее столе.
   Это просто шутка - неудачная, дурацкая шутка - сбой, и все будет хорошо. Будет.
   Должно, нет... обязано быть!
  

*****

  
   Нордейл пах солнцем, одуванчиками, цветущим шиповником и серединой лета.
   В старой сумке нашлись деньги для того, чтобы расплатиться с барменом, но их не хватило на то, чтобы нанять такси.
   Двадцать три доллара. Когда она вообще в последний раз выходила из дома с такой мизерной суммой в кармане? О чем думала?
   Двадцать три доллара. Ерунда какая-то...
   От бара "Выпей у Чарли" до особняка на Карлетон-драйв два с половиной или три часа пешей ходьбы. Если автобус полз в этот район почти сорок минут, то на своих двоих она доберется домой только к закату. И хорошо, что на ногах кроссовки - впервые с момента выхода из Портала Лайза порадовалась этому факту.
   Ладно, все не так плохо. Теплый день, отличная погода, густые тени деревьев укрывают от солнца. На обочинах тополиный пух, воздух густо пахнет разросшейся по обочинам дороги травой, улица лежит под уклоном - шагать легко. А если еще и попадется киоск с прохладной водой, то жизнь и вовсе наладится. Наверняка где-то по пути встретится автобусная остановка, и тогда Лайза сядет на попутный маршрут.
   Разум царапала неуловимая тревожащая мысль - тополиный пух в августе? Так бывает? Наверное, бывает, постаралась успокоить себя Лайза. Бывает. Погодная аномалия, жаркий район, климатический сдвиг. Ведь в Нордейле есть вечно осенний парк, так почему бы в августе на незнакомой улице не лежать тополиному пуху?
   Чем дальше она двигалась по направлению к центру города - тихая аллея, бульвар, перекресток, - тем многолюднее становились улицы. По бокам запестрели вывески магазинов, громче затарахтел транспорт, к свежему аромату цветущей зелени все чаще начал примешиваться запах выхлопов.
   Воды... Надо бы все-таки купить воды.
   Огибая легко одетых пешеходов - в этот жаркий день все старались облачить в сарафаны, шорты и неизменный обувной атрибут - шлепки - Лайза щурилась от солнца и пыталась понять, не киоск ли с водой маячит впереди по курсу?
   Точно, он. Небольшой холодильник, ряды бутылок на полках, ползущий по земле шнур и тень от наклонившегося зонтика. То, что нужно, чтобы сделать небольшую остановку и передохнуть; она заторопилась вперед.
  
   Как же жарко...
   Синоптики точно не предвещали такую жару - она смотрела выпуск утренних новостей, когда жевала круассаны, и совершенно точно помнила прогноз погоды: плюс двадцать два, плюс двадцать четыре - и никогда бы не надела белый костюм, если бы знала, что столбик термометра поднимется до плюс тридцати. А вокруг точно тридцать, если не больше.
   От ледяной воды сводило горло, но Лайза глотала ее без остановки. Допьет эту - купит еще, чтобы была с собой - никому не нужен солнечный удар, тем более, когда дел так много.
   Притаившись в тени пыльного синего зонта, она наблюдала за тем, как к киоску подошел немолодой мужчина в кепке, попросил подать ему бутылку холодного чая.
   Нет, чай - это не то, а вот кепка - это хорошо, это правильно. Ей бы и самой не повредил головной убор - черт бы подрал нерадивых синоптиков.
   За спиной, где располагался газетный стенд, послышались голоса - подошел покупатель, поднялся с небольшого колчанного стула продавец.
   - Сегодняшняя есть?
   - А как же! "Новости Нордейла", "Сегодня", "Городская жизнь", "Четырнадцатый"...
   - Нет, "Четырнадцатый" не надо - там все про все, а вот "Новости" возьму. Есть что интересное?
   - Конечно! Вчера завершился марафон по сбору средств для открытия нового городского парка, ушел с поста начальник финансовой корпорации Тюрье...
   - Неинтересно.
   - ...открылся новый торговый центр и ресторан для гурманов - это в центре, запустили дополнительную линию автобусов по шестьдесят четвертой улице до площади Летуар, Есть результаты спортивных матчей, наконец-то выбрали имя новому мосту через Айлу...
   - Ну, и как назвали?
   - Голберн. Хорошее название, да? Мне нравится.
   Стоящая с пустой бутылкой в руке Лайза заиндевела. Затем медленно повернулась вокруг собственной оси, удивленно уставилась на продавца - молодого вихрастого парня в белой футболке, - посмотрела на покупателя - мужчину с недовольным, но аристократическим лицом, - вернула взгляд на мальчишку и хмыкнула.
   - Вы чего? Этот мост переименовали еще в прошлом году. Сначала в Голберн, потом в Оутервэй. Голберн жителям не понравилось - прожило всего неделю.
   - Ошибаетесь, - близко посаженные глаза на узком лице мигнули. - Только вчера утвердили Голберн. Вот, тут все написано. У вас, наверное, "желтые" новости.
   В руках продавца зашуршала газета.
   - И "Сегодня" об этом пишет, и "Четырнадцатый"...
   Да быть такого не может! Какие еще желтые новости? Лайза сама посмеивалась над непостоянством жителей восточного района - то одно им подавай, то другое - все никак не могли угомониться.
   - Оутервэй, я говорю! Уже год как. Так и оставили.
   - Да вы посмотрите!
   Молчаливый покупатель, так и не определившийся с выбором периодики, с интересом наблюдал за спором продавца и темноволосой девушки.
   - Вот, читайте сами.
   Перед глазами раскрылись два широких листа; Лайза уткнулась носом в газету и с удивлением прочитала:
   "Решено! Мост через Айлу получит имя Голберн"
   - Да быть такого не может. У вас какое-то старое издание.
   - Старое? - паренек искренне возмутился. - Дата сегодняшняя, новости за вчера. У меня не бывает старых газет.
   Теперь мужик с недовольным лицом улыбался - перепалка его развлекала. На звуки спора высунулся из соседнего ларька лысый продавец.
   Нет, точно не Голберн! Она докажет этому пройдохе, который торгует непонятно чем, что мост давно уже носит другое...
   В этот момент ее глаза переползли к напечатанной в правом верхнем углу дате - "27 июля. II216".
   Ну да, число сегодняшнее... Дата, год.
   В этот момент где-то на задворках сознания тревожно зазвенел колокольчик.
   Двадцать седьмое июля - это сегодня, да. Но год-то... Год должен быть II217 - именно таким он был с утра.
   - А-а-а! Ну, вот и ошибка! Вы продаете газеты за прошлый год.
   - Что?! Какой прошлый год? - паренек тут же притянул газету к себе и уткнулся в нее лицом. - Вы что такое говорите! Год правильный, этот!
   - Да какой же этот, если на дворе двести семнадцатый год второго тысячелетия?
   - Двести шестнадцатый, дамочка. Вы что, с дуба рухнули? Двести шестнадцатый.
   Теперь он смотрел на нее, как на диверсанта, пытающегося подорвать продажи. "Идите уже отсюда, идите, - говорили карие глаза, - вы пугаете моих покупателей!"
   - Ну, как же! Сегодня двести семнадцатый год, я же точно это знаю!
   Молчавший до того покупатель вступил в разговор.
   - Нет, милочка. Двести шестнадцатый. Все верно - второго тысячелетия.
   - Ага, - подтвердила лысая, торчащая из ларька, голова. - До двести семнадцатого еще дожить надо!
   - Да вы что!... - голос Лайзы вдруг ослаб, перешел на хриплый шепот. - Быть такого не может. Ведь... не может?
   "Вы мозгами двинулись", - вещал взглядом молодой продавец.
   - Вы просто перепутали. Так случается. Наверное, хорошо погуляли накануне?
   Кажется, мужику с аристократическим лицом стало ее жалко.
   - Да перегрелась просто, бывает.
   - А что, вы говорите, мосту могут дать другое имя?
   Последней фразы Лайза не расслышала - перед глазами стояла напечатанная в углу газеты дата "27 июля. II216"
   II216... II216... II216... Быть такого не может. Год не тот. НЕ ТОТ!
   - Это... какая-то ошибка...
   Она чувствовала себя плохо - утомившейся, перегревшейся, безвольной, стоящей совсем не там, где должна была стоять. Все эти слова, лица, люди, газеты - ее начинало тошнить...
   - Хотите еще воды? - участливо спросил за спиной лысый. - Я вам просто так дам, без денег.
   - Не надо... Ничего не надо.
   Это Нордейл. Июль.
   Но год не тот.
   Двадцать седьмое июля не того года. Как?...
   Не разбирая направления и желая лишь одного - сесть, обрушиться на газон, - Лайза слепо попятилась прочь из спасительной тени зонтика, прочь от газетного стенда, прочь от говорящих ерунду людей.
   - Возьмите все-таки воды. Девушка! Возьмите...
   Хлопнула дверь; невысокий лысый человек, одетый в шорты и бежевую майку, вышел из ларька, в руках он держал пластиковый бутыль.
   - Эй, дамочка? Не нужно садиться на траву... Вам плохо? Возьмите воду, слышите? Возьмите.
   Откуда-то сверху на нее смотрели два расплывчатых пятна - взволнованные лица парня в белой футболке и так ничего и не купившего мужчины с аристократическим лицом; в ладонь упиралось дно холодной бутылки.
  

*****

  
   Спустя полчала Лайза яростно топала ногами по земле, приминая траву.
   - Я. Не! Просилась! Сюда! В Нордейл, но не сюда! НЕ НАЗАД во времени!
   Редкие прохожие смотрели на нее, как на психопатку, а она, не обращая внимания на изумленные взгляды, зло распинывала в стороны комья земли.
   - Покажись! Покажись, чертова будка! Дай мне войти!!!
   На ее крики оборачивались, удивленно таращили глаза, какой-то парень даже заблаговременно перешел на другую сторону улицы.
   - Исчезла, и все?! Думаешь, тебе это сойдет с рук? Чертов Портал! Чертов! Возникни назад, и поговорим...
   Она была готова драться, боксировать, бросаться на стены, драть обшивку двери руками.
   Если бы были стены. Если бы провалившееся сквозь землю помещение портала возникло вновь.
   - Где ты? Где? Куда ты подевался?
   Лайза упала на землю и принялась ползать между деревьями по покрытому травой и цветами пятачку - теперь комья земли полетели уже из-под пальцев.
   - Покажись!
   Выдернутый стебель подорожника отлетел на проезжую часть, в ствол березы ударился испещренный корневищами пук земли, печальная участь постигла и колышущиеся рядом листья лопуха.
   - Ну! Давай же! Покажись...
   Всего за несколько минут мирно цветущая полянка превратилась в изборожденный человеком-бульдозером котлован, на поверхности которого валялись обрывки соцветий, вырванные с корнем одуванчики, выкорчеванные до основания кусты осота и даже кусты крапивы.
   Руки покрылись волдырями и царапинами, кожа горела. Не замечая того, что одежда, колени и обувь устряпана черными разводами, и не обращая внимания на боль, Лайза сидела на земле и смотрела прямо перед собой остекленевшими глазами; сердце тяжело и медленно выбивало похоронный марш.
   Портал исчез. Откинул ее на год назад и исчез.
   Навсегда.
   Она что-то сделала не так, что-то не так сказала и теперь находится в Нордейле - тем же днем, но год назад. И это означает, что все те события, что случились позже, еще не произошли. Переезд, совместная отделка дома, счастливые дни с Маком...
   О Боже, нет! Она вообще не знает Мака, а он ее - нет, нет, НЕТ! - так вот почему в телефоне нет номера, а на пальце кольца...
   Боже, не-е-ет...
   Несмотря на жару, Лайзу бил озноб.
   Старый телефон, старая одежда, старые записи... Все старое. Ничего не было, вообще ничего не было. Эта чертова будка - трижды проклятая будка - стерла не просто историю - она стерла лучшую часть жизни. Их совместной жизни.
   Чувствуя, как по щекам катятся слезы, Лайза резко и плотно прижала грязную ладонь к губам - не сделай она этого, и на всю летнюю утопающую в жаре улицу раздался бы леденящий душу вой.
  
   Нет, нет, нет, все не так, все совсем не так! Одежда пропала, кольцо тоже - пусть, но Мак помнит, должен помнить - он не смог бы ее забыть!
   Он тебя не знает.
   От ввинчиваемых внутренним голосом фраз Лайзе становилось настолько муторно, что мыслительный процесс тут же прерывался, замерзал, чтобы через секунду, перешагнув через ненужную ложь, выдаваемую паникершей-логикой, продолжить выстраивать новые теории случившегося.
   Будка просто пошутила с одеждой и вещами - всего лишь!
   И с годом.
   Может, все-таки ошибся продавец? Или, может, она действительно все это время жила в двести шестнадцатом году, а с Маком они познакомились в двести пятнадцатом?
   Сегодня утром был двести семнадцатый, и ты прекрасно это знаешь.
   "Не знаю! - хотелось кричать ей ненавистному голосу. - Не знаю! Не знаю! Я больше ничего не знаю".
   Теперь она сидела на лавке в ближайшем сквере, куда добрела на автопилоте - грязная, напряженная, взвинченная до упора и одновременно подавленная - и смотрела на колышущиеся по асфальту тени ветвей и мелькающие среди них солнечные зайчики. Под ногами валялась пустая сигаретная пачка, вдали радостно сверкали струи фонтана; в чаше, спасаясь от жары, купались воробьи.
   Где она живет? Где она жила до того, как переехала к Маку?
   В квартире на Оушен-Драйв.
   Эта мысль показалась Лайзе настолько же дискомфортной, как если бы кто-то попросил ее переобуться из новых туфель в старые неудобные тапки. Нет, она давно их переросла. Как переросла и ту квартиру...
   Вновь захлестнуло отчаяние - гребаная почта! Зачем она забрала ее с собой? Оставила бы в ящике, и плевать на последующие санкции. Санкции... Да любые наложенные санкции были бы лучше того, что случилось теперь!
   Мак, Боже, Мак... ты ничего не знаешь... Где-то там, в будущем, твоя Лайза никогда не вернется домой, а ты, наверное, будешь ждать.
   Она представила его удивленное лицо при входе в пустой дом: тихие комнаты, висящая в шкафу одежда, все еще смятое покрывало, остатки круассана в мусорке, магнит "Я тебя люблю" на холодильнике - на нем синий мишка обнимает другого - розового - девочку с цветочком в руках. Туда Лайза уже не вернется. Не войдет в двери, не крикнет радостно "это я, любимый", не бросится в распростертые объятья, не зароется носом в пахнущую туалетной водой майку, не почувствует, как теплые пальцы перебирают на затылке волосы...
   Она не вернется туда, потому что теперь сидит здесь. На лавочке. А в той временной ветке уже ничего не произойдет - она оборвалась, наверное. Или обрекла Мака на одиночество.
   Сердце и горло сдавило одновременно. Если бы не присевшая в этот момент на скамейку старушка, Лайза разрыдалась бы в голос, а так она лишь осторожно промокнула глаза, отодвинулась в сторону и сделала вид, что рассматривает фонтан.
   Соседка тем временем достала из пакета книгу, протерла висящие на цепочке очки и аккуратно водрузила их на нос - раскрыла страницы на месте воткнутой между ними закладки-календарика, взялась за чтение.
   - Простите... - Лайза не хотела спрашивать, но не смогла себя сдержать. Боялась ответа, как мазохист боится очередного удара плетью, но и ждала его тоже. - Можно вопрос?
   - Конечно.
   Пожилая дама зачем-то сняла очки; закладка-календарик вернулась на место.
   - Какой сейчас... сегодня год? - глупый вопрос, тупой. Как в фильмах про сумасшедших героев, которые не удосужились прочитать инструкцию, прежде чем воспользовались машиной времени. - Двести шестнадцатый?
   - Все верно - двести шестнадцатый.
   - А двести семнадцатый еще не наступал?
   Старушка захлопала глазами; ее испещренные морщинками губы неодобрительно поджались - ясно, тоже решила, что Лайза слишком много приняла на грудь накануне.
   - Нет, вы не подумайте... я не пью...
   Поздно. Пакет, куда отправилась книга, раздраженно захрустел; вновь мелькнули полы длинной юбки - женщина поднялась и зашагала прочь. От греха подальше. Прежде чем присесть вновь, она пропустила не одну, не две, а целых четыре по счету от Лайзы скамейки.
  

*****

  
   Эта мысль пугала сильнее всех прочих: ей необходимо вернуться в особняк и встретиться с Маком. Необходимо убедиться, что он...
   Не помнит.
   Если бы Лайзе сообщили о том, что ее новую машину угнали, она бы расстроилась, но после пожала бы плечами - это всего лишь машина, найдут. Если бы попросили вновь сесть на мотоцикл - скрипнула бы зубами и пошла переодеваться в кожаные штаны - надо, так надо. Если бы отказал подписывать контракт клиент - фыркнула бы и отправилась на поиски нового.
   Потому что это всего лишь неприятность, а неприятности исправимы - дело житейское, - она всегда переносила их стойко.
   А вот теперь расклеилась.
   За окном вечерело; золотились улицы и окна домов - она все-таки нашла остановку и села в попутный автобус, - и по мере того, как открывающиеся и закрывающиеся двери приближали ее к конечной точке путешествия, все сильнее хотела сбежать. Попросту выпрыгнуть из салона и нестись сломя голову, пока не выдохнется, не выбьется из сил и не рухнет на землю, чтобы посидеть с закрытыми глазами, а после открыть их и обнаружить, что все это было сном. Что на дворе, как и прежде, двести семнадцатый год.
   И можно идти домой...
   Штаны не хотели очищаться - три - не три, а пятна все равно оставались. Лайза, насколько это было возможно, отряхнула штанины и майку, убрала с них налипшие семена, пыльцу и приставшие зеленые колючки, но одежда все равно выглядела убого.
   Правильно, кто-то ползал по земле на коленях, искал Портал. Кому расскажи, не поверят.
   Может, сначала домой? Привести себя в порядок - помыться, расчесаться, накраситься? Но ведь если Мак помнит, то вспомнит ее и такой. И примет. И будет рад независимо от того, похожа Лайза на оборванку или нищенку.
   Мак... Ты ведь узнаешь меня? Узнаешь?
   Он узнает - уверяла она себя. Уверяла все оставшиеся четыре остановки, пока двери не открылись перед знакомым магазином продуктов "Яркий островок", от которого до особняка всего несколько домов. А вот стоило сойти с подножки и услышать, как автобус, чихнув, отъезжает прочь, вся напускная бравада скатилась с нее, как с измазанной жиром сковородки стекает вода.
   Кольца нет, нового мобильника нет. Кто такая Лайза Дайкин ему, Маку? Незнакомка с растрепанными волосами и грязными коленями?
   Прежде чем она, наконец, смогла сделать шаг в нужном направлении, длинная тонкая стрелка часов, висящих на здании напротив, медленно сдвинулась на десять минут правее.
  
   - Ну, пожалуйста, откройся! Пожалуйста...
   Пальцы вновь и вновь давили на знакомые кнопки, вводили вызубренную на память комбинацию, но при нажатии "звездочки" замок выдавал неприятный звук, а на экране каждый раз появлялась надпись "Неверный код".
   - Нет, быть такого не может.
   Может. Она знала - может. Просто не должно быть, вот в чем дело - ворота должны открыться. Должны, пожалуйста!
   Сенсор так же не реагировал на ее отпечаток пальца - сканировал и выдавал ошибку "Право доступа запрещено".
   - Черт!
   Конечно, запрещено - ты тут не живешь.
   Живу... Живу... Жила еще этим утром.
   Лайза взялась за прохладные прутья и потрясла их; послышался гулкий металлический звук. Да, с утра она самолично закрывала эти ворота с помощью пульта, что всегда хранился на дне сумки - той сумки, другой.
   - Открывайтесь, черт вас дери! Открывайтесь...
   Чувствуя, как рушится последняя надежда на благополучный исход, она не удержалась, со всей силы тряхнула массивные створки, а затем пнула по ним кроссовком - неприятно лязгнули болты, качнулась приделанная наверху камера.
   - Дерьмо! Вы должны открыться! Должны... Это мой дом!
   Шум остановившейся сзади машины она услышала тогда, когда металл еще не перестал дрожать.
   - Отойди от ворот, - раздался за спиной холодный приказ.
   Лайза резко обернулась и отшатнулась от створок.
   Он сидел в машине - ее Мак, - сидел и смотрел из отрытого окна водительской дверцы холодным, как стылая ночь взглядом; губы поджаты, брови недобро нахмурены, лицо спокойно.
   Он! Он приехал - ее любимый, ее ненаглядный, самый дорогой в мире человек... и теперь взирал на нее так, будто она была досадной мошкой, непонятно зачем решившей покружить перед лицом.
   - Мак! Это я... Лайза! Это я... привет... - сначала закричала она и тут же перешла на смущенное бормотание, чувствуя, как дрожат колени, руки, дрожит все. - Это я!
   Тишина. Тихий рокот двигателя и отсутствие слов.
   - Это я - Лайза. Ты... Ты (какой дурацкий вопрос) помнишь меня?
   Сердце забилось, как сумасшедшее. Лайза все смотрела на знакомое лицо, согнутый локоть, черную машину - ту самую машину, - "лапала" взглядом лоб, брови, уши, щетину и все никак не могла остановиться.
   - А должен?
   Эти слова вогнали ее почти в кому - в то самое состояние, когда глаза открыты, но сознание едва ли воспринимает то, что передает зрение.
   - Должен? - прошептала она хрипло. - Конечно, должен. Это же я...
   - Отойди от ворот.
   Да она и так, и так уже отошла - шагнула к машине, хотела, было, положить руки на дверцу, но непривычно холодный взгляд остановил ее; Лайзе хотелось скукситься, в негодовании топнуть ногой и разрыдаться у него же на плече.
   - Да посмотри же на меня! Неужели не узнаешь? Мак Аллертон, не смей так со мной...
   Отсутствие намека на понимание в его глазах резало ее, рвало на части, прокалывало невидимыми шипами. Улыбнись, пожалуйста, улыбнись, и скажи, что это все дурацкая шутка, начавшийся с самого утра розыгрыш. Выйди, прижми, обними!
   Еще чуть-чуть, и она расплачется.
   - У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить, откуда ты знаешь мое имя, - когда из окна машины показалось нацеленное на нее дуло, к первичному и еще не прошедшему шоку, прибавился вторичный. - И очень хотелось бы, чтобы ответ прозвучал правдоподобно. Итак, один, два...
   Держа ствол в одной руке, он смотрел на часы, а она не могла вымолвить ни слова. Слушала бешеный стук своего сердца и почему-то думала о том, что туалетной водой, запах которой долетал до того места, где она стояла, он давно не пользовался. Это "КреНоше" - ее они заменили на "ПрестижНуатон" - вместе выбрали в парфюмерном отделе, когда ходили за ее новым телефоном.
   - ...три, четыре...
   - Элли... - слова царапали горло куском стекла. - Я подруга Эллион Декстер. Она рассказала мне о тебе...
   Правдоподобно? Это звучит правдоподобно?
   Ее колени продолжали дрожать и тогда, когда дуло исчезло. Самый большой, самый немыслимый кошмар воплотился в жизнь - Мак ее не помнил. Смотрел и не узнавал, целил в нее из пистолета, не желал, чтобы она приближалась к его машине.
   Если бы в этот момент кто-то случайно подсунул яду, она бы выпила его, не задумываясь.
   - Сегодня твой день, не так ли? - водитель равнодушно улыбнулся, нажал на кнопку пульта; ворота перед машиной начали расходиться в сторону.
   - Мой день?
   Она не понимала. Ее день?
   Взгляд Лайзы приклеился к расползающимся створкам. Сейчас он уедет, а она останется - здесь, на улице, не с ним...
   - Да, твой. Потому что сегодня ты не умрешь. Скажи спасибо Элли.
   И черная машина, линии и изгибы которой она помнила наизусть, неторопливо проехала мимо.
  
   (GIPSI KINGS - NO VOLVERE)
  
   Раньше она не понимала суицидников. Считала их слабыми людьми, раздувающими свою личную, часто маленькую проблему до кризиса мировых масштабов; людьми, превращающих муху в слона. А теперь, сидя на лавочке у той же остановки, где ранее сошла с автобуса, вдруг неожиданно и спокойно приняла факт их существования. Нет, они не мягкотелы - эти люди... Просто проблемы иногда бывают очень сложными, почти нерешаемыми, а твои руки слишком слабыми, чтобы остановить неправильно вращающееся колесо судьбы. Иногда Создатель взваливает на твои плечи слишком много - поднять бы, да трясутся колени, и на исходе силы.
   Так бывает, да... просто бывает.
   Шли по своим делам прохожие, качалась растущая у бордюра трава, плыл над дорогой выхлоп от проехавшего мимо грузовика, медленно и неслышно садилось солнце. Жара спала.
   Июль. Двадцать седьмое число.
   Двести шестнадцатый год.
   Где-то там, в собственном доме (куда никогда не ступала ее нога) собирается ужинать Мак - вешает на стул в спальне футболку, раздумывает о том, что достать и разогреть из морозильника. Он уже забыл, что встретил странную девчонку у ворот - проехал мимо и стер ее из памяти. Она - не цель, не подлежащий уничтожению объект, а, значит, стоит ли помнить?
   А Лайза...
   Она сидит на остановке, смотрит на грязные колени, на расцарапанные ладони, смотрит вдаль - на противоположную сторону улицы - туда, где растет куст шиповника, и, кажется, уже не задается вопросом "за что?", не ищет глубокий смысл жизни. Кажется, она вообще потеряла способность мыслить.
   И хорошо. Пусть эта способность никогда не возвращается, никогда. Пусть она тоже забудет сегодняшний день, пусть он случайно выпадет из памяти, пусть канет в ту временную ветку, которую она никогда не проживет.
   Некогда знакомую улицу тихо накрывали синеватые сумерки; звякал над дверью "Яркого островка" колокольчик, выпускал наружу держащих пакеты людей - с чаем, печеньем, сыром или молоком. Они пойдут домой, у них все здорово - дома их помнят и ждут.
   Спокойно, мирно, пусто, почти хорошо: ни мыслей, ни эмоций - вакуум.
   Кажется, ей тоже надо куда-то идти. Но куда?
   На номер и маршрутную карту подъехавшего автобуса - третьего по счету - Лайза смотрела стеклянными глазами.
  

*****

  
   Ее квартира всегда была аккуратной, с любовью обставленной и уютной, но входить в нее этим вечером оказалось сродни попытке влезть в старую разбитую скорлупу - тесную, выцветшую, с колющимися и цепляющимися за раны краями. И теперь свернувшаяся на диване калачиком Лайза думала о том, что ее выкинуло из жизни - вышвырнуло гигантской волной из моря на берег. Нет, жизнь осталась, она кипит там, за окном, только больше не внутри.
   Что-то нужно делать, как-то трепыхаться, что-то предпринимать, но силы иссякли - их не осталось на то, чтобы ухватиться ни за одну стоящую идею. Все вокруг стало неважным, не своим - чужим, а из головы не уходило лицо Мака. Знакомое любимое лицо с незнакомым взглядом.
   "У тебя есть пять секунд на то, чтобы ответить, откуда ты знаешь мое имя..."
   Откуда?
   Знал бы ты, как много я о тебе знаю... И как сильно я тебя люблю. Почему, Мак? За что?
   А ведь где-то там есть "ее" Мак, который этим вечером не дождался любимую домой. Наверное, есть. Если временную ветку - их ветку, - в которой он существовал, не стер Портал.
   Эти мысли давались столь болезненно, что приходилось гнать их прочь. Отцепитесь, отстаньте!
   Она отдохнет, успокоится и обязательно что-нибудь придумает. Она еще не на краю, по крайней мере, не на самом, а, значит, поборется, не сдастся вот так просто.
   Только бы заснуть, только бы унять беспокойный мозг, твердящий, что ничто уже не станет прежним.
   Нет, станет! Она же Лайза, она сумеет найти выход из ситуации, и Мак все вспомнит. Ей бы только пережить этот вечер, пережить этот кошмар и не поверить в него - не сделать его своей новой реальностью. Потому что выход исчезает только тогда, когда человек верит, что выхода больше нет. А это не так. Не так.
   Из-под закрытых век, стекая по щеке к уху и образуя на подушке мокрое пятно, одна за другой, словно бессменные часовые, катились слезинки.
  

Глава 2.

  
   (Devil & Bride - Save Me From Harm (Original Mix))
  
   Утро принесло с собой бритвенную остроту размышлений, трезвость рассудка и пустоту в сердце. Вокруг лежали те же узорчатые подушки, разлаписто упершись в ковер, стоял тот же бежевый с сиреневым рисунком диван, взирала стенами пустая и тихая квартира - бывшая квартира.
   Значит, она не перенеслась. Не проснулась в собственном времени, не открыла глаза там, где должна была - в постели Мака, под его теплой рукой.
   Холод усилился.
   Нужно что-то делать. Срочно что-то делать.
   Лайзе казалось, что если она не исправит эту чудовищную ситуацию сейчас, то не исправит ее уже никогда: время насмехалось над ней, заглатывало в бездонную пасть все глубже, приказывало смириться.
   Смириться...
   Ну уж нет!
   Распахнутая форточка впустила в комнату радостный щебет птиц, свежий июльский ветер и шелест листвы, наполнила тишину гулом проходящих под окнами машин.
   Уставившиеся в окно глаза осоловело созерцали зеленую улицу; мозг стачивал шестерни о бесконечно двигающиеся по кругу мысли, застревающие в щедро рассыпанном паникой невидимом песке.
   Весь этот ужас исправлять должен тот, кто его придумал, а не она, Лайза. Она лишь выполнила предписание: вошла в будку, выслушала предложение робота и вежливо отказалась от перехода. Все. Все!
   В груди завертелась новая волна злости: да, она ошиблась в одном слове... или в двух. Где-то озвучила неверный запрос, выдала некорректную формулировку, но не она, черт возьми, строила Портал, не она - Дрейк! Вот ему и отвечать... Пусть теперь выслушает жертву обстоятельств, натянет на непроницаемое лицо скорбное выражение, сочувственно похлопает ее по плечу и все уладит.
   Как? Не ее дело.
   Вообще. Не ее. Чертово. Дело!
   Ему придется что-нибудь придумать - пусть хоть наизнанку вывернется, перекроит всю свою гадскую систему и отправит ее, наконец, назад.
   Да, Дрейк!
   Ей стало легче. Хотя бы на минуту. Конечно, он поможет, должен помочь - она ведь не женщина мусорщика из дома по сорок второй, она - женщина Мака Аллертона.
   Бывшая.
   Настоящая! И всегда ей будет!
   Пусть даже никто пока об этом не знает,... не помнит.
   Собрав воедино хлипкую часть плана, шаткую и наспех склеенную изолентой, Лайза принялась размышлять о том, кто в отсутствии прямого телефонного номера сможет связать ее с Начальником.
   Ответ пришел сразу: Элли.
   А если не Элли, то Рен.
   Да, точно - Рен Декстер.
  

*****

  
   Рассказ дался ей не просто тяжело - он стал настоящей пыткой. Сорокаминутным испытанием, во время которого Лайзе то и дело хотелось схватить подругу за ворот голубой блузки, тряхнуть и заорать прямо в недоумевающее лицо: "Да! Целый год! Мы жили с ним вместе целый год! Я же тебе объяснила, как все произошло, объяснила про Портал, про ошибку, про временной скачок... Ну, нельзя же быть такой... дурой!"
   Нет, она ничего из этого не сделала и вместо этого сидела на кухонном табурете и корила себя за непонятно откуда взявшуюся агрессию - раззявившего клыкастую пасть монстра.
   Элли ничего не помнит - не может помнить. Она не виновата... не виновата...
   Но то, как подруга возила десертной ложкой, размазывая по кромке просыпавшийся на блюдце сахар, то, как она намертво уперлась взглядом в чашку, лишь бы не смотреть в глаза Лайзе - свихнувшейся Лайзе, - откровенно говоря, бесило.
   - Ты... и Мак? - сахаринки налипали на замоченную в кофе ложку, утопали в коричневой лужице-следе, радостно ныряли в мелкий омут с головой, чтобы стать частью сладкой жижи; пузато надувалась от ветра прозрачная белесая занавеска в цветочек. Ухоженно поблескивала выгнутыми боками тщательно вымытая посуда - Элли ее натирает или Антонио? - Поверить не могу... Нет, я, конечно, пару раз думала о том, чтобы вас познакомить, но, зная твой характер... и его характер... вы оба такие разные...
   Лайза тихо зверела.
   "Да кто ты такая, чтобы судить? Кто?! Откуда тебе знать, подошли бы мы друг другу или нет? А ведь мы подошли, мы жили очень счастливо..."
   Она всерьез опасалась того, что если сейчас позволит себе открыть рот и выпустит наружу хоть одно ядовитое слово-пчелу, долгие и крепкие отношения уже никогда не станут прежними. Элли не поймет: ни неоправданной ярости, ни сжавшихся кулаков, ни вылившейся на голову серной кислоты в виде горькой фразы.
   Спокойно... Спокойно...
   - Ты нас и не знакомила. Мы познакомились сами, случайно.
   - Как здорово! Ой... наверное, не здорово теперь, да? Но знаешь, все это так похоже на сказку...
   На выдумку.
   Лишь бы не раздулись, как у быка ноздри, лишь бы не повалил из ушей злой черный дым.
   - Он не помнит меня теперь. Не помнит ничего из того, что было. А я помню...
   - А... - Элли неуверенно замялась. Понимала, что даже озвученное устами близкой подруги подобное предположение может стать катализатором ссоры, но все же решилась, - а ты уверена, что это все тебе не...
   - Приснилось?
   Теперь Лайзе однозначно казалось, что ее невидимые клыки уже никогда не втянутся обратно - так и останутся висеть, упираясь не то в шею, не то в пузо, а не то и вовсе бороздя острыми концами кухонный пол. Большие клыки, крепкие.
   - Уверена, - более безэмоциональным произнесением этого слова мог бы гордиться только робот. Или Дрейк. Пережив очередной приступ раздражения, она добавила: - Столько деталей, столько подробностей, столько информации. Откуда я, по-твоему, могла ее взять?
   - Ну...
   И тишина.
   Внятный ответ, да уж. Крайне полный и исчерпывающий, тем более что продолжения за многозначительным "ну" так и не последовало. Снова скажет "приснилось"? Если да, то Лайза покинет эту квартиру в течение минуты. А она еще думала, что будет плакать на плече - рыдать, икая от слез и выпитой воды, утирать сопли белоснежной салфеткой и вновь изливать на идеально чистой кухне волны горькой на судьбу обиды.
   - Мы жили вместе, понимаешь? - горло сжалось от спазма, запершило. - Жили душа в душу, как пара, как счастливые люди. Как вы с Реном.
   - Правда?
   Кажется, Элли начала понимать. А если не понимать, то хотя бы сочувствовать - перестала смотреть, как на идиотку, прониклась не то искренностью тона, не то правдивым выражением в глазах, которое не сымитировать, не подделать, как ни старайся.
   - Да. У меня было его кольцо... Я каждый завиток на нем помню, - Лайза потрогала палец - пустой, раздетый и одинокий. - А теперь оно исчезло, как все остальное. Моя сумка, другая одежда, и... ваша память.
   - Грустно. И глупо, - белокурая подруга вдруг стала прежней - верящей. Голубые глаза наполнились печалью и тем самым состраданием, на которое Лайза с самого начала рассчитывала. - А, знаешь, жаль, что я этого не помню. Ни вашей встречи, ни твоего звонка, что ты пыталась сделать из его кинозала, ни ваших счастливых лиц. Я бы, наверное, очень обрадовалась.
   Все, теперь Лайзе хотелось плакать - безудержно, навзрыд. Оказывается, куда как лучше, когда на тебя смотрят, как на обезумевшую дуру, нежели окружают жалостливой заботой.
   - Я исправлю, - прорычала она самой себе, чужой кухне, всему свету. - Я все исправлю, слышишь?
   - Но как?
   - Как? Придумаю... Нет, пусть придумывает Дрейк. Ты поможешь мне с ним связаться?
   - Я?
   - А кто еще?
   - Но я...
   "Я его боюсь, - вот, что она хотела сказать и не сказала. Боюсь до дрожи в коленях, до спазмов в желудке, до панической атаки".
   Конечно, стоило сразу сообразить, что звонить злому и страшному Начальнику Элли не пожелает даже под пытками. Не после Корпуса, пусть даже все осталось в прошлом. (*Речь идет о событиях, описанных в книге "Ассасин")
   - Тогда Рен. Пусть об этой встрече договориться он. Ты сможешь попросить?
   - С...смогу.
   - Спасибо. Я буду очень ждать, - Лайза наклонилась вперед и впервые с того момента, как пришла в этот дом, коснулась пальцев подруги. - Мне это очень нужно. Очень, слышишь?
   - Лай... - сокращение прозвучало родным и знакомым, на секунду повернуло время вспять - не туда, где холодно и одиноко, а туда, где ее когда-то помнили и любили.
   - Что?
   - А ты уверена, что хочешь этого? - секундное замешательство, неуверенность, страх. - Хочешь вернуться в свое другое прошлое?
   - Конечно! - с чего тут размышлять? Прыгнула бы прямо сейчас и ни секунды не медлила бы. - А почему ты спрашиваешь?
   - Но ведь тогда... ты отсюда исчезнешь? И я тебя больше не увижу?
   Какой странный, глубокий и правомерный вопрос. Действительно, что случится, когда Лайза отправится (если отправится) назад? Она растворится из этой временной ветки как никогда не существовавшая личность? Нет, постойте, все не так: просто здесь останется другая Лайза, которая никогда не знала о новой... наверное. Ведь жила же она здесь до этого, работала, покупала квартиру, чинила Мираж и общалась с Элли. Вот она и будет жить дальше...
   Сложно, запутано, до кома в горле и скрипа в голове.
   Наверное, Элли даже не вспомнит, что другая Лайза-попаданка приходила к ней в гости и рассказывала небылицы - это вычеркнется из реальности, как никогда не явившееся на свет событие. Все просто потечет своим чередом - гладко и непрерывно.
   Интересно, а где та Лайза, что жила здесь до меня? Или это и есть я? Одна-единственная на все временные ветки?
   Чертов Дрейк.
   - Все... будет хорошо, - она не рискнула произнести "ты все забудешь. И я тоже". Вместо этого неуверенно улыбнулась и постаралась утешить их обеих: - Все... как-нибудь уладится. Верь в это, ладно?
   Верь.
   Легко сказать и нелегко сделать.
   - Главное, поговори с Реном и сделай это, как можно скорее.
   - Хорошо.
   - Тогда я буду ждать звонка.
   Уже у самой двери Элли, все это время мучительно запирающая рвущийся наружу вопрос внутри, не удержалась и выдохнула:
   - Слушай...А там, в будущем, у нас с Реном все хорошо? Мы не поругаемся?
   Полутьма коридора скрыла мягкую усмешку на ненакрашенных губах.
   - Нет, не поругаетесь. Так и будете жить, как два счастливых голубка.
   Вырвавшийся вздох облегчения; неуверенное переминание обутых в домашние тапочки ног.
   - Спасибо. Наверное, это глупо, но это важно.
   - Не за что. Всегда рада помочь.
   И, чувствуя себя дешевым и неудавшимся предсказателем чужих судеб, темноволосая гостья с неслышным вздохом выскользнула за дверь.
  
   Все ли у нас будет хорошо? Не поругаемся?
   "А какая будет погода? А из важных новостей что в ближайшее время произойдет?"
   Смешно: поверить сначала не поверила, а после принялась спрашивать про дальнейшую судьбу - все ли там прекрасно? Люди есть люди - хорошие или плохие, знакомые или впервые встретившиеся - все, как один, любопытные, и все в первую очередь думают лишь о себе.
   - Не поругаетесь... - все еще бурчала себе под нос Лайза пятью минутами позже, шагая по отсыревшей от мелкого дождя мостовой. Слипшиеся нерасчесанные волосы, грязные со вчерашнего дня штаны - она что, не могла залезть в шкаф и выбрать что-то приличное?
   Не могла - этот мысль пугала. Не могла, потому что все то, что лежало в шкафу - старое и "местное" - не родное, пусть даже купленное за кровные деньги, а вот запятнанные травой штаны - они свои, памятные и почему-то очень нужные. Они - часть ее прошлого и настоящего, они, пусть и болезненно, напоминали о том, что будка была - существовала на самом деле, и Лайза, ползая по земле, искала ее. Долго искала. А переоденься она в "старое", и вдруг тоже забудет про настоящую жизнь - ту самую, любимую? Вдруг отпустит прошлое, позволит ему соскользнуть с кончиков пальцев и сама не заметит, как белый парус оттолкнутого от берега кораблика, превратится в точку на горизонте, а после и вовсе исчезнет за гребнем очередной волны.
   И тогда все покажется сном даже ей.
   Нет.
   Нет-нет-нет.
   Дрейк. Он позвонит. Точнее, позвонит Рен - Элли обещала, - и выход обязательно найдется. Вот только бы набраться терпения, не лопнуть от эмоций, не свихнуться от бездействия и ожидания непонятно чего.
   Уловив разлитый в воздухе запах жареной картошки, истосковавшийся по еде желудок недовольно заурчал. Поесть бы... и кофе.
   Интересно, сколько у нее на счету денег? Жаль, не проверила перед выходом из дома - теперь либо искать банкомат, либо, чтобы не рисковать, возвращаться в квартиру. А там тишина: там пусто, холодно и даже жутко. Там снова нахлынут воспоминания о вчерашнем дне, да и не только о вчерашнем: всплывет в памяти подписанный договор, счастливое утро, смеющиеся глаза, родной голос и теплые слова "Просыпайся, принцесса..."
   Черт, лучше бы она перенеслась на пятнадцатый, чем назад. Они бы что-нибудь придумали, потому что в этом случае Мак помнил бы ее.
   А теперь...
   Едва ли в мире есть чувство хуже, чем направленная на самого себя жалость, но в этот момент, удрученная собственным бессилием, Лайза целиком отдалась именно ему - "саможалению" - остановилась на тротуаре, слепо оглядела окрестности: перила невысокого пешеходного мостика, ухоженный зеленый газон, проехавшего мимо велосипедиста, - и нервно стерла ладонью согревающие щеки слезы.
  
   Остаток пути до дома она думала о том, сколько времени нужно человеку для того, чтобы свихнуться? Месяц? Неделя? День? А, может, одна лишь роковая минута, в течение которой происходит ужасное, разрушающее жизнь навсегда событие? И после этой минуты, как ни старайся, себя прежнего уже не собрать?
   Она еще не сдалась, но уже изменилась. Потому что изменилось все вокруг - не ландшафт, не шахматная доска, но расстановка на ней фигур. Как быть тому, который всю жизнь был уверен, что у него есть три закадычных друга: Джон, Ларри и Флин, а тут вдруг небесный глас заявляет, что Джон, Ларри и Флин никогда не были твоими друзьями, что они вообще тебя не знают?
   И знать не хотят.
   Как быть человеку, который вот уже год жил на Лэйтонхилл драйв, 21, а вчера подошел к закрытым створкам ворот и увидел, что замок сменен? Как реагировать на осознание того, что твой любимый человек - тот самый человек, с которым ты породнился телом, душой, сознанием, эмоциями, - вдруг перестал узнавать твое лицо?
   Лайзе казалось, она падает. Что почва под ногами - не более чем дешевая жалкая иллюзия, призванная поверить в правдоподобность ее нового существования, что все эти люди, деревья, здания, дороги, машины - все это вымышленный и наскоро выстроенный Порталом мир, выстроенный с одной целью - лишить ее душевного равновесия. Сейчас и навсегда.
   Что ж, она его лишилась и, кажется, надолго.
   Она не помнила, зачем забрела в винный магазин и почему так долго смотрела на пузатые бутылки, неспособная выбрать какую-то одну. Не помнила ни подозрительного взгляда продавца, с удивлением и неприязнью разглядывающего ее грязные штаны; не помнила ни того, о чем думала, стоя в полутемном зале, ни того, как расплачивалась за покупку. Помнила лишь, что ее дальнейший путь домой сопровождала зажатая пальцами за горло, словно ненавистный пленник, бутылка шампанского.
   Почему шампанского? Этого она тоже не знала.
   Консьерж, глядя на прошедшего мимо и погруженного в невеселые думы жильца, вслух здороваться не стал - задумчиво поскреб пальцами щеку и вернулся к чтению газеты.
  
   Одно дело, когда меняешь жизненные события сам, например, говоришь Джону: "Ты больше не мой друг!", и тот, обиженный, злой и мрачный, уходит. В этом случае все понятно: налицо очевидная связь между твоим собственным действием и результатом. Сам отправил товарища прочь - сам увидел в дверном проеме его спину. Точно так же с остальным: когда говоришь прохожему на улице гадость, тот огрызается в ответ; когда ленишься на работе, теряешь премиальные; когда перестаешь общаться с приятелями, они постепенно перестают общаться с тобой. Не все, но перестают. Наверное.
   Но что такого сделала Лайза, чтобы получить то, что получила? Неправильно связала между собой два слова - "домой" и "назад"? Не совсем корректно выстроила формулировку внутри проклятой будки? Ошиблась при озвучивании собственного желания?
   Да, она произнесла слово "назад" - ошибка, фатальное совпадение, нелепость, - но ведь она совсем не просила кидать ее во времени. Не ныла: "Пусть друзья меня забудут, пусть Мак меня никогда не вспомнит! Смените на моей двери замки, и пусть я снова буду жить на старом месте..." Оно бы и неплохо, если бы Портал послушался и сделал так, как она просила, НО ВЕДЬ ОНА ВСЕГО ЭТОГО НЕ ПРОСИЛА! Не умоляла переместить ее на год в прошлое, не требовала от судьбы повернуть время вспять и уж точно не просила переодевать ее в эти чертовы... чертовы тряпки...
   В белой фарфоровой кружке пузырилось шампанское. Вкус праздника в день разрухи.
   Когда черное успело стать белым, а белое черным? И куда, ударившись о потолок, улетела пробка? За шкаф?
   К черту...
   Она всего лишь хотела выйти на улицу и пойти домой. К Маку, к прежней жизни. Она хотела такой малости - уверенности в собственном выборе, правильности решений, стабильности. Простой стабильности - это что, так много? Стабильности, черт подери! Когда сказал - хочу выйти на улицу, и вышел на ту же улицу. ТУ ЖЕ УЛИЦУ. В то же время. В тот же день и год. Всего лишь.
   Хуже всего, что она никак не могла перестать себя жалеть. Сидела на подоконнике у раскрытого окна, смотрела вниз на мирно шелестящие кроны деревьев, на залитую солнцем дорогу, на пешеходов - на их спокойную размеренную ходьбу (не как у нее с влачением ставших слишком тяжелых ног), на их лица без выражения налипшей на них вечной скорби - слушала изредка сигналящие друг другу "эй, друг, уступи дорогу!" машины и тонула в бескрайнем, невидимом глазу океане отчаяния.
   Да, небо наказывает нерадивых людей за проступки. Существует Карма - плата за ошибки, существует Высшая Система правосудия - та, что где-то далеко, много выше Комиссии, много выше всех человеческих представлений о сущем, - но почему ее, Лайзу, наказали, кажется, сразу за все? За все когда-либо совершенные грехи?
   А как еще это воспринимать? Она не подвернула ногу, не лишилась ценного клиента, не потеряла контракт на полмиллиона долларов, не поругалась с подругой. Нет, она потеряла сразу все - и себя, и Мака. Все, чем жила, чем дышала и чем дорожила.
   Глупо. И очень обидно.
   И теперь она одна. Может делать все, что угодно, может быть кем угодно. Стать алкоголиком или не стать им (кому какое дело?), может пойти гулять на улицу или сутками лежать на диване, может выйти на прежнюю работу, а может сменить ее к чертовой матери на совсем другую, любимую или нет (хорошую, высокооплачиваемую, тупую, ненужную) работу. Она может уехать в другой город, и никто не заметит. Никто не позвонит, не спросит "куда ты потерялась, принцесса?", не посмотрит невидимым взглядом в спину, не заберет.
   Потому что больше нет его - охотника. Некому смотреть, некому приезжать, некому забирать.
   Шампанское из бутылки порция за порцией перемещалось в кружку; бормотал о своем город, шелестели кроны. Ясное голубое со всполохами оранжевого небо, прекрасная погода, солнце, тянущее за собой скорый закат и тихий вечер.
   Что будет, если человек очень долго взбирался вверх по крутой лестнице, а потом неожиданно упал с нее - поскользнулся и скатился до самого низа? Полезет ли он по той же лестнице вновь? Или решит, что оно того не стоит? Выберет другую лестницу - такую, чтобы отличалась ступенями или перилами - и возобновит попытки? И сколько раз можно взбираться, не жалея себя, на одну и ту же гору? Сколько? Сколько...
   Позвонить бы Элли, поплакаться на плече, выпить бы вместе, но та не помнит событий последнего года. А если еще хоть раз прозвучит вопрос "Ты уверена, что тебе все это не приснилось?", Лайза точно стукнет кулаком куда придется. И хорошо, если по дивану или, в крайнем случае, в стену.
   В шипящее шампанское закапали злые соленые слезы.
  
   Она проснулась спустя два часа после того, как заснула, трезвой и опустошенной, с ноющими висками. Несколько минут отчаянно цеплялась за вожделенную мозговую пустоту - смотрела на стоящую на подоконнике бутылку и шептала "только не мысли, не мысли, не мысли...", - но в какой-то момент реле сорвало, и понеслось.
   Вкравшийся в комнату закат обнял сидящую на диване Лайзу розоватыми лучами, обогрел, приласкал, расслабил, заставил думать. Заставил вспомнить.
   Вот здесь на полке стояла книга - толстая, в рифленой обложке, нижний край помят - "300 позиций любви". Мак принес ее в квартиру... Когда? Успел, подкинул, зачеркнул три позиции маркером...
   Может, этого не было?
   Было.
   На этом ковре она когда-то сидела, не замечая затекших ног, рисовала картину. Яхту. Выводила на ее борту слово "Мечта", а вокруг валялись карандаши...
   Приснилось?
   Не приснилось. Все было наяву.
   Сначала рисунок яхты, затем куча записок, которые так никто и не решился передать, а после множество упаковок с крупой, консервами, хлебом - их она собиралась взять с собой на катер. Катер... На котором собиралась плыть, чтобы искать Мака.
   Как давно.
   Недавно.
   Давно.
   Недавно.
   Не было...
   - Было! - выкрикнула она вслух пустой комнате и одновременно сжала зубы и кулаки.
   "Я не дам себе поверить, что всего этого не было. Не дам себе сойти с ума. Забыть".
   Все было. Все. И если поганый голос разума еще раз попытается ей напеть, что самые ценные воспоминания ее жизни - ложь, она заткнет его так далеко, что тот уже никогда не выберется наружу.
   Все было. Мак. Ее счастливая жизнь. Пробуждения по утрам, улыбки, смех, дела, поездки... Была та погоня, когда она думала, что умрет, был стол и свет лампы... Была боль, много боли, а после было счастье, укутанное теплыми мужскими руками. Они жили вместе, занимались любовью, строили планы, ходили в гости. Смотрели по вечерам фильмы, работали в гараже, ужинали, разговаривали и снова любили друг друга. Всегда любили. Ни дня не прошло, чтобы их чувство потеряло хоть искру - оно всегда горело между ними ярко - иногда грело, иногда жгло, но никогда не гасло.
   - Тату... - сорвался вдруг с губ хриплый шепот, и рука непроизвольно потянулась к ключице. - Тату.. Печать!
   И Лайза резво вскочила с дивана. Метнулась в спальню, шлепнула по пути пятерней по выключателю, распахнула дверцу шкафа и уставилась в зеркало на свое отражение. Оттянула майку, увидела знакомые коричневые очертания и судорожно выдохнула. Печать сохранилась, не исчезла - печать Мака, - ее линии, проступившие сквозь тонкую кожу бледно, но отчетливо выделялись над левой грудью. Ее драгоценность. Ее доказательство. Единственное, что осталось из прежней жизни после проклятого Портала.
   Теперь ее сердце билось тяжело и гулко, но размеренно, как у воина, который вдруг осознал, что предстоит еще одна битва. Сложная битва, тяжелая, но ей быть. И хорошо, что быть, потому что Лайза вдруг почувствовала, что впервые за последние двое суток обрела подобие почвы под ногами.
   Да, год назад она нашла мужчину, а день назад случилось черт знает что, и она потеряла все, что имела - дом, в котором жила, свою вторую половину, счастье.
   Но Печать осталась. И значит, есть шанс вернуть все на место - вновь повернуть время вспять или же... переписать историю.
  

Глава 3.

   Следующим утром Лайза пришла к единственному показавшемуся ей правильным выводу: начиная с этого момента, она не должна позволять воспоминаниям и связанным с ними чувствам брать верх над логикой и мешать мыслительному процессу. Процессу, который позволит ей выстроить новый план и начать действовать. Воспоминания страшны, когда приходят не вовремя, так как следом за ними наваливаются эмоции. А затем слезы. А после и вовсе пропадает желание что-либо делать, опускаются руки, и, если так, она не должна поддаваться на провокации собственного нестабильного и шаткого в последнее время разума.
   Не должна. Ни в коем случае. Даже если очень хочется.
   Именно об этом она думала, глядя под капот стоящего в гараже Миража, где уже с полгода красовался полностью замененный Маком двигатель. Старый движок он выкидывать не стал, спустил в подпол - сказал, разберет на детали.
   И вот, теперь тот самый старый движок она и созерцала, стоял в полутемном гараже, свет в который попадал сквозь единственное прямоугольное окно, вделанное под самой крышей.
   Старый. Потому что его никто не заменил. Потому что Мака нет.
   Решительно настроенная следовать принятому решению, Лайза отшвырнула прочь навязчивый и не годящийся ни для чего, кроме как потопить ее в слезах окончательно, предательский голос, после чего захлопнула крышку капота; в воздух взвились потоки пыли.
   Мираж есть, и хорошо. Каким бы в нем ни был двигатель, он работает, и это единственное, что важно, так как через полчаса ей нужно добраться до работы. Старой и уже не любимой, но все еще приносящей доход. А доход сейчас очень нужен, очень - на счету, как показал поход в виртуальный личный кабинет, осталось всего две с хвостиком тысячи долларов.
   Мало. Очень мало. Главное, чтобы ей по прибытию не сообщили об увольнении.
   Что, если я приеду, и окажется, что я пропустила неделю или две? Вдруг прежняя я плохо работала? Вдруг она давно уже уволилась по собственному желанию, а я внезапно появлюсь на пороге?..
   Шебуршащуюся, словно комок червей, кучу сомнений, Лайза так же решительно распинала ногами, после чего отряхнула ладони и направилась к водительской дверце.
   Телефон в кармане зазвонил за секунду до того, как она повернула в замке ключ.
   - Алло?
   - Лайза? Это я! - раздался в трубке радостный, но не без ноток скрытой настороженности голос.
   - Привет, Элли.
   Секундная пауза прервалась потоком вопросов:
   - Как у тебя дела? Что делаешь? Как себя чувствуешь? Не занята?
   И среди всех вопрос не прозвучал только один, самый важный - "не бредишь?"
   Тебе сегодня лучше? Больше нет всех этих странных галлюцинаций - подруга никогда бы не решилась спросить подобное вслух, но напряженность и слишком беззаботный тон говорили сами за себя.
   - Все хорошо, собираюсь на работу.
   На том конце раздался облегченный вздох.
   - Может, встретимся сегодня?
   - Я, - взревевший двигатель Миража на время перекрыл слышимость, и Лайза почти прокричала в трубку, - пока не знаю. Скажи, ты говорила с Реном? Ты передала ему мою просьбу?
   На этот раз пауза на другом конце окрасилась скорбным молчанием - "значит, ты все еще бредишь, говорила она без слов. Значит, я не зря волнуюсь"
   - Да, я передала. Он сказал, что увидится с Начальником на днях, а там по обстоятельствам.
   - Хорошо, спасибо тебе. Я буду ждать.
   - Значит... - Элли вновь попыталась пересилить себя и задать неприятный вопрос, но не смогла. "Значит, ты все еще веришь в то, что говорила вчера. Но как же так? Почему же это случилось с тобой? И ты думаешь, это пройдет само?" - звучало в тишине, но сквозь треск помех прозвучало другое: - Позвони мне, как освободишься. Может, сходим в кафе?
   - Конечно, - легко согласилась Лайза, глядя на медленно ползущую вверх створку гаража. - Сходим.
   И нажала кнопку отбоя.
   В ближайшее время они в кафе не сходят.
   Не вдвоем - это она знала наверняка.
  
   Он разбудил ее поцелуем, нежным касанием губ. Потерся носом о ее подбородок, притянул к себе теплой сильной рукой, улыбнулся. Он пах сном, собой и их домом, а она нежилась, ощущая, как разметавшиеся по подушке пряди перебирают пальцы - оттягивают, гладят, завивают в колечки...
   - С добрым утром, принцесса...
   Лайза вздрогнула и попыталась вынырнуть из глубин памяти, куда вновь провалилась, стоило ей опуститься на стул перед знакомым, заваленным папками, столом. Ее неудержимо тянуло вниз, в водоворот, засасывало, увлекало ко дну, а вокруг кружились пузырьки - много пузырьков - они сопровождали тонущее тело, танцевали, уплывали наверх, к свету, в то время как сама она погружалась все дальше, все глубже, все безвозвратней.
   Ей нужно вернуться, выплыть, ей нужно вздохнуть, ей не хватает воздуха, воздуха...
   Ей не хватает его.
   Мака.
   Дрожащие пальцы вцепились в кромку стола - она снова позволила себе это - соскользнуть. А все потому, что как только первоначальный стресс прошел, она тут же расслабилась, забылась.
   Ее приняли обратно, как принимают работника, который никуда не исчезал - легко, обычно, без вопросов и без укоров. Оказалось, Лайза отсутствовала всего день, и когда на вопрос о причине пропуска она попыталась что-то промычать, шеф попросту махнул рукой - иди, занимайся делами, их много.
   Ее здесь помнили, знали. Вот только теперь она сама едва помнила бывшего начальника и собственных коллег - как же звали того рыжего, с короткой бородкой - Вилли? Или Уортвиль? У него, кажется, квартира на углу шестой по Тритон-драйв, над пиццерией - она заходила туда однажды, забирала диск с файлами для текстур...
   Старый стол, широкое без занавесок окно, компьютер, пыльная в тех местах, где ее редко касались, клавиатура.
   Здесь она работала, здесь проводила большую часть времени. Год назад. А теперь, глядя в черный экран выключенного монитора и свое размытое отражение в нем, осознавала пугающую истину: она бы чувствовала себя комфортней, перенеси ее Портал в вовсе незнакомый ей мир, а не сюда - в место, которое она покинула так давно. Она пережила его, переросла. Ей теперь было бы проще среди инопланетян с зелеными ушками, нежели с теми, чьи имена она вот уже несколько минут силилась вспомнить.
   Не подойдешь же к человеку, которого ты видел пару дней назад, и не спросишь: "Эй, парень, напомни, как тебя зовут. А то я, кажется, забыла..."
   Хорошо, если на нее посмотрят, как на перебравшую накануне. А если, как на сумасшедшую?
   Ничего, вскоре кто-нибудь окликнет рыжего по имени, и тогда все вспомнится. А пока бы поработать.
  
   "РидоГраф3Д" казался тяжелым, неповоротливым и ленивым, словно престарелый кит. Курсор по экрану двигался медленно, окна меню всплывали неохотно, объекты на расчерченное сеткой поле перемещались так затруднительно, будто даже в виртуальном мире весили пару тонн, не меньше.
   Все верно - компьютеры сотрудникам сменят к февралю; принесут тяжелые ящики с системными блоками, переустановят софт, заменят процессоры и платы. Тогда и появится "РидоГраф2" - ровно за неделю до того, как Лайза положит на стол начальника заявление об уходе...
   Майлз Кетч не захочет его подписывать. Будет хмуриться, увещевать о премиальных, петь о повышении зарплаты, о том, что для такого сотрудника, как Лайза Дайкин - пардон, уже Аллертон, - они выделят отдельный кабинет с супер быстрым компьютером.
   Не поможет.
   Четвертого февраля она радостно соберет свои немногочисленные вещи в коробку и, улыбаясь, навсегда покинет здание "КомАрта". Мурча от наслаждения, оставит эти стены, чтобы, подобно новенькой сверкающей лодке, выдвинуться в свободное плавание - ее собственную жизнь. Уже спустя месяц она откроет новую фирму (будет мучиться с выбором названия недолго - сутки или двое, жевать ломтики жареной картошки на пару с Маком и смеяться по поводу того, что "ЛайДиозо" звучит куда лучше "МакЛайкин"), а уже через день после официального принятия на себя управленческой ответственности возьмется подыскивать квалифицированных сотрудников. Найдет пятерых, их вполне хватит для того, чтобы обеспечить себя возможностью заниматься лишь выборочными проектами по желанию - брать дорогостоящие эксклюзивы, получать за них большие деньги и при этом оставаться с вагоном и маленькой тележкой свободного времени. Да-да, именно тогда и начнется ее идеальная жизнь.
   Это произойдет в феврале.
   Если произойдет...
   Мак, помнится, тогда ждал ее на парковке позади здания. А в этот раз будет ли? Что случится в этом феврале? Окажется ли на парковке хоть одна машина, помимо ее собственной?
   Хотелось ему позвонить.
   Маку.
   Нонсенс.
   Но хотелось так сильно, что пришлось убрать телефон на дно сумочки, а саму сумочку отнести в шкафчик для хранения ценных вещей и запереть его на навесной замок. Клюк в горшке с цветком под слоем влажной земли, куда, если полезешь, измажешь все ладони - она специально так сделала. Чтобы не полезть, не достать, не набрать номер.
   Потому что звонить некому - на том конце ее никто не узнает.
   Логика в голове размахивала невидимой секирой, пыталась побороть одетую в броню неадекватную "истеричку", которая бросалась вперед со словами "я хочу его увидеть! Хочу! Дайте!". "Увидеть кого, дура? - орала в ответ логика. - Ты пойдешь к нему и все испортишь! А у тебя есть один-единственный шанс все исправить. Один! Другого не будет! Сначала продумаем план..."
   "Истеричка" не сдавалась. Ей было все равно на "давай подумаем" и "всего один шанс" - ей хотелось увидеть Мака. Лайзе хотелось увидеть Мака. Против них двоих логика болезненно проседала в коленях.
   Работать. Ей надо работать. Как-то.
   Уже закончился обеденный перерыв, а она все так же вяло возила курсором по экрану - чужая гостиная не желала оформляться даже в идею, не говоря уже о воплощении в финальный эскиз. Изредка мимо стола ходил Майлз - заглядывал за перегородку, покряхтывал, но молчал.
   К четырем часам выяснилось, что рыжебородого все-таки звали Вилли.
   В пять пятнадцать Лайза поймала себя на мысли, что вот уже час пытается отрендерить текстуру паркетного пола - пола для комнаты, в которой она расставила всего два стула и один подсвечник. Подсвечник? Терзался голодными спазмами желудок; чуть раньше, не желая разговаривать с коллегами, она пропустила обед.
   А к половине седьмого, не выполнив и половину назначенной на день работы, она чувствовала себя полной, неспособной адекватно мыслить психопаткой. Хотелось рыдать, кричать, размазывать сопли у кого-нибудь на плече, пить виски прямо из горлышка и, захлебываясь бессвязной речью, выть белугой. Упасть бы на кровать и забыться, а лучше упасть прямо на пол и колотить по нему кулаками. Получить бы удар в челюсть или же укол прямо в задницу... Ей бы порцию успокоительного... Или психиатра. Кого-нибудь, кто бы помог пережить хотя бы этот день, помог привести в порядок эмоции, просто подержал бы ее голову на плече, прошептал что-нибудь невразумительное, но успокаивающее...
   К семи часам вокруг стало тихо - работники покинули офис.
   И только она одна, отупевшая от переживаний, продолжала сидеть за рабочим столом, слепо глядя на всплывший посреди экрана прямоугольник с сообщением об ошибке: "Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта. Сохранить данные?"
   Сохранить ли данные?
   Она уже один раз сохранила - в собственной памяти. И, кажется, лучше бы она этого не делала.
   Почему-то дрожал подбородок. Курсор переместился к варианту "нет", трясущийся палец нажал на кнопку.
  

*****

  
   Дура. Ей надо было отправиться на пятнадцатый!
   Ее пропажу обнаружили бы очень быстро: Мак позвонил бы Бернарде, Бернарда бы отыскала ее местоположение и перенеслась в любое место, в любой мир - ей-то, Бернарде, выдан допуск на перемещение по всем уровням, включая двадцать пятый.
   Дура! Почему не подумала об этом раньше? А почему не подумала о том, чтобы позвонить ей прямо из кафе, попросить о помощи? Ну и что, что Дрейк не ответил, - Ди ответила бы наверняка.
   Если бы не находилась в тот момент в своем мире.
   Ну и что! Пусть находилась бы. Лайза все равно упустила и эту возможность, она вообще много чего упустила. Потому что не додумала, не позволила себе домыслить, слишком торопилась, паникерша хренова!
   Да-да, и дура.
   "Да иди ты!"
   Прекрасный мысленный диалог - ей хотелось смеяться. Нет, безумно хохотать на весь салон машины.
   За окнами неслись потонувшие в синеве улицы Нордейла - неслись непозволительно быстро, - Лайза превышала скорость и плевала на ограничения. Ей нужно проветриться, нужно подумать, в квартире она свихнется окончательно.
   Да, Бернарда бы исправила ситуацию легко - один прыжок, и "пропажа" дома, прижатая к теплой груди, нежилась бы в запахах родного дома, попивала бы горячий какао и в сотый раз пересказывала бы Маку, как сильно напугалась, когда получила пресловутое сообщение о переходе.
   Теперь не до какао.
   Теперь Лайза официально не знакома ни с Диной, ни с Шерин, ни с Меган, ни даже с командой. А Ани-Ра вообще еще не появилась... Бедняга Дэйн... Жди.
   Всего одна идиотская оплошность - один торопливый шаг, одна неверно составленная фраза, и Лайза вновь гонит Мираж по улицам уже давно канувшего в прошлое Нордейла - молодого, еще не дожившего до всех тех событий, до которых дожила она.
   Ее не знают ни Халк, ни Дэйн, ни Стивен, ни Баал... Ее больше никто не знает. Одна лишь Элли между всеми ними связующее звено.
   Хрень полная. Так не должно было случиться, не должно! Но случилось. Только бы не сорваться, не развалиться на части окончательно, не свихнуться. Пережить бы хотя бы этот день. И еще один. Когда-то должно стать легче.
   Интересно, почему при словах "назад" Портал не перекинул ее в самое начало четырнадцатого уровня? То есть еще на два года назад - в то время, когда она со стертой памятью впервые шагнула в благословенные земли Нордейла? Тогда бы ей снова пришлось искать работу и квартиру, жить впроголодь, посылать наспех составленное после дизайнерских курсов резюме сначала в "ВитаДо", а затем в "КомАрт". Почему? Загадка номер один.
   Но помимо загадки номер один существовала и другая - загадка номер два, - а осталась ли "жить" та временная ветка, из которой Лайза ушла сюда? И если да, существовал ли в ней Мак?
   И появилась ли там другая Лайза?
   От этих мыслей разрывалась голова и исходил черным дымком разум.
   Нужно будет спросить обо всем Дрейка. При встрече.
   Скоро. Скоро...
   Вывернув с визгом шин на проспект Аль-Доран, Мираж задел левым колесом двойную сплошную и пронесся на желтый сигнал светофора; сбоку и сзади одновременно просигналили два водителя. Лайза лишь холодно взглянула в зеркало заднего вида, средний палец показывать не стала. Сжала губы, вызвала в голове схему улиц и уже через полминуты свернула с проспекта на прилегающую, обросшую по сторонам тополями улицу Рутье. Сегодня ей все равно куда ехать, лишь бы не домой - там она окончательно треснет по швам.
   А в машине думается лучше, чем в четырех стенах. Пусть лучше будет дорога, возмущенные клаксоны и мельтешащая впереди разметка - уж лучше так, чем черное неподвижное и застывшее со всех сторон отчаяние.
  
   Лэйтонхилл драйв.
   Пустая дорога, отдыхающие от дневной жары укутанные в сумерки особняки, притихшие газоны, безмолвные ограды, тишина.
   Конечно, куда еще могла привести бессвязно мыслящую Лайзу любая дорога? Только сюда - к дому Мака.
   Ее собственному дому.
   Мираж притаился у обочины тенью - фары погашены, двигатель спит.
   Она смотрела на особняк с грустью, обидой и жадностью - на его светящиеся на втором этаже окна, на знакомые стены, покатую крышу, створки ворот, проглядывающую сквозь прутья дорожку и аккуратно стриженные газоны.
   Вчера утром она сама прошествовала по этой дорожке к выходу. В другую жизнь. А сегодня это уже чужой дом, куда ни разу не ступала ее нога. И в гардеробной у спальни не висит на плечиках ее белый костюм, не сложены на нижних полках сумочки, не стоят, красуясь лакированными боками и длинными шпильками, туфли.
   Может, стоят чужие?
   От этой мысли ей сделалось дурно.
   Надо что-то сделать, надо поговорить, рассказать, объяснить... Надо пересилить себя и постучать в дом, встретиться заново, во второй раз, только чтобы более удачно, не с застывшим упреком в глазах и под дулом пистолета. Но как? Что сказать у порога? Кем представить себя, чтобы дверь не захлопнулась сразу перед носом?
   Да ее не пропустят даже за ограду.
   Внутри клокотала обида на всю вселенную - так не должно было получиться. А-а-а, пустое. Внимание снова жадно переключилось на светящиеся и частично занавешенные окна.
   Что он делает? Чем занят? Работает, отдыхает, читает, смотрит телевизор? Ей бы хоть одним глазком увидеть того, кто так плотно, мягко и насовсем вошел в ее жизнь - без кого она теперь не мыслила своего существования. Зачем их разделили? Зачем оторвали, отодрали с кровью родную душу, и теперь так холодно...
   Закрыть бы глаза, проснуться бы в другом месте - внутри особняка, а не в Мираже за воротами.
   Зачем? Зачем? Зачем?
   Нужно что-то придумать, решиться, переломить ситуацию, но что сказать? Что?
   Наверное, свою первую и, возможно, фатальную ошибку Лайза совершила бы уже в этот вечер, но ей не позволили - дальний конец улицы прорезал яркий свет фар, воздух загрохотал в унисон с шестицилиндровым двигателем темного джипа.
   Машина, которую Лайза поначалу никак не могла разглядеть из-за бьющих прямо в глаза лучей, стала узнаваемой, стоило фарам погаснуть. Она остановилась у знакомых ворот и заурчала спокойно, приглушенно, ожидая открытия гейта.
   Дэйн! Это джип Дэйна!
   Ах ты, блин... Сегодня, значит, гости! Вечеринка? Дружеские посиделки? Рабочий визит?
   Ага, как же - будут пить бренди, сидя в мягких креслах кабинет, обсуждать последнее (или новое) задание, перебрасываться шутками, жаловаться на судьбу, которая никак не подкинет этим двоим подходящих женщин. Будут, как пить дать! Потому что Эльконто всегда жалуется и ни за что не пропустит нытье на излюбленную тему, а Мак будет кивать. Наверное. Или потому что захочет поддержать друга, или потому что невзначай возьмет и задумается - а где она действительно есть, его любимая женщина? Где до сих пор ходит, где слоняется?
   А она тут! Сидит, блин, в Мираже у его же собственных ворот и думает, как бы сделаться бесплотной тенью и пробраться внутрь одного из самых охраняемых домов Нордейла. Как бы пересечь восемь хитроумно скрытых ловушек вокруг особняка и еще штук двадцать (если не считать видеонаблюдение) внутри.
   Твою ж баранку...
   Эльконто, тем временем, дождался разрешающего на открытие ворот сигнала и заехал внутрь.
   Заррра-а-а-за.
   Нет, она любила Эльконто. Как человека, как умелого руководителя, как балагура и шутника. Как друга. Но сейчас предпочла бы оказаться здоровой мускулистой бабой в набедренной повязке, с топориком и в шлеме с рожками; вломиться в дом, вышвырнуть снайпера прочь, откатить его машину к реке, а затем вернуться и привязать Мака к перилам, чтобы через секунду вновь превратиться в себя - в хрупкую, растерянную и большеглазую Лайзу - и сесть напротив со словами: "Мак, ты ведь меня помнишь?"
   Она бы не сдалась так просто - она бы сидела напротив него вечность. Кормила бы, поила, гладила. И постоянно ждала бы - ну давай, мелькни же в глазах, узнавание; вернись его потерянная память; войди же, правильное осознание ситуации, в черепную коробку...
   Нет, она становится сумасшедшей. И идеи ей приходят в голову такие же.
   Мак не вспомнит ее, даже если она продержит его связанным хоть год. Человек не может вспомнить того, чего не знает. Да и мускулистую бабу с дубинкой он скрутил бы мгновенно. Или пристрелил бы.
   Сколько продержалась Ани с ножом против Дэйна? Секунд пятнадцать? (*Здесь идет речь о событиях, описанных в романе "Уровень: Война") А ведь она кинулась на Эльконто, будучи тренированной, после двух месяцев "Войны". Тогда сколько продержалась бы Лайза против Мака - полторы секунды, пока не превратилась бы в скулящий бублик?
   Входная дверь отворилась, на пороге показался силуэт высокого мускулистого мужчины.
   Мак!
   Лайза была готова скулить и визжать, как выброшенный на помойку щенок - Мак, там в дверях ее любимый Мак!
   Эльконто шагнул внутрь, дверь захлопнулась.
   Черт!
   Тень черного угловатого джипа осталась дремать у ворот гаража. Синие глаза впились в очертания внедорожника - это его Ани хотела подорвать бомбой? И не подорвала.
   Ну, может, еще подорвет...
   Боже, о чем она думает? Нет-нет, совсем не о том, что в данный момент, будь у нее в наличии бомба, она сама подложила бы ее под днище снайперской машины.
   Зато тогда бы они снова вышли во двор - Дэйн и Мак. Мак. Она увидела бы его еще разок...
   Все, надо валить отсюда как можно скорее, иначе она попросту свихнется. Потому что внутри нее уже полчаса бегает по дому маленькая бестия Лайза, трогает чужие обои, мебель, посуду на кухне, покрывала в спальне и надрывно орет: "Это все мое! Мое-е-е!!!"
   Нет, этот дом больше не ее. И мебель в этом доме тоже не ее, и обои...
   Зло и резко завелся в тишине улицы двигатель Миража; вспыхнули фары, завизжали по асфальту шины.
  

*****

  
   Пока Мак просматривал бумаги, завезенные ему ехавшим из Реактора коллегой, Дэйн развалился в кресле, водрузил длинные ноги на пуф и каждые три секунды переключал каналы - послушный телевизор то захлебывался нервным смехом героя сериала "Ночь на пятницу", то монотонно бубнил голосом ведущего, то пел ртом белобрысой певички. Неспособный отыскать программу по душе, снайпер, тем временем с не меньшей, нежели нажатие пультовой кнопки, частотой, запускал гигантскую лапу в вазочку с солеными крекерами и складывал их в рот. Шумно жевал, ворчал о том, что телевидение "похоже, окончательно спеклось", стряхивал крошки с груди на ковер и тут же тянулся за новыми крекерами.
   Аллертон хмурился. Не из-за крекеров - из-за бумаг.
   За последние сутки в Нордейле всплыло еще три документа с поддельными печатями Комиссии. Подделывалось не только теснение, но и сложная в изготовлении голограмма - кто-то приобрел крайне дорогостоящее оборудование. Отличить подделку "на глаз" не представлялось возможным; Дрейк злился, а они все никак не могли отыскать ни одной стоящей зацепки. В привезенных документах значилось еще три адреса - с этими людьми Маку предстояло потолковать как можно скорее.
   - Как они это делают, блин? - Проворчал он под нос самому себе.
   - Что? - Отозвался Дэйн, рот которого был забит так сильно, что место "что" прозвучало "фто".
   - Как выстраивают такую цепочку, что клиент получает чистый бланк с печатью, а узнать от кого приходит исполненный заказ невозможно?
   - Хитрят. Используют кучу посредников. Среднее звено зачищают, цепь рвется.
   Мак отложил бумаги в сторону и фыркнул.
   - Уверен, что мои визиты этой ночью тоже окажутся пустышкой, а ехать все равно придется.
   - Ну, работа есть работа. Мне тоже в штаб пора, а я вот у тебя сижу... Блин, надо ехать. Слушай! - Дэйн внезапно оживился, перестал жевать, снял ноги с пуфа и подался вперед. - Знаешь, что я сегодня услышал в Реакторе? Ну, краем уха.
   - Что?
   - Что Дрейк в следующем году собирается внедрять систему "Вторая половина". Это такой сервис для жителей Уровней, который предоставит возможность узнать, кто является твоей второй половиной, предоставляешь? Типа, пришел, зашел в будочку, заплатил бабки и увидел на экране лицо идеальной женщины. Ты как, пошел бы в такой?
   В глазах Аллертона читалась откровенная ирония.
   - Нет, не пошел бы.
   - Почему?
   - Да потому что такие вещи должны случаться... естественным путем. Не хочу, чтобы какая-то система решала за меня, кто мне подходит, а кто нет.
   - А "естественным" - это как? Хочешь, чтобы кто-то сверху придвинул тебя и твою бабу лицом к лицу, как солдатиков на шахматной доске?
   Эльконто всегда мыслил "солдатиками"
   - Ну, как-то так. Встреча должна произойти сама. Случай, судьба, совпадение, не знаю...
   Мак вдруг совершенно не к месту вспомнил недавнюю встречу с девчонкой, которая трясла его ворота - да уж, совпадение. А после подумал о том, что так и не выкроил минуту спросить Элли о том, какого черта ее подруга делала возле его дома. Ничего, позже.
   - А вот я бы сходил! - Грохотал тем временем на всю гостиную Эльконто. - Да-да, сходил бы. Заплатил бы деньгу, увидел бы прекрасное личико, выяснил бы личность, а после купил бы цветов и направился бы прямиком по указанному адресу.
   - Типа, она тебя бы уже ждала в пеньюаре и с бутылкой вина в руке.
   - Эй! Ну я нашел бы способ ее убедить...
   - Не сомневаюсь. А, что если бы на экране тебе показали не красавицу, а страшилу?
   Снайпер нервно сглотнул - видимо, представил что-то конкретное и тут же проникся жалостью к себе.
   - Тогда бы я к ней не пошел.
   - Но ведь идеальная? - Насмехался друг.
   - Идеальная. И страшная?
   - Да. Идеальная и страшная. Стирала бы твои носки, пекла бы пирожки, готовила бы лучше всех. И приходилось бы тебе к ней каждый вечер возвращаться. Ведь идеальная - так система сказала.
   - Да ну тебя! - Махнул лапищей Эльконто и поднялся с кресла. - Вот умеешь же ты на корню убить всякий энтузиазм! Тьфу. Пойду я лучше в штаб, а то у тебя телевизор всякую ерунду показывает.
   - Ну да, твой пульт показывает картины куда интереснее.
   - А то!
   И двухметровый мужчина, по спине которого елозила тонкая белая косичка, покинул гостиную. Мак усмехнулся, скользнул взглядом по пустой миске и куче валяющихся на столе обломков крекеров и пошел провожать гостя.
  

*****

  
   - Ты - боец. Ты - боец. Ты - боец. - Шепотом повторяла себе слова Лайза, которым учил ее когда-то Мак. "Даже если сложно, помни, что боец всегда справится, потому что обладает сильной волей и несгибаемым духом - духом Воина. И ты справишься. Потому что ты - боец".
   Беда заключалась в том, что, глядя на стелющаяся впереди ночное шоссе - то самое шоссе - Нордейл - Делвик, на котором когда-то (в прошлой жизни) случилась погоня, - она совсем не чувствовала себя бойцом. Размазней, плаксой, слабачкой, ничтожеством. Кем угодно, только не бойцом.
   Мельтешащие по сторонам тени кустов, слившиеся в сплошную линию прямоугольники разметки, черное полотно и пятно света от фар - ее одинокий ночник в темном царстве мрака. Почти такие же, как и той памятной ночью, облака на горизонте - фиолетовые, багровые, далекие. Тот же бетон, те же указатели, та же дорога - на этот раз ведущая в никуда.
   - Я не боец, Мак, - прошептала Лайза, размазывая по щеке слезы. Сто двадцать километров. Сто двадцать пять. - Я не могу. Не могу...
   Может, ей стоит отпустить? Отпустить все - прошлое, любимого мужчину - принять свершившееся и смириться с ним? Может, некоторые события даны именно для того, чтобы погрузить в себя, а после исчезнуть? Не правильно ли будет поместить фото из памяти под стекло и положить на дно бездонного сундука. Чтобы лишь иногда, по праздникам, извлекать его свет, касаться дрожащими пальцами пыльного лица, грустно и, может быть, уже почти без боли, улыбаться любимым чертам, закапывать их слезами. Смотреть на выцветший портрет и думать о том, что когда-то где-то все пошло неправильно. Почему? Нет ответа. Но к тому моменту у нее, наверное, будет другая жизнь - другая работа, другой город, другой мужчина - хороший и добрый. С ним они будут ездить на пикники, сидеть вечерами перед камином, делиться новостями о прошедшем дне, ему - другому - она будет рассказывать свои мечты. Далекие и новые.
   И не будет Элли. Потому что с Элли она не сможет общаться. Не захочет, больно. Не будет команды - Дэйна, Аарона, Баала, Халка, - не будет вечеринок, сотрется в памяти жизнь в компании спецотряда, забудутся Меган и Шерин, забудется Бернарда, ни к чему станет Дрейк...
   И тогда не нужно будет думать про погоню, которая так и не состоялась во второй раз, не придется искать способ выжить, не нужно будет больше плакать в темном салоне, рассекая бесконечную ночь Миражом.
   Все забудется. Когда-то.
   Однажды она будет всем говорить, что в ее жизни все хорошо, конечно, хорошо.
   А как же иначе?
   В какой-то момент перед глазами вместо разметки всплыло лицо Мака - пыльная портрет-фотография, которую предстояло поместить в сундук - и тот шар боли, что все это время рос в груди, лопнул.
   Лайза ударила по тормозам - зад машины тут же пошел юзом, покрышки, оставляя черные следы, завизжали по асфальту - стоило Миражу остановиться, вывалилась наружу и скорчилась на дороге. Впилась в нее ладонями и коленями, скукожилась, склонилась лбом над потрескавшимся бетоном, проскребла по нему ногтями, и, сквозь рыдания, почти не пропускающие слова, прохрипела:
   - Не хочу так, не хочу... Пожалуйста... Верните все обратно. Заберите меня назад, слышите? Или заберите меня совсем...
   На застывшую рядом с автомобилем девчонку с грустью на бледном лице взирала луна.
  

Глава 4.

  
   - Помогите мне. Пожалуйста.
   Охрипший голос в одной единственной фразе выдал всю глубину душевного разлома.
   Дрейк стоял у окна, повернувшись спиной - Лайза смотрела на его аккуратно подстриженный затылок, чуть ссутулившиеся плечи, на очерченную белым в ярком дневном свете скулу и подбородок, кончик носа.
   Она думала - он уделит ей минут пять, может, десять, но она сидела в этом кабинете уже час и все это время говорила-говорила-говорила - рассказывала свою историю во всех подробностях не во второй раз - в третий.
   Во второй ее с нежеланием и почти против воли пришлось поведать Рену. Потому что спустя два дня после той ночи, когда она носилась по шоссе, рыдая в кабине Миража, позвонила Элли, сказала, что Декстер не может устроить встречу с Начальником, не объяснив тому причины:
   - Ты должна приехать, - попросила она по телефону, - я не могу рассказать ему сама, понимаешь? Потому что тогда все будет звучать глупо. Что я ему скажу - это для Лайзы, которая вернулась из будущего? Он не поверит мне, но поверит тебе... Может быть.
   Может быть.
   Ей пришлось поехать.
   В тот день она кое-как преодолела страх, что ее снова примут за сумасшедшую и, заикаясь и поначалу путаясь в словах, рассказала о том, что произошло. Да, был Портал, да, она знает всю команду, да, она жила с Маком и носила его кольцо, да, да и да... Детали-детали-детали, множество деталей: Шерин, Меган, Дэлл, Баал, Бернарда - все те, про кого она не должна была знать, но знала.
   Рен, как и Дрейк теперь, стоял, повернувшись лицом к окну, и молчал. Он не произнес ни слова даже тогда, когда она, озвучив свою просьбу устроить ей свидание с Начальником, направилась прочь из его кабинета.
   А потом позвонил Дрейк. Сам.
   Это произошло еще три дня спустя; за ней прислали машину. И снова кабинет, снова ее душещипательная история, множество подробностей и тишина в ответ.
   Лайза сидела тихо, как мышь. Не терла ладони о штаны, потому что те не потели - она больше не нервничала - эмоционально высохла изнутри, не чувствовала, как гулко колотится сердце, потому что то, вопреки ожиданиям, стучало тихо и редко, не пыталась кричать: "Ну, сделайте же что-нибудь! Сейчас! Ну, поторопитесь же, ведь я страдаю..."
   Да, она страдала, но не громко и не снаружи - внутри. И сил на то, чтобы кричать не осталось - она тратила их на то, чтобы заставлять себя продолжать ходить на работу. Ненавистные лица, вечно пыльный, сколько ни протирай, компьютер, опостылевшие чужие проекты по дизайну. И только при виде знакомой фигуры Гарри - живого и цветущего Гарри - в ее душе скребся робкий план, а в голове пульсировала одна и та же мысль - погоня состоится девятого. Девятого числа. Ждать осталось шесть дней. Недолго.
   - Вы ведь знали, что это так случилось, да? -Спустя минуту осмелилась прервать тишину Лайза. - Что произошла ошибка, что меня закинуло назад...
   - Не знал.
   При этих словах ее сердце гулко ударилось-таки о грудную клетку.
   Значит, зря она все последние дни убеждала себя, что уже почти ничего не чувствует и не ждет. Значит, ждала. И где-то внутри продолжала надеяться, что Великий и Ужасный (как звала иногда Дрейка Бернарда) возьмет да и поможет вопреки всем надеждам и не-надеждам.
   - Как же так? Вы ведь обо всем знаете... Всегда.
   - Не всегда.
   Самый главный человек на Уровнях повернулся к ней лицом; брови хмурые, губы поджаты, скулы и подбородок острые - такими они становились в те моменты, когда Начальник уходил в глубокие размышления о Вселенских материях. Руки сложены на груди, поза напряженная, взгляд тяжелый.
   - Вы простите, что я так,... - зачем-то залепетала она, оправдываясь, - что я к вам неуважительно - может, вам так кажется сейчас. Просто... "там" мы были знакомы, и я знала вас лучше. А вы знали меня. Ведь много времени прошло... Вы иногда приходили на вечеринки, праздники... С Бернардой и...
   Начальник хмурился все сильнее. Лайза заткнулась; фраза повисла в воздухе незавершенной.
   - Значит, мы изменили Порталы на автоматические. - Произнес он тихо и, кажется, самому себе. - И оставили системные функции включенными. Зря, придется это учесть...
   - Системные функции?
   Ее вновь начала бить дрожь - пока еще мелкая и непостоянная, но уже ощутимая. Чертовы нервы, все беды от них.
   - Да. Ты случайно воспользовалась системной функцией, оставленной для работников Комиссии на случай, если она понадобится.
   - Но я ничего не делала...
   - Специально, я знаю, - закончил за нее Начальник, - ты вышла на нее случайно, и в этом проблема. Значит, могут быть еще такие ошибки. Хотя, нет, уже не могут - та ветка застыла.
   Что он имеет в виду? Какая ветка застыла - та самая, где остался Мак?
   Теперь ей хотелось поторопить разговор - вытрясти из Дрейка все то, что она так жаждала услышать.
   - Если системная функция существует, то вы могли бы "закинуть" меня назад? То есть вперед, в будущее?
   - Все не так просто.
   - Не просто, но возможно?
   Он снова молчал. Слишком долго молчал; теперь ее ладони вспотели; с новой силой вспыхнула жажда услышать, что хороший исход возможен; ярче прежнего заполыхал внутри факел негаснущей надежды.
   - Я должен кое-что тебе объяснить, - вздохнул Дрейк. - Это будет сложно понять и еще сложнее принять, но тебе придется это сделать.
   Стоп-удар. Сердце затихло, грудная клетка прекратила ходить взад-вперед.
   Лайзе показалась, что она готова выскочить из кабинета сейчас же - по-крайней мере ее душа уже летела прочь к двери, а вот тело осталось сидеть на месте.
   "Я не хочу. Не хочу слышать. И принимать"
   Дрейк опустился на стул по другую сторону стола и вытянуил из пачки чистый лист бумаги; сжал пальцами ручку.
   - Готова?
   Нет.
   Но кто бы ее спрашивал?
  
   Она слушала его сложные объяснения так, как слушает легенды о местных богах прибывший из далеких стран чужеземец - с недоверием, злостью, почти что с отторжением. Нет, все не так - планета не плоская, она многогранная. Нет, моря не превращаются у горизонта в водопады - они сливаются в единую реку и уходят на запад. Нет, в небе нет великого воеводы, который правит миром - там звезды, на каждой из которых сидит по волшебнику в колпаке, и каждый из которых пишет судьбу человечества - по одному дню за раз...
   - Ты спрашиваешь, появилась ли там, в будущем, другая Лайза? Нет, не появилась. Но там нет, как такового, и Мака, потому что ни ты, и ни он до этого момента еще просто не дожили. Не вступили в него, понимаешь?
   Ручка двигалась над листом - чертила линии, сферы, пересечения. Лайзе казалось, что три линии - это уже сложно, а их появлялось все больше - они соединялись между собой, пересекались, выстраивались в некие, как называл их Дрейк, "кольца времени".
   - Пойми, ситуаций множество. Потенциальных. Как в прошлом, так и в будущем. Их миллионы, миллиарды для каждого человека - "что могло бы случиться, если бы", "что случилось", "что не случилось, потому что" - все они остаются в пространстве и времени в виде конструкций, схем, каркасов, готовых ожить в том случае, если двигаясь по цепочке событий, до них кто-то дойдет. Но пока этого не произошло - это не полноценно существующие ветки времени, о которых ты говоришь - это потенциально возможные событийные вероятности. Понимаешь?
   Она не понимала.
   - То есть той ветки, в которой остался Мак, больше не существует?
   - Нет, не существует. Существует только ее вероятность случиться.
   Ей стало трудно слушать и еще труднее говорить.
   Значит там, в будущем, ее никто не потерял и не ищет. Значит, зря она переживала, что Мак в тот вечер вернулся в пустой дом, а после тратил часы на звонки - расспрашивал друзей - пытался выяснить, куда пропала любимая. Переживал, расстраивался, изнывал от тоски, пытался отыскать ее с помощью внутреннего видения... Никто никуда не звонил. Никто не переживал. Все застыло.
   - Того будущего больше нет. - Повела она страшный итог хрипло и почувствовала, что еще секунда - и она растеряет последние крохи душевных сил, завалится прямо на пол и больше никогда-никогда не захочет вставать.
   - Оно есть. - Вздохнул Дрейк, на короткий момент встретился с Лайзой взглядом и почему-то отвернулся. Он хотел, искренне пытался объяснить, но ему было сложно говорить с человеком - не с одним из таких же, как он сам. - Теоретически оно прописано среди миллиардов других потенциально возможных для тебя и Мака будущих. Но пока тебя там нет, оно - всего лишь каркас, пустующая конструкция, куда не пришел сам человек - его физическое тело и душа.
   Он силился объяснить, а она силилась понять.
   - То есть будущее все-таки есть?
   Кажется, застывшая кровь вновь запульсировала по венам только теперь. Сколько еще "вверх-вниз" ей придется пережить, прежде чем наступит ясность?
   - Есть. Но туда не попасть, если все не пойдет в точности таким же образом, как уже случалось до этого. Под "таким же" и я имею в виду все до мельчайших совпадений, которые ты не просто глазом не увидишь, даже подумать о них не сможешь.
   - А если задать функции Порталу? Ведь если временная конструкция уже есть, значит, Портал мог бы туда перенести?
   Надежда. Снова подала голос глупая она.
   - Если попробовать задать такое количество известных и неизвестных Порталу, то существует огромная вероятность того, что он перенесет тебя не в конкретно ТВОЕ будущее, а в чуть иное, отличающееся от ожидаемого будущее. Например, ты зайдешь в дом и поймешь, что у тебя не тот интерьер...
   - Плевать.
   - Или не те друзья.
   Уже сложнее.
   - Или Мак не помнит часть из того, что помнишь ты, так как, перемещаясь в будущее скачком, ты можешь миновать некоторые из тех событий, которые ты помнишь сейчас, потому что во время самого скачка ты пройдешь не по той же самой дороге, а по иной, чуть в стороне. И это приведет не только к изменениям в твоей собственной жизни или жизни Мака, но потенциально к изменениям в жизнях еще сотен или даже тысяч людей. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?
   Кажется, она начинала понимать.
   Нет, не то, что прыжок в будущее невозможен или осуществить его очень сложно - мысль мелькнула словно молния - яркая вспышка света, - и Лайза неожиданно осознала, к чему именно клонит Начальник.
   - Вы пытаетесь мне сказать,.. - начала она тихо, - что никогда не решитесь переправить меня обратно, да? Не потому что нельзя, а потому что вы этого не сделаете, так?
   Дрейк смотрел на нее тяжело и застывшей в глазах болью. Она одна против стабильного будущего сотен или даже тысяч других людей. Травинка в поле. Оловянный солдатик. Тот, кого можно принести в жертву. Потому что, если она снова прыгнет, нет никакой гарантии, что кто-то другой, тот, кто действительно важен Дрейку или этому миру, пройдет, как и должен, по нужной дороге и осуществит свою судьбу. Заставит совершиться по-настоящему важные события, а не какие-то там... личные и никому не нужные, такие, как у Лайзы Дайкин. Пусть даже на кону стоит счастье Мака Аллертона.
   Робот. Творец без души. Равнодушная машина, просчитывающая все наперед - как она могла надеться...
   Хотелось горько улыбнуться.
   - Знаешь, какой шанс на то, что ты попадешь именно в то же самое место и время из которого ушла? - Вместо прямого ответа спросил сидящий напротив нее человек.
   Зачем задавать очевидный вопрос? Но она задала.
   - Какой?
   - Один к трем миллиардам. Можешь называть его нулевым.
   Лайза больше не слышала цифр - слух отключился; вместо этого сидела и концентрировалась на образовавшейся внутри тишине - вакууме: ни мыслей, не эмоций, одна лишь, похожая на пыль от взрыва, горечь.
   Снова "нет". Еще одно "нет" в череде десятков и сотен "нет", которые прозвучали в ее голове до этого. Как же она устала от плохих новостей - их итак уже накопился вагон и маленькая тележка.
   - А печать? - Услышала она со стороны собственный голос - какая-то часть внутри нее еще не сдалась, продолжала думать, анализировать. - Почему, когда исчезло все, не исчезла она?
   Начальник вздохнул. Утомился объяснениями? Уже потратил слишком много времени?
   - Потому что печать Воина, - снизошел он до объяснения, - это сложное энергетическое формирование, которое Портал стереть не способен. Его можем удалить только мы и только здесь, а лаборатории.
   - Но я могу показать ее Маку!
   - Можешь. - Прозвучало в ответ неожиданно жестко. - И он ее не узнает.
   - Узнает!
   Она вдруг сорвалась на крик совсем как маленькая девочка, которой только что сказали, что нет, она не хочет "ту розовую сумку".
   - Не узнает. - Холодная усмешка в ответ - Ты еще не разбилась на мотоцикле, и печать не была сформирована Маком, что означает - на его теле ничего нет. Он даже не помнит о возможности ее формировании - об этом помнит Стивен. И даже если бы Аллертон помнил, что подобную энергоструктуру можно создать, он никогда не смог бы предположить, как может выглядеть конечный рисунок - для каждой пары он индивидуален. Так что Печать, точнее ее недееспособный контур, есть у тебя, но не у него.
   "Недееспособный контур".
   Почему-то за эти слова ей вдруг захотелось плюнуть Дрейку в лицо. Это для него ее тату - "недееспособный контрур", а для Лайзы - это прямое доказательство стабильности ее собственного ума.
   Недееспособный контур.
   "Сволочь ты, Начальник"
   - И все равно я - его пара! - Сжав зубы, зачем-то процедила она в мужчине с холодными серо-голубыми глазами. - Я - его вторая половина. И пусть об этом не знает он, но об этом знаю я.
   - Тогда у тебя есть все шансы доказать это ему, так? - Неожиданно мягко улыбнулся Дрейк.
   Он, кажется, жалел ее, даже сочувствовал - по такому лицу не прочитать наверняка, но эта улыбку вдруг сделала невозможное - вернула к жизни жгучие слезы; веки защипало.
   Лайза резко отвернулась, уперлась взглядом в идеально белую стену.
   Она любила его по-своему - Дрейка - "этого" или "того", не важно. Да, немножко боялась его, но все же (как любят "не чужого" человека) любила - всегда знала, что он защитник, что не бросит, и теперь вдруг, отозвавшись на одну-единственную улыбку, тянулась к нему, как увядающий цветочек к солнцу.
   "Помоги. Защити. Хотя бы не бросай на произвол судьбы"
   - Я не знаю, что мне делать.
   - Попробуй повторить историю.
   И это советовал он? После того, как сказал, что всего учесть невозможно?
   - Но... детали...
   Дрейк Дамиен-Ферно вдруг опустился перед ней на колени - за руки брать не стал - нельзя, она знала - заглянул в глаза и мягко произнес:
   - Тогда у вас будет новая история. Тысячи ее вариантов. Новое - не всегда хуже старого, но люди никогда об этом не помнят.
   Теперь она плакала, и они оба делали вид, что не замечают этого.
   - Я пока не могу принять новое, - задыхалась Лайза.
   - Стоит сделать шаг, и станет легче - появятся новые чувства, эмоции, впечатления. Ты все увидишь сама.
   - Да?
   - Да. А я... - Он замялся - никогда не любил признавать ошибок вслух, но, когда ситуация вынуждала, умел это делать, - могу помочь чем-то другим - ты только попроси.
   Великое одолжение - попросить о чем угодно у самого Дрейка.
   - Кроме прыжка в будущее?
   - Кроме него. Психологическая или материальная помощь, что угодно.
   Лайза почему-то заиндевела при этих словах. Психологическая помощь - ходить и каждый вечер плакаться на судьбу Начальнику? Или одному из его работников? Ну уж нет, спасибо.
   - Деньги я заработаю. И с остальным справлюсь сама. Спасибо.
   "Мое предложение будет в силе тогда, когда оно тебе понадобится"
   То было последним, что прозвучало, прежде чем она покинула кабинет.
  
   (Jess Cook - Rapture)
  
   Ей, наверное, стоило бы обижаться.
   Но сколько же можно обижаться? На все подряд - людей, судьбу, случай?
   Август едва вступил в свои права, но уже вовсю наслаждался управлением погодой: светил с неба ласковым солнцем, обдувал прохожих не прогревшимся и оттого свежим ветерком, обнимал город и людей, золотил мостовые.
   Лайза шагала по тротуару привычно пустая внутри; подошвы кроссовок мягко впечатывались в дорожную пыль - она целую вечность не носила каблуков.
   "Попробуй повторить историю. А, если нет, постарайся принять новое".
   Она сможет?
   Сможет. Потому что кроме этого настоящего больше нет никакого другого.
   Кто-то однажды сказал, что все беды идут оттого, что люди постоянно пытаются сравнивать то, что в их жизни есть сейчас, с тем, что к этому моменту уже могло бы быть.
   Так и есть. К этому моменту у нее могла быть другая жизнь. И Мак.
   Нет, другой жизни не могло быть. Если есть то, что есть сейчас, значит, не могло - с этим придется смириться.
   И теперь абсолютно все, что однажды появится в жизни новой Лайзы, зависит только от нее самой.
   А сейчас... Забывшая все Элли. Незнакомый мужчина по прозвищу "Чейзер". Узнавший ее заново Дрейк.
   Не густо. Почти ничего.
   Она почему-то не сказала ему про поддельные печати, про свое участие в том деле, когда ее чуть не подстрелили, не упомянула о том, что знала, где находится логово бандитов. Нет, не скрыла - забыла.
   Отсюда до дома пешком шесть кварталов; пружинили подошвы старых кроссовок, шелестели кроны тополей, пыталось оттаять душу солнце.
   Пусто и одиноко.
   Ничего, еще будет шанс.
   На все.
  
   Получасом позже, сама не понимая, как так получилось, Лайза обнаружила себя не дома, а в гостиной у Элли - сидящей на диване, захлебывающейся рыданиями и неспособной вымолвить ни слова. Ее гладили по спине руки, качались, переплетаясь с ее собственными темными, белокурые локоны подруги, а у самого уха звучал шепот:
   - Ну, что ты? Успокойся... Успокойся, слышишь? Или я тоже буду плакать. Он не отправил тебя назад? Не смог?
   Лайза качнула головой и всхлипнула - громко, горестно, изливая в пространство волны боли.
   Занавешенная волосами, она не увидела ни того, как приоткрылась дверь, ни того, как в комнату мягко и неслышно вошел Рен.
   Он опустился на колени перед диваном - ей хотелось улыбаться (за последний час уже два человека опускались перед ней на колени, и какие люди!) - взял ее дрожащую холодную ладонь в свою, заставил посмотреть на себя.
   "У тебя нет Мака, я знаю. Но у тебя есть мы" - говорили его глаза; Лайза сжала теплые пальцы своими и благодарно всхлипнула еще раз.
  

*****

  
   - Я тебе звонила из его дома, представляешь?
   Теперь слова давались легко, слезы постепенно высохли. Наверное, немного подсохла и душа - превратилась из зловонного болота в прозрачную и неглубокую лужу.
   - Звонила? Мне? - Элли радостно улыбнулась и прижала руки к губам. Что-то случилось, и теперь она верила - Лайза видела это по глазам. Приятное чувство, пусть и запоздалое. - Прямо от Мака? А он?!
   - Да, из его кинотеатра. Нашла голосовое управление, выяснила адрес его особняка и приказала системе набрать твой номер.
   - А я?
   Ей не терпелось узнать продолжение, а Лайзе стало легко рассказывать - все, это история из прошлого. Почти что сказка.
   - Ты ответила, все повторяла: "Алло! Алло! Я вас не слышу..." Но я не успела ничего сказать, потому что в этот момент Мак застал меня, пытающуюся сообщить, что меня похитили. Он тут же зажал мне рот ладонью и пригрозил - не помню, чем пригрозил, но пикнуть я не смела. А после выдернул из сети шнур, и связь прервалась. А так бы ты передала Рену, что меня украли...
   - И назвала бы ему адрес Мака! Вот была бы хохма!
   Элли улыбалась широко, открыто и радостно. Лайза вернулась к ней - не важно, какая - старая или новая, - но вернулась, и между ними вновь чувствовалась та связь, как и когда-то. Подруги - они ими были, они ими всегда будут.
   В кружках стыл чай, красовались на крохотных, испеченных Антонио булочках кремовые завитушки.
   - Да, если бы ты дала Рену адрес Мака, он бы сильно удивился. А я-то, представляешь? Я его тогда не знала... Не знала, что он из спецотряда, что они все - друзья.
   - Страшно, наверное, было?
   - Временами страшно. Но.. Еще было интересно - я чувствовала, как между нами что-то происходит, как зарождаются чувства.
   - Красиво, - прошептала Элли и с грустной улыбкой посмотрела на плавающие в кружке чайные листики.
   - Да, красиво. А еще я знаю, какая девушка будет у Дэйна.
   - Да?! Расскажи!
   - Нет, не могу, - Лайза покачала головой, - вдруг я расскажу, и тогда он ее не встретит?
   - Ну, хоть как зовут?
   - Нет.
   - Ну, внешность опиши.
   - Не-а.
   - Ну, хоть что-нибудь - я же помру от любопытства! Она ведь ему подойдет, да?
   - Очень.
   - Просто не верится, - прошептала Элли, - наш Дэйн встретит девушку. А скоро?
   - В следующем году.
   Ответила. И отчего-то снова погрустнела.
   У них все случится - там все определено, а у нее? Лайза подняла глаза на Элли и впервые увидела у той на лице серьезное, чуть хмурое и непривычно решительное выражение.
   - Не грусти только, ладно?
   - Я постараюсь, - прошептала Лайза хрипло.
   - Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
  

*****

  
   Уже дома, сидя на диване и монотонно жуя кунжутное печенье, Лайза задавалась вопросом: почему одни люди в период стресса теряют аппетит, а другие, наоборот, начинают тянуть в рот все подряд? Что за дурацкая привычка?
   Вечерело. То втягивалась в приоткрытый проем форточки, то выдувалась обратно занавеска; квартира молчала.
   Надо бы включить телевизор. А еще надо было сходить в магазин, купить продуктов, но Лайза, будто подвешенная разумом в некой точке пространства, двумя часами раньше прошла мимо его дверей - забыла зайти внутрь, - а теперь все никак не могла вытолкать себя на улицу.
   Печенье и тишина создавали ощущение ложного уюта, хрупкого комфорта, который она так часто силилась отыскать в последние дни, и потому вместо нужного похода в магазин из коробки в рот один за другим перекочевывали ненужные кунжутные пластинки; хруст отвлекал от ощущения образовавшей внутри пустоты.
   Наверное, часть ее приняла тот факт, что прошлому придется остаться в прошлом, и между разумом и той частью сознания, которая так и не смогла смириться, выросла стена, - из-за нее и пустота. Чтобы не сорваться, чтобы снова не рыдать, сохранить остатки душевного равновесия.
   Рядом с пустотой в душе робко перетаптывалась благодарность Рену за то, что устроил сегодняшнюю встречу, а заодно и Элли, которая, несмотря на недавнее неверие, сумела-таки изменить мнение и поверить подруге, нашла простые, но такие нужные слова поддержки, долго отпаивала чаем и слушала сбивчивый рассказ о прошлом. Блестела глазами, улыбалась, всячески выказывала командный дух.
   "Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Ты только не грусти..."
   Лайза смотрела на печенье, которое держала пальцами - на плотно спрессованные и залитые сиропом семечки, - и думала о том, а как она сама отреагировала бы, приди Элли к ней в гости и начни рассказывать "небылицы"?
   "Представляешь, - захлебывалась бы белокурая подруга, - мы с Реном жили вместе целый год! Я носила его кольцо, я знаю, как выглядят комнаты его дома, я знаю все его привычки, все про него знаю..."
   А Лайза бы помнила - знала, - что они незнакомы. Что Рен вообще никогда в жизни не встречал Эллион.
   А та бы утверждала обратное: "Я помню тебя, твоих подруг, помню, что произойдет в будущем, ведь я прожила его - это будущее, - а потом Портал..."
   Сложно ей было бы поверить в подобную историю?
   Наверное, не сложно, вот только мир после такого рассказа начал бы казаться... хрупким. И ни к одному Порталу Лайза бы близко не подошла, и за Мака после этого держалась бы куда крепче - вообще не выпускала бы его руку из своей...
   Вот и Элли, наверное, теперь точно так же не выпускает руку Рена. Да и он ее. Держит не отпускает.
   Чтобы не дать пытающейся пробраться мысли "вот бы увидеть Мака" высунуть кончик любопытного носа наружу, Лайза поднялась с дивана, очистила пальцы от налипших семечек и пошла выкидывать пустую коробку.
  

Глава 5.

  
   Вооружившись фразой "Проигравший смотрит назад, а победитель всегда вперед", следующие пять дней Лайза жила, следуя строгому расписанию: вставала пораньше, тщательно накладывала макияж и подбирала одежду, наклеивала на лицо доброжелательную улыбку и приезжала в офис без опозданий. Работу выполняла без вдохновения, но выполняла - Майзл оттаял, - стала чаще появляться у кофейного автомата, возобновила общение с коллегами и даже несколько раз включала молчащий обычно у компьютера дисковый проигрыватель - делала вид, что наслаждается музыкой.
   И все это время, чувствуя себя не то героиней криминального фильма, не то шпионкой, она тщательно наблюдала за Гарри: как и во что тот одевался, с каким настроением появлялся на рабочем месте, не выказывал ли излишней нервозности или другого непривычного поведения - ведь скоро ему передадут бумаги. Или уже передали?
   Старина Олдридж вел себя, на первый взгляд, обычно: ежедневно заигрывал с секретаршей, благоухал на весь этаж одеколоном, жевал луковые сэндвичи и постоянно насвистывал "Милашку Розу". По этому свисту, а так же по меняющимся с утра ярким пиджакам - с синего в клеточку на красный, с красного на темно-зеленый в полоску, с зеленого на коричневый - цвета свежей неожиданности - его перемещение легко отслеживалось по этажу. Вот Гарри на рабочем месте, вот Гарри гарцует к шефу в офис, вот отправился перекусить к выходу, вот вернулся и наливает четвертый стакан кофе за час.
   Дважды Лайза подсаживалась к нему за стол в кафе во время обеденных перерывов и заводила дружеские безо всякой темы беседы: расспрашивала о проектах, улыбалась, шутила, поднимала болезненную для всех работников отдела тему повышения зарплаты, пересказывала утренние новости и всем своим видом будто сообщала: "Видишь? Я твой друг. Мне ты можешь доверять, да-да, можешь".
   Трижды она "случайно" натыкалась на Олдриджа у кофейного автомата и, смеясь, хлопала того по плечу, несколько раз "неожиданно" встречала его у входа в "КомАрт" и один раз даже подошла к его столу с вопросом о том, какой из только что созданных ей эскизов ему нравится больше.
   - Я же доверяю твоему профессиональному мнению, - говорили ее губы. И "принеси мне бумаги!" - говорили ее глаза; Гарри делал вид, что ничего особенного не происходит и польщенно улыбался.
   - Вот этот набросок лучше, - стучал он холеным ногтем по одному из листов, - ты же видишь, здесь все гармоничней - обои, расстановка мебели, свет распределяется правильнее...
   "Кого бы интересовало твое чертового мнение", - пластиковая улыбка давалась ей так же легко, как манекену в витрине.
   На дворе стоял восьмой день августа; до момент "Х" остались сутки.
   Ближе к вечеру в то же время, что и год назад, Лайза постучалась в кабинет начальника и попросила выходной.
   - Много работы, - пробурчал Майлз, не поднимая глаз от планшета.
   Ее ладони вспотели; позвоночник начало покалывать от напряжения - ей нужен этот выходной. Именно этот и никакой другой.
   - Мне очень надо. Очень! Зато потом я целую неделю буду пахать, как вол, - в два раза больше сделаю, вот увидите.
   Сработало - мистер Кетч махнул рукой; Лайза почувствовала себя всплывшим после трехминутного погружения ныряльщиком - от облегчения кружилась голова.
   Из кабинета она выскользнула под трель разразившегося звонком телефонного аппарата босса и успела увидеть, как коричневый пиджак Олдриджа мелькнул в проходе - Гарри отправился на выход.
  
   Вечером, уже почти перед самым сном, который по опасениям Лайзы мог в эту ночь не прийти вовсе, позвонила Элли. Разговор вышел коротким, почти куцым, но содержательным:
   - Завтра? - коротко спросила подруга.
   - Завтра, - раздался такой же короткий ответ.
   - Удачи тебе во всем. Отзвонись, ладно?
   - Как только смогу.
   - Если потеряешься..., я буду знать, что все нормально.
   - Да.
   - Все. Удачи.
   - И тебе. Спокойной ночи.
   Какое-то время Лайза смотрела на застывшую с телефонной трубкой у уха тень на стене - сопела, думала, пыталась понять, сильно ли нервничает, - затем оставила бесполезные попытки описать свое эмоциональное состояние - то напоминало тихо дребезжащий электрический нерв, - положила трубку на тумбочку и отправилась спать.
  

*****

  
   Утро дня "Х".
  
   Девять тридцать.
   В тот день она ела круассаны. На завтрак. Их оставил под дверью сосед.
   Нет, в тот день она не ела круассаны на завтрак - их она нашла под дверью позже, после того, как вышла из душа и приняла из рук Гарри бумаги.
   То есть ей обязательно сейчас нужно сходить в душ? А вдруг она пропустит дверной звонок - попросту не услышит его? И так ли важно, что именно она съест на завтрак? Напряжение нарастало; при мыслях о еде желудок бунтовал.
   Десять утра.
   Дрейк сказал, что история должна повториться во всех деталях - во всех, - неужели этот хитрец имел в виду то самое - ВО ВСЕХ-ВСЕХ?
   "Иначе история не придет к тому же финалу, что и раньше", - кивнул в ее голове Дрейк.
   Черт. Ведь вчера уже были некоторые расхождения - например, раньше она не спрашивала мнения Олдриджа о собственных эскизах - это считается? Или есть то, что не считается, - некритичные, так сказать, моменты?
   Лайза нервничала. И чем ближе стрелка часов удалялась от десятичасовой отметки, тем ощутимей становилась дрожь в ладонях.
   Во сколько должен пожаловать коллега по работе - в одиннадцать? Около одиннадцати? Она не помнила точное время, и оттого, одетая в халат и так и не посетившая душ, кружила по комнате загнанным в ловушку волком.
   Нужно сходить в душ - вдруг это критично?
   К черту душ - какая разница, будут ли ее волосы мокрыми, как тогда, или же останутся сухими?
   Гарри, где ты, Гарри? Уже пора.
   Она то минутами торчала у окна - всматривалась в проезжающие внизу машины - не остановится ли какая-нибудь у подъезда? - то вдруг начинала перебирать шкафчики, искать хлопья для завтрака.
   Ты их не покупала. Ты не ходила в магазин.
   Все верно. В последние дни она питалась исключительно на работе.
   В сотый раз сообразив, что завтракать нечем, Лайза вновь принималась нервничать и кружить по комнате - Гарри, ну где же ты? Ведь уже почти одиннадцать.
   Может, его не пропустил консьерж? Может, он застрял между этажами в лифте? Может...
   Все триста тысяч всевозможных предположений, начинающихся со слов "может", ей пришлось оставить получасом позже, когда стрелка часов надменно переползла на отместку в пятнадцать минут двенадцатого.
   Он не приедет.
   Эта мысль прозвучала в голове чужим голосом - холодным и абсолютно уверенным в своей правоте.
   Что-то пошло не так - Гарри не приедет.
   Ошарашенная внезапным понимаем того, что время "Х" случилось, а Олдридж так и не появился (и уже не появится), Лайза несколько секунд стеклянными глазами смотрела на полку с книгами. Затем она рванулась к стоящему на столике телефону и принялась судорожно жать на кнопки.
   Какой же номер у рыжего Вилли - на конце двести сорок восемь или двести сорок семь? Кажется сорок семь...
   - Вилли! Вилли! - заорала она не своим голосом, стоило коллеге отозваться на звонок. - Скажи, а Гарри сегодня на работе?
   "На работе, - спокойно ответили ей, - а что, собственно, случилось?"
   - Ничего, - хрипло прошептала Лайза, ударом бойца впечатала трубку в аппарат и бросилась в спальню одеваться.
   Ей нужно в гараж, ей нужно как можно скорее попасть на работу.
  
   В офис она приехала с рекордной скоростью - вместо обычных двадцати шести, потратила на дорогу всего тринадцать минут, - пулей пролетела мимо охранников к лифту, едва успела предъявить пропуск на своем этаже и кивнуть секретарше Джил, после чего бегом бросилась по коридору.
   Где... Где... Рабочий стол... Гарри... - Мысли, кажется, запыхались вместе с дыханием.
   Бежать до дальнего конца помещения не пришлось - серо-желтый пиджак в голубую полосочку она увидела еще издалека. У кофейного автомата.
  
   - О, а у тебя разве не выходной? Или ты на прогулку? Спортивную пробежку?
   Пегий благоухающий одеколоном хлыщ кивнул на ее спортивный костюм (первое, что попалось под руку в шкафу) и кроссовки.
   Лайза не заметила, как сжала кулаки.
   - Гарри... Почему ты... здесь?
   Пластиковый стаканчик, наполнившись коричневым кипятком, перекочевал в руки Олдриджа; светлые ресницы дернулись вместе с нервно дрогнувшими веками. Другой бы не заметил - она заметила.
   - А где я должен быть? - веселый смешок тоже не скрыл напряженности. - Это вот ты почему здесь? Тебя-то как раз быть здесь...
   - Гарри, что ты делаешь? - она сама не заметила, как сменила тон на заботливый и ласковый - таким наставляют на путь истинный заблудившегося малыша. - Тебя ведь здесь не должно быть. Зачем ты приехал в офис? Зачем? Ты ведь собирался ко мне...
   Сказала и запнулась. Она не должна была говорить ничего подобного, но поздно - Олдридж застыл у стены, его рот приоткрылся:
   - Откуда ты знаешь? Я... собирался... Но передумал.
   - Почему передумал, Гарри? Почему? - Лайзе хотелось сделать две вещи одновременно - зло зарыдать и удушить стоящего напротив мужчину, который рушил ее день - рушил ее жизнь. - Разве ты не знаешь, что я твой друг? Что ты можешь мне доверять? Помнишь, ты прикрыл меня однажды перед шефом, неужели не думал, что и я смогу помочь?
   - Помочь кому - мне?
   Ее коллега заметно побледнел. Наверное, она говорит не то и не так, но что еще сказать идиоту, который только что решил не вести ей домой те самые нужные бумаги?
   - Я же "за" тебя, разве ты не знаешь? - продолжала обиженно, но исключительно ласково упрекать Лайза - так подходят с тапком к обоссавшему все углы коту. - Ты всегда мог мне доверять, ведь так?...
   - Ты... О чем ты говоришь?
   - Ну, я чувствовала, что в последнее время ты сам не свой, понимаешь? Чувствовала, что тебе может понадобиться помощь - и почему-то ждала тебя сегодня, а ты не приехал...
   - Я... - Гарри вдруг умолк на полуслове, его глаза подозрительно прищурились, а кофе в руке задрожал; песочного цвета глаза, светлые ресницы, серый с разводами пиджак - все это слилось для Лайзы в один-единственный ненавистный объект. - Ты... одна из них... Да-да! Как я сразу не догадался!
   - Одна из кого? - опешила Лайза. Мимо них по коридору прошел рыжий Вилли - кивнул в знак приветствия, деловито посмотрел на часы и зашагал быстрее.
   - Ты... не могла знать, что я собирался к тебе, но знала. Ты хотела, чтобы я привез их тебе, да?
   Он вдруг сорвался на фальцет, почти что на писк; они оба знали, о чем речь.
   - Гарри... Я...
   - Ты - следила за мной, - не унимался Олдридж, - ходила за мной по пятам, липла, все пыталась дать понять, мол, я твой друг, хотела заполучить бумаги...
   Вот он и произнес это слово вслух.
   - Ты - идиот, Олдридж, - вдруг жестко и совсем не ласково отрубила Лайза. - Что ты наделал, ты сам-то знаешь? Ты мог отдать их мне, и все было бы иначе...
   Для нее. Не для него.
   - Вот почему ты приехала... - дрожащая рука наполовину расплескала кофе из стаканчика; несколько капель попало на идеально начищенные ботинки.
   - Отдай их мне. Еще есть шанс, - она сделала шаг навстречу; внутри все клокотало.
   Разговор получался совсем не тот - он шел вкривь и вкось, а под ними из-за напряжения дыбилась земля.
   - Оставь меня... - Олдридж попятился назад, оступился, попал пяткой на брошенный мимо урны стакан.
   - Гарри, не дури!
   - Оставь меня в покое... Я знал... Я с самого начала знал...
   - Гарри, тебя убьют из-за этих бумаг сегодня. Слышишь?
   - Что? Что ты такое говоришь?
   - Еще не поздно! Скажи, они того стоят? Стоят твоей жизни? - она шипела на него, как разъяренная кошка; на них смотрели.
   - Значит, вы уже все решили?
   - Да я... Я не одна из них!
   - Все... Не приближайся ко мне. Никогда, - он вдруг развернулся и кинулся прочь по коридору - да-да, тот самый Гарри Олдридж, который этим утром не привез ей бумаги, понесся так быстро, что едва не потерял равновесие - толкнул по пути возвращающегося Вилли, случайно сбил рукой с ближайшего стола подставку для карандашей - те с грохотом раскатились по полу - и почти снес с петель ведущую наружу дверь.
   - Га-а-а-а-аррии-и-и-и!
   Донесся ему вслед протяжный и отчаянный вой; все работники, как один, посмотрели на Лайзу; из кабинета высунулась голова шефа.
   - Что здесь, черт возьми, происходит?!
   Офис сковала полная и непривычная тишина.

*****

  
   Она шагала по улице, злая, как фурия, а внутри бурлил фонтан из бешенства, обиды и полной абсолютной растерянности.
   "Ей не следовало" - именно таким заголовком можно было обозначить не только сегодняшний день, но и всю ее жизнь - по крайней мере, двухнедельную. Впереди стелилась улица, все дальше за спиной оставалась парковка с Миражом, в который ей пока не хотелось садиться.
   И первым "не следовало" в списке стояло:
   "Ей не следовало ехать в офис и встречаться с Гарри".
   На что она надеялась, черт ее подери? На то, что Гарри увидит ее и вдруг одумается? Покорно протянет ей портфельчик, извинится за непристойное поведение и попросит прощения? Что вот так просто передаст ей злосчастные, ежь их дери, документы?
   "А как? - рычала Лайза на себя мысленно. - Нужно было сесть посреди гостиной и начать размазывать по лицу сопли? Нужно было сменить занавески, переклеить обои, выпить за свое здоровье и начать, наконец, новую жизнь?"
   В офисе, по крайней мере, был шанс - последний шанс заполучить бумаги и повернуть-таки историю в нужное русло.
   Но история этого не захотела - противная, поганая, своевольная история - она развернулась толстой задницей к Лайзе и зашагала прочь в совершенно ином направлении. И все, потому что Лайзе не следовало в последние дни (да-да, второе "не следовало" из списка) слишком дружелюбно вести себя с Оддриджем. Но ведь она хотела как лучше! Точно, она много где хотела "как лучше": принимая повестку от Комиссии, направляясь в Портал, задавая ему неверные данные, а после - звеня воротами у дома Мака, - она везде хотела "как лучше".
   БлN!%!
   Хотелось материться - долго, звучно и беспрестанно.
   "Попробуй повторить историю".
   "Дрейк, ты ведь знал, что это невозможно. С самого начала знал, но пытался утешить. Как можно вести себя точь-в-точь, как год назад? Ты бы тоже не смог - никто не смог бы..."
   Теперь она пыталась утешить себя саму? Подбодрить? Развеселить? Да ей и так хотелось смеяться - над собой, над жизнью, над тем, сколько еще раз она будет силиться не потерять то, чего уже нет. Сколько еще времени ей понадобится для того, чтобы осознать непреложную истину: "в одну реку не войти дважды"? Час? День? Год?
   Нет, нисколько не понадобится.
   Лайза шагала по улице и улыбалась - безо всякой доброты, жестко и равнодушно. Все, история уже не пойдет, как раньше.
   Гарри ушел. Бумаг нет. Погони не будет.
   Не стоило и надеяться.
   И еще не стоило орать в офисе на шефа - все-таки он был прав: своим появлением она устроила беспорядок, нарушила дисциплину и возмутила обстановку.
   Мда. Не стоило.
   Да ну и черт с ним - теперь все в прошлом.
  
   По крайней мере, она попыталась.
   Сделала все, что смогла, и этим вечером, вернувшись домой, она не будет винить себя. Ни за бездействие, ни за малодушие, ни за отсутствие храбрости. Все эти дни она плела лассо для судьбы, училась размахивать им, накидывать, арканить, но... не вышло. Наверное, никто не вправе арканить судьбу - никто: ни Дрейк, ни тем более она - Лайза.
   Мираж остался километрах в трех - прочь от офиса она шагала так долго, пока не выкипела злость и не осталась ровная, чуть апатичная трезвость рассудка; агрессия схлынула. Парк, под задом теплый прогретый солнцем бетонный парапет, на ногах старые кроссовки - прекрасный день, выходной. Новая жизнь, новая судьба - иди, куда захочешь, делай, что хочешь.
   Но вместо того, чтобы предаваться размышлению о бренном смысле бытия, Лайза думала о другом: ее история изменилась, но она не изменилась у другого человека - у Гарри.
   Сегодня Олдридж погибнет.
   Нет, не то, что бы Гарри был ей хоть немного симпатичен, но он умрет. Станет трупом, никогда больше не вдохнет, не выйдет на работу, не начертит очередной эскиз. Документы или нет - заслужил ли он такое?
   Она, конечно, не Создатель, чтобы решать, кому жить, а кому умереть, но все-таки может попытаться повлиять на его судьбу. Она сделает то, что сможет, а уж там, на небе примут окончательное решение о том, сколько Олдриджу предстоит топтать ногами землю. Пусть этим вечером у нее совсем не будет повода себя винить.
   Осталось определиться с одной маленькой деталью - кому звонить?
   Гарри, поддельные бумаги, печати, голограммы - все это она могла бы позже использовать для другого - для знакомства с Маком, например. Заглянуть к нему на огонек, использовать наличие информации как предлог для встречи, напроситься на чай...
   Угу, а потом долго и путано объяснять, откуда у нее данные о поддельных печатях.
   "Да, тут такое дело... Понимаешь, мы были с тобой знакомы и жили год вместе. Я твоя девушка, твоя судьба, ты просто всего этого не помнишь... Ну, не спрашивай, так случается. А о печатях я знаю, потому что ты сам использовал меня, как наживку. Что? Кровь? Нет, во мне твоя кровь, поэтому я не чувствительна к слежке на расстоянии. Что? Откуда во мне твоя кровь?.."
   Черт. Такой разговор для нового знакомства не годился - на данном этапе Мак отпадал.
   Тогда Дрейк? Начальник бы точно оценил ее помощь и содействие и, может быть, даже помог бы...
   Не помог бы. Он уже дал понять, что ни при каких условиях не отправит Лайзу назад, и, значит, для такого пустякового дела незачем беспокоить Великого и Ужасного.
   Оставался Рен.
   Вот его-то номер Лайза, сидя на бетонном парапете и глядя на раскинувшийся перед глазами безмятежный пруд, и набрала.
   - Рен, привет! Ты мог бы подъехать? У меня есть важная информация о том, что случится сегодня вечером. Это связано с поддельными документами, которые вы ищете. Будешь? Хорошо, жду.
   Декстер сказал, что подъедет ровно через двенадцать минут.
   Лайза хмыкнула - какая точность! А если он решит перед выходом сходить в туалет, то подъедет ровно через двенадцать минут и сорок три секунды?
   По глади пруда, то и дело ныряя клювом в воду, чтобы отыскать остатки пищи, плавали три утки.
  

*****

  
   - Может, мне уехать?
   - Куда?
   - К морю, например. Проветриться, провести несколько дней в одиночку, отвлечься. Иначе я пойду к нему и наговорю глупостей. Пойду, не смогу себя удержать.
   Элли покачала головой.
   - Не надо тебе уезжать. Сейчас такой момент, когда все решения будут казаться глупыми, понимаешь?
   - Понимаю.
   Между ними стояла бутылку вина и два стакана. Семь вечера; на столе лежали вытащенные из пакета круассаны - те, что утром оставил у двери сосед Джереми; теперь ими закусывали.
   Она каким-то образом узнала, что ничего не вышло. Спросила у Рена? Догадалась о провале плана после того, как Лайза отделалась по телефону одной фразой: "Давай позже, ладно?" Так или иначе, Элли оценила ситуацию верно и своим приходом спасла Лайзу от второй величайшей за последние две недели депрессии. Просто позвонила в дверь, вошла в квартиру, не здороваясь, и водрузила на стол бумажный пакет с логотипом "Алко". Вытащила из него две темные бутылки, плитку шоколада и несколько яблок - прекрасный набор для задушевной вечерней беседы. А ведь Эллион Декстер - когда-то Бланкет (да, были благие времена) - на памяти Лайзы почти не пила. Значит, пришло время.
   Яблоки они порезали, шоколад развернули, бутылку открыли, а через полчаса уже наполовину опустошили. Повисшая над столом тема оставалась незыблемой - Мак.
   - Я много думала об этом, - равнодушно, не чувствуя вкуса, хрустела яблочной долькой Лайза, - и пришла к выводу, что не могу просто так рассказать ему, кто я. Не могу, не должна. Это все равно, что ко мне в двери бы пришел незнакомый мужик и сообщил, что он - моя вторая половина, и я просто об этом не знаю. Поверила бы я ему? Нет, конечно. Хуже, я выставила бы его за дверь.
   - А если бы этим мужиком оказался Мак?
   Элли смотрела на маслянистую поверхность вина в бокале; крутила в пальцах прозрачную ножку.
   - Ты имеешь в виду, если бы мужик оказался таким же красивым, как Мак? Да ничего бы это не изменило. Понимаешь, я могу прийти и даже ему понравиться. Внешне. Но он же совсем меня не знает, пусть даже я знаю его. А тут такое заявление! Знаешь, что он будет чувствовать?
   - Что он тебе что-то должен?
   - Вот именно! Что теперь он вынужден присматриваться к незнакомке, которая утверждает, что является его идеальной женщиной, что вынужден провести с ней какое-то время, так как "жил же он с ней год". Так или иначе, он почувствует себя без вины виноватым. Особенно если я начну предъявлять какие-то доказательства, рассказывать факты из его жизни и прочее. Допустим, я смогу ему доказать, что я - Лайза Дайкин - целый год была его женщиной, что носила его кольцо. Но ведь он-то этого не помнит, он не пережил все те ситуации, которые пережила я, у него не сформировалось тех чувств. И что хорошего я сделаю, если приду и все это расскажу? И еще добавлю: "А теперь люби меня, Мак, ведь я-то тебя люблю!"
   - Да, некрасиво, - кивнула подруга. - И нечестно. Я бы так не хотела.
   - Вот и я бы так не хотела. Если любовь сформировалась и сохранилась у меня, это не значит, что он за секунду должен начать чувствовать то же самое. В крайне неудобное положение я его поставлю, если приду, понимаешь?
   - Это точно. Ты просто припрешь его к стенке и не оставишь выбора.
   - Да, еще разок увижу, что история может стать куда хуже, чем мне казалось. Как сегодня.
   Какое-то время они пили молча, думали. Сквозь штору сочилась густая синева; за окном зажглись фонари.
   - Но сегодня ты спасла Гарри.
   - Может быть.
   - Спасла. Рен ведь уехал говорить с Маком. Кстати, ты просила его не упоминать о тебе?
   - Конечно. Попросила заменить мое имя на "ценный источник информации"
   - Значит, твой коллега будет жить.
   - Да и пусть живет, - Лайза залпом опрокинула в себя содержимое бокала и зажевала его горьким шоколадом.
   Она все еще не оставляла мыслей об отъезде. Куда? Неизвестно. Куда-нибудь. Лишь бы не сидеть по вечерам в Мираже перед оградой знакомого особняка, лишь бы не ждать, когда в дверях покажется далекая, но такая любимая фигура.
   - Я скучаю по нему, - слова давались тяжело, из них лились чувства.
   - Я знаю.
   - И пока не могу придумать, как нам познакомиться заново. К тому же я боюсь, что как только увижу его, сразу же сделаюсь размазней со щенячьим выражением на лице и кинусь обниматься. Или начну рыдать. Упрекать его в том, что он ничего не помнит. Мне сложно держаться. Я притворяюсь сильной, но... я не сильная. Я очень скучаю. Иногда мне хочется стереть и свою память - пойти к Халку и попросить об этом. Слишком... больно.
   Элли накрыла ладонь Лайзы своей.
   - Знаешь, ты учила меня быть сильной, когда мне оставалось жить лишь несколько дней. И тогда все было предрешено. Помнишь?
   - Помню. И ты была сильной.
   - Нет, не была, в том-то и дело. Я просто держалась из последних сил, потому что никогда не знаешь, где наступит просвет. Так и ты не знаешь, но это не значит, что он не наступит. Твоя история - это кошмар, честно... Лай, я очень тебя люблю, но пережить такое... Нет, я бы не хотела. Я же вижу, что ты не живешь здесь - существуешь.
   - Глупо, да?
   - Потому что эта реальность действительно не твоя временная ветка. Мне обидно это говорить - ведь я твоя подруга, и ты мне нужна, - но я же не слепая. Ты пока не можешь здесь прижиться, здесь все "не твое".
   - Не заставляй меня снова лить слезы.
   - И не надо. Просто держись, - Элли на мгновение притихла - некоторые фразы были трудны и для нее. - Я просто хочу сказать, что если когда-нибудь мне представится возможность помочь тебе вернуться... "туда"..., я помогу. Даже если это означает, что здесь я останусь без тебя.
   - Не останешься - Дрейк сказал, что это работает как-то "не так".
   - Не важно, - Элли улыбнулась. - Я просто хочу, чтобы ты оказалась там, где счастлива.
   - Ты тоже там была счастлива. Просто прожила на год дольше...
   - Здорово, - голубые глаза на миг подернулись мечтательной дымкой, но через секунду в них вновь воцарилось серьезное выражение. - Знаешь, что я хотела сказать? Делай здесь все, что можешь сделать - ни в коем случае не сдавайся. Где-то будет просвет, Лай, обязательно будет. Не сейчас, может, не завтра, но он появится. И ты точно познакомишься с Маком заново.
   - Может, мне уже не надо? - усмехнулась та. - Просто забыть все нафиг?
   - Думаешь, я бы забыла Рена?
   - Ты - нет. Ты вредная.
   - Вот и ты такая же вредная. Знаешь, а пока давай не будем о плохом - лучше расскажи мне, как выглядит будущая девушка Дэйна? Она блондинка? Брюнетка?
   - Вот даже не думай, - качнулась темноволосая голова, - я и так уже поменяла свою историю. Не хочу сменить и их.
   - Ну, только цвет волос!
   - А потом имя, как ее найти, а потом еще и Дэйн об этом случайно узнает!
   - Вот клянусь, что не узнает!
   - Ой, - Лайза со смехом привалилась к подруге, - не дави на меня, нельзя мне рассказывать, нельзя-нельзя-нельзя!
   - Ну и ладно! Тогда расскажи мне про меня - у меня состоятся какие-нибудь выставки? Может, тебе вспомнятся идеи для моих витражей. Ну, те, новые?
   - Вот хитрюга! Теперь я точно поняла, зачем ты здесь - хочешь, чтобы я водрузила на стол хрустальный шар и рассказала тебе твое будущее?
   - Ну, только чуть-чуть!
   - Давай лучше не так. Давай нальем еще по бокалу, откроем коробку с печеньем, заберемся на диван и посмотрим "Люби меня сейчас". Кажется, мы его лет сто не смотрели.
   - Ага, последний раз три месяца назад.
   - Это для тебя три месяца назад. А для меня прошел год и три месяца.
   - Ой, прости, я забыла.
   Через несколько минут экран телевизора засветился голубым; зажужжал проглотивший диск видеопроигрыватель. За окном почти стемнело. Застыли на фольге несколько плиток раскрошенного шоколада, стояла под столом у пакета пустая бутылка вина.
   Элли смотрела на экран - кажется, она уже через минуту забыла об идее во что бы то ни стало выпытать имя будущей девушки Эльконто. Забыла или же намеренно отказалась от нее, дабы не рисковать счастьем друзей понапрасну. А вот Лайза, в отличие от подруги, еще полчаса видела перед глазами лицо Ани-Ра Эменхайм, и всякий раз, когда из динамиков слышалась фраза: "я тебя люблю", мысленно скрещивала пальцы и просила небо о том, чтобы у Дэйна и Ани в будущем все сложилось отлично.
  

Глава 6.

  
   Разносчик пиццы?
   Сколько минут Мак уделит разглядыванию внешности Лайзы, если та появится у него на пороге в синей футболке с логотипом "КарлаПицца", короткой юбочке и с теплой, пахнущей сосисками и грибами коробкой в руках? Минуту? Куда там... От силы три секунды. Кивнет, примет заказ, бросит взгляд на ее грудь, сунет щедрые чаевые и захлопнет перед носом дверь.
   (В том случае, если не начнет расспрашивать про ворота).
   К тому же он вообще почти никогда не заказывает пиццу на дом. Раньше не заказывал. Так что отпадает.
   Столкнуться с ним нос к носу в торговом центре? Идея не более удачная, чем с пиццей, - если Аллертон идет в магазин, то просто покупает там все, что нужно, разворачивается и уходит. Он не из тех, кто часами глазеет на витрины, читает газету за чашкой кофе и втихаря озирается по сторонам в надежде познакомиться.
   К тому же она не знает, когда именно Маку приспичит выбраться в торговый центр.
   Офис. Почти десять. За окном стояло такое прекрасное августовское утро, что Лайза никак не могла заставить себя работать. Да и как можно работать, когда с ясного неба ласково сияет солнце, сочный ветер пахнет свежестью и влажной после ночного сна травой, а улица будто зовет тебя - протягивает татуированные газонами руки, манит ароматом свежей выпечки, нетерпеливо поглядывает седушками вынесенных из кафе стульев - мол, посиди, отдохни, выпей кофе, посмотри, как прекрасен вокруг мир...
   А она тут. Глазеет на намозоливший глаза монитор, вдыхает кондиционированный воздух, слушает за перегородкой шумное дыхание рыжего Вилли и постоянно оглядывается на дверь кабинета шефа - не покажется ли в проеме разъяренная фигура мистера Кетча. Да-да, разъяренная. Потому что этим утром начальник нашел у себя на столе присланный по почте конверт с заявлением об увольнении от Гарри Олдриджа, после чего не преминул вызвать на ковер Лайзу Дайкин и сделать той совершенно несправедливый, по мнению последней, выговор. Мол, кто вчера устраивал в офисе беспорядки? Кто вынудил ценного сотрудника подать в отставку? О чем вчера велся разговор у кофейного автомата? О чем? О забытых компакт-дисках? Да кому она вешает на уши лапшу?!
   "Морда-кирпичом", которую Майлз созерцал, пока орал пять минут к ряду, разъярила начальника еще больше.
   - Вон! - приказал он и указал трясущимся пальцем на дверь. - И чтобы двойная норма работы была выполнена к вечеру!
   Лайза, крякнув, вернулась к рабочему месту, опустилась на стул и вот уже пять минут попеременно смотрела то на дверь начальника, то на раскинувшуюся за окном летнюю улицу, выйти на которую так сильно манили золотые солнечные лучи.
   Гарри жив, и ладно...
   Пирожков бы с мясом. Прямо сейчас.
   Мысли о еде пришлось переключить на нарисованную на экране векторную сетку - к вечеру она должна стать кухней в светлых бежевых тонах, с окном-раздачей, двумя полочками в стене и примером подходящей к землянистому кафелю не громоздкой, но удобной мебели. Нет, не к вечеру даже - завершенным эскизом сетка на экране должна стать уже через пару часов, а следом за ней, часов еще через пару (если Лайза хочет угодить шефу), из принтера должен выползти эскиз гостевой спальни. А после - дизайн прихожей. А после - организованной под одежду и обувь кладовой.
   Вот уж о чем Лайзе не хотелось думать, так это о чужой кладовой.
   Ей хотелось пирожков - мягких, горячих, истекающих соком, пропитанных луковым ароматом и специями - такие продавались за углом. Да, хотелось пирожков и подумать о Маке.
   Лайза задумчиво поводила ногтем по истертой поверхности стола.
   А что, если попросить у Дрейка список запланированных дел Аллертона на пару недель вперед? Интересно, у Великого и Ужасного имеется такая информация? Тогда, ориентируясь по ней, она могла бы тщательно спланировать самую "случайную" встречу на свете. Ведь Дрейк поделится? Обещал. Вот только любая встреча неминуемо приведет к диалогу "о воротах"... Черт бы их подрал. Как объясняться, что плести? И стоит Аллертону выяснить интересующие его подробности, как он тут же утратит к незнакомке всякий интерес - проверено, такой у него характер - значит, нужно что-то другое, что-то интереснее, глубже.
   Блин. Устроиться что ли работать в спец.отряд секретаршей? Разносить во время нечастых встреч с Начальником кофе и печенье? Гарцевать на каблучках, отвлекать ребят от дел чулками в сеточку и глубоким декольте, намозолить Маку глаза так, чтобы уже точно не забыл?
   Тьфу, идиотизм какой. И откуда только у умного человека в голове с утра столько глупых мыслей?
   К тому же в Комиссии не бывает секретарш.
   У-у-у... Хотелось рычать.
   А еще с каждой минутой Лайзе почему-то все меньше хотелось сидеть в душном офисе.
   Чужом офисе.
   Ее собственный новый офис находился на первом этаже дома под номером двадцать один по улице Шиар - в прекрасном строении с персиковыми стенами, куда так удобно было добираться, куда так приятно каждое утро было входить. Чудесный офис, ставший родным уже на вторые сутки.
   Они потратили на отделку всего две недели - она и ее новая команда, - работали слажено и легко, в радость, а уже через несколько дней приняли первого клиента - богатого мистера Байковца, заказавшего им отделку продовольственного магазина.
   Лайза помнила, как вместе с ней самой радовалась первому заказу рыженькая, стриженная под каре Лия - отменный дизайнер с уникальным чутьем к гармонии оттенков. Помнила, как довольно улыбался Като - стройный паренек с вечно приспущенными джинсами - уж он-то умел видеть эскизы наперед. Лайза нашла его портфолио через интернет и уже после четвертой фотографии поняла, что наткнулась на бриллиант. И как гордилась собой, как гордилась... Помимо талантливой Лии и Като, в их команде было еще трое: кудрявый Билли-Бо, пухленькая Мани и вирранец Витторио - все профессионалы, редкие специалисты с креативной жилкой и незаезженным взглядом на композицию. Бесценные самородки, способные из пустого экрана и двух-трех размытых слов пожеланий заказчика создавать графические шедевры.
   Где все они сейчас? Работают на прежних работах, еще не найденные Лайзой? А кем занято то помещение на улице Шиар? Наверное, кем-то занято... Оно осталось в прошлой жизни. В жизни будущей - черт бы подрал этот сленг после Портала.
   А перед ней теперь снова старый компьютер, старый стол, старые коллеги; вернуться к ним оказалось тяжелее, чем в собственную квартиру на Оушен-драйв. Ту она, по крайней мере, любила, а эту работу никогда.
   Может, и к черту ее?
   От того, насколько храброй и одновременно абсурдной показалась следующая пришедшая в голову идея, Лайза на секунду задохнулась. Нет, она не посмеет! Или все-таки посмеет? Нет... Да...
   Резкий выдох. Ну почему нет? Она могла бы обратиться к Дрейку за ссудой - прийти и попросить денег на инвестирование нового бизнеса - собственного, того самого бизнеса. Она могла бы вновь снять офис в персиковом доме, могла бы заново отыскать "свою" команду - ведь помнит, где находила их в прошлый раз - найдет и в этот. Нет-нет, она не будет пользоваться положением и "трясти" с Начальника обещанного - мол, говорил, что дашь, так давай! - она всего лишь займет нужную сумму. И отдаст ее сразу же, как только встанет на ноги. Ведь там и нужно-то всего тысяч пятьдесят: на аренду, отделку, покупку лицензии и оборудования, на рекламу, первую зарплату... Ну хорошо, шестьдесят,... пусть даже семьдесят. Она все равно выплатит их быстро - она помнит имена и адреса клиентов...
   Позади хлопнула дверь, в коридоре показался Майлз; Лайза моментально придвинулась к компьютеру и нервно задвигала мышью по коврику - притворилась, что перебирает модели кухонных шкафчиков. Шеф с недовольным видом прошел мимо; Лайза осторожно отодвинулась от рабочего стола.
   Чем плох ее план? Конечно, много работы, но эта новая работа принесет главное - высокую стабильную зарплату и гораздо больше свободного времени. Каким образом она собирается покорять Мака, если торчит в "КомАрте" с девяти до шести, а то и до восьми вечера? Когда? Конечно, в некотором смысле обращаться к Дрейку с подобной просьбой будет некомфортно, даже стыдно, но ведь она все вернет?
   Лайза вздохнула.
   Мысли-мысли... Пока все на уровне мыслей, а эскизы для Майлза сами не делаются - не превращаются ни в кухню, ни в гостиную, ни в чертову кладовую. А все потому, что эта работа - уже не ее работа - не на себя, "на дядю" - огромная разница. И где-то там, за далеким горизонтом, остался подписанный контракт на полмиллиона долларов - застыл во времени и сделался недостижимым.
   Недостижимым только в том случае, если она не создаст собственную фирму.
   Предательские мысли изъедали хуже пчел. Ей бы работать, а никак...
   Лайза поставила локоть на стол и устало потерла лоб - может, и, правда, отдохнуть? Купить билет в далекий и неизвестный город четырнадцатого уровня: сесть в самолет, откинуться в кресле и позволить себе забыться хотя бы на часы полета? А после выйти на незнакомую улицу, снять комнату в отеле и прогуляться по теплым прогретым солнцем бульварам? Поесть мороженого, сходить в кино, посидеть на набережной, побыть там, где ей ничего не напоминает о Маке. Может, тогда и мысли в голову придут свежие и дельные? Не такие, как сегодня - пустые и бесполезные. Но ведь Майлз не отпустит - никаких выходных в следующие две недели - он так и заявил с самого утра.
   Чертов порочный круг.
   А полететь куда-нибудь хотелось.
   И стоило Лайзе, невзирая на завывания совести, открыть сайт компании "АвиаНорд" и задуматься над тем, что вводить в поле "Откуда", как в сумочке завибрировал телефон.
   Вздох. Нет, сегодня вновь еще один "не ее" день - пришлось опять отодвинуться от компьютера и достать сотовый.
  
   - Привет, это я!
   Голос в трубке звучал так бодро, будто Элли в шесть утра исхитрилась совершить пробежку, вернуться, умыться-помыться, а после сжевать исключительно здоровый завтрак и запить его свежевыжатым апельсиновым соком.
   - А это я, - уныло буркнула в ответ Лайза. - Привет.
   - Чего делаешь? Надеюсь, ты еще не купила билет в какие-нибудь далекие дали?
   Лайза тут же бросила стыдливый взгляд на монитор и крутанулась в кресле к окну, словно опасаясь, что подруга на расстоянии разглядит логотип "АвиаНорд":
   - Э-э-э, нет еще.
   Не успела.
   - А какие планы?
   - Планы? Ты издеваешься? Сижу на работе и мечтаю под каким-нибудь предлогом смыться отсюда. А еще мечтаю выкроить время и скататься на трассу, чтобы подрифтовать на Мираже, вечером запаковать вещи, а утром улететь куда-нибудь подальше. Вот такие несбыточные у меня планы.
   - Отложи их, - нагло посоветовала трубка.
   - Это почему еще?
   - Потому что у тебя уже другие.
   - Да? И какие?
   Вместо прямого ответа хитрюга Элли начала издалека:
   - Знаешь, во сколько сегодня вернулся Рен?
   - Нет.
   - В четыре утра! И знаешь, что он мне сказал?
   - Да как я могу знать, - возмутилась Лайза, - я что, под кроватью у вас ночую?
   - Не язви. Он был очень ОЧЕНЬ доволен и сказал, что благодаря некому ценному источнику информации - узнаешь, о ком речь? - они накрыли целую банду, за которой гонялись не один месяц! Всю, включая главаря! Дрейк счастлив, ребята тоже. И знаешь, что произойдет этим вечером? Да не язви ты по поводу того, что не обедаешь у меня под кухонным столом - сегодня вечером отряд собирается праздновать победу. Неофициально, конечно. То есть причина встречи - удачная операция, но она озвучиваться не будет, однако все соберутся в полном составе, чтобы посидеть, выпить и закусить. Соберутся ВСЕ, понимаешь?
   Лайза нервно сглотнула. В дальнем конце коридора раздался недовольный голос шефа, но она даже не стала оборачиваться и притворяться занятой - пусть катится в задницу.
   - Собираются все? И... он?
   - ДА! - противная трубка исходила судорогами радости. - И ОН тоже.
   - Где?
   - У нас в доме.
   Твою... копалку.
   - А я? - пропищала Лайза несчастным голосом. - А как же я?
   - А ты приглашена тоже!
   - Но... - ей пришлось медленно вдохнуть и выдохнуть - от волнения шелковая блузка показалась душной и почему-то липкой. - Я не могу просто так прийти, даже если ты меня приглашаешь. Ты ведь знаешь - отряд не любит посторонних, а я... всего лишь твоя подруга.
   Лайза нервно сглотнула.
   - Да, ты моя подруга и...
   - Только не заставляй меня снова гадать, что должно последовать за твоим противным длинным "и-и-и".
   Фраза получилась агрессивной, почти что злой, но Элли и не подумала обижаться.
   - ...и подруга Рена!
   - С каких это пор?
   - Без понятия! Но это была его идея созвать всех именно в нашем доме и ЕГО идея - пригласить тебя на праздник, понимаешь? Он сам - хитрый кот - тактично сообщил мне об этом за завтраком.
   Ах вот, значит, почему собеседница казалась такой сияющей, как начищенный чайник - знала, что ошарашит подругу хорошими новостями.
   - Ну, так как, ты придешь?
   - Спрашиваешь!!! Во сколько?!
   - В восемь вечера у нас. И... оденься во что-нибудь приличное. Ну, привлекательное!
   На том конце раздался искрящийся смех.
   - Задушу тебя, вредина! Конечно же я оденусь прилично!
   - Ну, тогда все! Увидимся в восемь. И, Лай, - пауза длилась не одну, а целых три секунды, - твой день "Х" настал.
   В трубке раздались короткие гудки.
  
   Если бы кто-то сказал ей, что Майлз умеет так орать, Лайза бы не поверила. Подумаешь, она всего лишь написала заявление об уходе и отнесла его в кабинет - делов-то! Какая-то бумажка, пара строчек, минус один работник, но мистер Кетч побагровел:
   - Вы что?! С ума все посходили сегодня что ли? Сначала Гарри, теперь ты! Это что - всемирный день увольнения? Я не отпускаю, не желаю подписывать, не собираюсь писать рекомендации!
   - И не надо, - спокойно ответила стоящая в дверях мисс Дайкин, - ни рекомендаций, ни зарплаты.
   Она любила своего начальника и даже уважала его, но он бы не отпустил ее сегодня с работы. Никогда и ни за что. Пришлось написать заявление.
   - Лайза! Лайза, не будь дурой, стой!
   Нет, она больше не собиралась слушать ни предложений о повышении зарплаты, ни обещанй про гибкий график. Может быть, она и дура, но сегодняшний вечер может стать переломным в ее новой жизни, и она ни за что не собирается его пропускать.
   А работа? Так не далее чем этим утром она все равно размышляла над неминуемыми изменениями - чего тянуть?
   - Лайза, послушай! Мы сможем договориться!...
   Ей было бы проще, если бы Кетч попросту хлопнул дверью за ее спиной, а не бежал следом по коридору: так она чувствовала себя не просто виноватой - подлой. Ей просто хотелось уйти, и уйти как можно быстрее. Никаких коробок, никаких личных вещей - она все оставит здесь, - прощания тоже ни к чему.
   Чтобы хоть как-то успокоить бунтующую совесть, она остановилась, развернулась, дождалась, пока начальник - теперь уже бывший начальник - нагонит своевольную сотрудницу, и мягко улыбнулась:
   - Я найду себе замену, мистер Кетч. И, как только сделаю это, пришлю вам ее сюда, хорошо? Она будет работать лучше и за меньшие деньги, я обещаю.
   - Но...
   И мысленно вздохнув при виде растерянного выражения лица мужчины, на которого работала столько времени, Лайза развернулась и заспешила прочь по коридору.
   На выход. Насовсем. У нее много дел.
  
   У нее недостаточно длинные ресницы, тонкая талия и высокие каблуки! Нарастить, завить, затянуть, удлинить - не важно, в каком порядке! Ей нужен фен, (парикмахерская?) лак, новая блузка... Туфли, косметика и успокоительное. Ей нужен огнетушитель для мозгов!
   Голова не просто дымилась - полыхала и бесновалась проснувшимся вулканом.
   Купить чулки, помыть голову... платье... какое надеть платье? И кто сказал, что она вообще должна быть в платье?
   Момент "Х" - восемь вечера. Сейчас только начало одиннадцатого. И кто бы думал, что этот тусклый по настроению день вдруг станет таким ярким?
   "Ну-ну, еще не вечер", - к месту ввинтил внутренний голос.
   Нет, понятное дело, что вечером все снова может пойти наперекосяк, но ведь еще не пошло? А если не пошло, то еще есть шанс?
   Заваливаясь в салон Миража, Лайза улыбалась так широко, что поначалу испугалась собственного веселого, но совершенно дикого отражения в зеркале - это кто там такой счастливый? Кто такой радостный?
   Да-да, это она - Лайза, которая этим вечером снова познакомится не с каким-то там придурком - с Маком, самим Маком Аллертоном! Хо-хо! Ее Маком!
   Невероятно, но от этой мысли ее гремучий оскал сделался еще шире; на всю парковку загрохотал заведенный мотор.
  
   Спустя десять минут за окнами по третьему разу проплыл один и тот же проспект - кажется, она ездила по кругу. И все потому, что Лайза никак не могла решить - ей нужна одна новая блузка или три, чтобы из них выбрать? Нет, лучше одна, иначе она не определится с выбором до завтра. Но что, если она купит не ту?
   Черт, она думает о блузке, как о лотерейном билете: выберешь правильную - Мак откликнется; неправильную - не посмотрит. Тьфу! Если уж он и посмотрит, то не на блузку, а на саму Лайзу, ведь так? Но три блузки лучше, чем одна?
   А-а-а-а!!!
   А парикмахерская должна быть до блузки или после? Если "до", то прическа может рассыпаться, пока она будет ходить по магазинам, а если "после", то стилистам может не хватить времени, и тогда Лайза пойдет к Элли "простоволосая".
   Ужас, ужас, ужас!
   "Ужас, это то, что сегодня ты ушла с работы - подумай лучше об этом", - посоветовал менторским тоном внутренний голос, но Лайза лишь скривилась - об этом она подумает позже, завтра. А сегодня исключительно великий день, наивеличайший! Сегодня она должна стать самой красивой женщиной на свете - изнутри, снаружи, везде! Самой распрекрасной, сногсшибательной и великолепной Лайзой Дайкин из всех возможных Лайз. Чтобы именно такой ее и увидел Мак.
  
   Она ведь не запала на это платье, нет?
   Судя по тому, что последние несколько минут она не могла отлепить себя от расположенного в центре торгового центра стеклянного бокса - липла к нему медузой, обвивалась прозрачной желейной массой и практически вылизала высунутым языком стекло, - запала. Иначе бы она не закапала невидимой слюной до луж мраморный пол, иначе бы смогла собрать в голове фразу более вразумительную, нежели имбецильное "Э-э-э-м-м-м...А-а-а-м-м-м-хм...У-м-м-э-э-э-х-м-м..."
   Ее, кажется, не пугал даже ценник в триста девятнадцать долларов.
   "У тебя на счету всего две тысячи!"
   "И прекрасно, - ласково промурчала Лайза, - как раз хватит на новую сумочку, туфли и прическу".
   "Но ведь у тебя есть в шкафу туфли и сумочка!"
   "Но ни одна из них не подойдет к этому платью".
   Глас рассудка на том замолчал: не то принял яду, не то преждевременно удалился на покой и окончательно на сегодня снял с себя полномочия наставника бестолкового, неподдающегося вразумлению безмозглого шопоголика.
   И правильно. Нечего ей голову морочить совестливыми завываниями, когда на кону не просто какие-то несколько часов, проведенные в какой-то компании, - на кону ее личное счастье, можно сказать "многолетнее". Разве триста девятнадцать долларов большая за него цена?
   Спустя минуту, кое-как отлепившись от бокса, Лайза уже счастливо и почти бессвязно мычала у кассы:
   - Ага, вон то... Оно мое! Мое хорошенькое!
   - Вы его покупаете? - раздраженно уточнила продавщица.
   - Однозначно!
   И Лайза, пузырясь от счастья, побежала следом за звенящей ключами ассистенткой к заветному прозрачному витрине-кубу.
  
   Поиск сумочки и туфлей: 2 часа (минус триста десять долларов и двадцать пять центов).
   Сооружение вечерней прически в салоне: 2,5 часа (минус семьдесят девять долларов).
   Профессиональный макияж: 1 час 5 минут (минус пятьдесят пять долларов).
   Итого:
   На часах без двадцати пять. Остаток на счету: одна тысяча двести тридцать семь долларов.
  
   (Beth Hart - Take It Easy On Me)
  
   Кафе; в одной руке вилка, в другой нож, на столе шкворчащая на маленькой сковородке курица с овощами - она должна поесть. Должна, несмотря на то, что еда встает комом сначала в горле, затем в желудке; должна, потому что не ела с самого утра и потому что не хочет к восьми вечера грохнуться в голодный обморок у ворот особняка Рена.
   Жареные блестящие от масла помидоры и перец укоризненно смотрели с блюда, остывая. Наблюдая за тем, как посетительница силится, но все никак не может начать полдничать, к столу приблизилась молоденькая официантка, растерянно потопталась рядом:
   - Все хорошо с блюдом, мисс? Вам оно не нравится?
   - Нравится, - вымучено улыбнулась Лайза. - Просто оно пока слишком горячее.
   - А-а-а. Дайте знать, есть я могу вам чем-то помочь.
   - Конечно.
   Официантка тактично удалилась.
   Тем временем Лайза, упершись слепым взглядом в корзинку со свежим хлебом, уже думала о другом - о том же, о чем она думала до прихода официантки: а что, если Мак придет на вечеринку не один?
   Нет, нет, не может такого быть.
   А если может?
   "Решай проблемы по мере их поступления. Сначала поешь".
   Совет был дельным. Застывшая в руке вилка, наконец, двинулась по направлению к сковородке - мягкий бок куриного мяса проткнули четыре зазубренных зубца, поднесли его ко рту.
   Нельзя накручивать себя перед встречей. Это все страх - он всегда отыщет двести тысяч вариантов, как тебя напугать - ни к чему.
   Половина шестого; до встречи осталось два с лишним часа - ей нельзя все их пронервничать...
   Но как же иначе? Когда-то все было куда проще: он догонял, она убегала, - тогда она волновалась за свою жизнь, паниковала, сможет ли сохранить ее, а теперь сидит и переживает о том, что даже в том случае, если ей повезет и Мак все-таки придет один, он вообще не посмотрит в ее сторону.
   Паникерша.
   И дура.
   Не может он не посмотреть, не может. Все равно почувствует, что-то вспомнит шестым чувством, потянется, ведь они... они...
   Да кто они друг другу теперь?
   Пальцы нервно оторвали от хлеба корочку, вилка теперь двигалась, не переставая: Лайза равномерно жевала все подряд - помидоры, лук, перец, курицу.
   И что отвечать про ворота? Где отыскать правдоподобную версию?
   Рука автоматически потянулась к стакану с соком; персиковый нектар оказался вкусным, смыл жжение на нёбе от избытка перца.
   Ладно, про ворота она подумает позже, по пути.
   Лайза бросила взгляд на привалившиеся друг к другу у ножки стола пакеты - все, она во всеоружии. Ведь не зря она купила такое дорогое и шикарное платье - оно понравится Маку, обязательно понравится, должно. Пусть он зацепится взглядом за его голубую, выделанную под змеиную шкуру кожу, пусть обратит внимание, как темно-синий цвет оттеняет ее глаза, пусть нырнет взглядом в ромбовидный вырез над самой грудью - как раз там, где открывается вид на жмущиеся друг к другу в кружевном бюстгальтере полушария.
   Нервы снова сдавали; Лайза перестала жевать. Пусть этим вечером Мак зацепится взглядом за что угодно - за ее ноги, волосы, глаза, губы, да хоть за задницу, лишь бы последняя потом часами не шла у него из мыслей, лишь бы ему стало интересно, кто же это такая - таинственная незнакомка, появившаяся на вечеринке у Элли; лишь бы ему захотелось, увидев ниточку, распутать весь путаный клубок по имени Лайза Дайкин.
   А она будет терпелива - переживет то, что придется приходить и уходить, перетерпит вынужденные разлуки, будет приближаться осторожно и неторопливо, лишь бы только вперед, не назад...
   Потому что единственное, что может надломить ее этим вечером - это равнодушие зеленовато-коричневых глаз. Пустота. Полное безразличие.
   Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо - убеждала она себя. Через минуту пустая сковородка была отодвинута на противоположную сторону стола; Лайза притянула к себе стакан с недопитым соком.
   Не верится, что сегодня она увидит его, будет сидеть с ним за одним столом, говорить с ним.
   Кажется, с тех пор, как она в последний раз имела возможность любоваться Чейзером с расстояния вытянутой руки, прошла целая вечность.
   Спустя десять минут, расплатившись и подхватив с пола объемные пакеты, темноволосая посетительница покинула кафе. А еще через два часа - прихорошившаяся, переодевшаяся и причесавшаяся - она совершила удивительное открытие: этим утром ей было легче уйти с работы, чем, увидев припаркованный перед домом Рена ряд из дорогих автомобилей, протянуть трясущуюся руку и заставить себя надавить на выпуклую, встроенную справа от резной двери кнопку звонка.
  

*****

  
   Если так продолжится, ей на всю оставшуюся жизнь защемит лицевой нерв, и она останется кривая и определенно косая.
   Не смотреть. Не смотреть. НЕ СМОТРЕТЬ.
   Все, чем Лайза занималась последние и очень тяжелые для нервной системы минуты, - это заставляла собственные глаза не скашиваться в сторону - туда, где напротив и чуть левее сидел за столом Мак Аллертон.
   О, как же тяжело! Она чувствовала его платьем, кожей, голыми руками, кружевными трусиками и, кажется, даже кончиками волос. Так близко и так далеко. А ее глаза - чертовы камеры с мигающей в них красной лампочкой "запись включена" - желали сфокусироваться лишь на одном единственном объекте - одетом в темную футболку и черные джинсы темноволосом мужчине.
   Боги, как, спрашивается, представитель мужского пола может выглядеть настолько сексуально не в пиджаке и брюках, не в белой накрахмаленной рубашке, не по пояс голый или же в одних трусах, а в обычной футболке?! Куске ткани безо всякой вышивки, натянутой на голое тело!
   Ей хотелось видеть все: как он держит вилку, как касается салфеткой губ - этих чертовых губ, при виде которых у нее сводило не только живот, но и разум. Встроенные камеры хотели записать - навсегда отложить в памяти и сохранить - каждую деталь: усмешку, возникающие при ее появлении в уголках глаз морщинки, поворот головы, линию шеи. Заснять широкий разворот плеч, облапать надутость бицепсов, прошествовать по груди, пересчитать на подбородке щетинки.
   Нет, она определенно становилась кошкой из мультика с маслянистыми глазами и летающими вокруг головы сердечками - осталось только поставить на стол локотки и призывно захлопать ресницами - и тогда все, конец, дело проиграно! Аллертон в жизни не посмотрит на влюбленную с первого взгляда, разлегшуюся готовым на все у его ног ковриком дурочку.
   "Держи себя в руках! Делай вид, что его вообще не существует. Его нет, его нет, его нет!"
   Но он был.
   Разговаривал, смеялся, сидел напротив - изредка воровал с салатной тарелки оливки и закидывал их в рот и потягивал из стакана вишневый морс, - и она ежесекундно боролась с проклятой шеей, которая мечтала только о том, чтобы дать голове шанс повернуться в нужную сторону.
   "У тебя тоже есть оливки. Вот на них и сосредоточься!".
   Несмотря на появление в компании нового незнакомого человека, ее встретили приветливо и даже дружелюбно, почти без настороженности. Первым к ней подлетел Дэйн и тут же сгреб в объятья, похлопал широкой лапищей по спине и представился - царь, мол, - самый лучший парень в компании. А после поздоровались и остальные: Халк, Шерин, Аарон, Баал, Дэлл и Стивен. Последнего в объятья хотелось сгрести ей самой - оказывается, она соскучилась по доктору.
   Руку Мака Лайза пожала со стеклянными глазами. Несмотря на его удивленный в момент узнавания взгляд, она умудрилась не пошатнуться на двенадцатисантиметровых шпильках, вежливо улыбнуться и первой выпустить его пальцы из своих. Первой отвернуться, первой сделать вид, что он ей неинтересен.
   Плюс один в ее пользу.
   Но получасом позже игнорировать близкое присутствие Аллертона в одной комнате стало практически невозможной задачей. Что-то в нем было магическое, жаркое, зовущее, не позволяющее забыть о том, что он находится так близко - всего в полутора метрах, если быть точной - в ней определенно включился внутренний измеритель дистанции.
   Узкое - ее распрекрасное, синее и такое дорогое - платье слишком сильно сдавливало бока; рот пересыхал; искусно приготовленные Антонио королевские креветки в оливково-чесночном соусе с пряными травами смотрели с тарелки черными глазами-бусинами; Лайза аккуратно - больше для занятости рук, нежели для последующего съедения - расчленяла их ножом. Завитые и распущенные волосы лезли в тарелку - она не откидывала их с одной целью: не дать увидеть сидящему напротив мужчине, что ее щеки покрыты красными пятнами. Ведь покрыты? Так почему-то казалось.
   "А где Меган? - то и дело в порывах забытья хотелось ей спросить сидящего справа Дэлла. - Почему она не пришла?"
   "Нельзя! - тут же шипела она на себя мысленно. - Ты не знаешь о Меган! Ты вообще тут ни о ком ничего не знаешь, ты помнишь об этом?!"
   Кажется, она не помнила.
   Изредка ее вовлекали в вежливый и ничего не значащий дежурный разговор: а кем вы работаете? Давно ли знакомы с Эллион? А дизайн интерьеров - это интересно?
   Конечно же, больше всех заботилась о комфорте Лайзы Шерин - старалась, чтобы незнакомка не чувствовала себя в новой для нее компании одинокой. Какая душевность! Только теперь эта поддержка выходила боком - Лайзе постоянно приходилось отвлекаться от креветок, ловить на себе редкие и, на первый взгляд, незаинтересованные взгляды Мака, улыбаться, отвечать. И это раздражало. Раздражало еще и потому, что ей постоянно хотелось покачать головой и выдать что-нибудь убийственное, наподобие фразы: "Шерин, да ты же тысячу лет меня знаешь! К чему эти дурацкие вопросы?"
   Как "к чему?" К тому! К тому, что эта Шерин ее не знала, и Лайза мысленно страдала.
   Они все ее не знали, ни один из них (если не считать хозяев дома), и потому за столом, помимо расспросов новой гостьи о ее месте работы и увлечениях, велись вежливые беседы на исключительно отвлеченные темы. Ни тебе подробностей о недавно выполненном задании (а как бы ей хотелось знать новый поворот в истории с ненавистной бандой!), ни единожды упомянутого вслух имени Дрейка, ни шуточек о тренировках с оружием на полигоне, ни даже именитых перепалок между собой снайпера и дока. Куда все подевалось?
   От ощущения, что из-за нее компания не может позволить себе расслабиться, Лайзе становилось дискомфортно, душно, неправильно. Все должно быть не так - раскованнее, смелее, душевнее! Должен быть смех, подколки на интимные темы, привычное подтрунивание, пьяный, но привычный и родной спор о правильности установленного Комиссией режима...
   И почему нет Логана? Почему почти никто, кроме Эльконто, не пьет? Все за рулем?
   Когда Антонио радостно провозгласил о готовности основного блюда и гордо внес его в комнату, со своего места поднялась Элли. Незаметно подкралась к спинке Лайзиного стула, положила руку на плечо подруги и сжала пальцы.
   "Держись, - говорила она мысленно, - еще не вечер. Все еще получится".
   Да, получится, - качнулись темные локоны. Вот только Мак ни разу не заговорил с ней. Ни разу не задал даже дежурного вопроса, ни разу не выказал любопытства, ни одним жестом не выдал, что столько времени корпевшая над собственной внешностью дама ему хоть сколько-нибудь интересна.
   Черт, все катится куда-то не туда...
   С тщательно замаскированной в глазах тревогой наблюдал за Лайзой Рен.
  
   Ситуация внезапно изменилась тогда, когда, вытолкав с места молчаливого Аарона, на стул слева от нее вдруг опустился Дэйн.
   - Все, иди, дружище, погуляй! Дай теперь я посижу с дамой, ты уже свое "посидел".
   - Это в смысле: "раз вы уже полчаса на мне лежите и не можете ничего сделать, уступите место другому?"
   - Вот-вот! С полуслова понимаем друг друга! - ухмыльнулся Эльконто.
   - И куда я должен переместиться? На твою потную седушку?
   - В моем доме нет "потных" седушек, - вмешался Рен.
   - Ага! - мистер "белая косичка" под возмущенное ворчание сдвинул в сторону чужие приборы тарелки, водрузил на их место свои и с радостным кряхтением устроился рядом; Канну нехотя пришлось ретироваться.
   Лайза распахнула глаза и напряглась. Неужели Эльконто задумал с ней флиртовать? Нет, только не это! Вот, Создатель, только не это! Ани на него нет - Ани со скалкой, которая выбьет из его блондинистой головы всю дурь. Ну, зачем ей, спрашивается, рядом Эльконто?
   Быстрый изумленный взгляд на Элли - мол, что происходит? - та недоуменно пожала плечами.
   Он сам так решил, это, мол, не моя идея.
   "Ну, так сделай что-нибудь! - молили синие глаза. - Убери его от меня!"
   Подруга едва сдерживала хихиканье.
   - Ну что, мисс? - тем временем удобно расположился слева балагур. - Как вы поживаете этим вечером?
   Лайза едва не поперхнулась от внезапно возникшего в басовитой речи снайпера оттенка тона профессионального дамского угодника.
   - Благодарю вас, отлично, спасибо. А вы?
   - Тоже ничего, благодарю. Теперь гораздо лучшее, когда имею возможность рассмотреть вас поближе.
   Стоило Лайзе наткнуться взглядом на слащавую улыбку Дэйна - локоть на столе, голова на руке, губы растянуты - и ей тут же захотелось дать соседу в лоб. Какие ласковые глазки, какие нежно хлопающие белобрысые реснички, какой ажур!
   "Прибереги это все для Ани-Ра, идиот!"
   Нет, вагонетка под названием "этот вечер" однозначно начала сходить с рельсов; напротив впервые за последний час, сложив руки на поясе, с интересом наблюдал за беседой Мак.
   - А почему вы совсем ничего не пьете? Только морс, я заметил.
   "Потому что если я выпью хоть каплю, меня сорвет с катушек, и я расскажу вам всем ваше ближайшее будущее примерно на год вперед. Вы ведь этого не хотите?"
   Она могла бы ответить именно так, ага, и тогда вечерняя вагонетка не просто сошла бы с рельсов - она полетела бы вниз с горы. Пришлось отделаться чинным "я за рулем".
   - Ну, мисс, мы все тут за рулем. Некоторые за рулем чужой машины, может быть, если перепьют. А вообще, вас с удовольствием кто-нибудь докинет до дома, я уверен. А если не докинут, то у Рена в особняке имеется примерно пять свободных спален...
   - Шесть, - услужливо уточнил хозяин дома; кажется, на их диалоге теперь сосредоточилась вся честная компания. Как же! Балагур принялся обхаживать подругу Элли - на это стоило посмотреть!
   Лайза растянула губы, надеясь, что за улыбкой не слышен скрежет ее зубов.
   - Видите ли, приличные дамы не приучены перепивать. К тому же утром работа, сами понимаете - рано вставать.
   "Нет у тебя работы".
   "Неважно".
   - Так то же "перепивать"! А вы даже бокальчик не опрокинули, все морсик да морсик. Знаете, а у меня есть одна теория, почему вы отказываетесь от спиртного. И жизнеспособная!
   - Да ну? И какая же?
   Разговор постепенно начал ее забавлять.
   - Вы просто не хотите расслабиться!
   - Неправда.
   "Знал бы ты, как хочу".
   - Да-да, сидите такая напряженная, как будто вам кол в позвоночник вогнали, и зря, между прочим! Вы просто боитесь начать улыбаться.
   - С чего бы мне этого бояться?
   - А с того, что мы тогда имеем шанс вам понравиться. Понимаете, если вы расслабитесь, то случайно можете заметить, что мы - парни компанейские, приятные, услужливые, обходительные...
   Кажется, в ход пошла тяжелая артиллерия.
   - ...образованные, понимающие, разносторонне развитые, - разливался, не замечая сарказма в выражении лица собеседницы, соловьем Дэйн, - с хорошими манерами, характерами...
   - ...профессией?
   - И профессией тоже - как без этого?
   "Угу, ты еще признайся, кем работаешь!"
   - И кем же вы работаете?
   - Кхм, - Эльконто на секунду запнулся - его лицо приобрело то самое растерянное выражение, которое появлялось всякий раз, стоило снайперу включить мозг на несуществующую шестую передачу. - Я? Ну... Я продаю компакт-диски в магазине.
   - Правда? - развеселилась Лайза. - Как интересно! И кто сейчас в моде, какие певцы? Кто на этой неделе занял верхнюю строчку хит-парада?
   - Э-э-э, я не следил...
   - Ну, как же так! Это же ваша профессиональная необходимость - знать, кто будет лучше продаваться, выставлять диски этого исполнителя на полочку "Хит продаж".
   Лайза предпочла не заметить ни притворно нахмуренных тонких бровей Элли, сообщающих ей "Эй, лучше не надо!", ни попытки Рена сдержать расползающиеся в ухмылке губы - тот-то знал, что снайпер только что наступил на мину.
   - Понимаете, - Эльконто наивно мигнул и прочистил горло, - я всего лишь расставляю диски на полках. Я ведь не владелец, а владелец, наверное, знает лучше.
   Какая неудачная попытка вывернуться! А Лайза, кажется, впервые с того, момента, как переступила порог этого дома, наслаждалась вечером.
   - Вы всего лишь расставляете диски? - с притворным сочувствием удивилась она. - Хм, а ведь у вас такая внешность! С ней вам подошли бы десятки других профессий.
   - Правда? - ее сосед оживился. - А каких?
   - Ну, вы могли бы пойти работать барменом.
   - Почему барменом?
   - Потому что на вас бы западала вся женская аудитория, и тогда продажи спиртного возросли бы в десятки раз. - Она рассуждала, как прожженный и увлеченный своей профессией маркетолог. - Дамы бы мухами кружили вокруг вас, пытаясь добиться внимания. Конечно, вы бы преуспели!
   - Думаете?
   Ой, кажется, сейчас она направит мыслительный процесс блондина с косичкой совершенно не в то русло. Не приведи Создатель, он задумается над ее словами, и тогда прощай Ани-Ра; Лайза тут же поспешно продолжила:
   - Или вы могли бы пойти работать фитнес-тренером. Да-да! И именно ваш зал бы посещала вся женская округа. С такой-то фигурой!
   - А вам нравится моя фигура?
   На эту провокацию Лайзу не поддалась - она здесь не за этим.
   - У вас такие огромные бицепсы, такая мощная шея и могучая спина! Если бы я не знала, что вы продаете компакт-диски, я бы предположила, что вы несете какую-то воинскую службу и изо дня в день бегаете с винтовкой наперевес.
   - Да? - теперь челюсть Эльконто отвисла до пола, и он неумело попытался это скрыть; со стороны Рена послышалось невнятное хрюканье. Улыбался с дальнего конца Халк, с интересом слушал беседу Дэлл, даже равнодушный до того Баал оживился.
   Мда, наконец-то Лайза сумела привлечь всеобщее внимание.
   - А вы никогда не думали о том, чтобы стать военным? - она по-кукольному похлопала ресницами. - Конечно, там нужны недюжие аналитические способности, хорошая подготовка, великолепный ум, разносторонняя развитость и смекалка, но это все у вас есть! Вы сами хвалились этими чертами вначале нашей беседы, разве не так? Поэтому вы бы определенно подошли!
   Шах и мат. Эльконто удрученно замолчал и почему-то уставился на Лайзу с восторгом.
   Черт!
   Такими разговорами она окончательно покорит его сердце уже через минуту.
   "Ани, прости-и-и! Это не я! Я не об этом пыталась ему сказать!"
   - А вам что, нравятся мужчины исключительно военной профессии?
   Если бы эту фразу произнес Дэйн, Лайза бы лишь рассмеялась в ответ, но, увы, эти слова произнес низкий голос, от звуков которого ее сердце гулко стукнуло и тут же провалилась в бездонный колодец - с сарказмом, с вздернутыми вверх бровями, со всем скептицизмом, на который был способен, - этот вопрос выдал Мак. И пока она искала наиболее подходящий из тысячи возможных вариантов ответов - вот он, ее шанс поддержать беседу с нужным оппонентом! - Аллертон продолжил:
   - Или же по профессии вы определяете, подходит ли вам мужчина? Скажем, имеет ли он вообще шанс на то, что вы снизойдете до беседы с ним?
   Что?! Да как он смеет ее подкалывать?
   Из ушей Лайзы повалил невидимый дым, в глазах засверкали молнии, а в приторно-сладкий голос просочились ядовитые пузыри:
   - Да будет вам известно, уважаемый, что профессия для меня не имеет особого значения и не имела бы даже в том случае, если бы я искала себе спутника жизни. А я его не ищу!
   - Ах, почему не ищете? - тут же схватился за сердце Эльконто. - Мисс, не рубите с плеча, я ведь могу и не пережить!
   - Да не паясничайте вы, - огрызнулась она, не поворачиваясь.
   - Может, дама уже нашла? - усмехнулся Чейзер. - Ты, кажется, забыл спросить.
   - Кольца нет! - снайпер тут же сгреб ладонь Лайзы - поднес ее пальцы к своим глазам и принялся близоруко, по-стариковски перебирать их. - Видишь? Нет кольца, нету!
   "Дома оставила", - насмехались зеленовато-коричневые глаза напротив.
   - Мак, она просто не хочет давать праздных обещаний! Да, мисс? Вы принадлежите к категории тех великодушных женщин, которые не хотят, чтобы у кого-то разбилось сердце, верно?
   "Пока в этой комнате находится только один человек с разбитым сердцем, и это я".
   Она не произнесла этого вслух, но поднялась с места, вытянула свою ладонь из чужих рук и как можно вежливее произнесла:
   - Простите. Я вас оставлю. Мне нужно в дамскую комнату.
  
   Он издевался над ней. Насмехался, подкалывал, язвил, а ведь они толком и не познакомились.
   Что за характер? Сволочь.
   В этот момент она ненавидела Мака и восхищалась им же. Восхищалась, потому что, если бы в той комнате на ее месте сидела другая женщина, у нее не было бы ни единого шанса подкатить к Аллертону с флиртом - тот мягко и почти нежно вкатал бы ее в землю бульдозером.
   "Как только что вкатал и тебя"
   Ничего, она переживет. Ей бы только найти способ поговорить с ним наедине - начать новый диалог, другой, правильный. Чтобы не с Дэйном под боком и не с аудиторией из семи мужчин и двух женщин - какой "правильный" разговор может получиться, когда вокруг столько ушей?
   А ведь хорош... Он все так же хорош.
   И все так же далек от нее, как и до прихода в этот дом.
   Грудь давило от эмоций: тягостного ожидания, жажды чуда, раздражения, обиды и нежности. Какой странный коктейль. И еще одиночество - именно его она так остро ощущала теперь, стоя в тихой, пустой и темной комнате.
   Молчаливо смотрели в глубину сада темные стволы дубов, на зеленые газоны опустился плотный вечер.
   Август. Другой мир, другое время; полная гостей комната. Она вернется туда позже - просто немного постоит, подумает, соберется силами. Закроет сердце в новый слой панциря, если получится.
   Стоило ли покупать платье?
   Лайза прижалась лбом к прохладному стеклу и застыла - ее не потеряют. Наверное. Минута или две у нее есть.
   Она закрыла глаза.
   В какой-то момент ей показалось, что за спиной раздался шорох - не близко, но и недалеко - в дверях.
   Сердце стукнуло возбужденно - Мак? И тут же набросила ледяное покрывало логика - пришла утешить Элли. А следом испуг - а вдруг это Эльконто, и придется бить его по рукам?
   Лайза резко обернулась и застыла на месте; дыхание прервалось - в дверном проеме Чейзер - его силуэт она не спутала бы ни с чьим другим никогда в жизни.
   Пришел. Он зачем-то пришел!... Ее невидимый хвост тут же заколотил по полу, но мелькнувшую в глазах радость пришлось замаскировать - ее лицо хорошо видно ему, стоящему в проходе, а вот ей его лица почти не разглядеть. Лишь массивный, высвеченный контровым светом разворот плеч, скрещенные ноги и стакан в руках - он принес с собой морс.
   Тишина, облокотившийся на косяк мужчина, и слышимый ей одной равномерный грохот разнервничавшегося сердца.
   - Это теперь называется "дамской" комнатой? - раздался насмешливый вопрос, и темноволосая голова качнулась, указывая не то на малую гостевую комнатушку, не то на библиотеку, в которой она пряталась от всех последние несколько минут.
   - Любая комната становится "дамской", когда требуется подумать.
   Лайза прочистила горло; ее пальцы сжали прохладный подоконник. До ноздрей долетел тонкий, почти неуловимый аромат парфюма "РиоНоро". Показалось? Он пользовался таким. Давно.
   - Забавно, - Мак на секунду перевел взгляд на стакан, который держал в руке, но пить не стал, - а ты умнее, чем пытаешься казаться.
   По позвоночнику Лайзы расплылось теплое пятно - это что, комплимент? Или новая насмешка? И здесь, в темном помещении, они почему-то перешли на "ты".
   - Каждый видит то, что хочет видеть, не так ли?
   Ей бы думать о мудрости собственных ответов, а она думает о платье - оно ему понравилось? А туфли? Ему понравилось хоть что-нибудь?...
   - Ты хорошо увиливаешь от ответов и позволяешь собеседнику распознать намерения собственных вопросов. Ловко.
   - Я просто шучу. Ничего особенного.
   - Я так не думаю.
   Человек в дверях усмехнулся.
   Он восхищался ей? Просто прощупывал почву? Зачем пришел? И почему настолько девственно чист, почти туп ее собственный мозг? Ей бы сейчас флиртовать, начинать плести умное и хитрое женское кружево, аккуратно заманивать в сеть, пробуждать интерес, а вместо этого она стоит и тает от того, что они одни, что Мак так близко, что она чувствует его запах.
   "Ты - болонка! Увидела его и развалилась на коврике пузом кверху, - мысленно пнула себя Лайза по заднице. - Соберись!"
   Но как собраться, когда ей не хочется ни умных диалогов, ни каких-либо доказательств "я - твоя женщина", ни вообще думать о чем-либо? Подойти бы сейчас к своей родной и одновременно неродной второй половинке, уткнуться бы носом в теплую грудь, почувствовать бы в волосах ласковые пальцы и прошептать: "Я так по тебе скучала..." И услышать: "Я тоже, малыш. Очень".
   Погрузившись в невеселые, но такие манящие мечты, Лайза едва не пропустила мимо ушей начало следующей фразы.
   - А я, вот, пользуясь случаем, хотел бы кое-что спросить...
   - Что я делала у твоих ворот, - она завершила предложение за него - не вопросительно, утвердительно.
   Секундная пауза.
   - Да. Об этом. Ты действительно умна.
   На этот раз комплимент прошел мимо ушей; на полную катушку заработал мозг - этот диалог она проигрывала в воображении, пока ехала сюда, и теперь почти спокойна.
   - Я просто спутала дом.
   - Спутала дом?
   Черные брови поползли вверх - она не видела этого, знала.
   - Да, спутала дом.
   Она не собиралась ничего пояснять дополнительно: меньше информации - меньше потенциальных вырытых ям для себя самого.
   - И поэтому трясла ворота со словами: "Откройтесь?"
   А у Мака хорошая память.
   - Да. Я думала, что хозяин дома прячется от меня внутри, он мне кое-что должен.
   - Хм, - теперь Чейзер улыбался, она чувствовала это. А он, похоже, чувствовал ее игру. - А почему, увидев меня, ты с правдоподобным расстройством спросила: "Разве ты меня не помнишь?" Ты действительно выглядела расстроенной.
   У Лайзы кольнуло сердце. Она не выглядела расстроенной - она была расстроенной. Самой расстроенной женщиной на свете, какую только видел в тот день мир Уровней.
   - Я повела себя неадекватно. Дело в том, что я тебя узнала - Элли о тебе рассказывала - и почему-то подумала, что мы встречались, и ты меня запомнил. Видишь ли, стоило твоей машине оказаться позади, как я сообразила, что перепутала дом и напугалась.
   - Ты меня узнала по фото? Разве у Эллион есть мое фото?
   Черт бы подрал этого охотника - он всегда найдет, как загнать в угол.
   - Я узнала тебя по машине.
   - Машине?
   На этот раз его брови точно образовали две дуги, а-ля "так я тебе и поверил".
   - Да, по машине, - непринужденно соврала Лайза. - Видишь ли, ты единственный человек в городе, имеющий такую машину, а машинами я интересуюсь. У тебя самый быстрый автомобиль четырнадцатого Уровня - Фаэлон.
   Сказала... и запнулась.
   Она не должна была выдавать названия, не должна! Прототип стального коня Чейзера, как и его марка, были строго засекречены.
   Тишина, которая повисла в комнате, стала не просто душной - бетонной.
   - Элли не знает название моей машины.
   Тихие слова, раздавшиеся от двери, прозвучали приговором.
   - Его знает Рен, - спокойно ответила Лайза.
   Ее сердце билось так быстро, что тело качало; сейчас или никогда! Или Мак распознает ложь, или же Рен действительно знает название его машины - черт-черт-черт! А он знает?! Секунда... Вдох... Вторая...Еще более глубокий вдох... Третья.... Лайза задержала дыхание - попросту не могла больше дышать.
   Спустя пару мгновений фигура в дверях качнулась.
   - Хорошо, я понял.
   Он понял что, что?! Что Рен не знает название его машины? Что версия Лайзы правдоподобна? Что следует сделать выволочку Декстеру за то, что тот выдал название его машины? Блин! И почему с Маком всегда так сложно?
   Ухватив глазом крохотное движение - Аллертон собирался развернуться и уйти, - Лайза качнулась вперед, шагнула навстречу.
   - Подожди.
   - Что?
   - Ты... - беда, она не знала, что сказать, как именно его удержать - они ведь толком не поговорили. О важном. - Ты не делай поспешных выводов...
   - Я их не делаю.
   - Делаешь.
   Она вдруг, сама не понимая зачем, шагнула еще ближе.
   - Ты ведь совсем меня не знаешь. Все может оказаться не так, как ты думаешь...
   В ответ тишина. И вопросительный знак в воздухе.
   - Не торопись, дай себе время узнать меня лучше... - она явно ступает на опасную территорию, возможно, давит, но как остановиться, когда сейчас или никогда?
   Когда она успела подойти к нему почти вплотную? Когда... ведь всего два шага... Или три? Четыре? В нос прокрался предательский запах "РиоНоро"; сознание Лайзы окончательно помутилось. Он так близко, невероятно близко - она кожей чувствует его тепло, почти слышит, как бьется в груди его сердце. Боги, не заставляйте ее ступать назад, только не теперь, когда он рядом, когда так хорошо...
   - Мне кажется, что мы... - слова толпились в горле, путались, выходили не в том порядке, - мы могли бы... заинтересовать друг друга.
   - Да?
   Теперь его губы были на уровне ее уха; Лайза чувствовала теплое дыхание - балдела от этого и одновременно глупела.
   - Мы оба умны... наблюдательны... необычны, - Господи, она говорит, как Эльконто, - мы оба нетерпимы к глупости, разве не так?
   - Вполне возможно.
   Это "да". Он сказал: "да"!
   - Мы оба избирательны к тому, с кем общаться, как проводить время, любим раж и адреналин...
   - И-и-и?
   Ее волоски на виске шевелились от шепота его губ.
   - И... Я думаю, мы могли бы понравиться друг другу. Ты ведь видишь, у нас схожий характер...
   Все, она была готова разлечься прямо тут - только скажи, только позови, только дай знак...
   - Схожий характер? - промурчали ей в ответ.
   - Конечно, схожий.
   А как же еще?
   - А я так не думаю.
   Лайза широко распахнула глаза - выпала из небытия.
   - Это почему?
   - Ну, хотя бы потому, что я не веду себя, как шлюха, а ты ведешь.
   - Что-о-о-о?!
   Ее отнесло назад так быстро, как не могло бы, даже если бы сзади привязали цепь и пристегнули ее к взлетающему самолету.
   - Да ты... - прежде чем обрести способность говорить, ее рот беззвучно открылся и закрылся еще раз пять. - Да как ты смеешь? Да ты вообще... кто такой... чтобы называть меня шлюхой?
   Мак тем временем невозмутимо допил морс и поставил стакан на ближайшую полку.
   Лайза глазам своим не верила: этот самодовольный говнюк только что оскорбил ее и теперь собирался спокойно уйти?!
   - Да ты хоть знаешь, кто я...
   "Кто я тебе?! - хотелось заорать ей на весь этаж. - Кто?! Я?! ТЕБЕ?! Ты хоть знаешь, что именно я - ТВОЯ БУДУЩАЯ ЖЕНЩИНА?!"
   Нет, этот двухметровый гад, очевидно, не знал, потому что, пока она дымилась, переливалась оранжевыми углями, исходила волнами ярости и шипела, он, оставив пустой стакан стоять на полке, преспокойно удалился прочь по коридору.
  
   Она не кинулась следом, нет.
   Фиолетово-синяя от напряженной умственной работы, скрипя зубами от ярости и впивая ногти в ладони, она стояла у окна еще ровно три минуты. Три минуты, за которые формировался чрезвычайно опасный, крайне рискованный и сумасшедший по замыслу план мщения.
   О да. Лайза Дайкин. Мир определенно забыл, кто такая Лайза Дайкин. Может быть, она пока не Аллертон, но она уж точно не бесхребетное и не беспомощное скулящее после пинка существо.
   Шлюха?
   Сволочь!
   Он будет облизывать ее ботинки.
   После того, как сто-пятьсот-тысячу раз подряд попросит прощение.
   Едва нахмурив тонкие брови, с идеально ровной осанкой, Лайза решительно оттолкнулась от подоконника и прошествовала на выход из комнаты.
  
   В гостиную она вошла не просто быстрым шагом - процокала с гордо поднятой головой, резко отодвинула свой стул, поставила ладони на стол, наклонилась вперед - по направлению к уже расположившемуся с друзьями Чейзеру - и громко, с вызовом и расстановкой произнесла:
   - Дуэль.
   В комнате моментально повисла тишина, в которой Лайза, прищурив синие глаза, холодно повторила:
   - Мак, чертов, Аллертон, я вызываю тебя на дуэль.
   - Она что, стреляться с ним собирается? - ошарашенно пропищал Дэйн, обернувшись к Рену. Тот даже не отреагировал - как и все, сидел с покоящейся на коленях челюстью.
   - Лайза, ты чего? - раздался полный паники окрик Элли.
   - Трасса НХ1, начальная точка - первый километр, конечная - поворот на Хааст, - сообщила та в полной тишине; зеленовато-коричневые глаза напротив прищурились. - Ты проиграешь.
   - Что ты ей сделал такого?! - разразился тирадой, глядя то на фурию-Лайзу, то на сжавшего губы Мака Эльконто. - За грудь ее пощупал без согласия?! Хорошо, что я за ней не пошел, всех яиц бы теперь нафиг лишился...
   - Ты. И я, - перебила снайпера черноволосая бестия в синем платье, глядя исключительно на одного-единственного человека - сидящего за столом преследователя. - Через час.
   - Это сумасшествие... - прошептал кто-то.
   - Против Чейзера?
   - Бессмысленно...
   - Тупняк...
   - Она проиграет.
   - Однозначно.
   - Лайза! - снова попыталась окликнуть подругу Элли - безрезультатно.
   Теперь в этой комнате находилась не компания, нет - в ней были двое. Разъяренная женщина-кошка и ее мужчина-враг. Мужчина, который смотрел через стол холодно, с презрением, молча.
   - Через час, видишь ли, - наконец, соизволил ответить он со всей иронией, на которую был способен, - у меня вечеринка с друзьями. Здесь.
   Четко очерченные губы дернулись в дерзкой усмешке.
   Он еще смеет ей дерзить? После всего?
   Лайза наклонилась ближе - теперь ее грудь нависала над тарелкой с салатом.
   - Ах так? - проворковала она сладко. - Ну, тогда, конечно, ешь, пей, наслаждайся. А медальку с номером "2" я вышлю тебе по почте.
   Невидимый и прицельно точный удар под яйца. Зашипел даже Дэйн.
   Вот теперь Аллертон был зол - она видела это по напряженным челюстям, по прорисовавшимся желвакам, по плескавшейся в глазах ярости, - он был в секунде от того, чтобы скрутить засранку прямо здесь, на полу в чужой гостиной. Но ведь нельзя: друзья, вечеринка - нужно вести себя прилично. Прилично, да. Вот только теперь ему хотелось отомстить ей не меньше - за унижение перед всеми, за сучью дерзость.
   - Ты обречена, - произнес Мак тихо, на что его собеседница тут же осклабилась шире:
   - Нет, проиграешь ТЫ. И как только сделаешь это, ты не только извинишься за свое недавнее поведение...
   - Ты точно ее ни за что не щупал?! - обреченно, зная, что не получит ответ, ввинтил-таки снайпер.
   - ...но и самолично, в собственном гараже у меня глазах, оттюнингуешь мою машину. Заменишь ей мотор и каждую деталь, а после отполируешь и начистишь бархатной тряпочкой, - выплюнула конец фразы Лайза.
   - А у тебя ничего не слипнется? - с опасным блеском в глазах поинтересовался Мак.
   - Не надейся. Ну, так что, мне бежать за конвертом и готовить почтовые марки? Ты отказываешься от поединка?
   - Если бы я соглашался на поединок с каждой дурой, дур на этом свете значительно уменьшилось бы.
   Едкий ответ. Злой.
   Пальцы Лайзы скрючились на скатерти - еще чуть-чуть, и ткань порвется до дыр.
   Ему предстоит отработать еще сто извинений за "дуру".
   Вокруг встревоженно зароптали; атмосфера в комнате накалилась до предела, но большинство взглядов, как ни странно, сосредоточились не на Лайзе - на Чейзере. Теперь ответ был за ним.
   - А что я получу в случае выигрыша? Ты забыла озвучить этот пункт.
   Секундная тишина.
   - Мою машину.
   Аллертон безжалостно усмехнулся.
   - Приз того не стоит.
   "Не стоит? Да что он знает о Мираже и о том, как он дорог для нее!"
   В этот момент она была готова вцепиться Чейзеру прямо в горло, но своим внезапным вмешательством ее остудил Рен.
   - Стоит, - вдруг подал голос он. - Ты не знаешь, что у нее за автомобиль.
   - Стоит? - взгляд охотника на секунду сместился на Декстера, затем снова сфокусировался на стоящей перед ним девушке. - Что ж, хорошо, я принимаю вызов. Только не проси потом о пощаде - я предупреждал.
   Лайза улыбнулась ему не губами - полным ртом невидимых бритвенно-острых клыков.
   - Хороший мальчик. Молодец, - похвалила она ровно и недобро - так намеренно, чтобы позлить, гладят против шерсти кота.
   Так он ее когда-то называл - "хорошая девочка"? Вот и пусть побудет теперь на ее месте. Хорошим мальчиком.
   Лицо охотника превратилось в непроницаемую маску.
   Давно ему никто не налаживал хорошего пинка, так? Ничего, лишним не будет. И, не обращая ни на кого внимания, она сдернула со стула накидку для платья, развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала прочь.
   Никто не посмеет оскорблять ее - ни в этой временной ветке, ни в какой другой.
   Она - Лайза Дайкин. И если некому больше вступиться за ее честь, она отстоит ее сама.
   - Через час, - бросила она глухо, прежде чем толкнула стеклянные двери.
  
   Элли нагнала ее уже на улице - вылетела из теплого дома в сумеречную прохладу следом за подругой.
   - Лайза! Лайза! Что ты делаешь! Ты же проиграешь!
   - Так мало ты в меня веришь, да? - дверь Миража захлопнулась с громким хлопком, глухо зарычал мотор.
   - Я верю! - руки заломлены, а в глазах слезы. - Но что будет, если выиграет он? Он ведь не простит, Лай...
   - Он не выиграет, - зло отрезали из-за опущенного стекла. - Не здесь и не сегодня.
   - Ты в этом уверена?
   - Как никогда раньше. Мне пора, Элли.
   И Лайза резко надавила на газ - ей еще нужно успеть переодеться, заправиться и сменить обувь.
   В зеркале заднего вида осталась стоять закутанная в бежевую кофточку тонкая женская фигурка; вечерний воздух пах близким дождем.
   "А если он не извинится, не прощу я".
   Это она произнесла уже ветровому стеклу и расстелившейся впереди пустой дороге.
  

*****

  
   Она выиграет. Выиграет, и это не пустая самонадеянность.
   Лайза смотрела на мелкие точки на ветровом стекле - снаружи моросил дождь, а внутри царила почти стерильная пустота. Ни нервозности, ни дрожи - их нет у того, кто выходит на самую важную битву своей жизни.
   Собранность, тишина, покой.
   Справа высился дорожный знак "НХ"; ниже к столбу был прибит прямоугольник с цифрой один - отсюда шоссе Нордейл - Хааст брало свое начало.
   Глядя на него, Лайза мысленно улыбалась - сколько раз в прошлом она стояла у этой отметки -у этой самой отметки? И каждый раз на немой вопрос разум выдавал абсолютно точный ответ - восемьдесят два раза.
   Сегодня она стоит здесь в восемьдесят третий.
   Почему?
   Нет, они не знали... Они думали, Лайза спятила. Вызвала на дуэль охотника, чью машину невозможно обогнать, и... отчасти были правы. Правы в том случае, если бы Чейзеру надерзил, а после пригласил бы посоревноваться кто-нибудь другой, потому что в этом случае бедолаге грозил не просто полный провал - ему грозил бы пожизненный позор: "Уважаемый, как можно было? Вы в своем уме? Нет, должно быть, у вас совсем нет мозгов: это ведь Преследователь! Человек, получивший свое имя именно потому, что от него еще никто не смог уйти..."
   Она не собиралась от него уходить; этим вечером она собиралась его обогнать.
   Ей бы никто не поверил. Как? Если мощность мотора Фаэлона примерно на треть превосходила мощность движка Миража?
   Без шансов?
   Лайза холодно усмехнулась - так кажется.
   И да, она обиделась в той комнате. Она не шлюха, она всего лишь - от воспоминаний Лайза прикрыла глаза, потому что болью отозвалось сердце - она всего лишь отозвалась на знакомый запах, на близость родного тела, она (какая глупость) хотела просто постоять рядом... На мгновенье забылась, потонула в иллюзиях, соскользнула из-за воспоминаний за грань, подобно близорукой и наивной бабочке, приняла чужой факел за солнце, приблизилась...
   Зря. Потому что точно так же пахнущий и выглядящий, как Мак, мужчина не был ее Маком.
   Заблуждение. Ловушка.
   А как легко поддаться...
   Да, с точки зрения чужого человека, она вела себя чрезмерно расковано: почти обвивалась вокруг, шептала нежные слова, призывала к знакомству - вела себя, как... шлюха.
   "Не вела!"
   Да, даже если и вела. Плевать, им не понять. Никому из них не понять...
   Снаружи все сильнее накрапывал мелкий дождик: он ей не помеха - скорее, помощь. Лайза смотрела на стразинки-капельки с грустной задумчивостью.
   "Никогда не выказывай заинтересованности - вскинут подбородок и презрительно фыркнут. Не предлагай сердце - бросят под ноги и наступят, уходя..."
   Она приблизилась слишком рано, не утерпела, но больно оттого не меньше.
   Хотя (тут она не могла не признать), именно этим словом Чейзер не только отрезвил ее сдуревшее от невостребованной ласки сознание, но и дал прекрасный шанс случиться тому, что случалось сейчас - гонке. Ведь чем еще, если не ей, можно заинтересовать охотника? Это теперь ей стало понятно, что не внешностью, не высокими каблуками и уж точно не готовностью отдаться в темной комнате.
   А тогда еще теплилась надежда. Бывает.
   Ее отражение в зеркале вновь хмыкнуло, но глаза остались печальными - их улыбка не коснулась.
   Лайза посмотрел на часы - двадцать один пятьдесят семь; гостиную она покинула в девять одиннадцать, значит, до прибытия соперника еще четырнадцать минут - есть время подумать, повспоминать. Взгляд сам собой сместился на тонкую, мокнущую снаружи ножку дорожного знака.
   "Нордейл - Хааст", километр первый - как много воспоминаний связано с этим местом.
   Застывшая лента памяти, словно только и ждала, когда туда обратился внутренний взор: затрещала, закрутилась, начала чередовать кадры и показывать фильм о событиях четырехмесячной давности, который Лайза тогда, как и теперь, смотрела с удовольствием.
  
   - Я никогда не стану таким хорошим водителем, как ты.
   - Станешь.
   - Нет. Таким надо родиться.
   - Неправда. Да, некоторые качества должны быть врожденными - все остальное тренировка.
   - Не верю.
   Они не впервые спорили об этом. Диван, гостиная, ее голова на его плече, сплетенные вместе пальцы.
   - Это все машина! У тебя она...
   - Не в машине дело, принцесса, - губы Чейзера коснулись ее виска; большой палец нежно погладил ладонь. - Дело в понимании, что такое дорога. В том, чтобы понять, что ты, машина и дорожное полотно - это одно целое.
   - Как они могут стать одним целым? - да, она спорила, но всегда слушала его, затаив дыхание. Чейзера никто не побеждал, Чейзер всегда знал, о чем говорит.
   - Это определенное состояние сознания. Когда ты действительно хорошо ощущаешь свою машину и трассу; когда понимаешь, какая именно траектория обеспечит тебе кратчайший путь; когда чувствуешь, в какую именно секунду и насколько градусов повернуть руль - тогда все сливается в одно, и ты становишься единым целым с окружением: автомобилем, его двигателем, колесами, дорогой...
   - Но ведь с хорошей машиной проще?
   - С хорошей машиной быстро научится ездить даже дурак. Но это не гарантирует того, что он научится ездить точно, что поймает то самое состояние, а оно уникально.
   - А как, как его почувствовать?
   Ее глаза горели. В тот вечер она перебралась к нему на колени, устроилась на них поудобнее и заглянула Маку в глаза - в зеленовато-коричневый колодец, состоящий из насмешки, нежности и обожания.
   - Ты действительно хочешь этому научиться? Зачем тебе?
   - Хочу! Хочу! Хочу!
   Ее не нужно было спрашивать дважды. Она готова была сорваться тогда, той ночью - выпрыгнуть на улицу в топике, сесть за руль и рвануть, куда укажут...
   - Ну, хорошо, слушай, я дам тебе задание. Знаешь участок дороги "НХ1"?
   - Старое шоссе на Хааст?
   - Оно самое. Когда открыли новое, эта дорога почти всегда пустует - неудобная, длинная, слишком много поворотов. Прекрасное для твоего обучения место.
   - Почему?
   - Потому что там ты поймешь, что такое идеальная траектория.
   "Расскажи, расскажи больше!" - полыхал огнем ее взгляд, а пальцы нетерпеливо теребили ворот хлопковой футболки.
   - Если ты сможешь проехать отрезок пути до поворота на Хааст меньше, чем за минуту и пять секунд, я лично перевяжусь ленточкой голый, нарисую для нас награды и повешу на твою шею медальку с номером один, а на свою с номером два.
   - Ты?! И номер два?!
   В тот вечер Лайза хохотала и не могла остановиться, а Мак смотрел на нее с нежной "обожаю-тебя-моя-принцесса" улыбкой и хитрым огоньком в глазах.
  
   Это было четыре месяца назад.
   Чтобы пройти этот отрезок дороги за минуту и четыре секунды, ей понадобилось восемьдесят две попытки. Восемьдесят. Две. Чертовы. Попытки.
   Она приезжала сюда днем, утром, вечером, ночью. В ясную погоду, в туман, в дождь, трижды в грозу и один раз при штормовом предупреждении. Покрышки Миража скользили по влажному шоссе, шуршали по его сухой поверхности и один раз даже скользили по тонкой ледяной пленке - однажды ночью после дождя неожиданно подморозило.
   Сколько раз она пыталась почувствовать дорогу, представить ее в сферическом "объемном" восприятии - так, как учил Мак - не увидеть, но ощутить, где один плавный поворот начинает перетекать в другой? Кому-то бы показалось, этот участок дороги прямой, но она уже научилась отличать: он сворачивает - еще незаметно и плавно, но уже сворачивает, и, значит, нужно правильно просчитать траекторию смещения...
   Неудачи злили и веселили ее одновременно. Бодрили, подстегивали, заставляли кровь кипеть.
   Минута двадцать две секунды. Минута девятнадцать секунд. Минут семнадцать секунд...
   Тогда временная отметка в минуту и четыре секунды казалась недостижимой; Мак терпеливо ждал.
   С победным блеском в глазах она не вошла - влетела в их дом - почти шесть недель спустя:
   - Я это сделала! СДЕЛАЛА!!!
   Ей навстречу протянулись руки - визжащую от радости подняли в воздух и закружили:
   - Покажешь мне?
   - Конечно! - и секундное сомнение. - А если у меня при тебе так не получится?
   - Получится, я увижу.
   И она прижалась к Аллертону щекой так крепко, будто от этого напрямую зависел повторный успех.
  
   Сложнее всего ей тогда давалось состояние расширенного сознания - спокойное объемное восприятие пространства; без нервов, без эмоций, созерцаемое будто не внешним, но внутренним взором, оно начало появляться ближе к концу, за несколько дней до вожделенной победы: "Она - Мираж, Мираж - полотно, полотно - часть ее же ног, продолжение ее самой..."
   Как же сильно она тогда ему радовалась...
   И как спокойно относилась теперь - здесь и сейчас, на той же трассе, то самое восприятие будто навалилось само.
   Продолжал накрапывать дождь; в зеркале все не появлялся свет чужих фар - до назначенного срока осталось четыре минуты. Лайза вновь нырнула в воспоминания.
   Мак сдержал обещание. Когда тем же вечером, в который ей-таки удалось не один раз, а дважды подряд удивить его установлением собственного рекорда, он вошел в спальню раздетый и перевязанный (не где-то - под самыми причиндалами) широкой атласной лентой, Лайза истерила от восторга.
   Голый Чейзер - само по себе прекрасно! А Чейзер с проходящей под мошонкой, вдоль пупка, по груди и завязанной на макушке бантиком лентой - ах и ох! - зрелище и вовсе для истинных ценителей. И насколько бешенным ощущался тогда ее восторг, настолько же бешенным получилось и занятие любовью - диким, необузданным, испепеляющим простыни... Да, она его помнила.
   А утром были медальки.
   Когда он их рисовал? На рассвете?
   Мак ни в коей мере не постеснялся повесить на собственную грудь ленточку с кругляшком и цифрой два - воспринял сей факт не только без обиды, но и с гордостью, ведь номер один теперь принадлежал не кому-то - его женщине.
   Настоящий мужчина - прекрасный, спокойный, любящий. Почему он остался в прошлом?
   А тот, что приедет с минуту на минуту - он тот же? Тот же самый Мак Аллертон?
   Наверное. Только восторга не чувствовалось.
   Если победит она - он обидится, потому что обыграет его не своя, а чужая женщина. Если победит он - она больше не вернется, чтобы завоевывать его. Наверное, не вернется - ей не хотелось об этом думать.
   Все, приезжай, пора.
   Стоило этой мысли мелькнуть в сознании, как сзади послышался шум мотора.
   "Фаэлон так не шумит", - успела удивиться Лайза, прежде чем увидела, что из-за поворота показалась не одна, а две машины - вторая принадлежала Стивену Лагерфельду.
  
   - Док даст нам отмашку. Остальные ждут у финиша.
   Показавшейся из синего седана Лагерфельд разматывал широкий белый флаг; вышедший из Фаэлона Чейзер нагло разглядывал стоящую у своей машины Лайзу.
   - Это и есть мой приз? - спросил он таким тоном, будто произнес: "Поставьте этот говноподарок, который вы принесли на мой день рождения, в угол - я не буду его разворачивать".
   "Это не твой приз, - зло подумала Лайза. - Это моя машина, ей и останется".
   Не дождавшись ответа, Чейзер перевел взгляд на хозяйку Миража. Какое-то время разглядывал ее состоящий из узких спортивных штанов, удобной курточки и кроссовок водительский наряд - разглядывал, как ей показалось, со смесью неприязни и презрения, мол, ты даже умеешь ходить на плоских подошвах? - но комментировать его не стал. Ограничился равнодушной фразой:
   - Если слетишь в кювет, Стивен будет наготове.
   Лайза сдержала фонтан растущего негодования, заглотила едкое "сам бы не слетел" в желудок и отвернулась.
   Нет, Чейзер не слетит ни при каких условиях. Но он определенно ни во что не ставил соперницу, так?
   Лайза вдруг зло развеселилась - и прекрасно! Чем меньше он ожидает от нее и от ее неприглядной на вид - некрасивой, не обтекаемой, примитивной по сравнению с Фаэлоном - машины, тем лучше, и тем слаще покажется ей на вкус предстоящая победа.
   Когда док объявил о готовности - встал на обочине и поднял вверх помятый флаг, - водители, не сговариваясь, посмотрели друг на друга.
   Последние секунды перед стартом, последние слова, напутствия, пожелания.
   Лайза не стала желать Чейзеру удачи - ни к чему: та всегда сидела у него на хвосте. Вместо этого бросила:
   - Когда начнешь проигрывать, не вздумай цеплять мою машину и царапать ее.
   В хищном взгляде Мака сверкнул недобрый огонек:
   - Люблю дерзких. Правда, хватает их ненадолго.
   - Не в этот раз.
   - Тогда и ломать буду неспеша.
   - Мечтай.
   Ноздри Чейзера раздулись, ответа не последовало.
   На том и разошлись; почти одновременно хлопнули две дверцы.
  
   Она волновалась на улице - там ее пыталась скрутить, побороть, напугать чужая воля, - но успокоилась в машине. Привычно положила одну руку на руль, вторую на рычаг переключения скоростей, медленно вдохнула, позволила эмоциям раствориться. Те выплыли из головы и тела неохотно, но выплыли; ступни уперлись в педали.
   Она не зря встала справа: на первой секунде вырвется вперед, первой достигнет поворота, плавно войдет в него по дуге - Чейзер останется слева, траектория его машины будет не столь идеальной, она отнимет доли секунды. Все должно быть именно так. И все будет именно так, если Аллертон вдруг не решит, что противник слишком опасен и не произведет свой фирменный старт: длинная первая, педаль до пола, визг оборотов - моментально вторая, снова до пола, до шести тысяч, затем третья...
   "Нет-нет-нет, он этого не сделает", - молилась Лайза мысленно.
   Если Чейзер решит стартовать подобным образом, она обречена - при таком режиме Фаэлон не обогнать даже самолету.
   Но Мак за весь прошлый год использовал такой старт лишь трижды - он сам об этом говорил; такая нагрузка на движок была лишней, неоправданной в случае, если машина "жертвы" была слабее.
   А ведь он думает, что Мираж слабее, правда?
   Док дал отмашку рукой: три секунды, две, одна... СТАРТ!
   Одновременно с опустившимся вниз флагом на пустой ночной дороге взревели два мотора.
  
   (Theatre Of Tragedy - Universal Race)
  
   Она глазам своим не верила! Мираж вырвался почти на корпус уже на старте. Как?! Кто-то услышал ее молитвы, или же Чейзер действительно принял ее за дурочку?
   - Да-да-да!!! - орала Лайза на весь салон.
   Он просчитался, не поверил, что старая на вид развалюха способна развить гигантское ускорение - так тебе! Так тебе! Так!
   Тряска салона, рев движка и непрекращающийся визг шин. В крови бушевал адреналин, сердце грохотало и пульсировало в каждой клетке, вены кипели. Она не верила, что вырвалась вперед - смотрела в боковое зеркало и почти слепла от радости: эта нужная ей секунда - секунда, способная обеспечить ей победу, - у нее в руках, в бешено вращающихся колесах, в надрывно орущих шестернях!
   Он отстал совсем чуть-чуть, но отстал, и теперь наверняка скрежетал зубами и сыпал проклятьями - самоуверенный индюк!
   Сознание Лайзы пульсировало куда медленнее сердечной мышцы - за дорогой наблюдали холодные и умные внутренние глаза.
   Первый поворот направо - она вошла в него идеально - сильнее прежнего завизжали шины, а следом и шины Фаэлона; оттесненный влево черный жеребец Мака потерял из-за широкой дуги еще несколько драгоценных десятых секунды.
   - Не вздумай царапнуть мой багажник! - рычала Лайза, впившись глазами в дорогу, а пальцами в руль. Стоило дороге выровняться, как кроссовок не надавил - ударил по педали газа.
   В какой-то момент Мак почти нагнал ее, но уже на следующем правом повороте она вновь показала идеальную дугу и вырвалась вперед.
   "Сука!" - она знала - в своей машине он плюется именно этим словом.
   А-ха-ха! Знай наших, учитель! Великолепный Мак, лучший гонщик всех уровней. Как ты думаешь, в кого пошла ученица?
   Мираж ревел так громко, как никогда до этого - давно она не заставляла стального коня нестись вперед с пеной у рта.
   - Давай, родной! Мы тебя потом починим!
   Третий поворот влево - для того, что уловить верный момент и крутануть руль, одновременно переключая передачи, ей пришлось нагло оттеснить Фаэлон почти к обочине - Мак тоже не хотел видеть свою машину поцарапанной. Плюс один Лайзе за наглость!
   Думал, девочка? Думал, ссыкушка? Подавись!
   Через несколько секунд обе машины неслись по шоссе почти вровень - жесткий мужской профиль не смотрел на хищный, высеченный из гранита женский. Ровный участок - Фаэлон почти моментально догнал Мираж, оскалил соседу радиаторную решетку и принялся жрать, давиться и выигрывать потерянные сотые секунды назад.
   Лайза зарычала. Она точно знает, где начнется следующий вираж - чувствует, а чувствует ли он? Так, как учил сам? Включил ли внутренний сканер и сферу на полную мощность, полагая, что девочка за рулем - это всего лишь девочка? Теперь включил, да - это видно.
   Она проиграла ему по скорости пятый и шестой повороты, но на седьмом - бритвенно-остром - вывернула руль так точно, что уверенно оставила черную жопу космолета позади.
   - Да! Да!!! - ладонь ударила по рулю. - Нагибаться будешь сам!
   Мгновением спустя пальцы вновь плотно обхватили черную и влажную кожу; секундомер показывал тридцать четыре секунды - половина участка позади, а у них почти все время ничья.
   Бл%Nь, не могла она выбрать в соперники кого-нибудь другого?
   Но впереди кое-что интересное - впереди U-образный вираж - ты помнишь о нем, Мак? Там потребуется полицейский разворот - полный, едрит его, стовосьмидесятиградусный разворот! И это произойдет еще через четырнадцать секунд. Тринадцать секунд, двенадцать, одиннадцать, десять...
   Его обгон, ее, его, ее; визг шин и пронзающий ночь рык обезумевших движков.
   За километр до решающего дрифта Лайза вновь потеряла преимущество - Чейзер злился, скалил зубы и теперь вел себя не как засранец, а как полностью сосредоточенный на дороге охотник. О да! Наконец-то!
   - Преследователь проснулся, - едко прошипела Лайза ветровому стеклу, резко вильнула влево и нечестным приемом вновь заставила Фаэлон потесниться - за это Аллертон позже отобьет ей всю задницу! Если выиграет.
   Теперь Мираж работал на износ; корпус трясло, как в лихорадке, движок верещал, орал, захлебывался.
   - Терпи! - жестко приказала хозяйка; до критичной отметки и самого опасного виража осталось три секунды. Вместо того чтобы сбросить скорость, Лайза надавила на газ - Мак такого не ожидал - не мог ожидать. А все потому, что только самоубийца мог бы входить в U-образный поворот на скорости света. Самоубийца. Или мисс Дайкин, которая проходила этот участок дороги в восемьдесят третий раз.
   - Думаешь, теперь мне помешает дождь, ночь? Ошибаешься! Теперь мне не помешаешь даже ты, - процедила она невидимому, но крайне ощутимому позади противнику.
   Когда руль пришлось вывернуть резко и до конца, у нее заболели плечи - знакомый симптом. Переключить скорость, дернуть ручной тормоз, выждать, когда зад Миража занесет под углом в девяносто два градуса, выжать газ, снова вывернуть руль; дико, пронзительно визжали покрышки, из-под них валил дым.
   Она сделала все идеально, и в итоге на самом последнем решающем участке дороги Мираж оторвался от Фаэлона на три корпуса.
   Лайза больше не рычала, не плевалась и не шипела. На шоссе она смотрела с таким напряжением, будто от того напрямую зависела продолжительность ее жизни. Вперед! Вперед! Вперед!
   Вот и команда на обочине, еще вдалеке. Элли с плакатом в руках - слов не разглядеть, несколько припаркованных машин, строй из мужчин, белая линия. Кто-то нарисовал финишную линию...
   На последних секундах, когда участок вновь сделался прямым, Фаэлон принялся быстро нагонять противника.
   - Быстрее! Быстрее! Быстрее! - вновь заорала Лайза так громко, что едва не сорвала голос. Если не сейчас, то уже никогда - повороты кончились. Выиграла ли она достаточно на полицейском дрифте? Да? Нет? Да? Нет?
   Параноидально сильно сжимая пальцами руль и почти убив педаль газа ногой, она неслась-летела-прорывалась сквозь пространство и время вперед.
   Еще! Еще! Еще чуть-чуть!
   У самого финиша Фаэлон почти поравнялся с Миражом.
   И все же...
   ...хищная морда ее коня пересекла белую черту на мгновение быстрее.
   ДА! ДА! ДА! Пятьсот раз ДА!!!
   Ведь кто-то это видел, кто-то засек?!
   Прежде чем надавить на тормоз и выдохнуть, Лайза пронеслась вперед еще много-много лишних метров. Затем в последний раз завизжали, прекращая вращение, шины. Гонка завершилась.
   Насквозь мокрая от пота, с трясущимися ладонями и коленями, с безумно полыхающими глазами, Лайза в это не верила.
  
   - Лай-за! Лай-за! Лай-за!
   Неслось издалека; окруженная молчащими мужчинами, одиноко, но оттого не менее радостно, прыгала с плакатом в руках Элли. Ее тонкий голос на мгновение прервался - наверняка на плечо легла тактично успокаивающая рука Рена, но через пару секунд радостные вопли понеслись вновь:
   - Лай-за! Лай-за! Лай-за! Ура-а-а-а-а!!!
   Хоть кто-то за нее радовался.
   Мираж медленно остывал под дождем - охлаждался корпус, капот, раскалившиеся под ним детали. Медленно подъехал и остановился рядом Фаэлон, распахнулась дверца. Из обтекаемого космолета неторопливо выбрался одетый во все черное мужчина. Захлопнул дверцу, обошел машину, остановился в нескольких шагах от стоящей у Миража победительницы.
   - Я. Выиграла, - хрипло, не скрывая радости, произнесла она недавнему оппоненту. Огласила вывод, сделала контрольный в голову. Улыбаться не стала из приличия.
   Мак Аллертон, сунув руки в карманы, смотрел на нее с непонятным выражением на застывшем лице. На их волосы падала с неба вода; после недавнего возбуждения от сырого воздуха мерзло тело - адреналин уходил.
   - Что за двигатель под капотом у этой колымаги? - раздался глухой, произнесенный ровным голосом вопрос.
   - Ты имеешь в виду "у твоего несостоявшегося приза"? "Ли802-КМ..."
   - "КМ-2.1.3", - завершили за нее и неприязненно хмыкнули.
   - Точно!
   Чейзер молча и недоверчиво смотрел на Мираж.
   - А ты не думал, что у кого-то на четырнадцатом такой есть, так ведь?
   Не думал - это читалось по его лицу. И ошибся.
   И поделом тебе - Мак, чертов, Аллертон! Иногда надо проигрывать, надо с достоинством признавать поражение, надо уметь жать победителю руку.
   - Я сделала тебя. Обошла. Обогнала!
   - Да, обогнала, - мужчина напротив недобро усмехнулся. - Что ж, пей, веселись, танцуй. Ты ведь этого хотела? Доказать, что кто-то сможет обогнать непобедимого Чейзера? Давай, захлебывайся триумфом, скачи на моей могиле, плюй на нее сверху.
   - Я не этого хотела! - взревела Лайза.
   - Да ну? А чего же еще? Признай уже честно, чего так? Ты именно этого и хотела - унизить, оскорбить и дать всем знать, что ты - лучшая.
   - Да я!... - у нее вдруг кончились слова. Тогда, четыре месяца назад, ее победа праздновалась иначе - ей восхищались, за нее радовались, ей гордились. А теперь смотрели с равнодушной презрительной ненавистью - мол, говно ты, а не человек.
   От обиды Лайза вытащила из карманов руки, сжала и разжала кулаки, приоткрыла рот, но еще несколько секунд не могла заставить себя начать говорить.
   - Ты что, правда думаешь, что я затеяла эту гонку лишь для того, чтобы тебя унизить?
   Холодный и равнодушный взгляд ей в ответ.
   - Что, правда, думаешь, - она вдруг безрадостно усмехнулась, - что мне нет большей радости, нежели втоптать кого-то в грязь? Что я вызвала тебя на поединок, чтобы после попрыгать на могиле? Ты... так про меня думаешь?
   Тишина. Капли дождя. От былого ликования не осталось и следа.
   - Почему же нет? Три об меня ноги - сегодня можно.
   Тихий голос; стекающие по равнодушному лицу капли.
   Кольнуло сердце.
   - Дурак ты! - вдруг произнесла она с горечью. Хотела что-то добавить, объяснить, доказать, но доказать что? Что она затеяла поединок вовсе не с целью публичного унижения, не с целью получить возможность втоптать чью-то честь в грязь, не для того, чтобы выводить мочой сверху: "Я лучшая", - а совсем для другого! Для интереса! Его интереса к ней! Как к умельцу, хорошему водителю, талантливой девчонке, а не дешевой примитивной, не умеющей ничего, кроме как вешаться на мужчин, шлюхе.
   - Ты... Ты... - слова больше не давались - предложения дальше слогов не шли.
   - Ах да, я же должен извиниться, - послышалось приторно-сладкое и сокрушенное, - что ж...
   - Да пошел ты, - хрипло прошептала Лайза. - Ничего ты мне больше не должен.
   Мак застыл; его челюсти сжались.
   Ублюдок. Идиот.
   И поняла, что ей больше нечего добавить.
   Не нужны ей такие извинения. Вообще больше ничего не нужно, потому что ее Мак - тот Мак - был способен видеть дальше и мыслить шире. Он был способен выразить восхищение другим, не стеснялся протянуть руку и сказать: " Это было здорово!"
   Сколько она смотрела на него будто со стороны - секунду, две, три? Кому нужна была эта победа, для чего?
   - Дурак. И жаль, что так, - повторила она тихо; болело сердце.
   Она провела рукой по волосам, убрала со лба налипшую мокрую челку и расстегнула куртку - к человеку напротив она потеряла всякий интерес. Там пустое место, там никого нет, никого интересного.
   В машине будет теплее без куртки - та промокла...
   - Лайза...
   На звук своего имени она не повернулась. Бросила сырую одежду на заднее сиденье, захлопнула дверцу. Села в машину, завела мотор.
   - Лайза!...
   Поздно.
   Она выиграла честно. И никого не пыталась втоптать в грязь.
   Мотор завелся не сразу - через парную прокрутку, - но завелся. Мираж тронулся с места - ей нечего здесь делать. Здесь больше никого нет. Элли, может быть... А больше никого.
   Через несколько секунд осталась позади и команда, и размытая дождем финишная прямая, и плакат, который она так и не успела прочитать.
   А еще через минуту по щекам потекло. Не слезы. Впитавшийся в душу дождь.
  

*****

  
   (Specimen A - Chasing Shadows)
  
   Он не мог не признать - она задела его. Во всех смыслах.
   Разбудила любопытство, когда вдруг появилась на тесной "семейной" вечеринке, куда не приглашали чужих (и лучше бы не приглашали впредь - он их предупреждал). Всколыхнула раздражение, когда начала смещать разговор исключительно на профессию - Эльконто не заметил повышенного интереса Лайзы к этому вопросу, Мак заметил. Удивила, когда по-умному и сдержанно, не агрессивно, но со вкусом показала клычки в ответ на его "шпильки". Вызвала недоумение, когда внезапно удалилась из комнаты - на что-то прореагировала крайне болезненно. На что?
   Теперь черное авто плыло по дороге не спеша - всего сто пять километров в час, - юношеская забава по сравнению со скоростью, с которой Фаэлон закладывал виражи каких-то пятнадцать минут назад. Дождь заливал стекло; равномерно работали дворники. Отбивал одновременно тысячу ритмов на квадратный метр ливень.
   Он почти не попрощался с друзьями, и это царапало. После ее ухода буркнул всем что-то невразумительное, никак не отреагировал на "кто бы знал, что у нее такая тачка - держись, друг!", сел в машину и отбыл.
   Машина, не машина... Не в ней дело. А в том, кто сидел за рулем. Сидела.
   Чертовка. Не баба - фурия! Даром, что лицо капризно-ангельское, а глаза синие-синие - посмотришь, и полетишь в бездонное небо - умная, расчетливая сучка. И всегда такая разная.
   Как неуклюже, но уверенно, словно бульдозер на альпийских горках сада, она лгала про ворота - не смутилась, не покраснела, заранее знала, что соврет. Надеялась, что он поверит? А после... Всерьез полагала, что он купится на ее близость и нежное "нам стоит познакомиться поближе"?
   Чейзер недолюбливал доступных. Даже красивых.
   Даже в таких, мать его, облегающих платьях с вырезами над самой грудью и на неизмеримо высоких шпильках.
   Эффектная внешность - такая сразила бы девяносто девять мужчин из ста, но он, увы, не принадлежал ни к этой сотне, ни даже к тысяче. Он вообще не искал женщин для развлечений. Мак Аллертон ценил другое: в приправе из огненного характера тонкую душу, и только при наличии этих двух компонентов мог терпеть и свободолюбие, и своенравие, и даже дерзость.
   Огненный характер у мисс Дайкин однозначно был. А вот тонкая душа?
   И где Элли вообще взяла эту странную и почти неадекватную подругу? Почему он не встречал ее раньше?
   Эта ночь вымотала и его, и машину. Можно было прибавить газа и добраться до дома в четыре раза быстрее, но Фаэлон почти спал на ходу, а Чейзер не стал его будить: машина - не груда металла, она по-своему живой организм, и ей тоже нужен отдых.
   Пустая дорога, скоро въезд в город; пахнущий дорогой кожей салон. Темнота, одинокие фонари в боковом зеркале, размеренное чавканье-шорох шин.
   Много мыслей, много эмоций, и над всеми ними довлело единственное чувство, висящее, словно луна над миром, - досада.
   Хорошо, наверное, он зря использовал слово "шлюха", но и вешаться на него не стоило. А Лайза пересекла границу личного пространства незнакомого мужчины - жирный минус в ее пользу. Но дуэль? Этого он не ожидал. Ни подобной наглости, ни выпущенных веером из пушистых лап когтей, ни... двигателя "Ли802" в ее машине.
   С каких гребаных пор в "Миражах" стали встречаться стартеры от ракет?
   С точностью статиста Мак знал, что в заводских версиях выпускались три варианта моторов объемом в 1.9, 2.3 и 2.8 литра. Но никак не "Ли-твою-налево-802" с тремястами кобылами, шестью цилиндрами и турбонадувом!
   Интересно, Рен знал?
   И кто, черт подери, учил эту суку водить? Талантливую, надо признать, суку, которая знала, что ее машина проигрывает ему по мощности на треть, но все равно вышла на трассу, не побоялась. А потом еще скалилась из-за стекла на виражах при скорости под двести...
   Лайза. Дайкин.
   Мак против воли почувствовал мимолетное желание подмять ее под себя, разложить руки в стороны, впечатать запястья в матрас, сдавить их до синяков...
   Стороннюю мысль пришлось прервать; впереди пронеслась на мигающий желтый старая неказистая "Аура" - неуклюже вильнула задом при развороте, жалко скрипнула шинами и, загрохотав выхлопной трубой, понеслась прочь.
   Сразу видно - въехал в город; стоя на светофоре, Чейзер потер костяшками пальцев краешек губ.
   "Кто-то должен был учить ее вождению. Не сама ведь? Чертов умелец..."
   А он еще дал ей фору, там, на старте. Подумал, будет обидно, если эта девка лишь на секунду увидит стоп-сигналы его Фаэлона, а после тот скроется за горизонтом, исчезнет в пелене дождя.
   Дал фору? Водитель усмехнулся, на этот раз весело - вот он ошибся! Да она зубами бы выгрызла свои секунды назад. Умелыми виражами; тонкими, вращающими руль, как заправский гонщик, руками; злыми синими глазами.
   Он смеялся над ее одеждой - она над ним. Знала, выдра, знала, что у нее есть шанс. И использовала его по назначению.
   Чейзер против воли восхитился почти незнакомой девчонкой - не мог не восхищаться тем, кто так умело надирал ему задницу, а таких находилось слишком мало. В последнее время, признаться, вообще не находилось, увы.
   До особняка осталось три квартала; мокнущий город переливался лужами.
   Восхищение восхищением, но одна мысль вот уже не первый раз вытесняла остальные - они плохо попрощались на финише.
   - Можешь втаптывать меня в грязь...
   - Да пошел ты! Ничего мне больше от тебя не надо.
   И полный горечи взгляд, излившаяся в голосе обида.
   Странно, что эти слова пробрались под кожу. Наплевать бы и забыть, ведь он пытался извиниться...
   "Ты сам бы не принял такие извинения".
   Ну да, деваться некуда, не принял бы, потому как неискренние, но он все равно пытался? Да кому он врет - и не пытался толком. И нечего удивляться, что вредная а-ля "будь-со-мной-честен" мисс Дайкин даже слушать его не захотела.
   Чертов вечер. Чертова гонка. Яддритовы слова.
   Он проиграл и не пожелал этого признать - вот от чего этим вечером ему на самом деле было противно.
   Впереди отворилась ограда; Фаэлон медленно въехал во двор и свернул к гаражу.
  
   "А кто в такой момент смог бы извиниться искренне?" - захлебывался внутренний голос - голос слабака, псих обиженного мальчика.
   "Настоящий мужчина, вот кто, - вторил ему другой, железный и уверенный. - Тот, кто не теряет честь и достоинство лишь потому, что в чем-то оказался вторым".
   Этот монолог Мак Аллертон прокручивал в голове, уже сидя в кресле со стаканом скотча. Впереди камин, позади улица с дождем; ноги на пуфе.
   "Это всего лишь девчонка!"
   "Человек".
   "Ты предлагал ей..."
   "Не предлагал. Искренних извинений я не предложил".
   "И не должен был".
   "Должен".
   "И мотор заменить должен?"
   Да, должен. Несмотря на то, что победительница "сняла" с него все долги, обиделась. Теперь сдержать слово - дело чести, а не отмашка "делай/не делай" чьей-то рукой.
   Он придет к ней, извинится и попросит возможность выполнить то, что обещал. Пригонит ее Мираж в свой гараж, заменит на нем движок, отгонит назад и про все забудет. Все просто.
   Десятью минутами позже, держа в руках почти пустой стакан, Мак Аллертон никак не мог понять, почему все еще думает о ней - о пустоголовой, безбашенной, лживой и дерзкой подруге Элли. Из-за ладно сидящей по фигурке водительской курточки? Из-за остатков адреналина и того, кто явился причиной его выброса в кровь? Из-за собственного проигрыша?
   Нет, с этим он разобрался.
   Привычно всплыла в сознании карта города, а следом команда на поиск объекта - Чейзер включил прибор внутреннего слежения - где она сейчас, мисс Дайкин? - найти.
   И спустя две секунды распахнул глаза, удивился. Потому что ничего не ощутил. Пустота, гладкая поверхность и отсутствие сигнала.
   Черт, он точно устал.
   Проиграл гонку, теперь не может отыскать объект. Спать, спать и только спать, иначе Дрейк ему - сонному и вялому - завтра собственноручно выдаст не только по первое число, а на год вперед.
   Отдых. Все остальное отложить.
   Отставив стакан, темноволосый мужчина поднялся с кресла, плотно прикрыл стеклянные створки камина, стянул майку и бросил ее на стул. Душ, кровать и больше никаких мыслей.
  

Глава 7.

  
   Утро нового дня выдалось теплым, но пасмурным.
   Лайза проснулась в семь утра и какое-то время лежала в постели, капля за каплей впитывая осознание того, что сегодня не нужно идти на работу. Больше вообще не нужно идти на работу.
   Нет. Работы.
   Новое для нее состояние, дискомфортное. Одно дело, когда у тебя на счету сотни или хотя бы десятки тысяч, другое - когда там едва наберется жалкая тысяча, а зарплата - такая теплая и привычная, как уютные домашние тапки, - больше не упадет в конце месяца, выделенная чьей-то заботливой рукой, на твою кредитку.
   "Может, обратно?"
   Эту мысль она отмела с порога - обратной дороги нет. Майлз примет - пожурит, поворчит и вздохнет с облегчением, мол, бывают у людей завихрения мозга, что поделаешь? - и возьмет обратно. Но Лайза не пойдет.
   Какое-то время она, сонная, помятая, завернутая в халат и босая, стояла на маленьком балконе - созерцала не проснувшийся и оттого незагруженный еще проспект: две машины у магазина, три припаркованы у парка. К остановке лениво подъехал автобус, распахнул двери, какое-то время постоял, ожидая пассажиров, но тех не нашлось - автобус, не заполучив добычу, уехал прочь. Над городом раскинулась пелена из светло-серых, тонких на вид, но плотных облаков; день без солнца - душа без света.
   Расстроенно, почти плача, буркнул желудок, Лайза потерла живот рукой - нужно поесть. Для того, чтобы ожить и начать думать (а думать сегодня предстоит много), ей требуется нормальный завтрак - не три крекера и стакан чая, а что-то плотное, осязаемое, такое, как омлет с курицей и овощами...
   Часы показывали начало восьмого; кафе на соседней улице откроется через сорок минут. По пути круглосуточный магазин. В него она зайдет за продуктами, а после, возможно, в последний раз в этом месяце, позавтракает у "Джанин". Посидит, побалует себя готовой горячей едой и чашкой хорошего кофе, составит план на день, посмотрит в окно и подумает о жизни.
  
   (Homeless man - Tribute)
  
   Фарфоровая чашка напоминала маленький тазик; упругая молочная пена медленно оседала. На тарелке беспорядочной мозаикой лежали куски разломанного вилкой омлета, не с курицей - с ветчиной и сыром - так она захотела; позади шумела кофе-машина. За окном, показывая, словно на телевизионном экране то одного, то другого прохожего - героев чужой истории, - серел проспект.
   Ей предстояло создать новую жизнь. Свою жизнь. Как-то, когда-то. Зарегистрировать фирму, подыскать сотрудников, арендовать офис...
   Сходить к Дрейку.
   Ей каким-то непостижимым образом следовало соединить, наконец, несоединимое - себя и эту новую реальность. Ту самую, которая пока ни в какую не хотела принимать Лайзу внутрь - впускать ее в новый теплый дом, раскинуть под ногами ковер и добродушно пригласить: "проходи!". Они почему-то до сих пор не подходили друг другу - Лайза Дайкин и эта временная ветка. Оставались чужими, незнакомцами, присматривались одна к другой, не доверяли, не знали, чего ожидать.
   Ее квартира - и не ее. Ее Мак - и не ее. Все другие, все чужое. Пора бы это изменить, вот только как?
   Воспоминания о вчерашней гонке застыли в глубине сознания болезненной раной - пока не смотришь на нее, кажется, не болит, а прокрутишь хоть фразу из вчерашних диалогов в голове - все равно, что засунешь в нарыв палец. Глубоко засунешь, провернешь и злорадно поковыряешь.
   Лайза старалась о вчерашнем не думать - что будет дальше? Как? Кто и к кому теперь должен идти, что говорить? Мак сам, наверное, не придет, а она устала прилагать бесполезные усилия - тупик.
   Может, оставить все, как есть? Просто дать себе время, подождать, перестать трепыхаться, отпустить?
   Ведь если твое, то от тебя не уйдет, а не свое все равно не удержишь.
   Две половины всегда отыщут путь друг к другу, так? Даже если через месяц, даже если через год. Вот только как быть с ощущением, что если ничего не делаешь, будто колешь себя шипом? Как не страдать от бездействия, как поверить, что жизнь сама... Да и что сама? Поднесет блюдо с голубой каемкой ко рту и предложит: "поешь"? Сомнительно.
   За окном на несколько секунд распогодилось - чуть просветлело и в мыслях.
   Один шаг за раз: сегодня она не будет думать о Маке - только о работе, иначе не двинется вперед.
   "Ничего не случится за одни сутки от моего бездействия, ничего, - убеждала она саму себя и себе же не верила. - Работа, мне нужно думать только о ней..."
   Телефон в сумочке молчал, и от этого почему-то было обидно.
   Задавался новый день с миллионом новых дорог, возможностей, путей, точек отправления - ей нужно выбрать одну и двигаться вперед.
   Лайза вздохнула, достала из сумочки ручку, расправила перед собой мятый, но чистый блокнотный лист, вывела сверху: "Список дел на сегодня" и, глядя в окно, задумалась. Подперла подбородок ладонью, покачала ногой; пена в "тазике" полностью осела.
  
      -- Найти файлы для портфолио.
      -- Распечатать их в большом формате.
      -- Купить альбом (хороший, дорогой).
      -- Почитать на сайте, как регистрировать компанию.
      -- Съездить на улицу Шиар, узнать про аренду офиса.
      -- Сходить к Дрейку. Попросить денег (все остальные пункты после!).
  

*****

  
   Дрейк отозвался сразу, уже после второго гудка - будто ждал ее звонка.
   "Не мог ждать, он ничьих звонков не ждет".
   Но факт оставался фактом: Начальник не просто ответил, но так же сообщил, что в следующие полчаса свободен и будет ждать ее в машине на парковке перед Реактором.
   Пришлось срочно собираться, искать ключи, выводить из гаража Мираж. Бензина осталось на два деления; под капотом нездорово бряцало.
   "Вечером нужно будет отогнать его в автомастерскую", - думала Лайза, обгоняя одну машину за другой; за последние полчаса трафик сильно уплотнился.
   Реактора она достигла за двенадцать минут, а еще спустя полминуты, припарковав Мираж среди серебристых седанов-близнецов, уже сидела в серой с белой полосой по борту машине Дрейка.
  
   Пробившее путь через облака солнце, блики на капоте, запах незнакомого парфюма и вставшие дыбом на ее запястье волоски. Слишком близко располагался сосед-нечеловек; Лайза никогда раньше не сидела с Великим и Ужасным в одной машине, и теперь ее почему-то подташнивало.
   Дверь в многоэтажное стеклянное здание Комиссии то и дело распахивалась, выпуская наружу людей в одинаковой форме: серая куртка, серые штаны, блестящая в лучах по рукаву полоска. Одни садились в машины и исчезали за высокими воротами, другие, наоборот, въезжали в эти самые ворота. Интересно, почему она видела Реактор, - потому что уже была в нем? Другие ведь не видят - никто, кроме представителей Комиссии и отряда. Странно.
   - Ну, здравствуй, - дружелюбно поздоровались с ней. - Как твои дела?
   - Здравствуйте, - вежливо отозвалась Лайза и умолкла. Что ответить на вопрос о делах - хорошо? Плохо? Никак? Странно? Ни одна версия не отражала ни сумбурное состояние ее души, ни настроение, ни раздрай в делах. - Нормально.
   Наверное, этот вариант подходил для ответа лучше всего.
   На Дрейка она не смотрела, но тот смотрел на нее - она чувствовала. Взгляд серо-голубых глаз, будто смазанный анестетиком скальпель, аккуратно исследовал не ее внешний вид, нет, но внутреннее состояние. Слой за слоем, пласт за пластом, все глубже, глубже. Это нервировало; волосы на ее руках поднялись почти вертикально.
   - Я так... долго не высижу, - призналась она с волнением.
   - Я знаю. Наш разговор длинным и не будет, я так думаю.
   Он понимал с полуслова; исследующий напор взгляда ослаб, тошнить почти перестало.
   - Спасибо, - прошептала Лайза одними губами. Наверное, Начальник увидел то, что хотел, и потому снизил активность вторжения.
   - Как ты? Начинаешь вписываться в новую историю, привыкаешь к ней?
   Он знал. Обо всех ее сомнения и тревогах - прочитал невидимую информацию, а в этом случае и обманывать не имело смысла.
   - Не очень... если честно.
   - Ну, "очень" сложно было бы даже мне.
   Неправда. Это Лайза не принадлежала этой жизни, а Дрейк принадлежал - и этой, и той, которую она оставила; он принадлежал всем жизням сразу.
   - Вам... было бы не так сложно.
   - Ты не можешь этого знать, - голос прозвучал так мягко, что Лайза впервые повернула голову и взглянула на собеседника прямо.
   "Расскажи мне больше", - мягко приказывали его глаза, но она вдруг потерялась, не знала, что именно рассказывать. Об этом утре? О чувствах? О том, что никак не может вжиться в обычную для других жизнь?
   - Я обогнала его вчера на трассе, - зачем-то выдала она обрывочную информацию и тут же поправилась. - Мака. И он обиделся.
   Теперь Дрейк отвернулся к окну - кажется, он улыбался и тщательно пытался это скрыть.
   - Значит, начало положено?
   Начало? Это не начало, это уже конец! Какое развитие возможно теперь, когда он обидел ее, а она его? Вновь кольнуло чувство вины - надо было проиграть.
   "Не надо было".
   - Все идет не так, - призналась она с горечью. - Все.
   Дрейк повернулся; теперь она отчетливо видела половину его улыбки - вторая была скрыта полусогнутыми пальцами.
   - Откуда тебе знать? Зная прежний вариант истории, ты просто определила для себя понятие "так", а теперь сравниваешь новый ход событий и расстраиваешься, что он не соответствует твоим ожиданиям. Но означает ли это, что все идет "не так"?
   Мудрость, мудрость, сплошная мудрость. Что Дрейку шутка, то для нее катастрофа. Это он, Начальник, что-то видит наперед, а она лишь тычется, подобно слепому котенку, в холодные стены, ищет шерсть, теплоту, кого-то родного, а этого родного все нет и нет. Разве это "так"?
   - Я не могу прижиться здесь, понимаете? Я чужая. Вроде бы вокруг жизнь, люди, строения. Эмоции, отношения, разговоры... но я постоянно будто вижу все со стороны.
   - Боишься принять новое внутрь?
   - Боюсь.
   - Потому что тогда ты предашь старое?
   - Не знаю...
   Она действительно не знала. Но он хотя бы понимал, не корил - ей стало легче. С ним почему-то было спокойно - как на острове, когда не нужно плыть сквозь суровые волны, сражаться со шквалистым ветром, противостоять шторму. Машина у Реактора, странный и мудрый сосед, затишье. Лайзе показалось, что она сидела бы так вечно - здесь не нужно решать, здесь за тебя решит кто-то другой.
   - Ты хотела меня о чем-то попросить? - тактично напомнили ей, когда тишина в салоне затянулась настолько, что ее, разнеженную и странно успокоившуюся, начало клонить в сон.
   Господи, она едва не заснула у Дрейка в машине! Лайза моментально встрепенулась, заново запустила сознание, вспомнила, зачем приехала, и напряглась.
   - Да, простите... я что-то... расслабилась. Хотела попросить, да.
   - Я тебя слушаю.
   На нее смотрели чуть насмешливые и невероятно глубокие серо-голубые глаза; неторопливо возвращалась тошнота, волоски на руках не желали приглаживаться.
   Осознав, что до того момента, пока ее окончательно не "сплющит" от близости Дрейка, осталось совсем немного времени, Лайза шумно втянула воздух, мысленно скрестила пальцы и начала говорить.
  
   Он дал ей денег! Дал!
   Она верила в это и не верила. Дал легко и безмятежно, так, как будто она просила не пятьдесят тысяч, а носовой платок, сачок для ловли бабочек; будто не бумажные (бесценные, дорогие, золотые) купюры она просила вовсе, а... закурить?
   От этого сравнения Лайза широко улыбнулась - глупое, но другое на ум не шло.
   Не стал спрашивать: "зачем", хоть она, как заведенная, талдычила ему про бизнес, называла имена клиентов и будущих работников; отмахнулся от фразы: "я начну отдавать уже через полгода, а, может, и раньше...", лишь фыркнул и улыбнулся.
   Полгода. Этот бесконечно долгий срок здесь ее пугал, но Лайза должна была начать думать рационально - если она в этой ветке, значит, вероятно, она проживет здесь еще полгода.
   Ужасно долго.
   "Ничего, все будет хорошо".
   И она, что удивительно, будто впервые увидела мир - этот мир, мир новой временной ветки - плотным, осязаемым, красочным. Он чем-то пах, этот мир, и пах вкусно; весело светило с прозрачно-синего неба солнце.
   А ведь с утра были тучи.
   Она постепенно впускает эту реальность внутрь?
   "Заходи, милая, заходи. Может, приживемся?"
   На этот раз от подобной мысли страх не проснулся. Она никого не предает - ни себя старую, ни себя новую, вообще никого - она просто учится жить заново, и разве это наказуемо - улыбаться? Улыбаться здесь?
   Может, все действительно не так плохо?
  
   Первое "касание" - легкую пульсацию в области затылка - она почувствовала несколько минут спустя, когда стояла на светофоре и пыталась решить, поехать ли домой по короткой дороге или же дать веселый скоростной заезд (да, в Мираже бренчит, но душа так отчаянно просила ветерка) по пригородной трассе. Почувствовала и... сжала крепче руль.
   Касание! Он ищет ее - Мак! Ищет ее местоположение, проверяет, сканирует. Зачем?
   Может, Дрейк прав, и это только начало? На лице Лайзы вновь возникла робкая неуверенная улыбка - отразилась в пыльном ветровом стекле, осветила собой салон машины, заставила радостно вздрогнуть сердце.
   Зачем "этому" Маку Аллертону искать ее местоположение?
   Ответ явился секундой позже и заполнил собой логическую брешь - ну, конечно, он проверяет свои способности!
   Вчера после гонки в порыве обиды она закрылась от него, "зазеркалилась" - как любила называть этот процесс Лайза, - представила, что покрылась изнутри отражающей поверхностью - такая полностью скрывала ее от видения преследователя, сбивала ему нюх, грубо говоря, "щелкала" того по носу. Наверное, Чейзер пытался искать ее и вчера, но наткнулся на пустоту, а сегодня он вновь, ошарашенный, проверял наличие своих способностей.
   "Не импотент ли..."
   Лайза хихикнула. Дорога впереди ожила, заурчала, задвигалась - ведомый ногой водителя Мираж медленно покатился следом за красной скрипучей машиной.
   "Ищешь, значит? Ну, ищи-ищи".
   Она не собиралась больше закрываться. Вчера - исключение: разозлилась и по привычке схлопнулась. Ничто, помнится, так сильно не злило старого Мака, как ее редкие капризы "а вот и не найдешь меня!" в периоды ссор - не ссор даже, обычных размолвок.
   - И что за привычка сразу становиться невидимой? Я как тебя искать должен? А если беда? Если придется?
   И в моменты примирений она всегда ласково гладила пальцами колкую щетину, терлась об нее носом и мурчала:
   - Так ведь твоя кровь - сам наделил способностью.
   - Но не от меня же закрываться?
   - А от кого? Кроме тебя меня никто больше не ищет...
   Пройденный на много кругов разговор - там, далеко.
   А здесь новый Мак, вероятно, ошалел, попытавшись запустить процесс поиска и потерпев неудачу. Как же! Великий Охотник! Чудодейственный внутренний сканер! Все примитивные существа, как на ладони, стоит только дать мысленный запрос.
   Лайза снова принялась хихикать - не злорадно, но вполне себе ехидно, с задором.
   Дрейк денег дал, Мак ее ищет - может, эта временная ветка и не так плоха, как казалось раньше, может, она не проклятье?
   Заворачивая к дому, Лайза приказала себе выбросить лишние мысли из головы. Работа - сегодня она думает только о работе!
   Старый консьерж, впервые за последние две недели услышав от вечно хмурой мисс Дайкин: "Здравствуйте! Как поживаете?", просветлел лицом, снял кепку и вежливо поклонился.
  
   Радовалась ли она тем пятистам тысячам, которые великим призом некогда были обозначены в далеком подписанном контракте? Радовалась.
   Но так ли сильно, как радовалась теперь, глядя на голубоватый экран разложенного на столе ноутбука, где на счету, вместо жалких остатков ее средств, достоинства и гордости, красовалась шестизначная сумма?
   Лайза не замечала того, что, приклеившись глазами к одной-единственной строчке - графе с таблицей, - бесконечно, как заведенная, щелкает и щелкает шариковой ручкой.
   Дрейк дал не пятьдесят тысяч.
   Дрейк дал сто.
   И теперь в той самой графе, где раньше ютилась и спала, свернувшись калачиком, одинокая жалкая тысяча, теперь стояла цифра "101.237.00" - множество новых соседей, множество веселых и шумных тысяч.
   И даже не спросил: "зачем".
   Танцевала на ветру, обвиваясь вокруг балконной двери, занавеска; шумел, втягивая теплый воздух, вентилятор ноутбука - охлаждал жесткий диск; по-домашнему уютно пыхтел на подставке старенький закипающий чайник. По всей комнате, рассевшись то здесь, то там, сидели на потолке, стенах и ковре солнечные зайчики.
   Теперь она может нанять не четыре-пять, а семь-восемь сотрудников, развиться быстрее, взять больше заказов. Теперь она не связана по рукам прежней работой (смешно, она уволилась с нее дважды), а вновь выплывает в безбрежный, сверкающий бликами возможностей океан, теперь она...
   Мысли прервал телефонный звонок; яркие идеи-бабочки, залепившие собой, было, весь мыслительный пятак-газон тут же вспорхнули и разлетелись.
   Лайза бросила раздраженный взгляд на лежащую у стола сумку. Не далее как этим утром она обиженно смотрела на молчащий телефон, а теперь тот неожиданно решил напомнить, что имеет голос. Кому она могла понадобиться - Элли? Если Элли, то этим вечером они закатят вечеринку: бар, ресторан, коктейли, куча гордых тостов. И плевать, что реальность не та - впервые она позволит себе забыться...
   Откатив от дивана столик, Лайза помчалась на кухню - сейчас она обрадует подругу, сейчас расскажет ей, как добр на самом деле Дрейк, сейчас предложит на выбор несколько десятков ресторанов и будет насмехаться над Элли, которая промучается с выбором до вечера!
   Когда раздраженно вибрирующий аппарат перекочевал из недр сумки в теплую ладонь, Лайза посмотрела на цветной светящийся экран и едва не выронила сотовый из рук.
   Звонил Мак.
  
   Этот номер она видела много раз. Много-много раз в своей прошлой жизни. То же сочетание цифр, та же последовательность. Только однажды из безликого ряда нулей, двоек, троек и восьмерок сложилось слово - "Мак"; именно его выдавал на экран белый дорогой мобильник, который, подобно контракту, белому костюму и ключам от особняка Чейзера, остался в прошлом.
   "Мак".
   И еще фото.
   За возможность поставить на заставку фото любимого лица Лайза билась не одни сутки.
   - Мы не используем фотографии. Не позволяем, чтобы они расходились по сети или перекочевывали на фотобумагу в каком-либо агентстве. Одно такое изображение, хранящееся в памяти твоего телефона, может легко уйти в интернет, а оттуда куда угодно.
   - Ну, ты и зануда! Это же всего лишь...
   - Я не зануда! Пойми, Лайза, моя работа накладывает некоторые ограничения, в том числе невозможность иметь на заставке фотографию моего лица.
   Она куксилась и кряхтела, как перезрелая слива. Глядела на него расстроенными глазами и капризничала-капризничала-капризничала.
   - Мне надо!
   - Не надо. Ты меня каждый день видишь дома.
   - Надо! Я хочу любоваться твоим лицом и на телефоне!
   - Оно уйдет в сеть!
   - Не уйдет!
   - Лайза!
   - А зачем, скажи мне, вам в отряде Логан? Вот пусть и сделает так, чтобы с моего телефона твое лицо и не ушло в сеть. Пусть напишет программу, барьер, пусть создаст для тебя "кодовую" клетку, куда я тебя, пушистого, посажу.
   Мак кряхтел и долго силился найти логичные доводы для отказа. Кряхтел, смотрел раздраженно, но доводов все не находил. А вечером сдался и позвонил Логану - попросил того написать программу.
   Лайза ликовала; на следующий день у нее появилось первое изображение - то самое, которое впоследствии и встало на заставку - на нем Мак смотрел хитро, прикрыв половину лица рукой: ему на щеку падал свет, другую покрывала тень, а глаза смотрели так хитро, что, казалось, собеседник говорит: "Возьми трубку, принцесса! Я все равно тебя вижу, где бы ты ни находилась..."
   Глядя на то фото, она всегда улыбалась.
  
   Теперь фото не было.
   Был лишь знакомый порядок цифр и старый мобильник. Но номер был тем же, и звонил Мак.
   Зачем?
   По какой-то странной причине, завороженная, Лайза никак не могла заставить себя нажать кнопку "ответить" - что она услышит там? Какие слова найдет в ответ? Нужен ли ей еще один пустой и напряженный разговор ни о чем, еще одно пластиковое извинение? Да, извинение - другой причины для звонка нет.
   Телефон обиженно надрывался, исправно гудел, массировал ладонь мелкой дрожью. - не унимался и звонивший.
   Он звонит ей.
   На душе весело и грустно, на душе странно.
   Начало положено - так сказал Дрейк? Начало, конец? Запущенный процесс, где каждое слово, каждый жест, каждое решение способно изменить направление течения судьбы.
   Звонок, и душевные тучи разошлись совсем - поспешили убраться прочь за горизонт, потому что резво и решительно вдруг разогнал их налетевший порыв свежего ветра. Смена погоды, надвигающийся ураган, и пахнет дождем, пахнет чем-то новым.
   Телефон исправно исходил трелями еще две минуты. Две долгие минуты, в течение которых синие глаза не отрывались от экрана, а сердце замирало всякий раз, стоило трели замереть. Замереть, чтобы начаться вновь, чтобы радостно стукнуло следом и сердце.
   Нет, обида еще осталась, не унялась после вчерашнего, да и новая стратегия ее поведения сформироваться не успела, а, значит, не время.
   Лайза положила телефон на стол и отошла вглубь комнаты, чтобы спустя несколько секунд почувствовать второе "касание" охотника - от его сканирования вновь защекотало затылок.
   Еще через полминуты телефон умолк; на звонок она так и не ответила.
  

*****

  
   - Так, гордая мисс отвечать не захотела, - пробубнил себе под нос высокий темноволосый мужчина, задумчиво посмотрел на надпись "Звонок завершен. Продолжительность разговора 0 минут 0 секунд" и почесал подбородок.
   Она ведь дома? По крайней мере, по тому адресу, который числится в досье-файле ее домом. Тогда почему? Поставила телефон на виброрежим? Слишком громко включила музыку? Спит? Занята?
   "Выпендривается".
   Последняя мысль показалась Чейзеру наиболее вероятным поворотом событий - гордая Лайза попросту обиделась и теперь не берет трубку. Проще говоря, дуется.
   - Так, ладно.
   А ведь он всего лишь хотел договориться о встрече, подъехать, уладить проблему с извинениями, а так же узнать, когда можно забрать Мираж, - придется ехать без договоренности. Не ждать ведь, пока у капризной мисс появится настроение для общения? Важно, что оно есть у него, равно как и свободное время и даже некоторое желание этот визит осуществить.
   - Что ж, жди в гости, вредная дама, - куда Чейзеру не проложит путь телефон, его проложит пинок в дверь.
   Аллертон пригладил волосы, отложил телефон, подошел к окну, откуда открывался вид на идеально подстриженный газон (этим утром его "выбрил" Дэйн - сделал ставку в гонке на Мака и проиграл) и задумался.
   Что взять с собой? Цветы-конфеты? Ну уж нет, он идет не на свидание. Плюшевого медведя? Еще чего - такой подарок даст странную надежду на романтические отношения, в которых Мак совершенно не нуждался (уж точно не с мисс "вздернутый подбородок"). Не брать с собой ничего?
   Наверное, этот вариант являлся самым лучшим, ведь он едет для разговора и, кроме слов (и починки Миража), никому ничего не задолжал.
   "Надеть на грудь медальку с номером два?"
   От этой мысли Чейзер едва не поперхнулся сам.
   "Не дождетесь. Не бывать этому".
   А спустя секунду ему в голову пришла странная идея - кое-что взять с собой все-таки придется, да-да, придется. Диалог с Лайзой, вероятно, сложная вещь и в спокойном состоянии собеседницы, а уж если та на взводе...
   Мак хмыкнул, еще раз почесал подбородок и удивился - действительно ли ему может пригодиться то, о чем он подумал?
   Сегодняшний вечер покажет.
  

*****

  
   Музыку Лайза действительно слушала - громкую, веселую, соответствующую ее прекрасному настроению, - и делала это не первый час подряд. Довольно подскакивали на полке приземистые колонки, динамики подхрипывали сексуальным голосом Рики Мартинсона, подплясывали в такт колонкам три фарфоровые статуэтки и корешки книг. На столе красовалась обрамленная бахромой из фольги надкусанная плитка шоколада, рядом с ноутбуком соседствовало кунжутное печенье и пустая чашка из-под чая.
   Время от времени одетая в короткие шорты и ситцевый синий топ на бретельках хозяйка квартиры поднималась с дивана, чтобы, виляя бедрами и пританцовывая босыми пятками по полу, прогарцевать до кухни и вскипятить чайник. Иногда она возвращалась к компьютеру не сразу, а какое-то время, мурлыча вместе с певцом: "жизнь ходит по кругу, а я и не знал, что такое бывает...", стояла у балконной двери, жевала колпачок ручки, о чем-то думала, затем ловила нужную идею-фикс и возвращалась к кофейному столику.
   За два с половиной часа ей удалось отыскать почти все нужные файлы в количестве тридцати шести штук - примеры работ, лучшие из лучших - все те, на которые почти моментально западали заказчики.
   "Иногда хорошо прожить одну и ту же жизнь дважды - заранее знаешь, что нравится клиентам".
   Все изображения она завтра распечатает в "Фильм&Фото Бутик", купит широкоформатный альбом (уже нашла в интернет-магазине и уточнила стоимость), закажет матовую ламинацию страниц, попросит оформить тиснение золотыми буквами.
   - Все у меня будет по высшему разряду, - шептала она сама себе в те моменты, когда не пела или не жевала ручку. - Все получится идеально!
   К пяти часам вечера, когда кунжутное печенье закончилось, а шоколад вставал поперек горла, Лайза вдруг страстно возжелала поесть ирашийской лапши - той самой, жареной на глубокой крутобокой сковороде вместе с овощами и соевым соусом - горячей, хорошо бы даже шипящей, насквозь пропитанной острыми специями.
   А почему нет? Да, да и да! Она сейчас же закажет себе доставку на дом из лучшего ресторана ирашийской кухни, а через час, закапывая слюнями тарелку (коробку? Коробку в том случае, если до тарелки лапша не доживет), будет цеплять длинные и скользкие рисовые макароны палочками и изнывать от удовольствия.
   Музыка в квартире утихла лишь временно - на ту короткую минуту, пока диспетчер принимал заказ:
   - Записал. Две порции острой лапши - одна с овощами, другая с морепродуктами, два соуса "хиццу", картайская лепешка, зелень и, вы сказали, десерт "бабоу"? - вежливо, но монотонно вопрошала трубка.
   - Все верно.
   От сладостного предвкушения вкусного ужина на ступнях Лайзы поджались пальчики. Сегодня она не будет готовить, сегодня праздник.
   - Записал. Ориентировочное время доставки - восемнадцать ноль-ноль. Вас устроит?
   Конечно, ее устроит! Выждать-то осталось всего каких-то пятьдесят минут - она продержится, никуда не денется и даже не перебьет себе аппетит сочным фруктом "монга", манившим взгляд всякий раз, стоило заглянуть в холодильник.
   - Спасибо, буду ждать. Очень-очень ждать!
   Пикнула кнопка отбоя; через минуту квартира вновь наполнилась музыкой.
  
   Дверной звонок раздался в семнадцать пятьдесят три - ей везет! Ужин прибыл на семь минут раньше означенного срока - чем не повод для радости?
   Сглотнув слюну, которая при мысли о теплой картонной упаковке в руках не замедлила наполнить рот в объемах маленького водоема, Лайза издала победное "ура-а-а!", отодвинула столик и понеслась к двери.
   "Грудь! Через этот топик видно всю мою грудь и соски, - успела подумать она на бегу, но от смущения отмахнулась. - Ничего с посыльным не сделается - максимум, покраснеет мальчишка, подумаешь, женская грудь?"
   И с радостной улыбкой, босая, возбужденная и крайне довольная, она распахнула входную дверь.
  
   За дверью был не посыльный.
   Вместо него, зацепив пальцы за ремень, в коридоре стоял совсем другой человек - не тощий узкоглазый мальчишка из тех, что всегда доставляет на дом иррашийскую еду, а совсем-совсем другой человек! Высокий, широкоплечий, могученогий и совершенно не вписывающийся в представления о том, какими на вид должны быть "доставщики" лапши - за дверью ее квартиры стоял Мак.
   Тот самый, один-единственный на белом свете человек, при виде которого у нее полностью отключался мыслительный процесс и безвольно приоткрывался рот.
   Распахнулся он и на этот раз; тело обдало жаркой волной, состоящей из смеси паники, радости и стыда (она почти голая!), а сердце вдруг дробно застучало боем копыт перепуганного коня. И пока распахнутые до предела от ужаса синие глаза (она не готова к такому визиту! Совершенно!) метались по широкой фигуре: легкой ветровке, буграм мускулов, упавшей на лоб темной пряди и висящей через плечо раздувшейся от ноши тканевой сумке, - зеленовато-коричневые глаза, не отрываясь, смотрели... куда? Куда! На ее грудь, конечно же! Откровенно разглядывали ее, оценивали, взвешивали и, кажется, очень даже радовались увиденному. Ну, еще бы!
   Да как же так можно?! Наглый! Хам! Без звонка!
   "Он звонил".
   Плевать! Без разрешения!
   От пристального мужского взгляда ее соски под синей тканью возмущенно встали дыбом - встали дерзко и напряженно, будто пытаясь проткнуть ситец, а рот Мака Аллертона, тем временем, издал невнятный странноватый, но явно довольный чавкающий звук.
   - Ты... ты что тут делаешь?! - вместо положенного вежливого приветствия возмутилась Лайза не столько присутствию посетителя, сколько наглому взгляду, который за последние десять секунд ни разу не поднялся даже до уровня шеи, не говоря уже о ее лице.
   - Это так теперь воспитанные дамы приветствуют гостей?
   Гостей? Гостей?! И он еще смеет насмехаться над ней?
   - Гости - это те, которых "в гости" зовут! А тебя, кажется, никто не звал.
   - Грубо, - Аллертон сместил вес на одну ногу и криво улыбнулся. - А я, между прочим, звонил.
   - Я была занята.
   - Я заметил. Так я войду?
   Странно, ей бы млеть от счастья, ей бы снова стечь на пол лужицей и возблагодарить судьбу за неожиданный подарок - визит любимого мужчины, однако Лайза почему-то разозлилась: этот мужчина еще не был ею любим - был тот, прежний. А этот, вредный, как лесной кабан, вчера имел наглость оскорбить ее после проигрыша. Гад! Забытая, казалось, обида докипела до макушки.
   - Ты войдешь тогда, когда я тебя приглашу, и не раньше.
   - Неужели?
   От ехидного тона ей захотелось хлопнуть дверью, и посильнее - так, чтобы ровная поверхность с размаху впечаталась в самоуверенное выражение лица и вызвала в недобро прищуренных глазах искры, много искр!
   Хлопать дверью она не стала - невежливо, но напористо закрывать ее принялась, и тут же получила предусмотрительно вставленный в щель ботинок.
   - Так я и думал, - пробормотали по ту сторону, после чего многострадальный барьер, разделяющий берега врагов, попятился под натиском в другую сторону - в сторону Лайзы.
   - Ты!... Не вздумай входить! Я тебя не звала! Иди отсюда, понял?
   - Понял ли я? - к этому моменту гость полностью оттеснил упирающуюся голыми пятками в ковер и шипящую проклятья Лайзу вглубь квартиры и шагнул в прихожую. - Понял ли я? Я понял, что ты не только невоспитанная, неадекватная и подверженная стрессам особа, но я так же понял, что ты еще и крайне много грубишь. И зря, я к этому не привык.
   Ох, он, видите ли, не привык!
   Хозяйка дома вдруг отпрыгнула разъяренной кошкой, расставила руки в стороны, полуприсела в коленях и выдала, глядя исподлобья:
   - Все силой? Все всегда силой, да? Думаешь, не найдется на тебя управы?
   - Ой, боюсь-боюсь, - Чейзер равнодушно развернулся, захлопнул за собой дверь и закрыл ее на оба замка.
   - Думаешь, некому будет тебя урезонить, да? - скалилась та.
   - А кому? - Вопросили ровно. - Будешь звонить в службу спасения? В пожарную часть, чтобы сбили с тебя пламя? Или, может, друзьям? Так ты пощади их, друзей-то, уйдут ведь калеками...
   - Гад!
   - Зря.
   Темноволосый мужчина снял с плеча сумку и принялся ее расстегивать.
   - Хам!
   - Будешь потом извиняться сама.
   Наклонился и принялся что-то вытаскивать.
   - Уходи отсюда! Тебя не приглашали!
   - И не надо, - процедили спокойно.
   - Тогда я позвоню твоему Начальнику!
   - Ух ты, и номерок есть?
   Он ей не верил. И пока Лайза изображала из себя дракона-малыша, пытающегося сообразить, имеются ли у него настоящие когти, зубы и пламя, Мак достал из сумки - она глазам не поверила! - он достал из сумки скрученную кольцами веревку. Веревку!
   Вместо недавней музыки в квартире раздались дикие вопли и топот.
   - Не трогай меня, не трогай!!!
   - Я знал, что придется это применить... Иди сюда, не дергайся, себе больнее сделаешь.
   Она рвалась, она кусалась, она пиналась, плевалась и постоянно визжала.
   - Скотина! Не трогай меня, выпусти! Не смей!
   Ее короткие ногти рисовали на его руках розовые полосы, слабые пинки едва ли оставляли на его коже синяки, но Лайза не сдавалась - изворачивалась ужом, угрем, глистом - кем угодно, лишь бы вырваться из плена. Но, несмотря на многочисленные и крайне бойкие попытки (она, кажется, уже сорвала голос), жесткая веревка всего за полминуты обвила ее запястья, локти, колени и голени, после чего охрипшую и недовольную даму аккуратно уложили рулоном на пол.
   - И почему ты такая проблемная?
   - Я?! - черноволосая бестия дрыгалась, орала и бесилась так сильно, что грозила проломить соседям снизу потолок. - Это Я проблемная?! Это ты!!! Пришел! Ко мне! В гости! И связал!
   - Точно. А теперь еще и привяжу к стулу - сидеть удобнее, чем лежать. И разговаривать так проще.
   Он выполнил обещанное: принес с кухни стул со спинкой, быстро поднял и усадил на него живой "сверток", привязал. После чего, не обращая внимания на несущуюся в свой адрес отборнейшую колючую брань, вернулся к сумке, вытащил скотч, отрезал складным резачком кусок липкой серебристой ткани и вернулся к стулу.
   - Не смей! Сво...
   То было последним внятным недо-словом, которое Лайза сумела выкрикнуть, прежде чем ей залепили рот; комнату тут же наполнило мычание - иногда похожее на человеческое, а иногда на визг разъяренного порося, которого пнули по заду.
   Аллертон не вел и ухом. Неторопливо сходил на кухню, принес второй стул, поставил его спинкой вперед напротив пленницы, оседлал, сложил на спинку локти и принялся наблюдать. Неугомонная хозяйка квартиры отчаянно пыталась пинать деревянные ножки, раскачивалась взад-вперед и издавала весь возможный диапазон звуков, которые только может издать человек с заклеенным скотчем ртом.
   - Ну и характер, - сокрушенно пробормотал Мак.
   В течение следующей минуты он не издал ни звука, лишь продолжал смотреть, пока Лайза, наконец, не затихла - поняла, что любые попытки вырваться бессмысленны, а мычание едва ли является полноценным диалогом, - сдалась. Брови ее нахмурились, взгляд сделался еще более колючим, нежели был до того, рот сжался так, что скривился даже скотч, а ноги застыли без движения.
   "Хам! - говорили ее синие глаза, - Хам! Ну и черт с тобой, издевайся над слабыми!"
   Чейзер вздохнул. Он этого не хотел - ни дополнительной обиды, ни горечи во взгляде напротив, ни превентивных мер, но без них бы не вышло, увы.
   Прежде чем начать говорить, он выждал еще минуту. Убедился, что в квартире воцарилась тишина, что его, пусть нехотя, но слушают, что агрессивная ненависть, рождающая ненужные звуки и попытки противодействия, унялась.
   - Вот и хорошо. Теперь можно и поговорить.
   В ответ раздалось хамоватое рычащее "м-м-м!"; босая пятка снова пнула ножку стула.
   - За каждое такое "м-м-м", я буду выжидать минуту, ясно?
   В него метнулась злая молния-взгляд. Могла бы - испепелила бы.
   Мак втянул воздух.
   - Итак, - вытянул руки ладонями вперед, переплел пальцы, посмотрел исподлобья, как смотрит удрученный учитель на нерадивого ученика. - Начнем с главного: я не желал вламываться к тебе в квартиру и связывать тебя, но, увы, другого выхода я не видел.
   От следующего разъяренного "м-м-м!!!" у него едва не свело скулы - пришлось наказать пленницу обещанной минутой тишины - терпеливо дождаться, пока секундная стрелка часов не опишет полный круг. И пока та неторопливо плыла по циферблату, Аллертон разглядывал цветастые подушки, мягкую софу, кофейный столик, ковер, читал названия стоящих на полке книг. Лайза смотрела в сторону балкона.
   "Интересно, ей не холодно? Сквозит, а она босая".
   Стрелка коснулась первоначальной отметки отсчета; раздались слова:
   - Видишь ли, по какой-то причине у нас не получается пока вести спокойные разговоры - у тебя взрывной характер, а я не юнец, который будет сидеть под дверью сутками и ждать, пока кто-то снизойдет с ним поговорить.
   Ее глаза смерили его насмешливым взглядом: "это точно, не юнец. Ждать не будешь, что б тебя..."
   Удивительно, но он отлично понимал ее без слов.
   - И потому, да, я практически сразу понял, что приходить к тебе без веревки и скотча бессмысленно, так как ты меня в квартиру не впустишь.
   "Понятливый какой. Гад и тиран!"
   Мда, даже с ней молчащей легче не становилось. Ладно, продолжим.
   - Тебя, вероятно, удивит другое. Знаешь, зачем я пришел?
   "Знаю, - сверлил его гневный взгляд, - знаю! Ты пришел со своими чертовыми извинениями!"
   - Именно, я пришел с извинениями. И так уж вышло, что, когда я желаю, чтобы меня выслушали, меня выслушивают - по-хорошему или по-плохому, тут уж как получается. Придется это сделать и тебе.
  
   Она глазам не верила. Не верила чувствам, эмоциям, ситуации. В ее квартире находился Мак Аллертон - тот самый человек, которого она любила больше жизни и который только что ее... связал. Нет, что за гадостные повороты жизни, что за насмешки судьбы? Почему они не могут, как нормальные люди, начать с цветов и конфет, с интереса и любопытства друг к другу, пусть даже с пустых разговоров ни о чем? Почему надо сталкиваться лоб в лоб несущимися друг на друга баранами? Почему не по-другому?
   В тело впивалась веревка, запястья затекли, мерзли пятки; за окном вечерело. А он, тот, что сидел напротив, говорил. И говорил проникновенно.
   - Я был груб. Я признаю это не потому что меня вынудили извиниться, а потому что грубость моя, возможно, не была оправдана.
   "Возможно".
   - Да, возможно.
   "Он ее слышит? Мысленно?"
   Почему-то Лайза вдруг только теперь напугалась, что на ее обнаженной ключице гость разглядит контуры печати, и тогда будут другие вопросы, совсем другие вопросы. Она скосила вниз подбородок и с облегчением обнаружила, что по неясной причине тату сделалось почти невидимым - так иногда бывало - спряталось.
   "Слава Создателю! Слава-слава-слава - Мак его не видит!"
   - ...наверное, вчера вечером ты вторглась в мое личное пространство вовсе не для того, чтобы я посчитал тебя легкомысленной особой, а для чего-то другого, но я тебя недопонял. И поэтому я прошу у тебя прощения. Прошу его искренне, а не по принуждению - думаю, это важно.
   В этот момент она посмотрела ему в глаза - в те самые зеленовато-коричневые омуты, которые делались такими притягательными, стоило в них появиться мягкости, нежности и доброте, - и ощутила, как медленно и почти неохотно отогревается сердце.
   Это ее Мак. Все тот же Мак. Способный признать ошибку, способный сказать "прости", и да черт с ним, что для этого ему пришлось ее связать - уже не обидно, уже почти смешно. И пусть он говорит, пусть говорит еще - это важно, ей это очень нужно.
   Сидящий напротив Чейзер на секунду склонил голову, посмотрел на ладони, вновь перевел на Лайзу взгляд.
   - Да. Мужчины тоже ошибаются.
   Сердце потеплело еще на два градуса; теперь не мешал даже скотч на губах - главное, не заткнуты уши - она бы слушала эту речь вечно.
   Он хотел добавить что-то еще, но в эту минуту прозвучал дверной звонок, и Мак тут же напрягся, сформировался в стальной камень, прищурился:
   - Ты кого-то ждешь?
   "Му-му! - промычала Лайза, силясь произнести лапшу. - Лап-шу!"
   Но Чейзер не понял. Второй раз он спрашивать не стал, скотч отрывать, впрочем, тоже; просто прошел в короткую прихожую, отпер замки и распахнул дверь.
   На пороге стоял низкорослый щуплый и узкоглазый парнишка с объемным и хрустким пакетом в руке. Увидев в дверном проеме гигантскую, почти вдвое превосходящую его по росту фигуру Чейзера, посыльный задрал голову и едва заметно просел в коленях, раскрыл рот. А стоило его черным глазам-уголькам наткнуться на сидящую в комнате связанную девушку - девушку-пленницу! - как иррашиец подобрался и моментально собрался дать деру.
   Мак тут же поймал его за короткий галстук, притянул к себе и вынул из трясущейся руки горловину бумажного пакета.
   - Доставка еды? - спросил грубо.
   Короткостриженая голова дернулась вверх-вниз на тонкой шее; напомнив смыв в туалете, повторил движение и выступающий кадык.
   Чейзер принюхался.
   - Лапша?
   Трясущийся иррашиец, галстук на шее которого затягивался все сильнее, нервно кивнул еще раз.
   - А мы тут, - он жестом указал себе за плечо, - играем в садо-мазо. Тебя такое возбуждает?
   - Н-н-ет.
   - А нас даже очень. Ты, в общем, иди, - в ладонь посыльного ткнулась бумажная купюра. - Вот только консьержа донимать жалобами не надо - сам понимаешь, старый дяденька, зачем ему потрясения? Так ведь?
   - Т-т-т-ак.
   - Молодец. Иди.
   Чейзер выпустил из пальцев галстук, убедился, что обтянутая фиолетовой шелковой рубашкой спина через секунду мелькнула уже у лифта, после чего закрыл дверь и поставил пакет у стены.
   - Лапша, - повторил он задумчиво. - Лапша, надо же...
   Лайза смеялась сквозь скотч. Над удивленным выражением лица Мака, над ошалевшей физиономией посыльного (наверное, теперь ее адрес навсегда включат в черный список), над ситуацией, которую так легко можно истолковать двояко. Садо-мазо! Конечно! Бедный мальчишка...
   Чейзер вернулся на прежнее место, оседлал стул и взглянул на смеющуюся пленницу с застывшими в глазах веселыми искорками.
   - Думаешь, он мне поверил?
   - Ум-ум.
   - Вот и я думаю, что не поверил. Так, на чем мы остановились?
   Она едва ни облизала его фигуру глазами: "давай, говори-говори, не останавливайся".
   - Ах да, на моем извинении. Что ж, за вчерашнее я прощение попросил, преклоню теперь голову и за то, что повел себя, как дурак, после гонки - виноват, не ожидал, обиделся. В общем, высказался.
   Лайза улыбалась сквозь скотч; морщины на ее лбу разгладились, в душе набухли бутоны готовых распуститься роз.
   - И посему, раз уж я решил исправить ситуацию до конца, - продолжил Чейзер, - у нас остался только один вопрос: хочешь ли ты, чтобы я отогнал Мираж на починку сегодня? Или желаешь завтра привезти его в мой гараж самостоятельно?
   Лайза, не пытаясь этого скрыть, зажмурилась от удовольствия. Что? Не далее как этим утром она собиралась отказаться от предложенной помощи, собиралась чинить Мираж сама? А так же собиралась дуться до последнего, ходить гордой и рычать "не буду отвечать" на каждый звонок?
   Она передумала!
   Нет, конечно, она ни за что не будет больше "стелиться", да и вообще, кто сказал, что она не учится на своих ошибках? Но шанс заново побывать у Чейзера в гараже она ни за что не упустит, ведь это шанс не только (что важнее всего) на продолжение общения, но так же и на созерцание (что менее важно, но не менее приятно) обнаженного по пояс могучего торса самого Мака Аллертона. А по этому зрелищу она определенно соскучилась.
   - М-м-м-м! - радостно закивала Лайза и вновь забила пяткой по стулу. - М-м-м-м!
   - Это, я так понимаю, "да"?
   - М-м-м-м!
   - Отлично, осталось решить, на какой из вариантов, а там можно тебя и развязывать.
   И они - гость и хозяйка - выжидательно уставились друг на друга.
  
  
  

На этом доступные для сетевого чтения главы заканчиваются.

Полную версию романа по цене 270р можно приобрести, написав автору на емаил ladymelan@gmail.com Спасибо!

  
  
  
  
  
  
  
  
  

"Чейзер 2"

  

97

  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"