Изо всех сил он играл равнодушие. Изо всех сил удерживал на себе эту маску, рвущуюся из глаз боль.
Это было несправедливо!.. Зачем, только из-за того, чтобы вернуть прошлое, необходимо было делать с ним такое? Настолько извращать его суть? Суть их обоих.
Зачем только для одного единственного - его, любимого - зова, необходимо было придумывать столь изощренные методы?
Да, когда-то Маэр хотел и собирался просто жить. Так как привык бы. Так, как хотел этого, так, как хотел этого и Он. Следуя зову. Внутреннему, зачастую никогда так и не высказанному. Маэр знал об этом. Он сам приходил. Ровно тогда, когда считал нужным. Потому что негласно они оба отдали право на решение этого - ему. Когда-то, давно, еще в самом начале. И хотел этого кто-нибудь, или нет, но изменить это - было теперь невозможно.
Слишком много сил и желания было положено на то, чтобы раз за разом возвращать его. Раз за разом выдергивать в эти уровни, раз за разом находить пути. Возможно, в какой-то момент все могло бы закончиться. Почти тихо, почти незаметно... Но, не закончилось. Безумец. Безумец, подаривший ему жизнь, не захотел отдавать ее. И не отдал. А теперь...
... Пустота. Тишина. Они могли находиться в одном доме, даже засыпать и просыпаться в одной постели. Маэр мог уговорить, или даже силой заставить его кричать. Одной болевой связкой вызвать желание, одним прикосновением - крик. "Боль имеет миллиарды оттенков. Боль, это самое многогранное, что есть в Мироздании." - так когда-то сказал он. Он - и правда знал, насколько эта боль может быть многогранна.
Равнодушие. Изо всех сил старался сохранить эту маску. Изо всех сил - заставить поверить в это равнодушие его. А в какой-то момент: и себя. Момент скупого, стонущего отчаяния.
Тихий шаг, небрежный взгляд, так и не сорвавшееся с губ слово - просьба? Сейчас - не стоит. Незачем. Он никогда не услышит просьбу от Маэра!
Теперь он уже играл... Необходимо было довести игру до конца. Необходимо было заставить его не только позвать, но и захотеть. Не так как раньше, по-другому, но... Всей сутью своей захотеть. Захотеть боли от него, от Маэра. Захотеть его так, как хотел когда-то. Так, чтобы силой этого желания снова поколебать все основы Мироздания. И не просто боли, а боли той, что сжигала их раньше. Страсть, любовь, желание, тонкие красные полосы на груди и спине. Изящные, почти как украшение... Просьба, которая почти всегда оставалась невыполненной, потому что оба они прекрасно знали, что он не хочет останавливаться.
Просто зова Маэру уже мало.
Он слишком долго ждал. Слишком. Что боль уже успела превратиться сначала в ненависть, затем снова в боль, в желание равнодушия, мести. Интересно, а у Маэра есть гордость? То, что самим своим существованием он сломал у Него и что заставляло Его - Маэра ненавидеть.
Он и не отпускал его - потому что по-прежнему хотел, и не звал - потому что горел презрением и ненавистью к себе. Противоречия, противоречия... Какой... изощренный контраст.
Маэр коснулся пальцами красного шелка. Коснулся так, как касался бы края свежей раны на груди любимого. Осторожно, мягко... Затем - резкое нажатие, соскальзывание, в глубь, кожей ощущая эту боль. Не свою боль, но боль столь желанную.
Вздрогнув, очнулся от секундного помешательства.
Однако... Сейчас это всего лишь шелк. Безликий. Бездушный.
Кажется, он никогда не любил шелк. Точнее: не так...
В глазах: ненависть, презрение, разочарование, грусть (?)...
Никто и ничто не смогло бы заменить ему - Его.
Сейчас они были в одном доме. Снова и как всегда. Ну, или почти как всегда.
Последний визит. Странный. Зачем он пошел в ту библиотеку? Зачем сделал именно так, а никак иначе?..
Равнодушие. Он боялся равнодушия. Боль - презирал, любовь - ненавидел. А равнодушия... боялся. И одиночества.
Уходил на Терру - и не находил там того, что было ему необходимо в полной мере. Нигде не находил. Как бы он не отрицал этого, он не сможет без Маэра. Без своего персонального проклятья, без того, кого своим желанием однажды так повязал на себя. Без Маэра его жизнь не является полной и - такой, какой он бы этого хотел.
Пока будет он, будет и Маэр. Пусть даже в любом, самом непредсказуемом обличье, пусть он будет находиться не рядом, пусть не он приносит эту боль. Даже воспоминания. Просто прикосновения будут ранить.
Холод почти убил его... Убьет ли равнодушие? Или... или он научится жить и с ним?
Что тогда?
Он будет вынужден возвращаться к нему. Все равно. Хотеть - его. Вспоминать - этот дом. Слишком многое уже было. Слишком многим Маэр ему обязан.
Сейчас... Сейчас он чувствовал, что творится в другой части дома. Он опять там. В библиотеке. И не только в библиотеке. Но это даже к лучшему. Все то, что он берет и получает на Терре, лишь раздражает его. Его ощущения, воспоминания. Лишь показывает то, что ему действительно необходимо.
Возможно, получая это здесь, он был бы спокоен. Смог бы жить одновременно и здесь, и там. Но... Равнодушие.