Поезд постепенно набирал скорость унося меня от этой осени, от этого сумасшествия, от этого человека на время ставшего для меня всем.
Бегство. Спасительное средство от всех напастей. Спасительное средство... средство от которого можно в очередной раз сойти с ума.
Километр за километром множилось расстояние между оставшимся пивом, облетевшими деревьями, зарядившими дождями и мною.
Какого черта я стояла в дверях какого-то занюханного кафе дожидаясь неизвестно чего. Все равно никто не пришел. Смех да и только. И ведь знала же, что никто не придет, не обнимет, не размажет пьяные слезы, не будет махать рукой вслед, ничего не будет и все равно же стояла и все равно ждала. Дура.
"Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя".
Ах, если бы знать тогда, что готовит мне то, к чему я стремилась всей душой, то, не знаю, чтобы я выбрала, скорей всего третье - пулю в лоб.
Попасть из огня в полымя, из бытовой психушки в полный дурдом приправленный похоронами и ночным бдением около покойника плюс ко всему жуткий холод и ненависть ко всему, что не напоминало оставленного за 4000 километров - вот что ожидало меня по приезду домой.
8 рублей на три дня пути. 2 плитки шоколада на 78 часов пути плата за трехмесячное счастье обнимать того, кого любишь, любил и будешь любить. Так казалось тогда. Тогда много чего казалось. Эти пьяные отъезды, приезды наполненные дикими призраками, ночи, одна из которой угрожала стать последней из ночей, люди, друзья, собутыльники - полный мой набор - тогда. А теперь - 2 плитки шоколада и билет в один конец. Домой. Навсегда. Все забыть.
"Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после".
Эти 3 дня пути были на редкость скучны и ничем не примечательны. Поезд не сошел с рельс, мосты не взорвали, города стояли на своих местах и от Москвы до Красноярска тетки в платках и без толкали пассажирам пиво по одной и той же цене: 5 рублей бутылка. В голову лезут отрывки разговоров, лица каких-то незначительных людей, глаза наблюдают за праздным хождением туда-сюда некоторых еще не уснувших пассажиров. Черт те что! И стоило ради этого срываться с места, доводить себя и других до белого каления. Наконец-то вопрос после долгого плавания пристал к нужным берегам.
Галина мне сразу сказала: " Проспавшись, ты - пожалеешь". Я ответила: "Посмотрим". Вообще-то это она сказала задолго до моего отъезда домой. Какая помпа - отъезд домой!
Канючить я начала давно. Но не канючить было нельзя. Чертов город. Он тогда попил мою кровушку изрядно. Эти дурацкие улицы, обыкновенные дома, этот асфальт - все сверкало изумрудным блеском. "Ах, если бы хоть на секунду оказаться там - я бы умерла от счастья". От тоски и скуки я чуть не умерла вернувшись в свой город.
"Кто - как мудрый, и кто понимает значение вещей? Мудрость человека просветляет лице его, и суровость лица его изменяется".
И он снился мне. Залитый светом, осененный какой-то благодатью. Снились улицы, родители, даже мною оставленный кот и тот снился. Сны были настолько реальные, что проснувшись, долго не могла сообразить в каком временном отрезке нахожусь. После таких просветленных снов немудрено взвыть белугой. И конечно же как следствие - я взвыла. Вот идиотка. Обстоятельства складывались так, что мой город только доканывал меня. И в конце концов я ему, как предтече, отрубила голову. Правда, никаких плясок в плату не входило, но эта скверна была вырвана из моего сердца. Вот только - как?
Скверно. Все - скверно. А ведь день начинался такой хороший. Пусть ночью и шел дождь и пели петухи и мы не спали всю ночь и мама тоже не спала.
Но сердечные спазмы начались сразу. Подъезжали к городу уже в кромешной тьме. Я нервно курила, все пыталась вдолбить себе, что я уже дома. И всякая такая подобная чушь. Нет, радость же была, конечно, неподдельной. Но что-то во мне уже умерло и все было обречено на провал. Сразу же, с первой минуты. Одно неверное движение - и сердце чуть не выскочило из горла. Оттого несуразные движения, оттого почти нервный припадок. Слава Богу, по-моему, его никто не заметил. К жизни меня вернул Митька, мой великолепный племяш. Куча вопросов, один из которых "Наташа, ты из Парижа приехала?" как-то постепенного заставили пульс биться в более ровном ритме.
Париж...
Когда мы с Лешкой бежали, навстречу друг другу, расставив в сторону руки, в голове мелькнуло, сейчас кто-то выйдет из толпы и выстрелит мне в лицо. Дурацкая мысль.
"Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческий делать зло".
Реабилитация силы - реанимация души. Мне нужно было вернуть награбленное. Не знаю, правда это или нет, но в природе как-то заведено, что когда человек уехал, оставшиеся начинают своими мыслями держать с ним связь. Видимо мои оставшиеся держали эту связь изо всех сил и додержались до тех пор, что я все-таки сошла с этого поезда. Сошла, чтобы вернуть долги.
Когда я осознала, что Галина была права? На лестничной площадке, когда курила. О, это магия какая-то. Лестничный пролет и окно. В окно виден фундамент дома и начало дерева. С этого я начала и к этому вернулась. Это ужасно. Может быть, если бы не было этого окна, то и ничего бы не было. И оставались бы прежними друзья, любимые, и близкие. И смертей бы не было и все были бы живы.
Течение жизни должно быть ровным и плавным, у меня же все наоборот... скомкано и напряженно. Память фиксирует в основном только плохое. Обиды, слезы у других. Бывает остается в душе малая толика чего-то хорошего, но это хорошее уже не приносит радости, а наоборот, делает еще больнее. Вот и выходит, тянем через всю жизнь нитку разочарований, мотаем клубок обид, перед смертью примеряем неудавшийся свитер жизни, скорбно качаем головой - не удался свитер, но перевязывать уже поздно да и желания нет. М-да. Сейчас я пытаюсь переосмыслить один из периодов моей жизни. Но, по-моему, я зря это делаю. Что я могу вернуть из утраченного? Пытаюсь оправдать то или иное действие, но какое оно уже имеет значение - ведь финал-то уже был? Так, литературный бред, игра слов и... что еще? Может быть тяга к сочинительству, к театральщине. Галя в начале нашего знакомства в очередной раз сказала любопытную фразу: "Ты режиссируешь свою жизнь, у тебя обязательно должно что-то происходить, даже вода из крана и та должна течь как-то особенно". Черт его знает. Она всегда ставила меня в тупик подобными фразами. Она зачем-то пыталась доказать мне мою значимость, но в чем она? Ведь ничего не происходит просто так. Иногда приходит в голову, что я действительно строю свою жизнь по принципу литературного произведения. В смысле своего авторства и предугадывания сюжета. Концовку не всегда угадываю, но пока до него дойдешь так нервы себе истреплешь, что думаешь, ничего не надо, только бы дойти до куда-нибудь, да и упасть без сил. Умереть на время для себя, для других, для никого.
И мой разврат не самый страшный. Почему бы и не погладить себя по холке за то, что я есть, я есть для себя, я никому себя не навязываю, не имею привычки, только не знаю, может зря не навязываю, может зря боюсь неизведанного, может бить-то не будут.
Да и били то меня всего один раз. Но за дело, за дело. Били физически, больно, кулаком в лицо. Когда били, думала "давай мужик, лупи, за грехи мои бей, за все мое плохое для других - бей". И он бил, не стеснялся. Бил до тех пор, пока женщина какая-то не закричала "да чего вы смотрите, он ведь убьет её!". На том он отпустил меня с Богом. Я понимаю людей, в мордобое есть нечто завораживающее, щемящее, близкое. И потом, никакой ответственности, голоси, сколько хочешь, заливайся слезами от боли и жалости за себя, свое ты уже получил и другой стал на очереди. И опять я тяну обыкновенные факты жизни за уши. Пытаюсь придать значение обыкновенному разгильдяйству и пьянству. Ну что ж, мне так интересней и от этого уже никуда не деться, как не деться мне от этой платформы, косящего дождя и знакомого запаха волос. Сердце уже успокоилось. Вот я и дома.
"Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них".