Я вышел весь. Я взвесь пылинок
в лучах светила предвечерних.
Я холодок, я отзвук, глина,
Я матерок в устах у черни.
 
Где лошадь ходит босиком
белеет мой остов костлявый,
Бог был со мною незнаком,
и жил я долго на халяву.
 
Теперь трава щекочет лоб,
хотя лишен я чувств и чресел.
А надо мною неба гроб,
а мир все так же груб и весел!