Аннотация: в процессе написания. Продолжение следует. Обновление за 13.10.2012.
Copyright by Мельник Владимир Анатольевич, 2010 год.
На правах рукописи.
В цирке не смеемся...
Мельник В.А.
Посвящается всем моим сослуживцам,
а также командованию, которое делало нашу
армейскую жизнь интересной и разнообразной.
Вместо предисловия.
Первый раз не знаю с чего начать! Дожился! Ну, ладно, тогда попробуем так... Решил вот собрать разрозненные рассказы и объединить их под одной обложкой. Некоторые описанные эпизоды случались со мной, некоторые с моими друзьями. Надеюсь, что понравятся. Еще очень много эпизодов я не могу описать по известным соображениям. Ну, военные меня поймут.
Предварительные ласки.
В мире есть много разных специальностей. Все профессии нужны, все профессии важны. Сколько существует человечество - столько оно нуждалось в защитниках. Не важно от кого они нас обороняют - от внешнего или от внутреннего врага, или от самих себя. Я говорю о военных и милиции. Вроде бы, на первый взгляд, разницы особой нет - и те, и другие в погонах. Но принципы, которыми они руководствуются в своей профессиональной деятельности - совершенно разные. Недаром говорят, что не бывает бывших вояк и ментов. Что ни говори, а служба в силовых структурах всегда оставляет свой отпечаток на человеке. Можно сказать, что новобранца зажимают в своего рода токарный станок Системы и вытачивают из него 'универсального солдата'. Кстати, говорят, что армейская кличка - это точный слепок твоего характера. Это утверждение не всегда верно, но в большинстве случаев - да.
За свои почти десять календарных выслуженных лет, я имел счастье носить погоны в двух силовых ведомствах: Министерстве Обороны и Внутренних войсках МВД Украины. Плюс, еще работал в МЧС около года. Так что есть о чем рассказать. О моряках, танкистах и так далее много чего написано, поэтому тоже внесу свою лепту, а также расскажу о 'промежуточном' виде людей в погонах - ВВшниках. Это такие 'человеки', которые находятся на армейской службе, тем временем носят милицейскую форму из-за чего иной раз страдают. Сему ведомству я отдал 3 года своей жизни. Очень не хочется, чтобы данное произведение воспринималось как попытка высмеять моих бывших коллег, командиров или показать как им бедным плохо, или как сборник юмористических баек. Нет, каждый, с кем меня сталкивало по службе - пришел сюда добровольно. Просто очень хочется поведать о наших буднях. О наших смешных случаях и не очень. О маразме и героизме. О нерешительности командиров и бесправности подчиненных. О честности и порядочности. О бесчестье и обмане.
В интересах людей, с которыми я служил и до сих пор к ним испытываю подлинное уважение, все фамилии изменены - не хочется подставлять. Им и так достается. Эти люди всегда стоят между властью и народом. Если массовые беспорядки - кидают утихомиривать толпу. Если массовый праздник - они тоже там. Надо зэков этапировать - тоже вэвэшники. Охраняют реакторы и атомные электростанции - тоже они. И еще многие вещи, которые делают военные в милицейской форме. Хочу заметить, это все происходит в мирное время. Не думайте, что мы все там алкаши и бездельники. Просто на военной службе, особенно если ты представитель 'Золотого фонда' - то бишь прапорщик, как ваш покорный слуга, то невольно станешь либо алкоголиком, либо философом. А без чувства юмора вообще не выживешь - побежишь вешаться в женском туалете.
Своим друзьям-сослуживцам хочется пожелать меньше камней и бутылок на каски, меньше начальственного маразма и побольше терпения. Пенсия неизбежна как крах капитализма! Я не дождался ее и ушел со службы. Скорее всего это к лучшему. Лично для себя так считаю.
А вам, читатели, желаю приятного и легкого чтения. По возможности, приходилось опускать некоторые диалоги, которые были сказаны на 'командном' языке, т.е. на матерном. Но там, где из-за этого теряется сама соль - буду приводить в сокращениях. Чтобы не травмировать 'легкоранимую детскую психику' эстетствующих читателей, как сказал один из моих солдат.
Раздел 1.
Павлоградская учебка.
1.
Утро новой жизни.
Сколько себя помню - всегда хотел быть военным. Оно и не мудрено: дед - офицер, отец - офицер, дядька - старший прапорщик, брат - прапорщик. В общем, с детства был окружен вояками со всех сторон и первое произнесенное мною слово было не 'мама' или 'папа', а 'МОЛЧАТЬ!!!' Пытался поступать в военные учебные заведения после школы, но не получалось - не проходил 'конкурс родителей с волосатыми лапами'. Поэтому когда стукнуло восемнадцать лет - пошел выполнять 'почетную обязанность каждого гражданина'. Жили мы в небольшом городке среди херсонских степей - Каховке... Здесь вроде бы надо устроить 'бла-бла-бла' о пейзажах, детстве и тому подобной фигне, но не буду утомлять.
Короче говоря, очнувшись утром 15-го декабря 1998 года, как ни странно дома, после проводов глянул на часы - 05.15. Пора идти 'на войну'! Для того, чтобы проследить, ушел ли я в армию, ну, 'здыхаться и перекреститься' - приехал мой брат-прапорщик. Он тоже раздраил очи и после непродолжительных сборов пошел со мной в наш Каховский ОГВК. Родителям строго настрого запретили провожать. Отец воспринял с понимаем, а мамик - ударилась в слезы. Ну, в общем, вышли... Оделся я так, что казалось, меня задержал армейский прапорщик за бродяжничество в особо извращенной форме и теперь ведет на расстрел. Плюс еще немного нас 'хороводило' опосля вчерашнего.
Мы пришли первыми, и через некоторое время начали стягиваться ватаги провожатых остальных новобранцев, среди которых встретил одного своего бывшего одноклассника и пару знакомых по району. Брата все принимали за 'покупателя' и расспрашивали, мол куда забирает. Сначала он отвечал нормально и, самое интересное - правду. Потом уже надоело и пошли приколы а ля 'в Чернобыль графит собирать'. В общем, было весело... Прождали машину, чтобы нас отвезли на Херсонский областной сборный пункт часа четыре. Народ уже успел напиться и протрезветь, и снова нажраться. И вот приехал подпукивающий выхлопами из недр изношенного мотора УАЗик-'таблетка'. Нас было около десяти человек с баулами - ничего запихались и поехали. Брат был знаком с начальником 2-го отдела, сопровождавшим нас, потому что тот годом ранее призывал и его. В общем поехал с нами. Дорога прошла без происшествий, во всяком случае ничего такого, сверхординарного не произошло, чтобы запомниться. Разве что каждый пытался показать себя самым 'заинструктированным' родственниками по вопросу дедовщины и других особенностей армейского быта.
Весь световой день простояли на плацу или шарились по территории. Попытались зайти в местный сортир. Я не случайно так сказал 'попытались'. Представьте: помещение из бетонных плит, больше напоминающее ДОТ времен Великой Отечественной, с дырками в полу и, как говорится, не везде они 'штатные'. Просто рискуешь в самом неожиданном месте, где по логике строительства не должно быть 'дефекационных отверстий', провалиться по колено, а где и по бедро, в 'мрачные просторы подземелья с литерой Г'. Ну, то, что там не было света - это понятно. Просто обзор закрывался еще сталагмитами дерьма по нескольку десятков сантиметров 'в холке' прямо на полу. Не знаю, видать не успевал призванный народ добежать до дырок... Честно говоря, насчет амбре, сопровождающее это зрелище, останавливаться не буду. Оставлю пищу для фантазий читателя. Скажу одно: страшно было заходить с сигаретой - рискуешь взорваться от скопившегося сероводорода.
Вечером нас рассадили в актовом зале, где можно было и похавать домашние припасы. А потом пришли два каких-то майора с папками личных дел и начали по-одному вызывать призывников. Дошла очередь и до меня. После обычных вопросов, кто и что я, спросил, умею ли печатать на пишущей машинке. Ну, ответил, что компьютерщик, соответственно, знаком со спецификой. После чего отпустил восвояси.
После 20.00 нам объявили, что желающие посмотреть до отбоя фильм могут пройти в зал, вход стоил 1 гривна. А те кто не хотят - спускаются вниз в распоряжение сержанта такого-то мести плац. Как любой нормальный человек - я пошел на фильм. Показывали 'Не грози Южному Централу'...
Когда объявили отбой, нас завели в какую-то казарму, где уже шел 'дым коромыслом' - призывники, которые уже по неделе сидят на сборном пункте пьянствовали и дебоширили. Причем все ж на гражданке были типа крутыми и так далее. Я лег на матрац и попытался уснуть - но завязалась драка в расположении, плюс крики - в общем, не до сна. Спустился на курилку и был отловлен каким-то капитаном, чтобы стоять дежурным по КПП следующие два часа. Во всяком случае это лучше, чем слушать всякую фигню в казарме - всеравно не дали бы поспать. Плюс еще подвалил мой бывший одноклассник - стояли вместе. Периодически к нам подходили обитатели 'нашего городка' с просьбой незаметно выпустить в магазин за бухлом. Если офицера рядом не было - разрешали за небольшую плату. Потом на КПП обосновался милицейский патруль, следивший за порядком на сборном пункте. Вместе с ними мы осматривали шмотки убывающих и прибывающих команд на предмет колюще-режущего, спиртного и так далее. Чуть позже менты поймали самоходчиков, которые через забор прыгали за водкой. Что с ними было дальше - не знаю. Подошел к нам тот же капитан и сказал, что мы свободны. Честно говоря, возвращаться в казарму не хотелось и предложили ему наши услуги дневальных по КПП до утра. На что он ответил запомнившейся мне фразой: 'И что? А завтра утром будете тащиться как вареные мухи по мокрому х...ю?' Тем не менее, он нас оставил. С Толиком (бывшим одноклассником) по очереди перекимарили на топчане и все было хорошо - никаких 'вареных мух'.
Утром опять построение на плацу и наконец-то объявили мою фамилию. В 16 с копейками в сопровождении майора-'покупателя' мы отправились на железнодорожный вокзал и сели на киевский поезд. Брат приехал и провел до вагона.
Многие рассказывают, что в поезде по пути следования к месту службы бухали, дрались и так далее. У нас все прошло очень спокойно и на трезвую голову. Распрашивали майора о будущем месте службы, о форме которую там носят солдаты, о кормежке, о дедовщине... 'Покупатель' оказался мужиком немногословным и отвечал односложно. Знали только, что едем в Павлоград, в учебку спецсвязи. И тут пацанва дала волю фантазии. Кое-кто даже рассказал о мифических знакомых, которые там служили.
На место приехали в третьем часу ночи. Какими-то кучугурами дошли до КПП, потом стояли на плацу перед штабом, пока майор Сачков (наш 'провожатый') отмечался у дежурного по части. Через полчаса нас завели в какую-то казарму, где стояло около десятка солдатских кроватей и куча матрацов. В помещении было очень холодно - декабрь все-таки. Ничего не оставалось как на один матрац лечь одетым, а другим - укрыться. К нам присоединилась еще команда из Николаевской области. Так и переночевали...
2.
Друзья по учебке.
В какой коллектив бы вы ни попали, всегда найдутся единомышленники или люди, с которыми тебе приятно общаться. Если ты не 'тормоз', не козел - то найдешь общий язык с людьми.
Как-то так получилось с еще той памятной ночевки в старой казарме, когда только приехали и укрывались матрацами, что разговорился с николаевскими пацанами. Один из них уже был 'старым' - двадцать четыре года и имел высшее образование. Зовут его Паша Романенко (имя настоящее - он уже не служит ). Среднего роста и телосложения, напоминал цыгана. В тот памятный день у него был фурункул на лице, заклеенный лейкопластырем, ну и еще он просидел на сборном пункте около недели и все это время не брился - зарос как зверь библейский. Не знаю почему, но с моей легкой руки, точнее языка, его прозвали Будулаем. Я даже сейчас помню, когда впервые произнес это слово - когда мы стояли перед вещевым складом в ожидании получения формы. Так получилось, что попали не только в одну роту, но и в один взвод.
Из донецкой команды удалось найти общий язык с Толиком Гордиенко(тоже имя настоящее). Парень долго и профессионально занимался единоборствами, но при этом очень доброжелательный и вообще, нормальный мужик. После того, как Будулай дал мне кличку Афоня, кстати, до сих пор не знаю почему, Толику присвоили 'погоняло' - Нафаня.
Так получилось, что по всем работам в первые недели нас кидали втроем и как-то не сговариваясь решили держаться вместе. Помогали друг другу как могли... Честно говоря, я больше никогда не встречал таких друзей как Будулай и Нафаня.
Афоней или Афонасием звал меня только Паша и Нафаня - остальные побаивались. Потому что если кого-то из нас троих трогали, этому человеку приходилось иметь дело с нашей троицей, а точнее с Толиком - кикбоксером-профессионалом. Мне всегда нравилась его манера поведения во время конфликта: он начинал широко улыбаться, сюсюкать с противником. У нас во взводе была часть из южных областей, часть из центральных, часть из Киева и области, а остальные из Западной Украины. Частенько на почве землячества возникали споры и драки. Правда за это очень сильно попадало от 'дедов' и 'черпаков'. Правда после драки на курилке с одним типа 'боксером', которому я расквасил нос и 'засветил' под глазом, а Будулай с Нафаней тем временем разбирались с его земляками, меня во взводе прозвали Волчарой. Скорее всего из-за имени Вова (вовк - по-украински означает 'волк'). Так эта кличка приклеилась до самого выпуска из учебки.
После Присяги, начали привлекать на работы в городе или в наряд по 14-му Военному городку - наше подсобное хозяйство. Толик из нас троих был единственный некурящий, но если ему удавалось выйти в город - обязательно настреляет сигарет у прохожих для меня и Будулая. В общем, делились чем только могли, помогали друг другу.
Кормежка в учебке была очень отвратительная. 'Нехватка' зверствовала во всю и, после желания выспаться, утоление голода было самой первой потребностью. На 14-м военном городке свиней кормили бракованным заплестневевшим хлебом. Ничего, мы и его хавали - голод не тетка. Как-то Толик попал в рабочую команду на местный хлебзавод, а мы с Будулаем остались в роте. После отбоя к моей койке на втором ярусе подкрался Нафаня, прошептал: 'Волчара, держи!' и засунул под мою подушку половину свежего батона, который он умудрился украсть на рабочем месте и, спрятав в галифе (мы ходили еще в советской форме с галифе и пилотками), пронести к нам. Также Толик подкрался и к Будулаю. Он мог батон и сам съесть, хотя не сомневаюсь, что их там хорошо накормили. Тем не менее, я еще никогда в жизни не ел такого вкусного хлеба.
Паша Романенко выпуска не дождался, так как стал водителем Павлоградского военкома. Мы с ним пару раз созванивались, когда я уже уехал к другому месту службы. Но потом как-то потерялись...
Толик Гордиенко - уехал служить в Ильечевск Одесской области. Тоже пару раз созванивались, обменялись письмами и связь прекратилась. И только недавно наткнулся на него на сайте 'В Контакте'. Теперь чуть ли не каждый день общаемся.
Знаете, сейчас, когда прошло уже двеннадцать лет с того времени как я был в учебке, многих уже хлопцев по взводу и не помню, а вот эти ребята, которые познались в трудных условиях 'духанки', будут всегда в моей памяти. Думаю, многие, кто служил срочную службу, не забывают своих армейских друзей и через десять, и через пятьдесят лет. Может есть смысл их отыскать?
3.
Рабочие команды.
Нас всегда учили, что Защитники Отечества не только умеют разрушать во славу Родины, но еще и предрасположены к созидательному труду. Так получилось, что в украинской армии нет такого 'спецназа' как стройбат. Да и конец девяностых для Вооруженных сил Украины тоже были не безоблачными: весьма скудное финансирование, полугодовые задержки по зарплате и прочее. Так вот, чтобы хоть как-то обеспечивать жизнеспособность своей части нас, срочников, гоняли в 'рабочие команды'. На утреннем разводе обычно объявляли 'прейскурант' и сколько человек туда требуется.
Самые классные из постоянных были - это хлебозавод, горбольница и еще парочка, уже точно не помню. А самая 'задница' была на 'Алмазе' - строительная фирма, где частенько грузили щебенку, кирпич, цемент, уголь и еще всякую фигню. Но еще одним из критериев было то, кто пойдет старшим рабочей команды. Потому что бывало, пока дойдешь до рабочего места: успеешь и 'гусиным шагом' в советского образца шинели пройтись метров с двести, и пробежаться 'на исходную', короче говоря, заботились о нашем состоянии физической подготовки. Сначала старшими ходили наши ротные сержанты и солдаты старшего призыва, потом к ним добавились курсанты Школы прапорщиков, которые приехали на стажировку (через полтора года я сам так приехал сюда), а под конец учебы уже ходили и бойцы нашего призыва. Если попадалось место 'шаровое', то всегда стремились договориться с местным работодателем, чтобы впредь к нему отправляли только нас. Главным критерием 'шаровости' были: возможность поесть и не сильно тяжелая работа.
На Пасху 99-го года мне посчастливилось попасть в рабочую команду на местный хлебзавод. Нас было пять человек во главе со старшиной-'контрабасом' из стажировщиков. Уже не помню, что именно там делали, но запомнилось угощение, которое нам дали тетки-работницы. Я уже рассказывал насчет плохого питания в учебке, поэтому можете понять почему это так врезалось в память. Для того, чтобы это прочувствовать посидите четыре месяца на тушеной гнилой капусте, с протухшим тушеным судаком мелкого размера (а рыбка, как в подводных зарослях, вся в лавровом листе, чтобы забить запах), который в сыром виде при прикосновении распадается, на восьмушке дубового черного хлеба в день и протухшем масле. А чай, которым это все запивается достоин особого описания: в большой кастрюле нагревается вода, куда кидают алюминиевую миску, в которой жарился сахар, для цвета. Во время одного из нарядов по столовой видел, как бежавшая по трубе у потолка в варочном зале крыса соскользнула и упала в кастрюлю с чаем. Повариха половником ее выловила, выбросила, а емкость и содержимое понесли на раздачу... Плюс еще физподготовку никто не отменял - гоняли... А теперь представьте: на пятерых огромный противень с яичницей из полусотни яиц, хлеба сколько хочешь, по пачке маргарина на брата и по рыбной консерве. Блин! Праздник плоти! Душа поет! Налопались от души, пасок наелись, то есть пасхальных куличей...
Вы знаете, вспомнилось что-то, как мы почти всем взводом поехали в какой-то колхоз, помогать тамошним обитателям наводить порядок по хозяйству. Вот чем я благодарен этому периоду службы, так это тем, что научили 'зашариваться'. Для тех, кто не знает объясню: это целое искусство отлынивания от работы. А уж если вас удалось все-таки припахать, то это умение подобрать себе работу полегче. Например, на ПХД (парково-хозяйственный день) я мог целый день ходить по казарме с наполненным наполовину ведром изображая 'бурную деятельность' и если спрашивали, мол чем занимаешься - отвечал, что воду ношу. Так и в этот раз - напросился в коровник... Брали парней покрепче, поэтому выбор сержанта пал и на меня. А работа простая - нужно было удерживать коров, пока ветеринар шприцом брал пробу крови животного. Нас вооружили веревками и приказали не материться, ибо звериный доктор - женщина. А ругаться было от чего: телки и другие рогатые твари не хотели добровольно к нам идти и подставлять шеи под иглу. Получилось своего рода родео: гонялись за ними по всему коровнику, хватали за рога и держали втроем, пока четвертый веревкой фиксировал голову к стойлу. Все бы ничего, да только в советской шинели не особо удобно бегать. Зато наградой за труды был сорокалитровый бидон только что надоенного парного молока и по краюхе свежего деревенского хлеба, да еще и внимание местных девчат.
Перед самым выпуском, командир взвода поведал, что видит во мне, в будущем периоде обучения, ротного сержанта. И после этого начали назначать старшим рабочих команд. Так получилось, что на один из объектов, кажется горбольницу я проходил несколько раз подряд. Но бывало, что прибывали на место, а люди не требовались и возвращались назад в часть. Отвечала за 'нарезку задач' на данном предприятии - завхоз, скажем, Марьванна. Как-то привожу товарищей, а наш 'прораб' выходит из двери, а я ей и кричу:
- Марьванна, народ брать будете?!
- Чего?! - ответила завхоз и тут я понимаю, что ляпнул что-то не то, так как сослуживцы заржали как те кони. Просто послышалось: 'Марьванна, на рот брать будете?!'
- Володя, ты так больше не говори... - после чего я густо покраснел (тогда еще умел)...
Перед майскими праздниками, человек двадцать и ваш покорный слуга в том числе, отправили наводить порядок во двор какой-то девятиэтажки. Старшим с нами был стажер из Школы прапорщиков, по собранным от земляков из других рот слухам, парень нормальный. Целый день мы красили бордюры, рвали траву, канализационные люки мыли с мылом щетками ДК, а потом красили морилкой и наводили известкой круги. В общем, привели двор в такое состояние, в котором он не был даже в день сдачи в эксплуатацию. Как оказалось, это был дом, где живет зам по тылу нашей части майор Легков. Детвора собралась со всей округи - не каждый же день солдаты во дворе работают. Кто-то из бойцов, но не из нашего взвода (была 'сборная солянка') попросил девочку вынести кусок хлеба. Ребенок сбегал домой и принес. Было очень стыдно... Отвели того 'нехватчика' за дом, напинали, объяснили, что попрошайничать не хорошо, а дитю подарили кокарду с пилотки, чем вызвали щенячий восторг у детворы. Тем не менее, начали выходить люди из этого дома и каждый давал что-то из съестного. Мы отказывались, конечно, поначалу - не солидно как-то нам казалось, но потом всеравно взяли. Объясню почему: ведь уже прослужили по пять месяцев, соответственно, уже привыкли к пищевому режиму и считалось дурным тоном быть 'нехватчиком', а особенно просить у населения. Если не наедаешься - иди в ЧПОК (магазин на территории части, расшифровывается как Чрезвычайная Помощь Оголодавшим Курсантам) и за свои кровные покупай. Нашего старшего пригласили какие-то пацаны, бухавшие в одной из квартир на третьем этаже, после чего мы часа два были предоставлены сами себе и вполне хорошо провели время.
Никогда не забуду, как на второй день службы попался как лох. Приходит наш замполит и говорит, нужно десять человек-добровольцев. Все еще 'наивные уругвайские юноши с Кавказа', как говорится, спросили для чего. Тот и ответил, типа нужно столы накрывать на свадьбе. Ну я и вызвался... Мы вдесятером разгрузили три КАМАЗа угля.
Когда приехал в Павлоград, будучи уже стажировшиком, тоже ходил старшим рабочих команд. Я всегда предпочитаю давать людям возможность выбора. В общем, у нас во взводе было правило - если идешь старшим, то с 'духов сбиваешь' таблетку 'Раптора' - отпугиватель комаров. Дело в том, что Павлоград стоит на болотах и эти кусучие твари живут в казарме даже зимой. Поэтому, чтобы более ни менее спокойно спать жгли на зажигалках это средство. Так вот, о возможности выбора. Как только отходим от штаба, отметившись у дежурного, останавливаешь команду и предлагаешь им две альтернативы: либо они покупают таблетку 'Раптора' стоимостью 25 копеек, либо весь путь до рабочего места будет сопряжен с физическими упражнениями. И что бы вы выбрали?
Один раз меня и еще одного сослуживца - Ваньку Головчака отправили старшими на рабочую команду аж в сорок человек. Подогнали КАМАЗ, погрузились и поехали в какую-то колхоту 'подымать сельское хозяйство', а точнее - полоть морковку и собирать арбузы. Расставив попарно на ряды бойцов, я и Ванька начали бродить по полю и подгонять салаг. И тут сразу стало видно кто откуда: деревенские быстро ушли вперед, а городские - заметно отстали. Сельские ребята быстро закончили и сидели без дела. Сами знаете: солдат без работы - потенциальный преступник. Отправил 'передовиков' помогать отставшим. На что те законно возмутились: 'Товарищ младший сержант, а чего мы должны этим шаровикам помогать - мы свою норму выполнили'. Не знаю, наверное в тот момент во мне проснулся замполит (не к ночи будет сказано). Просто начал читать лекцию, что мол это твои боевые товарищи, с которыми ты пьешь, ешь, спишь, он тоже тебя прикроет и так далее. Ванька просто дергался в конвульсиях от хохота, а наблюдавшая за работой бригадирша с водилой тоже хихикали. После морковки поехали на баштан или бахчу. Собрали урожай и налопались арбузов. А машина из части ждала где-то в деревне. Построили свое 'войско' и повели через село. Ну, а как же солдат будет идти молча? Непорядок! Скомандовал 'Запевай!' и над деревней разнесся ор наших 'обезьян'. Вы знаете, получилось как в каком-то старом советском кино: шли солдаты с песней, а из дворов выскакивали девчата на них поглазеть. Так 'духам' понравилось с песней идти, что еле унял. Оно и понятно - есть в этом некий армейский форс. Да и жителям развлекуха. Но самое интересное началось потом. Нагрузили мы кузов машины арбузами и залезли сами. Ехать до части километров с полсотни - ну, где-то час. Я до армии работал в фермерском хозяйстве и именно на арбузах и знал одну их коварную особенность, поэтому не ел их - потому что до сих пор глаза б мои их не видели. В общем, на десятой минуте езды, уже кое-кто из бойцов попросился в туалет по-маленькому. Ну, ясное дело, что ему порекомендовали завязать на узелок и терпеть до приезда в часть. Салажата начали друг друга подначивать, типа 'Пись-пись-пись', а от этого сами знаете что бывает. В общем, когда желание в туалет обрело массовый характер, пришлось принять 'командирское решение': по три человека становились у заднего борта и мочились прямо на дорогу, а следующая по очереди тройка держала и страховала 'писарей' от выпадения. Можете представить в каком шоке были водилы и пассажиры идущих сзади машин. В общем, пока доехали - ротация у борта прошла по полному кругу два раза. Как только заехали в часть - начался грабеж. Пару кавунов отдали дежурной смене КПП, штук пять - в свой 'прапорщицкий' взвод, по десятку забрали себе дежурный и его помощник по части, а также и ответственный, в общем, где-то на тонну машина полегчала. Так что было весело.
Можно до бесконечности рассказывать о рабочих командах. Главное, не думайте, что тогда мне было плохо. Трудно - было, и самое главное - весело...
4.
Тетя Куча мусора.
Армия и дерьмо - вещи неотделимые, впрочем, как и в любой организации, где постоянно живут люди, появляется также и мусор. В этом, думаю, убеждать никого не стоит.
Как-то мне пришлось служить в Павлограде Днепропетровской области. Военный городок мы делили с Нацгвардией и у каждого была своя свалка. У нас она была настолько огромной, что я бы не удивился, если наткнулся в ней на копошащихся археологов - настолько Куча была огромна и познавательна для них. Мы к ней настолько привыкли, вынося мусор при сдаче наряда, например, что уже просто не могли представить свое военное существование без нее - Тети Кучи мусора.
Как-то готовились к приезду Начальника 8-го Центрального управления ГШ ВСУ. Все бегали как трипперные зайчики и все красилось, мылось, дралось и так далее. Командиру не понравилась Тетя и приказал от нее избавиться. Ну, что ж, как это ни прискорбно, а раз приказали, то надо делать. Вооружили наш взвод плащами от ОЗК и лопатами, да послали исполнять 'приговор'. Сначала решили переселить Кучу на свалку к нашим соседям-нацгвардейцам. Вереница попарно построенных солдат с полными плащами мусора тянулась мусорообменником по территории городка. Когда начали Тетю подымать, все удивились богатству и многогранности культурных слоев. Оно и понятно, ведь Куча у нас была 'дама' пышная - в два человеческих роста и наверное еще детство свое начинала при РККА. Ну, за два дня мы полностью ее перенесли к 'нацикам'. Отцы-командиры успокоились, почувствовали облегчение от выполненного долга. Но тут на сцену появляется взбешенный полковник от Национальной гвардии, устраивает скандал - они свою Кучу тоже любили и не хотели 'перекрестного опыления' их 'боевиковского' мусора с нащим, связистским. Опять плащи от ОЗК и лопаты, вереницы солдатских 'боевых' пар с мусором. Только теперь мы носили на помойку жилого квартала, что располагался за забором части. Сначала вываливали 'культурно', в контейнеры, но все хорошее в этой жизни когда-нибудь да заканчивается - пришлось заполнять пространство на самой помойке. За ночь, уже силами трех взводов нашей роты успешно похоронили помойку под нашей Тетей. Ну, все, думаем, закончили, потирая от удовольствия руки. Ага! Щаз! Утром приехал разъяренный начальник ЖЭКа и устроил скандал. Теперь Куча мусора опять перемещалась, только уже на свою 'историческую' Родину - на нашу свалку. 'Погостила' наша 'лягушка путешественница' два дня 'дома', приехал самосвал из какой-то коммунальной службы, наш взвод ее погрузил 'в вагон', она на прощанье 'помахала ручкой' и уехала. Нам будет ее очень не хватать!
5.
Упор Наполеона.
Те кто служил при Союзе помнят старую форму: сапоги, ПШ и пилотки. В 98-м году, в Павлоградской учебке связи нам тоже пришлось ходить в таком обмундировании. Все бы ничего, не одежда ведь красит человека или делает из юнца солдата. Пока замполит нашей роты старший лейтенант Платонов не поймал 'белочку'. Причем такую видать саблезубую, что крысобелка из 'Ледникового периода' просто подавится своим жолудем от зависти.
Стоим на построении в расположении роты, проверяемся-считаемся, сводим дебет-кредит по людям. Перед строем появляется Платонов, уже в состоянии 'такий як треба'. Подходит к нашему взводу, хватает с головы Сани Мусиенко пилотку и кладет ему поперек головы.
- О! Наполеон! - в восторге воскликнул замполит.
- Ро-о-ота! По команде: 'Упор Наполеона принять!', все правой рукой берут свои пилотки и кладут поперек головы. Ясно! - продолжил он.
- Так точно! - привычно хором ответили мы.
- Ро-о-ота! Упор Наполеона принять! - и все выполнили команду.
Стали все похожи не на подразделение, а толпу дезертиров-беженцев. Начали потихоньку хихикать и острить. Но тут фантазия у Платонова разыгралась.
- Ро-о-ота! При команде: 'Упор думающего Наполеона принять!', все скрещивают руки на груди, отставляют назад правую ногу, опираются на нее, откидывают чуть назад грудь и тело. Ясно! - проревел ответственный офицер.
Наконец, посчитались и пошли на вечернюю прогулку. Что это такое служившие знают, а для гражданских объясню - мы ходим строем по плацу и поем песенки. Описываемый случай был в начале апреля, мы еще в шинелях ходили, но уже в пилотках. В нашей роте было сто двадцать человек. Замполит вышел с нами 'прогуляться'. После второго круга по плацу прозвучало:
И всю вечернюю прогулку мы проходили с пилотками поперек головы, со скрещенными руками и горланили строевые песни.
6.
Веселуха.
Даже не знаю с чего и начать. Ну, как говорится, 'будем прыгать от печки'. На просторах Ридной Нэньки, а именно на Днепропетровщине, жил-был себе в славном Павлограде большой военный городок. Раньше здесь стояли ракетчики-стратеги, а теперь они переродились:стали нацгвардейцами и связистами. И вот одним холодным февральским вечером...
Наш взвод был в этот вечер дежурным пожарным подразделением (ДПП). Дежурные по части любили проверить боеготовность и вызывали к штабу тех, кому выпала честь быть сегодня таковым. Все уже к этому привыкли и когда звучала команда, все быстренько одевались, брали шанцевый инструмент, СИЗ(средства индивидуальной защиты), доводился боевой расчет и бежали на плац перед штабом. Если не укладывались в 3,5 минуты - тренировались. Что-то я отвлекся. Так вот, сидим себе, подшиваем подворотнички, смотрим телек, в общем, личное время. Внезапно по ГГС (громкоговорящая связь) вызвали ДПП к штабу. Все подорвались, оделись, получили необходимое и уже через 2,5 минуты стояли в назначенном месте. Дежурный по части, майор Беляков, наш ротный, был на удивление взволнованным. Оказалось, что у нацгвардейцев загорелись старые казармы, которые остались еще со времен квартирования здесь Павлоградского гусарского полка. Короче говоря, вскрыли пожарные щит, вооружились пожарным инвентарем и выдвинулись к месту возгорания. Здания были заброшенными и в них, помимо всяких деревянных конструкций, было очень много мусора. Когда уже подходили, пожар охватил все три здания. На подходе к объекту, Беляков внезапно скомандовал: 'Ложись!' и все инстинктивно рухнули на снег. Что-то внутри ближнего пожара рвануло, а потом как-будто велась беспорядочная стрельба из пистолетов. Видимо, взорвалась бочка из под топлива, а 'стрелял' шифер на крышах. К зданиям не подойдешь - так лютовал огонь. Несмотря на почти минус пятнадцать, стало очень жарко. Вокруг бегали 'нацики' с ведрами, лопатами, баграми и дырявыми пожарными рукавами, но все бестолку. Мы постояли, полюбовались и вернулись в казарму. Потом приехали пожарные из города и загасили огонь. В два часа ночи, когда почти десять расчетов огнеборцев победили пламя, нас опять подняли и погнали на пепелище, чтобы помочь гвардейцам разгребать скопления мусора и гасить тлевшие доски и тому подобную гадость. Через час все было закончено и мы вернулись в теплое лоно кроватей. Но на этом веселуха не закончилась! Ближе к шести утрам нас подымают по 'учебной боевой тревоге', вооружают, экипируют и строят на плацу. Постояли полчаса, сдали оружие и экипировку, снова построились. Оказалось: дежурный по полку Нацгвардии потерял свой табельный пистолет. Нам объявили, что награда за найденное оружие десять суток отпуска. В общем, начали рыться на мусорках, прочесывать территорию, копаться в сугробах, короче говоря, искали. Неделю искали, так и не нашли. Через месяц 'ствол' всплыл, его нашел нацгвардеец в какой-то канаве, правда без двух патронов. Что было с тем офицером-растеряхой, история умалчивает, а солдата уволили на три месяца раньше - месяц отпуска и сразу на дембель.
7.
Когда поют солдаты.
Как известно, 'нам песня строить и жить помогает', а солдатам тем более. Ну невозможно представить людей в погонах, молча шагающих в строю. Я вот заметил, что содержание текстов песен явно отражает политику государства на данный момент. Из своих почти 10 календарей мы пели много и где угодно. Даже сдавали зачеты по знанию текста Государственного Гимна Украины. Но речь не совсем об этом, а строевых песнях, так сказать, повседневных, с которыми мы шли на приемы пищи, на занятия или в баню, например.
В Павлограде пели несколько песен. У каждой роты она была своя, вроде и всем знакомая, но толком слов никто не знал. За день тренировки ее даже спросонья знали все до единого. Чтобы особо не утомлять читателя украинским языком, буду приводить только самые интересные куплеты, на мой взгляд. Вот например:
Пiшов я на пасiку вчора, ( хором: Огоу!)
Бiля вуликiв небуло нiкого.(Огоу!)
Однi тiльки мертви§ бджоли,(Огоу!)
Валялись трупаками на землi(Ого-го!)
Припев:
Ой ви бджоли, (Огоу!)
Ой ви бджоли, (Огоу!)
Ой ви бджоли-бджоли вуликi мо§ (Ого-го!)
I хто ж це зробив таке лихо, (Огоу!)
Мабуть то якись куркуляка (Огоу!)
Я §х порубаю на шмаття (Огоу!)
Пощади не буде нiкому (Ого-го!)
Припев.
Потом эта песня почему-то командованию не понравилась, пришлось заменить. Содержание очень интересное. Приведу куплетик, который впомнил. Думаю вам и этого станет достаточно.
Їх оточили комiсари i наказали: Руки вверх!
А старший крикнув: Слава Укра§нi!
Ми не здамося лiпше, лiпше смерть!
Когда служил в Десне, там все с ума сходили по казацкой тематике и песня была соответствующая:
Тече в нас кров, гаряча та козаччя
I викарбувано в нашо§ душi...
Потом резко репертуар поменялся. Слишком не украинизированная песня показалась, не показывает героику прошлого. Появилась вот эта:
Це було так давно, сорок рокiв тому
Нашi хлопцi до лiсу тiкали.
Я ще був молодий, я ще жити хотiв,
А мене у бандери забрали.
Завели мене в лiс,
Дали в руки обрiз.
З кулемета навчили стрiляти.
I сказали: Стрiляй!
Комуняк убивай!
За Вкра§ну, за батька, за мати!
Когда уже служил во Внутренних войсках, репертуар в принципе не особо отличался. Но уже пели старые казацкие песни:
Ой при лузi при лужку,
При широкiм полi.
При великiм табунi
Кiнь гуляв по волi...
Знаю, что многие сейчас начнут плеваться, рвать себе на заднице волосы. Особенно представители старшего поколения, но что нам делать, если давали Присягу Украинскому Народу, а соответственно и песни такие. Этим рассказиком я не хочу вызвать распри или кому-то что-то доказывать. Умный человек поймет, а с глупым - спорить бесполезно.
8.
Солдатские письма.
С незапамятных времен люди стремились общаться друг с другом на расстоянии. В наш век технического прогресса это стало намного удобнее и быстрее. Появились е-мэйлы, эсэмски, которые адресат получает почти мгновенно. И старые, до боли знакомые бумажные конверты с марками отошли на задний план.
Сейчас иногда наблюдаю за солдатами или матросами, что на срочной, и кажется, 'обворовали' их в эмоциях достяжениями научно-технической мысли. У каждого есть мобильный телефон, или, на крайний случай, можно во время 'увала' сходить в интернет-кафе и по электронке отправить письмо. Мне посчастливилось служить срочку когда всего этого не было. Не подумайте, что брюзжу и осуждаю. Но когда носишь погоны далеко от родных и друзей мобила ворует те чувства ценности разговоров с любимыми и ненаглядными. Когда ты бежишь в город не сколько прогуляться на воле, а чтобы заскочить на переговорный пункт и спустить последние деньги в беседе с родителями или любимой девушкой. А так, мобилка всегда с собой и в любой момент можно созвониться, если позволяет распорядок дня.
Считаю, что мне все-таки посчастливилось служить в те времена, когда получали еще бумажные письма. Ведь нельзя передать те чувства, с которыми ты ждешь послеобеденного времени. Приходит сержант со стопкой конвертов и все, абсолютно все, 'принимают собачью стойку' в надежде услышать свою фамилию. Не знаю как у других, а у нас, 'по духанке', был целый обряд вручения писем. Если от девушки, раздающий 'дедушка' отрывал уголок конверта, надувал его и клал на шею адресату, тот становился в позу 'прыгающего десантника' и кричал: 'Я лечу к тебе дорогая!', а дембель со всего маху хлопал ладошкой по конверту. Считалось, если звук громкий - значит сильно любит. Даже примета была: если за обедом в столовой тебе попадется лавровый лист - значит сегодня письмо получишь. И верили!
Особенно приятно было получить несколько писем сразу. Сначала, если позволяет время, пробегаешь глазами и схватываешь общий смысл. Потом прячешь и при каждом удобном случае перечитываешь, особенно если оно от девушки. Мысленно представляешь ее и после отбоя или перед вечерней прогулкой пишешь ответ. Почта, это единственное, что из личного у тебя есть в казарменной жизни.
Хранить больше трех дней письма нам не разрешали. На какие только ухищрения не шли, чтобы не порвать на клочки то единственное, что на тот момент связывало с гражданкой. Во время утреннего осмотра совали их в голенища сапога или приматывали к ноге портянкой. Когда уже отправили в войска и там переодели в камуфляж, в набедренном кармане всегда лежала стопка писем. Там с вопросами хранения было не так строго. Думаю, ребята моего и старшего поколений поймут о чем я говорю. Обтруханные, полустертые, от постоянного ношения и перечитывания, листы исписанные аккуратным девичьим почерком были ценнее, чем что-либо. Фотографии девушек частенько хранится за обложкой в военнике, чтобы старшина при осмотре не отобрал. В веселом и грубо-матерливом армейском коллективе всегда есть потребность в нежности. Нет таких людей, которые бы ее не испытывали. А если письмо наполнено любовью, нежностью и тоской по тебе - в десятки раз приятней его читать.
Есть и обратная сторона переписки. Недаром почту вручают всегда после нарядов и караулов, а не перед. Сколько ребят себе ломали судьбы и теряли жизни из-за плохих писем с родины. А сюжет в основной массе банальный - бросила девушка. А тут уже все зависит от крепкости психики, кто-то выдерживает, а кто-то нет. Некоторые девчонки не понимают, что они значат для парней, которые волею судьбы сейчас носят форму. Для некоторых хлопцев, встреча с Ней - это 'луч света' среди серых армейских будней. Особенно, когда стоишь в наряде или карауле на морозе, вслушиваешься в перестук колес поездов, что проносятся неподалеку и представляешь, как одетый с иголочки в новую красивую форму поедешь домой. И тут р-р-раз! И все, 'извини, но я устала ждать...' Тяжело, не так ли? Особенно, молодому восемнадцатилетнему пацану, который и жизни не видел. Сейчас, когда уже на пороге размена четвертого десятка, воспринимается этот аспект как-то по-другому. Видимо, жизнь побила или поумнел. А может и годы службы поменяли взгляды. Бойцы, что стреляются в караулах, как правило не думают о родителях, о непосредственных и прямых начальниках. Ведь своим 'шагом в бессмертие' они ломают судьбы других, настраивают общественность против армии, которая в мирное время может убивать солдат по неосторожности. Это я конечно утрированно, но тем не менее...
Бывали и курьезы с почтой. Как-то раз мне пришел толстый конверт и весь пропитанный чем-то жирным. Письмо было от девушки, но дембеля заинтригованные содержимым не стали хлопать на шее по обычаю. Вся рота собралась смотреть, что ж там внутри. Когда настал долгожданный час вскрытия - из конверта появился на свет пакетик с четырьмя кусочками тонко нарезанного копченого сала. А девчонка написала, типа слышала, что нас плохо кормят, вот и решила подкормить. Этот 'украинский наркотик' мы схавали на ужине - народ не брезгливый.
Как-то все сумбурно получается. Просто очень трудно передавать чувства на бумаге. Разве можно найти нужные слова, чтобы описать то нетерпение, с которым ты идешь в роту после суточного наряда по столовой и гадаешь, пришло или не пришло письмо. Разве можно рассказать о том восторге, когда аж слезы на глазах наворачиваются, во время прочтения: ' Дорогой, любимый Володя! Каждый день смотрю в почтовый ящик с надеждой найти там письмо от тебя... Ты себе не представляешь, как я скучаю по тебе и как мне тебя не хватает...' И в трудные минуты армейской жизни всегда найдется момент для перечитывания таких строк, которые невольно придают силы, возродить веру в себя.
Честно говоря, самое тяжелое в переписке это не сочинять письма, а ждать ответа. Матерям нашим тоже тяжко - каждый день надеяться на получение заветного конверта с треугольным штампом: 'Лист вiйськовослужбовця строково§ служби. Пересилається безкоштовно' (Письмо военнослужащего срочной службы. Пересылается бесплатно-укр.). А внутри тетрадный лист со скупыми: 'Здравствуй, мама! У меня все хорошо! Живой и здоровый...'. Помню, когда только приехали в павлоградскую учебку, сержанты в приказном порядке собирали с нас по одному письму родителям и лично отправляли на почте.
Не знаю как вам, а мне нравилось и нравится вести переписку до сих пор. Очень уж это хорошее дело. А вот в армии, по письмам, начинаешь ценить то, на что раньше не обращал особого внимания.
Если сейчас этот рассказик читают девчата, у которых есть кто-то из дорогих и любимых, что носят погоны далеко - напишите им письмо на бумаге и отправьте. Расскажите, что вы чувствуете, как скучаете... Уж поверьте, хлопцам будет очень приятно.
Раздел 2.
Севастопольский горвоенкомат. Срочная служба.
В этот период своей службы и жизни я действительно повзрослел. Как сейчас помню - 28 мая 1999 года я ступил на севастопольскую землю. Судьба, через некоторое время, сыграла со мной очередную шутку и я - тогдашний девятнадцатилетний младший сержант-срочник стал у руля целой службы Севастопольского горвоенкомата. Сразу свалился груз забот и задач, начали трахать со всех сторон - еле успевал 'выполнять противоторпедные маневры кормой', как говорят моряки.
Из всего этого периода, который длился около полутора лет мне запомнился всего только один случай. В силу своих служебных обязанностей - у меня был относительно свободный выход в город по 'бегунку' - эдакая справка, в которой указано, что я могу перемещаться по таким-то улицам круглосуточно для выполнения 'долга перед Родиной'. А путь мой пролегал обычно между штабом Военно-морских сил Украины, горвоенкоматом и Ленинским райвоенкоматом - где находился мой кабинет по ряду причин, которые я до сих пор не имею права разглашать.
Так вот, возвращался я как-то около двеннадцати часов ночи, пешком в ГВК из Ленинского. В районе остановки 'улица Кожанова' ко мне подошел мужичонка с вопрос а ля 'дай прикурить'. Смысла отказывать не видел, тем более, что у самого с сигаретами был что называется - 'голяк'. Попросил закурить - он дал одну и пошел рядом со мной. Разговорились. И тут, не помню уже как, зашла речь, как мы справляемся с воздержанием. Сначала я не особо обратил внимание - ну может мужик сам служил и понимает. Потом он начал мне тереть о том, что мочка моего уха говорит о том, что я типа сексапилен. Потом прямым текстом предложил выпить - я отказался (в дипломате, что тащил, было несколько грифованных телеграмм). Когда уже подошли к горвоенкомату, чувак предложил 'минет для здоровья'. Реакция на такое была одна - удар кулаком в нос, пинок в зад. И от греха подальше поспешил в родной военкомат.
А потом было предложение стать контрактником и поездка в Деснянскую школу прапорщиков, но это уже совсем другая история...
Гарнизонный патруль.
У всякого военного есть два врага, кроме командования: замполиты и комендатура. Я думаю, нет ни одного вояки, который бы не столкнулся хоть раз с комендачами. Такое ощущение, что есть где-то специальный роддом для помощников коменданта гарнизона. Они сразу рождаются в уставной фуражке, им сразу ампутируют мозг, а читать учатся не по букварю, а по Уставу. Их жизнь проходит в щелканьи каблуками, погони за нарушителями формы одежды. А после смерти, их души улетают в Большой Мордорский Лес, где они окончательно деревенеют.
Год срочной службы у меня прошел в нашем славном городе-герое Севастополь. То есть патрулей комендатских много. Служил ваш покорный слуга кодировщиком в местном горвоенкомате. Так как своей продслужбы не было - приходилось идти в Штаб ВМС, чтобы питать свой солдатский организм. Как-то повадились комендантские вылавливать нас по пути на приемы пищи. Коль скоро город морской, то и патрули были 'медузовские'. Коль скоро военкомат относился к Сухопутным войскам, соответственно не любили они нас, 'сапогов'. Как-то вечером, выходим из подъезда здания ДОСААФ, где располагался коммисариат и видим, как 'медузня' в количестве пяти особей, во главе с офицером (он единственный был в фуражке, темновато было), уже приняли 'низкий старт' ловить нас. Я построил наш личный состав (потому что был единственный сержант, в учебке еще лычки получил), двинулись, комендачи ринулись наперерез. Смотрю, что дело пахнет пятой точкой, командую разворот и все как сайгаки ринулись в родной подъезд военкомата. Сам орган военного самоуправления располагался на втором этаже, а на первом - ДОСААФ или ОСОУ. Бежать в родные пенаты было стремно - оперативным дежурным стоял подполковник Мамчич - очень строгий и уставной офицер, бывший морпех-спецназер. Поэтому мы побежали в коридор Общества Содействия Обороны Украины и залегли в темноте прямо на пол. 'Медузы, чвякая щупальцами' забежали на второй этаж и нарвались на Мамчича, у которого комендант гарнизона в 'лепших корешах'. Начальником патруля оказался старлей из комендатуры и имел неосторожность попытаться построить нашего оперативного. В общем, патруль ушел несолоно хлебавши и 'с растопыренными ягодицами'. А старлей получил замечание от Мамчича. Вы думаете на этом все закончилось? Нет уж!
Кушать-то всеравно хочется! С нами был водила военкома. Заводим значит шефову 'Волгу' садимся всем скопом туда и едем. Все рисковали, все-таки несанкционированный выезд автомобиля! Приехали к Штабу ВМС, пошли на ужин, похавали и наслаждались относительной сытостью. Матрос-дневальный по КПП вовремя нас предупредил, что уже ждут. Не знаю, каким образом, видать старлеев-комендачей учат еще и собачьему нюху, патруль сидел в засаде возле входа на Соловьевские склады. А начальник их нарезал круги вокруг 'Волги'. Машину оставить нельзя, сами понимаете. Запускаем водилу и видим, что его взяли в оборот. Уговорили дневального подойти к ним и позвать Мишу (водителя) к телефону - типа шеф вызывает. В общем, когда тот снова вышел, передал старлею привет от горвоенкома и что тот срочно вызывает Мишку. Помкоменданта ничего не оставалось делать, как отпустить. А мы подошли к моим коллегам-старшинам из 8-го управления Штаба ВМС и попросили показать другие пути выхода. Короче говоря, перескочив два забора через пять минут стояли за несколько кварталов от засады, на улице Токарева. Дождались 14-й троллейбус, и через двадцать минут были уже 'дома'. Мамчич нам вставил конечно, но докладывать командованию не стал, так как все-таки никто никого не поймал.
С этим старлеем меня еще несколько раз судьба сталкивала, только я уже тогда был прапорщиком и уже кое-чему в Десне наученный. Особенно относительно сухопутной формы одежды. В последний раз я его встретил когда служил во Внутренних войсках МВД. Вышли мы из катера. Форма у всех черная, милицейская. Смотрю: стоит родимый с 'медузятами', солдат да матросов караулит, сердешный, уже капитан-лейтенант. Ну, мы идем себе, никого не трогаем, береты под погоны засунули. Старлей как увидел меня, глазки заблестели, торжествующая улыбочка, типа 'А щас я тебя!'. Подходит, представляется, требует документы. Пацаны посмотрели на него как на придурка. Нас трое и их трое.
- Товарищ старший лейтенант, предъявите ваши документы, - сказал Адидас, мой товарищ. - Предъявите маршрутный лист патруля.
- Перед вами помощник военного коменданта гарнизона! - заверещал офицер.
- А перед вами сотрудники органов внутренних дел! - сказал еще один мой кореш, - Кстати, мужики, он мне напоминает одного из тех, кто по ориентировкам проходит.
- Да как вы смеете пререкаться с офицером! - уже визжал комендач.
- То, что вы офицер, вы еще нам не доказали, документики, по требованию сотрудников милиции не предъявили, а согласно статьи такой-то Закона 'О милиции' мы имеем право вас задержать на 72 часа для выяснения личности. - продолжил я. - Так что, гражданин, предлагаю вам либо предъявить документы, либо пройти с нами в Ленинское РОВД.
У каплея ступор, Адидас(бывший боевой пловец), уже набычился - плохой признак. На матросов цыкнули и те 'завяли'. Начали крутить офицеру руки. Подъехал УАЗик ППСников. Выходят мужики-менты, спрашивают у нас типа в чем дело. Объяснили ситуацию, тем более, что пэпсы были своими - не раз бок о бок в патрули ходили, бухали. В общем, комендача отпустили, но предупредили, чтобы больше людей в милицейской форме не трогал - чревато. Самое странное, что нам ничего за это не было. А этому помощнику коменданта был впредь урок, что не стоит ВВшников трогать, надо заниматься своим делом.
Раздел 3.
Десна. Школа прапорщиков.
Коза.
Служил я в 2000 году в пгт Десна, Козелецкого района Черниговской области. Люди, которые служили в украинских воинских формированиях знают, что это за место, да и при союзе она 'гремела' как самое затянутое место службы. Пришлось там мне не только служить, но еще и учиться в местной 'Школе абвера' - Школе прапорщиков. Для тех, кто не знает, что такое Десна - расскажу. Это военный городок, среди бескрайних лесов Полесья. В этом городке располагается крупнейший общевойсковой учебный центр. Есть небольшой городок для гражданских, но в основном тут живут военные. В этом военном городке, как и положено у людей в погонах, все было расположено параллельно и перпендикулярно. То есть все инфраструктуры были построены по линейному принципу. А именно, идет линия автопарков, потом идет линия спортгородков, потом линия казарм, линия штабов, линия столовых и т.д. А вокруг - леса.
В нашей школе служил такой субъект как прапорщик Быков. Был он инструктором по хрен-знает-чему на цикле боевой подготовки - это официально, а неофициально - старшим куда пошлют. Его чмырили все, начиная от командира школы - полковника Василенко (настоящий был мужик и офицер, умер в 2002 году - светлая ему память), заканчивая самым последним курсантом. Ну курсанты это делали не так явно, как офицеры.
Заступил как-то наш взвод в наряд по столовой, а дежурным по столовой с нами был Быков. Мы всегда любили над ним поприкалываться, особенно в наряде по столовой. Быков был очень жадным. Сколько раз мы находили те продукты, которые Быков 'съэкономил' и прятал их, чтобы ночью вынести домой, а потом брали и перепрятывали эти продукты. В этот день - о котором я сечас пишу, Быков меня раз пятнадцать снимал с наряда, но как-то у него не получалось - причины были неубедительны.
Стою я в зале и мою пол, напару с еще одним моим сослуживцем. Вдруг слышу, по залу четкий цокот. Сразу недовольная мысль: 'Какая скотина тут бродит, в своих подкованных берцованных копытах, по только что помытому полу?!!'. Оборачиваюсь - картина маслом - по залу бродит коза. Обыкновенная коза - с рогами, копытами и выменем. И тут заходит Быков. Увидел козу и спрашивает:
Чья коза? Мельник, твоя коза?
Та откуда у меня здесь коза может быть? - сказал я, 'включая окуня'.
Так, всем ловить козу...
И всем нарядом мы начали ловить эту козу по залу, а потом по территории столовой. Небольшое сафари получилось, развлеклись знатно. Минут через пятнадцать мы ее наконец поймали общими усилиями. Из найденой в закромах столовой веревки мы сделали подобие ошейника с поводком, которые одели на козу. Оставив за себя старшего, Быков, как и положено настоящему прапорщику, повел козу к себе домой - он жил в частном доме.
Когда он ушел, мы все вышли на курилку, которая располагалась за зданием столовой. Путь к дому Быкову пролегал через КПП-1, то есть ему надо было миновать линию штабов. А из курилки очень даже неплохо просматривался штаб нашей части, соответсвенно мы все хорошо видели. И вот, представьте на минуту зрелище, Быков, в форме, с козой на поводке, идет мимо штаба, 'мы с Мухтаром на границе'. Навстречу к нему шел начальник штаба нашей школы подполковник Кабаненко. Быков, с козой на поводке, переходит на строевой шаг и отдает честь. Занавес.
Ночная топография.
Самое любимое мною время суток - это ночь. Ночью как-то лучше работается, пишется. Ночью можно уделить внимание девушке. Ночь скрывает очень многие темные дела. В темноте многие девушки кажутся красивыми даже и без водки. Ночью можно заниматься всякими незаконными делами.
Вы знаете, как проводится ремонт в армейских структурах? Правильно: воруется, перекрашивается и выдираются лишние гвозди. Десна не была тому исключением. Ночью, дневальные даже урны возле казарм, штабов и на других закрепленных участках забирают внутрь помещения, чтобы не сперли. К ночи стараются все что можно привинтить, прикрутить и прибить. А если не успевают, то оставляют людей охранять, если это нельзя затащить под замок.
Как-то нашему командованию захотелось сделать пристройку к столовой. Нашей роте поручили это дело. Все, как всегда: всю ночь кормить - к утру зарезать. Ни кирпича, ни цемента, ни песка. А сделать надо. И тут нам объявляют ночную топографию. Подняли наш взвод, так как он был самый многочисленный - 23 человека, в 2 часа ночи. Вооружили плащ-палатками и скрытно мы направились расположению автопарка тяжелого танкового полка. Возле его забора стояла аккуратно сложенная стопка кирпичей. Командир взвода встал на стрём, а мы нагружали в плащ-палатки кирпичи и таскали к себе в казарму. За два часа мы справились и забили кирпичем всю бытовку. Мы думали, что сейчас ляжем спать, но не тут-то было. Мы пошли 'в гости' к зенитчикам - сперли у них почти полсотни мешков цемента. Думали, что уже все. Ага! Щаззз! Из спортгородка Президентского полка мы вынесли почти всю песочницу для прыжков в длину. К семи утрам, мы уже еле волокли ноги. Но на зарядку пошли - чтобы не палиться.
Через пару недель, нашему командованию пришла еще одна блажь - огородить забором нашу столовую. В этот раз обошлось без ночной топографии - командиры где-то нашли столбы и плиты. Приехал самосвал, выгрузил насыпом железобетонные столбы длиной по 3,5 метра для забора. Нам досталась 'приятная' обязанность от плаца к столовой их перетащить. Пытались мы сначала их на ломах переносить, но расстояние, на которое надо перенести эти столбы было около шестисот метров. Для этих целей мы приспособили тележку, на которой возили продукты со склада. Наших курсантов можно определить очень просто - мы носили портупеи. В общем, в одну из ходок, тянем телегу с двумя столбами и навстречу нам идет подразделение танкистов, которое вели два офицера. Когда они проходили мимо я услышал их разговор и один из них сказал: 'Гляди, опять прапора что-то спи.....ли!'.
Внимание! Съемка!
Когда я учился в Школе прапорщиков в Десне, на местном полигоне снимали какой-то фильм о Чечне кажется. И нас пригласили принять участие в массовке. Снимали добротно - привлечено было около двадцати единиц бронетехники и почти вся наша ШП. Целыми днями, в течении недели, мы бегали с автоматами по танкодрому в атаку и возвращались на исходную. Было интересно и холостые патроны были без счета - настрелялись до сыта. Наш взвод привлекли еще и к охране техники в поле. И как-то рядом с нами, в поле, заночевали киношники. И тут началась 'ледяная синева'. Как известно, что нам одного литра мало, два - много, а три - мало. Водитель киношников вместе с нашим командиром взвода - 'ушел в нирвану' первым, а до ближайшей 'точки', где продают самогон - топать около пяти кэмэ. Завели, значит, БМП и всей дружной толпой поехали к бабуле за самогонкой. Ну можете себе представить зрелище, представшее перед торговкой 'контрафактом': приезжает БМП, на ней толпа мужиков в камуфляжах с автоматами (оружие ни в каком состянии не оставляли - выучка) и требуют самогонки. Бабуля согласна была просто отдать 'сэм', лишь бы мы убрались.
На следующее утро (это была суббота) к нашему стану подъехал невзрачный 'Москвич' из которого вылез мужичонка и потребовал 'самого старшего'. Подошел наш командир взвода - старший прапорщик Пыжиков. Человек представился фермером Пупкиным и у него поля расположены неподалеку. Выращивал он картошку и для того, чтобы успеть ее собрать попросил пару солдат на пару дней, чтобы они поохраняли поле. Потому что население близлежащих сел нещадно воровало эти драгоценные клубни. Как настоящий прапор, Пыжиков поинтересовался, чем нас отблагодарят. Фермер открыл багажник машины и начал с нашей помощью выгружать 'аванс': сорокалитровая, как он выразился, 'фляга' молока для солдат, персонально командиру трехлитровая банка самогонки, шмат сала и несколько больших краюх сельского хлеба. А по окончании периода охраны обещал еще мясца-сальца и других сельхозпродуктов. Прапор почесал репу и изрек: 'Мы пойдем другим путем!'
Воскресное утро. Чуть свет, а на поле уже копошится народ с лопатами, ведрами и мешками. Планомерно, со всей крестьянской злойстью и сознательностью, расхищая капиталистическую собственность. Незаметно подъехали 'Жигули', из которых вышли три парня в спортивных костюмах. Они взяли лопаты, ведра и мешки, начали тоже копать картошку. На них никто особо не обратил внимание, так как все были заняты своим делом. Через минут десять из лесополосы вылетает БМП, на броне которой сидит Пыжик с мегафоном (одолжили у киношников). Он громогласно объявляет: 'Граждане! Данное поле находится под охраной бойцов вверенного мне подразделения! За каждую украденную картофелину - расстрел на месте!' И тут открываются десантные люки нашей 'брони' из которых мы выскочили с автоматами и начали поверх голов поливать холостыми патронами. Благо, их было без счета и муфты для стрельбы холостыми тоже выдали. Те, парни, что подъехали на жигулях - это переодетые наши пацаны. Когда мы начали стрельбу, они начали корчиться и дергаться - типа 'расстреляли, демоны'. Народ в животном ужасе побросал и свой инвентарь, и свою добычу, и свои машины. Он не то, чтобы убегали, а реально драпали и 'рвали когти'. Из десанта вылез офигевший фермер и, дрожащими от восторга руками, пожимал наши руки. Без ключей наши парни умудрились завести машины и перегнать к зданию местного опорного пункта милиции.
Встречая пацанов более поздних выпусков нашей ШП - слышал, что на это поле больше никто воровать картошку не ходит.
Лёха.
Есть разные представители мужского пола. Вдаваться в подробности не хочу. А вот думаю, что надо остановиться на только одном из них - на 'членистоногих', то есть тех, у кого 'куда член, туда и ноги'.
Был в моем взводе в Десне такой парень Леха Подольников. Он даже в маленькой Десне нашел себе приключение. Стоим мы в наряде по КПП и Леха в том числе. Приходит монументальная такая женщина с беременным ребенком. Девчонке лет семнадцать, не больше, а живот уже - выше носа. Бедный наш Подольников, как увидел их - сразу побледнел и съежился. Мамаша громогласно потребовала сержанта Подольникова. Мы ей объяснили, что его 'отправили на дальний полигон в командировку на полтора года', в общем, типа отмазали. Тогда женщина потребовала 'самого главного'. Мы ей тоже объяснили, что командира части нет на месте. В конечном итоге пришлось вызвать командира роты капитана Добжанского. Это был тоже еще тот персонаж: 'пятнадцатилетний капитан', в должности командира роты курсантов ШП уже почти 10 лет и после всего, что случилось в его служебной жизни - капитан уже ничему не удивлялся и воспринимал это с философским спокойствием. И терять ему особо уже нечего, так как пенсия уже была в кармане.
Когда Добжанский пришел на КПП - мамаша начал бурно ему высказывать насчет нашего Лехи. Типа 'смотри чаво он с ней сделал!' Мне запомнился их диалог. Приведу в оригинале:
- Сколько у вас человек в семье? - спросил с железобетонным спокойствием капитан.
- Четыре, - ответила женщина.
- Ну так вот, если вы в восемь рук не можете одну дырку закрыть, как же я двумя руками сотню х...в могу удержать?