...- Денег на всех не хватит, а вот вера - она каждому достанется. Будешь верить - будешь жить. А коль не будешь - считай, жизнь зря тянется. Куда без веры?
- Что ж ты делать-то будешь со своей верой? Веру в гроб не положишь, не докажешь веру. Я вот живу счастливо и не тешу себя глупыми мыслями, - Гёрхер закашлялся, подавившись треской, - ты, брат, ешь давай, а то я и твою рыбину съем... Со вчерашнего вечера ничего мне не перепало.
Человек в темных одеждах подвинул Гёрхеру треснувшую тарелку.
- Бери, я и не хочу вовсе. Человек человеку помогать должен, а Бог все видит да считает, кто да как живет, а потом - раз! - священник зажмурился, - и - небо!
Он резко взглянул на низкий потолок трюма так, словно его Небо предполагалось именно там.
- Смешной...- задумчиво произнес Гёрхер и впился зубами в чужую рыбу, - а меня так учили - ты сам, он сам. А что между вами общее, так то земля, ходи по ней, ползай - не все ли равно?..
- Какую жизнь проживешь, за ту и перед Господом ответишь. Не ходить по земле надо! Летать! Да так, чтоб каждая твоя секунда совершенна была, чтоб ни мгновения зря не существовать!
- Глупости. Я вот всю жизнь свою науке посвятил, летал, да не как бабочка какая... как сокол! И где я теперь?.. Земля - она такая, в ней и утонуть можно.
- Погрязнуть можно лишь в собственных грехах. - Эдвард
по-старчески положил руку на грязный стол и стал мерно постукивать костлявыми пальцами. - А как раскаешься - Бог простит.
- И все сначала? - Гёрхер рассмеялся. - Вот нелепица: согрешил, поплакал - и снова прощен. Так, что, каждый раз? И не надоело?
- Нужно верить, чтобы христианство понять. Сколько я пережил, сколько грешил, сколько каялся - и все равно верю. И знаю - Бог убережет.
- Прав ты, батюшка, есть Бог, - в разговор вступил до сих пор молчавший человек. - Хорошо с Богом. А без Бога... тьфу! Пропащая жизнь!
- Странные вы люди. Придумали себе какое-то существо и сделали его ответственным за свои деяния и судьбы. А ведь правда... - Гёрхер замолчал, - ...это удобно. Оступился чуть - вздыхаешь: "На то воля божья", и жалеют тебя все, хорошо тебе. Коль ты божий фаворит, почему же ты плывешь со мною на этом корабле? Я-то думал, тебе лучшая доля предписана?
- Потому-то и плыву, чтобы души спасти. Твою, Гёрхер, душу. И твою, Фольц, тоже.
- Благодарствую, батюшка. Что б мы... куда б мы... без вас...
- А мою душу не надо спасать, я с нею уж как-нибудь сам справлюсь, - спокойно ответил Гёрхер. - Ты лучше о своей душе позаботься, когда мы в Англии окажемся. А то, мало ли чего... Чума.
- Я чумы не боюсь. Я неверия боюсь. Коль человек не верит - никто ему не бог и не друг. Это сейчас ты правду отрицаешь, а вот заболеешь и поймешь, где да в чем истина.
- Я-то не заболею. У меня лекарство есть.
- Что ж...Мое лекарство - вера. А вот ты водой не вылечишься.
- Это не вода, Эдвард. Противоядие - вот мой ответ, формулу я разгадал, но это пока... секрет. Секрет - и все тут. Вот рыбу доем и сяду ее дальше разрабатывать. А вы не смотрите! Да имя мое запомните, потом будете всем рассказывать, как Гёрхер человечество от чумы излечил!
- Да! Лекарство есть будущее! Детей наших будем лечить, стариков! Сами вылечимся! Хорошо! - Фольц воодушевленно стукнул по столу. Его тарелка, пошатнувшись, упала на грязный пол и разбилась.
- Так быть не должно, - покачал головой священник. Чума - кара божья, кто погибнет - тот грешник, а вот кто выживет... Лишь тому на земле место! Не надо. Неправильно это - чуму лечить, да и бессмысленно. Покориться надо и ждать.
Сидящие за столом люди замолчали. Свеча, новая, блестящая, освещала рыбьи кости на тарелках. Тени плясали по скрипящим стенам каюты. Вокруг бушевал шторм.
- А ты почему такой...
- Глаз-то? - спросил Фольц, поняв невысказанный вопрос священника, - не повезло. - Из-за нескольких выбитых зубов он шепелявил. - Нас у хозяина десять работало. Ну и решил он лишних выкинуть. Все уж, не изменить ничего, а тут я подвернулся под руку, понял все, и давай его упрашивать. Вот, говорю, работать буду двенадцать часов вместо десяти, жрать за ваш счет перестану, только не выгоняйте. Семья у меня, мол... Дети...
- А он?
- Он не выгнал, мои уступки ему как раз на руку были... Я-то остался, а от нескольких он все же избавился. Ну и они меня... Кто в живот, кто по челюсти... волосы повыдирали... А хозяин потом все равно уволил...
- Вот звери! - возмутился Гёрхер.
- А чего - звери? У них тоже ребятня с голоду дохнет, тоже жены плачут, я б на их месте насовсем черепушку расколол. Моя-то меня любит. Вылечила, на ноги поставила, денег чуток собрала, плыви, говорит, В Англию. Здесь мы все равно от голода умрем, а там, может, заработаешь что-нибудь. У нас-то мест рабочих нет...Земля истощенная... Вот я и поехал...
- Эпидемии не боишься? Из храбрых, значит?
- Храбрых? - Фольц улыбнулся почти беззубым ртом. - Нет. Выживу...
- С божьей помощью, - вставил Эдвард.
- В Англии-то чума гуляет, могилы закапывать не успевают, какой уж там бог? - напомнил Гёрхер, ощущая собственное превосходство. - Вот приплывем - и я всем вам докажу...
- Лекарство? - в мутных глазах Фольца заискрилась надежда. - Да, действительно! Лекарство нас спасет! Никто не заболеет! Никто не умрет! Лекарство...
На полуслове он замолк. Слышно было, как волны за бортом сражаются с кораблем, выброшенным в открытый океан. Внезапно его тряхнуло так сильно, что воск из уже порядком сгоревшей свечи вылился и, пробежав по столу, потек на пол.
- Убери, - бросил, вставая, Гёрхер Фольцу. - Меня ждут исследования, а тебе все равно заняться нечем.
Он ушел в угол, в свой собственный угол, где его ждала бумага, перья и клетка с крысами. Вытащив одну, он стал что-то делать с ней, капать в рот какие-то капли, поднимать за хвост. Положив полуживого грызуна, он записал какие-то слова и цифры на листе.
- Почему ты используешь именно эту крысу? - спросил Фольц.
- Она чувствует себя намного хуже остальных. Другие же - просто носители заболевания.
- Так они чумой заражены? - испуганно спросил Фольц. Его вопрос остался без ответа. - Они опасны? А ты не боишься заразиться? - Фольц нервно задергал ногой. - Ответь!- он подскочил к Гёрхеру и начал судорожно трясти его за плечи.
- Тихо, тихо, осторожно! Крысы выбегут... Они не опасны.
Фольц задумался.
- Правда?
- Да.
- Ну конечно...по-другому и быть не может. Бог не подвергнет меня такой опасности.
- Дуракам всегда везет. Иди своей дорогой.
- Гёрхер, - не обратив внимания на грубость, сказал Фольц. - А как ты своих зверей через контроль протащил?
- Что?.. - рассеянно пробормотал ученый, - а... ты не смейся только... в штаны пихнул, а клетку вычистил и сказал, мол, тетке ее в подарок везу...
... Утро выдалось холодное, ветер стих, но все еще подымал на море сердитые волны; мелкий заледеневший дождь бил по окнам и оседал на потрескавшейся палубе.
Стоя у самого борта, Фольц смотрел вперед. Что-то терялось из его жизни с каждой секундой, что-то приходило. Родной север был давно потерян в снежно-дождливой пелене, вдали от дома его мысли совсем отбились от рук и текли в самом нехорошем направлении. Думалось ему о чуме, пожирающей Англию, где ему предстояло спастись и выжить. Спастись от безденежья, от голодной смерти. Его ждало какое-то захолустное хозяйство в городке, где даже воздух отравлен заразой. А, может, судьба занесет его в огромный город, наполненный кабаками... И тогда... Что тогда? Тогда он не будет работать, сведет в могилу себя... жену...детей... Сопьется, как скот последний...
- Я Винс. - внезапно подошедший мужчина протянул ему руку, - простите, что не помыл. Чумы не боитесь?
Фольц подал руку.
- Эээх...- Винс провел рукой по взлохмаченным волосам, - выпивки у тебя...не будет?
- Нет. - Фольц бесцеремонно отвернулся.
- Хе-хе-хе, ну если из-за спины Вы меньше чувствуете запах алкоголя, то стойте так. Раз вам удобно...Ну вы не переживайте! Если у Вас нет выпивки, то она есть у меня, хе-хе!!! Будете?
- Нет, благодарствую.
- Что ж, хе-хе, мне больше достанется, хе-хе-хе! Если не хотите пить, то давайте просто поболтаем! Как, знаете ли, мужчина с мужчиной! Я, понимаете, немного итальянец... Моя бабка была итальянкой! Уж не знаю, хе-хе, как эту старую проститутку занесло в нашу снежную страну! А вы к кому едете?
- Я?
- Вы!
Фольц не ответил.
- Знаю-знаю, что Вы думаете.- Винс вновь грубо засмеялся, - "Пришел тут! Руки плешивые, на щеках щетина, из...уст р-разит!" ха-ха-ха-ха-ха... "Болтлив, слюняв, жалок!", ха-ха-ха... Да! Я жалок! И все мое состояние есть семь бутылок вина! И я его, ха-ха... нещадно пропиваю!..
Фольц сурово посмотрел на проходимца и пошел прочь.
- Зато я весел!!!- закричал вслед Винс,- весел перед смертью! Ха-ха-ха...- Винс затанцевал, показывая язык уходящему,- Весел! И пьян! И жалок! И весел, и пьян...
Запахнув старый драный пиджак, Фольц поспешил в каюту. А, может, правда, легче напиться? И не страшно тогда ничего, и пьяный всегда везучей, нежели трезвый. Вот, бывает, идет пьяница по дороге, шатается - и яму обойдет. А трезвый шагает, размышляет о своей философии, на небо смотрит, о звездах мыслит, земля ему уж не предел... Шагает, умник... И в яму рухнет от ума великого. Фольц усмехнулся. Нет, лучше напиться!
Едва ступив в каюту, он ощутил под ногой нечто мягкое и теплое. От неожиданности Фольц не удержался на ногах и упал. Лишь оказавшись на полу, он заметил маленькую тень, шмыгнувшую под кровать.
- Лови! - крикнул он, едва разобравшись, что к чему и вскочил на свободную койку.
Под столом ползал Гёрхер, резко встав, он опрокинул его и выпрямился во весь рост.
- Дай мне мыло, старый черт! Чего ты копаешься!
Получив мерзко пахнущий кусок, Фольц стал дрожащими руками намыливать ногу. Все его тело била дрожь. "А спасет ли мыло?" - в ужасе подумал он.
- Жить будешь, - холодно отозвался Гёрхер, - бездельники всегда долго живут.
- Жесток ты, сын мой, - до сих пор лежавший на койке Эдвард сел и поставил ноги на пол.
Внезапно он вскрикнул. Однако, заметив возле себя крысу, он моментально придавил ее ногой и позволил ученому поймать ее.
- Ты не боишься? - прошептал Фольц, пытаясь унять дрожь.
- Меня Бог убережет. И тебе он поможет. Бог людей любит.
- Правда? - с надеждой отозвался Фольц.
- Правда, сын мой. Посуди сам. Ты человек честный, чужого не берешь, семью кормишь, с женой лишь спишь... Любишь жену?
- Д-да...
- Не бьешь ее?
Фольц быстро-быстро замотал головой.
- Вот видишь, ты человек божий. А божьи люди всегда хорошо живут. Пускай камни с неба сыплются, а в божьего человека все равно ни песчинки не попадет.
- А... ну хорошо тогда...
Щелкнула дверца клетки. Отряхнув руки и ковырнув пальцем в зубах, Гёрхер сел на свою койку.
- Чего ты убогого утешаешь? Нравится, что он тебя за батьку родного держит? Ну-ну, утешай, авось сдохнет это воплощение бесполезности быстро, не мучаясь. Никто лентяев не любит, а ты, боженька наш... Знаешь ведь, что не жить ему и поешь свои песенки божеские.
- Господь нас спасет, - спокойно сказал Эдвард, - а вот где ты будешь без веры...
- Я? Я-то? А я наймусь куда-нибудь работать. Выбьюсь в лучшие, заработаю денег два мешка, домой богачом вернусь и мать наконец-то досыта накормлю. И не допущу, чтоб в нашем доме иконы какие завелись. Замечу - сразу выкину.
- Это почему же?
- Потому что религия есть ложь. Вот смотри, например. Христианство ваше как говорит? Человек бесплоден быть не должен, а у самого Иисуса-то дети есть?
- Все мы божьи дети.
- Э... нет! Не отнекивайся!... Или вот... Допустим, человек алкоголик. Пьет и пьет, ну ничегошеньки поделать не может.
- Он должен справиться с собой, преодолеть...
- Ага! А для этого что нужно? Во-ля! А коль человека Бог создал слабым, безвольным? За что он, горемыка, мучается?
Эдвард не нашел ответа.
- И вообще! - голосом победителя закричал Гёрхер, - сколько судеб изломанных! Сколько бравых, умных людей живут на помойках, питаются отбросами и гибнут от побоев таких божьих людей, как твой подопечный лежебока? Почему они не стали святыми? Почему страдали в тысячи раз больше твоего Христа и гниют в земле? Почему?!
Эдвард молчал. Слова этого безумца ранили его в самое сердце, но противостоять у него просто не было сил. Веру нельзя навязать, ее нужно понять и прочувствовать. До нее надо дойти. А он, Эдвард, верил. Правда вот рана на ступне болела и кровоточила, но даже это не волновало его особо. Завтра его жизнь изменится, перевернется. Сможет ли он после долгих лет молитв работать руками? Сможет ли терпеть грязь и жестокость? Если это есть судьба, его судьба, то почему она такая?.. Почему родная страна не может выделить денег на строительство маленькой церквушки? Почему он, уже немолодой энтузиаст, жертвует собой и плывет навстречу опасности? Нет, он не заболеет, но почему его доля - созерцать чужие муки?
...Ночь прошла на редкость спокойно. Ветер утих, лишь покорившиеся кораблю волны чуть покачивали его, словно убаюкивая. Даже винты, казалось, стали работать чуть тише. Редкие шаги в коридоре уже не были так слышны, крысы не пищали. Эта внезапная тишина усыпила путников и позволила им отдыхать до самого прибытия.
В суете английской пристани пропало их тихое прощание. Гул кораблей и крики грузчиков перекрывали их голоса.
- Прощай, брат, - улыбнулся беззубым ртом Фольц и по-сыновьи поцеловал руку священника. На Гёрхера он лишь взглянул искоса и, взвалив чемодан на плечи, скривившись на один бок, пошел в сторону харчевни.
- Тебе тоже удачи, - равнодушно сказал Гёрхер. - Ты... это... Береги себя, вобщем.
Эдвард медленно кивнул и, развернувшись, направился проверять документы. Его полноватая фигура словно привлекала солнечный свет. Вскоре он, сопровождаемый сиянием, скрылся в паутине улиц.
Гёрхер долго еще стоял на пристани. Взъерошенный бедняк в рваной рубахе, окруженный чемоданами с тряпьем, держащий в руках клетку с крысами... Бедняк, полный самых честолюбивых надежд, полный стремлений к новым горизонтам, открытым Туманным Альбионом. Вдохнув прохладный влажный воздух, он взял все свои тюки и быстро, стремительно побежал куда-то и вскоре скрылся из виду.
Судьбы, звуки, запахи... Казалось, все перемешалось, закрутилось, соединилось с временем, идущим то удивительно быстро, то удивительно медленно, втянуло в себя людей и понеслось! Отдавалось в переулках воем сирен и ворчанием печей, цокотом лошадиных копыт... пахло то свежей сдобой из булочной, то мясом, сырым, еще не приготовленным, то лекарствами... Каждый ощущал то близость смерти, то пульс времени, заставляющего бороться с болезнью и рваться вперед. Ежедневные дожди чередовались со слепящим обезумевшим солнцем. Звезды по ночам иногда сияли, а иногда и пропадали вовсе, оставляя людям простор для фантазии. Трое путешественников потерялись в огромном городе.
Когда голубь стукнулся о хлипкое стекло лазарета, внимания на него никто не обратил. Смерть птицы не волновала никого, на продавленных койках медленно, мучительно умирали люди. От кастрюли супа, стоящей на стуле уже третий день, нестерпимо воняло, воняло и от кроватей, от давно не стираного белья, от бинтов, от ваты. Тишина, изредка прерываемая скрипом коек, стояла в палатах. Солнце лишь пыталось скрасить собой муки больных, но, даже прорываясь сквозь запотевшие стекла, оно бросало на только что опустевшую кровать одинокий луч. Смертью пахло здесь, радость и веселье не могли ворваться в ее владения.
В самом углу, в полумраке, коротко скрипнула кровать.
- Сестра... - бесполый, хриплый голос донесся словно с потолка и заполнил собой палату.
На его зов никто не подошёл, лежавший на соседней койке человек заворочался. Влажные, болезненно-желтые глаза сквозь пелену смерти посмотрели на говорящего.
- Гёрхер?.. - растерянно прошептал человек.
- Эдвард? - отозвался лежащий в углу. - Я... думал.... Уж не увижу тебя больше... Ты заболел... всё-таки...
- Заболел.... Всё крысы поганые. Но ничего.... Лечат.... Щиплет, дрянь.... А щиплет, значит, лечит.... Потерплю...
- Вылечимся, друг... Выживем. Бог поможет... - Гёрхер вытер пот одеялом, - Бог поможет. Хорошо все будет, ты верь только - сбудется.... Увидишь...
Солнце внезапно осветило палату и так же быстро спряталось за тучи. В углу комнаты образовался мутный темный ореол. Вскоре всю палату заполнил вязкий мрак.
- К чёрту всех вас! - раздался резкий шепелявящий голос откуда-то сбоку.