Мать утверждала, что дочь была очень непослушным ребенком.
"Все дети непослушны" - через 20 с лишним лет эта Его фраза пронзила ее сознание своей кристальной очевидностью.
"Да, но мама говорила, что я была особенно вредной, все делала наперекор!"
Он ничего более не сказал. А она поняла, что Он прав. Это лишь удобная отговорка, которой пользовалась мать, чтобы оправдать свою неспособность справиться с ребенком иными, более безобидными средствами. Мать она не простит, но и обвинять ее смысла нет. И еще неизвестно, какой она сама будет матерью.
До разговора с Ним она свято верила в свою невиданную непослушность. Да что греха таить - она, практически, гордилась ей, как гордятся всем уникальным в себе.
Против невменяемой вредности девочки в арсенале матери имелось несколько средств. Три из них она помнит хорошо: ладонь, ремень и угол. Ремни девочка прятала. Поэтому они постоянно менялись. Один ремень намертво врезался в память: зеркально-серебристый, искуственной кожи, сантиметра полтора в ширину, с матово-серой пластмассовой пряжкой. Она прятала его в жестяной коричневой пыльной полке для обуви, стараясь засунуть его как можно дальше за дедовы ботинки. Она знала: дед редко появляется дома, и его ботинки еще долго останутся стоять на том же самом месте.
Мать перестала ее бить после того, как однажды во время бития ремень как-то неудачно соскользнул по коже, так что пряжка пришлась дочери прямиком по оголенной плоти причинного места.
***
Когда она видела тот ремень в последний раз, это был куцый шмат материи с потрескавшимся, местами слезшим покрытием, всеми забытый, жалкий и никому более не предвещавший опасности. Кусочек кожи, двадцать с лишним лет назад ошпаривший другой кусочек кожи.