Мендельштам Аделаида : другие произведения.

Цветок моей души

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она идёт по дороге из драгоценностей, брошенных князем к её ногам. Хрустят осколки разбитых сердец под шелковыми туфельками, флер из ненависти, вожделения и зависти стелется вслед, цепляясь за точеные плечи. Сердце её закрыто на ключ, а ключ выброшен в стылые воды зимней реки. Кто завладеет её сердцем? Тот ли, кто подарил ей богатство и власть? А может тот, кто пожертвовал всем ради неё? Или тот, кто дал то, что она отчаянно желает - свободы? Знает только милосердная Прийя. Завертела, закрутила богиня все судьбы в неразрывный клубок: потянешь за одну - порвешь другую. Кого же она выберет и чем её выбор грозит всем остальным? Роман в процессе, ещё не вычитан и не редактирован.
  ? И бабочке, летящей на огонь
  Ты милосердно протяни ладонь...
  Глава первая
  В кухне чайного дома матушки Мон царила обычная суета: шипела на сковороде свинина и овощи, в клубах пара вопила главная повариха, недовольная нерасторопностью поварят, бегали взад-вперёд истопники - задымился главный очаг. Обычно невозмутимая повариха хваталась за голову и щедро раздаривала тычки и щипки. Вчера жрец из храма долго смотрел в клубы дыма на алтаре и предрек Юи, так звали главную повариху, неприятности. Тетушка Юи бормотала охранную молитву, перемежая криками. Надо ещё задобрить старую каргу, матушку Мон, не от неё ли грядут неприятности?
  - Ты! - ухватила она за шкирку пробегавшую щуплую девчонку, отданную на обучение деревенской общиной. - Умой лицо и отнеси матушке её любимые куриные лапки с грибами! Да, поживее, дохлятина! Когда принесешь чашку, поклонись низко, деревенщина. Не смей при ней утираться рукавом. Ай, да пока этой чумазой растолкуешь, Эдна! Эдна, иди сюда!
  Эдна, служившая у матушки второй цикл, подбежала, плавно поклонилась и мягко улыбнулась. Это обращенье она подглядела у девиц, обслуживающих гостей. Себя Эдна держала в чистоте, - надеялась, что матушка обратит на неё внимание и возьмет наверх, к гостям.
  - Слушаю, тетушка! - пропела она нежным голосом, чуть переигрывая. Впрочем, тетушка Юи ценила прислугу не за вежливое обхождение, а за сообразительность и быстроту ног.
  - Не скалься, возьми поднос, тот, резной. Возьми лучшую чашку, положи куриные лапки с грибами, риса не забудь. Отнеси матушке, да со всем обхождением, не забудь красивые салфетки. Ох, чую, сегодня будет тяжёлая ночь, милосердная Прийя, пронеси!
  Эдна быстренько собрав поднос, взбежала по лестнице на верхний этаж, где в самом конце коридора находился кабинет матушки Мон. Пробежала мимо комнат с доносившимся оттуда визгливым смехом, а то и стонами, привычно опустив глаза - гости не любили, когда на них пялились. Дверь комнаты, мимо которой пробегала Эдна, распахнулась, клубы опиумного дыма на мгновение заволокли дверной проем. Девушка заторопилась - одурманенные опиумом гости бывали злы, а кто вступится за бедную кухонную прислугу? Девушка берегла свою невинность, за неё можно потом выручить неплохие деньги, не след терять свое сокровище в объятиях того, кто не заплатит ни одной монетки. Наконец, она остановилась перед комнатой матушки и тихонечко постучалась. У Эдны задрожали руки - матушка её пугала.
  - Войдите! - раздался низкий, хрипловатый голос. Голос, который в случае гнева поднимался до таких высот, что лопались барабанные перепонки.
  Эдна, не поднимая головы и кланяясь, прошла в богато обставленную комнату и поставила поднос на стол.
  - Тетушка Юи прислала, уважаемая матушка. Боится, что вы в своих трудах забудете поужинать. - Девушка споро сервировала стол, следя за тем, чтобы не оскорбить матушку нелепыми движениями или неумными речами.
  - Уйди! - махнула матушка, развалившаяся на мягких подушках, вышитых пионами, символом богатства. Матушка больше всего на свете любила звон монет, и просители, зная об этой слабости, надарили ей множество вещичек с изображением пионов. Ножки низкого столика из ротанга, по просьбе главы города, на матушкины именины мастера обклеили белыми пионами из редкого молочного нефрита. Тонкая ваза, присланная главой общины вышивальщиц, была расписана необыкновенно красивым рисунком распускающихся розовых королевских пионов, украшавшие единственно сад наместника. Даже драгоценный портсигар, к которому потянулась рука матушки, был искусно инкрустирован букетом желтых пионов из солнечного янтаря. Эдна не раз видела этот портсигар в руках матушки и всегда дивилась тому, как мастер точно передал красоту цветов, казалось, подует ветер и тугие, пухлые головки цветов качнутся. Невиданной красоты и ценности вещица, коих у матушки во множестве. Экая несправедливость, зачем старой корове эти вещи? Молодой, только начинающей жить Эдне такие вещицы подошли бы лучше. Матушка, словно услышав опасные мысли, внезапно больно ущипнула за бедро.
  - Вон, я сказала! И позови Мейпа, немедленно!
  Матушке Мон было не до еды. С утра день не задался: поставщики водки вместо обычной привезли дешёвую сливовую дрянь, да ещё на вино подняли цены. Положим, вино в её доме, вещь не особо нужная, гости предпочитают крепкую водку этому напитку благородных. Но, бывает, на огонек залетают важные гости. Не подавать же им сливовую водку или ячменного пива, в самом деле? Матушка покачала головой. Вот уже двадцать циклов она управляет чайным домом твёрдой рукой, слава всем богам. Но, видит милосердная Прийя, устала она, хочет, ох как хочет отойти от дел. Передать бы преемнице дом, но вот кому? Матушка вздохнула и отбросила ненужные мысли, сейчас на неё надвигалась беда, с которой никому, кроме изворотливой Мейпа не справиться. Перед вечерним ударом колокола появился в чайном доме вояка. Чего приперся, спрашивается, ежели веселиться не хочешь? Сидит хмурый, напряжённый, ни танцовщицы его не интересуют, ни разговоры. Девок не щиплет, номер не заказывает, лишь молча прихлебывает водку. У матушки ёкнуло сердце, чувствуя беду. Несколько циклов назад один такой сидел хмурый, чуть что хватаясь за меч на боку. А как напился, взял и порубил гостей как уток, учинил разгром, снёс один столб, поддерживающий крышу пагоды, девок напугал до полусмерти. Никто не успел остановить этого мерзавца, так быстро двигался и ловко мечом махал. И ведь непростые люди тогда сидели в зале, были там и торговцы с охраной. Только воин тот, привыкший на Стене шинковать людей словно капусту, охраны даже не заметил, всех положил. Сколько же горя он причинил! Матушка до сих пор с содроганием вспоминает сколько подарков пришлось отвезти в управу, чтобы замять дело, через какие унижения пришлось пройти. А сколько бесплатных ночей гуляли чиновники, сколько водки и пива выпили, а что не выпили, то просто вылили, проклятые, чтоб им икалось до смерти. От таких, которые сначала машут мечом, а потом думают, большая беда может случиться.
  - Мейпа, доченька, наконец-то! - воскликнула матушка стараясь не замечать удивлённо приподнятые брови нахальной девицы.
  - Что-то случилось, матушка? - спросила Мейпа, чувствуя тревогу. Если матушка сладка, как горный мёд, значит кому-то не поздоровится. Уж лучше бы ругалась и швырялась, как обычно делает.
  - Мейпа, ты у меня лучшая ученица, - тут брови Мейпа вовсе затерялись в волосах. Раньше она удостаивалась только таких комплиментов как "волосатая обезьяна" и "тупая деревенщина", - я давно думаю над тем, кому передать чайный дом. За каждой из вас наблюдаю: умеете ли вы управлять гостями и слугами, как подаете чай, сливовицу, можете ли найти своё слово для каждого гостя, будь то крестьянин или богатый чиновник. Моя дорогая Мейпа, в зале сидит мужчина, воин - это будет твоё задание, сделай так, чтобы он остался доволен. Постарайся увести его наверх, приласкай, предложи опиум, пусть он вниз не спускается до утра. А утром мы его тихонько выпроводим.
  - Матушка, - горло у Мейпа мгновенно пересохло от волнения, - я так польщена вашим доверием! Сделаю все, что в моих силах, - и девушка упала в поклоне на пол перед матушкой.
  - Ну же, доченька, не медли. Только помни, к нему нужен особый подход. И обрати внимание на платье и обувь - они просты, но сшиты из дорогой ткани, обращайся с ним как с благородным. Не подведи меня, Мейпа!
  - Да, матушка. Сейчас, только переоденусь и спущусь вниз, - не дослушав, девушка убежала. Распахнутая дверь из тяжёлого дуба, стоивший матушке состояние, бухнула об стену и замерла.
  - Тупая деревенщина! - пробурчала матушка, со стоном вытаскивая свое грузное и, будем честными, давно утратившее прелесть тело из подушек. - Чайный дом она захотела, ишь ты. Двери закрывать научись, обезьяна.
  Мейпа тем временем бежала к себе в комнату, не обращая внимания на изумленные взгляды слуг. Девицы чайного дома обычно шли неторопливой, плавной и семенящей походкой, а не бегали, раскидывая коленками, как горные козы. "Ну, и пусть!" - махнула девушка. Она с малолетства была продана в чайный дом матушки Мон. Была обычной служанкой, затем за весёлый нрав и смазливое лицо взята наверх к гостям. И, хотя ей не нравилось ложиться с каждым гостем, возжелавшим её, всё же это было лучше, чем всю жизнь драить полы или надрываться, таская воду в огромные лохани в номерах. А после слов матушки Мейпа казалось, что она бежит не касаясь скрипучего дощатого пола, парит в локте над ним. "Милосердная Прийя, даруй мне удачу, а дальше я и сама. Мейпа, хозяйка чайного дома - как звучит!"
  Вскоре, в общий зал спустилась одна из лучших девушек матушки. Она была одета в белоснежный, подчеркивающий все изгибы тела, ханьфу с широкими рукавами, свисающими до пола. Бледно-зеленые листочки и нежно-розовые вышитые бутоны распускались по подолу одеяния из тончайшего шелка. Неприлично низко приспущенный ворот ханьфу открывал тонкую, белоснежную шейку и складочку меж небольших, но упругих грудей. Когда девушка проходила мимо зажжённых ламп на просвете становилось понятно, что под ханьфу, неслыханно, не было нижней юбки и можно всласть насладиться видом стройных ножек. Тёмные волосы девушки были убраны в простую причёску и заколоты костяным гребнем, украшенный нефритом. Мейпа одаривала восторженно выкрикивающих её имя гостей ласковой улыбкой, но не остановилась ни у одного столика. Грациозно и целеустремлённо девушка двинулась к мужчине, сидевшем в тёмном углу в одиночестве.
  - Могу ли я вам предложить что-нибудь особенное, господин? - Мейпа поклонилась и про себя отметила заинтересованный блеск в мужских глазах, запутавшихся в вырезе ханьфу, - сегодня приготовили чудесных фазанов, а для такого гостя можно запечь и баранью ногу, уверяю, такое вы ещё нигде не пробовали. Если пожелаете, велю распорядиться.
  - Я не голоден, - неохотно бросил мужчина. Он сидел прямо, словно проглотил палку. Его тело словно двигалось независимо от головы, слегка поворачиваясь то вслед вставшему со стола мужчины, то прошедшей мимо служанки, то громкому лязгу посуды, - налей-ка мне ещё водки.
  Мейпа подошла к мужчине со спины и наваливаясь грудью на плечо налила в чашку водку из кувшина. Словно невзначай, она легко пробежалась пальцами по руке мужчины, отчего тот еле заметно вздрогнул.
  - Моё имя, Мейпа, господин! Просите, что угодно, в доме у матушки Мон сбываются все ваши желания! - пропела она с улыбкой.
  - Если только ваши желания - это выпить, поспать и обнять горячую девушку? - усмехнулся мужчина.
  - Воистину, господин мудр как Повелитель черепах.
  - Зови меня Чонган, - разгладившаяся было горькая морщинка на лбу вновь появилась, - я не господин, такой же простой человек, как и ты. Здесь все ещё рассказывают сказки про Повелителя черепах?
  - И про мудрую черепаху, и про то, как обезьяна обдурила спесивого льва.
  - Надо же, всё как в моём детстве.
  - Господин Чонган не выглядит ребёнком, - улыбнулась Мейпа, - господин выглядит зрелым мужчиной, не чурающийся общества женщин.
  - Сегодня мне хочется просто напиться.
  - Господин расстроен? Позвольте мне посидеть рядом, матушка будет недовольна, если нашему гостю никто не нальёт водки.
  - Я и сам могу.
  - Мейпа нальёт вам лучше, чем вы сами себе, - заиграли ямочки на щеках девушки.
  Чонган лишь кивнул. Девушка и впрямь радовала глаз: нежная и красивая, она напомнила ему ту, которую он безуспешно пытался забыть. Да и тактична, не лезет с разговором, сидит тихонько, лишь улыбка изредка трогает подкрашенные пухлые губы. Чонган устало откинулся назад. Зал был полон и ярко освещён огнями. Оглушительно хохотали посетители, визгливо смеялись проститутки, закрывая рот при смехе длинными рукавами ханьфу. Им, наверное, казалось, что так они выглядят утончённо. На сцене играли музыканты и танцевали две танцовщицы. В этом городке чайный дом был невысокого уровня, не чета тем, которые он посетил вместе с князем. В тех домах позолота была настоящей, одеяние у девушек богатой, да и сами девушки словно цветы, стройные и изящные. Здесь же музыка режет слух, а водка бьёт по голове, минуя язык и желудок. Дурнота подступила к горлу. Захотелось с кем-нибудь подраться, что-то разбить. Чонган стукнул кулаком по столу и поймал встревоженный взгляд девушки, стало стыдно за свои желания. Он взял нежную руку Мейпа и слегка погладил.
  - Закажи мне номер, милая. Распорядись, чтобы принесли водку.
  - Желает ли господин, девушку? Или просто массаж?
  - Ты умеешь делать массаж? Тогда ты приди, - и, не дождавшись ответа, прикрыл глаза. Голову кружило от выпитого, ныло колено, верный признак надвигающейся непогоды. Злоба, словно пена в кастрюле, вскипала и жалила болезненными каплями. От духоты на лбу выступили капли пота.
  - Господин Чонган, позвольте я вас провожу, - запах её рисовой пудры пах жасмином.
  Чонган одним движением вскочил на ноги, чем испугал девушку. Тело все время забывало, что он давно не на границе и ждало опасности каждый миг. Мейпа пошла вперёд, лишь изредка оглядываясь и робко улыбалась.
  Как только они вышли из зала, матушка Мон, подглядывающая в просверлённую дырку из своего кабинета, облегченно выдохнула. "Умница! Может и передам тебе чайный дом, как знать," - прошептала она в пустом кабинете.
  Чонган со стоном вытянул ноги на кровати, помассировал виски. Мейпа наклонилась, чтобы снять сапоги с мужчины. Затем налила сливовой водки и с поклоном подала. Пока мужчина отхлёбывал из чашки скупыми глотками, Мейпа внимательно рассмотрела опасного гостя. Чонган был высок ростом, широк в плечах и узок в талии. Не молод, но ещё и не стар. Правильные черты лица могли быть привлекательны, если бы не отстранённо-холодное выражение лица. Длинные, тёмные, жесткие волосы заплетены для удобства. В ногах кровати валялся снятый пояс с ножами, а на полу простые, без украшения ножны с коротким и тонким мечом. От мужчины веяло той уверенностью, которая бывает после множества одержанных побед в драках. А ещё от него веяло опасностью, такой мог не задумываясь ударить или даже убить. Безрукавка поверх рубашки простая и удобная, но, как и говорила матушка, недешёвая. Чонган, наверное, может позволить себе одеваться как благородные в несколько слоёв одежды, с богатой вышивкой и тяжёлой кожаной кольчугой, красивой, но стесняющей движения. Значит, не тщеславен, лестью его не взять. Вокруг рта залегла горькая морщина, и весь его вид говорил, что мужчина устал, мучим болью, телесной или душевной, но не потерпит жалости. Это был любимейший тип мужчин Мейпа! Рядом с такими воинами, сильными и властными, она чувствовала слабость в ногах. Такие любили крепко и страстно, сминая в своих объятиях, сжимая до хруста костей, оставляя синяки наутро. Жёсткое, без малейшей жиринки, тело Чонгана раскинулось на постели, его взгляд отстранённо следил за разыгравшимся язычком пламени в камине. Мейпа захотелось впиться поцелуем в губы воина, захотелось растормошить его, чтобы он заметил её и подарил незабываемую ночь. А может и взял с собой, как в песнях, которые любили напевать девушки в купальне. Охрипшим от желания девушка спросила:
  - Желаете ли опиума, господин?
  - Нет, я не курю опиум.
  Подогретая водка была дрянней некуда, и Чонган сморщил нос.
  - Где вы берёте такую гадость?
  - Прошу прощения, господин. Поставщики водки жалуются на муссоны, никто уже третью луну не может выйти в море. Приходится довольствоваться тем, что есть. Снимите рубашку, масло уже согрелось.
  Чонган блаженно вздохнул, когда нежные руки прогладили, затем с силой размяли напряжённые мышцы спины. Вдруг обнажённое тело Мейпа прильнуло к его спине.
  - Хочешь меня, Чонган? - прошептала Мейпа и слегка потёрлась об него.
  В паху у Чонгана отозвалось на ласку. Девушка была хороша, и опытна, наверное.
  - Нет, не сегодня.
  - Вы из-за женщины грустите? Должно быть, она прекрасна, если вы отвергаете меня. До этого дня Мейпа не знала отказов. Расскажите, господин? Все равно больше заняться нам нечем, - тихий смешок колокольчиком прозвенел в номере.
  - Почему бы и нет? Я так долго скрывал ото всех эту тайну...
  
  Глава вторая
  - Первый, тебя зовут! - Восьмой запыхался от усердия. - Начальство пожаловало, говорят, полетят головы.
  - Кому мы нужны, Восьмой. Поругают, да и отпустят. Думаешь, сами полезут за Стену? Диуани от них и косточек не оставят, - раздетый до нижних штанов Теньфэй, Второй в восьмёрке, лениво играл ножиком, целясь в скорпиона. Скорпион хотел жить, и у Тэньфея раз за разом вырывались проклятия.
  - Второй, ты остаёшься за меня! Третий, поедешь со мной! - по правилам вне Стены нельзя передвигаться в одиночку.
  Хенг застонал. Он был старше всех в отряде и не любил лишних движений.
  - Разомнешь косточки, старичок! - бросил в Третьего флягой Четвёртый. Шен, коротконогий, рыжеватый наомийец, был следопытом восьмёрки. - Заодно нам выпить привезешь. Только Хенг, умоляю, найди что-нибудь покрепче пива.
  Хенг поймал фляжку и промолчал. Он не любил молоть языком попусту.
  Чонган вместе с Хенгем быстро оделись в форму и под палящим полуденным солнцем поскакали к белоснежный шатру, раскинувшемся на холме, вдали от Стены.
  По эту сторону Стены всегда было жарко и сухо. Жарко было и по ту сторону Стены, но шаманы диуани умели призывать дождь. А ещё, проклятые, умели заставить его пролиться на своей стороне в нескольких локтях не доходя Стены. Солдаты, впервые поднявшиеся на Стену, восхищенно замирали, видя, как вал звенящей от птичьих голосов, скрипа ветвей и взвизга крохотных обезьян, зелени обрывался у Стены. Впрочем, Шен, большую часть службы проводивший в густых влажных лесах диуани, утверждал, что сухая жара иднайской стороны переносится легче.
  - Как думаешь, может они решили нам увеличить жалованье? - спросил Чонган своего Третьего.
  Хенг лишь криво усмехнулся. Всем служащим на Стене порой казалось, что внешний мир про них забыл. Ту еду, которую поставляли, невозможно было есть: рис кишел личинками, масло было прогорклым, а чай самого низшего качества. Одежда расползалась прямо на теле, а оружие выдавалась под причитания и завывания коменданта. Так было всегда, даже в те времена, когда Чонган сопливым мальчишкой попал в армию, отданный общиной в качестве откупа за сына старосты. И вот прошло без малого двадцать циклов, что он здесь служит. Он выжил, выучился воинскому искусству, заматерел и даже добился чести возглавлять одну из восьмерок. Он мог бы пойти и дальше, ему несколько раз предлагали повышение, но Чонган был не честолюбив. Его душа тянулась к простому быту, к друзьям, к ежедневной опасности, даже диуани захватывали его больше, чем интриги и словоблудие военачальников, обитавших в белом шатре. Но и жизнь на Стене перестала прельщать в последнее время. Двадцать циклов слились в один, однообразие утомило, почему-то не хотелось более ходить в дозор, вылазка за Стену не щекотала чувства как прежде. Чонган все чаще стоял на Стене, смотрел остановившимся взглядом на небо за Стеной, пока огромная фигура Теньфэйя, его Второго и самого близкого друга, не заслоняла свет Майи, первой луны.
  - Первый, давай свернём? - предложил Хенг, указывая кивком на торговые ряды, расположившиеся неподалеку от белого шатра. И тут же, не дожидаясь ответного кивка, поскакал к торговцам. Чонган последовал за ним, спешился у коновязи и занялся лошадьми - Хенга не следовало торопить.
   Расцветший улыбкой купец, чуть ли не целовал подол безрукавки солдата. Среди диковинок, которые добывали солдаты за Стеной, порой можно было найти бесценные сокровища: высушенные шкурки змей, обитающих только на земле диуани, редкие травы, драгоценные камни. В предвкушении огромных барышей молодой купец оскалил свои желтые зубы.
   Его немногословный и пухлый Третий обманывал своим внешним видом даже диуани, что тут говорить о торговцах. Хенг обладал несчастливой внешностью: пухлыми щеками, короткими руками и ногами. Живот же, наоборот был несоизмеримо большой для такого тела. Узкие глаза блестели под нависшими веками, а жиденькие волосы с лысиной прямо посередине макушки еле собирались в короткую косицу. Но Третьим просто так не становятся. В бою Хенг был молниеносен, в речах мудр, если изволил говорить. Как-то Хенг спас Чонгана в бою, насадив на копье прыгнувшего в атаке ездовое животное диуани и удерживая его. Эта помесь пантеры и кузнечика, весившая как два вола, долго издыхала, пытаясь достать пухлого старичка своей смертоносной лапой.
  Чонган отвернулся и прикрыл в зевке рот ладонью. Одно и то же. Сколько циклов торговцы пытаются облапошить солдат, а солдаты торговцев. Диуани хотят нажраться человеческой крови, а солдаты не допустить этого. Все циклично и неизменно, как смена солнца и двух лун на небе.
  Наконец, Хенг подошел, нагруженный провизией как ослик, со сладким пирожком во рту.
  - Молодой еффе, нафтояфих фен не внает пока, - пояснил он необычно богатую добычу. У Чонгана поднялось настроение, даже предстоящая выволочка не казалось такой уж досадной. Сколько этих выволочек уже было. И прав был Тэньфей, поругают для острастки, да и отпустят.
  Наконец, они загрузились и отправились. На подходе к шатру их остановили и спешили. Хенг оставил набитые мешки с едой у входа в шатёр. "К генералу Ван по приказу!" - отрапортовался Чонган. Шатёр был полон гомонивших людей. Они окружили генерала и каждый пытался говорить, не обращая внимания на других. Генерала, казалось, ничуть не смущал шум, он с важным видом читал свиток. Был здесь и сотник Чонгана. Он бросил быстрый упреждающий взгляд, дескать, смотри не болтай лишнего. Да надо ли это Чонгану? Можно подумать генерал не знает о поставках гнилого риса. А сотник - хороший мужик, закрывающий глаза на то, каким способом солдаты добывают пропитание за Стеной. "Подойди", - велел генерал. Когда-то, наверное, он и участвовал в битвах, но сейчас тело его было дряхлым, а борода седой. "Чонган из рода... - тут он сверился со свитком, - рода Удан, Первый в восьмёрке Сокола, вызван для того, чтобы получить награду за бой у Стены и предотвращение прорыва в первую седмицу месяца Улетающих журавлей. За храбрость ты, Чонган из рода Удан, награждаешься орденом Лотоса и семью мерами серебряных и двумя мерами золотых монет".
  Чонган и Хенг оцепенели от неслыханной щедрости начальства. Да на эти деньги можно большой дом купить в столице, ещё и останется. Но ватных ногах он приблизился к генералу, получил из его рук орден и упал на колени в поклоне. "Поднимись солдат, наместник Карнай высоко ценит храбрецов, не жалеющих жизни для защиты наших земель. Также нам сообщили, что ты отслужил более двадцати циклов на границе, а по последнему приказу наместника время службы как раз ограничивается двадцатью циклами. Солдат, мы освобождаем тебя от дальнейшей службы. Возвращайся на родину, этих денег тебе хватит, чтобы начать новую жизнь. Приказ подписан и заверен мною, соответствующее распоряжение отдано твоему сотнику. С завтрашнего дня ты может быть свободен. Поздравляю", - бросил генерал и тут же отвернулся от опешившего Чонгана. Сотник взглядом показал, что прием окончен и следует выйти из шатра.
  - Вот это поворот, Первый, - задумчиво протянул Хенг, когда они возвращались на Стену.
  - Я уже не Первый, - Чонгану было горько от той поспешности, с которой решилась его судьба.
  - Поедем, обмоем такое событие? - предложил Хенг. Наши будут рады за тебя, Первый... И, ты наш Первый, кто бы что ни говорил.
  На Стене восьмёрка отреагировала на новость сначала ошарашенным молчанием, а затем громкими криками и поздравлениями. Шен накрыл стол прямо на полу стенной башни, поставил выпивку, добытую Хенгом.
  - Мы должны отметить проводы нашего Первого так, чтоб диуани икалось три дня, - выкрикнул разгоряченный Шен. В широкой улыбке Четвёртого не хватало переднего зуба, выбитого ещё несколько циклов назад в драке с восьмёркой Коршуна.
  - Да! - нестройный хор мужских голосов пронесся над лесами диуани, вспугивая стаю птиц.
  К ночи, такой же душной, восьмёрка уже была хорошо навеселе. Внезапно Чонган вскочил на узкую бойницу, спустил штаны и пошатываясь, чуть не падая вниз, помочился на сторону диуани.
  - Всегда хотел это сделать! - объяснил он залившемуся в смехе Шену. Одобрительные могучие хлопки восьмёрки под оглушительный пьяный смех чуть не выбили душу из Первого.
  - Без тебя здесь будет все по-другому, Первый! - негромко сказал Теньфэй. Чонган обнял Второго, в душе чувствуя себя совсем не так весело, как хотел показать.
  - Уеду с тобой! - вдруг сказал Хенг. По его виду никто бы не сказал, что Третий сейчас пьян как крыса, попавшая в бочонок с водкой. - Генерал сказал, что отслужившие более двадцати циклов теперь имеют право выйти на покой. А я не меньше Первого служил, вся жизнь прошла на этой Стене, будь она проклята.
  - И что ты будешь делать, Третий? - спросил Пятый, чернокожий пустынник Гато, сверкая белыми и блестящими зубами, постоянным объектом зависти Шена.
  - Он станет женой Первого, Чонган теперь завидный жених, при деньгах, - захрюкал от смеха Шен. Грохнувший смех спугнул ещё одну стаю птиц.
  - Тише, вы, зубоскалы, - ухмыльнулся Хенг, - сейчас прибежит сотник, или диуани набегут, не к ночи будет сказано.
  - Я бы тоже уехал, - задумчиво протянул Теньфэй, - пусть молодые служат. Мы свое уже отслужили. На шкуре целого места нет, дырка на дырке. Без тебя, Первый, мы долго не протянем. Ты знаешь, что нас называют "легендарной восьмёркой"? Сколько циклов служим под твоим началом Чонган, а ещё никто не погиб.
  - Потому и не погиб, что сработались. Не трясись, Второй. Просто делай все так как привыкли, - Чонгану было больно думать о том, что он оставляет восьмёрку. Без его нечеловеческого чутья рано или поздно случится беда. Наверное, ему покровительствовал сам Агни, бог войны, он не раз выручал восьмёрку из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Это он нашел Шена, попавшего в ловушку диуани. Вовремя привел отряд по следам следопыта за мгновение до прихода отряда диуани. Это он вытащил Хенга из пасти пантеры, желавшей откусить толстяку голову. Это он спас Восьмого, тогда ещё совсем мальчишку, из объятий самки диуани. Самки были слабее самцов и поэтому сначала они дурманили жертву своим запахом, высасывали сознание, а потом съедали. Восьмой тогда провалялся седмицу без памяти, но отошел. Правда разумом стал как мальчишка-подросток, да таким и остался. Что с ним будет без Чонгана?
  - Я вот думаю, может, и Восьмого прихватить, - криво улыбнулся Чонган. - Зачем армии...наш Восьмой? - Чонган чуть не сказал "калека", но его и без этого поняли.
  - это ты хорошо придумал, Первый, - одобрительно кивнул Шен, - поедешь с Первым, Восьмой?
  Восьмой широко улыбнулся и закивал головой. А потом покачал головой: "А, как же вы? Без вас я не поеду, это нечестно, все веселье пропустите". На мгновение в башне стало тихо.
  
  
  Глава третья.
  На следующее утро Чонган простился со всеми, подхватил котомку и пошел навстречу новой жизни прочь от Стены. У торговцев он купил смирную лошадку и направился к ближайшему городку. Без постоянно сопровождающей восьмёрки было неуютно, тело невольно напрягалось и зубы сжимались. Впервые в жизни он был волен идти куда хочет и делать, что хочет. Вот только Чонган не знал, чего хочет. Решив, что можно не торопиться с выбором, он решил немного попутешествовать, посмотреть на мирные земли. Янтарная провинция, по которой он проезжал, была не самой богатой и не самой плодородной провинцией Иднайя - маленький полудрагоценный камешек в ожерелье на могучей груди королевства. Издавна сюда ссылались воры, убийцы и прочий сброд в надежде, что они освоят дикие, пустынные земли и станут заслоном на пути диуани, если те выберутся из-за Стены. Их потомки расселились и изменили облик Янтарной провинции. Всюду, где успел побывать Чонган, зеленели террасы и цвели сады. Огромные, неповоротливые волы медленно шли, таща за собой плуг, вгрызающийся в черную, жирную почву. Маленькие, худенькие мальчишки, полноценные работники в большой крестьянской семье, устроились на загривках и щекотали прутиком воловьи уши, понуждая двигаться вперёд. Чонган задавался вопросом, не купить ли ему самому большой клок земли, войти в общину, жениться на хорошей девушке и прожить свою жизнь спокойно и тихо. Радоваться рождению детей, хорошему урожаю, деревьям, отбрасывающим длинные, узкие тени в лучах заходящего солнца. Смотреть, как дети купают волов в речке, собираться с другими мужчинами вечерком на завалинке и, попыхивая самодельной трубкой, обсуждать цены на рынке. А может, ему найдется место в тех маленьких городах, через которые он проезжал? Он мог бы устроиться в городскую охрану, вновь обрести товарищей, разжиреть от безделья, благо служба на город мало напоминает службу на Стене. Ни жиреть, ни обсуждать цены на завалинке Чонгану почему-то не хотелось. Мирная жизнь его угнетала, навевала скуку, заставляла думать, что вся его предыдущая жизнь была сном, а он вдруг проснулся. Словно и не было густых лесов диуани, светящихся по ночам, не было хруста треснувшей ветки под ездовым животным диуани, громом раздающегося в ушах. Тоска по товарищам настигала по ночам в тесных и душных номерах постоялых домов.
  Однажды, Чонган, маясь от безделья, поймал в камышах на трезубец скользкую речную рыбу. Обложив листьями, он запёк рыбу в углях и только приготовился положить первый кусок в рот, как замер. Земля дрожала как под ногами лошадей. Сейчас должен выскочить отряд, и неизвестно, чем грозит Чонгану его появление. Водятся ли здесь разбойники, или это аристократ какой спешит домой? На всякий случай, Чонган положил руку на меч и проверил подпругу.
  Прямо на него в клубах пыли летела его родная восьмёрка. Впереди в центре - медвежья фигура Тэньфейя, по бокам Хенг и Шен, за ними все остальные в полном боевом облачении, в руках копья. У Хенга ещё и секира, а талию Шена опоясывает его любимая плеть с железными шариками на конце. Лица суровы, прямо образец величия армии короля Богуса и его наместника Карнайя. Будь на его месте пугливый крестьянин, уже намочил бы штаны.
  - Уф, Первый, ты такой прыткий, словно девица, бегающая от первой ночи. Еле догнали!
  Будь он той девицей, что бегает от первой ночи, Чонган сейчас бы завизжал и бросился в объятия своего излишне языкастого Четвертого. Вместо этого он сдержанно улыбнулся.
  - Что, на старости лет, решили в дезертиры податься? Или меня решили вернуть на Стену? Так я ещё ничего не натворил, вроде?
  - Пусть армия сама ловит преступников и отправляет на Стену, Первый. Мы официально уволились и решили присоединиться к тебе. - Тэньфей соскочил с лошади и сжал друга в объятиях.
  - Неужто вас отпустили? Как?
  - Мы сами не знаем как, твой Третий это скрывает. Боимся, честно говоря, расспрашивать, вдруг он и вправду расскажет. То ли генерал польстился на его старое тело, то ли он тряхнул мошной, которую скрывал от нас. Надо бы обыскать его при случае, Первый, может это не живот у него вовсе, а тайник, полный сокровищ, - Шен хлопнул улыбающегося Хенга по круглому животу.
  - Рад вас видеть, братья! - у Чонгана сжалось горло, и скрывая слёзы, он крепко обнял каждого из восьмёрки.
  Вечер они провели в маленьком городке, расположенном на небольшом холме. Вокруг раскинулись бесконечные террасы рисовых полей, крестьяне в круглых соломенных шляпах даже не подняли головы, чтобы взглянуть на восьмёрку Чонгана.
  - Что за беспечность! Никакой охраны, никакого сигнального колокола! - бурчал Тэньфей. - Диуани камня на камне не оставят.
  - Здесь нет диуани, Второй. Стена держит их, если ты не забыл, - настроение у Чонгана было под стать летнему вечеру, такое же ленивое и благодушное.
  - Ты сам знаешь, насколько ненадёжна Стена.
  - Не наше дело, Второй. Стена стоит уже тысячелетия. Если бы диуани умели перелезать, давно бы всех сожрали.
  - Первый, вижу чайный домик! - указал на невысокую пагоду Хенг. - Давай отдохнем сегодня там, а то я задницу натер до кости на этом седле.
  - Хорошо, но в дальнейшем будем останавливаться в постоялых дворах, денег мало, - ответил Чонган, теперь он был в ответе за прокорм прожорливой восьмёрки и лошадей.
  В "Лунной заводи" было шумно и весело. Сегодня кутили торговцы, обмывая особо удачную сделку с главой города. Крики перекрывали звук музыки, то и дело раздавался жалобный звон разбитой посуды. Приторный дым опиума вплетался в запах разгоряченных тел и манящий запах еды. У Шена, большого любителя выпивки и драк, загорелись глаза и раздулись ноздри, вдыхая сладкий запах будущей потасовки.
  - Клянусь портянками, мы сегодня на славу отдохнём! - воскликнул Шен и ущипнул проходившую мимо подавальщицу. - Милая, тащи-ка нам всю лапшу, что есть в ваших кастрюлях, а то вон наш товарищ уже почернел от голода, - указал он на чернокожего пустынника.
  - Господин думает мы такие деревенщины, не можем отличить пустынника от утопленника, - фыркнула бойкая девица, утирая руки об полотенце, затянутое на талии. - Всем лапшу? А пить что будете?
  - Что есть у вас такое, такое горячее и сладкое? - проникновенно прошептал Шен, слегка обнимая девушку за плечи.
  - Ложку мёду могу положить в чай, господин. Не мешайте мне работать, видите, сегодня полный зал! - с досадой отмахнулась от Шена девушка.
  - Всем водки, мне пива, - велел Чонган, осаживая взглядом Шена.
  - Мне зеленый чай, весеннего сбора, - попросил Хенг.
  - Ну, вот, - огорчился Шен, провожая девушку взглядом, - а ведь я мог бы на ней жениться. Она не так юна и смазлива, зато как горяча. И руки сильные, зараз столько чашек на подносе тащит, ножки крепкие, такая как стиснет, ууух.
  В ожидании еды восьмёрка стала устраиваться за столом. Снятые кольчуги полетели на соседний стол, железные наручи и наплечья полетели туда же. Торговцы с испугом посматривали на восьмёрку, справедливо опасаясь за свое здоровье. Шен щербато ухмыльнулся и подмигнул одному из них.
  - Пощипать бы этих курочек, а, Первый?
  - Уймись, Четвёртый.
  - И повеселиться уже нельзя? Хуже, чем в армии, - пробурчал Шен, отворачиваясь от стола.
  - Оспорить хочешь? - жестко спросил Чонган.
  - Что-ты Первый, я и с Третьим бы не стал спорить, - пошел на попятную Шен, понимая, что перегнул палку.
  - Никаких потасовок. До тех пор, пока не разберемся что к чему. - Чонган обвел тяжёлым взглядом каждого за столом. - Хенг, вызнай у торговцев куда они едут, нужна ли им охрана. Намекни, что дороги не спокойны нынче, да ты и сам знаешь.
  Хенг кивнул. Воины радостными возгласами встретили подавальщицу с громадным подносом, заставленный чашками с лапшой. Шен вскочил и помог девушке разгрузить поднос, успевая нашептывать на ушко всякие глупости. После ужина Хенг подсел к торговцам, а Шен стал спорить с Тэньфэйем, что сможет затащить подавальщицу в постель сегодня же ночью.
  - Господа желают ещё кувшин водки? - спросила девушка, смахивая на пол крошки со стола своим не особо чистым полотенцем.
  - Скажи, милая, вот, если бы хотела замуж, кого бы выбрала из нас? - спросил Шен. - Ну, Первый, птица не твоего полета, зато остальные семь свободны и жаждут женских ласк. Что скажешь? Посмотри на нашего Второго, какова стать, а? А в бою он просто бесподобен. Или вот я, лучший следопыт по эту сторону Стены: я не только хорош в постели, со мной скучать никогда не придется, заговорю любого. Или вот наш Пятый, не смотри, что кожа черная, зато добрейшей души человек. Недавно вот трех диуани одним махом срезал, исключительно из любви к человечеству. А наш Шестой? Ты посмотри на его достоинство, такое достоинство ты и у слона не видела. Шестой, спусти штаны, ну ладно, не спускай. А вот Седьмой, он сейчас пьян немного, но когда он не пьян, он такой хороший. И стрелок отличный. Вот Восьмого не предложу, мал ещё. Но, если тебе по нраву малолетки...
  - Второму лучше медведицу сосватать, а меня он раздавит. С вами, господин, я дальше, чем за порог этой комнаты не пойду, не то, что замуж. Муж в семье должен быть обстоятельным, неболтливым, а вам вот даже зуб выбили за ваш язык. Ни пустынник, ни тот со слоновьим достоинством меня не интересуют. Как и пьянчуга-стрелок. А детьми я и в детстве не интересовалась. Слава милосердной Прийе, Мей не последняя невеста в селе, приданое у меня неплохое, тетушка передаст в наследство чайный дом. Да и я сама не уродина, найду кого-нибудь получше, чем безродные, безземельные воины, скитающиеся без покровителя и только думающие как бы потискать кого на сеновале. А, если вы с серьезными намерениями, так извольте - подойдите к батюшке с подарками, нечего мне голову морочить! - отбрила Шена девица.
  Шен впервые за свою жизнь не нашелся что ответить, а остальные от хохота повалились на стол.
  - Идите в Сиан, господа. Там князь Фэнсин набирает людей разных, в охрану найметесь, будете получать жалованье, может какая-нибудь бедная, но честная девушка выйдет за вас замуж, пожалеет. А мне не досуг, - добила она Четвертого и тут же исчезла в кухне.
  - Чёртова баба, - растеряно протянул посрамлённый Шен. - Её надо как оружие за Стену бросить. Диуани с визгом разбегутся, всех солдат домой можно отправлять. И, может, я зуб в схватке с диуани потерял? Откуда она узнала? Вот ведьма.
  - Первый, купцы едут в город Сиан, везут шелк князю Фэнсину, я сторговался насчет охраны... а что вы так смеетесь? - озадаченно спросил Хенг у покрасневшей от хохота и завывавших как гиена парней.
  - Сиан, так Сиан! - еле выговорил Чонган сквозь смех.
  
  Глава четвертая
  Сиан их разочаровал. Маленький городишко, в которой всего-то достопримечательностей, что рыночная площадь, здание суда, маленький домик главы города, пару чайных домов и пару постоялых дворов - маловато для столицы Янтарной провинции. Правда для такого города уж много торговых караванов заезжало через главные ворота Сиана, толпы людей вереницей шли в город. К полудню на площади было не протолкнуться, а цены на номера поднялись выше, чем в Заросе. Чонгану пришлось применить силу и стать своего Второго, чтобы пробиться к дощатому настилу, откуда охрипший глашатай зачитывал список тех, кого князь желал нанять к себе в замок.
  - Нужны воины, Первый, ты слышал? Им нужны солдаты для охраны замка. Завтра с утра надо подойти во дворец и спросить мастера Кицина.
  - Зачем им столько? - удивился Чонган. - Ты только послушай, Второй. Пять сотен солдат, сотня мастеров по оружию, сотня корабельщиков, полсотни кухарок и сотня прислуги для замка. И это только то, что я успел услышать.
  - Раньше Сиан, да и вся Янтарная провинция была забыта богами. Мы жили, пусть и бедно, но спокойно, пока сюда не сослали князя Фэнсина из рода Белого Журавля. Ещё двух лун не прошло, как он здесь, а уже столько дел наворотил. Говорят, он собирается строить свои корабли и торговать с островными государствами. Хочет открыть больницу, школы, арены для королевских боев. В городе не продохнуть от стражников и прощелыг, а цены на еду взлетели до небес. Все кончится тем, что наместник простит его и призовет обратно в столицу, а нам потом расхлебывай, - говоривший сутулился так, что казалось его голова растает прямо из тела. Наверное, он был из крестьян, одежда небогата, босые ноги месили рыжую пыль площади. От него тянуло злобой и унынием.
  - Пойдем! - кивнул Чонган, - мне страшно рядом с ним, как будто самка диуани тянет из тебя силу.
  - Истинно, Первый! И я то же самое почувствовал. Может, какая-то капля их проклятой крови просочилась к людям? Надо сходить в храм, пусть жрецы воскурят очистительный дым.
  Наутро вся восьмёрка отправилась в замок, громадой высившийся над городом на скалистом холме. Окруженный двойной стеной, замок внушал почтение. В отличие от самого Сиана, замок был огромен. Стены из черного камня, построенного ещё в древности, простирались до небес, башни с узкими отверстиями для лучников венчали стену каждые двести локтей. Огромные, тяжёлые ворота сейчас были распахнуты настежь, изнутри укреплены железными пластинами. Несмотря на раннее утро, в замке было оживленно: мычали привязанные друг к другу волы, груженные мешками и корзинами с едой, кричали суетившиеся слуги, ржали лошади в конюшне. Растерянная восьмёрка единым движением оглянулась на знакомый звук - звон оружия. В глубине двора, окруженные мужчинами в простых крестьянских одеждах, вперемешку с одетыми в одежду княжеских цветов, черного и золотого, двое состязались на мечах. Один был стрижен, впалая грудь синела бледной кожей в вороте рубахи, двумя руками держал меч и при атаке закрывал глаза. Наверное, ещё вчера он копался в земле, окучивая рис, пока не решил стать великим воином. Второй имел больше опыта с оружием, но этот опыт явно получил в лесах, перерезая горло торговцам.
  - Жалкое зрелище, - хмыкнул Шен.
  - А ты, значит, покажешь зрелище получше? - раздался за их спинами голос. Говоривший мужчина был высок и массивен, ничуть не меньше Второго. Он стоял заложив руки за спину, тяжёлая челюсть горделиво приподнята. Не раз ломанный нос был приплюснут, придавая ему хищный вид. Черная безрукавка поверх черной же рубашки была украшена золотистой вышивкой. На поясе висели богато украшенные ножны, рукоять короткого мяча украшал золотой оскаленный дракон. - Я - мастер Кицин.
  - Уважаемый мастер, мы пришли наниматься к князю, - сказал Чонган, жестом давая приказ Шену помолчать, - моя восьмёрка более двадцати циклов служила на Стене, владеет всеми видами боя и оружия.
  - Нам нужны умелые солдаты, - кивнул мастер Кицин. - Многие из тех, кто пришел сегодня тоже считали, что умеют драться. Вот и посмотрим. Я вижу, у тебя разнородная восьмёрка, вот этот уже стар для обучения - указал он на Хенга. - что, если кто-то из вас не пройдет?
  - Если кто-то из нас не пройдет, то не прошли мы все, попытаем удачи в другом месте.
  - Что ж, пусть твои воины покажут свои умения.
  - Седьмой!
  Подвижный как ртуть Седьмой оскалился и взял протянутый учебный меч. Его противником оказался высокий и сильный малый, только медленный и плохо обученный. Седьмой несколькими ударами меча выбил у соперника меч, сделал подсечку, отчего тот грохнулся с воплем, и замер в ожидании приказа.
  - Проще, чем девке подол задрать, - усмехнулся Шен и каждый в восьмёрке мысленно с ним согласился.
  - Э нет, так не годится, почему это вы начали сразу с Седьмого перескочив через Восьмого? К тому же, новичков выпускать против вас будет нечестно. Давай-ка, сотник, кого-нибудь из тех, кто уже второй цикл служит, и пусть дерутся на боевых мечах. Дайте им щиты! - крикнул мастер Кицин. Чонган напрягся. Восьмой до встречи с диуани неплохо дрался, а потом товарищи все время оберегали, не выпускали его за Стену и прикрывали в боях, если уж случалось попадать. Чонган заколебался, но, отказать Кицину значило обречь восьмёрку на немедленный проигрыш. "Да защитит тебя Агни, малыш!" - хлопнул по спине Восьмого Хенг. Тот просиял ясной, детской улыбкой.
  Восьмёрка подалась ближе к арене. Сейчас противником Восьмого был настоящий воин, много циклов державший в руках меч. Он был старше Восьмого в два раза и умел драться. В одной руке он держал длинный, обоюдоострый боевой меч, в другой легкий щит. Не дожидаясь сигнала он ринулся в бой, надеясь одним ударом покончить с противником. Восьмой в последний момент успел прикрыться щитом. Второй негромко выругался, но его никто не услышал, окружающие завопили, видя в бое бесплатное зрелище. Восьмой с трудом отражал атаки, казалось, что летящий меч вот-вот вопьется в незащищенное кольчугой тело. Он изворачивался, сам рубил мечом, и то кружил, то сходился в безумном выверте скрещивая мечи, встречавшие друг друга с жалобным лязгом. Бой все длился. Пот щипал глаза Восьмого, казалось, легкие разорвутся от нехватки воздуха, напряженные руки требовали отдыха. Противник тоже стал уставать, вот он пошатнулся и под возмущенные возгласы отбросил меч, поднимая правую руку в знак того, что сдается. "Это всего лишь отбор, парень годен!" - крикнул он, утирая со лба пот. Восьмой рухнул прямо в пыль и закрыл глаза, дыхание все никак не хотело успокаиваться. Чонган послал Третьего и Пятого, чтобы оттащили его с арены.
  - Твой воин не сдался, сумел одолеть простого воина. А сумеет ли твой Шестой одолеть Второго из восьмёрки нашего гарнизона? Эй, пусть выйдет Второй из восьмёрки Пантеры. И пусть они дерутся на копьях!
  - Этот мастер Кицин почему-то не хочет, чтобы мы прошли отбор, - пробормотал Шен, - и все из-за моего дурного языка, что мне стоило промолчать, не дразнить этого гуся. Если мы пройдем этот проклятый отбор, клянусь, пожертвую храму милосердной Прийи первое свое жалованье.
  - Если мы пройдем отбор, то я пожертвую и первое и второе жалованье, - негромко ответил ему пустынник Гато.
  Вторыми в восьмёрках становились прирожденные бойцы - самые выносливые, самые сильные, самые умелые. Но, вряд ли они оттачивали свое умение в лесах диуани. В тех лесах Чонган не различал кто из них в какой последовательности числился в восьмёрке, каждый делал свою работу - защищал спины товарищей со своей стороны. И, раз они так долго прослужили на Стене и за ней, значит их Шестой был вовсе неплох. Свою жизнь Танин начинал в нижнем Заросе вором, дрался за свою жизнь, как только научился ходить, и с детства был приучен замечать детали, чем порой бесил остальных - ни чувств от него не скроешь, ни выпивку не спрячешь.
  - Смотри в глаза и предугадывай его ход. Убивать он тебя не будет, но попытается ранить. Не дай ему это сделать, держи на расстоянии, а как только разгадаешь его ход, не мешкай, бей в солнечное сплетение, колено или в пах. Бей тупым концом, нам не нужны неприятности, - Чонган спешил напутствовать Шестого.
  Привлеченные криками отдыхавшие солдаты князя вышли во двор. Перед их глазами разыгрывался бой, о котором ещё долго говорили. Второй из восьмёрки Пантеры, один из лучших воинов Фэнсина, сражался с незнакомцем. Они сражались на полудлинных толстых копьях с острым каленным наконечником. Сражались не в боевой кольчуге, и даже не в учебных доспехах. С первого момента, как только противники ударили концом копья по земле в знак того, что бой начинается, стало понятно, что противники равны. Второй из восьмёрки пантеры был очень хорошим бойцом, быстрым, сильным и копьем владел мастерски. Он даже когда-то выступал на арене на королевских боях, учился у лучших учителей. Но Шестой из восьмёрки Чонгана учился у других учителей - убийц и воров Нижнего Зароса, у озверевших, полубезумных солдат на Стене и, самоё главное, у диуани, не прощающих малейшей ошибки. Танин из Нижнего Зароса платил за обучение кровью, переломанными костями, оторванным ухом. Его дух закалился, перестал обращать внимание на боль, умел искать и находить прореху в защите врага, несмотря на страх и агонию. Танин из Нижнего Зароса отучился медлить перед ударом, был безжалостен и начисто лишен нерешительности. Он балансировал на грани, движения были нечисты, стойки неправильны, странны и вызвали бы у наставников классического боя одну лишь брань. Колющий удар, отклонение, блокировка, запечатывание удара - полсотни людей застыли в тишине, нарушаемой лишь глухим треском копий и хриплым дыханием противников. Не всякий мог уследить глазами за движениями бойцов, они перетекали из одной стойки в другую, то скрещивая, то отражая копья друг друга. И несведущему в боях человеку могло показаться, что сейчас на арене актеры из передвижного театра красиво танцуют танец-битву сказочного принца Раджеша с драконом. Казалось, вот-вот выстрелят вверх алые ленты, символизирующие кровь, раздастся финальный перестук барабана и один из танцующих театрально взмахнет руками и красиво осядет на землю. Второй же будет долго раскланиваться и махать рукой восхищенным зрителям. Брызнула кровь настоящая, ярко-алая. Второй из восьмёрки Пантеры лежал на земле, придавленный Танином и все пытался дотянуться до копья. Кровь из носа залила пол-лица, он хрипел. Сидевший на его спине Танин душил зажав его шею между рук и копьем. Раздались крики, чтобы Второй сдался, но упрямец никак не хотел признавать поражение всего лишь от Шестого. Вся восьмёрка Чонгана восторженно завопила, понимая, что победа будет за Танином. Ослепленный болью Второй наконец хлопнул открытой ладонью по рыжей пыли арены.
  - Если ваш Шестой настолько искусен, то каков же тогда Первый? - принужденно улыбнулся Кицин.
  - Наш Первый как недельный запор, остается только закрыть глаза и плакать, чтобы пронесло, - немедленно встрял Четвёртый. И, посмеиваясь, отвернулся под грозным взглядом Чонгана.
  - Вижу твоя восьмёрка будет полезна в замке. Завтра приезжает наш господин, князь Фэнсин. Я всего лишь начальник его стражи, решение принимает сам господин. Но, я рекомендую тебя, Первый. Надеюсь, потом ты не забудешь оказанную услугу.
  Чонган лишь сдержанно кивнул, он не любил брать на себя какие-то обязательства. Отбор был честным, это видели все и ни в каких дополнительных рекомендациях его восьмёрка не нуждалась.
  "Уберите эту падаль и разжалуйте его до звания Шестого, пусть не позорит имя своего господина," - Кицин пнул не пришедшего в себя Второго, валяющегося в пыли.
  
  Глава пятая.
  Этот вечер они провели в чайном доме, напиваясь и празднуя удачное окончание отбора.
   - Не нравится мне этот Кицин, - вздохнул Второй. - Большое ли имеет влияние на князя? Боюсь, он будет ставить палки в колеса.
  - Если не будем нарушать правила, ничего он нам не сделает. Ни с кем не задирайтесь, а, если уж невтерпеж, то делайте это там, где никто вас не увидит. Пусть докажут, если хотят. Поодиночке не ходите, девок не трогайте, напивайтесь только в чайных домах в дни увольнений.
  - Здравствуй, дорогая армия, - пробурчал Гато.
  - Это не навсегда, лишь до тех пор, пока я не стану начальником всех войск Фэнсина.
  - Далеко же ты замахнулся, Первый! - присвистнул Шен. - На Стене ты не горел желанием стать большим начальником.
  - на Стене это дало бы мне лишь сомнительную привилегию воровать казенное добро да плести интриги в Белом Шалаше. Я тут поспрашивал, да и сам прикинул. Князь недавно сослан в Янтарную провинцию, самую дальнюю и самую бедную провинцию Иднайя. Его род владел Жемчужной провинцией столетиями, он богат, молод и честолюбив. У него много денег, много планов и мало людей. Братья, это ли не шанс, один из тысячи? Мы можем, наконец, разбогатеть, основать свои рода, быть в гуще событий и делать то, что мы привыкли делать. Нам не придется прогибаться под захудалого аристократишку за несколько монет. Не придется воровать или грабить. Мы дадим присягу князю и под его знаменами начнем новую жизнь. Вы со мной, братья?
  "Да!" - раздался над столом восьмёрки слитный возглас, заставивший служанку выронить из рук поднос с посудой.
  - Князь вас принял к себе на службу? - спросила Мейпа, против воли увлеченная рассказом Чонгана.
  - К сожалению, принял.
  - И каков он, князь? Никогда не видела таких важный людей.
  - Блистателен.
  Другого слова и не подобрать. Он был циклов на десять моложе Чонгана, но рядом с ним тянуло броситься в ноги и низко кланяться, как делают рабы или слуги. И не сказать, что князь был спесив или подавлял. Напротив, он был приятен в общении даже с низшими по статусу, казалось, его мало интересовало какое положение занимал собеседник. У Чонгана возникло чувство, что князь при встрече всегда прощупывает и пытается определить силен ли духом или слаб собеседник. И, если уж для себя решил, вел себя определенно: был резок и груб с раболепными вассалами и уважителен с простым воином из низших чинов, если тот проявил себя твердостью. Князь любил силу и тянулся к ней. Наверное, поэтому Чонган понравился князю и был принят на службу. Чонган задавался вопросом, если бы на месте Фэнсина родился Чонган, стал бы он таким же как князь? Он понимал князя как будто себя, его высказанные мечты завоевать морское пространство затронули что-то в душе Чонгана, и даже обида на наместника была бы такой же всепоглощающей, если бы и Чонгана незаслуженно оболгали. Чонгану нравился его новый господин, он охотно присягнул ему на верность вместе со своей восьмёркой. Князь тоже выделял Чонгана, сразу назначив его на высокую должность сотника, отвечавшего за охрану Западной башни.
  - А он красивый, этот князь? - Мейпа мало интересовалась силой духа.
  - Тебе бы он не понравился.
  Казалось, князь воплощал мечту всех безмозглых девиц - красив, умен, богат, из великого рода Белых Журавлей, холост, наконец. У той же Мейпа замерло бы сердце, доведись ей увидеть князя в окружении своей многочисленной свиты. Многие поколения богатейший род Иднайя забирал к себе в род самых красивых женщин, до каких только мог дотянуться, и получал от них красивых наследников. Все черты лица Фэнсина, и его хищный длинноватый нос и миндалевидные глаза, и густые брови, сами по себе были безобразны, но вместе создавали своеобразную, диковатую гармонию. Роскошная одежда темных тонов подчеркивала и дополняла образ большого хищника, которым князь и являлся. Наверное, он был красив, но почему же тогда служанки прятались от него, а благородные дамы бледнели при его появлении и прятали глаза? Они не спешили поглазеть на него на утоптанной площади, где шло обучение новичков, и где по утрам полуголый князь иногда тренировался с деревянной палкой дзё. Князь выходил против сразу четырех воинов и гонял их по всему плацу. Никто из женщин во всем замке не хихикал, не закрывался застенчиво широким рукавом ханьфу, наблюдая за тем, как ловко двигался их господин. Никто не вздыхал, желая обтереть от пота широкую, бугрящуюся мышцами спину князя. Чонган был уверен, что ни одна из женщин в замке не целует тонкие шрамы князя на груди и предплечьях. А вот самого Чонгана целовали, и шрамы его целовали, вовсе не тонкие, а грубые, рваные. В темноте в скромную комнатку сотника Западной башни проскальзывали и благородные дамы, и служанки, даже распаленная повариха как-то раз пришла. Чонган никого не обидел, он одинаково крепко любил и блудливую жену княжеского вассала, и повариху. Всю ночь из комнатки раздавались сладкие стоны и страстный женский шепот. Наступало утро и Чонган, молчаливый и спокойный, вежливо провожал даму до дома, раскланивался и выкидывал ее из головы.
  Жизнь в замке налаживалась, постоянно приходили подводы с утварью и мебелью из прежнего замка князя, вскоре и наложницы князя должны были прибыть. В замке готовили для них отдельные покои, для главной наложницы спешно строили небольшой дом у пруда. Недовольные, замотанные работой слуги ворчали, что, дескать, главная наложница настолько спесива, что не желает жить в замке с остальными наложницами. Главный садовник с помощниками спешно заселял пруд лотосами и высаживал по краю невысокие деревца ивы, чтобы огородить домик от неприглядного вида двора замка и солдатских казарм. У самого Чонгана тоже было достаточно хлопот. Надо было в срочном порядке принять и обучить сотню солдат, не забывая нести охрану Западной башни. Постоянно возникали трудности: солдаты были не дисциплинированы, то и дело вспыхивали драки, учить приходилось азам, с едой, оружием и формой тоже были перебои.
  - Не знаю уже, что делать, - жаловался он Тэньфею, отхлебывая пива. Они со Вторым наблюдали как гаснут последние лучи солнца через распахнутое окно. Осень уже подбиралась к замку, окрашивая деревья в разные оттенки желтого и красного. Чонган особенно любил этот момент, когда лето уже отступило, но осень ещё не до конца взяла власть в свои руки. Прохладные ночи перемежались с теплыми днями, воздух становился особенно прозрачным, а сердце охватывало чувство сожаления по ушедшим жарким дням лета.
  - Никогда бы не подумал, что в замке будет такой бардак, Второй. Мне казалось, мы наймемся на службу, будем охранять замок и спокойно получать жалованье. А тут и обучи солдат, которые только вилы до этого в руках держали. И жалованье солдатам у казначея выбей. И форму не пошили ещё. Я устал постоянно кого-то просить, уговаривать, угрожать. Вчера мне снова сделали предложение закрыть глаза на то, что форма будет пошита из дрянной ткани. А разницу поделить пополам. Я рассказал об этом главе и, что ты думаешь, он ответил? Велел прислать просителя к себе. Они погрязли в воровстве, покрывают друг друга как и в армии. Мне или придется смириться или что-то сделать.
  - Ты всего лишь сотник, Первый. Тебя никто и слушать не будет, лучше смирись. Играй по их правилам, ведь тебе нужна поддержка. Ты окажешь услугу, потом тебе окажут. Так всегда и бывает.
  Чонган понимал, что Второй прав. Он не может ничего изменить, как бы ему этого не хотелось. В армии эти порядки были заведены много циклов до рождения Чонгана и не ему менять их. Кто он такой? Простой сотник самого низкого происхождения. Не продай его община, отобрав у родителей, он сейчас пропалывал бы рис на поле.
   Уже давно наступила ночь и на небе показалась Майя, первая луна. Распрощавшись с другом, Чонган решил проверить дозорных на стене. Свежий, прохладный воздух взбодрил сотника. Хмель потихоньку выветривалась с каждой ступенькой каменной лестницы. Ночь была чудесна, серебристый свет полной луны вырисовывал каждое деревце и куст в долине под стеной. Свежий ветер холодил щеки и уши. Раздался хлопок ткани на ветру. Тело Чонгана сработало раньше его головы. Ещё ничего не понимая, он прижался к стене и, бесшумно ступая, выглянул. На самом краю стены стояла тоненькая женская фигурка. Длинные, распущенные волосы закрывали лицо. Ветер играл подолом ее тонкого светлого одеяния, то закручивая невесомую ткань вокруг ног, то высоко поднимая вверх. И в такие мгновения казалось, что на ветру качается огромный бутон цветка.
  - Осторожно госпожа, вы можете упасть, - сказал Чонган как можно спокойнее. Принесла же нелегкая взбалмошную девицу сводить счеты с жизнью именно в его смену. Он осторожно подошел к ней, надеясь успеть схватить за одежду, если та решит сигануть вниз. Девушка его не замечала, она зачарованно смотрела вниз и, верно, мысленно разговаривала со своим неверным возлюбленным. А может была другая причина по которой дуреха решила расстаться с жизнью, наверное, наслушалась красивых стихов, а реальность оказалась не так красива. Чонгану не было дела, ему не понять, как люди могут добровольно отдать то, что сам наемник огромными усилиями выцарапывал у богини смерти Кали. Наконец, он подошел близко, цепко ухватил девушку за руку и со всей силы потянул её к себе. Легкая как пушинка девушка со всего размаха ударилась об грудь Чонгана. Невысокая, юная, почти ребенок девушка посмотрела на него снизу-вверх. Огромные, светлые глаза смотрели с животным ужасом. Тонкие, невесомые как у птички руки вцепились в безрукавку Чонгана. Она молчала, просто стояла вцепившись в Чонгана и дрожала всем телом.
  - Тише, милая, тише. Не бойся, все будет хорошо. Ты не упадешь... - он бормотал успокаивающе, а потом обнял ее и погладил по голове. Девушка немного обмякла в его объятиях, на мгновение приникла к его груди, а потом отстранилась.
  - Спасибо, господин. Я увлеклась, хотела рассмотреть что-то внизу и оказалась слишком близко к краю. Скажите свое имя, чтобы я могла вас отблагодарить. "Увлеклась, значит. Пусть будет так", - подумал Чонган.
  - Не стоит. Меня зовут сотник Чонган, я просто пришел проверить дозорных, госпожа. В следующий раз не подходите слишком близко к краю, это может быть опасно, здесь на стене по ночам бывает сильный ветер.
  - Люблю ветер, - слабо улыбнулась девушка и кивнула, прощаясь. Чонган не отрываясь следил за ней, пока не убедился, что она спустилась во двор и исчезла в темноте.
  Проверив дозорных, он решил заночевать прямо на стенной башне. В проем бойницы светила вторая луна Нерга, было ярко словно днем. То ли по этой причине, то ли по какой другой, но Чонган долго не мог заснуть. Он все время вспоминал тонкие пальцы, сжимавшие вырез безрукавки, и испуганные глаза с мольбой смотревшие на него снизу-вверх. Ощущал запах, свежий и горьковатый, вновь слышал частое биение её сердца. Чонгану хотелось встать, узнать все ли с ней в порядке, ещё раз ощутить горьковатый запах, отвести от лица прядь её волос. Под утро пообещав себе, что непременно найдет девушку, Чонган наконец забылся тяжелым сном.
  
  Глава шестая
  Утро опрокинуло на Чонгана ворох забот, требующих немедленного внимания. Каждый из его восьмёрки имел теперь свою собственную восьмёрку и выбивался из сил, пытаясь воссоздать те порядки, заведённые ещё на Стене. По обычаю, они каждое утро собирались в комнате. Чонган вздохнул, услышав жалобный скрип деревянной лестницы и многоголосую ругань. Дверь открылась и в комнате стало тесно. Угрюмые воины рассаживались кто куда: кто на куцую постель, кто на перевёрнутую полусгнившую бочку, служившую стулом, кто-то и вовсе остался стоять. Чонган провел острым ножом по взмыленной щеке, убирая остатки щетины, полюбовался на себя в осколок зеркала, промокнул лицом вышитым полотенцем, подарком последней любовницы, и молвил:
  - Докладывайте!
  - Первый, моих вчера побили в чайном доме солдаты Кицина, разреши, я их тоже побью! Десять человек на двоих - это нечестно! - это Шен. Он метался по комнате, плётка с сухим щелчком оплетала голенище кожаных сапог. Перед глазами всё ещё стояли избитые и униженные солдаты, виновато уткнувшиеся в землю, не смея поднять взгляд на орущего начальника.
  - Уже осень, а теплой одежды до сих пор нет! - а это Хенг. Мрачный Третий был лишен своей обычной невозмутимости. Толстяк с еле заметным раздражением следил за мечущимся Четвёртым. - И не будет, как мне сказали. Также, нам "забыли" выдать матрасы, солдаты спят на голом полу... Я слышал, надо заплатить пол серебряного определённым людям, чтобы не попасть в нашу сотню. Мы считаемся "неудачливыми".
  - Я не могу сделать солдат из тех, кто не способен поднять даже топор! Нам специально отдают самых тщедушных, еле душа в теле. Тот с краю, вообще, кашляет кровью. Как он прошел отбор, ума не приложу! - это Тэньфей. Ему выпало обучать новичков. Несмотря на свой медвежий вид, Второй был самым терпеливым в восьмёрке.
  Чонган вздохнул. Он понимал, что многим стал поперек горла тем, что не берет взятки и пытается хорошо делать свою работу. Намеренно подсовывают больных, травят его солдат, специально задерживают осеннюю форму. Война против него началась и прекратить это можно только одним способом - отрубив осьминогу голову. И Чонган почти решился на это. Он ещё раз вздохнул. От того, что он сделает, зависит судьба восьмёрки тоже, стоит ли так рисковать? Взглянув на насупленные, злые лица он понял, что стоит. Если зуб болит, лучше его вырвать. Чонган знаком велел всем замолчать.
  - Братья, это моя вина. Я вас сюда привел, и я в ответе за то, что происходит. Обещайте, что не полезете в драку, пока я не дам знак.
  - Первый, ты что задумал? - спросил Шен с подозрением.
  - Вы мне доверяете? - Чонган подошёл к наомийцу вплотную, положил руку на плечо и заглянул в глаза.
  - Да, Первый, всецело, - в глазах Шена читалась безграничная вера, которая пришла ещё в лесах диуани, когда от их слаженности зависела жизнь каждого в восьмёрке.
  - Тогда держитесь рядом и ни в коем случае не вмешивайтесь. Во сколько выходит князь на тренировку?
  - Скоро уже выйдет, - парни подобрались, от расслабленности не осталось и следа. Они знали, если Чонган что-то задумал, лучше ему не мешать.
  - Седьмой, проследи и доложи, как только он появится на верху лестницы. Четвёртый, стой у подножия лестницы и по знаку Седьмого начни задирать Кицина. Не жалей своего яда, мне надо, чтобы Кицин разозлился всерьёз.
  Шен с недоверием посмотрел на него, медленно кивнул и вместе с Седьмым исчез за дверью. В комнате воцарилось напряженное молчание. Муха с жужжанием билась об стекло, приковывая к себе все взгляды. Встать бы и раздавить надоеду, но нет, все сидели на месте, прислушиваясь к звукам за дверью. Как только Седьмой появился в дверях, молчаливый и сосредоточенный Чонган в сопровождении восьмёрки поспешил на помощь Шену.
  - Да я тебе сейчас шею сверну, - услышали они рык Кицина на подходе.
  - Куда тебе, поросячий опарыш, от моего Четвертого и диуани откусить пытались, зубы сломали. А ты только верещать умеешь, - Чонган выхватил деревянную палку дзё у растерянного новобранца, стоявшего на пути - не хватало ещё ранить Кицина.
  Краем глаза Чонган заметил, как за спиной по лестнице спускался князь со своей свитой. Кицин тем временем чернел и раздувался как жаба. Его оскорбил какой-то сотник, да ещё прилюдно. Он выхватил копье из стойки у стены и швырнул им в Чонгана. Копье со свистом пролетело и воткнулось в землю там, где только что стоял Чонган. Наконечник полностью ушел в землю, сил у Кицина хватало. Не давая времени на раздумья он одним движением отобрал у солдата палку, отбросил его с дороги и с криком понесся к Чонгану. Раздался сухой треск палок, напуганные солдаты подались назад, спеша уйти с дороги яростного смерча из двух тел. Прыжок, удар, кувырок, удар - палки двигались с такой быстротой, что расплывались в глазах. Кицин был невероятно быстр, словно взбесившийся диуани. Он так и сыпал ударами, не давая ни мгновения для передышки. Удары были хитрые, даже в ярости Кицин не терял голову. Наконец, смерч распался на две половинки. Противники двинулись по кругу, неотрывно следя друг за другом. У Чонгана текла кровь, конец палки рассекла ему скулу, оба тяжело дышали. Вдруг, словно по знаку, они кинулись вперёд и снова палки расплылись в движении. Удар, прыжок, подножка, кувырок, опять удар. Кицин стал уставать, ему нелегко было поддерживать взятый им темп боя, слишком часто он посещал чайные дома с обильной едой и выпивкой. Чонган, почувствовав это, ускорился. И, наконец, Кицин стал допускать одну ошибку за другой. Его шатало. Тогда он сосредоточился на защите и, заставив Чонгана подойти ближе, неуловимым движением ткнул его в живот концом палки. Раздался общий испуганный возглас. Чонган упал, казалось, палка выбила из него весь воздух. Боль раздирала живот, рот заполнила кровь, не было сил её выплюнуть. Огромным усилием он собрал расплывающееся сознание и сгруппировался, заслышав тяжелые шаги приближавшегося Кицина. Восьмёрка схватилась за мечи, но не двинулась с места, остановленная шипением Тэньфея. Кицин схватил Чонгана за косу и запрокинул его голову вверх, вторая рука сжимала нож, сдернутый с пояса. "Ну что, ублюдок, давай хрюкай или я перережу тебе горло". Солнце блеснуло на лезвии кривого ножа, на мгновение ослепив Чонгана. Поэтому его плевок попал не в лицо, как он этого хотел, а всего лишь на одежду. Зарычавший от злости Кицин взмахнул ножом, но охнул и упал на колени, сбитый ударом ноги. Рука разжалась и нож выпал. Чонган пнул его подальше и встал в стойку, дожидаясь, пока Кицин придет в себя. Этот бой он мог бы закончить давно. Но князь любил зрелища и не оценил бы некрасивые, но эффективные приемы, спасавшие жизнь наемнику в лесах за Стеной. Наконец, Кицин пришел в себя. Слепая ярость переплавилась в холодную злость, позволяя оценить противника. И он понимал, что в честном бою ему Чонгана не одолеть. Навязав Чонгану ближний бой, он попытался выдавить ему глаза, но сам захрипел под тяжестью его тела. Вывернутые в болевом приеме руки дергались, ноги скребли по пыли. Наконец, он хлопнул одной рукой, признавая поражение. Чонган немедленно отпустил его и отпрыгнул назад, опасаясь атаки.
  В тишине раздались хлопки. Это был князь.
  - Великолепный бой. Самоё удивительное, моего военачальника побил его же сотник. О чем это говорит, о том, что мой военачальник слишком слаб, или о том, что мой сотник слишком силен?
  - Мой господин, это говорит лишь о дерзости... - начал было Кицин и замолчал, остановленный поднятой рукой князя.
  - Где вы научились так драться? - спросил Фэнсин, не обращая более внимания на Кицина. Тот же с яростью смотрел в спину хозяина, потом на землю в поисках упавшего кинжала. Чонган напрягся, готовясь отразить атаку униженного Кицина.
  - На Стене и за Стеной. Я провел в армии более двадцати циклов, мой господин, - Чонган надеялся, что у Кицина хватит духу напасть на князя, но тот не шевельнулся. Пальцы на сжатых руках побелели.
  - ?Значит, в моём войске ты быстро поднимешься наверх, сотник Чонган, - князь чуть покосился в сторону Кицина, видимо, готовился отпрыгнуть, если Кицин нападёт. Князь вовсе не глуп, решил Чонган. Он нарочно ставит подчиненных в глупое положение, а затем смотрит на реакцию.
  Шен подтолкнул локтем Хенга: "Смотри-ка, знает, как его зовут".
  - При всем уважении, господин, то, что я вижу сейчас - это не войско. Это сборище крестьян, собранных в одном месте. Нет единого обучения для всех новобранцев, дисциплина хромает, стены охраняются только на башнях, а не по всему периметру, двери внутри замка и вовсе не охраняются. Деньги, выданные на оружие и форму, разворовываются...
  - Что ты несешь? - спохватился Кицин. - Что ты можешь в этом понимать. Ты был всего лишь Первым в восьмёрке.
  - Только лишь потому, что любил ходить за Стену. По своему желанию я оставался в восьмёрке и здесь я служу не ради богатства или чинов.
  - Ради чего же, солдат? - спросил князь, его, похоже, позабавили слова Чонгана. - Скажи, для чего ещё можно служить в моём войске, кроме как ради денег и чинов?
  - Ради чести. Служить тому, кто меняет судьбы подданных - это честь, мой господин. Я и моя восьмёрка присягнули вам, если помните. Это для нас не пустой звук. Мы дали клятву умереть за вас, господин, а не говорить приятные, льстивые слова в угоду вашей милости. И продолжим это делать, если позволите.
  - Я тронут твоими словами, воин. Отныне ты назначаешься на место начальника замковой охраны. Мастер Кицин с этого момента освобождается от этой должности и становится сотником моей личной охраны. Будет охранять мою спальню. Лично.
  Князь повернулся и ушел, его свита, ещё более многочисленная, чем раньше, молча потянулась за ним. На самом верху лестницы одна из женских фигур быстро оглянулась на него и заторопилась вслед за князем. Чонгану показалось, что Кицин снова ткнул его концом палки, выбив весь воздух из легких - он узнал нежный овал лица и огромные, зеленые глаза вчерашней девушки.
  
  Глава седьмая
  - Первый, поверить не могу! Ты это сделал, ты унизил и сместил Кицина! - громко воскликнул обычно молчаливый Гато.
  - И ты теперь начальник всей замковой охраны! Большая шишка! - хлопнул по спине Шен.
  Чонган принимал поздравления с широкой улыбкой. Тэньфей не сильно стукнул его своим кулачищем, а затем обнял: "Убить бы тебя, Первый, с твоими интригами". Они вновь расположились в тесной комнатке Чонгана, довольные и расслабленные.
  - Наложницы-то так глядели, Первый, пока вы там катались по пыли. Губки закусывали, охали-ахали, глазки прикрывали. Ты видел какие цыпочки? Да откуда тебе, ты там валялся без чувств, пока Кицин тебе горло собирался резать. Они ещё ночью приехали, - Шен говорил и одновременно пытался есть яблоко, обнаруженное на тумбочке возле кровати.
  - Ты в сторону наложниц не смотри, даже Первый тебя не спасёт - прикрикнул на него Хенг.
  - Как возможно не смотреть на них? Я как увидел их на лестнице, даже про Кицина забыл. Таких красоток за свою жизнь ни разу не видел. Такие беленькие, нежненькие, тоненькие - фарфоровые куколки, а не женщины. Двигаются плавно, словно плывут. А как одеты, какие прически, одни заколки состояние стоят!
  Чонган обрадовался словам Шена, вчерашняя девушка была скорее милой, чем сногсшибательной красоткой. И волосы у неё были распущены, а не уложены в сложную причёску. Скорее всего, она была служанкой наложницы, раньше он её не видел в замке.
  Чонгана позвали на обед к князю. Как начальник замковой охраны, Чонган теперь был обязан обедать вместе с княжеской свитой. Он шел по коридору по красной ковровой дорожке, оскаленные каменные драконьи морды провожали пустыми глазницами, охрана отдавала честь перед своим новым начальством в каждом проходе, пока он не оказался перед высокими дверями княжеского холла. Двери отворились словно сами по себе и Чонган, чётко печатая шаг вошёл внутрь. Помещение было огромным, потолок, поддерживаемый красными колоннами, терялся в вышине. Стены были украшены лаковыми панно и вышитыми гобеленами, драгоценный наомийский ковер покрывал деревянный пол из бука, пузатые напольные вазы стояли вдоль дорожки, ведущей к роскошному столу посереди комнаты. В комнате царила тишина - все смотрели на него. Чонган молча склонился перед князем и проследовал за слугой к своему месту у подножия стола. Он впервые оказался в таком высоком обществе: гости были одеты в очень неудобные, но пышные одежды. Полы широкого до пола рукава закрывали кисти рук, верхний слой ханьфу, украшенный богатой вышивкой был завязан так, чтобы показать тончайший шелк нижней юбки и рубашки, пальцы рук унизаны перстнями в форме журавля, змеи или дракона. В такой одежде было неудобно тянуться за чашкой или пить суп, наверное, поэтому к каждому гостю был приставлен слуга. Чонган взглянул на князя, желая узнать, кто же ему прислуживает и замер. Зеленоглазка сидела по правую руку князя и сейчас заботливо протягивала ему чашку для ополаскивания рук. После омовения, она передала чашку слугам, а сама осторожно промокнула его пальцы белоснежным подогретым полотенцем. Она не казалась несчастной, даже улыбалась князю. Вот она что-то шепчет ему на ухо и слегка касается его руки. И было в этих движениях что-то настолько интимное, отчего у Чонгана сами собой сжимались руки в кулаки.
  - Позвольте представить вам моих наложниц: прекрасная... - Чонган дальше не слушал князя, он не мог оторвать взгляда от по-детски нежного лица с небольшим аккуратным носиком, с тонкими бровями и пухлыми губами. Огромные, зелёные глаза, обрамленные длинными ресницами, были опущены вниз. На первый взгляд, девушка была мила, но не более. Но что-то было в лице, что заставляло смотреть на неё вновь и вновь, до тех пор, пока становилось невозможным оторваться. Фарфоровая кожа была бела, без единого намека на румянец. Лицо невозмутимо и словно неживое. Улыбка, время от времени, мелькавшая на ее лице, была лишена радости, словно кукла улыбнулась. - ... и, наконец, моя любимая наложница, Гиде.
  Девушка грациозно поднялась, что было нелегко в ее одежде, и поклонилась. Дождавшись кивка князя, она так же грациозно опустилась, настолько же совершенная, насколько и неживая. Даже складки платья расположились аккуратно и живописно.
  Чонган вздохнул. Прекрасная Гиде, любимая наложница блистательного князя Фэнсина из рода Белых Журавлей, боги должно быть лопнули от смеха.
  - Чонган, прошу следовать за мной, - велел князь после завершения обеда. Они вместе направились в кабинет Фэнсина. Каменные стены коридора были увешаны лампами, мягкие ковры скрывали звук быстрых шагов князя.
  - Хочу показать тебе кое-что, - полуобернувшись сказал Фэнсин, показывая в улыбке крепкие, белые зубы. Стража распахнула перед ними двери, и они вошли в кабинет князя. Кабинет, в отличие от всего замка, показался Чонгану уютным. Он был небольшим, немногочисленная тяжеловесная мебель из мореного дуба была приятных земляных оттенков. Лаковые панно и расписные вазы отсутствовали, зато было много оружия: кольчуги, меч, секиры, лук - всё это добро было аккуратно расставлено и развешено на специальных стойках. Вышитые гобелены на стенах тоже изображали сцены боёв. Расставленные по углам жаровни нагрели комнату и Фэнсин раздвинул ставни окна, впуская чистый, прохладный воздух. Ветерок пошевелил кучей свитков, разложенных на столе посередине комнаты.
  - Смотри, это наш мир, - Фэнсин одним движением руки сбросил свитки на пол. Под ними оказалась искусно выполненная карта, Чонган склонился над ней и пальцем провел вдоль по голубой вене реки, бегущей с синих шалашиков гор. - Ты знал, что наш мир совсем не такой большой, как тебе кажется? Видишь, наш материк поделен горами, с одной стороны на нём Иднай, с другой Наомия. Небольшие территории принадлежат Болотам, часть пустыни заселена кочевыми племенами. Островные государства можно не брать в счёт - они слишком малы и живут только за счёт торговли и грабежа.
  - А что это такое? - указал Чонган на линию, прочертившую синюю область моря пополам.
  - Это Барьер. Край мира. Бушующая стена из воды и воздуха. Какие-то идиоты заплывали туда, но, никогда никто не выплывал. О чём я? Тысячелетиями на воде господствовала наомийская империя, сейчас же наместник построил флот, заставивший поджать хвост всем остальным. Он обеспечил свободный проезд всем нашим торговым кораблям и Иднай процветает. Сколько он денег высосал изо всех родов при этом знают только боги. Но, я тебя позвал не за этим. Как я уже говорил, наш континент маленький и земли на всех не хватает. Карнай уже ввёл налог на третьего ребенка, великие роды обсуждают возможность запрета на детей, числом более одного. Заселены даже такие пустоши как эта богом забытая Янтарная провинция, жалкий клочок плодородной земли между морем и горами. Да ещё и Стена отрезала от этого клочка немалую часть. И вот этим огрызком я должен править. А я не хочу, Чонган, понимаешь? Мне этого мало...
  - Да, господин, - нейтрально ответил Чонган, наблюдая за тем Фэнсин откинулся на кресле. Его пальцы раздражённо стучали по столу, желваки катались под кожей. - Но, что в этом случае можно сделать? Боги отмеряли столько земли, сколько посчитали нужным. Если только не отбирать эти земли у кого-то...
  - Чтобы что-то отобрать, нужно иметь достаточно сил для этого, - зубасто улыбнулся Карнай. Его глаза оставались холодными и пристально следили за выражением лица своего воина. Чонган понял то, что хотел от него князь - полной лояльности, если даже это попахивало изменой наместнику. Он прислушался к себе, готов ли он к этому. Да, готов.
  - Уверен, род Белых Журавлей достаточно силён, - осторожно сказал Чонган, глядя прямо в глаза князю. Тот кивнул, словно надеялся на этот ответ.
  - Род Белых журавлей силён, но ему требуется время, чтобы собрать все силы, - Фэнсин отвернулся от Чонгана и продолжил. - Вчера нам доставили раба-варвара. Где-то есть земли, откуда он приплыл грабить нашить земли. Я намереваюсь построить корабли и отправиться на разведку. Кто знает, может мы найдём достаточно земель, чтобы основать новое королевство? Мне нужна помощь верных людей, Чонган. Прояви себя - и ты будешь вознаграждён в полной мере.
  - Я уже раз поклялся, господин. С тех пор ничего не изменилось, я как служил верно, так и буду служить вам. Не ради награды.
  - Хорошо, иди. Поздравляю с назначением.
  
  
  Глава восьмая
  - Госпожа, вам принести опиум?
  - Да, быстрее неси, он скоро придет. - Гиде сидела у окна. Голова снова болела, ещё одна бессонная ночь не прошла даром. Княжеский лекарь объяснял бессонницу тем, что женская энергия в теле Гиде блокирует мужскую из-за особенности строения самой девушки. Дисбаланс он безуспешно лечил иголками и травами. По совету лекаря Гиде много гуляла, пила отвары, но в душе была уверена, что это князь её отравляет своим присутствием. Он, словно вампир из сказок, высасывает из неё жизнь своими поцелуями.
  - Господин велел приготовить ванну, - сказала маленькая Лала, чернокожая рабыня, подарок князя.
  Гиде с наслаждением сделала первый вдох опиума и откинулась на подушки. Горячий дым на вкус был сладковат и неприятен на первый вкус. Надо всего лишь переждать, а ждать Гиде умела так, как никто другой в этом мире. Долгожданный дурман постепенно охватывал, суетящаяся фигурка Лалы то расплывалась, то вновь обретала четкость. Мир терял остроту и резкость, становясь глубже, обретая дополнительные оттенки. Голоса звучали глуше и ниже, к звукам цеплялось эхо. "Лаааа-лааа", - протянула Гиде, желая ухватить это эхо, и еле слышно засмеялась. Привычная Лала даже не повернула головы. Оставалось совсем немного времени до прихода господина и следовало спешить. Лала вылила последнее ведро кипятка в громадную лохань, поправила полотенца, чтобы висели симметрично - господин не выносил даже малейшего беспорядка. Подошла к Гиде и поправила волосы, затем подняла безвольную ладонь хозяйки и поцеловала. Вторая рука Гиде нежно дотронулась до гладкой щеки.
  - Больше нельзя? - спросила она Лалу.
  - Нет, - с сожалением ответила девочка. Будь её воля, она позволила бы Гиде вдохнуть ещё опиума, но господина нельзя злить. Он не любит, когда наложница одурманена и запретит ей. Тогда Гиде совсем сломается без опиума.
  За дверью послышались уверенные шаги. "Гиде!" - позвал господин и в голосе, слава милосердной Прийе, не было раздражения. Лала тотчас же скользнула к двери, стараясь выглядеть как можно незаметней. Пока Гиде раздевала господина и подносила ему вино, Лала все тянула с уходом, зная, как успокаивает хозяйку её молчаливое присутствие. Страх за госпожу боролся со страхом за себя, но, все же уступил, и Лала выскочила за дверь. Она легла у двери, готовая прийти по зову. Иногда так и бывало, господин просил чай или позвать кого-нибудь из вассалов. Иногда господин выходил пораньше, черный от злости. И тогда Лала, замерев от ужаса, вжималась в стену, надеясь, что господин не обратит на неё внимания. И только потом спешила в покои хозяйки - оттирать кровь. Гиде лежала на полу подбитой птицей, её роскошный наряд порван и измаран кровью, волосы растрепаны. Ни Гиде ни Лала не могли предугадать отчего придет в ярость господин. Иногда причина была в Гиде, то она недостаточно ласкова или излишне суетлива, то говорит не то, а то и вовсе молчит. Иногда же причина находилась в обстановке - недостаточно изысканный букет цветов, не гармонирующие между собой покрывало и подушки. Господин не придирался на пустом месте, подушки и вправду не гармонировали, а Гиде порой слишком суетилась от страха, теряя утонченность, которую так ценил в ней господин. Князь жаждал совершенства и Гиде, как его любимая наложница, должна быть совершенной - всегда красивой, ни малейшей небрежности во внешнем виде, всегда нежной и ласковой, всегда готовой развлечь господина разговором, песней или танцем. Вино должно быть самым лучшим, а подаваемые блюда - изысканными. Никто сейчас не сказал бы, что господину не получилось вылепить из бывшей постельной служанки совершенство. Лала видела какими долгими взглядами провожают её госпожу мужчины, знала, что ученые мужи с удовольствием ведут с ней беседы, дамы копируют покрой нарядов, а картины, нарисованные Гиде на шелке, украшают даже дворец наместника. Господин платил золотом за обучение Гиде, на деньги, потраченные на наряды и обстановку её дома, можно было купить всю Янтарную провинцию, на драгоценности, которые преподносил ей в дар князь, - весь иднайский флот. Но, никто не знал, чего стоило обучение самой Гиде.
  - Иди ко мне, - велел Фэнсин, сидя в клубах пара в лохани.
  Гиде неторопливо скинула с себя прозрачный, привезенный из Наомии халат, чуть-чуть помедлила, давая Фэнсину обласкать взглядом её тело, и скользнула в воду. Она села спиной к Фэнсину, он любил ласкать её грудь. Вода обжигала кожу.
  - Какая же ты красивая, плечи будто из мрамора, - голос Фэнсина охрип, он слизнул несколько капель воды с плеч Гиде, - моя Гиде, моя малышка, моя исполнившаяся мечта...
  Гиде, все ещё ощущая воздействие опиума, завороженно смотрела как из пены то выныривают, то вновь пропадают гибкие, сильные пальцы князя, оглаживающие бедра. Тёмные, почти черные на фоне её собственной кожи, ладони стиснули груди, тут же отпустили, погладили. Эти руки в ссадинах и царапинах, полученных во время тренировок, сегодня были нежны и легки. Губы, тревожащие шею Гиде, шептали ласково её имя. Время замедлилось и воздух стал тягуче-плотным. Эхо снова прицепилось к звукам: "Гииии-дееее", капля воды неестественно медленно и громко упала в воду, мягкий свет ламп обрел глубину и дополнительные оттенки, преломляясь то охрой, то кармином. Запах князя растворился в аромате цветов и, если закрыть глаза, то можно представить, что за спиной у нее совсем другой мужчина. Гиде закрыла глаза, чуть приподнялась и обернулась к нему всем телом. Она сама поцеловала этого другого мужчину, и руки, стиснувшие бедра слишком крепко, были ей даже приятны. Конечно, странно целовать постороннего мужчину, но все-же лучше, чем Фэнсина. И так приятно ощущать гладкие и скользкие от воды мышцы на груди незнакомца, запустить пальцы в жесткие волосы, слизывать соль на коже у висков. "Гииии-деееее, гиии-дееее", - звал он разными оттенками голоса, то низким, вибрирующим, то повыше, устрашающе похожим на голос Фэнсина. Гиде в отчаянии заткнула ему рот поцелуем, иначе она-не Гиде разобьётся и рассыплется осколками, оставив наедине со слишком ярким светом и всеми её страхами. Она-не Гиде, просыпающаяся в запахах опиума, другая - смелая, бесстрашная, красивая. Она не стесняется своего тела, ей нравится извиваться под мужским телом и испускать негромкие стоны. Гиде выпускает её, а сама исчезает, забирается в самую середину темноты и лежит там скрючившись. Прохладная темнота обнимает ее за плечи и начинает залечивать-зализывать раны.
  Очнулась Гиде уже на кровати. Яркий свет лун окрашивал спальню в серебристый свет. Фэнсин лежал поперек кровати, а сама Гиде на краешке. Рот сушило как всегда после опиума и Гиде, накинув ханьфу, отпила немного вина. Драгоценное иднайское золотое в свете луны казался растопленным серебром. Привычные мысли поднимались в ней как пузырьки со дна чашки. Кто она, Гиде? Где её желания, а где княжеские? Стараясь угодить князю, лепя из себя ту, что он хотел, она потеряла себя настоящую. Она подошла к зеркалу - на нее смотрела бледная девушка с нахмуренными бровями, со скорбно сжатым ртом. Неужто, она только и была рождена для того, чтобы быть постельной игрушкой князя? Чтобы трястись от страха от одного его грозного взгляда? Бояться его и ненавидеть. Позволять ему овладевать телом раз за разом. Внутренне корчиться от отвращения и леденеть при его прикосновениях. Изображать удовольствие, получая ненавистные подарки, свидетельства рабского положения. И даже бояться думать о свободе.
  Фэнсин вздохнул во сне и Гиде чуть не подпрыгнула от ужаса. Даже собака, крутящаяся возле кухни в ожидании подачки, и та обладает большим мужеством и достоинством, чем она. Остаток ночи Гиде провела у окна, рассматривая что-то в темноте.
   Если вам и дальше интересно, что будет дальше с героями, окончание здесь https://lit-era.com/account/books/view?id=28949
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"