Аннотация: Мы ежедневно творим мир и не замечаем этого...(самый старая зарисовка из сохранившихся)
FANTOMS.
Она сидела перед зашторенным окном и глядела на нитку, торчащую из ткани. Нитка - тонкая, кручёная, с расщеплённым пушистым кончиком. Белая, хлопчатобумажная. Гордая - прегордая, упрямо торчащая вверх...
Она сидела так уже больше часа, не двигаясь и почти не дыша. Лишь изредка моргая ресницами. Рук и ног она не чувствовала совершенно. Как и всего остального. Кроме глаз. Если она забывала моргать, глаза тут же начинали щипать и слезиться.
Тонкая нитка расщеплялась на ещё более тонкие ниточки, которые в свою очередь тоже делились. Микроскопические волоски торчали в разные стороны и словно светились в воздухе.
Нитка шевельнулась. Еле - еле заметно вздрогнув всеми своими пушистыми отростками. Сквозняк? Нитка ещё раз шевельнулась. Изогнулась, вывернулась, скрючилась, превращаясь в крошечного червячка, маленькую пушистую гусеницу.
Гусеница моргнула всеми своими волосками и двинулась вниз по занавеске, судорожно сгибаясь в букву "Я". Она, не двигаясь, одними глазами следила за насекомым.
Щёлкнула дверь. За спиной стукнули каблуки:
- Что делаешь, Кузя?
Она тихо вздохнула, сглотнула пересохшим горлом. Организм начал возвращаться в норму:
- Играю...
- Во что?
Она промолчала.
- Во что? - повторили за спиной, зашуршав пакетом.
Она следила за маршрутом новорождённой гусеницы.
Сзади нетерпеливо щёлкнули пальцами.
- Я думаю, - неохотно отозвалась она. Снова зашуршал целлофановый пакет.
- Есть будешь? - спросили сзади.
Она кивнула.
- Бутерброд, чай, две конфетки, - зашуршал пакет.
Она щёлкнула языком и укоризненно качнула головой.
- Ну ладно, три. А через час - обед.
- Хорошо.
Гусеничка доползла до нижнего края шторы и, свесившись, тянулась к полу; затем выпустила из себя тонкую паутинку и поехала на ней вниз.
Сзади снова, зашуршал пакет, пахнуло колбасой и сладким крепким чаем.
Гусеничка на секунду выжидательно замерла, изогнулась и, пульсируя, поползла по бесцветному линолеуму. Вверх - вниз, вверх - вниз и, не торопясь, вперёд и вперёд.
Топнул каблук, перед лицом мелькнул бутерброд на тарелке и дымящаяся пластиковая кружка.
Толстый чёрный каблук оторвался от пола, пошёл вверх и вбок, накрыл тенью белоснежную гусеницу. Резко слился с тенью и сочно хрустнул телом насекомого.
...Она задышала часто - часто.
Каблук снова поднялся в воздух с, прилипшей к набойке раздавленной ниточкой.
- Садись, ешь.
Нитка отлепилась от каблука и мягко спланировала на пол. Светящиеся волоски судорожно вздохнули от порыва воздуха.
- Ты слышишь? Кузя! Остынет ведь! Потом есть не будешь...
Второй каблук пролетел мимо мёртвой нитки и топнул, подняв целый шторм. Пыль взвилась вверх, подхватив и безвольное тело.
- Давай, садись и кушай.
Каблуки застучали в сторону двери, снова зашуршал пакет. Щёлкнула дверь.
- Ешь, давай, Кузя, - сказали издалека.
Она смотрела на парящую над полом неподвижную нитку в окружении прозрачных пылинок.
Одна из пылинок вдруг взвилась вверх, стремительно набирая высоту.
Мотылёк стукнулся о стеклянный плафон, окружающий яркое электрическое солнце. Отлетел в сторону, замелькав прозрачными крыльями и снова, со всего размаху ударился в стекло...