Соль-соль-соль-ми бемоль... Пожалуй, этот мотив стал главной музыкальной темой "фильма" под названием "Месяц подготовки к юбилейному концерту". После победы на конкурсе-прослушивании я усердно взялась за симфонию номер пять. Я была просто обязана выучить её так, чтобы без запинки сыграть в любых условиях: если меня разбудят глубокой ночью, если мои пальцы с трудом будут шевелиться из-за холода, да и, что уж греха таить, даже если в рояле (что маловероятно) оборвутся все струны, кроме одной...
Мои будни протекали довольно однообразно: консерватория - немного времени дома - консерватория. Я почти не играла дома, а чаще оставалась в концертном зале после специальности. Причина, думаю, ясна: мне хотелось быть ближе к Роялю. Он иногда советовал мне что-то, подсказывал, честно говорил, хорошо ли я отработала тот или иной фрагмент... В общем, он помогал мне. Нет, он ничего не делал, чтобы "подыграть" мне, просто был хорошим консультантом.
Без лишней скромности скажу, что с середины сентября меня почти не занимало ничто, кроме музыки, и работала я в полную силу. Каждую свободную минуту я проводила за инструментом, чтобы успеть в срок как следует выучить приличное (и по объёму, и по сложности) произведение.
"Сеанс окультуривания", обещанный мною друзьям в далёком, ещё почти не отличимом от августа сентябре, был перенесён на неопределённый срок. Окультуривала я теперь только свою несчастную семью, не менее несчастных соседей и без того культурный Рояль. С Олей, Колей и Юрой, к большому сожалению, виделась только в консерватории, и то если мы оказывались там в одно время.
Я сильно скучала по друзьям и с нетерпением ждала двадцать первого ноября, когда уже можно будет вздохнуть спокойно. Но скучала я по тем друзьям, к которым привыкла до болезни. Коля и Юра продолжали странно вести себя в моём присутствии, и это не могло не напрягать. Но мы с Олей ничего не могли с этим поделать - мы просто до сих пор толком не были уверены в том, что знаем истинную причину их размолвки. Мы даже пытались их помирить, "нагрузив" общим делом - заставив сыграться и предложить ректору саксофонно-фортепианный номер для юбилейного концерта. И что вы думаете? Они сыгрались, замечательно сыгрались, и ректор утвердил их выступление. Более того, они прекрасно общались друг с другом, но стоило появиться нам с Олей...
Если бы Ольгой звали меня, а не мою подругу, а наших друзей - Евгением и Владимиром, то, клянусь вам, я бы сказала, что роман А. С. Пушкина перекочевал в реальную жизнь двадцать первого века! Колька разве что перчатку в лицо Юре не швырял, видя его рядом со мной. Благо дело, он обходился словами, которые, как известно, использовал всегда мастерски.
Я бы согласилась с гипотезой Оли, но Николай никак не оправдывал наше предположение о своей влюблённости в меня. Он не пытался ухажи-вать, не говорил ничего, если Юры не было рядом. Это выглядело, по меньшей мере, странно.
Но, впрочем, о Коле я думала намного реже, чем о пятой симфонии. Это происходило изредка, когда я ненадолго отходила от инструмента (сейчас речь идёт только о моём домашнем пианино), чтобы перекусить или выпить чаю...
***
Это был обычный и, в то же время, необычный день. Обычный, потому что я всё так же учила свою партию, и необычный, потому что я делала это дома, что, как я и говорила, было редкостью.
На улице было очень солнечно, поэтому я легко обходилась без электрического освещения. В который раз я повторяла сложные места, в который раз слышала "зловещий" мотив... Как это бывает всегда, мне захотелось переключиться. И "по старинке" я переключилась на джаз. Руки как-то спонтанно вспомнили известную тему из фильма "Розова пантера". Жаль, что я знала лишь сопровождающую партию, фортепианную "подпевку", а соло принадлежало саксофону.
"Ну что же, начнём так, а потом посмотрим, что выйдет", - подумала я и вдруг услышала тихую игру саксофона. Сначала я решила, что это просто плод моего богатого воображения, но невидимый саксофонист действительно подыгрывал мне. Как ни странно, меня это не столько насторожило, сколько удивило и заинтересовало.
В один момент я резко остановилась. Саксофон тоже перестал играть. Я подождала несколько минут. Тайный аккомпаниатор быстро себя выдал.
- И чего перестала? - в телефонный трубке раздался немного недовольный голос Кольки. - Так хорошо же было!
- Хочешь сказать, что ты слышал всё, что я играла?
- Ну да. Сегодня же тепло, у нас у обоих окна распахнуты. А окна-то рядышком.
- И правда... А я забыла. Коль, чаю не хочешь? Спускайся, а.
Наумов не заставил долго себя ждать. Пришёл, да ещё и булочки с собой приволок: "Вот, это мама пекла".
- Что ты? Всё учишь? - спросил он, когда мы уже сидели за столом в кухне.
- Как слышал. Уже по нотам твёрдо знаю.
- Быстро ты.
- А как иначе? Времени мало, сегодня вон уже с оркестром первая репетиция. Я так боялась, что не успею хотя бы по нотам выучить! Целыми днями сижу играю.
- И мне ты это рассказываешь? Я тебя вот так вот, "воочию", только иногда в консерватории вижу. Ну ничего. Зато будешь целым студенческим оркестром руководить!
- Это я предоставлю дирижёру, - засмеялась я. - Руководить пусть лучше он будет.
- А какая разница? Подстраиваться всё равно под тебя все будут, - фыркнул Коля.
- Если так, то да, - я улыбнулась. - Тогда ты прав. Кстати, а вы с ребятами будете играть? Я совсем закружилась с этой симфонией, из жизни "выпала"...
- Да, репетируем. Там и у Юрки твоего партия будет.
- Здорово... Коль, раз уж ты сам о Юре вспомнил. Что это между вами происходит?
Такой прямоты от себя не ожидала даже я сама. Видимо, за месяц мне очень сильно успели надоесть их перепалки.
- Между нами? - Коля удивился. - Ничего.
- Ничего? Именно поэтому ты Минину слова сказать не даёшь, а всё с расспросами да с комментариями лезешь? Вспомни, что было, когда я вышла в консерваторию после болезни? Ты же не успокоился, пока не узнал, сколько точно раз Юра меня навещал.
- Наташ, понимаешь... - Наумов. Кажется, решил сдаться. - Понимаешь, тут не в Юре дело совсем.
- Да, да, не перебивай. Всё дело в том, что она этого не понимает. Я намекаю, намекаю...
- А просто сказать не пробовал?
- Пробовал, не получилось. Так вот. Я однажды услышал их разговор с Юрой. Он узнавал, что тебе нравится. А потом ты вышла. Уходила подругой, а вышла любимой девушкой, понимаешь?
- Понимаю, и что дальше? - логики в Колькиных объяснениях я пока не видела.
- Ну и я начал следить за тем, как Юрка за тобой ухаживает. А чтобы оправдывать своё присутствие, приходилось что-то говорить. Это глупо, я знаю...
- Да-а, Коль, умеешь ты удивлять. Вынуждена тебя расстроить, но Оля уверена, что ухаживать ты пытаешься за мной.
- За тобой?
- Ага. Со стороны всё это выглядит так, будто ты ревнуешь меня.
- Ой, я как-то не подумал...
Коля умел "удружить" и за двадцать лет своей жизни разучиться не успел. Кто бы мог подумать, что за его странным поведением прячется план высшей степени простоты и наивности? Наверное, только сам Наумов.
- Наташ, и что теперь делать?
- Для начала переключиться с Юры на Олю.
- А потом?
- А пото-ом... Пару раз до дома проводишь, пару раз домру поможешь донести.
- Ага! Отбери у неё ещё домру!
- Надо будет - отберёшь, - смеялась я, до сих пор не веря, что всё оказалось так просто, и безумно радуясь этому.
- В принципе, можно попробовать, - на полном серьёзе начал рассуждать Колька. - Если подумать, то мне с Олей даже больше повезло, чем Юрке с тобой.
- Так, - я резко перестала смеяться. - На что это вы, господин Наумов, намекаете?
- Да я не намекаю, я прямым текстом говорю: если у Оли инструмент ещё можно отобрать и помочь донести его до дома, то твой в одиночку с места, как ни старайся, не сдвинешь. А мне конкуренция разве нужна?
- Да-а, Коль... Ты влюбился намного смешнее, чем Юра. Уже и накуролесить успел, и чепухи намолоть! Весело, чувствую, Ольге будет.
- А это что, плохо, да?
- Ко-оля... Конечно нет, успокойся.
Наумова было не узнать. Я никогда не видела его таким. Вот что значит влюбиться...и рассказать об этом человеку, которому можно довериться. На душе у меня стало легко-легко (наконец-то всё должно было встать на свои места), но, как известно, нет худа без добра. Я посмотрела на часы и поняла, что если не выйду из дома сию минуту, опоздаю на первую в этом месяце (да и в моей жизни) репетицию со студенческим симфоническим оркестром.
***
Кажется, я говорила, что мою жизнь можно разделить на "до" начала ссор Юры и Коли и "после". Я сильно ошибалась. Тогда "делить" жизнь было рано, ведь я ещё не знала, что такое - играть с оркестром!
Выражаясь просторечно, я с банкетки (специальное сиденье для пианиста - что-то среднее между пуфом и небольшой скамейкой) была готова упасть от восторга. И я бы это сделала, если бы не симфония, которую всё-таки нужно было доиграть. Когда мы закончили, мне хотелось расцеловать каждого, кто играл в оркестре, и поблагодарить всех уже за то, что ради меня им пришлось столько выучить за очень короткий срок.
Конечно же, я понимала, что учили симфонию ребята вовсе не ради меня, а потому что это необходимо, кто бы ни был солистом. Но на эмоциях в голову лезли самые разные, подчас даже очень нелепые мысли. В итоге я обняла Юру и на этом успокоилась (относительно успокоилась).
Сказать, что я была в восторге - ничего не сказать. Меня просто распирало от радости и ощущения какого-то чуда, которого вроде и не было. Я бы поделилась впечатлениями с роялем, но... Да, да, да, меня бы не поняли (как мне уже надоело это препятствие!)...
Я представить боялась, что со мной будет твориться на концерте, если меня так оживила простая репетиция. Но, сказать по правде, я была не против таких же эмоций двадцатого ноября. Мне нравилась эта эйфория, нравилось это состояние. Мне даже казалось, что музыканты живут и работают только ради этих ощущений, ведь они стоят того, ещё как стоят.
Поговорив с Марией Александровной (и вынужденно успокоившись), мы с Юрой направились в гардероб. После этого разговора моя радость удвоилась, потому что мой преподаватель был доволен. Несмотря на не совсем уж незначительные огрехи, "первый блин" вышел не комом, и это не могло не радовать. Я знала, что Мария Александровна очень волновалась за меня и боялась, что я всё же не "вытяну" пятую симфонию. Ведь одно дело - блестяще сыграть на прослушивании произведение, которое отлетает у тебя от зубов (то есть, от пальцев), а другое - за какие-то два (и даже меньше месяца) с нуля выучить сложнейшую симфонию приличного объёма.
Если подумать: за два месяца ученик музыкальной школы успевает как следует подготовить небольшую пьесу страниц на пять-шесть. А здесь совсем другое - другой уровень, другие объёмы. Только и подготовка другая, и возможности.
После репетиции Мария Александровна вздохнула спокойно (звучно ии на глазах у всех, но абсолютно не театрально, искренне). Я надеялась, что она уже не так переживает за судьбу симфонии номер пять.
Следующими репетировать отправились "джазовики", как мы их называем. Так совпало, что репетиции симфонического студенческого оркестра и "фонографа" поставили в один день. Именно поэтому Юра оказался в консерватории, когда играла я (он просто удачно заглянул узнать, свободен ли инструмент, и решил остаться в зале, пока идёт репетиция). Но "недолго музыка играла": когда я освободилась, Юрка только наскоро поздравил меня и поспешил на сцену. Вскоре в концертный зал вошёл и Коля, который, как оказалось, отправился в консерваторию почти одновременно со мной.
Опять всё было очень быстро, очень динамично. Я снова не успела толком пообщаться с друзьями (посиделок и откровенных разговоров с Наумовым мне всё же было мало).
Конечно, я могла бы последовать Юриному примеру и подождать ребят с репетиции, но преподаватель-дирижёр джаз-бэнда сразу попросила всех покинуть зал (то ли он опасался, что музыканты на что-нибудь будут отвлекаться, то ли хотел сохранить детали выступления в секрете), а в холле и без меня было много народу - оказалось, что консерваторию в столь "бешеный" день "навестила" какая-то комиссия. Поэтому, чтобы не путаться под ногами и лишний раз не нервировать Варвару Семёновну, я тихо взяла своё пальто и направилась к выходу. В небольшом "тамбуре", отделявшем двор консерватории от холла, я мирно переобулась и, было начав повязывать шарф, резко замерла и прислушалась. Показалось, что до меня донёсся знакомый голос. "Ну и что? - спросите вы. - Можно подумать, это странно. У тебя знакомые здесь за два месяца учёбы не появились?" Конечно, знакомые у меня были... Но не мамин же голос слышать в консерватории!
Будто в подтверждение моих подозрений, дверь, отделявшая холл от "тамбура", открылась, и ко мне вышли улыбающиеся мама и Мария Александровна.
- Ой, Наташа, ты ещё здесь? - удивилась последняя.
- Ага, - я вопросительно посмотрела на маму.
- А мы тут с Марией Александровной...
- Что "вы с Марией Александровной"?
Мне показалось, что мама немного растеряна.
- Навестила меня твоя мама, - ответила преподавательница.
- Мы просто с Марией Александровной давно знакомы, дружим. Вот я и зашла.
- Ма-ам...
- Ну да, да, это я её пригласила послушать, как ты с оркестром играешь, - снова включилась Мария Александровна.
- Я поняла, поняла, - я зачем-то замахала руками. Я вовсе не собиралась своих маму и педагога так нелепо оправдываться передо мной. - Мам, а почему ты ничего не говорила о вашей дружбе? Это что, секрет...был?
- Я просто не хотела, чтобы ты вдруг все свои успехи в консерватории начала списывать на моё знакомство с Марией Александровной, вот и всё.
- Да я бы и не стала... - растерялась теперь я. Очевидно, это был какой-нибудь "день неожиданностей", раз на меня столько всего свалилось.
Попрощавшись с Марией Александровной, мы вдвоём отправились домой. Всю дорогу мы говорили о пятой симфонии и о репетиции (наконец-то я могла выплеснуть все накопившиеся эмоции!). Я абсолютно спокойно отреагировала на раскрывшуюся мамину "тайну", и мы не возвращались больше к этой теме. Но почему мама так волновалась, объясняя мне всё в консерватории? Этого я не знала...