Аннотация: Как быть, если привычный мир вдруг рушится, и приходится покидать родные места? Вивания отправилась искать свой путь в большой мир, когда ей пришлось использовать силу открыто. Посмотрим, что из этого получится.
Глава 1
Я устала, как же это трудно, держать тайну от всех. Молчать, когда так хочется сказать, бездействовать, когда так нужно сделать. Ну Маньку-то сегодня удалось немного подлечить, пока Марлена ходила к своей закадычной подруге-сплетнице обсудить последние слухи. Сарай она редко закрывает, а корову жалко, сутки мычит, охрипла уже, через три дома слышно. А делов-то на десять секунд, порчу от всё той же соседушки дорогой я еще вчера увидела, густой темный воздух над головой бедного животного с тоненькой ниточкой, тянущейся за Вострихой, а снять - наизусть знаю, что сказать надо, да погладить Маньку, как в книжке написано - контакт нужен с предметом. Да, так и написано, с предметом. На вещи вот тоже, оказывается, можно порчу наслать, тогда она проклятьем называется, но и снимается по-другому чуть-чуть. Я как раз вчера об этом читала, слова так и пропечатались в мозгу.
А Востриха уже не первый раз свой черный сглаз насылает на местных. Но я молчу, если скажу хоть слово о ведьме в деревне, на смех поднимут, а то еще и саму заподозрят, и не будет мне житья совсем. Лет пять назад, БабВеся полечила Востриху, та встать не могла, мычала вместо слов и видела плохо, думали уж конец ей пришел, травница пришла, что-то там за закрытой дверью поделала со змеюкой этой, а через месяц та уже за водой ходила к колодцу дальнему. Каждую неделю к ней травница ходила, а путь-то неблизкий, через все поле, да по лесу еще сколько. Сама потом ко мне ходила за словом добрым, как мы это называли. Это я с ней силой делилась. Хорошая была БабВеся, да выжили её из леса, ушла она, вроде как в город, надеюсь, с ней все хорошо теперь. Возраст у неё был ещё не то чтобы преклонный, но ходила-то она с трудом, это я точно помню, даже помощь ей предлагала, да она все отмахивалась.
Так, вспоминая и размышляя, я вышла из леса с охапкой пахучих трав на освещенную приглушенным лунным светом опушку леса, поросшую травой мне до пояса. Придется след заметать, а то вон какая тропка за мной остается. Про такое я тоже читала в книжке, что из маминой библиотеки. Где-то далеко на дворе залаял пес, ему ответил с другой стороны еще один, а сзади меня послышался шорох. Может быть, не стоит бояться ночных звуков рядом с домами, но шаг я прибавила, не забывая позади себя вести рукой, и тихим шепотом проговаривая заученные слова. Надо поспешить, еще травы разложить сушиться на чердаке, а потом еще почитать нужно, как раз вчера начала первую главу толстенной книги по этикету. Насмеялась я надолго вперед, сколько же там всего лишнего напридумано, неужто и правда люди так сидят, так разговаривают? И сегодня тоже надо немножко поднять себе настроение.
Читать меня научила БабВеся. И в травах разбираться, какие где растут, для чего нужны и когда лучше собирать, и много чего еще она мне рассказала, я к ней с детства с заднего двора бегала, как время свободное появлялось. Сейчас-то тропка к ней заросла, да и домишко её обветшал, зарос да запылился внутри. А когда я пятилетняя к ней в гости ходила, она меня много чему интересному обучила: сперва читать-писать, в растениях разбираться, словарь дала, наказала каждый день по пять слов учить незнакомых. И силу мою, когда она начала просыпаться, тоже травница помогла под контроль взять. Она же и посоветовала никому ни единым словом не намекать даже, что я могу что-то, кроме отваров делать. Теперь понимаю, боялась она за меня. Про неё у местных слухи ходили давно еще, но её терпели, пока она явно не колдовала, а как Востриху подняла на ноги, так всё, всполошился народ. Нет бы спасибо сказать, да любить-почитать, так нет же, и в деревне стороной обходили, крестясь, и до дома бабушку ребятня с улюлюканьем провожала, иногда даже камнями и шишками кидалась. А уж когда избушку старенькую в лесу поджечь пытались, поняла БабВеся, что уходить уж пора. Это ж надо додуматься, в лесу поджигательством заниматься. Глупые люди, глупые...
Я тихонько притворила за собой дверь на заднем дворе и сразу полезла на чердак. Разложила на дощатом полу ароматные пучки трав, проверила щели в ставнях, чтоб свет не пробивался, и проговорила заклинание ночного огонька. Достала книжку по этикету и приготовилась мысленно посмеяться. Кажется, больше пары страниц я так и не осилила Проснулась я от скрипа кровати отца. Ноги затекли от неудобного сидения на жестком полу, я встала, широко потянулась, потопала хорошенько, чтобы кровь разогнать и спустилась вниз. Отец ещё не встал, но уже начал ворочаться, скоро уже проснется. Солнце уже встало, и теплые лучи пробивались сквозь мутноватое стекло. Деревня потихоньку просыпалась. Опять задумалась, а надо завтрак готовить, сегодня в кузне большой заказ начинать для соседней деревни, там староста себе забор придумал, острыми копьями ощетиненный. И зачем, непонятно - дурных людей и так на порог не пустят, нечисти у нас в краях не водится. Задумал и задумал, платит вроде неплохо, и работы надолго хватит, а то что-то в последнее время и подковы хорошо держатся, и гвоздей никому не надо, в общем, пустовато сейчас с работой у кузнеца.
Я успела напечь тонких блинчиков и сварить кашу, пока отец поднимался и умывался. Буркнув себе что-то вроде приветствия под нос, он быстро съел завтрак и ушёл в кузню, не сказав больше ни слова. Я привычно печально вздохнула, папа у меня немногословный, это он после смерти мамы стал таким, как мне БабВеся рассказывала, помыла посуду и села у окна с вязанием. Сейчас посижу часок, может, успею довязать второй рукав к теплому свитеру отцу на будущую зиму, все-таки уже июль, холода в наших краях приходят рано, в прошлом году уже в октябре выпал снег, да так и не сошел до весны. На солнышке меня разморило и потянуло в сон, голова свесилась вниз, и последнее что я услышала - как упавшие спицы негромко звякнули о деревянный пол.
Я увидела себя со стороны - чуть растрепанные каштановые волосы золотятся под теплыми лучами, коса перекинута через плечо, руки безвольно опущены, свитер сползает на колени. Ничего тут интересного нет, подумала я и вылетела через окно к солнышку, прямо во двор, нисколько не дивясь, что стала такой бесплотной, такие путешествия в последнее время для меня перестали быть чем-то необычным. Я быстро поплыла по слабому ветерку вдоль улицы, заглядывая во дворы. Вот косматый Чуб, высунув язык и шумно дыша от жары, лежит в тени под раскидистой яблоней, а вот Востриха сидит на лавочке у забора, зорким взглядом высматривая, о чём же ещё сегодня можно будет посплетничать с соседками. Сейчас отчетливо видно, вокруг плотного тела воздух густой, темным маревом будто колеблется, неприятный, приторно-сладкий по запаху, а когда я на самом деле с ней рядом, приходится по особому прищуривать глаза, чтобы рассмотреть эту дымку. Она стрельнула взглядом куда-то вдаль и недобро ухмыльнулась. Я проследила взглядом в том направлении и увидела отца. Он в тени высокого навеса звонко бил по наковальне тяжелым молотом.
- Не взял в жены мою Полинку, так получи, паршивец. - Услышала я рядом с собой тихие, но такие тяжелые слова. Я не совсем поняла, что именно произошло, руки кузнеца окутало черное облако, и я услышала громкий нечеловеческий крик.
В себя вернулась моментально, вскочила на месте, рванула к двери, но ноги запутались в недовязанном свитере, и я с грохотом упала на дощатый пол, больно саданувшись локтем. До двери доползла на четвереньках и поднялась, по пути выпутавшись из злополучного вязания. Выскочила во двор, как ошпаренная, отворила калитку в отцовскую святая святых и встала, как вкопанная. Отец, как ни в чём ни бывало, с усердием работал, до меня доносилось шумное дыхание в такт со звонкими металлическими ударами. За шумом он не слышал, как я бежала, падала и снова бежала, и как я выдохнула от облегчения, тоже не слышал. Я посмотрела на Вострихинскую лавочку и успокоилась - деревенской колдуньи на ней не было. Значит приснилось. Хотя раньше видела то, что и в самом деле сейчас происходило. Ну и хорошо. Я вернулась в дом, собрала и убрала вязание в сундук, и только собиралась начинать готовить обед, как услышала тот самый нечеловеческий крик.
- НЕЕЕЕЕЕЕТ! - Я с криком выбежала за дверь и бросилась к отцу, уже предчувствуя, что теперь там не так все хорошо, как было пару минут назад. Мимо меня, задев крылом, пролетела большая черная птица, которая все так же пронзительно клекотала. - Папа, папочка! - я с криком подбежала к наковальне, рядом с которой лежал окровавленный отец.
Молот упал ему на ноги, переломав бедренные кости обеих ног. Когда Марлена, прибежав на крик, позвала мужиков, они помогли перетащить его в дом. Я, рыдая, разрезала штаны и с ужасом уставилась на беловатые обломки, торчащие из рваных ран. Такие переломы срастутся нескоро, как же он будет работать? Думая только об этом, я невольно потянулась к силе, и она мне откликнулась, потекла по венам и артериям. Все еще кровоточащий локоть моей правой руки засветился ярким солнечным пятнышком, осветив всю комнату. Марлена и стоящая рядом с ней её дочь ахнули в один голос и отошли от меня, но этого я уже не видела. Я была занята, сосредотачивая целительную силу в ладонях, которые уже тускловато светились, будто под кожей все огнем горело. Кости с противным скрежетом медленно вернулись на место, раны немного затянулись, но тут я почувствовала слабость в теле и в глазах помутилось. Кажется, на этом месте я отключилась.
-..ня... Ванечка! - я очнулась от тихого голоса отца, - Вивания, проснись, - глаза удалось открыть, потолок поплыл надо мной, но тело двигаться не желало, - Вань, тебе уходить надо. Марленка всем растрезвонила, что видела, да приукрасила, небось, в три раза. Недоброе я чувствую. - Эти слова отца придали немного сил, и я смогла встать. Сразу глянула на его ноги, крови много, конечно, края ран еще не сошлись, но это уже просто кожа рассечена, остальное мне хватило сил срастить. Я, правда, до этого только два раза сращивала разрывы тканей, а кости так вообще никогда. Первый - когда, ещё маленькая, цыпленка у БабВеси с поцарапанным брюшком нашла, так под её руководством научилась силу из всего тела в руки направлять; второй - когда сама зайца нашла лисой потрепанного. Долго с ним возилась, но в итоге он деловито ускакал по своим заячьим делам.
- Пап, как же так? Я же не делаю им ничего плохого, наоборот, помогаю, стараюсь, неужели и вправду они совсем не благодарны?
- Девочка моя, люди такие, если им выгодно, они спасибо скажут, а как только ветер в другую сторону подует - всё, ведьма ты для них. Старайся поменьше способности свои показывать, - а я даже и не подозревала, что отец знает обо мне такое, - да ты не смотри на меня так удивлённо, мама твоя, Титана, колдуньей была, даже в университете училась, в магическом, да по распределению на практику попала в нашу деревню. Силы у неё много было, а у нас тогда тёмные времена были, чёрт его знает, что творилось. Моя семья, вот, почитай, почти вся погибла, и у всех всё по-разному - сестра моя младшая просто угасла, а бегала здоровая, розовощёкая, ещё за два дня до смерти, и как свечка истаяла. Отца на кузне покалечило, неделю его вытянуть надеялись - безуспешно. Мать после долго больная пролежала, её ещё Титанушка спасти пыталась, да та от горя и жить-то не хотела, так и померла, во сне. Мама твоя тогда всех, кто остался, на ноги подняла, деревню к жизни вернула. - Отец тяжело вздохнул. - Так и не рассказала, кстати, что за беда у нас была. И умерла быстро, прямо как Оленка наша, младшая моя сестричка. И не понял никто, что с ней приключилось, а все наши молились за неё. Сейчас-то уже, видишь, всё забылось, никто на защиту Веселины не встал, даже наоборот. И ты поосторожней будь...
Отца прервали топот и крики на улице. Он изменился в лице, расслышав отдельные слова: "Пламя ведьме!", "Проклятая чёрная колдунья!", "На костёр!" Привстал на кровати, показал рукой на большой сервант в углу.
- Там, в ящике, под старыми бумагами, возьми, я копил на чёрный день, в холщёвом мешочке.
- Пап. А ты как же? А вещи собрать... Ну как же так... - я беспокойно завертела головой, думая, что я успею собрать, а у двери уже стояла разгневанная толпа, и, кажется, времени совсем не оставалось. Послышался громкий стук в дверь с требованием открыть немедленно. Я вскочила, забрала увесистый мешочек из ящика, чмокнула отца в щёку, - Спасибо, папа, - и выбежала на улицу через задний двор.