Эх госпел, госпел... Слушаю госпел. Пой, старая Нина. Слушаю тебя и думаю, что буду жить как хочу и как нужно. Надо меньше есть. Господи, этот голод, волнующие-приятное насыщение, тарелка, заплывшая остывшим жиром, никакой поэтики, и теплая сытая одурманивающая, дурная лень. А пол-часа назад были планы. Теперь все планы к черту - недавно я объелся и мне необходимо себя ругать и тем самым сохранять остатки энергии.
А раньше я одевал свои старые джинсы, ботинки с порванными шнурками, уходил утром, возрвращался утром, ждал встреч, жанглировал недосказанными темами. Эх, в той жизни еда была самым скучным занятием и тратить на нее время было жалко.
Ну да бог с ним, лучше привычно подумаю о том, как скоро стану великим. - Нет, скучно.
Эта чёртова музыка. Не очень-то, только лишь правильные гармонии и ритм, и я качаю головой в такт. Уже пол-часа.
"Я рада что ты вернулся
Не объясняй
Тихо, бэби. Не объясняй
Ты знаешь, что я тебя люблю
Я думаю только о тебе
Я полностью твоя
Я знаю, что ты мне изменяешь
Но это неважно, когда ты со мной"
Писать и читать написанное со страхом показаться банальным лучше всего после позднего ужина. Читать книги и мерить их на количество страниц, которые прочитал, не прочитал, и сколько бы времени потребовалось чтобы их написать, хорошо после ночного мороженного, когда спать не хочется, а в голову лезет история, рассказанная одноклассницей сто лет назад, что когда её мама поест на ночь, ей снятся кошмары - её пытают фашисты к концентрационном лагере. Одноклассница - дура, вместе с её чертовой мамой.
Не нужно есть на ночь. Это глупость. Нужно сидеть в кафе "Gigi", пить чай с лемоном и медом. Что-нибудь сочинять. Там приходят неплохие мысли. Потом, пока он еще не закрылся, пойти в старый кинотеатр. Оставить там несколько долларов, посидеть на диване напротив большой керамической кружки с кофе, перейти на пахнущий чесноком стул. Старое кино - какой-то в нем шарм. Одри Хэпберн, черт ее возьми.
Музыка сменилась. Француские девочки очаровательно грассируют.