- Помнится, - мечтательно говорит Лёвин, откидываясь в кресле и закуривая маленькую сигарку, - в одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом...
- Ты ничего не путаешь?
- Нет-нет, я ее помню отлично! Соседка с пятого этажа. Ей было тридцать два, баба в самом соку. Не могла, шкура, усидеть на одном месте. Вертелась, как уж на сковородке. Так ей хотелось... И она не находила нужным это скрывать.
Да-а, иметь такую бабу в женах, этого, брат, и врагу не пожелаешь... Это была женщина в чистом, так сказать, виде, самка, думающая не о продолжении рода, а о постоянном удовлетворении своей всепоглощающей похоти.
Обожаю таких женщин, безнравственных, ветреных и безоглядных! Этих Евиных дочек от кончиков ногтей до розовых пяток! Для них в мире не существует ничего кроме постели.
Ты им нужен лишь в качестве самца. Ты и сам себя чувствуешь с ними примитивным, грубым самцом, этаким дремучим приматом, с утра до ночи промышляющим разбоем и убийствами.
Ты такой бабе будешь интересен до тех пор, пока у тебя все в порядке с набалдашником. Как только она на горизонте узрит кого-то, у кого с набалдашником дела обстоят хоть чуточку лучше, - твоя песенка спета. Поэтому необходимо всё время быть в форме. Хотя и это не всегда помогает...
- Не философствуй! Ближе к делу! - понукает Раф.
- Задница у нее была круглая, что твоя мандолина, и все время в движении, в движении, в движении! Ах, как вспомню!.. - Тит цокает языком и на мгновение замолкает. - Она была замужем, и в мужьях у нее числился сущий заморыш, некий несчастный доктор математики, совершенно бесцветный тип... Роговые очки, вечно мокрые губы, нос-банан, проплешины, перхоть на воротнике, усталые вздохи, словом, всё как положено, настоящий, блядь, профессор, непреклонно стремящийся либо к Нобелю, либо в психушку... Дальше всё, как в анекдоте. Поехал он как-то в командировку...
- Начало хорошее!
- А главное - оригинальное! Поехал, значит, заморыш в командировку...
- А ты думал!.. Заморыш, стало быть, поехал... А его жена...
- Что-то припоминаю... Любовь Ильинична, кажется? Блондинка?
- Да-да, блондинка! Крашеная. Пергидролем. Тогда все так красились. Вытравливали, так сказать, из себя естество. Башка светло-рыжая, волосы жесткие, как солома, начёс до потолка, а в недрах начёса, я это знал и неоднократно осязал, для придания причёске возвышенной модной пышности, тайно покоилась порожняя консервная банка из-под зелёного горошка. Вид устрашающий! Она под Монро косила. И ноги такие же кривые. Но дело своё знала. Так вот, отчалил, значит, заморыш за границу, на какую-то научную конференцию, посвящённую, насколько я помню, взламыванию устаревших основ фундаментальных законов природы и учреждению на их месте новых, с последующей подгонкой их под дифференциальные уравнения, придуманные совсем для иных целей...
Поражённый собственным красноречием, Тит замолкает и оторопело смотрит на Рафа. Раф, поражённый не менее Тита, восклицает:
- Прямо какой-то Атья-Зингер! Или даже Эварист Галуа...
- Во-во, Эварист Валуа, - поспешно соглашается Тит, - и не просто Эварист Валуа, а Эварист Карнович-Валуа!
- Итак, помчался он, значит, за Нобелем...
- Да-да, помчался! Еще как помчался! Хвост, понимаешь, трубой, ноги колесом! В Норвегию помчался, я вспомнил! И не за Нобелем, а за Абелем...
- А тут и ты подоспел, ранневесенний златокрылый певун с причиндалом наперевес...
- Да, я нырнул к ней в постель, как только за заморышем захлопнулась дверь...
- Нырнул... - Раф сладко зажмурился. - Это ты хорошо сказал!
- Да, и вынырнул ровно через две недели. За час до того, как заморыш вернулся домой. А он, подлая тварь, уже что-то подозревал и когда вернется, ничего ей не сказал, чтобы, значит, нагрянуть, как гром среди ясного...
- А ты, стало быть, за час...
- Да, нюх у меня на это дело был редчайший! Выдающийся! Заморыш нагрянул, а меня и след простыл. Врывается, значит, заморыш в квартиру, ну, думает, сейчас накрою, а моя блондинка, верная жёнушка заморыша, сидит за швейной машинкой и тачает к зиме заморышу порты из шевиота... М-да, сцена, достойная пера Шекспира. А я отправился домой, отсыпаться... Я тогда жил один, - Тит делает глубокую затяжку и сумрачно добавляет: - с женой...