Открыв дверь и быстро пройдя в квартиру, Завязин встал на месте как вкопанный. В коридоре его встретила Полина. Одета она была привычно, в свой домашний махровый халат и теплые высокие шерстяные носки, но, подняв взор на лицо жены, Завязин опешил. Что-то необычное было сейчас в ней, однако он не только не понимал, что именно, но и вовсе не осознавал изменений в облике супруги, ставших причиной его замешательства. Он не видел, что волосы Полины были тщательно расчесаны и уложены, ресницы и щеки слегка подкрашены, глаза же не излучали прежней сухости, скрывающей внутреннее страдание, а смотрели теперь на него как будто даже ласково. Ничего из этого Завязин не замечал, но явственно ощутил, как при одном только взгляде на жену душевное смятение, с таким трудом сдерживаемое им, вдруг вспыхнуло в груди с удвоенной силой.
Однако кроме внешности супруги, имелось и еще кое-что необычное, что сразу зацепило его внимание. В комнату, примыкавшую к коридору, дверь как всегда была открыта, а люстра там погашена, но свет все равно горел - теплый мерцающий свет свечей, стоявших вместе с несколькими тарелками и бутылками на журнальном столике возле дивана.
- Привет, - сказала Полина.
- Привет, - потупив глаза, стыдливо и неуверенно проговорил Завязин, принявшись снимать с себя туфли.
- Ты что так задержался? - осторожно поинтересовалась у него супруга.
- В гараже с соседом заболтался... А это что? - не поднимая головы, махнул рукой в сторону комнаты Завязин.
- Так, просто. Решила ужин сделать.
- Ужин?
- Легкий. Креветки только. К пиву... Пиво японское купила, - чуть улыбнувшись, добавила Полина, зная особенное пристрастие мужа к этому напитку.
Услышав последние слова супруги, Завязин почувствовал, как что-то кольнуло в груди; дыхание ему сперло, а лицо скривилось в болезненном выражении.
- Пойдем кушать. Уже остыли, наверное, но холодные даже вкуснее, - не видя лица завозившегося с туфлями мужа, пригласила его Полина.
- Сейчас. Сначала что-нибудь существенное съем, - выпрямившись, пробубнил себе под нос Завязин.
Понурив голову, сжав и приподняв плечи, он неловким шагом устремился на кухню; проходя же в пустой дверной проем мимо стоявшей в коридоре Полины, как будто страшась приближаться к ней, несознательно постарался протиснуться у самого края, но не рассчитал и громко зацепил плечом косяк.
В холодильнике Завязин нашел остатки приготовленного еще в среду борща и, разогрев его в микроволновке, уселся за стол. Склонившись над тарелкой, он с озадаченным видом принялся за еду, вяло, подолгу пережевывая каждую порцию, по ходу безостановочно размешивая ложкой суп и почти с отвращением смотря на плавающие в нем овощи. Лицо у него было сейчас совсем бледным, каким-то даже измученным, а мышцы на щеках и вокруг губ то и дело непроизвольно подергивались.
- Устал? - сев рядом, спросила у мужа Полина.
- Да, - с трудом проглотив очередную ложку супа, глухо чуть слышно обронил Завязин. Внимание супруги, приготовленный для него ужин при свечах, ее заботливый голос, участливый вопрос до крайности взбудоражили запертые в его подсознании глубинные переживания. Брови его нахмурились, кожа вокруг глаз сморщилась; все его существо трепетало уже на грани абсолютного отчаяния, а нервы пришли в неистовое движение.
- Ты знаешь, что у Гатауллиных скоро будет ребенок?
Не сразу разобрав смысла сказанного, а выхватив лишь отдельные слова, Завязин, застыв с ложкой супа в воздухе, поднял на жену округлившиеся в паническом испуге глаза; но поняв, что она имела в виду, вновь потупился в тарелку.
- Нет.
- Мне Вика вчера звонила. Она на втором месяце. Сама вот только на днях узнала...
- Что это? - вдруг прервал ее Завязин.
Повернув голову в направлении, куда указывал муж, Полина увидела, что одна пола ее халата свесилась с ноги, оголив стройное украшенное в черное сетчатое белье колено.
- Это сюрприз, - смущенно, даже стыдливо сказала она, нагнувшись чтобы поправить одежду.
- Какой сюрприз? - спросил Завязин, вытаращившись на супругу воспаленным взглядом, пугающе сильно проявившимся на его бледном лице.
- Пойдем уже креветки есть, - стесняясь смотреть на мужа, улыбнулась Полина. Щеки ее залились краской. Она подняла свесившуюся полу, но когда запахивала халат, случайно еще больше оголила ногу.
Увидев резинки надетых на супруге чулок, прицепленные к ним подвязки, новое ажурное белье Завязин вдруг весь скорчился, скривился, испытав почти физическое жжение в груди. С силой зажмурив глаза, он опустил лицо на упертые локтями в стол руки.
- Уйди, - мотая головой из стороны в сторону, тихо проговорил он.
- Что?
- Уйди, - скрежеща зубами, уже громче сказал Завязин и тут же повторил, начав лихорадочно сотрясать руками голову: - Уйди-и-и.
- Глеб, что с тобой? - встревоженно спросила Полина, дотронувшись пальцами до предплечья мужа.
- Уйди сейчас же! - резким движением оттолкнув руку жены и поворотившись к ней, прокричал Завязин.
Оторопев от внезапной реакции мужа, Полина растерянно уставилась на него: лицо его, еще минуту назад совершенно бледное, сейчас же бордово-красное, было до неузнаваемости перекошено в гневе.
- Уйди! - неистово проревел Завязин, тряся сжатыми в кулаках руками и смотря в испуганные глаза ничего не понимающей жены. - Пошла вон! Проститутка! Шлюха!!! Пошла вон!!! - уже в исступлении орал он, повинуясь целиком поглотившему его несознательному желанию сильнее обидеть, оскорбить ее.
Опустив наполнившиеся слезами глаза и устремив на мужа скрытую на одном из век родинку, Полина вскочила со стула и выбежала к себе в комнату.
Опершись лбом на ладони, Завязин вонзил в кожу головы пальцы рук и с такой силой зажмурил веки, что яркие белые полосы замаячили перед глазами. Подбородок его напрягся, губы дрожали, а грудь лихорадочно сотрясалась резкими короткими и частыми прерывистыми выдохами; он жаждал слез, надеясь через них высвободить то, что разрывало ему сейчас душу на куски, но слез не было. И тогда он, до боли в челюсти сжав зубы, принялся с остервенением бить себя кулаками по голове.