Переговорив по телефону с Ринатом, Юрий незамедлительно отправился к другу. Ситуация вокруг синтезатора, тянувшаяся уже полтора месяца, очень нервировала его и он хотел скорее покончить с ней.
Синтезатор Саше подарил на день рождения дедушка, желая подвигнуть внучку к изучению музыки. Загоревшись идеей, Юрий записал дочь в музыкальную школу, однако очень скоро выяснилось, что от родителей требовалось не только три раза в неделю водить туда ребенка, но и делать по вечерам кучу самых разных домашних заданий, в которых ни он, ни Ольга не разбирались вовсе. Для них, не имевших никакого музыкального образования, не знавших нотной грамоты и впадавших в недоумение от одного только слова "сольфеджио", это означало учиться вместе с дочерью, и было абсолютно неприемлемо. В свою очередь и Саша не проявила ни малейшего интереса к музицированию, так что после нескольких занятий родители перестали водить ее в музыкальную школу, на чем все и закончилось.
Оказавшийся бесполезным синтезатор пылился в зале за диваном и супруги подумывали продать ненужную технику по объявлению, но полтора месяца назад Вика, побывав в гостях у подруги, выразила намерение купить его, естественно с определенной скидкой. Обрадовавшись предложению, избавлявшему от необходимости размещать объявления и искать покупателя, Ольга рассказала об этом Юрию, который, хотя и не горел желанием пускаться в материальные взаимоотношения с друзьями (и в особенности с Гатауллиными), все же дал свое согласие: идея немедленно продать синтезатор тоже приглянулась ему, да и цена вопроса была небольшой. Но вопреки чаяниям супругов сложности возникли с самого начала.
Через несколько дней Гатауллины забрали синтезатор, а вечером Ольга сообщила мужу, что вместо оговоренных шести тысяч друзья оставили только одну, пообещав отдать остальное в ближайшее время. Поняв, к чему клонится дело, Юрий обрушился на супругу критикой за то, что она согласилась на подобное условие, в мрачном предчувствии ожидая еще больших проблем, которые не преминули последовать.
Прошла неделя, затем другая, а друзья не только не возвращали долг, но и вообще не давали о себе знать, даже не пытаясь объяснить причину задержки. Юрий, отличавшийся особенно рачительным отношением к семейным финансам, стал давить на супругу, чтобы та напомнила Вике про их обязательства, однако, позвонив подруге, Ольга услышала только об очередных непредвиденных трудностях и обещание вернуть долг на днях. Так прошло еще две недели, в течение которых Ольга под нажимом мужа несколько раз созванивалась с Викой, постоянно слыша одно и то же, пока та, в конце концов, не огорошила ее сообщением, что синтезатор сломался.
Синтезатор был на гарантии, и пришлось ждать, когда друзья сдадут его в магазин, после чего Ольга вновь обратилась к Вике за долгом, но та, пожаловавшись на финансовые трудности, опять попросила отсрочку. Это привело Юрия в крайнее негодование и, потеряв всякое терпение, он позвонил Ринату. Меньше всего хотелось ему ввязываться в это дело, но зная кроткий и уступчивый характер жены, попросту неспособной противостоять наглой хваткой натуре Вики, он вынужден был вмешаться. Ринат же сообщил, что готов вернуть долг хоть сейчас, если друг приедет за ним, и он сразу поспешил к Гатауллиным.
Сев за руль и только отъехав от дома, Юрий понял, что взвинчен до предела. Злости его не было границ. Он злился на Ольгу, умудрившуюся согласиться на рассрочку платежа и в дальнейшем неспособную проявить твердость и настойчивость; злился на Рината, который, сославшись на занятость, отказался привозить долг, однозначно дав понять, что деньги нужны Юрию, а значит, он и должен за ними приезжать; и больше всего злился на Вику, полтора месяца морочившую супруге голову. Злость бурлила в нем, но почувствовав и осознав ее, он тут же принялся обстоятельно взвешивать и анализировать ситуацию.
Юрий не мог позволить себе озлобляться. Давно уже пришел он к ясному пониманию, что злость была не только совершенно бесполезной и контрпродуктивной эмоцией, но кроме того лишь отравляла ему жизнь. Являясь достаточно культурной личностью, Юрий был не в состоянии выплеснуть свою злость на источник происхождения и в итоге либо томился невозможностью ее реализации, либо вымещал опосредованно на самых близких людях - на супруге и дочке. И то и другое было мучительно тяжело для него и потому, ощущая злость, он старался сразу же выявить истинную ее причину, а найдя таковую - исключить возможность ее появления в дальнейшем.
"Нет, мои нападки на Олю несправедливы, - размышлял за рулем Юрий. - Я не могу злиться на нее из-за того, что она отдала синтезатор без полной оплаты. Что ей оставалось делать, когда ее поставили перед фактом, приехав без денег? Отказать означало бы открыто, прямо в глаза усомниться в честности друзей, обещавших расплатиться на днях, а для Оли, с ее патологическим страхом обидеть другого человека, такое поведение просто неприемлемо, точно также как неприемлемо давить на Вику требуя вернуть долг. Моя злость на жену не обоснована и является лишь следствием того, что мне удобно переносить ее на близкого человека, готового все принять и стерпеть. Оля ни в чем не виновата, а виноваты Гатауллины. Каким же бесстыдством надо обладать, чтобы приехать за вещью без денег, а потом совершенно забыть о долге?! За полтора месяца ни разу сами не позвонили объясниться по поводу задержки! Их это вообще не беспокоило! Да они и не находят в этом ничего дурного. Просто забыли о долге и все - ведь так удобно. Говорить же им что-то по этому поводу бесполезно: они еще упрекнут меня в том, что я сомневаюсь в их готовности вернуть деньги... Да и что можно было ожидать от Вики, которая всегда жила под опекой: сначала родительской, потом полностью на иждивении Рината. Она же за тридцать лет не проработала и полугода - откуда у нее могла развиться ответственность за собственные действия и поступки. У Вики мировоззрение подростка, взявшего что-то у друга, а затем придумывающего отговорки, стараясь оттянуть время в несознательной надежде, что все забудется, и отдавать вещь не придется вовсе. Ха, пяти тысяч у них не было! Это смешно! Еще час назад Вика говорила Оле, что денег нет совсем, а когда я позвонил Ринату, то оказалось есть... А тот тоже хорош - наотрез отказался привезти долг. Занят он. Ну что за наплевательское, хамское поведение!!!".
Юрий был возмущен безответственным неуважительным отношением друзей к себе и Ольге, но даже и не думал выражать им свое недовольство. Он не хотел создавать лишнее напряжение, доказывая Гатауллиным их неправоту, потому что знал - это было бесполезно. Они бы не поняли его. Вместо этого Юрий искал что-нибудь, что позволило бы исключить возникновение подобной крайне неприятной и обидной ситуации в будущем. Ему нужен был какой-то вывод и в данном случае вывод был очевиден.
"Ничего бы такого не случилось, если бы мы нашли покупателя через объявление, - рассуждал он про себя. - Незнакомый человек никогда бы не приехал за покупкой с тысячей, обещая отдать остальные пять в ближайшее время. А если бы синтезатор сломался, хоть даже на следующий день, ему бы и в голову не пришло предъявлять претензии и обвинения, которые сыпались от Вики, тем более что купленный предмет был на гарантии... Пускаясь в дела с людьми, которые хоть сколько-нибудь близки тебе, невозможно рассчитывать на рациональное, конструктивное, непредвзятое отношение: в таком случае их степень восприятия ответственности неизбежно снижается. Поддаваясь же корыстным и эгоистическим проявлениям, они волей-неволей пытаются воспользоваться твоей лояльностью; особенно если их порядочность и без того оставляет желать лучшего".
Думая обо всем этом, Юрий некоторое время еще досадовал на себя за то, что, соблазнившись заманчивой перспективой, согласился с предложением супруги продать синтезатор Гатауллиным, но постепенно успокоился, лишь снова и снова повторяя давно известный ему принцип, которым он так неосторожно пренебрег: по возможности не связываться с друзьями и родственниками делами, где присутствовал бы хоть какой-то материальный интерес.