С утра на площадь у собора
Толпа валит со всех сторон.
Сегодня здесь казнят не вора -
Саму Марию Гамильтон!

"Ох, верно бают: бабы - дуры!" -
Судачит важно праздный люд,
"На плаху тайные амуры
И фаворитку приведут.

Чего ей в жизни не хватало?!
Ведь не простого мужика,
Петра Лексеича сменяла
На прощелыгу-денщика.

Она, бесстыдница такая,
Любовь царя втоптала в грязь!
И сладострастью потакая,
Орлову Ваньке отдалась.

И поделом заморской твари!
И для других - урок живой!
Не ценишь ласку государя,
Так распрощайся с головой!"

Но вот, затихли разговоры,
Застыло море из голов...
Мария вышла из собора
Под перезвон колоколов.

Её наряд снегов белее,
На казнь оделась, как на бал.
Такой её на ассамблее
Царь Пётр когда-то повстречал.

Идёт подобно королеве,
И царь ей руку подаёт,
Чтобы помочь опальной деве
Взойти на чёрный эшафот.

Она в почтительном поклоне
Перед царём склонилась ниц,
Но вылетали стрелы молний
Из-под опущенных ресниц.

Вот так же год назад Мария
Присела в низкий реверанс,
Когда Петром была впервые
Приглашена на контраданс.

И он в порыве благородном
(Подвластны чувствам и цари)
Сказал: "Мария, ты - свободна,
Лишь поцелуй мне подари!"

"Уж лучше смерть, чем жизнь с немилым!" -
Услышал он её ответ,
"Убить приказом - Вам по силам,
А полюбить заставить - нет!

Я целовать Вас, Питер, боле
И не могу, и не хочу.
Себя вверяю Божьей воле..."
И повернулась к палачу.

Сверкнул топор в руках умелых,
И ахнул в ужасе народ,
И обезглавленное тело
Залило кровью эшафот.

И при всеобщем изумленьи
Царь нежно голову поднял
И в знак прощанья и прощенья
В уста её поцеловал.

Июль, 2002