Аннотация: я не волшебник, я только учусь... Буду рада вашей критике, потому что прозаик и фантаст из меня никудышный(виновато развожу руками)
Вступление.
Вспышка. Вторая. Третья! Силовой щит гудит от ударов, но держится. Пока держится. Руки немеют от напряжения. Пальцы мелькают, складываясь в фигуры, тут же распадаясь и снова складываясь. Еще удар! Каждая атака бьет по телу сотнями молотов. Щит уже не гудит, под непрерывным огнем он начинает мелко дрожать, и, где-то в глубине занятого сражением сознания, вспыхивает одна мысль: "Чуть-чуть, продержись еще чуть-чуть!" На руки капает что-то теплое, густое, стекает вниз по запястьям, оставляя темные, смазанные дорожки - тело не справляется с напряжением, из носа льется кровь. Удар! Щит прогибается: "Не смей!" И каждой темной каплей на руках, каждым ударом крови в висках, словно молитва, бьется одна мысль: "Успеть..."
Слова, намертво вколоченные в память, торопливо срываются с губ. Последний пасс, И в воздухе легким белым сиянием очерчивается рамка белого зеркала - портал. Пальцы прикосновением открывают проход. И мир взрывается яркой вспышкой не выдержавшего щита...
Глава 1.
Тела не было. Ни рук, ни ног, ничего. Отсутствовала сама реальность, замененная странной пустотой. Она словно плыла по неведомым прозрачным струям, которые теплыми волнами плескались вокруг, даря ощущение невесомости,,. защищенности и уюта. Время исчезло, потеряло всякий смысл в этом пространстве, сотканном из призрачных нитей и потоков, сплетенных в причудливом танце. Было тепло и уютно, и, на удивление, безмятежно плыть в этом ласковом море, чьи волны нежными касаниями материнских рук дарили покой. Хотелось быть еще ближе, растворяясь в мягком, вспыхивающем золотыми искрами сиянии. Стать частичкой бесконечных прозрачных волн, вспыхнуть яркой золотой искрой в этом мире, выпавшем из реальности... взлететь над потоком на один пьянящий миг, чтобы в следующее мгновение упасть и затеряться в снежном сиянии... и снова... единственным стуком сердца... стать вспышкой жизни... чтобы через одно короткое, и от того пьянящее мгновение каплей жидкого золота в теплые руки призрачного моря...
Внезапно сияние запульсировало - что-то чужое пыталось пробиться, ломая барьеры и нарушая безмятежность. Бесконечные струящиеся потоки всколыхнулись, скручиваясь в спирали. Все утонуло во вспышке ослепительного света и разлетелось на миллионы гаснущих капель. И тут же со всех сторон обрушились звуки - голоса рядом, легкое постукивание, плеск воды. Реальность вернулась. И вместе с ней пришла боль, сломавшая барьеры беспамятства. Резкая, обжигающая, она каждым ударом сердца пульсировала в тяжелом теле, вгрызалась глубоко внутрь, раздирая невидимыми когтями и клыками плоть. Но кричать и корчиться, не было сил. Не было сил открыть глаза, в которые словно насыпали песка, не было сил шевельнуть даже пальцем. Откуда-то из глубин пересохшего горла поднялась жажда, но даже попросить воды, нет сил.
- Пить... - силится произнести она, но с потрескавшихся губ не слетает ни звука.
Она пытается еще, и лишь через несколько мучительных попыток вырывается тихий, еле слышный стон.
- Очнулась! Наконец-то! Эни, зови Мару, скажи, что она приходит в себя!
Рядом слышится журчание воды, сводящее с ума, но она не может шевельнуть даже пальцем, открыть глаза - мешает боль, рвущая тело, и делающая его свинцовым.
Слышится торопливый топот, и кто-то появляется рядом.
Чьи-то теплые пальцы ложатся на лоб, оттягивают веко, но она не видит, вместо света какое-то мутное пятно. Те же пальцы на боку, осторожные прикосновения причиняют дикую боль, но рвущийся изнутри крик умирает, не выйдя наружу.
А рядом невысокая, немного полная женщина в темно-синем платье озабоченно хмурит брови.
- Как она, М ара? - голос принадлежит мужчине, сидящему рядом.
_ Она очень плоха, Грегор. Ни травы, ни заговоры не помогают. Я не могу наложить повязки - любое прикосновение причиняет ей страшную боль. Она не видит, зрачки почти не реагируют на свет. Я не знаю, что еще можно сделать.
- Но неужели ничего больше нет? Ну там, мази...
- какие мази, Грегор? Она умирает. Мы не можем больше мучить ее. Несколько капель и мучений больше не будет.
Мара держит в руках маленький темный флакон, неотрывно глядя на него и не глядя на мужа.
- это убийство...
- Нет! - резко обрывает его женщина, и уже шепотом - это милосердие. Она умрет, Грегор, но умирать будет долго и мучительно, сходя с ума от боли. Но в наших силах дать уйти ей легко и быстро...
- И все же давай подождем еще чуть-чуть, Мара, неспокойно у меня на сердце. - Грегор качает головой.
- мне кажется он прав, подождем еще чуть-чуть.
Они резко обернулись на голос. У двери, небрежно привалившись спиной к косяку, стоял юноша.
- Хранитель - Мара с мужем почтительно склонили головы.
Зеленые глаза весело сверкнули из-под черной, упавшей на лоб челки
- Мам, пап, перестаньте.
Взгляд его переместился на лежащую неподвижно девушку, становясь задумчивым.
- Подождем до восхода луны, когда в храме зажгут огонь.
Мара вздохнула, соглашаясь, поднесла чашу с травяным настоем к губам девушки.
Что-то гладкое ткнулось в губы, невесомые прохладные капли упали на потрескавшуюся кожу. Вода оказалась прохладной, с горьковатым привкусом. Она успела сделать лишь несколько торопливых глотков, как боль снова вгрызлась в тело. Сознание помутилось, и она провалилась в спасительную тьму.
Глава 2.
Что-то мягкое, невесомое скользнуло по лицу, и она открыла глаза.
Над головой было вечернее небо. Закат огненными волнами плескался в бесконечной вышине, и казалось, что еще немного и прозрачные струи жидкого огня потекут по земле.
Что-то снова коснулось лица почти не осязаемым прикосновением. "Ветер..." - подумала она, чтобы через мгновение осознать, что никакого ветра нет. Попробовать шевельнуть рукой, ожидая резкой вспышки боли, но тело слушается легко. Кончики пальцев измазаны чем-то теплым и серым. "Пепел... хлопья пепла..."
Местность вокруг походила на выжженную пустыню - хлопья пепла кружили в воздухе, белым пушистым дождем оседая в волосах, медленно, словно нехотя ложась на теплую землю под ногами. И тишина, призрачным покрывалом укутавшая мир.... А впереди... впереди золотистым сиянием блестела река.
Золотистая, в оттенках меда, вода манила и звала. Мягкие волны, бесшумно скользящие по поверхности завораживали, туманили сознание... в глубине сияние мерцало, билось, словно сердце, редкими вспышками озаряя багровый полумрак... играло как живое...
"Войти, надо войти в воду..." - знание пришло откуда-то извне, подчиняя себе разум и тело.
Словно повинуясь молчаливому приказу, не отрывая завороженного взгляда от сияния, она сделала первый шаг....