But the silver-tongued devil's got nothing to lose,
I'll only live 'til I die.
We take our own chances and pay our own dues,
The silver tongued devil and I.
"The Silver Tongued Devil and I" Kris Kristofferson
Я сегодня осознал, что меня не существует. Вот, вроде бы, я, как обычно, сижу в полупустом баре, в котором по вечерам вторников всегда народу мало, пью свое пиво. Час назад я вышел из офиса, причем, забыл на столе свои часы, что осознал, только зайдя в бар. В обед я ел, как обычно, гамбургер, запивал его не самым хорошим кофе из Старбакса напротив здания моего офиса вместе с новеньким, которому рассказывал что-то о прочих сотрудниках. Рядом сидели две симпатичные щебетавшие студенточки, которые вышли одновременно с нами. Утром я наспех затолкал в себя какой-то каши, забыл полить цветы, затем долго стоял в пробке - едва-едва успел на работу.
И вот, я, завтракавший кашей, обедавший гамбургером, забывший на столе в офисе часы и сейчась пьющий пиво, понял, что меня нет. Я отстутствую, не существую, я не действителен, меня в этом мире нет, как нет и в каком-либо другом. Это мне сказал подсевший ко мне мужчина.
Знаете, как это бывает - сейчас все реже, но вот лет двадцать назад - на каждом шагу такое встречалось. Сидишь себе спокойно в баре, опустошаешь очередную пинту там или рюмку, может, щелкаешь себе в телефоне, может, смотришь телевизор, который всегда есть в дальнем углу этого самого бара, и тут к тебе подсаживается незнакомец. Лучше, конечно, незнакомка, но с незнакомцами, приходится признать, встречаешься гораздо чаще. Да, я сказал "на каждом шагу" - но до этого случая со мной такого не происходило. Не то, чтобы я об этом жалел - скорее, даже не задумывался о такой вот перспективе. Но, впрочем, так или иначе, ко мне подсел мужчина. Мой ровесник, правда далеко не моя ровня. Он был далек от какого-либо официоза во всем - одежде, манерах, внешнем виде. Черные вьющиеся волосы средней длины, аккуратная борода с усами, в которых постоянно прячется чуть насмешливая, но, в целом, добрая улыбка. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами - словно только что с лесопилки откуда-нибудь из Теннеси. Он, ни слова не сказав, подошел ко мне и бросил свою куртку на спинку стула, стоящего прямо напротив моего. Даже сев, он продолжил меня игнорировать. Заказал пива, подмигнул официантке, и только тогда взглянул на меня. Взглянул мне прямо в глаза, если быть точнее. Я, честно сказать, опешил, и не нашел ничего более подходящего, чем поднести к губам кружку, и туда же опустить свои глаза. Он рассмеялся - вот наглец!
Мы просидели молча, пока его заказ не принесли, и моя неловкость росла, словно темпы развития промышленности Китая. Наконец, я не выдержал, и спросил его имя. Он сказал, что мне незачем его имя знать, и что обратное - верно не меньше. Я едва не подавился пивом, а он вновь рассмеялся. А затем внезапно заговорил о футболе, который как раз показывали по ящику, висящему на стенке слева от меня. Неловкость не то, чтобы улетучилась, но разговор пошел хорошо, хотя я до сих пор не мог понять, почему я этого странного незнакомца не прогнал, или не пересел сам.
Футбол, бейсбол, предстоящие выборы, кризис, очередное землетрясение в Японии. Мы говорили, и, как это обычно бывает - ведь бывает? - я увлекся разговором настолько, что начал даже жаловаться на работу, но мой собеседник лишь посмеивался на это. Мы заказывали бокал за бокалом, и, когда принесли очередной, он, наполовину опустошив его одним глотком, вдруг заявил:
- Тебя не существует.
Я, понятное дело, замолчал. Не каждый день незнакомцы упрекают тебя в твоей же нереальности. Он, опершись на левую руку, правой держал кружку, и все так же, то ли усмехаясь, то ли ухмыляясь, глядел на меня. Я отчетливо услышал звуки голосов тех немногих, кто сидел сейчас в баре. Три женских голоса, шесть мужских, шум телевизора - все вместе звучало не так, как обычно - гула не было, я мог различать слова, фразы. "Гол!" - крикнул кто-то пьяным басом, и это вывело меня из ступора. Я рассмеялся. Серьезно так рассмеялся, будто бы услышал, что на выборах победили коммунисты с большим отрывом. Мой собеседник вторил мне, но более спокойно.
- Ну да, и тебя тоже. - Отшутился я, когда приступ смеха прошел.
- Нет, как раз таки я - единственный, кто действительно существует.
Несмотря на всю ту же улыбку, я понял, что говорит он полностью серьезно. Стало жутковато, неприятный холодок возник в животе - только с сумасшедшими я еще не встречался. А он ведь может быть опасен - еще решит реализовать концепцию моего несуществования своими руками.
- Не сумасшедший я, не сумасшедший. - Помахал он рукой, прерывая мои судорожные размышления.
- Ч-читаешь мысли? - Моя улыбка больше напоминала истерическую усмешку сумасшедшего. Услышал в своем голосе хрипотцу, не удивился.
- Не совсем - просто знаю, что ты подумаешь. Я ведь в некотором роде - твой создатель.
Вспотели руки.
- Я, может, выразился неправильно. Все у нас относительно, верно? И, если рассуждать так, то ты существуешь относительно своего коллеги-новичка, но он - не существует тоже. Разве что, существует относительно таких же несуществующих существ. Или, правильнее будет сказать "несуществ"?
Мне однозначно встретился сумасшедший. Боже, за что? Я на прошлое рождество даже две свечки поставил!
- Доказать? - Он неожиданно прервал свои рассуждения, что меня вновь напугало.
- Э-э-э... - Я попытался выдавить из себя, что спешу спасать любимую черепаху, тонущую в данный момент в финнском заливе, но не успел. Поставленный им вопрос, видимо, был исключительно риторическим, и отрицательного ответа не подразумевал.
- Я, честно сказать, понял, что тебя - не только тебя, но и вообще, всех, здесь сидящих, не существует, когда встретил вот в таком же баре похожего на тебя парня. Он напился и жаловался мне на жизнь - а я, честно сказать, был тогда в полном дерьме - три года путешествовал по стране, ни с кем не общался, потом еще год просидел в квартире, почти безвылазно. Так вот, начал он мне рассказывать о своей жизни, что мне ну никак не было нужно. Он был точно таким же "воротничком", как и ты - говорил что-то о том, что какого-то его знакомого повысили, а он у разбитого корыта остался. Скучно, честное слово. Знаешь сюжет про "маленького человека" в литературе? Я всегда таких не любил. Маленькие люди, тьфу, человечечки, что их жалеть - больше того, что о них говорить? Они мне, да не только мне, но и сами себе, не интереснее, чем туалет этого бара.
Я поймал себя на том, что внимательно слушаю его, хотя не собирался. Слушаю, и обижаюсь. Очевидно, что "маленьким человеком" он называет меня. Но возразить я все-таки не решился, продолжил слушать.
- И тут он меня огорошил. Он мне вдруг сказал, что всегда мечтал попутешествовать. И не просто съездить на Гоа или Канары, а выбраться на месяцы, побродить по горам, лесам, степям. Он рассказал, что, когда видит природу, хочет все забыть, и смотреть, смотреть, смотреть - пока не умрет. Согласись, "воротничку" с его ценностями это не подходит, а тем более настолько типичному. А он был типичен, можешь мне поверить. Я был, не люблю это слово, но другого не подберешь, шокирован. Знаешь о дзенских коанах?
Я, конечно, что-то слышал, но что они толком из себя представляют - понятия не имел. Несмотря на это, покивал головой.
- Угу, коаны. Конечно, разница-то большая, но принцип действия один и тот же. Мгновенное просветление, вызванное ментальным шоком. Что-то нелогичное, абсолютно не соответствующее рациональному представлению - что хлопок одной ладони, что "воротничок", любящий природу. И знаешь, я, как этот твой дзенец, точно также обрел просветление. Осознал! - Последнее слово он произнес так громко, словно только что повторил открытие Архимеда, при этом хлопнул ладонями по столу. Посетители заоборачивались, но ему было все равно. Этот неудавшийся Архимед продолжил, разве немного понизив голос.
- Я тоже люблю природу, и я действительно проводил дни на одном месте, любуясь особо живописным местом. Это единственное, что нас с ним роднило - так могло показаться, но - ни черта мы с ним не ровня! Понимаешь, нас ничто не роднит, и у нас просто не должно быть общих черт, как их нет у веника и этой кружки. Осознав это, я понял, что сидящего передо мной парня не существует. Он - отражение одной из частей моего сознания. Он - сборник всевозможных шаблонов, но, при этом, имеет совершенно неподходящую ему черту. А откуда она появилась? Верно, досталась от меня, потому что он - предмет моего сознания.
Я вздрогнул, понял, что слушаю его, не смея пошевелиться.
- Но это всего один пример, скажешь? С тех пор я часто общался вот так с незнакомцами и получил достаточное доказательство своей теории. Все они вокруг - ходячие шаблоны, и во всех есть что-то, никак с их образом не соответствует. И это - от моего сознания. Вон, видишь в том углу сидит веселый толстяк с компанией? Этот - пролетарий, какими мы привыкли их видеть. Но он убил своего отца, когда тот кинулся на его мать. Я отца хотя и не убивал, но ненавидел. Худощавый студент, вроде обычный повеса, вышедший, когда зашел я, плачет, когда слышит орган, в чем, естественно, боится признаться друзьям.
- Ну и что я...
- Ты? Все просто. Я твой шаблон называю "обыденными пессимистами". Рос обычным подростком, в семье с одной матерью, дрался вплоть до старших классов со сверстниками, был "сам по себе", но имел парочку таких же как ты друзей. Вырос самостоятельным, в университете было довольно просто, после почти сразу же устроился на хорошую работу, сменил ее через пару лет на еще более перспективную, и до сих пор на ней работаешь.
"Холод сковал мои конечности" - сказал бы обо мне какой-нибудь бездарь, которому захотелось бы написать об этом, и был бы полностью прав.
- С матерью встречаешься раз в два месяца, потому что с ней связаны слишком болезненные воспоминания. Девушка есть, но поссорились пару дней назад - по исключительному пустяку, как это обычно бывает. Да, "как это обычно бывает" - твоя фраза-паразит.
- И что же во мне от тебя? - Выдавил я.
Он задумчиво свел брови к переносице, взъерошил волосы.
- Ты боишься засыпать один.
Я встал. Слишком громко, видимо, потому что посетители вновь заоборачивались на нас. Кинул на стол деньги, молча, засунув руки в карманы, пошел к выходу, стараясь забыть об этом сумасшедшем. Но - не получалось. Я чувствовал его насмешливый, но в то же время добрый взгляд на своем затылке, знал, что он сейчас поднес к губам кружку, подозвал официантку. Даже закрыв за собой дверь бара, я все еще видел его голубые глаза.
***
Ночь. Звезд в большом городе не видно, а луну заволокли тучи. Впрочем, даже если бы этого не было, сквозь плотно задернутые шторы их свет бы не пробился.
Темная комната. Совсем небольшая - шкаф и кровать - вот все, что составляло интерьер. Может, правда, в каком-нибудь углу стояли тумба или стул, но в темноте их различить невозможно.
Кровать. Большая, просторная, рассчитанная скорее на двоих, чем на одного. Простыни смяты, словно кто-то вволю попрыгал и покувыркался на них.
Человек. Он лежит поперек кровати, прижав колени к подбородку. Голова - все, что выглядывает из одеяла, не на подушке - она недалеко от края. Человек тяжело дышит. Глаза его закрыты - но брови дергаются - не спит. На одеяле, недалеко от его рта, заметно пятно - он только что сжимал ткань зубами.
Мысли. Они роятся в голове этого человека подобно пчелам вокруг цветка, или, наверное, лучше будет сказать, мошкам вокруг сгнившего яблока. Пытаться выцепить хотя бы одну, или, тем более, проследить ее ход - бесполезно. Однако, почуять запах каждой из них можно, благо, он одинаков у всех, и очень силен, отчетлив. Аромат от него распространяется по всей комнате. Это страх. Простой человеческий страх, еще не переросший в панику, но уже царапающий грудь.
Вдруг рой мыслей исчезает - будто кто-то помахал рукой, и все они в испуге разлетелись. Мгновение - ничего - пусто, но тут же проступает какой-то образ, в котором можно различить лицо. Тридцати лет мужчина, улыбающийся насмешливо и, в то же время, добро. Борода, усы, вьющиеся черные волосы. Он подмигивает человеку, лежащему на кровати, и тот в последний раз судорожно вздыхает. Напряжение спадает, он растягивается по кровати и, наконец, засыпает.