Аннотация: Как случилось, что из всемогущего бога ты превратился в жалкого алкаша?
Осколки его плоти
1
Песок такой мягкий, нежный, в глубине своей не утративший памяти об адски жарком дне. Бархатный, как кожа готовой для любви женщины. Податливый, как та самая глина, из которой были вылеплены люди. Его вокруг так много...
Темно. Рядом плещется море, интимно нашептывая непристойные ямбы. Темно и внутри, а оттуда лезет, неотвратимо рвется наружу огромное, вечное, неистребимое, порнографично-срамное Желание.
2
Он настойчиво, раз за разом, пытался овладеть Землей. Но тщетно... Тщетно! Она оставалась холодна к его нехитрым ласкам и это приводило его в бешенство.
- Чертова ледышка! - кричал он. - Я тебя хочу, и я тебя буду!..
И набрасывался на нее с удесятеренной силой. Она оставалась холодна и непреступна.
- Милая, ну не капризничай. Позволь мне...
Она молчала.
- Что, маленький я для тебя?! - орал он, размахивая своим детородным органом. - Нефига ломаться...
- Эй, ты, - загудел мощный бас из темноты, - Заткнись по-хорошему!
Он уткнулся лицом в теплый бок своей желанной и замер, вдыхая ее тяжелый, но такой родной запах.
Она обиделась, пришло ему в голову. Я изменил ей с той, разодетой в шубы плотной, ядовитой атмосферы, такой огненной, бесстыдно чувственной... Она теперь обиделась, и нет возможность вымолить у нее прощение. Она слишком много прощала.
Он заскулил от отчаяния и безысходности, ожидая новой порции брани из темноты. Но тьма молчала. За мгновение до того, как заснуть, он уже безо всякой надежды на взаимность нежно провел рукой по шершавому боку любимой.
3
- Входи-входи-входи! Тысячу лет тебя не видел! Да входи же!
Шурик робко вошел в кабинет и остановился напротив заваленного бумагами стола.
- Вить, я к тебе, собственно, на прием, - промямлил он, старательно избегая смотреть на бывшего одноклассника.
Откормленное лицо психиатра вытянулось, потом расплылось в довольной улыбке.
- Гонишь ведь, Шурик. У тебя же психика просто непробиваемая... Ну ладно, ты у меня сегодня последний. Разберемся с тобой - пойдем, пропустим по стаканчику, а?
Шурик пробормотал нечто похожее на согласие, бочком, бочком подвинулся к стулу и сел.
- Так-с, - открыл карту Шурика психиатр, - на что жалуемся?
Шурик старательно выговаривал слово за словом, произнося загодя заготовленную речь. Добродушное выражение лица психиатра сменилось вначале недоуменным, потом задумчивым и наконец озабоченным, по мере того, как он покрывал неразборчивым почерком все новые и новые страницы Шуриковой карты.
- Нет, ты это серьезно? - пару раз перебил он его.
- Страсть к Земле, значит? Геофилия, так сказать... Н-да, вовремя ты ко мне пришел. Оч-чч-ень вовремя! - заулыбался он. - Следи за пальцем.
Он отвел правую руку с вытянутым указательным пальцем далеко в сторону. Глаза Шурика заелозили по глазницам, но за пальцем следить не стали, а уставились на одноклассника, который вдруг принялся отчаянно зевать. Зевал он, все шире и шире раскрывая рот, дрожа мясистым языком. К концу четвертого зевка Шурик понял всю странность этого события. В рот психиатра уже можно было положить жирного кролика.
- Следи за пальцем! - прорычал психиатр. Нижняя челюсть его теперь доходила ему до пояса.
- Следи за пальцем! - Теперь Шурик мог запросто войти в эту мокрую пещеру, обрамленную острыми как гвозди, желтыми зубами. Язык представлялся атласной дорожкой, приглашающей сделать шаг внутрь.
- Ааа!! - сказал рот и направился к Шурику. - Ааам!
Вокруг стало темно.
4
Две сорок...
Несомненно, хватит. Но что это за деньги: две сорок?!
На ощупь Шурик сосчитал металлические кругляши в кармане, и тяжело поднялся с шершавых досок пункта проката лодок и водных велосипедов. Во рту таился кислый привкус ночного кошмара.
- Ооох! - исторг из себя он и поплелся умываться к морю, по пути спугнув двух девушек, собиравшихся окунуться в костюмах Евы пока на пляже никого не было.
- У-уууу, дамы, - высказался Шурик с выразительным жестом рукой, глядя на спешно удаляющиеся девичьи задки, - Могли бы подкинуть пару гривен на опохмел.
Соизмеряя субъективно оцененную величину головы и настораживающий скрип во всех суставах со своими финансовыми возможностями, Шурик заключил, что наличествующих двух сорока все же не хватит для снятия симптомов похмелья, а где взять недостающие - неизвестно.
Дюжина горстей морской воды, выплеснутые на физиономию и залитые за воротник, не прибавили ни ясности в голове, ни остроты зрению. Желудок недовольно заворчал и попытался вывернуться наизнанку. Шурик чудовищными по смыслу словами заставил его заткнуться. Заодно стало легче и на душе. Главное - это настроиться на процесс опохмела, а денежные потенции приложатся, совсем не убедительно уговаривал он себя.
- В человеке главное - его желания, а не его возможности, - изрек он, поднявшись на набережную. Дворник с фигурой культуриста неодобрительно посмотрел на него и что-то буркнул себе под нос.
5
Его лицо.
Отсутствие лица между тонкой шеей с непрерывно дергающимся кадыком и фетровой шляпой.
Откуда же он говорит? - подумал Шурик.
На него пристально смотрел огромный влажный глаз - карий и строгий, вполне человеческий, но без век и прочих атрибутов. Глаз вместо лица. Глаз на тонкой шее, покрытый от утреннего солнышка легкой шляпой. Ниже - все как у людей: пиджачок не самый старый, отутюженные брюки, ботинки - как сверкают! - в руке веселенькая тряпошная авоська.
Шурик механически пожал протянутую ему руку, отшатнулся от нахлынувшего омерзения.
Платок носовой дома забыл, руку вытереть нечем. А об штаны - жалко.
Да, нет, лицо есть, с лицом у него все в порядке. Приятное даже такое лицо... Смотрит понимающе, с каким-то неземным состраданием и участием. Эти глубокие, с влагой, глаза... Или у него коньюктивит? Померещится же такое! Нормального мужика монстром вообразить...
- Ты все забыл! - То же сострадание в глазах, то же участие, упрек.
Тут ему в голову и стукнуло. Дубина! Недоумок! Утке понятно, у человека тяжелейший бодун... или белочка началась. Спасать надо человека.
Спасение, по мнению Шурика, могло заключаться только в отпаивании этого самого человека большим количеством пива.
- Браток, зовут то тебя как?
- Джон Смит, - отозвался тот.
Шурик покачал головой. Если хочет человек называться Джоном Смитом несмотря на узбекскую физиономию и харьковский акцент - пожалуйста, мы не возражаем.
6
После кружки сомнительного пойла именуемого в этом баре пивом Казаки лицо Джона Смита засияло любовью ко всему живому. Шурик же сидел хмурый как туча, с сожалением понимая, что одной кружки оказалось мало, чтобы прийти в себя, а денег больше нет. И меньше нет. Денег вообще в карманах Александра Анатольевича Иванова как действительности, данной нам в ощущение, не существовало.
Шурик еще больше поугрюмел и стал все подозрительнее посматривать на своего визави, к которому столь неосмотрительно проявил милосердие.
Любитель всего живого без слов понял, куда подул ветер и, на глазах обалдевшего Шурика положив на стойку толстый кожаный бумажник, заказал еще по две кружки. Но что это было за пиво! Не тот слив, которым ежеутренне опохмелялся Шурик, а нечто настолько отборное, что - Э-ээх, ё-ёёна м-мать! - после первого глотка у него непроизвольно вырвался восхищенный вопль. В голове резко прояснилось. Извилины, скрежатнув, встали на места, предписываемые им учебником анатомии. Умственная деятельность вышла на качественно новый уровень.
- Кайф! - уже почти контролируя себя, констатировал Шурик.
Он подтолкнул мужика локтем.
- Слышь, а что именно я забыл? Мы с тобой когда-то пили вместе?
7
- Красные гиганты под ногами, белые карлики - над головой; ты стоишь на луче квазара, обернутый светящимся газовым облаком. А в двух парсеках от тебя начинает смертоносный прыжок восьмиглавый Пес - порождение властолюбивых Злых Звезд... - тихим голоском вещал Джон Смит, а Шурик только сочувственно качал головой.
Смиту совсем плохо, решил Шурик, здесь даже не белая горячка - типичный бред сумасшедшего. Однако оставлять человека в таком состоянии было нехорошо, да и, откровенно говоря, Шурик вдруг ощутил прилив глубокой симпатии к Смиту, возможно, из-за его толстого бумажника.
А не простимулировать ли его на плотный горячий завтрак? - подумал Шурик. Желудок лениво содрогнулся под грузом выпитого пива, но в целом оказался непротив.
- Ну, да, это все здорово, - подхватил Шурик, - а вот послушай, я тебе такую историю расскажу - закачаешься.
Смит замолчал на полуслове и уставился на строптивого слушателя. Если он и оскорбился тем, что его грубо перебили, то это никак не отразилось на всепонимающем и всепрощающем лице.
- Ну, вот. Представь себе: весна сорок пятого, тридцать километров от Праги... Нет же, - возмутился Шурик, заметив, что Смит начинает тихонько, в рукав пиджака, хихикать, - не со мной это случилось, с моим отцом. Да! Получила их танковая бригада приказ прямо из ставки Главнокомандующего занять важный стратегический объект - какую-то там деревушку с фашистским аэродромом и кучей фортифицированной техники. Задача, надо думать, средней сложности - и не с тем справлялись, - да только начальство не просекло, что от бригады-то остался один танк, трактор с прицепом и две дюжины танкистов, оставшихся без машин. В ставку шлют раппорт - так, мол, и так, - нет фактически бригады, а в ответ под трибунал захотели, мать-перемать. Так что думаешь, взяли! Взяли одним танком! А придумали они вот что...
Шурик размахивая руками и попеременно изображая то советские войска, то фашистов, разыгрывал уже до мелочей отрепетированную сценку взятия чешской деревни одним танком. Он так увлекся, что позабыл даже об изначальном плане навести Смита на мысль о своевременности завтрака.
Смит улыбался все шире и шире, что Шурик принимал как свидетельство неподдельного интереса к повествованию и оттого вдохновлялся еще больше.
- Въезжает он на танке прямо в одну хату, а там штук пять молодок в одних рубашках, вжались в угол и остолбенели от ужаса. Тут немцы опять из пулеметов: тра-та-та. Погибнут ведь девчушки, ни за что погибнут!.. Ну, отец с товарищем девчушек в охапку - и назад в танк. Тесно там стало, ни вздохнуть, ни шевельнуться. И не картошка ведь - почти голые красотки... Короче, фрицев они все же сделали, а одна из этих девчушек стала отцу моему женой, моей матерью, стало быть.
На последних словах Смит не сдержался. Вульгарно-гомерический хохот захватил все его существо и не отпускал минуты три; с красным лицом и слезами на глазах он катался по стойке бара, повизгивая и подвывая.
- Отец! У-хо-хо! Мать! Уа-ха-ха!
Титаническим усилием воли он заставил себя замолчать, взглянул на Шурика, быстро звереющего от такого беспардонного издевательства, и сорвался вновь.
- Сорок! Пятый! Иы-хы-хы!
Окончательно успокоиться ему удалось только после непосредственного вмешательства обсмеянного рассказчика, который взял его за грудки и принялся трясти, дыша в лицо пивом и брызгая слюной громким голосом внушать ему: Нехорошо, хер собачий, над отцом с матерью потешаться. Особливо, над чужими. А за то, что и над войной Великой Отечественной потешаешься - гад ты в квадрате.
- Так ведь не было!.. - петухом закричал Смит и осекся, уроненный на пол Шуриком.
- Ты что мелешь? Чего не было? - страшным шепотом спросил Шурик, взглядом знатока выискивая на физиономии Смита место для удара.
Смит опять же по-петушиному нахохлился и вжал голову в плечи. Вид при этом он приобрел презабавнейший, что и спасло его от скорой расправы.
Дурак, - сказал себе Шурик. - На больного человека - с кулаками!
Он за шиворот поднял и посадил к стойке хлопающего глазами Смита, отряхнул запылившийся сзади пиджак и примирительно похлопал его по плечу.
- Ладно, ладно, погорячился я чуток. С кем не бывает... Но ты тоже... нашел, что ляпнуть...
Джон Смит ласково поглядел на него, давая понять, что всё уже прощено и забыто.
Сейчас позавтракаем, - пищеварительной системой почувствовал Шурик и перешел в наступление.
8
- Земля-то не дает, да?
Шурик вздрогнул как от удара током.
- Т-т-ты откуда знаешь?
Словно ледяной палец прошелся по его внутренностям и уткнулся в сердце. Искра ненависти родилась от этого прикосновения и, разгораясь, начала подниматься...
- Она не обиделась, Джон. Ее заставили забыть.
Искра умерла. Шурик даже не понял, что его назвали Джоном. Он повторил шепотом это звенящее: заставили забыть.
- Это правда? - спросил он Смита, к которому внезапно почувствовал такое доверие, каким не баловал даже старых друзей.
- Правда, Джон. Та дикая бабенка с ядовитой атмосферой здесь совершенно не при чем. Свет того грешка проглочен черной дырой, сожравшей собственное Время и канувшей в небытие.
- Кто заставил ее забыть меня? - спросил Шурик, незаметно для самого себя сжимая руки в кулаки.
- Враг! - вкрадчиво сообщил Смит.
- Где он? - Шурик вскочил на ноги, подозрительно озираясь по сторонам. Бармен с неодобрением посмотрел на него, но говорить ничего не стал.
- Сядь, сядь, - потянул его за рукав Смит и посадил таки его обратно за стойку. - Враг вокруг тебя, у него тысяча обличий и миллион слуг.
- Но как он это сделал?
- Просто. Очень просто. - Смит звонко щелкнул пальцами. - Так же, как заставил забыть и тебя.
- Но я все помню! Детство, школу, училище... Я все помню!
- А что было ДО? - резко спросил Смит.
- До чего? - не понял Шурик.
- До твоего рождения.
Шурик поскреб скальп, изображая напряженный процесс думания.
- То, что было до моего рождения - это история, - выпалил он фразу, показавшуюся ему гениальной своей простотой.
Смит фыркнул словно двести рассерженных котов.
- Как я уже сказал, ничего, что ты называешь историей не было.
Во второй раз Шурик воспринял это заявление гораздо спокойнее. Плотный завтрак после удачно проведенной операции по опохмелу неизменно приводили его в благодушное и терпимое ко всяким глупостям настроение.
- Ты хочешь сказать, что вся история - враки?
- Тщательнейшим образом подготовленная мистификация! - изрек Смит с важностью лорда. - Такая ложь, которую ты сам отличить от правды не сможешь, как ни старайся. Ни радиоуглеродным анализом, ни сверхглубоким бурением... Вот, к примеру, Парфенон...
- Да? - оживился Шурик.
- ... сотворен сорок пять лет назад!
- Ооо! А пирамиды? Ну, эти, египетские.
Смит захихикал в рукав пиджака.
- О, пирамидам-то не меньше миллиона лет...
- Нууу! Гонишь ведь. Тогда еще и людей-то не было, все обезьяны бродили.
Смит захихикал вновь, хлопая себя по коленке.
- Будешь смеяться, но ведь ты их и создал.
-Я? Миллион лет назад? - Шурик тоже захихикал, хлопая и себя и Смита по коленям. - А зачем?
- А хрен тебя знает! - вконец развеселился Смит. - Разве нужны твоим деяниям какие-то зачем и почему. Плоды их радуют взоры разумных существ тысяч галактик...
- Тысяч?! Галактик?!
Мысль, быстро созревшая в голове Шурика, треснула и обнажила сочную мякоть.
- Смит, исправь меня, если я ошибаюсь, но по всему, что ты мне здесь наговорил выходит, что я бог!
Смит скривился в совершенно непонятной гримасе, в которой Шурик отчего-то углядел одобрение.
- И я, наверное, могу летать меж звезд, творить миры и все такое прочее, да?
Смит заскучал.
- Но как же мне снова получить эту... Божественную силу? Как все вспомнить? Многое же позабыл, да? И прожил немало, да?
Нос Шурика уже почти касался носа Смита, а он все спрашивал, спрашивал сбивающимся шепотом, пристально разглядывая свои руки, будто только что купленные, едва и не закатив глаза... Так вот как у людей крыша-то съезжает! - краешком сознания понял Шурик, не имея возможности, да и не желая остановиться. Он почувствовал: вот-вот начнется сказка, одна из тех, какие он придумывал и рассказывал самому себе в детстве, забираясь в маленькую пещерку, выкопанную в куче слежавшегося песка.
Первым делом - слетать на Марс, плюнуть в тамошние каналы. Нет! На Луну - поотворачивать колеса у лунохода и раздарить их знакомым. Да, для начала неплохо.
Тут ему пришла в голову следующая светлая мысль.
- Слушай, Смит, раз ты посланец, призванный разбудить спящего бога, так сейчас самое время. Давай, говори свое заклинание. Или у тебя специальный амулет?
- Выйдем на улицу, - предложил Смит. - Здесь слишком много ушей.
На набережной уже нельзя было продохнуть от жара, поднимавшегося от асфальта и падающего сверху.
Едва не вступив в свежую кучу, оставленную плешивой лошадью-фотомоделью одного из фотографов, промышляющих на набережной, Шурик потерял то чувство всемогущества, которое, казалось, вот-вот полностью овладеет сознанием.
- Начитался черт знает чего! - выпалил Смит с таким видом, будто только что попробовал из лошадиной кучи.
- Ты о чем? - оробел Шурик.
- Думаешь, почему я тебя назвал Джоном? - и не дождавшись ответа. - Потому что ты и есть Джон Смит!
Шурик невнятно хмыкнул.
- Так тебя же зовут Джон Смит, - не понял он.
- Усекаешь! Нас обоих зовут Джон Смит.
Шурик в растерянности остановился перед грузной теткой, торговавшей лимонадами. Он себя почувствовал таким жалким, таким обманутым... Резко захотелось отлить.
- Значит я не бог? - надломленным голосом спросил он Смита, ощущая странное головокружение, словно падение с огромной высоты.
- Ты его малая часть. И я тоже - его часть. Мы с тобой - части бога по имени Джон Смит.
Шурик покачнулся на месте и пробормотав я щас!, непринужденно вломился в колючие кусты.
9
Смит настоял на том, чтобы сесть не на пыльный гранит парапета, а подстелить предварительно его собственный пиджак. Шурик же и не думал возражать; голова его была сейчас занята совсем другим.
С набережной открывался чудный вид на забитый народом городской пляж. Из всех возможных вариантов - девушки, одетые только в бронзовый загар с мизером материи, чайки, нагло вырывающие бутерброды и сосиски из рук купальщиков и т.п., - Шурик почему-то остановил свой взгляд на блестящем то ли от воды то ли от пота феноменальном животе бледного и лысого дяди в красных плавках, терявшихся под складками его бегемотоподобной кожи. Если бы это была женщина, подумал Шурик, я бы сказал, что она вынашивает сразу шестерых.
- Это было сорок пять лет назад?
- Точнее, сорок шесть. Да, сорок шесть, - произнес Смит в задумчивости.
- Как все это было?
- А как обычно свергают власть богов? Однажды Мара проснулся в особенно дурном настроении и решил, что сыт по горло владычеством Джона Смита. Он был слаб и жалок, но черная зависть и лютейшая ненависть лишили его последних остатков разума, потому он, не позавтракав, не причесавшись, восстал против владыки всех известных галактик.
- И победил?
- Разумеется, нет! Едва мысль о восстании возникла в его прогнившем мозгу, как тут же он был испепелен на месте праведным гневом Джона Смита. Пепел Мары извинился за беспокойство и поклялся не покушаться на власть Первого из Бессмертных. Поклялся, чтобы сразу нарушить клятву!
Он знал (да и все знали), что единственное уязвимое место Джона Смита - его жена и возлюбленная, прекрасная Земля. Этим и воспользовался коварный злодей: часть пепла его мерзкого тела приняла одно из обличий Джона Смита, а другая - форму прекрасной Земли. Он все продумал в своем зловещем плане и сумел его сокрыть от всевидящего ока Джона Смита.
Мимо поигрывая резиновой дубинкой прошелся милиционер, подозрительно посматривая на странную парочку, сидевшую вплотную друг к другу на пиджаке, который не мог принадлежать ни одному из них; старший эмоционально размахивал руками, нараспев произнося какую-то абракадабру, а младший внимал ему открыв рот. Радость узнавания разгладила черты представителя внутренних органов и он шагнул к идентифицированному им Шурику, хорошо всем знакомому типу, и ткнул его дубинкой между лопатками.
Шурик съежился, ожидая ехидно-приторного:
- Алекса-а-андр Анатоо-о-ольевич! Рад вас видеть в полном здравии. Где же вы, позвольте поинтересоваться, нашли источник финансирования для продолжения пьянства?
Смит повернулся к нему и с виноватой улыбкой проговорил:
- Мне бы не хотелось, чтобы вы мешали нашей важной беседе.
Милиционер посуровел и подошел на шаг ближе.
- А вы кто, гражданин? И почему?...
- Один из слуг Мары, - громко сказал Смит, кивнув в сторону милиционера. - Не стоит тратить на него время.
Смит щелкнул пальцами, и человек в форме рассыпался в пыль.
Шурик от удивления икнул.
- Где он?
- Вот, под твоими ногами.
- Жареный карась! Как ты это сделал?
Смит скромно пожал плечами.
- Мы с тобой частицы бога по имени Джон Смит, - просто напомнил он.
- А этот кем был? - спросил Шурик, разгребая пыль носком кеда.
- Марово семя. Он здесь, чтобы следить за тобой.
- Святая правда, - согласился Шурик, хотя мало что понял. - И Мара обманул сразу и Джона Смита и Землю?
- Да, - печально кивнул Смит. - Напасть на Джона Смита вдали от прекрасной Земли означало обеспечить себе половину победы! Мере это удалось.
В образе владыки он охмурил прекрасную Землю, полонил ее и наложил печать на ее память. Так она забыла своего мужа и возлюбленного.
Шурик тихонечко всхлипнул.
- А плоть Джона Смита Мара разбил на мельчайшие, пылевидные, кристаллы. И владычество доброго, щедрого и справедливого бога, длившееся с Начала Начал, закончилось.
Шурик украдкой стер со щеки одинокую слезу. Как все-таки много во Вселенной зла! - подумалось ему.
- Ты меня спросишь, что сталось с мельчайшими кристаллами плоти Джона Смита? Они здесь, вокруг тебя, - он махнул рукой в сторону пляжа. - Сущность бога невозможно уничтожить, поэтому Мара побеспокоился о надежном хранилище плоти сраженного им владыки.
Когда Шурик снова взглянул на Смита, он увидел на месте его лица знакомый уже влажный глаз, из глубины которого доносился тот же спокойный голос.
- В своей мерзости Мара превзошел самого себя. Он превратил осколки плоти Джона Смита в цивилизацию жалких существ, дал им разум и самосознание, измыслил для них долгую запутанную историю и приставил к каждому по порождению своей неуемной нарциссической похоти - и это он сделал на священных покровах прекрасной Земли, погрузившейся в сонное оцепенение без объекта любви и привязанности.
Шурику показалось, что он осознал всю подлость и низость чудовищнейшего обмана за всю историю Вселенной. Он оглядел суетящихся вокруг людей словно птенец-слеток, попытавшийся склевать осу и получивший за это жгучий укол в язык...
- Все это ненастоящее?
- Ну почему же, Джон? Это все есть на самом деле. Настоящие декорации в настоящем балагане... Люди по-настоящему рождаются и умирают, строят и разрушают; ты по-настоящему ходил в школу, получал подзатыльники и трояки... Все происходит по-настоящему, если в это веришь. Если знаешь, что все именно так и никак иначе.
- Пойдем, Смит. Я... Я не могу на ЭТО смотреть.
Он слез с пиджака, зачем-то отряхнул сзади засаленные брюки и поплелся прочь от пляжа, старательно глядя себе под ноги.
10
- Если ни одна частица Джона Смита ничего не помнила из его прошлого, как же вспомнил ты? Кто разбудил тебя? - спросил Шурик подфутболивая жестянку по пустынному переулку.
Смит довольно рассмеялся и лукаво поглядывая на Шурика продекламировал:
- Мозг свернется калачиком в голове и уснёт,
Сердце вздрогнет, испуганной птицей замрёт.
Только Совесть... эээээ...
- Ну да ладно, - снова рассмеялся он. - Никак не окончу проклятое четверостишье. В общем, Совесть нельзя усыпить. Мара этого не мог знать, поскольку у него то Совести никогда не было и быть не могло. Я все помнил с первого дня этого маскарада. И с первого дня пытался разбудить эти несчастные осколки, воображающие себя личностями.
- Многих ты разбудил?
- О да, многих. Но это ничтожная часть того, что еще предстоит сделать.
Смит вдруг преградил Шурику путь. Его огромный глаз заглянул, казалось, в самую его душу.
- Воссоединимся, - воскликнул он. - Воссоединимся, Джон, и владыка всех известных галактик станет еще немного сильнее.
Шурик шагнул назад и упал навзничь.
- Воссоединимся, - наступал Смит.
А под ним, под лежащим и смотрящим в небо Шуриком, дышала и беспокойно вздрагивала во сне прекрасная Земля.
- Слышь, Смит. Ты - Совесть. А я кто? Какая деталька?
- Ты и сам знаешь.
Шурик заложил руки за голову и продолжал лежать, впитывая тепло асфальта. Так удобно ему не было даже в пляжном песке. Простая до пошлости мысль заполнила мозг.
- Ну... Ну ты даешь, Смит... кхе... придумал!
Вот как жизнь то сложилась! Сначала, вот - слесарь-станочник, муж и отец двух детей, потом безработный муж и отец, потом безработный и никому не нужный выпивала... А сейчас вот узнаёшь, что ты - гениталии бога по имени Джон Смит. Дела!
- Нет, в самом деле? - чтобы уж наверняка спросил Шурик.
Смит мелко закивал.
- Эээх, в Донецк нужно было, шахтером. Каждый день бы во внутренности Земли залезал.
- Ты очень важна часть, - участливо сообщил Смит.
- А как же! Какой он бог без хрена?
- Нет же, Джон. Ты - его Либидо, его Творческое Начало, то, без чего он не смог бы... Словом, не было бы галактик, квазаров - НИЧЕГО. Наша сила возрастет многократно, если ты...
- А я останусь? Буду я сознавать себя? - тут же горько усмехнулся. - Захотел! Половой орган с самосознанием!
- Нет, Джон, не останешься. Твоя личность - дело рук Мары и нелепого жизненного опыта. Подумай сам, достойно ли продолжать свое существование творение зла и нелепой случайности.
Вот, значит, как?! Лелей себя любимого, воспитывай, образовывай, самосовершенствуй, а потом все на помойку как продукт слепого случая, замешанного на маровом семени.
Шурик приподнялся с асфальта. Во рту непонятно с чего было горько.
- Не пойдет так, - заявил он и связал шнурки своих кед в один добротный узел.
Смит зашипел.
- Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? Тебя через три года утопят школьники, напившиеся на выпускном вечере... и потом тебя не будет, все! Где-нибудь на Земле появится другой алкаш, лобзающий по ночам свою возлюбленную (и я его найду, можешь не сомневаться). Но тебя-то!... Тебя-то больше НЕ БУДЕТ!
- Да что за блюдо такое: Совесть с хреном?! - хулигански выкрикнул Шурик. - Людей в мире все больше и больше. Как так получается?
Смит промолчал.
- Я тебе скажу, - назидательно поднял указательный палец Шурик. - Энтропия. Осколки бога дробятся и дробятся, становятся все мельче и слабее. Пока ты воссоединяешься с десятью, миллион новых приходят в этот мир. Делая шаг вперед, ты оказываешься тысячью шагами позади.
Глаз рос. Он разбухал и разбухал, достигнув размера шины от КАМАЗа, краснел и... сочился водой. Он плакал.
- Надо же что-то делать, Джон. Надо же что-то делать.
Он ушел. Опустив плечи и понурив голову. Исчез за поворотом, свернув в забитый хламом тупик. Когда Шурик заглянул туда, там никого не было.
11
Теперь у него не возникало вопроса что делать?. Он знал. Надо было только подождать до ночи, а там...
Он дошел до того места на набережной, где аккуратной горкой с отпечатком подошвы кеда тихо лежала кучка пыли. Щелкнул пальцами - и в следующую секунду поднимал с земли обалдевшего милиционера, повторяя: Что же вы такой неловкий. Упали вот, форму попачкали. Милиционер с трудом отпихнулся от назойливого алкаша и продолжил свой путь по набережной, периодически поглядывая на какую-нибудь прелестную купальщицу и ничуть не удивляясь тому, что солнце после его нечаянного падения прыгнуло на пятнадцать градусов к западу.
Шурик довольно посмотрел вслед удаляющемуся милиционеру.
- Этак если на каждого участкового пальцами щелкать - они все скоро переведутся, - выговорил он сам себе.
Один вопрос не давал ему покоя.
- Зачем же все-таки Джон Смит построил эти чертовы пирамиды?
Его взгляд упал на девочку-подростка с серьгой на крыле носа.
- Да, это может быть и украшением для прекрасной Земли. Может быть.
Придет ночь, - решил он, - и мы все узнаем от самой Земли. Разбудим, растолкаем, расшевелим известными только богам ласками, прикосновениями.
Теперь-то он знал, как заставить Землю очнуться. А мельчайшие кристаллы плоти Джона Смита... Когда Земля вспомнит и признает его, это будет легко. Очень легко. Как, - он щелкнул пальцами, - да-да, именно так.