Жара топчет город, выдавливая из зданий ополоумевших жителей. Бедняги желают испить ночной прохлады, но получают горячий коктейль из пыли, пота и зноя. В такую погоду хилый летний ветерок не гуляет по асфальтовым улицам, его можно встретить лишь на высоте. Поэтому я сижу на балконе. К тому же, тополиный пух-проныра сюда почти не добирается. Иногда выскочит несколько хлопьев и затанцует перед самым носом... Это напоминает мне "Лебединое озеро" - эффектное зрелище, которое со времён путча никогда не покажут по двум каналам сразу. Порою оно мне снится: одухотворённая музыка, балерины порхают снежинками, а потом срываются в стремительные фуэтэ, беспощадно стирая пуанты. Скорость вращения увеличивается, и наступает черёд пальцев, стоп, голеней, колен... Смелые девочки исчезают с подмостков, как шурупы. Когда на сцене остаётся только ряд горделиво задранных головок, лежащих в алых соцветиях мокрых пачек, забрызганные кровью первые ряды вскакивают, аплодируя. Целый зал поднимается с криками "Браво!", но никто не просит "бис".
Неторопливо курю, попивая чай. Можно было бы пробдеть так до рассвета - и едва заря наметится на краю окоёма, в девятиэтажке напротив отчаянно ярко зазолотится окно. Единственное из сотен. Спустя какие-то мгновения, картина исчезает, словно мираж. Я считаю, что в той комнате живёт местный святой. Возможно, люди, выбравшие короткий путь к смерти - с крыши, узрев сие в падении, учатся летать. Иначе и непонятно, почему так мало самоубийств в нашем неблагополучном спальном районе.
Мысли лениво сношаются, как супруги, справившие серебряную свадьбу - всё им давно знакомо, и секс больше ритуал, чем процесс, а на выкрутасы нет ни сил, ни... ничего уже нет, кроме ме-едленного действа. Я думаю о многом, глядя в небо: на фоне чёрного свода неспешно движутся красные и жёлтые искорки. Самолёты шныряют над домами, разнося, как заразу, людей, которые сидят в тесных креслах, сожалея о пропущенных телепередачах, пьют кофе и шампанское, беседуя с соседями о вреде кофе и шампанского, листают глянец, слушают попсу... готовятся к захвату Вселенной. Скоро самовлюблённые бактерии под ручку со спесивыми микробами спустятся по трапу, чтобы влить своё зловоние в язвы аэропортов и разползтись по организмам больных городов. "Стингера" на них нет. Словно палое яблоко, наливаюсь краснотой отвращения, но внезапное понимание остужает: это ведь не самолётные огоньки, а сигаретные! И мигают они сообразно затяжкам. Ха! Я знаю, чьим табачком тут пахнет! Память выворачивает...
Заснеженный автобан разрезает лес. Я вминаю педаль газа, пытаясь выжать из старенького пикапа всё, до капли. Испуганным взглядом ширяю зенит, и тот плавится, расходясь кругами. Одно из рождённых колец светлеет, выдвигаясь пушечным стволом из небосклона, и превращается в огромную трубу. С опаской, наблюдаю, как коснувшись дулом белой дорожки, вьющейся в зеркале заднего вида, труба начинает засасывать искрящуюся ленту трассы. Деревья растопыривают руки, хватаясь за воздух. Закон притяжения в салоне играет со мной, будто с мячиком, на лобовуху кидаются седые призраки, и легковушку отрывает от земли. БурЯ сверкающую воронку обмякшим телом, в последнем кадре я замечаю гигантскую ноздрю в солнечном нимбе, вылезающую из-за облаков.
Хорошо, что это было не наяву, иначе я вряд ли выбрался бы оттуда. Но если та сволочь нюхает, наверняка и курит тоже.
А по проспекту невдалеке проносятся огни фар. Тачки слепят друг друга, освещая посадочную полосу для прибытия инопланетян. Некоторые водилы сегодня станут очевидцами великого события. Самых невезучих из них под утро оштрафуют на жизнь за пересечение двойной сплошной порции виски.
Мир представляется беспредельным, будто шабаш в наркологическом диспансере. Выдуваю струйку дыма, которая разливается знакомым, и в то же время, неповторимым узором. Свивается, как на выпускном, в бесконечную гряду открытых дверей - за всякой из них таятся неиссякаемые возможности, вытачивает салют на 9 мая, каковой мы с подругой наблюдали на Воробьёвых горах, и огни Москвы, растекающиеся по окну вагона поезда на Адлер, и петербуржские белые ночи, и облака над Елисейскими полями, где я никогда не был... Сигарета - миниатюрная машина времени, и бросить курить равнозначно прыгнуть в реку быстролетящих минут и быть унесённым течением по череде неотличимых суток. Но, однажды, каждый склоняется перед мыслью о конечности здоровья, сминает пачку и отцепляет свой табачный якорь. Страдает бессонницей, месяц сосёт леденцы, пока ночи сосут леденец месяца, и лузгает семечки, наполняясь гордостью за собственную выдержку... чтобы остаться в настоящем. Навсегда.
Поэтому я и не бросил. Ухмыльнувшись, отшвыриваю бычок, и тот вворачивается в темноту маленьким инфекционным самолётиком.
(C) Дмитрий Метелица 31.08.2012.
|