Истинная поэзия всегда живопись слова, музыка мысли, гармония "палитры и резца"... Открытия в себе... Радость или грусть открытий - не важно, важно, что это всегда шаг вперёд, в блуждание поиска своей Звезды.
Самое главное в поэзии Петра Межиньша - сама её величество Поэзия. Наверное, не всем, кто возьмёт в руки книгу "Солнцевей", откроется она мгновенно. Можно пить из родника и лишь утолить жажду. А можно услышать его журчание, запомнить лодочку жасминового лепестка и сладость прозрачного глотка.
Эй, души родные! В книге этой всё для вас! Автор говорит с вами "с омеднённого шпиля ниспадающих огней", с "камышового плота", где вы уже сами плывёте-летите, переворачивая страницы... Спасибо за внимательность! Низкий поклон за любовь к Поэзии!
Людмила Межиньш,
Член Союза писателей России
*Библиографические справки: Сборники стихов автора Петра Межиньша:
"Яблони плещутся в зорях", 1990 г.
"Мелодии мысли", 1996 г.
"Путь к себе", 1998 г.
"Колодец Бога", 1999 г.
"Зарождение бурь", 2000 г
"Раздвигая печаль", 2000 г.
"Река мгновения", 2001 г.
"Радостный свет", 2002 г.
"Золотая свирель", 2004 г.
"Мир волнующих строчек, 2006 г. - сборник публицистических статей автора о поэзии.
**Краткие биографические данные: Пётр Янович Межиньш родился в 1941 г., 10.12., в г.Елгаве (Латвия). Мать - из русской староверческой семьи, отец - латыш. Отец Петра Межиньша, Янис Янович Межиньш воевал в рядах Советской Армии в ВОВ и погиб в последние дни войны, под Тукумсом (в Курляндском котле). Похоронен под пос.Джуксте в Братской могиле. Детство Петра Яновича прошло в детском доме, в г.Риге. Затем учился в ж/д училище, закончил Строительный техникум, учился в Московском Полиграфическом институте (Рижский филиал). В 1988 г. Создал в Риге "Союз литературных объединений" (в дальнейшем "Союз литераторов "Светоч") и был избран его председателем. В 2006 г. "Светоч" приняли в Международное Сообщество Писательских Союзов (Россия, г. Москва).
П.Я.Межиньш - член Исполкома МСПС (Москва)
Мой свет меня зовёт
* * *
Мой свет меня зовёт, мой свет
во мне стремится в протяжные поля, в дыханье знойных рос, где, воскрешая день, касается зарница шелкОвых губ коня под пение колёс. Уводит колея разбуженной печали в молитву милых глаз, в зелёный солнцевей... Ромашковый прибой качает на причале... Струятся купола пчелиным сном полей.
* * *
Видишь, звёзды осыпает шёпот лунного жасмина?.. В тёплом шёпоте витает нежный запах сновиденья?.. Видишь -- бродит по дорожке?.. И -- цветут следы босЫе?.. И безбрежная дремОта затопила всё вокруг?.. Видишь, как дрожат ресницы, как мерцает сна улыбка, На губах парит и тает лепестками звёзд жасмина, -- выше лёгких крыл деревьев, выше лунных шпилей ночи?.. Аромат скользит по пальцам и плывёт, лаская, в сон...
Камышовый плот
Многовёсельный камышовый плот. Плёс по щиколотку перехоженный. Пескари на дне разевают рот. Колесо с небес катит Боженька. Стройный наигрыш вод
ведут гребцы. Мимо сон плывёт можжевеловый. И распев крючков разнесли певцы про солёный день солнца спелого. Солнца щупальца -
до земных корней - с прибаутками да с приплясками... Под кувшинками стайка окуней... Сталь булатная жарко лязгает. Камышовый плот.
Островерхий звон. Берег парусный размывается, и песок унёс лето под уклон... Камышовый плот отдаляется...
* * *
Осыпаются лунные скрипы в песок. Колесо продавило слепой горизонт. И туманом взбухает озёрная гладь, и на сонной дороге
устелена мирная мгла, тишиною пахучей на травы легла... Обод крутится в небо... Поёт голосок, и не знает свой путь,
и не знает свой срок...
* * *
памяти мамы - Устиньи Терентьевны Межиньш-Румянцевой
Святая, ловишь
созвездья губами... Память -- голыми нервами, память в сонном сознании,
как пламя, как звук отгоревшего лета. Где-то остались
давние запахи цвета -- чуткая тонкая гамма... Мама -- вечная женщина, как ты божественна, мама! Здесь шелестят, шепчут листья,
как лица. В синих стёклах тихой синицей волненье твоё отразится. Ты не волнуйся -
будет, как будет...
Люди пришли для успеха... Смеются блюдца,
как звонко смеются -- потеха -
люди пришли для успеха, а не споткнуться и окунуться в зарево слёз
и туманность планеты. Где ты, святая, где ты, где твоё солнце -
не вижу, не вижу?! Слово на слово -
бусы созвездий нанижу, слово на слово -
горит воспалённая память. Плачет ночами душа -
плавится камень, плавится камень
холодной ежовой защиты. Квиты, судьба,
кровью добрейшею квиты!
Святая, дай
созвездья слов пощупать губами, дай пройти этот сладкий экзамен! Я созвучен
с твоими волнами, память, с небом всем сущим созвучен.
* * *
Ниспадали огни
с омеднённого шпиля, с омеднённого шпиля -
на хребтины камней. Размывая закат,
море волны крушило, море волны крушило
на стальной крутизне... На стальной крутизне
сколько слов не допето, сколько слов не допето...
Пена ищет пролом...
Потемнели ветра
и не видно просвета, и земля без ответа, лишь звезды уголёк... Лишь звезды уголёк,
словно призрак янтарный, Словно призрак янтарный
или выход куда... Или выход куда -
вдаль за грани удара, вдаль за грани удара,
где другая вода... Где другая вода и другая дорога, и другая дорога притекает ко мне... И другие огни ниспадают отлого с омеднённого шпиля
на хребтины камней.
* * *
Ночь не спит, во мне не спит, и взволнованные звёзды по крови плывут небесной;
передумывают думы, раздувая в сердце пламя, чтобы утром солнцем брызнуть, растворившись в синей сказке... Ночь, ворочаясь, вздыхает, каждый миг перебирает: от сознательного слова, от истока до потока... В лунных волосах погоня за бегущим ветром листьев, проносящим по аортам запахи цветенья утра. В росной свежести сирени переливы самоцветов. Этот сад внутри потока, в сотах ночи вызревает, и в ключе бурлит, не дремлет, ночь со дна на звёзды смотрит, каждый камешек считает... Как же мне не волноваться, если ночь во мне не спит.
* * *
Отшумел большак, отколёсился. Заросли травой тропки-тропицы. Где-то там вдали путь другой лежит, путь другой бежит резво-молодо. Колесо поёт о другой мечте, о других цветах синеглазия. Что им тот большак? Он забыт в траве, он хранит в груди песни древние. Что им тот большак -- проезжающим по своим путям, за своей мечтой,
им,
уверенным
победителям, до конца свой путь не изведавшим? Опалённых дней им пока не жаль, прошлый тот большак лишь травой трава... А куда он вёл, знает ветер лишь да седая пыль перемётная...
* * *
Опять мотыльковая ночь наполнена лунным настоем, и пряным духмяным настроем шуршит мотыльковая ночь.
И спят под водой облака, и звуки струятся сквозь тело. И кажется, что обмелела, впитавшая звёзды, река. И камня движенья легки, ему
все подвластны вершины... И мёдом облиты долины. И беды мои далеки. Мне дух говорит -- оцветочь душой теневое пространство, неси молодое убранство в свою мотыльковую ночь... И вновь мотыльковая ночь наполнена лунным настоем, и пряным духмяным настроем шуршит мотыльковая ночь.
* * *
Синим небом глаза поют. Цветом яблонь
сердце возносится,
словно не спешит на юг жёлтой грусти разноголосица, Словно не ветер вплетает сон в гривы коней берёзовых. Радость моя сотней солнц над морем листвы розовым. Радость моя выше птиц облаком белым полощется, и отзывается светом лиц звонких сердец рощица.
* * *
За рощей белогривой, где звуки расцвели, звучали переливы колёсной колеи. У огненной подковы отдельная стезя, и путь её - в кленовый, -- в осиновый - нельзя...
Стрекозьи карусели у солнечной земли травинками свистели колёсной колеи. Колёсики блеснули: на спице слово - жить! Кузнечики всплеснули и в поле - фить-фиить!
* * *
Среди бурьяна, кирпича вечерний сумрак пролезал, и ручеёк тянул, журча, на тонких травах небеса...
И улыбались нам цветы в том
незапамятном году. И сердце ёкало в груди, средь звёзд, в единственном саду. Хмельной огонь
летел к огню. Волна взбегала на волну. И ветер в звёзды окунал очей зелёную страну.
* * *
Я только руками
к листам прикоснусь и строчки, поющие,
сами ложатся. Я только руками
к листам прикоснусь и сразу дорога лесная витает средь гроздьев берёз
и обветренных сосен, и снова надежду вдыхаю
как прежде, и вам
свою радость лесную
вручаю, как только руками
к листам прикоснусь.
Весь путь
у порога недавнего детства, где смехом лучились
глазастые лица, где правда
ещё не казалась жестокой, где каждая тропка
ногам подпевала, где зори на росах
лучились, как вёсны, и звонкое солнце
во ржи ночевало. И голос далёкий
средь ветра колосьев летел,
наполняя
волнистые строки всей жизнью,
что в каждой кровинке таится, весами играя,
ловя равновесье...
И вот он опять
в плоть живую вселится, как только руками
к листам прикоснусь.
* * *
Прильну к ладоням
тёплых рощ, Живительных криниц. Как пахнет солнцем
синий дождь Берёзовых ресниц! Как льётся
в певный бел-кувшин Серёжек перезвон! Какая на душе светлынь, Как будто вновь рождён! Какая ласковая речь Водиц лесных озёр. Как тучам вольно
течь и бечь В страну весёлых зорь.
И хорошо по росам плыть Среди полей в межень, Нести целительную прыть Со смехом в новый день.
* * *
Я живу в терему расписном, Там, где солнце садится на соты, Где гудят многозвонные своды Синевы над пропетым песком. Я живу в терему расписном: Золотистом, летящем, иконном, Где восходы встают за окном, Тянут к небу святые ладони. Я живу у небесных дверей, Где разносятся песни по Раю, Где и сам, словно песня, летаю, С каждым днём всё светлей
и добрей...
Я живу у небесных дверей. Я из взгляда Творца вырастаю Среди ласковых суш и морей, Чтобы выпустить лучшую стаю Добрых мыслей на волю скорей. Я живу у небесных дверей,