Моей подруге Ольге Добрович живущей в Израиле посвящаю
Лера, как и сотни да что там сотни, наверное, тысячи молодых образованных женщин российской глубинки, к двадцати пяти годам (через два года после окончания Новосибирского государственного университета экономики и управления) отчетливо поняла, что ей не светит.
Как-то сложилось всё вместе - и неинтересная работа в расчетном отделе департамента транспорта и расставание с еще институцким бойфрендом, который, пока вместе учились был, вроде бы, и не плох, а как пошел на работу в фирму своего папеньки, да сразу в начальники, да со служебным "Лексусом" так сразу пальцы развеерил и стал хамом.
Подсластить горечь их расставания помог начальник отдела железнодорожных перевозок Александр Петрович - Шурик, как она звала его во внерабочей обстановке. Шурик был всем хорош - старше Леры на десять лет (вполне достойный возраст для мужчины), высокий, стройный, в красивых очках и с ранней лысиной, которая, кстати, ему очень шла. Он не был жмотом, обладал хорошим чувством юмора и был очень умелым в постели. Но... у него был один серьезный недостаток - он был женат. И женат не абы как, а на тётке старше его, аж, на двенадцать лет. То есть ей было уже глубоко за сорок. У нее был сын подросток от первого брака - пасынок Шурику, а женаты они были уже лет восемь. То есть, Шурик на ней женился, практически, в сегодняшнем возрасте Леры - уму не постижимо. Как можно было так вляпаться? Чем взяла? Для Леры это была загадка загадок. В начале романа Лера не очень комплексовала - роман, как роман. Любовь - как лекарство от другой любви. Но в мае мама уехала на дачу и Лера на все лето осталась единовластной хозяйкой квартиры. "Жена" (по имени она соперницу не называла) увезла сыночка на июнь-июль в Анапу и тут-то все и началось. Шурик, практически к Лере переехал. Они еще соблюдали дистанцию и конспирировались на работе, но дома...Это было такое счастье. Ложиться и вставать вместе. Любить не спеша, открыто - в своей постели. Единственным моментом, омрачавшим Лерино счастье, был Кот, из-за которого надо было вставать почти на два часа раньше. Шурик до работы должен был заехать домой, сменить песочек в лотке (на старое говно Кот не срал, но находил для этого самые укромные углы в квартире). Потом надо было его накормить (в отсутствие хозяина Кот не ел) и прежде чем уйти на работу поиграть с ним, как это было заведено в "семейной жизни". Лера Кота тихо ненавидела и ревновала любимого к нему, пожалуй, больше, чем к Жене.
Роман развивался и углублялся. Они находили в общении друг с другом все больше и больше удовольствия, причем не только сексуального, но и интеллектуального. Оказалось, что они любили одни и те же книги, авторскую песню, отдавали предпочтение импрессионистам против передвижников и даже в напитках - оба любили водку, а не коньяк или там виски. Всё глубже и глубже срасталось и всё ближе и ближе был день возвращения Жены. Шурик, хоть и был начальником, но по природе был мягким и сентиментальным. Все чаще после совместного ужина и пары рюмок он впадал в уныние, часто даже плакал. Его брови трогательно и грустно складывались домиком над оправой очков. Он не стеснялся слез и они тихо текли по его щекам сливаясь в один ручеёк в ямочке подбородка. В эти минуты у Леры сердце разрывалось от жалости и к нему, и к себе и, даже, к его старухе-жене. Она тихо присаживалась к нему на колени, гладила его лысую голову и нежно, едва касаясь языком слизывала слезы. "Как быть? Как быть? Как жить дальше?" - повторял он опять и опять, как молитву, как заговор одни и те же слова. "Я не могу жить без тебя, но и её я не могу оставить! Вот она расплата за наше чертово воспитание!", - Лера робко пыталась напомнить, что то же самое воспитание учит нас жить в Любви. Жить с женщиной не любя её, постоянно обманывая, есть не просто жестокость, но и грех. "Не прелюбодействуй" - одна из главных заповедей. Единственным лекарством от этой мороки оказывалась постель. Наплакавшись вдвоем всласть, они вместе принимали душ, помогая друг другу смыть эмоциональную усталость. Он нежно, как ребенка, обтирал Леру большой банной простыней и нес на руках, запелёнатую в нее в комнату, где на этой же, еще влажной, простыне она впускала его в себя. Всего. Целиком. В эти минуты она принимала в себя и его жену, и его пасынка, и кота - весь его мир, устремленный в нее. В канун возвращения Жены их последняя совместная ночь стала особенно бурной. Александр Петрович принял окончательное решение обо всем рассказать жене. Встретить ее, привести домой, расставить все точки над "i " и перечеркнуть "t" и к вечеру вернуться уже с вещами. Дело было в субботу. Лера тихо перекрестила ему спину, стоя в полуоткрытой двери и провожая взглядом уходящую вниз по лестнице красивую фигуру любимого мужчины - как вдруг, откуда-то сверху по лестнице бесшумно сбежал незнакомый кот и попытался свернуть в ее квартиру. Видно ошибся этажом. Лера, быстрым движением ноги перекрыла ему дорогу и легким пинком придала ускорение: "Нет, нет, дружочек, тебе не сюда - беги своей дорогой", - беззлобно прокомментировала она свои действия. Кот не возражал и, кажется даже с удовольствием, отправился вдогонку Шурику.
Он позвонил вечером.
- Я не могу, я не могу от них уйти! - шепотом кричал и плакал. - Игорек, хоть уже и не ребенок, но так нежно обнял меня при встрече, я чуть не расплакался. Она начинала тихо злиться: "Ага, - подумала, - плакать ты горазд".
- И потом, - продолжал он, - кот. Я не могу его оставить.
- Шурик, ты знаешь, я не кошатница, но я люблю тебя и приму твоего кота тоже. Возьми его с тобой, - пыталась она его утешить.
- Что значит: "Возьми его с собой"? А как же она? Как же я и сам уйду и кота с собой заберу, с чем же она останется? Это жестоко.
- Она останется со своим сыном и спокойной жизнью без вранья и без нелюбви, - Лера, чувствовала, что закипает, но старалась говорить ровным голосом, как с ребенком. - Ты же не на луну улетаешь. Будешь к ним приходить, помогать. У меня зарплата хорошая, не обеднеем. В конце-то концов, люди о от своих детей уходят, а Игорь тебе даже и не родной, - Она пыталась его утешить, как умела, призывая на помощь житейскую логику. Он её не слышал.
- Ты, молодая, красивая - у тебя все впереди. Ты еще найдешь свое счастье. Не мучь меня. Не зови и не настаивай.
Позже она "прокручивала" в голове этот разговор опять и опять и все пыталась понять его любовь. Кого же на самом деле он любил больше: Жену, Игорька, кота или Леру? Вывод, к сожалению, напрашивался один - себя. Свой статус, уют и привычную жизнь. Надо было признаться себе, что их любовь была простой банальной интрижкой. Нервная щекотка - он и не собирался бросать ни Жену ни Кота.
Наступил ее черед лить слезы. На это ушло все воскресенье. В понедельник она зашла в отдел кадров и положила на стол начальника заявление об уходе. Начальник с пониманием посмотрел на нее, как смотрел на десятки таких же как она молодых и никому не нужных "выпускников престижных ВУЗов", понявших бесперспективность своих жизней и желавших только одного - будущего. "Положенные две недели будешь отрабатывать или с сегодняшнего дня приказ писать?" - только и спросил он. Ответ был краток:
- Пишите с сегодняшнего.
*
Два года в Москве пролетели как два дня. У Леры оказалось очень хорошее образование (Новосибирский универ экономики и управления считался одним из ведущих в стране по подготовке госслужащих). Она легко прошла интервью (отсутствие детей и мужа, сыграли роль бонуса) и уже через три дня она свой обживала рабочий стол и компьютер в отделе логистики транспортной системы Моссовета. Затевалось кардинальное переустройство всего московского транспорта. Ей нравилось быть в команде созидателей. Ей нравилось быть взрослой и самостоятельной. Ей нравилось быть москвичкой: покупать кофе и идти от метро "Тургеневская" вдоль бульвара со стаканчиком в руке к зданию "МосТрансПроект" в Потаповском переулке - центр, самое сердце Москвы. Ей нравилось поздно вечером, прежде чем уйти домой, стоять у окна офиса, массируя уставшую шею и любоваться панорамой огней вечерней столицы. Ей нравился запах фитнес цента и шум ночных клубов, но больше всего ей нравились ее зарплата и независимость, которую эта зарплата обеспечивала.
Шурик вспоминался как что-то нереальное, как кино или книга, прочитанная в детстве.
Почти шесть месяцев Лера занималась в автошколе и с первого же раза сдала на права. Долго выбирала машину. Как-никак первая. Ей нравился Рено "Дастер", но потом присмотревшись решила, что он слишком "мускулистый". Шкода "Yeti" была более женственной, но и белее солидной и по деньгам и по статусу - больше подходила для замужней врачихи или адвоката, матери двоих-троих детей. Остановилась на Ниссан "Juke". Повелась на форму и на цвет - персиковый, как дорогой крем-тон для лица. Очень элегантный. Покупка машины совпала с продвижением по служебной лестнице - её назначили начальником группы разработчиков большого кольца метро (его юго-западного участка) и перевели в другое здание на Можайское шоссе. Без машины и не добраться, но ездить было легко - и утром и вечером - против основного потока.
Лера любила раннюю езду. Выйдя из дома лёгким и теплым утром конца весны, она с удовольствием вдохнула тот очень специальный запах двора, где зелень дольше остаётся свежей, а газоны под окнами первых этажей зарастают ирисами и набухающими шариками пионов. Как учили в автошколе, автоматически пристегнулась, кинула быстрый взгляд в зеркало заднего вида, проверила боковые зеркала, переставила рычаг передачи скоростей с "Р"- парковки на "R"- реверс и плавно подала свой маленький "Juke" назад из ряда других машин. Она почувствовала, как правое переднее колесо наехало на что-то мягкое. Оно слегка пробуксовало и ей пришлось нажать на педаль газа что бы преодолеть кочку. Отъехав, как учили, на половину длины кузова и начав выруливать машину для выезда из двора она увидела, что переехала ни то тряпку, ни то деталь своего же автомобиля. На парковке, где только что стояла ее машинка лежало что-то такого же персикового цвета. Лера вернула ручку в положение "Р" и не выключая двигателя вышла посмотреть на странный объект. При ближайшем рассмотрении им оказался мертвый котик. Как он оказался под колесом - одному богу известно. Спал ли или уже был мертв к моменту наезда трудно было сказать, но, судя по многочисленным ранам, разорванному уху и запекшейся крови вокруг глаза, похоже, он имел накануне серьезный кошачий бой. Лера, преодолев чувство отвращения, постаралась уговорить себя, что она не убийца и что умер он в тени ее машины задолго до наезда, но и оставлять "тело" на месте своей парковки она не хотела. Воровски оглядевшись, открыла багажник, достала из спортивной сумки полотенце. Там же оказалась пустая коробка из-под сапог, купленных еще в начале зимы. Сгребла кота полотенцем, стараясь не дотрагиваться до него голыми руками, уложила в коробку и быстро захлопнула багажник. Подъехав к офису увидела ребят - таджиков, красящих желтой и зеленой краской бордюр тротуара. Вынула из портмоне зеленую тысячерублёвую бумажку, напустила на лицо маску горя - любимый котик ушел в мир иной - и попросила захоронить коробку вон там - под кустом сирени.
День был долгий - четыре совещания, какая-то лажа в компьютере не желавшим осваивать новую программу и зависавшим каждые десять минут, три ведра кофе и две порции салата за весь день, возвращение домой уже затемно. Лера с облегчением выдохнула, повернув ключ в замке зажигания. Открыла дверцу.
- Гри-и-и-ша - Гриша - Гриша, - услышала она в ночи уставший женский голос. Этот зов: "Гри-и-и-ша - Гриша - Гриша" - вдруг так остро напомнил Лере "Цы-ы-и-па - цыпа - цыпа" - и голос ее бабушки, зовущий кур к их завтраку, даже к горлу комок подкатил.
- Доченька, - у соседнего с Лериным подъезда стояла классическая московская старушка, с короткой стрижкой серых волос и вязаной крючком шалью на плечах, - Деточка, ты тут котика не видела. Такой светло-рыженький. Со вчерашнего дня ищу. Куда его чёрт унес, непоседу. - У Леры совсем настроение испортилось.
- Нет, бабуля, не видела. Я сама только что на машине приехала. Дворами не хожу.
- Куда его унесло? Молоденький он еще. Всего три годика, еще бес в ребро по весне, - как бы сама с собой говорила старушка и опять затянула свое, - Гри-и-и-ша - Гриша - Гриша.
Гриша снился Лере всю ночь. Чем глубже она спала, тем живее был кот под колесом её машины. Изменив всем правилам здорового образа жизни, она в три часа ночи встала, вышла на кухню, наварила кастрюлю макарон и съела их почти все, полив кетчупом и покрошив сверху плавленый сырок. Вернулась в постель, но в ушах стоял отдаленный зов. "Гри-и-и-ша - Гриша - Гриша".
На следующий день, сидя в тиши офиса - только клавиши компьютера кликают, опять услыхала зов. "Блин, - подумала, - фантомные глюки".
Ти-Джи-Эф - Thanks God It"s Friday - Господи, благослови пятницу! - Конец недели. Прошел дождь и вечером, уже в пижаме и с бокалом красного вина, Лера вышла на балкон вздохнуть полной грудью майский послегрозовой озон.
- Гри-и-и-ша - Гриша - Гриша, - старуха все еще искала своего кота.
Проснулась Лера четко зная, что будет делать сегодня. Ни каких субботних уборок, ни каких стирок. Оделась, почти на ходу выпила чашку кофе, сунула ноги в кроссовки и опрометью метнулась к машине. Набрала в навигаторе "Птичий рынок". Ехать черт знает куда, почти в Капотню, но решение принято, отступать некуда. За спиной только Гриша.
Птичий рынок есть птичий рынок. По нему нельзя быстро ходить. Толпа плывет со своей собственной скоростью. Немой мир рыбок, сменяется галдежом "птичьего базара" - каких только птиц нету - все галдит, клекочет, канарейки верещат, отдельно -мир голубятников. Лера спешит, не отвлекается по сторонам. Вот они - ряды котов. Торговцы зазывают, выкрикивают породы своих кошек. Серые, черные, голые и пушистые. "Господи, знала б чем дело закончится - рассмотрела бы этого чертового кота повнимательней". О! Вот он! Светло-рыженький котик, кажется похож. Ура!
- Берите, берите девушка, я уже всех распродала. Один остался. Порода хорошая. Совсем недавно получила звание отдельной породы - "Бразильская короткошерстная". На вид как беспородная, а на деле: хороший интеллект, пронзительный взгляд, сильный генофонд и крепкое здоровье. У этого глазик слегка болявый, но это легко лечится. За полцены отдаю.
- Ну что, Гриша, поедешь со мной? - Лера, крепко держа кота под передние лапы, вскидывает и смотрит на него снизу верх. Кот зависает пушистой полоской шерсти. Задние лапы враскорячку, между лап две крыжовины перекатываются в кожаном белесом мешочке, а хвост размеренно движется из стороны в сторону, как опахало восточного визиря, охлаждая семенной фонд Бразильской короткошерстной. Про цену Лера и не спрашивает. У торговки и коробочка с ручкой и дырочками есть, и пеленочку она на дно уже выстилает. - Вот, девушка, забирайте. Любите его и он будет вас любить как никто другой.
*
У подъезда, где позапрошлой ночью Лера встретила горюющую старушку, на скамеечке сидят в рядок ее клоны. Господи, ну почему все старушки так похожи одна на другую? Неужели и я такой буду.
- Простите, - обращается к ним Лера, - не знаете, где женщина живет у которой кот пропал?
- Как не знать, - с готовностью отвечает одна, - Вон, на втором этаже шестая квартира. Изольдой зовут.
Кто б сомневался, у этих полоумных старух простых имен не бывает. И почему все эти городские сумасшедшие либо Генриетты, либо Изольды, либо еще что-то не менее экзотическое.
- Простите, а отчество её вы не знаете? Как-то неудобно просто по имени.
- Да, мы, девонька, между собой по простому, без отчеств, но кажется, она Матвеевна. - Да, Матвеевна, - подтверждает другая.
Дверь открывается без спроса "Кто там?". Между дверью и коридором стоит заграждение из сетки. По другую сторону сетки Изольда, а за ее спиной, сплошь покрывая пол коридора, шевелится разномастная куча.
- Изольда Матвеевна, здравствуйте. Меня зовут Лера, я, кажется, вашего котика нашла. Вот, посмотрите и она протягивает руку с коробкой через сетчатый заборчик.
Сказать, что старушка обрадовалась - это ничего не сказать. Её лицо вспыхнуло таким счастьем, что Лере стало опять и вдвойне стыдно. "Боже мой, Гришенька, - она поднимает крышку коробки, - ты ж мой мальчик, маленький".
- Лерочка, девочка, да что ж вы на пороге-то стоите? Проходите, проходите, сейчас чай будем пить. И она одной рукой держа животное, другой старается отодвинуть щеколду сетчатой калитки.
-Вот, видите, дополнительное секьюрити. А то эти шалопаи так и норовят меж ног в "большой мир" утечь.
Лере неловко, входить не хочется, да и времени особенно нет. Она как-то слабо отнекивается, но старуха уже повернулась к ней спиной и идет в глубь квартиры, прижимая свое рыжее счастье к обвислой груди. Как море пред Моисеем массив кошачьих тел расступается, пропуская ее сквозь себя. - Лерочка, дверь за собой захлопните и калитку на место поставьте, проходите, проходите. Ой, вот только сумку на пол ставить не надо. Могут и пометить. Вы ее на вешалку повесьте.
В доме стоит стойкий запах кошек, кошачьего корма и еще чего-то не обычного. Лекарство? Спрей - освежитель воздуха? Не поймешь. Вдоль стены три или четыре туалетных лотка.
- Сколько же у вас кошек, Изольда Матвеевна, - спрашивает Лера из вежливости.
- Вот, с этим "возвращенцем", - она подкидывает рыжий моток в воздух, - теперь и опять дюжина. Ровно двенадцать штук.
- Боже милостивый, зачем Вам так много.
-А я их не выбираю, это они ко мне возвращаются.
-Что значит "возвращаются"?
- Эх, деточка, коты в человеческой жизни не берутся ни от куда и никуда не деваются. Коты это наши предки, вернее, - души наших предков, наши грехи, ошибки, даже пусть нечаянно нанесенные, обиды. Они наш укор, напоминание нам.
Привычным жестом она подтолкнула меховой клубок с дивана и стряхнула вслед за ним невидимые крошки и кошачью шерсть. - Вот этот, он - мой первый муж Сашка. А этот - Гоша, но не муж, а Гоша кот. Был у моей сестры в точности такой.
- А у самой-то у тебя муж, кошечка или собачка есть. В доме без зверья нельзя.
- Да, нет, вы знаете. Я ж работаю, домой только ночевать прихожу. Мужа нет. Собаку с таким режимом заводить нельзя, а к кошкам я равнодушна.
- Что? И когда маленькая была в доме котика не было?
- Почему не было? Когда я была совсем маленькой у нас был кот Тимка, но он был уже старый. - Лера, вдруг внутренне заулыбалась. - Помню, мне подарили набор детской посуды и я очень любила устраивать куклам чаепития. Я была доброй девочкой и мне хотелось угощать всех. Я несла чашечку бабуле на кухню, совала маме, разливая воду на ее вязанье, отлавливала и притаскивала Тимку к нашему скромному столу. Я считала, что в гости надо ходить красивым и потому наряжала всех своих кукол и всячески "прихорашивала" Тимку для вечеринки - надевала на него чепчик пупса или старые мамины бусы. Он, как умел, пытался отвертеться от моей деткой безудержной любви, но я уже тогда проявляла настойчивость и ему ничего другого не оставалось, как давать свой кошачий отпор мучительнице. Он очень старался меня не царапать и не кусать, но иногда не получалось и потому при моем приближении он, на всякий случай, забивался в дальний угол под бабушкиной кроватью. - На этом месте Изольда весело закивала головой, мол "знаем-знаем", а Лера продолжала, - Там он и проводил все дни напролет, а на ночь перебирался в кровать к бабушке, под ее защиту, а мне так хотелось его приласкать. Так я познала первые уроки неразделенной любви. Я даже не помню, как и когда он умер. После Тимки у нас уже не было никаких домашних животных.
- Ну, пойдем на кухню, без чаю я тебя не отпущу, - поднялась с дивана Изольда, - буду как ты со своими куклами. Хошь-не хошь - пей.
Лере вдруг стало легко и весело. Правда, как будто к бабушке в деревню приехала. Она поднялась вслед за старушкой, аккуратно положила уснувшего рядом с ней Гришу подальше от края в уголок дивана и поплелась следом за Изольдой на кухню.
- А мой первый кот был Гоша, - Изольда начала свой рассказ, разливая чай по темно-синим с золотой каймой чашкам Ленинградского фарфорового завода, - вот, деточка, бери: сушки или пряники - угощенье небогатое, гостей не ждала, - придвинула вазочку ближе к Лере.
- Вернее, кот моей сестры, которого она взяла крошкой по рекомендации врача-кардиолога. У сестры начинала развиваться тахикардия и совет врача был прост - завести котенка. Класть его себе на грудь и сердце моей сестры должно было воспринимать импульсы дыхания и удары маленького кошачьего сердечка и начинать биться с ним в унисон. Хотите верьте - хотите нет - это сработало. Через полгода кото-терапии кардиограмма показывала заметное улучшение. Я не буду описывать все приключения этого кота. Он вырос в здоровенного кошару. Он знал, что любим безбрежно и эксплуатировал эту любовь на все сто. Где бы он ни отсиживался в доме, как бы глубоко не спал, но, как только моя Валя входила в квартиру, он несся к двери, начинал тереться о ее ноги, мешая снять сапоги и громко мяукая. Причем "Мяу" он произносил кошачьим басом и звучало оно как "М-а-а-а-м!". Моя бедная сестра, прыгая одна нога в тапке другая в сапоге, начинала метаться по дому: "Сейчас-сейчас, Гошенька, сейчас, мой мальчик...". Кидалась открывать воду в ванной (он пил только проточную), насыпать сухой корм и кромсать туда еще и кусочки вареной курицы - просто сухой корм, эта скотина не ел.
Саша - мой первый муж к этому времени умер, Царствие ему небесное. Я еще молодая была. Покрутилась какое-то время в кругу его старых друзей - нищих художников и музыкантов, да и поехала за лучшей жизнью - в Италию. Голос у меня хороший был. Стала петь в церковном хоре. Ну, да, ладно. Не про меня сейчас разговор.
Когда приезжала останавливалась у сестры. Гоша меня не любил по простой причине. Квартирка была маленькая - однушка. Мы с сестрой, естественно спали вместе. Ему места не оставалось или он считал, что остается слишком мало и потому предпочитал на время моих визитов селиться на полках с книгами. Там и сидел, злобно сбрасывая их вниз, как раз, когда мы гасили свет и начинали засыпать. Пару раз схлопотал за это от меня газетой по жопе. Долго вынашивал план мести и дождавшись, когда я накануне отъезда с вечера собрала чемодан, упаковав в него все свои вещи и прикупленные в Москве книги, конфеты и прочие вкусняшки, он ночью, тихо и подло нассал в этот чемодан да так, что когда я прилетела назад в Неаполь все содержимое чемодана пришлось неделю выветривать на балконе, а потом выбросить - запах был неистребим. Мы провели с Гошей две недели его жизни, когда он был уже совсем стариком. Сестре хотелось в отпуск, а мне надо было в Москву по своим делам и мы подгадали даты, так что бы я присматривала за котом пока ее нет. Присмотр был не сложным: освежить песок в его нужнике, налить в мисочку воды (он уже не мог запрыгивать в раковину) выдавить мокрый корм из пакетика и, вообще, присматривать за ним. Большую часть дня и ночью тоже, он лежал в сестрином рабочем кресле свернувшись клубком, как старая плешивая горжетка. Я прибегала и убегала по своим делам. Ко мне он не выходил и я, стараясь быть ласковой, деликатно тыкала в него пальцем, проверяя жив ли еще. На мои угрозы "Только попробуй у меня помереть - дождись хозяйку, скотина" он вяло подмигивал желтым глазом, мол "Не бзди. Дождусь". В тот мой приезд я на какой-то тусовке случайно столкнулась со своим бывшим любовником, теперь уж и трудно представить, что такое было, - она хитро подмигнула и совершенно девичьим жестом, убрала прядь своих коротких волос за ухо. - Между нами пролетела искра, показалось, что "любовь еще быть может...". Договорились встретиться на следующий день. В моей старой голове забродили дрожжи юности, я вообразила себе хрен знает чего. Выдраила всю квартиру, загрузила в холодильник какие-то деликатесы, на всякий случай постелила чистое белье. Надела красный бюстгальтер и красные трусы и, как молодая, отправилась на свиданку. Мой бывший друг был в плохом расположении духа, по-быстрому выпил со мной кофе и на мое приглашение продолжить у меня категорически отказался, сославшись на слабое здоровье. Довез меня на такси до дому, а сам той же машиной поехал к себе. Я, несколько озадаченная таким обломом, вперлась в квартиру. И... Как и когда эта мерзкая тварь умудрилась раскидать всю обувь по прихожей, открыть шкаф на кухне и выкинуть оттуда пакеты с сахаром, горохом и еще чем-то сыпучим, я до сих пор не могу понять. Но верхом гадости был факт, что, когда я закончила прибираться, приняла душ и вытянулась под одеялом в чистом пододеяльнике на чистой простыне я обнаружила тот незабываемый, удушающий и отвратительный запах кошачьей мочи. Эта скотина не просто напустил лужу - он методично опрыскал всю постель.
После возвращения моей сестры, Гоша прожил еще полгода и умер в марте в день смерти нашей мамы. Царствие ему небесное.
Она встала, взяла в руки заварной чайник, долила чашки. Лера и не возражала. За рассказом про кота Гошу к ней на колени запрыгнул здоровенный серый с короткими ушами и какой-то плоской, как будто поперек, мордой - кот. Он внимательно обнюхал Лерины руки и решил, что местечко ему подходит. Изольда, как бы глядя в себя, продолжала свой рассказ.
- Потом был кот-фантом, вернее, кошечка. В Италии, как я сказала, я пела в церковном хоре. Церковь у нас была православная, приход богатый. Оказалось, в Неаполе довольно большая русская диаспора была. Естественно, кто постарше кучковались при церкви. Староста наш был неугомонный. Все куда-то нас продвигал, мы и на свадьбах пели и со светскими концертами выступали. Однажды, поехали на конкурс-не конкурс - в старые времена сказали бы "на слёт" - церковных хоров в Израиль. Типа Сан Ремо, но с другим уклоном - она опять, по-девичьи хихикнула и продолжала:
- Приехали мы в Элат - курорт на Красно море. Расселили нас подвое в апарт-отеле. Выгрузились, получили ключи, нашли свои номера. Мы с подругой открываем дверь, закатываем чемоданы, осматриваемся. Две спальни, гостиная, чудесный балкон-веранда с видом на парк и кухня-прихожая с микроволновкой, маленьким под столешницей холодильником и всем необходим для мелких перекусов. Жарко. Первым делом положил продукты в холодильник. Осмотрелись: супер! Все чистое и, как-то по-домашнему, уютное. Настолько по-домашнему, что на диване лежит кошка. В первую минуту, я подумала, что кто-то из гостей до нас забыл детскую игрушку. На шум вторжения, "игрушка" приподняла голову, вытянулась, как только кошки умеют, и лениво, виляя задом прошествовала в открытую дверь балкона. Слегка пообсуждали эту неожиданную добавку к интерьеру, но рассудили, что оставлять балкон открытым, хоть и на втором этаже, но все же рискованно и плотно закрылись на ночь. Утром встаю, иду на кухоньку - на диване спит та же самая кошка. Подруга говорит: "Дай ей чего-нибудь поесть", на что я возразила, что это неразумно - она привыкнет, будет приходить, а уже конец сезона, скоро здесь никого не будет. Пусть охотится в саду и добывает себе пропитание сама. Подцепила ее одним движением, открыла балконную дверь и нежно, но решительно выставила из комнаты. На весь день уехали куда-то, то ли на репетицию, то ли на экскурсию - уже и не помню. Вернулись в отель поздно. Открываем дверь. Содержимое холодильника, вернее обертки и упаковки застилают пол, а на диване спит кошка. Тут я уже возмутилась. Кошка за шкирку была изгнана и с дивана и из апартаментов, балконная дверь наглухо закрыта, а дверцу холодильника я забаррикадировала чемоданом. Наивная! Я оставила его стоять на ножках-колесиках. Утром чемодан стоял у противоположной стены, дверца холодильника открыта, остатки курицы и паштета валялись на полу. Я поняла, что эту битву мне не выиграть. Все пять дней, что мы жили в этом отеле, я приносила кошке еду. У балконной двери встали два блюдца - одно с водой, одно с едой. При каждом удобном случае, она забиралась ко мне на колени. Очень любила смотреть киношки на моем лэптопе. Особенно ей понравился мультик "Каникулы в Простоквашино". Она очень внимательно просмотрела все от начала до конца, а потом слезла с моих коленей и ушла в ночь. Наутро отъезда она вновь была на диване и внимательно наблюдала за нашими сборами. Когда упаковали и снесли все сумки и чемоданы вниз к автобусу, прежде чем сдать ключи я зашла еще раз в номер проверить все ли мы взяли.
Диван был пуст. Кошки на нем не было.
*
Пока пили чай коты из коридора перебралась в кухню. Развалились кто где смог - кто на полу, кто на столешнице, одна даже на холодильник забралась.
- Да, коты - они такие. Приходят - уходят, - вставила Лера, приподнялась на стуле, ища глазами, куда бы переложить сладко спящего у нее на коленях кота. Изольда, как- будто и не видя и не слыша Леры, продолжала свой монолог.
- Моя семья. - Она круговым жестом обвела кухню, - Вот, посмотри сюда. Эти шесть кошечек, видишь, они все одного цвета, все одной породы "Московская помоечная" - это мои не рождённые дети. Я от первого мужа шесть абортов сделала. Он детей не хотел, он просто любить меня хотел. Поганец. Царствие ему небесное.
Гоша - память о сестре. Шунт - я назвала вон того, пятнистого на холодильнике, в честь моего друга. Когда глажу его, вспоминаю несостоявшийся ренессанс наших отношений, ну, тогда, когда Гоша нам поляну и приготовил и удобрил. Шунт уже старый, спокойный. Спит, где потеплее.
Вот эта рыжуха - Элла. Она израильтянка. Так и называется порода: "Аравийские мау". Элла вылитая та, что была в Элате. Приходит - уходит, когда хочет. Себе на уме.
Вон та девочка - Белоснежка, я ее загородом нашла. Поехала с приятельницей помочь ей дачу на зиму убрать. Октябрь уже был, как раз первый снежок выпал. Вынесла остатки мусора к помойке на дорогу, а эта красотка там среди мешков сидит, вся уже белая в снегу и даже не плачет, а как-то по собачьи скулит.
Гришенька, слава богу, нашелся. А вот это балбес, что у тебя на руках - Шурик, мой первый муж, блядун редкостный. Эти двое друг друга стоят. Надо бы их с Гришкой кастрировать, а жалко, да и денег у меня таких нет.
Лера встала, аккуратно положила кота на освободившийся стул.
-Спасибо, Вам Изольда Матвеевна, и за чай и за рассказ, - уже у входной двери, снимая свою сумочку с вешалки, достала из нее кошелек и вытащила две стодолларовых купюры. - Вот, возьмите. Пожалуйста, не отказывайтесь. Это на операцию. Кастрируйте обоих: и Гришу, что б не убегал так далеко и на долго. И Шурика. Шурика..., пожалуй, ... в первую очередь.