Аннотация: Повесть опубликована в журнале Terra Nova ЉЉ 26 и 27 (август, сентябрь) 2007 года и в 2011 году в сборнике издательства Фантаверсум - Хоккей с мечом
Снежная зимняя ночь опускалась на предместья Кракова. Запоздалые гуляки-шляхтичи спешили из города к своим усадьбам. Полная луна освещала едва заметные завьюженные дороги. От пролеска доносился протяжный волчий вой. В окнах домов еще горел свет, согревая душу уходящим во мрак санным путникам. Лишь двухэтажный с покатой черепичной крышей особняк на самом отшибе выделялся полной темнотой. Внутри дома горели несколько свечей, но окна были плотно зашторены. В эту морозную ночь лишь два человека находились в мрачном доме. Двое, отстраненные от всего земного. Двое, лишь телесно привязанные к миру живых. Полумрак небольшой комнаты был наполнен режущим глаза ароматом курящихся трав. На полу, у чаши с куреньями, подложив пятки под зад, сидел один из них. Он был полуобнажен. На чернявой голове его причудливым венком громоздились кости птиц и мелких животных, сплетенные шерстью из львиного загривка. На шее ожерельем висели прикрепленные к сыромятине крупные клыки. Лицо человека было сплошь выкрашено белой краской. На левой щеке от подбородка к уху намазаны две полосы красного цвета. Правая щека имела такие же, но черные полосы. Татуированные замысловатыми узорами и зубастыми мордами неведомых чудовищ руки, словно плети, лежали на коленях. Глаза были закрыты, а уста шептали что-то на странном гыкающем наречии. Сидя, он раскачивался из стороны в сторону, голос становился громче и звучал распевно. Тембр менялся от высоких пищащих нот, до низкого вибрирующего металлического звучания. Постепенно раскачивания становились более размашистыми, круговыми. Теперь и руки участвовали в неведомом танце - поднятые над головой, они вились будто змеи.
В углу комнаты, на плетеном ивовом топчане навзничь лежал второй мужчина. Глаза его были закрыты, обнаженный торс и чисто бритое искаженное болевой гримасой лицо покрывала испарина. Он бредил. Несвязная речь его то затихала, то вырывалась истошным криком. Судорожная дрожь поражала тело. Вскоре душераздирающий вопль его затмил собой волчий вой. Испуганные лошади перешли в галоп. Кучера крестились, оглядываясь на страшный особняк, пьяные шляхтичи закутывались с головой в тулупы.
В тот год весна в Петербурге выдалась ранняя. Март незаметно быстро прокричал хриплым сорочьим голосом, отстучал капелью по мостовым. Апрель просушил разбитые колесами повозок дороги, украсил первой зеленью землю. Май обогрел жарким уже солнцем, раскрасил сады белым цветением вишни. Сирень заполнила ароматом улицы города. Девицы в пестрых платьицах, будто бабочки порхали по тротуарам. Извозчики ломали шеи, провожая взглядом веселых прачек, булочниц, белошвеек...
Утром, около одиннадцатого часа, Лука Сергеевич Желудев сидел за рабочим столом. Солнце широкой рекой проливалось сквозь тюлевые занавески, ложилось на стол яркой ажурной полосой. Лука Сергеевич уже трижды макал перо, но так и не написал ни единой строчки. Меж тем карточный долг обязывал начать новый роман. Проигранная прошедшим вечером сумма не была чрезмерно велика, однако требовала решительных действий. Издатель тоже торопил со сроками, а мысль не шла. Полная пустота в голове. Даже пустяшного сюжета не возникало. Лука Сергеевич недовольно сопел, грыз перо, злился. Кроме упреков, обращенных самому себе, ничего не вертелось. "Идиот! - надо было на семерку ставить", - то и дело бормотал он.
- Прохор! Прошка, ты где запропал, бездельник?! - обернувшись к двери, вдруг выкрикнул литератор.
- Вот он я, нигде не запропал. Куда ж я денусь-то, - привычно бухтел старый слуга.
Его заспанная физиономия появилась в дверях кабинета.
- Сбегай-ка за "Ведомостями", лентяй ты этакий, - приказал барин.
Прохор прошел вглубь кабинета, изобразил виноватый застенчивый вид, и промямлил едва слышно:
- Так ведь газеты нынче за так не раздают. Денег надобно, Лука Сергеич.
- С деньгами и дурак принесет. Впрочем, ты и есть... - невесело выдохнул литератор, однако зачем-то заглянул в пустой бумажник, порылся в кармане брюк, потом сюртук обыскал: нигде не звенело. Слазил в шкаф, обшарил карманы в плаще - нашел полтинник, чему был несказанно рад.
- Держи, - он бросил монетку слуге. - Сдачу не бери - скажи, пусть каждый выпуск по утрам заносят.
Прошка исчез, будто испарился.
Явился он минут через десять с мутными глазами, сивушным духом, но и со свежим выпуском "Ведомостей".
- Сдачу, небось, пропил? Смотри у меня, ежели газет не будет, то поедешь в деревню, к сохе, - принимая газету, припугнул барин.
Только слуга не особо пугался слов таких - вылетали они из уст литератора чуть ли ни ежедневно вот уже лет пять как. А он, Прохор, как был при барине, так и по гроб жизни останется, потому как свыклись они оба друг с дружкой.
- Будут газетки, не извольте беспокоиться, Лука Сергеич, - выдохнул перегаром Прохор.
Из прихожей донеслась приглушенная речь - Прошка встречал посетителя. Вскоре скрипнула дверь, и смачный бас купца второй гильдии Поликарпа Матвеевича Дубинина заполнил кабинет:
- Кого ж это ты так, Лука Сергеич, идиотом-то?.. Я аж от входа услыхал!
Литератор обернулся, поднялся шустро, и поспешил приветствовать знакомца, не отпуская улыбку с лица.
Вошедший здоровенный бородач излучал радость встречи. На нем были надраенные до зеркального блеска хромовые сапоги, черные штучные галифе, небрежно расстегнутый дорогой темно-коричневый суконный сюртук, высокий картуз в тот же цвет. Толстая золотая цепь карманных часов аксельбантом свисала с пуговицы жилетки и пряталась за сюртуком.
- Доброго здоровья, Поликарп Матвеевич! Давненько не видал тебя! А как рад, так и описать не в силах! - крепко обнимаясь с гостем, высказывал литератор.
- Да вот, по делам коммерческим в Петербург прибыл, и к тебе не преминул заглянуть! - добродушно отвечал купец. - Так над кем, позволь полюбопытствовать, ты давеча потешался?
- Так, безделица. Пойдем лучше... - хотел было Лука Сергеевич пригласить гостя чарку по такому случаю пропустить, да быстро опомнился - коньячок-то ночью закончился: расчувствовался литератор из-за проигрыша, да и заметить не успел, как бутылка дно показала.
- Прохор, подь суда! - громыхнул купец, и, дружески хлопнув хозяина по плечу, приговорил: - А ты всё такой же шалопай, Лука Сергеич. Небось, опять все деньги за ломбером спустил?
Литератор не ответил, только мину кислую виноватую состроил.
Явился Прошка. Глазки его живо забегали, как у кобеля в предвкушении большой мозговой кости.
- Чего изволите, Поликарп Матвеич? - заискивающе заглядывая в глаза купцу, спросил он.
- Вот тебе на водочку, леший тебя раздери, а нам, дружок, коньячку добудь. Ну, и капусточки квашенной принеси. Да мигом! - с ухмылкой приказал купец.
Прошка засиял, как новая копейка, и, зажав деньгу в руке, припустил с проворством отрока.
- Гляди, как раболепствует! Знает, шельма этакая, душу твою добрую, - хмыкнул литератор.
- И много просадил-то? - конфузливо отмахнувшись, спросил Поликарп Матвеевич.
- Семьдесят пять рубликов - сколько и было, - как на духу сознался литератор.
Он изобразил неимоверную грусть, и, как Прошка давеча уставился на гостя.
- Дам, дам денег, - жеманно пригладив широкую бороду, отозвался на просящий взгляд купец. - Дам. Но и ты уж постарайся - прославь пером имя и дело мое. Да смотри не как в прошлой книжке твоей - князь тот, Копытин, у меня только безделушки покупал, а мебель за границей, видишь ли, заказывал. У меня мебель не хуже будет! Понял?
- Как не понять?! С сего дня все персонажи мебель только у тебя, Поликарп Матвеевич, заказывать будут, - радостно отозвался литератор.
Он повеселел душой, и, словно демонстрируя согласие, хватался за перо, бумагу, клал на место, вновь хватался.
- Ну, раз так, то держи, - пробасил довольный купец, раскрывая толстенный бумажник.
Пятидесятирублевая ассигнация восстановила обычную веселость Луки Сергеевича, а явившийся с Прошкой коньяк еще более вдохнул сил в ослабленное недавним самобичеванием душевное равновесие. Ставка на семерку перестала лезть в голову.
- Смотри, Поликарп Матвеевич, некий французишка, Перро, к нам прибыл, - после третий чарки, ткнув пальцем в газету, начал Лука Сергеевич. - Намеривается любого желающего в бильярд обыграть! Идиот!
Литератора вновь пробрал смех.
- И что ж тут смешного? - непонимающе осведомился купец.
- А то, что у нас даже безрукие нос-то ему утрут! Как пить дать - утрут! - продолжая хохотать, ответил Желудев. - О генерале Скобелеве слыхал? Руку он потерял в сражении, а в игре равных ему нет! Вот тебе и однорукий! Держу пари - нос французишке утрет!
Купец заинтересованно взял газету, привычно пробежал взглядом по объявлениям купли-продажи, криво ухмыльнувшись, принялся искать указанную статью. Нашел, не без помощи литератора, прочитал в голос:
- "Вчера вечерним поездом из Москвы в Санкт-Петербург прибыл знаменитый виртуоз бильярдной игры француз месье Перро. В Москве не нашлось достойного противника для столь выдающегося игрока. Теперь он намеревается удивить и покорить петербургскую публику своей артистической игрой. Вчера же месье Перро провел единственную победную партию в клубе при французском посольстве. Соперником ему выступил маркер клуба, небезызвестный месье Пьер Монтань. Перед началом партии месье Перро показывал присутствующим редкие фокусы. Четырьмя пальцами правой руки француз захватывал шар и особым движением кисти бросал его на определенную точку стола. Шар останавливался, но с неимоверной силой вращался на месте. Рядом с первым месье Перро таким же образом бросал второй шар. В продолжение некоторого времени оба они вращались, не сходя с места. Затем шары начинали описывать раскатные круги, сначала небольшие, а затем все увеличивающиеся, подобно волчку. Вскоре шары касались друг друга и, "чокнувшись", разбегались, а затем возвращались к фокуснику...".
- Что скажешь? - вставил Желудев, едва Поликарп Матвеевич сделал паузу.
- Лихо ты! Не увидев игры фокусника иноземного, об заклад биться принялся! Ох, и азартен ты, Лука Сергеич! Ты б лучше разузнал, на чьих бильярдах игры будут. Ежели на фрейберговских, то устроителям зрелищ стоило бы новые столы по такому случаю предложить. У меня с фрейберговской фабрикой договоренность имеется - сукно я им поставляю, так что делай выводы - могу. И шары, кии, опять-таки...
- Вот везде ты выгоду ищешь, Поликарп Матвеевич! Уважаю и ценю тебя за это. Силен ты в коммерческих делах! Давай еще по чарочке за то пропустим, - наполняя
рюмки, предложил литератор.
Выпили залпом, капусткой смачно закусили, да беседу продолжили:
- Я вот что тебе скажу, Лука Сергеич - коли сумеешь уладить так, чтобы устроитель сей потехи заказал у меня фрейберговские бильярды, то получишь по двадцати рублей за каждый стол, да за шары по пять рублей, - вдруг сделал предложение купец.
- Потехи, говоришь?! Да там такое будет!.. Ты читай ниже - Кречинский объявил, что разделает француза под орех, а он может! Он в прошлом году московских асов в пух обыграл. Букмекеры уже ставки принимают. Пока один к трем, а если Кречинский продует, да сам однорукий Скобелев в кураж войдет, то и к десяти будет. Вот тут-то и я ставку!.. - объяснял стратегию Желудев, однако сквозь затуманенное коньяком сознание до того-самого места в голове, что за соображение отвечает, наконец, дошел коммерческий смысл сказанного. Литератор запнулся, забыв закрыть рот, принялся описывать пальцем круговые движения, будто это могло помочь выдавить застрявшее слово, кое-как промычал: - По двадцати?!
В обеденное время того же дня, Лука Сергеевич, обшарив чуть ни весь Петербург, все же разыскал приятеля своего, журналиста Иосифа Абрамовича Гриндермана, в игорном клубе господина Кречинского. Гриндерман сидел за богато сервированным столом и с наслаждением поглощал изысканные яства. Компанию же ему составлял сам Кречинский. Они оживленно беседовали. Лука Сергеевич немало удивился такому положению дел. Хорошо зная Гриндермана, он и не предполагал о его гурманских пристрастиях. Да и откуда им было взяться, если скудного журналистского содержания едва хватало на жизнь.
- Батюшка, Лука Сергеевич! - воскликнул Кречинский, первый заметивший литератора. - Составьте компанию! Прошу великодушно к нашему столу, - тут же пригласил он.
Теперь и Гриндерман заметил приятеля. Он ускорил жевательные движения, однако в тот момент рот его был чрезвычайно полон, что не позволило высказаться. Гриндерман, понимая, что оказался в неловкой ситуации, нашелся - изобразил приветствие поднятым бокалом шампанского.
- Непременно-с, - не без удовольствия ответил Лука Сергеевич, и тут же уселся, пододвинув к себе приборы.
- Прошу вас, не стесняйтесь, - начал Кречинский. - Вот икорка черная, пожалуйте, буженина, куропатка в винном соусе, осетрина, балычок берите... Все за счет заведения. Не стесняйтесь.
Кречинский вел себя необычно - заискивающе улыбался, словно Желудев и Гриндерман царственные особы, отчего Лука Сергеевич почувствовал некоторую неловкость.
- Куропатка - просто прелесть! - заговорил, наконец, Гриндерман. - А мы тут с господином Кречинским обсуждаем предстоящее событие, - продолжил он почти без паузы. - Француз Перро, вы, должно быть, читали мою статью о его прибытии? принял предложение сыграть с господином Кречинским в этом самом клубе. Так как событие это весьма неординарное, то и освещение его требует основательных приготовлений, - с этими словами Гриндерман сыто улыбнулся, осмотрел шикарный стол, и, гурмански выдохнув, хотел продолжить.
Вдруг откуда-то появился клубный гарсон, что-то шепнул Кречинскому на ухо. Тот незамедлительно встал, извинился, и быстрым шагом прошел в подсобное помещение. Оставшиеся наедине приятели переглянулись, Гриндерман пожал плечами, небрежно разлил коньяк по рюмкам.
- Почаще бы заморские фокусники к нам наведывались, - вместо тоста весело произнес он.
- И то верно, - подтвердил Лука Сергеевич, опорожняя чарку.
- Я, собственно, нарочно тебя разыскивал, - закусив, начал Желудев. - Избегался, знаешь ли, по городу, покуда нашел. Тут такое дело: посетил меня сегодня утром приятель мой, купец Дубинин. Поговорили, о том, о сем, коньячку опять-таки... - Лука Сергеевич запнулся, высмотрел на столе графинчик с коньяком - продолжил уже разливая: - Предложение он сделал по коммерческой части. Хочет устроителям игр с фрацузишкой этим, тому же Кречинскому например, новые фрейберговские бильярды сбыть. Процент со стола проданного обещал. Вот я и подумал, что ты, в статейке своей, мог бы упомянуть, что, мол, партии такого класса непременно на новых столах играть надобно.
Закончив, Лука Сергеевич поднял рюмку:
- Ну, за твое здоровье!
Выпили. Гриндерман молчал с минуту, морщил лоб, постукивал пальцами по столу.
- А ведь здесь и так очень хорошие бильярды, - хитро глядя на приятеля, заговорил он.
- А если по три рубля за стол? - недвусмысленно предложил литератор.
- Не своим ты делом, Лука Сергеич, занимаешься, - улыбнувшись, начал Гриндерман, а Желудев аж напрягся весь, ожидая выражения несогласия. - Бросай ты литераторствовать - иди в купцы! - наблюдая за напряженным ожиданием приятеля, вдруг захохотал Гриндерман. - По пять рубликов со стола, и считай, что мы сговорились, - добавил он, продолжая смеяться.
- Да ты тоже не промах! Поладили! - радостно отозвался Лука Сергеевич.
Вернулся Кречинский.
- Прошу простить, что невольно покинул вас, господа, - усаживаясь, произнес он.
- Вот, Лука Сергеевич хорошую идею подал. Предлагает он, для пущего ажиотажа новенький бильярд в клубе установить. И поставщик надежный имеется, - без промедления начал Гриндерман. - Публика у нас сами знаете какая, если что - на стол пенять начнут, мол, у Кречинского столы с секретом... А тут новый, в день игры привезенный! Да и весть об отличном фрейберговском бильярде быстро разлетится - самые разрядные игроки к вам съезжаться начнут.
Кречинский задумчиво почесал бороду, посмотрел попеременно на гостей, не скрывая удивления.
- А я битый час вокруг да около ходил - выходит, что вы и так все прекрасно поняли, что к сему действу надобно побольше ротозеев привлечь! - вдруг воскликнул он.
- Понять-то я понял, а вот детали мы с вами позже оговорим, - ответил Гриндерман, намекая, что Луке Сергеевичу вовсе не обязательно знать все.
Вечером того же дня, по перрону вокзала Варшавской железной дороги, в ожидании прибытия поезда, прохаживался купец Дубинин. Поликарп Матвеевич ежеминутно поглядывал на часы, всматривался в уходящие в белесую даль рельсовые пути. Вокруг сновал разночинный люд, навьюченный баулами и узлами. С окликами "Посторонись!" громыхали телегами носильщики. Неподалеку на лавке устроились цыганки, попеременно приставая к усталым путникам с предложениями погадать. Одна из них, молоденькая чернобровая, подошла к купцу.
- Вижу, ждешь человека особенного, известия важного. Дай руку свою, погадаю - всю правду расскажу, все, как было и как будет, скажу.
Поликарп Матвеевич руки не подал, а полез в карман жилетки, достал монетку.
- Вот тебе, чернявая, алтын, и пойди прочь. Не досуг мне глупостями заниматься, - недовольно пробормотал он.
Цыганка взяла алтын, положила его в левую ладошку, правой сверху прикрыла. Пошептала что-то, поднесла сомкнутые руки к уху, вслушалась.
- Добрый ты человек, и дело доброе затеял, да только заклятье снять задача трудная, - таинственным шепотом, произнесла она.
Поликарп Матвеевич, брезгливо следивший за манипуляциями чернобровой, изменился в лице, о заклятье услыхав. А гадалка продолжила шептать:
- Могу помочь делу твоему, если по руке увижу, что ждет тебя.
Она раскрыла ладошки - алтын исчез, как и не было его вовсе. Купец хмыкнул удивленно, и протянул-таки руку цыганке.
- Ежели правду скажешь, то рублем награжу, - добродушно начал он, но строго продолжил: - а ежели голову морочить начнешь...
С последними словами, протянутая рука сжалась сначала в кулак, а после изобразила фигу.
- Что ты, касатик, - зашептала цыганка, - я всегда правду говорю, а такому серьезному богатому человеку - уж тем более.
Она подложила свою маленькую ладошку под громадный кулак с дулей, двумя пальцами другой руки принялась разжимать сомкнутые пальцы. В раскрывшейся ладони, к великому удивлению Поликарпа Матвеевича, оказался исчезнувший ранее алтын, который, впрочем, долго там не задержался, и вновь перекочевал к цыганке. Каким образом монета очутилась у него, купец не понимал, но этот факт развеял последние сомнения - он расслабил руку и с интересом наблюдал за действиями гадалки. Чернобровая провела пальцем от запястья к центру ладони, что-то прошептала, пристально всмотрелась в линии, вновь прошептала. Вдруг она отшатнулась, попятилась, испуганная не весть чем. Резкими движениями принялась вытирать руки о подол, что-то шептать по-цыгански, после чего развернулась и, не говоря ни слова, припустила к своим.
Поликарп Матвеевич продолжал стоять истуканом посреди перрона и смотреть непонимающим, очумелым взглядом на удравшую девушку. Постепенно придя в себя, он проверил бумажник, золотые часы, - все оказалось на месте. Варшавский поезд уже показался вдали, но купец, заинтересованный более не встречей, а поведением цыганки, пошел к лавке, на которой расположилась стайка гадалок.
- Ты почему сбежала, чернобровая? - подойдя, удивленно спросил он.
- Тебе чего, красавчик? - вмешалась пожилая цыганка, преграждая собой дорогу к молодой напарнице.
Чернобровая поднялась с лавки, что-то шепнула защитнице на ухо, отчего пожилая переменилась в лице.
- Ступай, красавчик, ступай, - вновь заговорила пожилая, но тон ее теперь был несколько испуганным. Она сторонилась взгляда купца, прятала глаза. - Все у тебя будет хорошо. Ступай.
Поликарп Матвеевич непонимающе смотрел попеременно то на молодую, то на пожилую. Меж тем поезд подходил к перрону. Засуетились встречающие, носильщики прибавили скорости тачкам и громкости окликам. Клубы паровозного пара окутали Поликарпа Матвеевича и стайку гадалок, а когда белесый занавес развеялся - лавка оказалась пуста. Цыганки в готовности оказать услуги приезжим разбрелись вдоль прибывшего состава.
Из вагона первого класса на перрон проворно выскочил коренастый мужчина лет двадцати пяти. Одет он был в короткий темный сюртук и такого же цвета штаны, заправленные в расшитые по голенищам остроносые замшевые сапоги. На нем была низкая чрезвычайно широкополая шляпа. Темная резная полированная трость в руке, небольшой саквояж крокодиловой кожи, неуловимая легкость и некоторая развязность движений, свойственная уверенным преуспевающим людям, придавали персоне неподражаемую выразительность, особенный нездешний колорит. Чисто выбритое смуглое скуластое лицо его выражало спокойствие. Привычным движением он повесил трость на запястье, подал руку, шедшей сзади дородной даме в шикарном темно-фиолетовом бархатном платье, после помог молоденькой барышне, одетой не менее богато. Барышня слегка замешкалась, и потянула услужливому кавалеру руку занятую большой шляпной коробкой, однако, быстро осознав неловкость, подала свободную. Выбравшись из вагона, она мило улыбнулась, изобразив легкий реверанс и что-то проговорив. В ответ мужчина приклонил голову, коснувшись пальцами своей огромной шляпы. Дородная дама натянуто улыбнулась, и, просверлив строгим осуждающим взглядом молодую спутницу, ухватила ее под руку и потащила прочь. Та лишь виновато оглядывалась, а мужчина, улыбнувшись, послал ей воздушный поцелуй.
Двое носильщиков, приметив озирающегося по сторонам иноземца, обгоняя друг друга, двинули телеги к вагону. Естественно - более молодой оказался и более проворным.
- Чего изволите? - спросил он, едва не зашибив клиента тачкой.
- Скажи-ка, любезный, отчего я не вижу своего горячо любимого братца? - невозмутимо спросил иноземец на чистейшем русском.
Юноша вылупился на него, натужно соображая, что ответить на столь неуместный вопрос.
- Э-э, - только и смог промычать он в ответ.
- Что, э-э-э?! - ехидно передразнил, оказавшийся русским, приезжий. - Пошел вон, раззява! Едва не наехал!.. - повышая тон, начал он.
Носильщик сообразил, что сейчас этот господин прольет на его бедную голову переполненный ушат неудовольствия из-за забывчивости или не пунктуальности своего родственника. Он принялся пятиться, потянув за собой повидавшую виды тачку. Перепало бы незадачливому носильщику, не покажись неподалеку Поликарп Матвеевич. Нервный пассажир, к радости юноши, оставил его в покое, и с распростертыми объятьями устремился навстречу громиле-родственнику.
Приезжего мужчину звали Иваном Матвеевичем, а доводился он купцу Дубинину младшим братом. Судьба развела их лет семь тому. После трагической гибели родителей, бросив дом и не собирая пожитков, сбежали братья от барина, в Петербург подались. Однако из-за отсутствия паспорта угодил Поликарп в каталажку, а Иван случаем на корабль попал, да так и уплыл в Америку. С тем и расстались братья надолго. И встреча, как расставание нечаянной была: разбогател Иван в Америке, решил брата разыскать да на новую родину увезти. Прибыл в Москву, и наткнулся на громадную надпись на большом кирпичном здании "Мануфактура П.М.Дубинина". Вот так оба из грязи да в князи. Жилка деловая видать в крови дремала. Теперь же Иван Матвеевич в Польшу к знахарю известному ездил, спину подорванную лечил, ну и дела кое-какие семейные улаживал.
- Ну, где ж ты запропал, братец? Отчего не встречаешь? - беззлобно упрекал приезжий, улыбаясь во весь рот, отчего выбеленные зубы его на фоне смуглого загорелого лица сверкали будто жемчужины.
- Да вот замешкался тут... с цыганками... - оправдывался купец.
- Ну, здравствуй, Поликарпушка! - наконец, обняв брата, приветствовал Иван Матвеевич.
- Здорово, Ванятка! Как здоровье твое? Спина не беспокоит больше? Привез ли весть добрую? - сходу спрашивал купец.
- Не беспокоит спина больше, правду о знахаре говорили - кудесник, каких поискать. И весть привез, Поликарпуша, хорошую весть, - ответил младший.
Они пошли вдоль перрона, к выходу с вокзала. Чернобровая цыганка провожала их испуганным взглядом, что-то шепча пожилой своей напарнице.
У клуба господина Кречинского собралась огромная толпа. Внутрь пускали только по пригласительным билетам. Все они были распроданы еще утром, хотя цена была в рубль. Перекупщики уже торговали по два, но даже за такие деньги желающих увидеть игру оказалось гораздо больше, нежели могли вместить залы, - Гриндерман постарался - статейка ажиотажу подбавила. Толпа расходиться не думала, а, напротив, пополнялась новыми страждущими зрелищ и ставок. Поговорив за закрытыми дверями с хозяином букмекерской конторы Поленовым, Кречинский распорядился назначить человека на балкон. Он должен был объявлять публике у входа о забитых шарах и ходе игры. Ставки принимались повсюду - кассиры кружили по залу, караулили на лестницах, дежурили у входа.
Лука Сергеевич, удачно продавший стол и тем заслуживший личный пропуск, находился в самом центре событий. Он словно приклеился к колонне у главного бильярда предстоящего вечера. Никакая сила не могла бы сдвинуть его со столь удачного места. Рядом стоял Гриндерман. Они переговаривались, обсуждая присутствующих. Лука Сергеевич искал взглядом Дубинина. Ему не терпелось получить обещанные двадцать рублей, и сделать ставку. На победу Кречинского принимали один к трем, как он и предполагал. Поликарп Матвеевич явился с братом. На младшего Дубинина смотрели как часть представления. Его одежда, осанка и манеры вызывали интерес у всех, - чины откровенно ухмылялись, разночинцы смешливо перешептывались. Иван Матвеевич, казалось, не обращал на то никакого внимания.
Явился Перро. За ним, словно оруженосец, с киями в черном кожаном чехле, неуклюже шествовал приодетый во фрак слуга Гримонье. Одежка была не по персоне, и выглядел он совершенным индюком. Публика оживилась, шепот усилился до сплошного гула. В углу залы появился скрипач. Звуки скрипки немного сгладили всепроникающий гомон.
Лука Сергеевич вопросительно посмотрел на Дубинина, тот, наконец, вспомнил об уговоре, не говоря ни слова, вручил литератору четыре пятирублевых ассигнации. Гриндерман косился, пытаясь сосчитать, однако Желудев подставил ему спину.
Приняв деньги, Лука Сергеевич заметно засуетился. Ему непременно хотелось сделать ставку, но как назло кассира-букмекера рядом не оказалось. Теперь он стоял в нерешительности - покинуть столь выгодное место явно не желал.
- Ставь на француза, - шепнул ему купец. - Кречинский проиграет.
- Да бог с тобой, Поликарп Матвеевич! Как можно? Кречинский ас бильярда! - заупрямился литератор.
- Ставь, говорю! - вновь шепнул купец.
Появился кассир - Лука Сергеевич помахал ему деньгами. Проворства этому человеку было не занимать - удивительно быстро он просочился сквозь толпу и возник перед литератором. Гриндерман с интересом наблюдал за ассигнациями, пока не говоря ни слова. Лука Сергеевич приметил его раскрытый рот и слегка ошеломленное выражение. Он протянул две ассигнации кассиру со словами: "на победу месье Перро", а одну пятирублевку с улыбкой вручил Гриндерману, четвертая исчезла в кармане брюк. Кассир сделал запись, протянул квитанцию литератору и уставился на журналиста. Тот суетливо спрятал деньги во внутренний карман сюртука:
- Спасибо, я воздержусь, - проговорил он, похлопывая себя по груди.
К столу подошли игроки. Зал притих. Перро принялся фокусничать: он жонглировал шарами, как это делают циркачи, потом ловко бросал их на стол. Шары вращались, бились друг об дружку и раскатывались по лузам. Зал ликовал.
Кречинский несколько приуныл. От волнения он то и дело елозил по лбу платком, вытирая испарину.
Наконец партия началась. Каждый поставил на кон по тысячи золотом. Играли в Русскую пирамиду. Кречинский выиграл биток. Разбил весьма неудачно - шар ?12 подошел к угловой лузе. Перро не смазал. Следующим был забит ?2. Четырнадцать ноль - ход перешел к Кречинскому. ?3 влетел в лузу с глухим шлепком, ?5 заупрямился, но от центральной лузы отошел. Началась тягучая партия. Оба осторожничали. Никто не желал подставляться.
Иван Матвеевич стоял теперь между литератором и братом. Лука Сергеевич, не отвлекаясь от игры, слушал комментарии русского американца, обращенные Поликарпу Матвеевичу:
- Этот лягушатник на публику играет. Смотри, что выделывает! Нарочно прямые мажет! Готовит ротозеев к игре со Скобелевым. Кстати, он ведь сделал ставку на себя через подставное лицо - три тысячи! Умен, пройдоха!
- На генерала ставить будем? - тихонько спросил купец.
- Нет. Генерал слаб, да и однорук к тому же. Пусть ажиотажа подбавит, - ответил американец.
Лука Сергеевич отвлекся от бильярда, и теперь весь погрузился в слух.
- Так кто, если не он?
- Часовщик.
- Он же гол, как сокол!
- А мы на что?!
- И то верно! Ставки к двадцати поднимутся! Ох, и умен ты братец, весь в меня!
Партия оказалось долгой. Счет скакал то в пользу одного, то другого. Когда на столе остался последний шар ?5, в зале наступила полная тишина. При счете 70 против 55 в пользу француза бил Кречинский. Позиция была простой, и будь то обычная рублевая игра, то Кречинский вколотил бы шар, не задумываясь. Теперь же на кону стояла тысяча, не говоря об игровом престиже. Кречинский сменил пятый за вечер платок, но пот все равно застил глаза. Дрожащей рукой он намелил наклейку и сам кий.
- Пятый в угловую, - объявил он, прицеливаясь.
Удар получился не хлестким, и шар едва не застрял в узкой лузе. Когда же он нехотя свалился в лузу, у Кречинского навернулась слеза. Он плакал и смеялся, совершенно не стесняясь. Однако напряжение в зале не спадало. Согласно правил Русской пирамиды, к последнему забитому прицельному шару прибавили десять. В итоге счет сравнялся - 70:70. Назначили розыгрыш.
Кречинский пробил из дома, но шар остановился на чужом поле. Француз оказался на высоте - он выиграл право на биток.
Удар, который произвел Перро обсуждали долго. Он пробил из дома через поле в центр прицельного шара. Такого удара никто не ожидал, потому после объявления лузы зал зашумел, как пчелиный рой. Удар был великолепен! Прицельный шар, отскочив от заднего борта, вернулся к остановившемуся посреди поля битку, "чокнулся", и медленно, но верно закатился в назначенную лузу.
Кречинский расчувствовался и сгоряча сломал кий, после чего поспешно покинул зал. Перро принимал поздравления.
Лука Сергеевич облегченно выдохнул, и поспешил получить приличный выигрыш. Гриндерман с завистью смотрел ему вслед. Дубинины вышли, о чем-то весело переговариваясь.
Андрей Петрович Уточкин был потомственным часовым мастером. Каких только часов не ремонтировал он! И карманные, и настенные с кукушкой, и напольные маятниковые с колокольным перезвоном... Какие только люди не просили взглянуть на драгоценные свои ходики; починить, отладить. Сам генерал-губернатор приглашал мастера настроить огромные напольные часы в прихожей своего особняка. Но больше всего нравились Андрею миниатюрные дамские часики мисс Джейн Томпсон, дочери британского торгового атташе. Впрочем, не столько малюсенькая швейцарская безделушка пленила сердце часовщика, как сама хозяйка часов. В день, когда юная англичанка впервые принесла в мастерскую часики в серебряном корпусе, Андрей собирался посетить игорный клуб господина Кречинского. Его давно приглашали туда друзья, но без отцовского позволения пойти не решался. Наконец пришел тот день, когда Петр Алексеевич отпустил сына. В тот самый миг, когда родитель делал последние наставления, вошла она. Забыв обо всем, Андрей принялся расспрашивать барышню о часах, при этом, не спуская глаз с миленького личика. Петр Алексеевич удивленно смотрел на сына, минуту назад спешившего к друзьям в клуб, а теперь усевшегося за рабочий стол, не переставая нести какую-то околесицу очаровательной клиентке. Английский, всегда с великим трудом дававшийся Андрею, забил фонтаном из его уст. Петр Алексеевич поднял очки на лоб, и тихонько, стараясь не привлекать внимания, вышел из мастерской.
Они болтали около часа, и вышли вместе. Андрей проводил девушку к особняку при английском посольстве, где и наткнулся на литератора Желудева. Лука Сергеевич не преминул воспользоваться случайной встречей с часовым мастером - попросил взглянуть на отстающие карманные часы. Андрей тут же устранил неисправность и был приглашен литератором в Английский клуб. Желудев угостил мастера коньяком, они сыграли в карты, в бильярдном зале Андрей впервые взял в руки кий. Прошло меньше года с тех пор, а Андрей Часовщик прослыл великолепным бильярдистом. Предложение стать маркером Английского королевского клуба он принял с радостью. Джейн, разумеется, клуб не посещала, но жила она неподалеку. Из окна бильярдного зала Андрей часто наблюдал за вечерним променадом возлюбленной. Он непременно выходил на улицу, провожал Джейн к дому.
С тех пор днями Андрей просиживал в часовой мастерской, а вечера проводил в окружении дипломатов, представителей и просто богатых повес. Часики мисс Джейн Томпсон постоянно ломались, но предложения отца купить ей новые - отвергались. Она упрямо носила их мастеру. Андрей не жульничал с часами, каждый раз он чинил их, как никакие другие. Он мог поклясться, что они будут ходить вечно, но... бедные ходики постоянно попадали в воду, песок; на них выливали вино, кофе, чай, - снова и снова они попадали в руки мастера. После каждого ремонта следовала прогулка по городу, беседы на смеси русского с английским, веселый смех Джейн.
После приезда в Петербург француза Перро, в клуб дважды наведывался Лука Сергеевич. Он показывал статью в "Ведомостях" и настоятельно советовал установить новый бильярд. Следующим вечером о том же говорил и журналист Гриндерман. Он расхваливал стол и объяснял, что волну посетителей непременно перехватит Кречинский, уже сделавший заказ. Андрей разводил руками, обещал осведомиться у управляющего клубом, но вскоре позабыл, ибо произошло нечто:
К полуденному часу следующего дня в часовую мастерскую вошла худощавая пожилая усатая англичанка. Она, деловито примостив в глазную впадину монокль, долго оглядывала молодого часовщика. Потом мужским баритоном спросила:
Она протянула в окошко часики мисс Джейн, и проговорила сердито:
- Вы должны понимать, что между вами и мисс Джейн ничего не может быть. Так что, будьте любезны, извольте починить часы как полагается. Я зайду за ними завтра в это же время. Надеюсь, вы понимаете, что мисс Джейн Томпсон больше сюда не придет.
Высокомерно задрав подбородок, она покинула мастерскую. Петр Алексеевич сочувственно посмотрел на сына. Андрей встал из-за стола - работать в тот день он больше не смог, сильная дрожь в руках не отпускала.
Вечером в клуб наведался мистер Генри Томпсон, отец Джейн. Он и раньше поигрывал в бильярд, потому имел знакомство маркером. В этот же раз он пригласил Андрея за свой стол и принялся объяснять, что против него ничего не имеет, но никогда не выдаст дочь за нищего часовщика. Беседа, а точнее, монолог мистера Генри длился долго, и мог бы продолжаться еще неизвестно сколько, если бы не одно весьма веселое происшествие:
За третьим столом генерал Скобелев играл с мистером Ридли, помощником посла. Ридли проиграл. Оказалось что, набравшись шампанским, они устроили игру на какуреканье под столом. Смех разразил Томпсона, когда из-под бильярда донеслось кудахтанье и хриплый вопль Ридли. Андрею было не до смеха, к тому же он уже привык к веселым причудам игроков. Воспользовавшись моментом, он покинул мистера Томпсона, и, сославшись на дурное самочувствие, вышел на воздух.
Мимо здания клуба в белоснежном фартучке поверх синего ситцевого платьица с плетеной корзинкой в руке проходила пышногрудая Марта, дочь булочника немца Альфреда Клюге. Вокруг фройлен Марты вился незнакомый молодой человек в студенческом унифицированном сюртуке. Он что-то весело и неугомонно болтал девушке, забегал вперед, шел задом жестикулируя, спотыкался, от чего Марта громко смеялась. Это повторялось вновь и вновь.
Андрей смотрел на них с завистью. Он понимал, какая пропасть между ним и Джейн.
"Деньги, будь они не ладны! - кружилось в голове Андрея. - Мне нужны деньги. Много денег. Если бы я был богат, то... Эх! Как несправедлива жизнь!"
По мостовой протарахтела коляска извозчика. Она остановилась у особняка мистера Томпсона. Вышла Джейн и какой-то иностранец в широкополой шляпе. Мужчина проводил Джейн до кованой калитки, поцеловал руку. Они расстались, но сердце Андрея едва не выскочило из груди. Ухажер вернулся в коляску, она развернулась, минуту спустя, остановилась у здания клуба. Иностранец отпустил извозчика, и направился к входу. Он остановился у двери, задумался, осмотрел Андрея.
- Вы Андрей Часовщик? - вдруг спросил он на чистейшем русском.
Андрей удивился лишь произношению. Он устало выдохнул, ожидая продолжения начатых еще пожилой англичанкой объяснений о несовместимости его и Джейн.
- Да, это я, - уныло ответил Андрей.
- У меня к вам разговор, - начал незнакомец, но, заметив, как помрачнел собеседник, уточнил: - Деловое предложение.
- К вашим услугам, господин э-э... простите...
- Иван Матвеевич Дубинин, - представился, наконец, мужчина.
Спустя два дня в "Ведомостях" появилась статья за подписью Гриндермана, в которой говорилось, что маркер Английского королевского клуба Андрей Уточкин, известный более как Андрей Часовщик, бросает вызов месье Перро. Тысячерублевый вексель на ставку Часовщика подписал купец второй гильдии Поликарп Матвеевич Дубинин. Месье Перро дал согласие на партию в Русскую пирамиду. В каком из петербургских клубов состоится игра, пока неизвестно. Управляющий Английским клубом мистер Вайд ситуацию не прокомментировал, заявив, что переговоров по этому поводу никто не вел. Далее напоминалось, что запланированная на субботний вечер партия Перро - Скобелев состоится в клубе господина Кречинского.
Придя вечером в клуб, Андрей был сразу же приглашен к управляющему.
Клубы дыма и сама огромная сигара скрывали выражение лица управляющего, поэтому Андрею было трудно понять, чего ожидать от этого вальяжно рассевшегося в мягком кресле человека - одобрения или скандала.
Андрей уселся на предложенный стул. Понимая, что столь неожиданный даже для него самого оборот дел мог вызвать непредсказуемую реакцию работодателя, чувствовал он себя теперь весьма неловко. К тому же господин Дубинин обещал переговорить с мистером Вайдом, но, судя по газетной заметке, этого не произошло. Андрей напряженно ждал реакции управляющего, но тот с минуту молчал, пускал клубы дыма и изучающее поглядывал на своего маркера.
- Вы рассчитываете на победу? - бесцветно спросил мистер Вайд, продолжая пускать клубы дыма.
- Мне предложили, и я готов играть, - уклончиво ответил Андрей.
- Предложение исходило от мистера Дубинина? - задал очередной вопрос управляющий.
- Да, - односложно ответил Андрей.
- Выходит, что мистер Дубинин уверен в вашей победе? Впрочем, я сам склоняюсь к тому, что вы имеете все шансы обыграть француза.
Наконец-то Андрей дождался эмоций от Вайда. Он немного расслабился.
Меж тем управляющий продолжил:
- В виду вашего молчания до выхода статьи, я полагаю, что вопросами организации игры занимается мистер Дубинин?
Андрей лишь утвердительно кивнул.
- К сожалению, мистер Дубинин пока не вел с нашим клубом переговоров касательно организации. Однако я смею надеяться, что такие переговоры пройдут в ближайшее время?
Андрей пожал плечами, давая понять, что не владеет вопросом.
- Вы, как непосредственный участник предстоящей игры, могли бы сделать определенный акцент при выборе места встречи, особенно учитывая тот факт, что вы являетесь нашим сотрудником, - недвусмысленно дал понять управляющий.
- Непременно, - ответил Андрей.
- Вы должны понимать, что такого рода встречи привлекают большой поток посетителей, что в свою очередь весьма положительно сказывается на успешности клуба.
- Да, мистер Вайд, я понимаю, - подтвердил Андрей.
- Вот и славно, вот и хорошо, - улыбнулся управляющий, и добавил расслабленно: - Зайдите в кассу к мистеру Байлоку, он выдаст вам триста рублей премиальных.
Выходя из кабинета управляющего, Андрей наткнулся на Луку Сергеевича, тот торопился обсудить вопрос покупки клубом нового бильярда. Сговорились встретиться через полчасика в бильярдном зале.
Лука Сергеевич вошел в зал с загадочной улыбкой на лице. По его выражению не трудно было понять, что коммерческий вопрос близок к разрешению, но есть какая-то несущественная помеха делу. Теперь литератор обдумывал, каким наилучшим образом эту помеху удалить.
- Лука Сергеич, у меня к вам будет просьба, - обратился Андрей, едва тот подошел к столу.
- И в чем же она заключается? - с трудом вылезая из омута собственных рассуждений, поинтересовался литератор, и добавил, казалось бы, ухватив новую идею за хвост: - У меня к вам тоже дельце наметилось.
Андрей вынул из кармана пачку ассигнаций, покрутил ее в руках, и смущенно начал:
- Лука Сергеич, не могли бы вы поставить эту сумму на мой выигрыш? Самому мне запрещено делать ставки, но вы могли бы сделать это для меня.
Литератор вытаращил глаза, раскрыл рот и стоял истуканом добрую минуту, загипнотизированный внушительной суммой в руках явно небогатого часовщика.
- Я... я, непременно-с, - выдавил он, наконец, принимая ассигнации.
- Здесь триста рублей, - уточнил Андрей. - Вы говорили о каком-то деле ко мне? Я рад услужить.
- Да... да, дело! Конечно, дело, - бормотал литератор, запихивая в карман деньги.
Все смешалось в голове Луки Сергеевича. Он решительно не понимал происходящего. Он силился найти хоть какое-то обоснование странным поступкам Дубининых, а теперь еще и Часовщика, но ничего не получалось, не складывалось. События последних дней виделись Луке Сергеевичу беспорядочно раскатанными по бильярду шарами - только мастер игры мог разглядеть в этом хаосе беспроигрышные варианты для удара.
- Дело, - продолжал шептать литератор, однако все, что он хотел сказать, выпорхнуло из головы и не желало возвращаться, - так, безделица, сущий пустяк.
Он на мгновение умолк, напрягся, силясь вспомнить, вернуть упорхнувшую мысль.
- Услуга за услугу, - наконец опомнился Лука Сергеевич. - Я думаю, что для вас не составит большого труда устроить так, чтобы игра состоялась здесь.
- Вы не первый просите об этом, - спокойно ответил Андрей. - Думаю, что все так и случится.
Следующим утром, около одиннадцатого часа, Лука Сергеевич, днем ранее успешно склонивший еще и господина Ширяева к покупке бильярда, спешил уведомить Поликарпа Матвеевича о заказах. Он прошмыгнул в гостиницу, с невероятной легкостью поднялся на третий этаж. Настроение литератора было приподнятым - делиться пятирублевкой с Гриндерманом нужды не возникало, ибо господин Ширяев выступал как частное лицо. Кроме того, он заказал еще шары и кии. Лишь один вопрос мучил теперь Луку Сергеича: перепадет ли что-нибудь с заказанных киев? - ведь про них уговора не было.
Пройдя по коридору этажа, раскланиваясь встречным господам и дамам, литератор добрался до номера братьев Дубининых. Осторожно постучав, он затаил дыхание, прислушиваюсь.
Дверь отворил Иван Матвеевич. Он не очень-то обрадовался приходу литератора, но внутрь пустил. Луку Сергеевича едва столбняк не хватил, когда взгляду открылось невиданное зрелище:
На ковре, посреди комнаты сидел негр преклонного возраста. Одежду чернокожего составлял головной убор из перьев крупного попугая, лоскутная круглая с дыркой для головы красно-желтая накидка на плечи, и нечто вроде юбки невероятно пестрого сочетания множества цветов. В носу африканца было вделано кольцо из черепашьего панциря, на груди висели бусы из костяшек и засушенных экзотических цветов. Негр, казалось, не замечал вошедшего - он сидел с закрытыми глазами и что-то тихонько подвывал, не раскрывая рта.
Лука Сергеевич хотел было открыть рот, чтобы высказать свое недоумение, но, сидящий на диване Поликарп Матвеевич, жестом попросил помолчать. Литератор бочком осторожно добрался до стула, плюхнулся на мягкое сиденье, и вылупился на диковинного туземца.
Негр подвывал минут двадцать. Он раскачивался, словно пьяный, выделывал руками странные движения, будто связывал невидимую нить. В конце он по-утиному крякнул и отрыл глаза. Дубинины тут же увели туземца в другую комнату. Лука Сергеевич чувствовал себя полным идиотом. Он так и не решился подняться со стула - продолжал сидеть, робко сложив руки на коленях.
Вернулись Дубинины. Поликарп Матвеевич молча протянул литератору свежий выпуск "Ведомостей". Статья того же Гриндермана повествовала о безнадежности попытки Андрея Часовщика противостоять французскому гению бильярда. Приводись примеры из беспроигрышного московского турне месье Перро. Вывод был однозначен - купец Дубинин совершил неимоверную глупость, решив финансировать безнадежное предприятие.
Лука Сергеевич прочитал статью, и еще более непонимающе уставился на Поликарпа Матвеевича.
- Вот, братец мой тебе все расскажет, - ответил на немой вопрос купец.
Лука Сергеевич несколько напрягся, не приметив на лице купца привычной улыбки, однако жгучий зуд непонимания источил нервную систему литератора. Он с нескрываемым интересом перевел взгляд на Ивана Матвеевича.
- Лука Сергеич, - усевшись на диван, начал тот. - Сказать по чести, с французом этим, Перро, мы знакомы еще по московским его выступлениям. Нам так же известно, что он пользуется услугами некого польского колдуна Юзефа Зелемы из Кракова. Этот самый пан Зельма долгое время служил в германском африканском корпусе. Был ранен, едва не умер. Его излечили аборигены. И не только излечили. Прожив год в танганьском племени нгонде, он выучился искусству общения с духами, познал азы африканской черной магии. С Перро они встретились в Варшаве, где француз уже обставлял поляков и офицеров нашей суконной гвардии. Зелема согласился помочь Перро разбогатеть, однако и сам не прочь был подзаработать. Поляк сделал заговор, и Перро больше не проиграл ни одной партии.
Литератор слушал раскрыв рот. Он откровенно струхнул, услышав о колдовстве, но заноза любопытства жалила больше, чем неясная тревога из-за чародейских штучек.
- Впрочем, месье Перро нам интересен лишь как средство достижения главной цели - это господин Поленов, владелец букмекерской конторы.
Лука Сергеевич был несказанно удивлен таким поворотом дела. Зная старшего Дубинина не один год, он предполагал, что главной его целью могут быть только деньги, причем большие деньги.
Прочитав во взгляде литератора недоверие, Иван Матвеевич продолжил:
- За сим господином имеется один должок, о котором он, пожалуй, даже и не вспомнит. Он виновен в смерти наших родителей.
Иван Матвеевич замолк, высматривая реакцию литератора. Лука Сергеевич сидел в полном очумелом состоянии, раскрыв рот, пытаясь что-то промычать.
- Вы хотите сказать, что он миллионщик? - высказал догадку Иван Матвеевич.
Литератор кивнул.
- Мы выяснили, что на сегодняшний день его состояние оценивается в один миллион двести тысяч рублей, с учетом имеющейся у него недвижимости. Поверьте, это не так уж и много, когда речь идет о ставке один к двадцати. Достаточно поставить чуть более шестидесяти тысяч и этот господин окажется в долговой яме.
- Лука Сергеич, - вмешался Поликарп Матвеевич, - я много раз помогал тебе, настало время и тебе помочь. За несколько минут до начала игры в конторе Поленова ты поставишь пять тысяч, еще пять поставишь у разных кассиров его же конторы. За услугу ты получишь столько же. Только не перепутай контору - нам интересен только Поленов.
Игра с генералом Скобелевым состоялась спустя неделю после поражения Кречинского. Играли в том же клубе. Настырность Луки Сергеевича принесла плоды - Английский клуб, готовясь к игре своего маркера, обзавелся-таки новым бильярдом. Ставки на Скобелева принимали лишь четыре к одному: сказалось поражение Кречинского и инвалидность самого генерала. Билеты же изначально стоили три рубля, но залы были полны. Андрей пришел и всю игру следил за движениями француза, а после сокрушительного поражения Скобелева поник духом. Генерал же перенес проигрыш относительно легко: поставленная им тысяча была выделена офицерским собранием Петербурга. Лука Сергеевич остался доволен, так как и глазел бесплатно, и поставил на француза пятьдесят рублей. Гриндерман довольствовался пятирублевкой, ставок не делал, и вовсе не присутствовал. Дубинины о чем-то спорили. Поликарп Матвеевич был крайне возбужден - чувствовалось, что он чего-то опасается. Иван Матвеевич объяснял, жестикулировал. Купец несколько успокоился, и они вместе покинули клуб.
День перед игрой казался бесконечным. Андрей только тем и занимался, что поглядывал на часы, а их в мастерской было более чем достаточно. В конце концов, Петр Алексеевич выпроводил сына на воздух, сам закрыл мастерскую, вынул из-за иконы тряпицу-сверток, и удалился, ничего не сказав Андрею.
Андрей присел в сквере неподалеку от дома, стараясь ни о чем не думать. Погода стояла великолепная. Улицы были полны праздно гуляющими обывателями. Малыши под строгим наблюдением мам или нянек крошили мякиш голубям. Нахальные воробьи норовили стащить крошки покрупнее, однако всем хватало. Кошка бесшумно пробиралась по высокой траве газона в надежде улучить момент и полакомиться голубятиной. Мальчишка лет пяти приметил лазутчицу, запустил в нее палкой. Кошка выпрямилась, подняла хвост трубой, надменной неторопливой походкой пошла прочь.
Проехал извозчик, едва не сбив старушку с лукошком. Возница крепко выругался, и вновь пустил лошадь в ход. Коляска остановилась у ломбарда, из нее вышла богато одетая девушка в большой французской шляпке с голубыми лентами. Она быстро прошмыгнула в ломбард. Извозчик развернулся и ждал. Девушка вновь появилась на улице минут через десять. Пряча лицо от посторонних глаз, она торопливо вернулась в коляску, и быстро уехала. Андрей отметил, что она очень похожа на Джейн, но тут же отбросил эту мысль, - для чего Джейн ломбард, если она живет в полном материальном удовлетворении?
Залы клуба заполнились до предела. Мистер Вайд был очень доволен. Он не преминул подбодрить Андрея, сказав, что поставил на его победу десятку. Управляющий недоговорил, что на француза он поставил сотню, но это не имело значения.