Аннотация: Некоторые малоизвестные подробности истории героического восстания военнопленных советских офицеров в "блоке смерти" гитлеровского концлагеря Маутхаузен 2 февраля 1945 г.
Коллега A_tushin разместил недавно интересный материал о героическом восстании советских военнопленных, содержавшихся в т.н. "блоке смерти" в гитлеровском концентрационном лагере Маутхаузен в ночь со 2 на 3 февраля 1945 г.
Как и всякая история, которая не может оставить читателя равнодушной, этот рассказ породил немало вопросов и вызвал желание узнать более детально о некоторых подробностях этого беспримерного акта самоотверженности и самопожертвования.
Итак, подняв ряд материалов о восстании 2/3.02.1945 г., равно как и историческую литературу об истории военного плена в годы Второй мировой войны вообще, накопал следующее:
КТО БЫЛИ ГЕРОИ И ОРГАНИЗАТОРЫ ВОССТАНИЯ В "БЛОКЕ ? 20".
Общее число участников восстания в "блоке ? 20" (в лагерных документах именовавшемся также "изолирблоком", а среди заключенных - "блоком смерти") часто определяют в 419 человек. Эта цифра впервые была озвучена лагерной администрацией на момент начала операции по поиску и уничтожению бежавших узников. Она была выведена на основании простейшей эсэсовской арифметики:
общее число заключенных "блока ? 20"
- минус примерно 70-75 узников, которые остались в бараке после побега остальных (тяжело больные, совсем истощенные или окончательно сломленные морально),
- минус число лежащих по обе стороны проволоки тел погибших непосредственно при прорыве на волю.
Т.е. тех, кто страшной февральской ночью бросился на штурм, было гораздо больше.
Первый фундаментальный исследователь восстания в "блоке смерти" советский журналист и писатель С.С.Смирнов (более известный как первооткрыватель темы обороны Брестской крепости), основываясь на рассказах нескольких выживших, считал, что в восстании участвовало около 700 человек. Некоторые более поздние исследователи скорректировали эту цифру до 500.
Практически всех узников "блока ? 20" объединяло одно - несколько неудачных попыток побега или примеров неповиновения гитлеровской лагерной администрации в прошлом.
Подавляющее большинство узников составляли советские военнопленные, при чем среди них самой значительной группой были военные летчики... А это, как известно, храбрецы по своей природе! К тому же многие узники зловещего "изолирблока" были отнюдь не рядовыми пилотами советских ВВС. Например:
- Два командира авиадивизий:
1.Полковник Александр Исупов, ком-р 306-й Краснознаменной штурмовой авиадивизии, опытнейший пилот с 13-летним летным стажем, сбит в марте 1944 г. в р-не г. Николаев и попал в плен (по ряду свидетельств - раненым). В среде военнопленных прославился при следующих обстоятельствах. Будущий командующий ВВС КОНР В.Мальцев выступал перед пленными советскими летчиками, пытаясь склонить их к сотрудничеству с"власовским" движением. В ответ взял слово полковник Исупов и разбил все аргументы "власовца" единственным доводом: "Кто-нибудь здесь сомневается в том, что Германия скоро потерпит поражение? Нет. Тогда не о чем и говорить".
2. Полковник Кирилл Чубченков, ком-р 206-й штурмовой авиадивизии. Правда, этот менее двух месяцев как успел вступить в должность, когда был сбит и пленен - также в марте 1944 г.
- По крайнем мере два Героя Советского Союза:
1.Подполковник Николай Власов, легендарный воздушный боец - истребитель - 10 воздушных побед - таран - тяжелое ранение - возвращение в строй уже на легком У-2 в составе сил спецопераций ВВС - полеты за линию фронта - спасение сбитого пилота с вражеской территории... Попал в плен по роковой ошибке, от которой не загарантирован даже самый опытный летчик. В июне 1943 г. на Ленинградском фронте в условиях плохой видимости случайно приземлился на финском полевом аэродроме... Поначалу пользовался в плену определенными льготами, в частности - имел право носить боевые награды. Несгибаемый организатор побегов (не менее трех попыток) и саботажа везде, где "сидел".
2. Полковник Анатолий Кобликов, заместитель командира 203-й истребительной авиадивизии. Занимал ряд важных военно-политических должностей, включая комиссара ВВС 44-й армии. Кстати, звезду Героя получил в 1940 г., за Финскую войну. Сбит в воздушном бою в сентябре 1944 г. над территорией Польши и попал в плен.
3. Представлен к званию Героя Советского Союза незадолго до попадания в плен (в мае 1943 г.) был еще один из летчиков-военнопленных "блока смерти" - капитан Геннадий Мордовцев, ком-р эскадрильи 622-го штурмового авиаполка, однако "представление было отклонено в связи с пленением". Так значится в соответствующем документе. Такие были злые времена...
- ...один счастливчик, которому невероятно везло даже в невезении!
Капитан 618-го штурмового авиаполка Иван Битюков, по его собственным словам, "всю войну рвался в герои", вызываясь на самые рискованные задания. Тем не менее, до 1943 г. ни разу не был ранен или сбит... Герой Сталинградской битвы и знаменитого воздушного сражения над Кубанью, длинный список уничтоженных наземных целей и тринадцать воздушных побед (13! у штурмовика!! в воздушных боях!!!). Есть версия, что вершина мечтаний молодого честолюбивого пилота - представление к званию Героя Советского Союза - уже отправилось по инстанциям, когда 14 сентября 1943 г. над Керченским проливом его Ил-2 столкнулся в ходе воздушного боя с германским самолетом Hs-123... Двойное невезение - "летающий танк" не выдержал удара о маленький биплан-штурмовик "Хеншель". Битюкову и его стрелку-радисту пришлось покинуть потерявший управление штурмовик на парашютах. На земле везение, кажется, вернулось: скрывшись от преследования гитлеровцев в плавнях, экипаж почти что сумел перейти фронт... И тут наткнулся на злых фронтовых "гансов", которые не горели желанием брать пленных. Стрелка убили сразу. Капитан Битюков был ранен, но, едва зная несколько немецких слов, умудрился убедить фрицев какой он важный и ценный пленный, и остался жив. Затем было мрачное путешествие по немецким лагерям военнопленных в Восточной Европе и три дерзких попытки побега. После третьей повезло - беглец оказался в чешско-советском партизанском отряде Даяна Мурзина на территории Чехословакии. Партизанил, увлекся - снова не повезло. Заночевав в доме местного жителя, двое разведчиков, один из них - наш герой, злоупотребили крепкой сливовицы и еще более крепко уснули; растолкал их уже немецкий патруль... Так Битюков, получивший у германского лагерного начальства репутацию "неисправимого", оказался в "блоке смерти" концлагеря Маутхаузен - вот уж, казалось бы, не повезло так не повезло!
Но главное везение в жизни капитана было еще впереди... Он прошел восстание, снова был схвачен (при чем в отличие от большинства товарищей по несчастью не был убит на месте), снова бежал и вышел к своим!
Кстати, почти все описанные выше "сталинские соколы" считаются организаторами восстания 2/3.02.1944, как и майор ВВС Ларионов (подробности биографии неизвестны), фактически возглавивший заговор смертников после казни гитлеровцами его руководителей накануне выступления. Но об этом - позже.
Помимо ВВСовцев, в "блоке ? 20" содержалось еще несколько старших советских офицеров-"сухопутчиков". С.С.Смирнов упоминает одного "пожилого генерала или полковника интендантской службы", имени которого не сохранила память выживших.
Зато все отлично запомнили артиллериста полковника Григория Заболотняка, сформированная которым боевая группа активнее всего действовала после побега. Вырвавшись на "оперативный простор", она (по одному из свидетельств) даже захватила или пыталась захватить немецкую зенитную батарею. К сожалению, не уверен, что на приводимой ниже фотографии тот самый полковник Заболотняк, т.к. более подробных сведений о жизни и боевом пути этого смелого человека найти не удалось.
Короче - вот предположительный полковник Заболотняк:
Известна фамилия (к сожалению, только фамилия) еще одного армейского полковника, возглавившего боевую ячейку во время восстания - Марков.
Вторую по значительности группу среди советских военнопленных "блока смерти", вероятно, составляли политработники Красной армии. Как известно, печально знаменитый "Приказ о комиссарах" был отменен в Вермахте в июне 1942 г., и оказавшиеся в плену "замполиты, политруки, но по-прежнему комиссары" до поры до времени оставлялись в живых из "военно-утилитарных соображений". Когда же гитлеровцам становилось ясно, что выбить (в прямом смысле слова) из пленного подобной категории больше ничего не удастся, его "дорога скорби" пролегала именно в один из нацистских лагерей уничтожения. Как вспоминал оставшийся в живых участник восстания в Маутхаузене лейтенант-бронебойщик Виктор Украинцев, к моменту его прибытия в "блок ? 20" там уже существовал "заговор политруков", державшихся до некоторой степени обособленно от остальных узников.
Однако основную "пехоту" отчаянного восстания 2/3.02.1945 г. сформировали советские лейтенанты "военного разлива", юные командиры взводов, которые, как известно, формируют вторую по численности после рядовых когорту в посмертном легионе военных потерь Красной армии в годы Великой Отечественной... Среди чудом уцелевших участников восстания, за исключением капитана Битюкова и еще одного капитана-летчика, Владимира Шепети (начальник воздушно-стрелковой службы 874-го штурмового авиаполка) - почти все лейтенанты: Виктор Украинцев, Александр Михеенков, Иван Бакланов, Владимир Соседко, Михаил Рыбчинский, Николай Цемкало, Михаил Иханов.
Кстати, последний из них, лейтенант кавалерии РККА Михаил Иханов, пожалуй, самый большой "старожил" в плену из всех советских военных - узников "блока ? 20". Он был захвачен в начальный период войны и продемонстрировал столь редкую для советских военнослужащих в германском плену выживаемость за счет того, что некоторое время прослужил у гитлеровцев в формированиях так называемых "хиви" ("восточных добровольных помощников"). Но попался на каком-то "косяке" (С.С.Смирнов полагает - на воровстве) и был отправлен в Маутхаузен.
Тот факт, что подавляющее большинство советских военнопленных, предпринявших 2/3.02.1945 отчаянный бросок к свободе, попали в плен не ранее 1943 г., многое объясняет. У этих парней, несмотря на все лишения и унижения плена, была уже психология солдат побеждающей армии. Это делало их бойцами. Никто, знакомый с историей Второй мировой войны, не осмелится опровергать подвиг советских воинов 1941 г., но они, попадая в плен с кровавых полей поражений РККА или после долгих блужданий в окружении, были изначально гораздо более подавлены и деморализованы, чем наши герои.
Первые пленные красноармейцы в Маутхаузене, осень 1941.
Впрочем, среди советских узников "блока смерти" были не только офицеры и, более того, не только военнослужащие. Например, пулеметную вышку охраны захватил во время восстания и огнем из трофейного "машингевера" заставил замолчать остальные немецкие пулеметы сержант войск НКВД Александр Татарников.
С.С.Смирнов сообщает, что "комиссаром" восстания был не кто-нибудь из военных политработников, а корреспондент газеты торгового флота СССР, интернированный в Германии с началом войны вместе с экипажем одного из советских судов. Об этом человеке, вероятно, обладавшем огромной силой духа и богатыми разносторонними познаниями, известно только то, что он был выпускником Истфака Ленинградского университета, а звали его то ли Владимир, то ли Вадим. Связным заговорщиков являлся 17-летний "остарбайтер" с Украины Иван Сердюк, попавший в "блок смерти" за попытку установить контакт с его узниками из "основного" лагеря. Ловкому парнишке, заслужившему у товарищей прозвище "Лисичка", кстати, посчастливилось не только уцелеть, но и стать первоисточником истории о захваченной (?) беглыми военнопленными зенитной батарее (которую постараюсь разобрать позднее).
Существуют предположения, что в "блоке ? 20" могли содержаться также участники партизанского и подпольного движения в СССР и евреи-советские граждане.
Этнический состав восставших в Маутхаузене советских военнопленных был разнообразен и монолитен одновременно - как и офицерский состав Красной армии в Великой Отечественной войне. У героев "блока смерти" - русские, украинские, татарские фамилии, места их рождения охватывают почти всю европейскую территорию РСФСР (плюс Сибирь) и УССР. Но совершенно очевидно, что самоидентификация всех этих людей была единой: "советские люди, советские офицеры". Уж точно в своих невеселых беседах в "бараке смерти" они не делили друг друга по национальному признаку...
ИМХО, использованное коллегой A_tushin наименование "русские воины" более подходит чинам Российской императорской армии до 1917 г., а для героев восстания "блока смерти" более уместно не менее почетное: "советские воины".
Иностранные граждане - участники восстания в "блоке смерти" 2/3.02.1945 г. - тема, заслуживающая особого рассмотрения. С легкой руки С.С.Смирнова, отечественные авторы повторяют: 5-6 югославов и несколько поляков, участников Варшавского восстания. Немного.
Но это не означает, что эти люди не достойны своей страницы в истории восстания.
Югославских узников в концлагере Маутхаузен было не более 4%. Большинство этих людей составляли члены Коммунистической партии Югославии, участники движения Сопротивления. Однако были среди югославских узников и офицеры армии Королевства Югославия, которые, за время пребывания в немецком плену с апреля 1941 г. (когда пало их королевство) успели заполучить репутацию мастеров побега не хуже, чем советские военнослужащие. Так, сербские военные историки Чедомир Васич и Душан Бабац, авторы книги "Гарда у Србиjи" (Гвардия Сербии) предполагают, что среди смертников-повстанцев, принявших свой последний бой ночью со 2 на 3 февраля 1945 г., мог быть артиллерийский поручик Королевской Гвардии Югославии Милутин Игрутинович. В таком случае на фоне распевающих "Интернационал" советских военнопленных сербский поручик, орущий "Za kralja i otadzbinu!" ("За короля и отечество!"), смотрелся весьма импозантно...
Поляки составляли в Маутхаузене примерно равную по численности советским гражданам "диаспору", а временами и самую многочисленную (39-40%). Польский историк концлагеря Маутхаузен Станислав Добосевич (Stanisław Dobosiewicz), писавший по теме в 1970-80-х гг. в своей работе "Mauthausen-Gusen. Samoobrona i konspiracja" ("Маутхаузен-Гузен. Самооборона и подполье") выдвигает версию, что на момент восстания в "блоке смерти" могло находиться "до нескольких десятков польских узников". При чем это были бойцы прокоммунистической Армии Людовой, у которых с "советскими товарищами" не должно было возникнуть фатальных идеологических разногласий. После падения восставшей Варшавы гитлеровцы рассматривали "коммунистических партизан" не в качестве военнопленных, а в качестве "политических бандитов", и понятно почему они оказались в самом безнадежном месте заключения.
В любом случае, польским партизанам после Варшавского восстания было не привыкать идти с кирпичами (ну, или с самодельными бомбами из консервных банок) на немецкие пулеметы...
Общеизвестно, что любой заключенный (особенно - военнопленный, остающийся солдатом своей страны даже в руках противника) рано или поздно находит слабости и несовершенства в режиме тюремного содержания, чтобы использовать их для выживания и сопротивления.
Несмотря на чудовищную механичность германских лагерей смерти, или - наоборот - в силу ее, в их внутренней организации был заложен ряд особенностей, поспособствовавших организации восстания советских пленных в Маутхаузене и множества других героических актов лагерного сопротивления.
Во-первых, обратный планировавшемуся гитлеровцами эффект вызвала их политика группировать узников, совершивших неоднократные попытки побега и неповиновения, в отдельных тщательно охраняемых лагерях или зонах лагерей. Достаточно привести хотя бы широко известный пример лагеря военнопленных в Кольдице (Оflag IV-C), где пленные офицеры Антигитлеровской коалиции создали фактически альтернативную систему управления и записывались в очередь на побег...
В печально знаменитом "блоке смерти" ?20 (в лагерном обиходе также известного как "блок 20", "изолир-блок") концлагеря Маутхаузен-Гузен гитлеровская лагерная администрация целенаправленно собрала контингент заключенных, отличавшихся высочайшей способностью к сопротивлению:
- советских людей, а они, как известно, составляли в нацистских концлагерях самую непокорную часть узников;
- советских офицеров, среди которых был высок процент военных летчиков и политруков, что не нуждается в дальнейших комментариях;
- военнопленных, неоднократно пытавшихся бежать и активно занимавшихся саботажем, т.е. имевших в этом деле горький, но неоценимый опыт.
Более того, многие из пилотов советских ВВС - узников "барака смерти", были знакомы между собой еще до попадания в плен или по совместному пребыванию в других лагерях, что многократно усиливало спайку между этими людьми. Например, большая часть будущих организаторов восстания в Маутхаузене - полковники Чубченков и Исупов, подполковник Власов, капитаны Битюков, Мордовцев и Шепетя - в июле 1944 г. уже пытались вместе организовать побег из "офлага" Лицманштадт-Лодзь (Польша). Тогда они были разоблачены немцами и разбросаны по разным лагерям, а в начале 1945 г. снова встретились в "блоке 20" Маутхаузена. Готовое ядро подпольной организации с опытом взаимодействия было в сборе!
Словом, несмотря на страшный режим уничтожения, устроенный лагерной администрацией, "барак смерти" Маутхаузена являлся своего рода "академией побегов".
Важнейшим условием для возникновения в гитлеровских концлагерях по всей Европе подпольных организаций стал и созданный самими гитлеровцами внутренний режим. Немецкая (или укомплектованная разного рода коллаборационистами) охрана появлялась в жутких и зловонных бараках только по наиболее важным поводам - например, увести очередную группу несчастных на смерть. В остальное же время порядок и контроль в лагере поддерживали назначенные гитлеровцами должностные лица и надсмотрщики из самих заключенных. От Франции до Украины они были известны под общим названием: "капо". Кстати, происхождение этого слова до сих пор точно неизвестно - то ли сокращенное от немецкого "Kameradschaftspolizei" (внутренняя полиция), то ли от французского Caporal (капрал, начальник)...
Нарукавная повязка "обер-капо" из заключенных-евреев.
Разумеется, германские нацисты, прекрасно умевшие ставить себе на службу человеческие пороки, выбирали в "капо" наиболее надежных на их взгляд заключенных - самых жестоких и амбициозных, желательно из "арийцев". Нередко на этих должностях оказывались прирожденные садисты или подонки, реализовывавшие свой застарелый комплекс неполноценности за счет страданий и унижения оказавшихся у них в подчинении людей... Однако, как известно, германская администрация на Востоке всегда больше доверяла "добровольным помощникам", материально (шкурно) заинтересованным в сотрудничестве с "новым порядком", чем идеологическим коллаборантам. Как результат: "капо" были насквозь продажны и личную выгоду всегда ставили выше преданности своим хозяевам (которых, как правило, боялись и тайно ненавидели).
Заключенным-подпольщикам очень часто удавалось "подмазать" такого надзирателя (лишней пайкой, предметами одежды и обуви, сигаретой или иной "лагерной валютой") и заставить его закрыть глаза на их действия. К тому же большинство "капо" были людьми, мягко говоря, не блиставшими образованием, и обманывать их было делом опасным, но возможным.
По воспоминаниям выживших участников восстания в Маутхаузене, "блок-фюрером" в "бараке смерти" являлся немец-заключенный "с могучими руками и с тупым лицом животного - уголовник, которого за неоднократные убийства осудили на смерть, но обещали помилование, если он заслужит его жестоким обращением с пленными". Однако, насколько можно судить, советские пленные нашли подход и к этому "отморозку" - вероятно, с помощью подкупа. Комиссар подпольной организации - советский журналист, работавший в торговом флоте и интернированный в Германии в 1941 г. Владимир (его фамилии, к сожалению, не сохранила память уцелевших) - получил разрешение "блок-фюрера" по вечерам пересказывать своим товарищам-узникам содержимое любимых художественных книг. Что ж, "тискать рОманы", как это называлось на русском тюремном жаргоне, любили заключенные во все времена и во всех странах - дело святое! Под видом истории вымышленного побега российских моряков из немецкого плена в Первую мировую войну Владимир во время своих рассказов распределял обязанности по подготовке восстания среди подпольщиков.
Копируя лагерную систему в каждом блоке, любой "капо" создавал вокруг себя узаконенную распорядком или неофициальную "группу поддержки" - так сказать, заключенных второго уровня привилегий. В случае с "блоком 20" это были телохранители "блокового" - двое здоровенных военнопленных-голландцев, не понимавших ни слова по-русски, зато безоговорочно выполнявших все приказы своего "шефа". Кроме того, в бараке существовала узаконенная лагерным начальством группа "
schtubedienst" (служба помещений), выполнявшая различные внутренние работы и задачи по поддержанию "порядка" за некоторую добавку к пайку. В обиходе их называли просто: "штубе".
Подобная прослойка заключенных, занимавших среднее положение между "капо" и обычными бедолагами-узниками, в любом лагере изначально состояла в основном из людей, мотивированных иной целью - выжить (по крайней мере выжить сегодня!) любой ценой. В принципе, они были не против помочь товарищам по несчастью, если это не вступало в противоречие с их сверхзадачей. Однако в лагерях, где были сильно движение сопротивления, подпольщики старались брать подобные формирования под свой контроль и насыщать их своими людьми. Таким образом "выжить" для таких "полу-капо" уже означало сотрудничать с подпольем. В концлагерях, где ежедневно умирали сотни и тысячи людей, никто не стал бы останавливаться перед убийством "полупредателя"...
Подобная же ситуация произошла и в "блоке 20". "S
chtubedienst" к моменту начала восстания превратилась там фактически в ударный авангард заговорщиков, тем более, что состояла она из наименее истощенных и физически относительно крепких людей. При этом даже самые "лютые" "штубе", ранее старавшиеся выслужить себе у немцев лишний день жизни жестоким обращением со своими товарищами, стали активнейшими участниками восстания. Например, лейтенант кавалерии РККА Михаил Иханов (по кличке "Мишка-татарин") с началом восстания убил ножом "блок-фюрера", одним из первых пошел на пулеметы и сумел не только прорваться, но и уйти от облавы карателей. Военный врач польской Армии Людовой Владзимеж Косовяк ("поляк Володька") был ранен при прорыве и также сумел спастись, реализовав очень рискованный план, о чем будет сказано ниже. А ведь заключенные "блока смерти" считали этих людей "цепными псами блок-фюрера". Конечно, с началом восстания у них не оставалось выбора: быть убитым своими товарищами (как, скорее всего, убили амбалов-голландцев, хотя С.С.Смирнов пишет, что их только связали) или пойти вместе со всеми. Но, может быть, дело здесь не только в зверином желании выжить любой ценой...
Показательно, что когда гитлеровцы буквально накануне восстания (по различным данным, 25, 26 или 27 января 1945 г.) внезапно схватили и казнили 25 активных участников подполья, в том числе его руководителей полковников Чубченкова, Исупова, Кобликова, подполковника Власова (капитан Мордовцев был убит "блок-фюрером" несколько ранее за передачу сообщения из "внешнего" лагеря), восстание фактически возглавил именно руководивший "schtubedienst" майор ВВС Леонов. Время выступления было перенесено в связи с этим очень незначительно - с 29 января на 2 февраля.
Несомненно, в том, что с неожиданной гибелью руководителей восстание в "бараке смерти" не было дезорганизовано, сказалась и армейская иерархия, к которой "с младых ногтей" привыкли большинство его участников. Сработала привычная схема - с выходом командира из строя командование принимает старший из уцелевших. Сработала даже в плену, что очень показательно: эти мужественные люди даже в унизительных "полосатых пижамах" лагерников чувствовали себя советскими офицерами!
Однако можно быть трижды мужественным и сто раз смелым человеком, но вся сила духа не поможет тебе перемахнуть ограждение из колючей проволоки, преодолеть ров с ледяной водой и бежать в глубоком снегу, если ты не волочешь ноги от голода. Именно поэтому, отправляясь на прорыв, герои "блока 20" были вынуждены оставить на произвол гитлеровцев более 70 совсем истощенных и больных товарищей.
Паек заключенных концлагеря Маутхаузен-Гузен обеспечивал голодное существование с вероятным скатыванием в дистрофию. Вспоминает бывший узник Ганс Маршалек: " Утром изредка пол-литра эрзац-супа, заправленного жиром, а обычно только пол-литра черного эрзац-кофе. В обед от 700 гр. до литра супа с 200 гр. тертой брюквы, 50 гр. картофеля, 20 гр. жира, 20 гр. мяса, заправленного мукой или соей. Вечером - 300-400 гр. черного хлеба и 25 гр. колбасы или, реже, 25 гр. маргарина. По субботам и воскресеньям вечером вместо колбасы давали по ложке свекольного мармелада и ложке комбижира".
Первый советский исследователь восстания в Маутхаузене С.С.Смирнов утверждает, что военнопленные в "блоке смерти" получали только четвертую часть этого скудного питания. Допустим, "штубе" имели половинный или даже полный паек. Все равно сложно представить, что на такой "выморочной диете" люди, к тому же предварительно истощенные долгими месяцами или годами плена, смогут сохранить дееспособность дольше нескольких дней. Тем не менее, многие активные участники восстания провели в "блоке 20" по нескольку месяцев, а один из немногих спасшихся - капитан ВВС Владимир Шепетя, "старожил" блока, - около полугода.
Другой из выживших узников, лейтенант-бронебойщик Виктор Украинцев, так объяснил этот "секрет долголетия в аду": "Кто не погиб в фашистском лагере, имел свой способ получать или выменивать контрабандную еду. Иначе уцелеть было нельзя". Каждый выкручивался как мог, и даже чувство товарищества отступало перед всемогущим голодом... Однако не всегда!
Очевидно, подпольная организация советских военнопленных в "блоке 20" занималась и контрабандой продуктов питания, которые распределялись только между ее участниками. Жестокая реальность...
"Международный комитет заключенных", основная нелегальная организация Маутхаузена-Гузена, несмотря на строжайший режим изоляции "барака смерти", также умудрялась поддерживать связь с его узниками. К примеру, ей удалось передать им карту окрестностей лагеря, чтобы пронести которую и пожертвовал жизнью капитан Мордовцев. Вполне возможно, общелагерное подполье нашло пути тайно подкармливать советских военнопленных - ведь именно в поддержке заключенных и состояла одна из его декларативных задач.
Словом, советские военнопленные в "блоке 20" сумели к началу восстания создать боевую организацию (замаскировав часть ее под внутреннюю службу порядка барака), разработать план выступления и довести его до всех (под видом "тискания рОманов" по вечерам), усыпить бдительность "блок-фюрера" и перевербовать его подручных (кроме голландцев, и то, наверное, помешал только языковой барьер), наладить в индивидуальном и групповом порядке контрабанду еды и слегка (все-таки скорее символически) подкормиться перед боем.
Хуже всего к "часу Х" обстояло дело у повстанцев с вооружением и снаряжением. Очевидно, большинство узников "барака смерти" были одеты в полосатую лагерную робу из дерюги, слабо защищавшую от холода, и громоздкие башмаки на деревянной подошве "местного производства", едва подходившие в качестве полевой обуви. Лишить людей своей даже поношенной военной формы - это было одним из способов, применявшихся нацистами, чтобы окончательно сломать непокорных советских военнопленных в Маутхаузене. По косвенным данным, члены команды "штубе" могли иметь старые армейские сапоги или ботинки и шинели самых разных европейских армий контрабандного происхождения (майор Леонов, якобы "щеголял" даже в кожаном плаще), однако их было едва около сотни... У остальных в "полосатом клифту" и деревянных "колодках", было немного шансовуйти по глубокому снегу, даже вырвавшись за колючую проволоку. Отмечены попытки обматывать ноги тряпками, кусками одеял, надевать две робы одна на другую...
Аналогично обстояло дело и с оружием. В некоторых случаях известных лагерных восстаний Второй мировой (например, у еврейских узников Треблинки) находились подкупленные или сочувствовавшие Сопротивлению коллаборанты нацистов, передававшие повстанцам даже стрелковое оружие... Известно, что у "Международного комитета заключенных" Маутхаузена-Гузена тоже было припрятано несколько "стволов". Однако строгая изоляция "блока 20" делала их переправку слишком рискованным делом, к тому же, насколько известно, план восстания советских военнопленных не согласовывался с общелагерным подпольем... И правильно: как выяснилось позднее, несколько гитлеровских "стукачей" и "полустукачей" тайно засели в нем на самых ответственных должностях...
Известно, что некоторые в команде "штубе" имели самодельные ножи-заточки, одним из них лейтенант Иханов и зарезал в ночь восстания "блок-фюрера".
Остальные могли рассчитывать только на импровизированное метательное оружие - камни, обломки цемента от разбитых умывальников, брикеты эрзац-мыла... Четыре пенных огнетушителя, струи которых повстанцы планировали направить в лицо пулеметчикам на сторожевых вышках, навряд ли могли "дострелить"... Оружие отчаяния... Оружие отчаянных!!
Тем не менее, в ночь восстания один пулемет был захвачен героями "блока 20" практически голыми руками и своим огнем прикрыл их побег. Ясное дело, после этого у отважных беглецов оказалось и личное оружие его расчета.
"ПЕРЕДУШЕННАЯ" ЗЕНИТНАЯ БАТАРЕЯ.
Несмотря на большие потери при "штурме свободы", первый этап плана восстания был выполнен советскими военнопленными и их польскими и югославскими товарищами из "блока 20" успешно. Большинство из них сумели прорваться за колючую проволоку и начали уходить от лагеря. При этом некоторые предпочли попытать счастья в одиночку или по двое, по трое, кто-то выбился из сил и отстал от своего отряда, но все четыре сформированные перед штурмом боевые группы - майора Леонова, полковников Маркова и Заболотняка и еще одна, командир которой, к сожалению, неизвестен - продолжали действовать как оперативные единицы.
С коротким и драматичным боевым путем группы полковника-артиллериста Заболотняка связан один заслуживающий внимание эпизод, вызывающий как восхищение, так и немало вопросов.
Известный советский журналист и писатель С.С.Смирнов, первым обратившийся к теме восстания в Маутхаузене, пишет, что группа Заболотняка, уходя от лагеря в сторону Дуная, в ту же ночь наткнулась на германскую зенитную батарею, "сняла часового, голыми руками передушила спящих в землянках артиллеристов, захватила их оружие и даже грузовик, стоявший тут же".
История, несомненно, эффектная, но нуждающаяся в дальнейшем прояснении.
Во-первых, она записана С.С.Смирновым со слов единственного уцелевшего из группы Заболотняка, связного подпольщиков Ивана Сердюка, тогда 17-летнего "остарбайтера" с Украины. Другие авторы просто повторяют рассказ Смирнова или "скромно" обходят этот эпизод молчанием. В немецких источниках о "передушенном" зенитном подразделении не упоминается.
Итак, что мы имеем против этой версии:
- Только единственный неподтвержденный источник - свидетеля, судя по его подпольной кличке в лагере "Лисичка" - не дурака присочинить. Советская же пропаганда в послевоенные годы очень полюбила подобные рассказы о "чудо-богатырях", то захватывавших танк с ломом в руках, то в одиночку побеждавших целый батальон... Нередко в ущерб памяти о реальных героях Великой Отечественной!
- "Спящие" в землянках расчеты немецкой батареи. Учитывая, что группа полковника Заболотняка вышла на позиции зенитчиков в ту же ночь, они были расположены неподалеку от лагеря Маутхаузен. Интенсивную стрельбу, сопровождавшую восстание и прорыв военнопленных, на батарее не могли не слышать. Даже если на ней не было телефонной связи (во что просто не верится) или командира в суматохе не успели проинформировать о массовом побеге (что больше похоже на правду), после такой близкой канонады расчеты явно не дрыхли в блиндажах, а кучковались снаружи и гадали, что же такое происходит.
Это вполне убедительно, чтобы поставить захват батареи под сомнение.
Что же мы имеем в поддержку версии о "передавленной" зенитной батарее? Кстати, "батарее" - условно, это вполне мог быть и зенитно-артиллерийский взвод, и даже отдельное вынесенное орудие.
- Технически подобная задача была вполне выполнима для беглых советских военнопленных. В тыловых подразделениях ПВО Люфтваффе в самом конце войны процент так называемых "помощников зенитчиков" (Flakhelfer) нередко просто зашкаливал. В данном случае,
в Австрии, до которой фронт еще не докатился, скорее всего это были желторотые мальчишки из "Гитлерюгенда" года рождения так примерно 1928 и позднее. Плохо кормленные и слабосильные "дети войны", прошедшие недостаточную военную подготовку и не имеющие боевого опыта.
"Помощник зенитчиков".
К тому же обеспечение таких подразделений стрелковым оружием было весьма символическим - их главным вооружением был легендарный "калибр 88" или автоматические "Эрликоны". Так что на всех вполне мог оказаться единственный карабин (у того самого часового) да несколько "вальтеров". Конечно, сосредоточенным огнем из этого оружия
легко можно отбить атаку нескольких десятков безоружных людей... Но вот только было ли у немецких зенитчиков время на сосредоточенный огонь, когда из темноты на них с хриплым воем "Ура!!!" бросились злые тощие лешие в "полосатых пижамах"? И каждому из них было нечего терять, а позади были война и плен, что делало их, даже голодных и изможденных, многократно лучшими бойцами, чем малолетние "флакхельферы"...
Скорее всего, при таком раскладе даже душить никого особенно не пришлось: расчеты просто разбежались от неожиданности! Разве что командир и часовой могли вступить в рукопашную схватку - положение обязывает...
По немецким данным, потери частей СС и Вермахта при восстании советских военнопленных в "изолир-блоке" и преследовании беглецов составили до 20 человек убитыми и ранеными. Эта цифра, по крайней мере, не противоречит приведенному выше предположению.
Словом, захват группой полковника Заболотняка немецкой зенитной батареи не подтвержден документально, однако на практике отнюдь не выглядит фантастикой. Верить или нет в эту версию, пока не найдено дополнительных доказательств или опровержений - дело каждого...
В любом случае, на рассвете группа Заболотняка была настигнута германским механизированным подразделением близ дороги и почти полностью погибла. Нескольких единиц огнестрельного оружия, возможно захваченных на батарее, для полноценного боя было слишком мало...
СМЕРТЬ И СПАСЕНИЕ "НА СВОБОДЕ".
Страшные подробности широкомасштабной карательной операции по поиску, преследованию и уничтожению бежавших 2 февраля 1945 г. военнопленных, развернутой подразделениями СС, Вермахта и местного Фольксштурма, слишком хорошо известны, чтобы еще раз повторять эту кровавую историю зверства и мести...
"Охота на зайцев в Мюльфиртеле" (
Mühlviertler Hasenjagd) - так с людоедским нацистским юмором именовалась она в служебных документах СС.
Остановимся поэтому только на нескольких наименее освещенных или превратно изложенных аспектах это зловещей "охоты".
Роль местного австрийского населения в гибели или спасении бежавших советских узников Маутхаузена очень неоднозначна, но не должна быть переоценена.
Преданность "аншлюсированных" австрийцев Третьему рейху и нацистской идеологии в феврале 1945 г., когда близкое поражение вышеозначенного "рейха" было уже очевидным, вызывает большие сомнения. Это не касается отдельных фанатиков, однако общие настроения в районе оценивались гитлеровцами скорее как пассивно-неблагоприятные. Именно поэтому "Мюльфиртельскую охоту на зайцев" им потребовалось спешно сопроводить соответствующей пропагандистской кампанией, чтобы заручиться поддержкой местного населения. Облавные мероприятия дополнялись двумя оповещениями "для добрых мюльфиртельцев", или как их там:
- из лагеря бежало "500 большевицких фанатиков-комиссаров"; это для тех, кто по бюргерской обывательской привычке боялся "красных";
- побег совершили "особо опасные вооруженные преступники"; это для всех остальных.
Насколько местные жители поверили этому, остается только гадать.
"Фольксштурмисты", т.е. члены местного гитлеровского ополчения, участвовали в облавах в приказном порядке и с разной степенью рвения.
Активисты НСДАП, разумеется, приняли самое действенное участие в охоте на людей: легкий способ показать свою "крутость", застрелив собственными руками боевого офицера русских... истощенного и полумертвого от холода и усталости, вооруженного, в лучшем случае, ножом или дубиной!
Впрочем, многих даже не стреляли, а убивали холодным оружием или замолачивали прикладами...
Некоторые "фольксштурмисты", несомненно, откровенно отлынивали, как привыкли всю войну отлынивать от фронта.
Другим за каждым кустом чудился "вооруженный до зубов комиссар", и они принимались стрелять по каждому "фантому разума". Так был застрелен, по немецким данным, один служащий СС.
Участники восстания в Маутхаузене, несмотря на молодость подавляющего большинства из них, были людьми с большим житейским отрицательным опытом - в плену его быстро приобретаешь! Они прекрасно понимали, что от здешнего немецкоговорящего населения не приходится ждать симпатий или помощи. Но, лихорадочно глотая воздух свободы, эти отчаянные парни вдруг отчаянно же начинали хотеть жить... И они украдкой стучались в запертые двери, в занавешенные окна чужих "фахверковых" домов:
"Камрад, битте, хильфе! (помогите)... Бл**ть, я умирать не хочу, как это можно не понять?!"
"Фрау, битте, брот! (хлеба)... Да не бандит я! Их бин руссиш официр."
Или, наоборот, отупев от смертельной усталости, они просто выходили к людям... К людям ли? Да, к людям.
Как и все мирные люди на войне, местные австрийцы очень боялись. Боялись, что скоро придут русские или американцы, и придется отвечать за то, что выдал бежавшего пленного. Но еще больше боялись, что соседи донесут на не выдавшего, и отвечать придется прямо сейчас перед хорошо известным своими методами гестапо.
Более десятка "невыдавателей", "кормителей" и "укрывателей" по скорому приговору нацистской Фемиды в феврале-марте 1945 г. сами отъехали из округа Мюльфиртель в концлагеря. Радует, что сидеть им пришлось недолго. Победа была не за горами!
В этих условиях любой, кто втихаря сунул беглецу кусок хлеба - уже светоч гуманизма, а тот, кто поспешил отвести глаза и промолчал, заметив ковыляющую по снеговой целине полосатую фигуру - честный малый!
Не говоря уже о тех, кто реально рисковал, скрывая беглецов у себя.
Несколько таких случаев известны довольно хорошо, как, например, материнский героизм Марии Лангталер, прятавшей у себя и спасшей лейтенантов Рыбчинского и Цемкало в надежде, что четверым ее сыновьям-солдатам Вермахта, кто-то поможет так же...
А вот бургомистр местечка Гольцляйтен, у "восточных" батраков которого (двух советских граждан и поляка) нашли приют капитан Битюков и лейтенант Украинцев, поступил с истинной обывательской мудростью: выгнал беглецов со двора, но доносить не стал. Потому и остался на своей должности после войны и даже, наверное, имел репутацию "антифашиста".
Лейтенант Украинцев после этого снова попал в руки к немцам, но сумел выдать себя за польского подпоручика Яна Грушницкого и не был расстрелян. Конец войны он встретил в польском "офлаге", где кадровые офицеры Войска Польского (далеко не друзья Советского Союза, тем более, что о расстрелах в Катыни им уже было известно) нашли в себе достаточно благородства "прикрыть" его.
Но фантастически везучему капитану Битюкову пофартило еще больше. Он также вскоре был схвачен гитлеровцами и, в отличие от товарища по побегу, сразу опознан. Однако, когда он дожидался решения своей судьбы в помещении комендатуры, внезапно начался воздушный налет и одна из бомб повредила здание. Храбрый капитан был ранен в голову, но сумел воспользоваться суматохой и сбежал. Ему удалось дойти до территории Чехословакии, где он в 1944 г. уже партизанил после первого побега из плена, и там приветствовать наступающие советские войска.
До Чехословакии добрался и капитан Шепетя. Встретив патриотически настроенного (в 1945 году) чешского землевладельца Вацлава Швеца, он провел последние дни до капитуляции Германии в его имении с комфортом, показавшимся совершенно сказочным. В свою очередь пан Швец мог потом гордо заявить: "Как честный чех, я тоже участвовал в Сопротивлении!"
Одиссея юных лейтенантов Бакланова и Соседко могла бы стать сюжетом для приключенческого фильма или романа. У них были шинели, сапоги и даже два пистолета "вальтер" с небольшим боекомплектом (захвачены при прорыве из лагеря? или на зенитной батарее?). Сумев оторваться от преследования, лейтенанты засели в заброшенном охотничьем домике в лесной глуши, откуда ночами совершали грабительские набеги за продовольствием на окрестные деревни. "Но никого не убивали и особенно уважительно относились к женщинам!" - вспоминали они впоследствии. Ребятам настолько понравилось "играть в благородных разбойников Владимира Дубровского и Ринальдо Ринальдини" (опять же по их собственным словам), что на соединение с Красной армией они отправились только 10 мая, когда "их территория" оказалась занята американскими войсками. Несмотря на весь ужас, через который они прошли на фронте и в плену, по сути это же были еще мальчишки! И как же прочно сидело в них то, что сегодня принято называть модным словечком "позитив", если упрямо проглядывало, лишь только отступала смерть!
Единственным выжившим из иностранцев, участвовавших в восстании в Маутхаузене 2 февраля 1945 г., стал уже упоминавшийся польский военный врач Владзимеж Косовяк. При штурме сторожевых вышек он получил серьезное ранение в ногу и не мог бежать. Спрятавшись от преследования в лагерном рву (где никому не пришло в голову его искать), он сумел остановить кровотечение, опустив раненую ногу в ледяную воду (полевой медик-практик!). Через сутки ему удалось пробраться не из лагеря, а обратно в лагерь, где заключенные-земляки прятали его до самого освобождения.
Доктор Косовяк, получивший в Народной Польше орден "Крест храбрых" (Krzyż Walecznych), стал единственным из выживших узников "блока смерти", награжденных непосредственно за восстание в Маутхаузене. Временный коллаборационизм ему, насколько можно понять, при этом простился. Возможно еще потому, что в качестве подручного "капо" в "изолир-блоке" он выбивал зубы не своим соотечественникам, а "жолнежам родзяньским"...
А вот другой "цепной пес блок-фюрера", лейтенант Михаил Иханов, которому, по свидетельствам очевидцев, также удалось уйти от облавы, не мог рассчитывать, что его измена присяге и служба в "хиви" будут забыты за мимолетную храбрость при восстании. Он предпочел не возвращаться в СССР после войны, и следы его затерялись... Я не могу его судить.
Судьба остальных героев "блока 20", сумевших вырваться за колючую проволоку, была трагична. Эсэсовцы с немецкой педантичностью вели учет убитым беглецам, отмечая их перечеркнутыми палочками на стене на рыночной площади деревни Рин-ин-дер-Ринмаркт, куда свозили трупы.
419 скорбных значков изображены на скромном обелиске, стоящем сегодня на этом месте. Не считая тех, кто погиб при прорыве, и тех, кто сумел забиться в какое-нибудь глухое место и тихо угас там от переохлаждения и истощения. Но - свободным!
1962. ЭФИР ДЛЯ ГЕРОЕВ.
Уцелевших героев восстания в Маутхаузене после Победы ждали невеселые и опасные формальности советских фильтрационных лагерей для бывших военнопленных.
Однако, вопреки расхожему и далекому от истины мнению, что люди сразу отправлялись "из гитлеровского лагеря в сталинский", все зависело от принципиальности и человечности проводившего фильтрационные мероприятия офицера, от стечения обстоятельств, от поведения конкретного человека в плену и еще от множества рутинных и внезапных факторов. Например, для лейтенантов Рыбчинского и Цемкало таким фактором стало свидетельство прятавшей их австрийской женщины, представившей своих "русских сыновей" безупречными героями.
Хуже всех пришлось везучему капитану Битюкову, в залихватские приключения которого с побегами, чешским партизанством, новым пленом, восстанием и чудесным спасением просто никто не верил, считая "хвастовством или, хуже того, попыткой запутать расследование".
Однако в конечном итоге все участники восстания военнопленных были благополучно оправданы.
Со службой в армии всем вскоре пришлось расстаться. Впрочем, возможно они и хотели теперь просто мирной жизни.
Судьба раскидала вчерашних героев по разным концам СССР. У них были простые трудовые специальности, в основном инженерного профиля, счастливые или несчастные браки, дети...
Когда в конце 1950-х гг. С.С.Смирнов стал заниматься темой восстания военнопленных в "бараке смерти" концлагеря Маутхаузен и начались тематические публикации в прессе, большинство бывших узников охотно откликнулись на призыв именитого журналиста о сотрудничестве.
Они рассказывали о страданиях и подвигах своей молодости спокойно и с достоинством, слегка рисуясь, но без лишнего надрыва или пафоса. Как настоящие старые солдаты, хорошо знающие цену храбрости и смерти. Только самый младший, Иван Сердюк, так и не повзрослевший до седых волос, лихо сочинял эпические подвиги. "Вань, ну что ты поешь, ведь так же не было!" - дружелюбно обрывали его старшие товарищи.
Никто из героев "блока 20" в СССР так и не получил ордена за восстание и побег. Но несправедливо было бы утверждать, что они не были награждены.
Стараниями С.С.Смирнова в 1962 г. они получили эфир на одной из передач Московского телевидения, чтобы рассказать миллионной зрительской аудитории о восстании и отдать долг памяти сотням своих товарищей по подвигу и мученичеству, погибших в беспримерном прорыве из лагеря и на заснеженных просторах Мюльфиртеля. В Москву тогда удалось приехать Ивану Сердюку (прибыл первым), Виктору Украинцеву, Ивану Битюкову, Владимиру Шепете, Ивану Бакланову и Владимиру Соседко. В эфире их приветствовал замминистра обороны СССР маршал Чуйков.
Участники восстания с С.С.Смирновым.
После этого вся страна ненадолго, но крайне оживленно заговорила о геройском восстании советских людей (и их польских и югославских товарищей - боевого братства народов в СССР не стеснялись!) в гитлеровском лагере смерти.
Наверное, это была куда бОльшая награда и живым, и мертвым, чем даже самые высокие знаки отличия.
Сегодня никого из этих простых и мужественных людей уже давно нет в живых.
Может быть поэтому их так просто представить себе молодыми.
И, вопреки всему, улыбающимися!
______________________________________________________________________Михаил Кожемякин.
