Вихрем Боб ворвался в кабинет. Все полетело в тартарары.
-Давай комсомольцев, давай, давай, шевелись!
-Каких комсомольцев?
-У тебя что, нет комсомольцев? Мне надо снять заседание комитета, комсомольско-молодежный коллектив и тебя! Тебя буду на обложку "Ранка" снимать! Цветняком, на обложку!
-Так, никого не найти! Предупреждать надо! Люди кто на работе, в шахте, кто дома...
-Ты не саботируй! Я живого Гагарина снимал! А ты мне голову морочишь! Давай комсомольцев! Молодежь! Я сейчас покажу, как надо. Знамя давай! Есть у тебя знамя? Здесь снимать будем, свет, ракурс, нормально. Людей давай!
-Да, каких людей, всех подряд?
-Ты не мешай работать! Мне еще в Макеевку ехать! Веди сюда людей! Знамя доставай! Вот там на стене пусть знамя, тут комсомольцы стенгазету рисуют, там комитет заседает. И начальника комсомольско-молодежного участка давай! Шевелись! Все быстро делать надо! С тобой ничего не успеешь!
-Ну, как, с бухты Барахты, и людей и начальника и все сразу, где их взять!? Режим работы трехсменный, люди кто где.
-Вот, лентяй, я тебе покажу, как надо. Пошли!
Смерч вылетел в коридор. Захлопали двери кабинетов. Вскрики, топот, звуки начинающегося беспорядка. Кто-то слабо начинает возражать. Не тут-то было!
-Я Гагарина снимал! Живого! Ты его и не видел, а я снимал! Идите сюда, так, все сюда! Знамя достал? Чего оно в сейфе лежит, фи, измятое, складки! А, ну, дайте ваше знамя!
-Так это наше, профсоюзное!
-Это бархатное! Наше шелковое!
-Так, все, тихо, я работаю! Есть булавки, гвозди, что-нибудь, приколоть, чтобы развевалось на стене! Давай, давай!
В суматохе многие улизнули, но нужное количество молодых людей Боба собрал.
-Ты - сюда! Стань, нет, сядь здесь, подними голову, руку на ватман, смотри сюда!
-Мне так неудобно! Шея болит!
-Так, тихо! Снимаю!
-Дай ей карандаш! Пусть рисует!
-Куда! Это новый лист! Мне для работы нужен!
-Да, что ты! Что ты? Ты в журнале будешь! Республиканском! Я Гагарина снимал! И тебя теперь, а ты ватман жалеешь! Ты думай, что говоришь! Так, ты сюда, а ты стой рядом, склонись, на стол бумагу положи, протокол пишете, ясно? Сюда смотреть! Так, ты иди, знамя забери, а ты начальника давай!
На шум пришел парторг, выяснил , что происходил, мудро не стал вмешиваться, пошел, позвонил в нарядную, нашел нормального начальника участка, передовика, не страшно, если в журнал попадет. Приходит, Боба хватает под руку, крутит его по кабинету в безумном танце, усаживает, поднимает, снова усаживает, ставит рядом молодых людей попавшихся под руку. Наконец, снимает пару раз.
-У тебя комсомольцы далеко? А то этот - кивает на меня - работать не хочет.
- Наши в шахте сейчас работают, на наряд придут, но, это через два часа.
-Нет у меня двух часов! Я Гагарина снимал! Придумаем что-нибудь. А ты в журнале будешь и передовики твои, вот, он напишет- снова кивает в мою сторону.
-Так, комитет сняли, молодежь сняли за работой, за стенгазетой, пошли по шахте молодежь снимать!
-Молодежь не выйдет снять, в шахту специальный бокс из МАКНИИ нужен, без него нельзя, взрыв возможен, у нас же загазованность!
-Что ты говоришь? Какое МАКНИИ? Ты работать будешь? Мне комсомольцы за работой нужны!
-Так, где ж их взять?
-Пошли, ПОШЛИ!
-Ну, ладно, куда только?
-Давай, давай!
Подхваченный вихрем я устремился на улицу. Боба мчался на кривоватых коротких ножках и недовольно бурчал о Гагарине и местных лентяях, которые ничего не умеют и, если бы не он, никто бы не увидел улыбку Гагарина.
Едва поспевая за Бобом, я без всякого энтузиазма шлепал по летней пыли.
-Его на обложку снимают, а он ленится комсомольцев поискать!
-Ищи, не ищи, они в таком месте...
-Да, ладно, сейчас я тебе покажу, как надо работать! Так, стой, куда идешь? Иди сюда! Стань здесь. Что это за железяка?
-Рама со щита - Боб ничего не понял, но грязная железка импонировала его идее снять комсомольца в шахте.
-Залезь с той стороны! Что у тебя в сумке? Ключи? Достань один, большой, самый большой. Так, поверни ключ, еще, еще!
-Так ключи не держат!
-Будет меня учить! Я Гагарина снимал, ты хоть знаешь, кто это? Голову поверни, еще! Замри! Все, иди, работай. Стой, фамилию скажи, так, иди! Эй, ты, стой! Иди сюда. Нет, дальше иди, ты старый! Вот, ты, ты, да, иди сюда. Присядь возле той железки, а ты рядом стань, так, повернись! Чего зажмурился? Солнце? Черт с ним! Смотри в объектив! Не щурься! Ну, вот, испортил все! Говорю, не щурься, в журнал попадешь, республиканский!
-Так, все, я поехал, все, видишь, просто, а ты помогать не хочешь!
-Так, мол...
-Да, ладно! Я тебя в журнал помещу! Будешь рад! Ну, все, пока!
И ураган стал затихать, отдаляясь все дальше и дальше. Все вернулось на круги своя.
Спустя полгода вышел названый номер. Республиканский журнал оказалось непросто найти. Только в области, в киоске с газетами и сигаретами я отыскал нужный номер. Может взять больше? На всех? А, может, там нас еще и нет? Гонимый неясным предчувствием, я устроился на скамейке сквера и стал нетерпеливо листать журнал, на обложке которого себя не увидел.
Где-то к середине я уже посчитал, что Боб меня надул. Но, вот какие-то групповые снимки на шахтные темы. Так, так! Посмотрим!
Статья была на несколько страниц, но касалась такой обширной темы, что нашей шахте уделялась пара абзацев. В абзацах ни о чем, упоминалось, что на такой-то шахте есть комсомольско-молодежный коллектив. И всё. Всё!
Только под страшно контрастными фото чуть больше паспортных снимков указывалось, что это комитет за работой, а это на рабочем месте в шахте, а это начальник...
На фото, якобы на рабочем месте в шахте, единственное узнаваемое лицо местного баптиста, из известной баптистской семьи, неловко держащего ключ и неестественно выгнувшего шею, подставляя лицо ласковому солнцу. И, исключая все сомнения, подпись - такой-то комсомолец за работой. Приобретать дополнительные экземпляры я передумал.
Себя я с трудом узнал в брюнете с дорисованной челкой и усами, на фоне бархатного знамени шахтной профсоюзной организации, так хорошо знакомого всем по похоронам.