Аннотация: "Любишь медок, люби и холодок!"- орали бухие пчелы, вытаскивая из берлоги медведя на снег С сайта http://www.inpearls.ru/
Эту Серега Харченко рассказал, погоняло "Питерский", левое погоняло, может так, чтоб представиться только, для тех, кто срока не мотал. Третья ходка у него была на Краслаге. Рабочая зона - не зона, так, кусок тайги, а куда сбежишь, вокруг зима одна. Мороз. Норма - 6 кубов леса на человека. Кормежка... ну, какая там кормежка, а не будет нормы, срежут пайку, и так не густую. Снега сугробы. Вертухаи у костра, а будешь ты греться, норму никто не даст.
Серега в авторитете уже был, сучкорубом работал. Гребни (опущенные) топор точили - бриться можно было. Но, все равно, работа есть работа, и голод есть голод. Если бы тепло было, можно травы заварить, ягоду умять, гриб какой и то еда, но зимой все сложнее намного.
За разговоры о жратве можно было легко в торец получить. А из головы мыслишки не выбросишь. И время тянется, да просто часы стали на совсем.
Вот как-то делянка до сугроба добралась. А из сугроба пар поднимается легкий. Неужели... медведь!? Тут других идей ни у кого не родилось. Все только чирикали о мясе, печени и других потрохах. Обрадовались, мама дорогая!
А что? Шкуру - вертухаям, мясо - на костерок, печень в первую очередь. Да, на такой холодрыге мясо не испортится до завтра. Так и на послезавтра хватить должно. На когтики у попкарей жрачки выменять можно. А, может, башку на чай обменять, мяса и так много.
Но, как реально поднять зверя из берлоги? Да разбудить его только, загрызем, пусть только вылезет.
Засуетились все. Жердину по длинней взяли, конец заострили - секунда дело. Кто будить пойдет?
Известно, сгребли доходягу, иди, вариантов нету. Там не медведь еще, может. Давай, видишь, не один ты тут, мы рядом. Ну, кто ж упрется, самого сожрать готовы.
- Да, что ты гладишь сугроб? Давай, шуруй там жердиной. Ну, давай, давай! Еще разок, да глубже, глубже...
Рык у каждого в пустом желудке отозвался тревожно. Медведь таки! Жердина, как-то в легкую, поднялась высоко в небо, описала пологую дугу и упала где-то за деревьями. Огромная медведица разбросала сугроб, стала на задние лапы, передние угрожающе подняла, растопырив черные длиннющие когти. Неторопливо но, неотвратимо она шла на толпу, из разинутой пасти с паром в морозный воздух изливался рык, доводящий до оторопи.
Дураками же родятся! Снега по пояс, на счет побежать не думай даже. Ты тут не первый год, но так и не стал в тайге своим. Да и кому хотелось? А медведица у себя дома, и в дом этот без стука лезут какие-то доходяги. Корм на ножках. И вертухаи с автоматами далеко, у костра сидят. Эх, тоска! Нет в жизни счастья.
Медведица шла и шла. Рык не прекращался. Широко открытая пасть закрывала ее глаза. Да ей и не надо было. Какая дорога ведет от нее подальше? А ее дорога к кому-нибудь обязательно приведет. И всем кажется, что именно на него нацелилась зверина.
Никто не убегал, от того всем было видно, как топор одного зека, казалось, в замедленной съемке просто опустился на волохатую голову. Медведица взяла ноту выше, затем плавно села, опустившись с громким последним выдохом...
Через некоторое время зеки сидели вокруг костра, держа в окровавленных руках куски дымящегося мяса. Желудки были полны, жизнь казалась прекрасной, даже невыполненный план был недостойной темой для разговора.
- А, молодец таки Рябой, хилый, хилый, а с одного удара медведицу завалил.
-Да, красава, молоток. Ты где, посмотреть на тебя красавца, где ты?
Тут только заметили, что Рябого с ними нет. Все подхватились, озабоченно озираясь, и вскоре его нашли.
Он так и стоял с топором в руке. Нет, не опустил даже. Так и стоял, будто она к нему еще не подошла. Смотрел вперед невидящим взглядом.
Живой. Живой, только не в себе что ли. Ни мяса не ел, ни на вопросы не отвечал. Ничего его не трогало, не радовало, не огорчало. Приболел, век воли не видать, в лодке не кататься!
Его скоро на крест отправили, то есть на больничку. Не разговаривал совсем. А там и срок подошел, так на волю и ушел. Молча.