Живой Михаил : другие произведения.

Клятвы паломника

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Все великое начинается с малого. Кое-что о людях и эльфах."


   Михаил Живой
   Клятвы паломника
   повесть
   komaro@mail.ru
  
  
   Несколько замечаний от автора:
   1)Большое спасибо (и если что - извинения) тем, чьи ролевые имена я использовал: Алхору (Ирдолиану), Корху, Дингору, Бенедикту и мне любимому (Тималу).
   2)Не посчитайте меня эльфом-расистом после прочтения данной повести! Я вообще по жизни khazad!
   3)Эх, чтобы я еще хоть раз написал про этих гребаных эльфов!!!
   Камрад Михаил Живой aka Komaro.
  
  
   Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой...
   Народная песня
  
  
   Печатается с высочайшего разрешения Ее Королевского Величества.
   Печатается с высочайшего разрешения Его Императорского Величества.
  
   Друзья мои!
   Все мы помним бесконечную череду страшных войн между Великой Империей и Королевством Востока, закончившуюся лишь двадцать лет назад благодаря мудрости и дальновидности правителей наших стран. Ненависть к врагу прочно укоренилась в сердцах простого народа по обе стороны границы. Прекратить многовековую войну, ставшую чуть ли не кровной враждой оказалось почти невыполнимой задачей, но добрая воля и разум восторжествовали. Теперь два наших народа живут в мире и согласии и если где-то остались еще старые противоречия, то они, в конце концов, все равно будут разрешены, но на этот раз мирным путем.
   Но сколь бы ни были черны воспоминая о мрачных годах и десятилетиях войн, мы не имеем права забывать уроки, которые преподает нам история. И саму историю мы тоже не вправе забывать. Избранная мною стезя историка требует любою ценой докопаться до истины, фактов! Даже самое мизерное знание о минувших летах заслуживает внимания. Мы обязаны знать историю своей Родины, ведь лишь совершенные ошибки прошлого помешают нам повторить их вновь.
   И все же, как бы мы ни любили историю Королевства, где родились и живем, но не стоит забывать о том, что Империя - на сегодняшний день наш добрый сосед и союзник - тоже проделала немалый путь в веках. Таких истых ученых, как я нем может оставлять равнодушным государство со столь богатой историей. Именно стремление к знаниям побудило меня совершить путешествие в самое сердце Империи - славный город Хавесс, дабы изучить хранящиеся в его богатейшей библиотеке манускрипты и хроники. Нужно признать, колоссальный объем знаний, обрушившийся со страниц книг, привел меня в состояние ошеломления и благоговейного трепета. Много исторических сведений я почерпнул в выдающейся библиотеке Хавесса, но рукопись, заинтересовавшую меня больше всего, я обнаружил вовсе не в Хавессе.
   Итак, можно с достоверностью сказать приведенная ниже рукопись (а вернее, выполненный мною ее перевод) относится к 210 - 240 г.г. от Соединения по имперскому летоисчислению или к 1490-1520 г.г. по восточному. Любопытно то, что события, описываемые в ней, происходят в 150-х годах по имперскому летоисчислению, когда на востоке еще не существовало современного единого Королевства, а на западе только рождался процесс становления Великой Империи. Данный манускрипт был обнаружен мною в библиотеке провинциального городка Травень, что находится неподалеку от крупного имперского города Армигга. Страшно даже подумать, что такой бесценный памятник истории просто-напросто пылился и портился на полке захолустной библиотеки. Я нашел его случайно, когда просматривал свитки в поисках жизнеописаний св. Ирения Гибирского, сыгравшего в свое время немалую роль в развитии Империи. Поскольку рукопись не относилась к предмету моих поисков, то я практически уже отложил ее в сторону, когда вдруг обратил внимания на то, что дряхлый вид манускрипта вызван вовсе не дурным обращением, а большим его возрастом. Заинтригованный, я временно оставил свои поиски и внимательно прочел рукопись (благо, она была не слишком большая). Дело осложнялось тем, что она была написана на староаммеирском, которым я владею не слишком-то хорошо. Каково же было мое удивление, когда я понял что лежащая предо мной рукопись - не историческая хроника, а художественное произведение. Изложенная в вольной форме история настолько ошеломила меня, что я почувствовал своим долгом донести ее до общественности. Да, когда я, наконец, закончил чтение, мне стало очевидно - ценность этой рукописи огромна.
   Что самое странное, автор не подписался под рукописью и не проставил названия. Не было также никаких признаков, что подпись и название когда-либо присутствовали в манускрипте. Для печатного издания я взял на себя смелость сам озаглавить сие произведение как "Клятвы паломника", а его автор до сих пор остается неизвестным.
   С помощью местных переводчиков мне удалось переложить рукопись на современный имперский, а затем уж и на восточное наречие. Мы старались переводить как можно ближе к оригиналу по смыслу и духу, и если что и не получилось - то вина полностью наша. Получившийся перевод под моей поздней редакцией я привожу ниже.
   Многие мои коллеги и просто знатоки истории по достоинству оценят сделанную мной находку, но я думаю, что вольный стиль, которым ведется повествование, сделает чтение приятным даже для неподготовленного читателя.
  
  
  
   Владыка Западных Лесов и Вод, Пресветлейший и Премудрейший эльфийский Государь Аммеирский Иммерит сидел на заднице и глупо хлопал глазами. Он пребывал в полнейшей растерянности - никогда еще на него не поднимал руку верноподданный. Иммерит на своем веку однажды повидал даже государственную измену - он не мог вспоминать об этом без содрогания - но подобной непочтительности к власти и непозволительного презрения не видел ни разу. Ничего, нахал будет примерно наказан!
   Королевский гвардеец протянул ему руку, чтобы помочь подняться на ноги, но этот жест вызвал в Иммерите лишь новую вспышку раздражения. Как будто он сам неспособен встать! Нетерпеливо отмахнувшись, Владыка поднялся с земли и с сожалением принялся осматривать безнадежно испорченный плащ. С огромным трудом Иммерит подавил в себе желание зарычать от ярости. Наверное, это единственная лужа во всем Вечном Лесу, и именно в нее проклятый дуралей умудрился толкнуть Владыку! И ведь не просто так - с применением оружия!
   Чуть-чуть недотягивает до государственной измены.
   "А с утра было такое замечательное настроение! И чего меня дернуло отправиться в эту проклятую прогулку? Сидел бы сейчас во дворце и винцо молодое потягивал!"
   Прогоняя от себя постыдные для эльфа мысли, Иммерит поправил грязный плащ, пытаясь сохранить остатки достоинства. Впрочем, чего уж там говорить, Владыка умел держать себя как подобает монарху. Вообще-то любого эльфа весьма непросто представить жалким и потерявшим достоинство, такова уж особенная стать, присущая этой расе в любых условиях. Не отличаясь ни ростом, ни красотой, Иммерит даже среди своих соплеменников выделялся каким-то величием и был заметен издалека.
   По крайней мере, он сам так считал.
   Можно родиться неловким и неприглядным, но высокий пост, так или иначе, сделает тебя истинным эльфом. Владыка должен красноречиво говорить, грациозно двигаться и держаться с соответствующей гордостью. Иногда стоит придавать своим движениям и взглядам определенную надменность. Конечно, все эльфы равны друг с другом в правах и перед Великим Светом, но Владыка все равно не имеет права терять лица. Правитель целого народа - это не только некто, несущий большую ответственность за жизни и благополучие других, но и символ. Особенно если он занимает этот пост вот уже свыше шести столетий.
   Владыка ведет и направляет тысячи и тысячи подданных. Народ видит в нем единство и нерушимость общества, такой лидер является своеобразным цементом, который скрепляет блоки государственного строя. Что-то может меняться, но только не Владыка - он всегда должен оставаться олицетворением нерушимости и стойкости. Стоит только ему оступиться в каком-то важно деле, сразу поползут ненужные слухи и домыслы, а там уж и недалеко до паники.
   Конечно, эльфы значительно легче на подъем, нежели, скажем, те же гномы в их каменных чертогах, но все же главное в жизни, считал Иммерит, сохранять степенность и чувство собственного достоинства. Суетящийся эльф, а уже тем более эльф, ругающийся с досады, в глазах Владыки мало чего стоил.
   Поэтому Иммерит поспешил принять свой всегдашний невозмутимый вид. Вокруг уже собралась немалая толпа зевак. Конечно, всем было интересно, почему это Владыка стоит посреди леса в грязном плаще, а рядом кого-то берут под стражу. Приказать им разойтись Иммерит, конечно, мог, но это вызовет нежелательные толки и вряд ли прибавит ему репутации. Лучше уж разобраться на месте, благо, нарушитель спокойствия и не подумал скрыться.
   В Вечном Лесу - столице великого эльфийского государства Аммеир, раскинувшегося от восточных гор и до западных степей - стояла жара. Солнце палило вовсю, но сплетающиеся в невообразимой вышине кроны вековых деревьев заботливо прикрывали тенью приютившиеся у их подножий небольшие ажурные домики. Вечное лето, поддерживаемое эльфийскими чарами, не располагало возводить дома, в которых будет душно и жарко круглые сутки. Кроме того, эльфам было приятней жить среди никогда не расстающейся с листвой зелени, нежели в четырех стенах, сложенных из толстенного камня.
   Стройные летящие конструкции зданий органично вписывались в окружающий лес, переплетались с толстенными стволами деревьев, каскадами спускались с ветвей на землю. Вечный Лес нельзя было назвать городом, но это была и не дикая чащоба. Определить четких границ поселения было практически невозможно, взгляд, скользящий по стене леса, то тут, то там выхватывал среди стволов аккуратные эльфийские домики. Улицы заменяли узенькие тропинки и мостики.
   Кучность жилья и большая плотность населения были эльфам ни к чему - у них не было денег и торговли, над которыми так тряслась раса людей или глубоких шахт и карьеров, весьма любимых гномами. Их вечные жизни текли легко и неторопливо. Мир лишь изредка прерывался защитными войнами против орд неугомонных гоблинов, а тягучий сонный порядок - происшествиями вроде сегодняшнего.
   Да, обычный летний денек с утра не предвещал ничего экстраординарного, но на то она и неожиданность. Ничего, скоро все вернется на круги своя.
   А случай действительно из ряда вон выходящий. Страшно сказать: напали на самого Владыку, да еще и с оружием! По крайней мере, так уже перешептывались в собравшейся толпе. Сам факт преступления был весьма и весьма редким в сообществе эльфов, где преступности не существовало как таковой. Иногда случались смерти во время дуэлей, но это, как правило, были лишь несчастные случаи. Ведь в подобном случае убийца нес наказание не только за лишение другого эльфа жизни, но и за саму дуэль, кои в Аммеире были строжайше запрещены.
   Но в данном случае дело оказалось несколько посерьезней, чем дуэль.
   Преступника уже взяли под стражу и теперь за ним внимательно следили четверо Королевских гвардейцев с копьями. Еще два десятка солдат находились поблизости на всякий случай. Наверное, гвардейцы только и ждут, чтобы преступник выкинул что-нибудь этакое, и они могли бы проявить перед Владыкой свое рвение и доблесть. Иммерит усмехнулся. Нет, пленник стоял спокойно и не делал попыток побегу. Магическим даром он тоже судя по всему не обладал.
   А толпа между тем уже собралась огромная. Наряженные в разнообразные, но неизменно изящные и броские одежды, эльфы негромко перешептывались между собой, обсуждая случившееся на поляне. Хотя кроме личной охраны Владыки свидетелей больше не было, но подробности уже передавались из уст в уста. Интересно, кто из солдат распустил язык?
   Иммерит то и дело ловил встревоженные взгляды - эльфы беспокоились за своего Государя, и это радовало. Но в основном общее внимание привлекал заключенный под стражу преступник. Иммериту стоило огромного труда, чтобы тоже зло не коситься на обидчика.
   Им был высокий молодой - если не сказать юный - эльф, горделиво стоящий меж бдительных гвардейцев. Спокойные красивые черты его лица смутно напоминали Иммериту кого-то, но кого конкретно - понять не было возможности. Гибкое стройное тело выдавало скрытую силу и ловкость, даже находясь под охраной, эльф напоминал готовую к броску кошку и казался опасным. Крайне опасным. Чрезмерная строгость и монолитность позы говорила о недюжинной воле и дисциплине преступника. Если бы не явно юный возраст - лет сто пятьдесят - его можно было бы принять за солдата и, причем солдата бывалого, видавшего множество битв.
   Но это, разумеется, не так.
   Больше всего Иммерита в молодом эльфе смущало его непробиваемое спокойствие. Он даже и не попытался скрыться с места преступления, но вовсе не оттого что его ноги от страха приросли к земле. С невозмутимым видом он стоял и дожидался, пока его окружат гвардейцы. Ни тогда, ни сейчас по выражению его словно бы высеченного из камня лица ничего нельзя было прочитать. Взглядом, в котором сквозило равнодушие, он скользил по собравшейся толпе, окружающему лесу, гвардейцам. Глаза, смотревшие из под нависающих черных волос, были карими, но отчего-то казалось, что они отливают сталью. Несколько раз эльф смотрел на Иммерита, но взгляда на нем не задерживал, будто Владыка был всего лишь одним из собравшихся зевак.
   Это задевало.
  -- Что здесь происходит? - толпа почтительно расступилась перед мелодичным женским голосом. На поляну грациозно вступила Гиммет - Советница Владыки по делам Правосудия. Дева Гиммет по праву считалась прекраснейшей из всех дев и жен Аммеира. Высокая и стройная, сейчас она была в ослепительно белом платье. Лишенное каких бы то ни было украшений, изысканное в своей простоте, оно туго облегало грудь и бедра, подчеркивая красоту и изящество ее фигуры. Ниспадающие до талии слегка вьющиеся темные волосы, колеблемые ветерком, словно ласкали деву потоком жидкого шелка. Тонкое чувственное лицо казалось высеченным из белоснежного мрамора. Глядя на Гиммет, любой мужчина, будь он холост, серьезно задумывался: не пора ли переменить образ жизни, а женатый начинал сомневаться в правильности сделанного им выбора. Да, деву нельзя было лицезреть без замирания сердца. Но бездонные серые глаза, смотрящие из-под длинных ресниц, всегда блестели холодом.
   Гиммет уже долгое время занимала высокий пост Советницы по делам Правосудия при Владыке Иммерите. Преступления среди эльфов - вопиющая редкость. Нарушив какую-нибудь заповедь своего народа, они обрекают себя на позор и порицание длинною в вечность. Четкие правила поведения и неукоснительное их выполнение - единственный гарант стабильности эльфийского общества. Они давно поняли эту истину, и это знание с поколениями уже успело впитаться в их кровь. Именно поэтому среди эльфов почти нет бунтарей и нарушителей спокойствия. Именно поэтому у эльфов нет преступности. Стыд и раскаянье, длящиеся века - нечто большее, чем может пережить любое живущее существо.
   Чаще всего Гиммет приходилось разбирать дела каких-нибудь молодых гвардейцев, ухаживающих за одной и той же девой. До дуэли, разумеется, не доходило, но драки изредка случались. Причем зачастую объектом ухаживаний являлась сама Гиммет. Никто не знал, было ли это ей неприятно или напротив - забавляло, но любое дело она разбирала с одинаковой беспристрастностью. Непонятно также на что рассчитывали юнцы, добивающиеся благосклонности прекрасной Советницы, ведь она еще никому не оказывала даже малейшего знака внимания. Говорят, она даже не имела друзей среди мужчин.
   Не проходило и месяца без того, чтобы какой-нибудь глупец не делал Гиммет предложение руки и сердца, но она всякий раз отвергала их с холодной усмешкой. Казалось, она ждет кого-то определенного, но вот только он все никак не появлялся.
   Иммерит порой и сам жалел, что уже женат. Но это случилось еще задолго до рождения Гиммет. Владыка, конечно, любил свою жену, но, глядя на деву... Интересно, если бы он был холост, согласилась бы она стать Владычицей?
  -- С тобой все в порядке, Владыка? - встревоженно спросила Гиммет, так и не дождавшись ответа. Если бы Иммерит немного хуже знал Советницу, то, возможно, пришел бы в трепет от такого участия в ее голосе. Но он не питал иллюзий потому что совершенно точно знал: он Гиммет не интересует нисколько.
  -- Со мной все хорошо, спасибо.
  -- Покушение на убийство Владыки! Этот нечестивец напал на Государя с копьем! Он должен быть предан смерти! - возбужденно завопил один из отирающихся поблизости солдат, какой-то молодой лучник.
   Преступник тем временем без видимого интереса изучал носки своих сапог.
  -- Закрой свой рот, Дингор! - его одернул Бенедикт, Старший Чемпион Королевской Гвардии и ее командир никогда не отличался особой обходительностью. Старый воин с украшенным множеством боевых шрамов лицом как всегда появился словно бы из ниоткуда незаметно для всех. На поясе Бенедикта неизменно висел добрый меч гномьей работы в изящных посеребренных ножнах. Поговаривали, он не расставался с оружием даже во сне, кладя клинок под подушку. Вообще-то мирные жители Аммеира косо посматривали на носящих оружие в пределах Вечного Леса, но для Бенедикта делали исключение. Все знали: Гвардия охраняет их сон и покой, а потому и ее командир - левая рука Владыки - должен всегда быть настороже, пусть опасности и нет.
   Гвардеец обвел толпу глазами, на мгновение задержав суровый взгляд на смутившемся лучнике, отчего тот еще больше залился краской. Когда Бенедикт увидел взятого под стражу эльфа, глаза его полезли на лоб. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но его опередили:
  -- Тимал! Что ты тут натворил?
   Иммерит оглянулся: позади него стоял Ирдолиан, лидер всех аммеирских рыцарей, опытнейший эльфийский генерал и правая рука Владыки. Если Бенедикт был моложе Иммерита почти на сотню лет, то Ирдолиан - значительно старше. Он рубился с врагами еще задолго до рождения нынешнего Владыки. Пожелай он в свое время, он сам без труда смог бы стать Государем - его все знали и очень уважали. Но Ирдолиан почему-то поддержал Иммерита и с тех пор был его близким другом и соратником. Генерал, кстати, тоже повсюду носил с собой меч.
  -- Тимал? Сын пришельца с востока? - Иммерит начал кое-что понимать. И Бенедикт и Ирдолиан, похоже, знали преступника лично.
  -- Точно так, Владыка. Это его единственный сын. И мой внук. - Отвечал генерал. Иммерит, наконец, понял, почему лицо эльфа показалось ему таким знакомым - он узнал в нем черты своего друга Ирдолиана.
   Тимал тем временем не выказывал никакого интереса к тому, что говорят именно о нем. Он задумчиво рассматривал собственные ладони, словно разыскивая там что-то.
   Иммерит задумался, припоминая все, что он знал о странном эльфе, пришедшем в Аммеир чуть больше ста пятидесяти лет назад. Именно от него обитатели Вечного Леса узнали, что очень далеко на востоке тоже живут высокие эльфы. Что развратных грязных людей там очень мало, и эльфы могут дышать свободно. Эглинг - именно так его звали - рассказал Иммериту и его подданным о прекрасных городах и дворцах, воздвигнутых восточными эльфами. Он и несколько его соплеменников покинули родные края, обуянные тягой к неизведанному. Многие месяцы пробирались они на запад от Купели Мира (так они называли крупнейшее свое поселение), делая путевые заметки, записи и зарисовки. К несчастью для смельчаков в здешних краях обитали многочисленные племена зловредных гоблинов, кои не замедлили атаковать путешественников. На востоке эти отвратительные твари не обитали, поэтому несчастные не ожидали подвоха. Среди ночи группа гоблинов напала на мирно спящий лагерь и перебила всех. Одному лишь Эглингу, который отлучился в кусты по нужде, удалось скрыться. Он хотел спасти собранный отрядом научный материал, но боялся вернуться назад, потому что, как оказалось, гоблины способны видеть в темноте не хуже эльфов. Придя в лагерь на следующее утро, Эглинг обнаружил его полностью разоренным. Не найдя чем поживиться у простых путешественников, гоблины жестоко издевались над ними, а затем убили, свалив трупы в кучу. Все записи, сделанные эльфами, были похищены. Эглинг долго не мог понять, зачем им бумага, пока наученный опытом Иммерит не объяснил ему.
   Гоблины заворачивают в клочок бумаги специальным образом засушенные листья одной местной травы с острыми стрельчатыми листьями, которую для них выращивают рабы-люди. Затем они берут один конец получившейся трубочки в рот, а другой поджигают. Вдыхая дым тлеющих листьев, гоблины дурманят свой разум, вызывая видения и галлюцинации. В таком состоянии они способны совершать любые зверства и бесчинства даже над своими соплеменниками. Как-то во время одного из рейдов аммеирским эльфам удалось захватить немного этого странного зелья. Рыцари доставили его в Вечный Лес. Движимые научным интересом, несколько добровольцев согласились проверить его на себе. Оказалось, что эльфы подвержены действию дурмана не меньше, чем гоблины. Он пьянил не хуже человеческого алкоголя. Некоторых из добровольцев начало сильно тошнить, другие впали в задумчивость, но большинство словно бы сошли с ума: они истерично хохотали над своими невероятно глупыми шутками и вообще над всем вокруг. Судя по всему, в подобном опьянении им было очень хорошо. Но через некоторое время дурман оставил эльфов, и они вновь стали самими собой. Позже, вспоминая свое поведение во время эксперимента, добровольцы краснели и стыдились. Впрочем, по честному признанию участников, в будущем они бы не смогли отказаться от его повторения.
   Опасаясь падения эльфов и уподобления их ненавистным гоблинам или людям, Иммерит запретил ввоз, хранение, а тем более и использование проклятого зелья на всей территории Аммеира. Вот только все оставшееся после эксперимента зелье он прикарманил и в последствии изредка поднимал себе настроение, запершись в своем кабинете. Никто этого так и не узнал, а зелье через некоторое время кончилось. Иммерит был этому даже рад, опасаясь пристраститься к нему.
   Глубоко опечаленный жестокой смертью своих товарищей, Эглинг решил повернуть обратно на восток и поведать своим соплеменникам о западных землях хотя бы на словах. Он похоронил тела своих спутников и пустился в обратную дорогу. Однако, пробираясь по лесу неподалеку от места трагедии, он вдруг почувствовал светлую ауру, которая всегда окружает эльфийские поселения. Для него она показалась светом во тьме. Пойдя на этот свет, Эглинг, в конце концов, наткнулся на аммеирский патруль, который доставил его в сердце Аммеира - Вечный Лес. Там он предстал пред очами Владыки Иммерита и поведал ему свою историю.
   Тот попросил Эглинга быть его гостем. Пришелец решил ненадолго остаться в Вечном Лесу, чтобы порасспросить эльфов о здешних краях. Через несколько недель он планировал отправиться домой. Но его планы были сломаны в одночасье. Как-то он случайно повстречал прекрасную Илиандис, дочь того самого Ирдолиана - одного из знатнейших рыцарей Аммеира. Говорят, что они полюбили друг друга с первого взгляда. Ее отец дал согласие на брак, вскоре сыграли веселую свадьбу. Еще через год у Эглинга и Илиандис родился сын. Иммерит не помнил, как его назвали, а теперь вот оказалось что Тимал. Очень странное имя: на эльфийском "тим" - это восток, а "ал" - запад. Видимо, родители мальчика хотели этим обозначить единство эльфов. Мальчик рос красивым и очень умным, рано научился ходить и говорить.
   В радости и счастье прошло десять лет, вроде бы пора Эглингу успокоиться. Но нет, его сердце разрывалось на части: одна половина хотела остаться здесь, а другая рвалась на восток, на родину. Наконец он не выдержал и решил предпринять путешествие к Купели Мира, где он родился и вырос. Его отговаривали многие, за десять лет он устал стать своим в Вечном Лесу, даже Иммерит снизошел до разговора с ним. Но Эглинг был неумолим, он говорил, что не смотря ни на что должен донести до своих соотечественников результаты экспедиции. К тому же родные и друзья его погибших товарищей были в полном неведении об их судьбе, но ведь кто-то все-таки должен принести горестную весть. Тогда Илиандис заявила, что в это опасное путешествие отправится вместе с мужем, так как не сможет вынести долгой разлуки. Ее отец Ирдолиан, опасаясь за жизни дочери и зятя, выделил им в охрану пятьдесят своих воинов. Несколько рыцарей добровольно присоединились к отряду. Малолетнего Тимала оставили в Аммеире на воспитание деду.
   В одно злосчастное утро процессия покинула Вечный Лес и направилась на восток. Спустя месяц в Аммеир вернулись лишь четверо простых воинов и один рыцарь. Они смертельно устали и страдали от ран, их одежды и доспехи были покрыты засохшей кровью гоблинов. Они поведали о том, что в пути встретились с целой армией этих отвратительных тварей. Вырваться из окружения удалось лишь пятерым, остальные погибли, либо попали в плен. Что сталось с Эглингом и Илиандис - они не знали. Узнав о смерти дочери, Ирдолиан сначала не находил себе места от горя, а затем замкнулся в себе и сделался молчаливей камня. Тимал долго плакал, поняв, что мама с папой уже не придут, а затем замолчал как дед. Он перестал играть со своими сверстниками, вместо этого он целыми днями в одиночестве бродил по лесу вдали то обжитых мест. Никто так и не смог помочь мальчику, никто так и не узнал, что творится у него в душе.
   Эльфы Аммеира разом возопили о мести проклятым порождениям мрака. Предлагали выследить и перебить всех гоблинов на сотни миль вокруг, чего бы это ни стоило. Еще хотели все-таки послать весть своим восточным собратьям, пусть даже для прохода через земли гоблинов и потребовалась бы целая армия. Но армия вдруг потребовалась для другого - гоблины впервые за много лет осмелились напасть на сам Аммеир. Несметные полчища этих существ хлынули на земли эльфов, уничтожая все на своем пути. Иммерит повел свои войска на врага, две могучие силы встретились в решающей битве. Посреди кровавой сечи Иммерит вместе с Ирдолианом и Бенедиктом, а также еще несколькими эльфами сумел прорубиться к предводителю гоблинов, омерзительному вождю-шаману. Главный гоблин пал от меча Владыки и его рати в ужасе бежали от разгневанных эльфов Аммеира. Много славных воинов пало в той битве, но гоблинов погибло раз в пять больше. После изгнания врагов со своей земли, эльфы исполнили задуманное: уничтожили всех гоблинов в землях, окружающих Аммеир. Перебили всех, даже женщин и детенышей. Людей, которых гоблины держали в рабстве, тоже пришлось большей частью убить. Но уже из милосердия - многие были доведены до абсолютно скотского состояния и вели себя как животные. Тех немногих, что сумели сохранить рассудок, потому что были в рабстве недолго, отпустили, и они ушли на север, к поселениям людей. Из гоблинского плена также удалось освободить несколько эльфов, но Эглинга и Илиандис среди них не было.
   Еще несколько лет спустя удалось наладить связь с соплеменниками Эглинга. Начался культурный и научный обмен, дружба между двумя народами крепла, заключались браки. Немало прекрасных статуй и памятников было воздвигнуто в светлую память Эглинга и Илиандис, немало щемящих сердце поэм написано. Восточные и западные эльфы рука об руку шли в завтрашний день, все были счастливы. Население и границы обоих государств росли, искусства и ремесла расцвели буйным цветом.
   А вот о Тимале, который, по идее, мог бы стать символом единения двух народов, как-то забыли. Да и не годился он в символы: молчаливый, мрачный, нелюдимый. Поначалу думали, что он недоволен жизнью в доме своего деда Ирдолиана, восточные родичи Эглинга даже хотели забрать его к себе. Но тут и Ирдолиан, и Тимал в один голос сказали "Нет!" Это, кстати, было первое слово, произнесенное мальчиком после смерти родителей.
  -- Я очень хорошо помню Эглинга. Он был отличным ученым, хотя и никудышным воином, что, в конце концов, его и погубило. А вот про их с Илиандис сына я к своему стыду позабыл. Но насколько я знаю, смерть родителей очень сильно на него повлияла. Может ли его сегодняшний поступок объясняться... некой оторванностью Тимала от общества?
   Иммерит и в самом деле так считал. Если парень сумасшедший, так что с него взять?
  -- Позволь спросить тебя, Владыка, чем же провинился Тимал.
  -- Ты знаешь, Ирдолиан, что твой внук только что ударил меня древком копья?
   Рыцарь опешил. Преступление, за которое грозит серьезное наказание, если только оно не результат простого досадного недоразумения или случайность.
  -- Наверное, это произошло ненамеренно?..
  -- Он ходил по Вечному Лесу вооруженным? - Гиммет удивленно приподняла изящную бровь. Это, разумеется, не запрещено, но неэтично.
  -- Когда погибли моя дочь и зять, мы оба были убиты горем, - не обращая внимания на ее вопрос, начал объяснять Ирдолиан, - особой дружбы между нами не получилось, не до того было. А потом на меня навалились военные дела, мне было просто некогда с общаться с мальчиком. А мальчик тем временем вырос, бродя по лесам и полям. В полном одиночестве, в моем доме он почти не ночевал. А я не препятствовал его прогулкам. Конечно, сто шестьдесят четыре года - не возраст для эльфа, он еще юн, он еще не повзрослел, но кто же знает, что творится в этой измученной душе? Тимал вряд ли доволен своей судьбой, но у него нет причин ненавидеть ни тебя, Владыка, ни кого-либо из эльфов в целом. Он оскорбил тебя, но он не виноват. Виноват я, что пустил его на самотек. Если хочешь, накажи меня! Но его не трогай, прошу тебя.
   Иммерит вновь задумался, с одной стороны, юноша и впрямь не виноват, что не такой как все. Сто шестьдесят четыре года - действительно небольшой возраст для эльфа, он еще не совсем взрослый, но уже давно не ребенок. В сто шестьдесят многие уже имеют семью и детей. Тимал глуп, но со временем поумнеет. Пожалуй, его и впрямь стоит простить.
  -- А что все-таки здесь произошло? - Гиммет с интересом посматривала на Тимала. Конечно, она тоже слышала историю Эглинга и Илиандис. Происшествие находилось в ее ведении, ведь это она по большей части вершит Правосудие. Но нападение было на Владыку, так что тут уже затронута политика! А значит Иммерит в стороне не останется.
  -- В утренний час я прогуливался по лесу и на этой вот поляне встретил Тимала. - Иммерит постарался придать голосу силу. - Вооруженный копьем, он, казалось, что-то высматривал в кустах. Я подумал, что, вряд ли он охотится посреди города. Мне стало интересно, что же делает этот юноша. В конце концов, я ведь как Владыка обязан следить за всем происходящим в Аммеире. Поддерживать порядок - моя прямая обязанность.
   Владыка сейчас произносил речь, словно оратор перед аудиторией. Собравшая толпа зевак слушала его с заметным интересом.
  -- Я спросил этого юношу, чем он занят, но он только отмахнулся.
   Толпа ахнула. Бенедикт насмешливо хмыкнул. "Мне только так кажется, или он одобряет действия этого Тимала?" - Иммерит впервые задумался: а так ли уж хорошо он знает Старшего Чемпиона?
  -- Интересно, - пробормотала Гиммет.
  -- Интересно, но не это, - вставил Ирдолиан, - интересно, где это ты, Тимал, научился так непочтительно обходиться с Владыкой.
   Тимал на миг скосил взгляд на деда, но тут же принялся изучать шишки на деревьях. Кажется, его нимало не волновало, что решается его судьба. Бенедикт вновь хмыкнул.
  -- А когда я потребовал у него ответа во второй раз, он вновь отмахнулся. Все это не на шутку меня встревожило. Я подумал: если эльф так себя ведет, значит, на то есть причина. Я посчитал своей опасностью узнать ее. Направившись к этому юноше, я тронул его за плечо. В тот же самый миг он обернулся и нанес мне удар своим копьем в грудь.
   В воздухе повисло ошеломленное молчание. Молчали, стараясь переварить услышанное, даже привычные ко всякому Ирдолиан и Бенедикт. Казалось, даже птицы перестали петь. НАМЕРЕННО ударить Владыку - все равно, что совершить убийство, это не просто нанесение телесных повреждений, это посягательство на саму структуру власти. До сих пор на Иммерита с оружием нападали только гоблины.
  -- Вопиющий случай, - покачала головой Гиммет. - Требует всестороннего рассмотрения. Я займусь этим вплотную.
   Молчание было ей ответом. Какое уж тут рассмотрение - если наглец не поплатится головой, то ему сильно повезет.
  -- Бенедикт, - внезапно обратилась прекрасная Советница к Старшему Чемпиону, - ты тоже знаком с Тималом?
  -- Да. Я ведь отлично помню всех, кто носит оружие в пределах Вечного Леса. Кроме того, в свое время я давал ему уроки владения копьем. Юноша попросил меня, как же я мог отказать внуку моего товарища? - он имел в виду Ирдолиана. - Весьма способный, сказать, юноша. Силы и ловкости ему не занимать.
  -- Вероятно, тем самым копьем, - пробормотал Иммерит себе под нос. Теперь, оружие, конечно, было у преступника отобрано и находилось в руках одного из гвардейцев.
   "Да уж, - поморщился Владыка, потирая ушибленную грудь, - силы ему не занимать".
  -- Давайте сначала все же узнаем, что он там выслеживал в зарослях, - предложила Гиммет и послала откровенно скучающему Тималу долгий-долгий взгляд. Иммерит опешил. Что бы это могло значить?
  -- Что же ты там высматривал, Тимал? - обратилась она к юному эльфу.
   Преступник обратил равнодушный взгляд на деву, и тут с ним произошло нечто странное. Лицо его исказила совершенно непонятная гамма чувств, он отшатнулся словно от удара. Гвардейцы насторожились, но Тимал и не собирался бежать. Он неотрывно смотрел на Гиммет, смотрел, будто только что увидел. Он былой невозмутимости не осталось и следа.
   Иммерит только усмехнулся, он вполне понимал, что сейчас происходит с Тималом. Не у него одного прекраснейшая из эльфийских дев похитила сердце. Владыка слышал, что люди, к примеру, не верят в любовь с первого взгляда, но среди эльфов это штука обычная. Особенно если рядом находится Гиммет.
  -- Зло, - прошептал эльф и, справившись с собой, тут же добавил уже более твердым голосом, - Тьму.
  -- Зло? Тьму? - Ирдолиан выглядел растерянным. - Какое же Зло и какую Тьму ты искал здесь, в обители Света?
   Тимал не отвечал, продолжая неотрывно смотреть на Гиммет, а та почему-то избегала его взгляда. Дева казалась какой-то растерянной, тоже растеряв свою обычную невозмутимость. "Да что же сегодня происходит с моей Советницей?"
  -- Все это дурно пахнет! Он что-то замыслил, это точно! Он хочет убить Государя! - все тот же молодой лучник.
  -- Молчи, пока тебя не спросят, Дингор!!! - Бенедикт снабдил свои слова подзатыльником. Да, на редкость глупый молодой гвардеец этот Дингор.
  
  
   А Тимала сотрясала дрожь.
   Если бы сейчас кто-нибудь оторвал свой взгляд от виновато потирающего затылок Дингора и злого Бенедикта и обратил его на Тимала, то ему бы стало ясно, чего тот в данный момент хочет на самом деле. Желает больше всего на свете. Прежняя невозмутимость вмиг слетела с него, а лицо исказила смесь эмоций, прекрасно характеризующаяся словом "жажда". Глаза его были устремлены на Гиммет, он пожирал ее взглядом. Пронзал. А Гиммет смотрела на него. Прямо ему в глаза. Если бы здесь в этот момент присутствовал искусный эльфийский бард, он, несомненно, сочинил бы об этом моменте и взгляде минимум целую поэму. Но барда как назло поблизости не случилось, так что можно просто сказать, что Тимал влюбился. Влюбился в деву Гиммет всей душой и телом. Намертво.
   Впрочем, как и многие эльфы до него. Но никому еще Гиммет не отвечала таким взглядом. Мало того, в повисшем ошеломленно молчании она неспешно приблизилась к Тималу. Все взоры были прикованы к ней, ее какому-то вдруг еще более грациозному стану, еще более притягательно покачивающимся бедрам под тонким шелком платья, еще более безупречным чертам лица. Она остановилась в каком-то полушаге от Тимала, так близко и так далеко. Так близко, что он мог сейчас чувствовать ее немного взволнованное дыхание, видеть, как вздымается ее грудь, чувствовать запах ее тела, настолько прекрасный, что он один доставлял наслаждение и невыносимую муку притяжения плоти. Так далеко, что не мог сейчас прижать ее к себе, впиться губами в эти губы. Не мог. Это испытание, решил он. О, за что же ему это?! Да, плоть бунтует, плоть горит, плоть тянется к плоти. Он уже чувствует тепло ее тела. Нет, жар! Ее жар, как его жар! О, небо, он спалит их обоих. На его лбу выступает испарина. "Дева, будь моей или убей меня! Здесь, прямо на этом месте!" А Гиммет, похоже, решила совсем погубить его. Медленно-медленно движется ее рука к его лицу, "словно убийца поднимает нож над своей жертвой, она целится точно в сердце, да, прямо в самое сердце". "Убей..." - хочет сказать он, но из стиснутого неизведанным доселе чувством горла вырывается лишь слабый стон. И эхом отдается в толпе собравшихся зевак. Каждый из собравшихся здесь почтенных мужей, воинов, зодчих, великих деятелей застыл сейчас статуей точно как Тимал. Каждый из них отдал бы все, чтобы оказаться сейчас на месте этого мальчишки, не то, что толкнул бы Владыку древком копья, избил бы его. Убил бы. За одно лишь ее прикосновение. Женщины хмурятся, но молчат.
   А рука все ближе к лицу, изящные пальцы вот-вот коснутся гладкой кожи. Тимал уже не чувствует себя, он растворяется в ней, он тает, он истаивает как дым. Он задерживает дыхание, но его вновь начинает бить дрожь. И вот - прикосновение. Он дергается, как будто от укола иголкой, судорожно сглатывает, и вслед за ним сглатывают все мужчины на поляне. Он видит ее лицо, оно как будто светится, губы дрожат в странной полуулыбке, в глазах он тонет, тонет, не имея желания спастись. Ладонь медленно ползет по щеке, спускается по шее, вновь поднимается и застывает на подбородке. Он чувствует, как ноги подгибаются, как он падает на колени перед ней. "Раб... раб навеки", - проносится в его мозгу. Откуда-то из поднебесных высот звучит голос... или это музыка...
   Никто из собравшихся мужчин не расслышал, что она сказала, все застыли в немом оцепенении. Гиммет повторила вопрос, и теперь ее голос звучал уже твердо, а не срывался и дрожал от волнения, как в первый раз. Может, это и к лучшему, что первый раз ее слова не были услышаны Владыкой.
  -- Государь... не наказывай его. Я тебя прошу.
  
  
   Иммерит не сразу пришел в себя. Еще мгновение назад он стоял, ошеломленно глядя на разыгрывающуюся сцену. Если бы сейчас кто-нибудь спросил Владыку, что же произошло, он бы не смог дать вразумительного ответа. Даже очнувшись от оцепенения, он некоторое время был не в силах выговорить ни слова. Мысли Иммерита путались и разбегались, все попытки поймать за хвост хотя бы одну оканчивались неудачей.
   Произошедшее оказало огромное впечатление на эмоциональных эльфов, поляна застыла в немом шоке. Да, такой накал страстей увидишь не каждый день.
  -- Поднимите Тимала с колен, - голос Владыки звучал слабо, но он все-таки первым из всех пришел в себя. Завороженные гвардейцы не расслышали его, и Иммериту пришлось повторить свой приказ.
   Очнувшись, солдаты бросились к нарушителю - теперь, похоже, уже дважды - спокойствия и рывком поставили его на ноги. Тимал не обратил на это никакого внимания, кажется, он даже не заметил схвативших его рук. Юный эльф стоял не в силах оторвать взгляда от Гиммет. Да, если парень и до этого был нездоров рассудком, то сегодняшнее происшествие ему ума определенно не добавило.
   По очнувшейся толпе побежали полные удивления шепотки, постепенно набиравшие силу и, в конце концов, переросшие в гвалт. Всем без исключения была известна бесстрастность Гиммет и ее прохладное отношение к мужчинам. Теперь же дева стояла без движения у всех на виду, прикрыв глаза. Ее лицо выражало крайнюю растерянность и волнение, из-под закрытых век текли слезы. Было совершенно ясно: Советница только что пережила не меньшее потрясение, чем Тимал, а может быть, еще даже и большее. Ее обуревали чувства, чувства которые были ей незнакомы, чувства которые она не могла обуздать.
   Неужели нашелся тот, кто пробил броню, которой дева оберегала свое сердце?
   Поначалу Иммерит лишь рассмеялся такой мысли: юнец, который только-только вступил во взрослую жизнь, полусумасшедший, не имеющий никакого веса в обществе. Да, он красив, глупо с этим спорить, но ведь... ущербен, что ли. Девы зачастую швыряют сердца к ногам прославленных воинов, искусных зодчих, отважных исследователей, но не тронутых умом отшельников!
   Может, Гиммет не такая? В конце концов, она совсем ненамного старше этого юнца. Совсем ненамного.
   Дева открыла полные слез глаза и одарила Тимала ТАКИМ взглядом, что у Иммерита пропали всякие сомнения. Похоже, этот юнец своим копьем не только опрокинул Владыку в грязную лужу, но и выбил себе неплохой приз! Иммерит почувствовал, как в нем закипает негодование. Мгновение спустя эльф понял: это не негодование, а ревность.
   "Постойте, как же я могу ревновать ту, которой никогда не обладал?"
   И, тем не менее, Иммерит ревновал, ревновал всей душой, а еще ненавидел этого проклятого выскочку и люто ему завидовал. Черной завистью.
   Наверняка Иммерита в этом чувстве поддержали бы все мужчины Аммеира. Владыка читал на лицах собравшихся неприкрытое изумление. Молодые эльфы - особенно те, кто самолично увивался вокруг Гиммет - возмущенно хмурились и гневно сжимали кулаки. Те, кто постарше улыбались, но как-то неуверенно, возможно, до сих пор не смели поверить в произошедшее.
   Окрыленный взглядом Гиммет, Тимал шагнул к ней, но четверо гвардейцев тотчас преградили ему путь. Сперва он словно бы их не заметил, не отрывая взгляда от девы, но выставленный наконечник алебарды заставил его остановиться. Эльф налег грудью на острие, толпа ахнула - вот-вот брызнет кровь. Перепуганный гвардеец невольно отдернул алебарду, но Тимал и не подумал воспользоваться этим, он стоял на месте.
   "Ну, нет, преступник! - злость кипела в Иммерите, едва не выплескиваясь наружу. - Ты ее не получишь! Найдутся многие достойней тебя, но ты ее не получишь! Слава Великому Свету, я в силах этому помешать!"
   Владыка быстрым шагом пересек поляну, встав лицом к лицу с Тималом. И чуть не зарычал от досады, осознав, что чуть ли не полголовы ниже молодого эльфа. Тот, казалось, и не замечал Иммерита, глядя сквозь него - в глаза Гиммет.
  -- Зло?! - негодующе возопил Владыка. - Зло? Какое Зло, ты искал здесь, в Аммеире? Какую Тьму? Ты напал на меня, своего законного Владыку и Государя, напал с оружием! И это не была случайность, ты преднамеренно пошел на преступление! Жестокое преступление! Если где-то здесь и есть Тьма, есть Зло, то только в одном месте - в тебе! Ты будешь подвергнут справедливой каре, и не надейся ее избежать!
   Гиммет слабо вскрикнула и бросилась к Тималу. Иммерит краем глаза заметил, как насупившийся Ирдолиан схватил деву за локоть и удержал ее на месте.
   Тимал нехотя оторвал взгляд от Гиммет и перевел его на Владыку. От презрения и ненависти, бившихся в его глазах, Иммерит чуть не вздрогнул.
  -- Ты понял меня, изменник? Ты будешь наказан! Ты понял?
   Усмешка, исказившая лицо Тимала, бросила Иммерита в дрожь. Медленно, очень медленно, его голова опустилась в притворно-почтительном поклоне. Сорвавшийся с губ Тимала плевок угодил Владыке аккурат на сапог.
   Нет, этот парень положительно сумасшедший.
   Толпа вновь замерла от ужаса. Если тычок древком копья еще можно было как-то списать на случайность, то плевок на обувь Владыки - отвратительный и, что самое главное, абсолютно неприемлемый для эльфа жест - никак. Он приличествовал бы какому-нибудь грязному человеку или даже гоблину, но уж никак не эльфу! Если Тимал хотел выразить свое презрение к Иммериту, то мог бы сделать это и на словах.
   В живот Тималу обрушился сильнейший удар ногой - один из гвардейцев решил защитить честь своего Владыки, не дожидаясь его приказа, но Иммерит его не остановил. Захрипев, молодой эльф согнулся и упал на землю. Брезгливым жестом Иммерит обтер сапог о его одежду, а затем бесцеремонно утвердил ступню прямо на виске Тимала.
  -- Вы все только что увидели, что на самом деле представляет из себя этот недостойный! - обратился он к толпе. - Воплощение бунтарства и презрения ко всему лучшему, что есть в нашем обществе! Верно, Зло свило в нем свое гнездо! Тьма избрала его для исполнения своих гнусных планов! Он преступник и понесет наказание! Строгое наказание!
   Гиммет испустила стон, исполненный отчаянья. Казнь или изгнание - вот единственно возможные наказания в этом случае. Толпа слушала своего Государя, затаив дыхание.
  -- Мне жаль, что я не смог разглядеть эту опасность, тающуюся внутри самого Аммеира, занятый внешними угрозами. Но, возможно, Свет еще не до конца покинул сего юношу. Я не хочу казнить его, но и изгонять его прочь из нашего общества тоже было бы чересчур жестоко. Итак, я, Владыка Аммеира, провозглашаю свой приговор: Тималу, сыну Эглинга, внуку Ирдолиана, будет даровано прощение, если он поклянется совершить паломничество к Источнику Света и немедленно отправится в путь. Если он вернется в Аммеир, не коснувшись благодати Источника - его ждет смерть. Ну так что, Тимал, каково твое решение?
  -- НЕТ! - разом вскричали Гиммет и Ирдолиан, в ужасе вцепившись друг в друга. Бенедикт застыл с каменным лицом. Многие в толпе печально молчали, иные сокрушенно покачивали головами. Владыка только что миловал Тимала и одновременно отправил его на казнь. Источником Света называлась величайшая из святынь аммеирских эльфов, но находилась она далеко-далеко на западе и была покинута более тысячи лет назад. Чтобы добраться до нее, нужно было преодолеть сотни миль по голой степи, кишащей гоблинами - злейшими врагами эльфов. Эльф, попавший в лапы гоблинам, через некоторое время начинал мечтать о быстрой смерти как о величайшем из благ. Пожалуй, существовал лишь один шанс из ста пробраться через гоблинские степи незамеченным, но ведь надо еще и вернуться! Еще никто из отправившихся в паломничество к Источнику Света эльфов не вернулся. Даже целой армии не хватило бы, чтобы пробиться туда. Но прикосновение к благодати Источника по преданиям и старым хроникам давало невероятную чистоту души и ясность ума. Испивший святой воды из Источника, пожалуй, уже не мог бы считаться эльфом, он становился существом, наполовину состоящим из Света. За последние столетия многие аммеирцы жаждали совершить паломничество, но это было просто невозможно.
   Одним словом, Иммерит послал Тимала на смерть и одновременно проявил милосердие. Он был доволен.
   Прижатый к земле ногами Владыки и гвардейцев, Тимал не мог повернуть головы, но никто и не сомневался, куда сейчас он бы устремил свой взгляд. На рыдающую и заламывавшую себе руки Гиммет.
  -- Светом клянусь, жизнью своей и посмертием, - прохрипел Тимал, - я не вернусь в Аммеир, пока не совершу паломничества к Источнику Света и не коснусь его благодати.
  -- Я слышал твою клятву, Тимал, сын Эглинга, внук Ирдолиана, - торжественно провозгласил Иммерит, - и все присутствующие здесь слышали. И Великий Свет слышал ее. Ты не имеешь права нарушить ее или не будешь более иметь права называть себя эльфом! Ты понял?
  -- Понял. Я готов идти немедленно.
  -- Да будет так. Поднимите его, как можно быстрей доставьте на западную границу Аммеира и выдайте все необходимое для путешествия. Прощай, Тимал, я не буду тебя провожать.
   В полной тишине, нарушаемой лишь бессильным всхлипами Гиммет, Тималу подвели коня. Эльф молча взобрался в седло, охраняющие его гвардейцы тоже сели на лошадей, чтобы конвоировать "паломника".
   Всего лишь один раз уезжающий Тимал оглянулся на Гиммет. Казалось, их краткий обмен взглядами заменил им целый разговор. Тимал успокаивающе улыбнулся, и дева вдруг перестала плакать, встала прямо, сжав кулаки.
   Но как только всадники скрылись за поворотом тропы, она бросилась к ногам Иммерита и принялась слезно упрашивать его:
  -- О, Владыка, позволь мне отправиться с ним! Позволь! Освободи меня от клятвы Советницы, прошу тебя! Позволь мне уйти с ним!
   Иммерит отлично понимал, что она имеет в виду. Клятва советницы, данная Гиммет Владыке, навечно привязывала ее к нему. Она обязана была повсюду кроме поля боя сопровождать его, если он никуда не посылал ее отдельным повелением. Нарушить клятву она не могла - это означало бы бесчестье для нее и для всего ее рода, это лишило бы ее права называться эльфийкой. Клятва была нерушима.
  -- Нет, Гиммет, - мягко сказал Иммерит, поднимая деву на ноги, - я не могу позволить такой ценной Советнице рисковать собой. Ты нужна народу Аммеира. Ты нужна здесь.
   Не обращая внимания на ее рыдания, он развернулся и зашагал прочь. Глупая женщина! Разревелась будто дитя малое! Иммерит был доволен, он все-таки обставил молодого мерзавца, выскочку. Тималу ни за что не пройти через гоблинские земли! "Он оскорбил меня, так путь его смерть будет максимально жестокой!"
   Лишь одно беспокоило Владыку: толпа вокруг начала медленно рассасываться, но никто не возносил милосердие Иммерита. Эльфы расходились по своим делам, скорбно качая головами.
   Интересно, что бы это могло означать?
   Уходя, он не видел, как позади него Гиммет мягко повисла на руках Ирдолиана, лишившись сознания.
  
  
   Не оборачиваясь назад, Тимал бодро шагал по степи. На одном его плече покоилось верное копье, на другом - заплечный мешок с малым количеством провизии и воды, на поясе болтался старый нож из доброй гномской стали. Мешок ему выдали эльфы из пограничных отрядов, когда гвардейцы привели его на границу Аммеира. Они гнали лошадей так, будто хотели как можно быстрей избавить эльфийское государство от Тимала. На границе резвого эльфийского скакуна отобрали, видимо, не желая терять ценное животное. Уходя, эльф ни разу не оглянулся, да и зачем - Гиммет не пошла провожать его.
   Весь день в лицо Тималу дул сильный ветер. Продвижению он не препятствовал, да и жару сдувал, только вот неприятно сушил лицо и губы. Тут-то эльф и пожалел, что не захватил с собой какой-нибудь тряпки или платка, чтобы замотать голову. Да и когда было? Ему сунули в руки копье, мешок и фляжку, проводили до границ Аммеира. Даже коня не дали, да это и понятно - зачем губить эльфийского скакуна ради обреченного на гибель безумца? Все были уверены, что Тималу не вернуться живым из гоблинских земель. Что ж, сам он тоже не питал разного рода иллюзий. Но не меньше этого эльф был уверен в том, что непременно вернется. Возможно, кому-то это показалось бы противоречивым, но только не Тималу. Отчаянье и решимость сплелись в его душе.
   К вечеру ветер стих, но жара уже не грозила одинокому путнику. Когда зашло солнце и стало совсем темно, Тимал остановился на ночлег. Днем он ориентировался по светилу, но теперь в небе сияли лишь звезды, даже луна куда-то подевалась. По звездам эльф ориентироваться не умел. Вообще-то он не очень сильно устал и сперва хотел выбрать себе какую-нибудь звезду поярче с тем, чтобы двигаться на нее.
   Пройдя таким макаром несколько сот шагов, Тимал вдруг вспомнил, что звезды движутся по ночному небу. А значит, он неизбежно должен сбиться со строгого курса на запад. От этой мысли он встал как вкопанный и почесал затылок в раздумье. С другой ведь стороны, корабли как-то ходят ночью по звездам. "Ну и Тьма с ними, с этими кораблями", - думал Тимал, устраиваясь на ночлег в ближайшем распадке.
   Эльф знал, что, в конце концов, собьется с пути, и выйти прямо на Источник ему не удастся никак. Однако он надеялся, что врожденное эльфийское чувство Света не даст ему пройти мимо.
   Ночная трава приятно холодила ноющие ноги. Тимал не считал шагов, но по своим прикидкам отмахал не менее двадцати миль. Неплохо, особенно если считать, что шел он не с самого утра. Хотя и завтра придется несладко - заболят ноги. Слава Свету - хоть сапоги были как раз по ноге и не натирали мозолей. Слегка перекусив сухим вяленым мясом, Тимал сделал несколько глотков воды из фляжки. И с неудовольствием отметил, что она наполовину пуста. Завтра придется потратить время на поиски воды. Но это завтра.
   Он улегся прямо на голую землю, свернувшись калачиком, как спал всегда. Никакого одеяла постелить или накрыться ему, разумеется, не дали. Не дали также и огнива, но разводить костер все равно было не из чего - не траву же жечь.
   Заснуть сразу эльф не смог - его все-таки настигли сумбурные и непонятные мысли, которые он отгонял от себя весь день. О, да, Тимал в свое время в совершенстве освоил эту невозможную для многих способность - не думать ни о чем.
   Сумасшедшим Тимал себя не считал, просто он не любил разговоров. Не любил обличать чувства в слова и жесты. Если он, к примеру, любовался красотой родных лесов, то он просто ей любовался, купался в волнах восхищения, даже не пытаясь ее осмыслить. Именно поэтому из него никогда не получилось бы писателя или художника. Тимал почти не читал в детстве книг, а потому и говорить красиво не умел.
   Кроме того, любая толпа, любое сборище живо напоминали ему тот злополучный отряд, увезший его родителей в смерть. Тималу было больно разговаривать с другими эльфами, в их словах ему слышался смех самой жизни, а сам он был пропитан болью потери. Он очень любил своих родителей, и вот теперь душа его разрывалась.
   Точнее, разрывалась до последнего времени. Боль вдруг куда-то ушла, словно благословенная дева Гиммет своим прикосновением погасила выжигающее его изнутри пламя. Все свое детство, а затем и юность эльф провел почти в полном одиночестве. Чего он хотел, уходя в леса? Чего он искал под сенью деревьев? Он не знал и сам. Просто там, среди листвы и стройных стволов боль немного притуплялась, отступала вглубь. И вот теперь ее вытеснило какое-то новое чувство, непонятное и щемящее. Тимал знал, как оно называется, но не хотел слов. Сегодня утром темноволосая дева Гиммет стала его вторым сердцем, теперь он не мог бы выжить без нее, как без сердца. Именно поэтому ему следовало, презрев обычную эльфийскую неторопливость, стрелой мчаться к Источнику и обратно, пока тоска не сгубила его. И, судя по тому, как на него смотрела Гиммет, и ее тоже.
   Отсюда мысли Тимала перетекли в несколько более практическое русло. Для быстрого передвижения ему нужен был конь, а коня теперь можно приобрести только в каком-нибудь из людских поселений. Там же следовало достать еды в дорогу, но все это покупалось за чисто человеческое изобретение - деньги. А денег Тималу не дали. К тому же он немного боялся этих внешне похожих на эльфов, но столь чуждых им внутренне существ. Он никогда в жизни не видел людей и не знал, как они его воспримут. Не опасно ли ему вообще заходить в их города? Какие у них отношения с этими отвратительными гоблинами (кстати, где они?)? Так и не придя ни к какому решению, Тимал провалился в глубокий крепкий сон.
   Разбудил его предрассветный холод и выпавшая роса. Стуча зубами, эльф вскочил и принялся прыгать, надеясь согреться, благо ноги, против ожиданий, не болели. Но это помогло лишь немного - высокая трава так и норовила стряхнуть на него ледяные капельки воды. Сапоги намокли снаружи и изнутри и начали противно хлюпать. Тимал лег обратно в сырую траву и попытался вновь уснуть. Куда там, холодно как у Тьмы за пазухой!
   Горизонт на востоке алел, и точно так же отчего-то алел горизонт на западе. Солнце еще не взошло, и поэтому Тимал не мог точно определить направление. С трудом дождавшись восхода, он двинулся в путь. Светило поднималось все выше и выше, лучи его становились все жарче. Вскоре роса испарилась, затем высохли одежда и сумка путника. Только сапоги не желали сохнуть изнутри, и ноги в них парились. Пришлось сапоги снять и идти босиком. Так было гораздо приятней, хотя с непривычки сухая трава и колола ступни.
   К полудню он наткнулся на колодец. Тот находился почти на линии движения, так что сбиться с курса эльфу не грозило. Тут-то он и наткнулся на первые следы гоблинов. Когда-то возле колодца росла пара деревьев - теперь они превратились в золу на кострище, оборудованное неподалеку. Земля вокруг него была сильно утоптана множеством ног и завалена гоблинским дерьмом. Среди золы валялись чьи-то обглоданные кости. Тималу изо всех сил хотелось верить, что они принадлежали какому-то животному. Он вернулся к колодцу, на ходу вспоминая то немногое, что он знал о степных гоблинах.
   Эти мерзкие создания Тьмы обитали в здешних краях с незапамятных времен. Поначалу их дикие племена жили лишь скотоводством, да междоусобными грабежами. Нападать на соседей-эльфов они не осмеливались. Жестокий естественный отбор и постоянная грызня между стаями не давали популяции гоблинов разрастись. Но однажды в эти земли неизвестно откуда пришли люди, стоящие на более высокой ступеньке развития, чем гоблины. Они построили на северной границе степей города и форты, начали возделывать землю, постепенно вытесняя прежних ее владельцев. Степняки уразумели, что для противостояния вооруженным железным оружием людям нужна большая сильная армия, что привычные кремневые и костяные топоры здесь не годятся. В землях юго-западных редколесий они принялись сажать рожь, овес, а затем и дурь-траву. Сказалась близость Источника Света - урожаи всегда были невероятно большими. Таким образом часть гоблинов привыкла к оседлой и мирной жизни. Но большинство все же не желало мириться с таким попранием памяти своих предков. Короче говоря, работать им не хотелось, им хотелось резать, насиловать и грабить. Они заставляли оседлых гоблинов менять излишки зерна на железное и бронзовое оружие. Такие сделки заключались с некоторыми из независимых людских городов, и неизменным их атрибутом являлся договор о ненападении. Неопытные в подобных делах гоблины плевали на все договоры и, бывало, разоряли поселения, принадлежащие своим торговым партнерам. Однако после того как некоторые из этих городов оскорбились подобным поведением и разорвали все связи с гоблинами, те все же усвоили урок, научившись четко отделять союзников от добычи.
   В конце концов, гоблинами было создано нечто, напоминающее примитивное монархическое государство. Примерно половина всех гоблинов жила на постоянном месте и занималась земледелием, остальные кочевали по степи и разводили скот. Если возникала надобность - объявляли мобилизацию. Периодически собиралась крупная армия для совершения серьезного набега на людские земли. Люди пытались сопротивляться, но в голой степи у них не было ни единого шанса против несметных орд гоблинов. Им оставалось только укрываться в укрепленных городах и ждать, пока гоблинам не надоест грабить, а затем выходить наружу и отстраивать заново свои разоренные хозяйства. Во время набегов степняки угоняли в плен большое количество людей, делая их своими рабами для работы на земле.
   Гоблины нападали избирательно, не трогая своих союзников, что только раздувало вражду и неприязнь между так называемыми независимыми городами. Никак им не удавалось сколотить достаточно прочный альянс для противостояния гоблинам. Так бы они наверняка и вымерли бы, если б их враги сами не вырыли себе могилу. Гоблины настолько осмелели, что попытались напасть на эльфов Аммеира.
   Эльфы тогда поняли, что проморгали растущую на глазах угрозу собственной безопасности. В строчном порядке был собран бронекаток, и последовал ответный удар. Воинское искусство эльфов было на порядок выше, чем у людей, а быстроногая эльфийская конница чувствовала себя в степи как дома. В считанные недели полчища гоблинов были частично перебиты, частично изгнаны далеко на запад. Эльфы заодно еще немного порубились с людьми, а затем с победой вернулись в Аммеир. И правильно - в голой степи им делать было больше нечего.
   Прошел десяток лет, и обнаглевшие гоблины стали потихоньку возвращаться в редколесья и степи. Все началось по новой. Государство гоблинов возродилось, и люди вновь почувствовали себя неуютно. Тогда наученные опытом эльфы атаковали первыми и вновь вышибли гоблинов на запад.
   Подобная карусель повторялась почти четыре сотни лет, во время которых политически независимые друг от друга города людей худо-бедно развивались и росли. Гоблины не потеряли ни своей кровожадности, ни жестокости, иногда они даже пробовали войти армией в Аммеир, а эльфы все так же успешно их били. Последний раз эльфы сошлись в битве со степняками чуть больше сорока лет тому назад, но неугомонные гоблины не желали признавать поражения. Вот уже лет десять как их вновь можно было встретить на южных равнинах. У них случались короткие стычки с эльфами и людьми, но до большой драки еще не дошло. И все же эльфы теперь опасались путешествовать по степи маленькими группами.
   Но на изгнанника, конечно, всем плевать.
   Для всех будет даже лучше, если его где-нибудь задерут гоблины.
   Все эти сведенья Тимал прочел в летописях Аммеира, кои выборочно пересматривал в свое время. Никаких особых деталей поведения или привычек гоблинов эльф не знал, за исключением того, что те являлись крайне жестокими, неутомимыми, неприхотливыми и нечистоплотными тварями. Впрочем, эти их особенности были известны всем, включая Тимала. С весьма своеобразным их способом метить территорию своих кочевий эльфу еще только предстояло познакомиться. И способ этот был связан с источниками воды.
   Осмотрев покинутое стойбище гоблинов, Тимал вернулся к колодцу - наполнить свою флягу водой. Еще когда он вытаскивал наверх рассохшееся деревянное ведро, ему показался подозрительным запах, витавший в скважине. Но вот ведро оказалось наверху, и жуткая вонь подтвердила худшие опасения. Загадив стойбище, гоблины не обошли своим вниманием и колодец.
   Раздосадованный Тимал в сердцах запнул ведро обратно в колодец. Брезгливость требовала от него немедленно покинуть оскверненный оазис и поискать воды в другом месте. Но опять же могло оказаться и так, что колодца не предвидится еще на протяжении многих миль. Тогда следовало брезгливость преодолеть и воды во фляжку набрать. Потому что пить ее, конечно, противно, но в степи ему реально грозила гибель от жажды, и тут уж выбирать не приходилось.
   Тимал внимательно оглядел ровный горизонт вокруг себя, но не сумел разглядеть ничего напоминающее колодец. Со вздохом он взялся за веревку и потянул наверх полное ведро.
  -- Я бы все же не советовал вам пить эту воду.
   Копье словно бы само прыгнуло в руки эльфа. Он резко крутанулся на месте и занял боевую стойку. Лицо эльфа вмиг превратилось в завсегдашнюю невозмутимую маску.
   Перед Тималом стоял, несомненно, человек, хотя и говорил он по-эльфийски. Среднего роста мужчина, коренастый, взгляд цепкий, оценивающий. На вид ему было лет сорок пять-пятьдесят (Тимал, правда, этого не знал, он еще не умел определять возраст людей по внешнему виду), но в длинных иссиня-черных его волосах не просматривалось ни одного седого. И это притом, что все лицо человека было иссечено старыми и явно боевыми шрамами. Что-то в его облике смутно напоминало ворона. Да-да, старого мудрого ворона. С полутораручным мечом за спиной.
   Копье своим острием смотрело прямо в грудь человеку, но тот, казалось, нисколько не испугался или смутился. Столь же беспечным голосом он продолжил:
  -- Извините, что подкрался со спины, но издали я принял вас за человека. А среди людей у меня есть множество врагов, среди эльфов - нет ни одного. Ох, я не представился... люди зовут меня Корх. - Он согнулся в шутливом полупоклоне. - Я странствующий натуралист, изучаю новые виды растений и животных.
   "Прямо как мой отец!" - промелькнуло в голове Тимала, но виду он не подал. Только молча смотрел на Корха. Тот, не дождавшись ответа, опустился на землю, скинув с плеча увесистый бурдюк. Наконечник копья последовал за человеком.
  -- А вы, я вижу, не любите незнакомцев, подкрадывающихся со спины. Хе-хе, я тоже! Ну же, опустите свое копье, меня не нужно бояться!
   Тимал немного поразмыслил: незнакомец не являлся гоблином, но и разбойником, похоже, тоже не был. Иначе он ударил бы в спину. Осторожно Тимал опустился на землю рядом с Корхом, на всякий случай сжимая рукоять ножа. Он молчал.
  -- И неразговорчивы, как я погляжу. Интересно, что делает одинокий эльфийский копейщик в этих Светом забытых степях? Неужели ищет гоблинов на свою голову? - и он сам расхохотался своей неуклюжей шутке.
  -- Тимал, - ледяным голосом произнес эльф. О того, что человек в своей речи помянул Свет, а не Тьму, немного отлегло от сердца.
   Корх ухмыльнулся.
  -- Это ваше имя? Очень приятно! Ну вот, уже наметился прогресс. Могу я поинтересоваться, куда вы держите путь? Может, наши дороги совпадают? Сейчас в этой части степей чрезвычайно опасно путешествовать в одиночку. То и дело натыкаешься на кочующие племена гоблинов. Некоторых людей они терпят и меня в том числе. Но вот эльфа убьют, как только увидят, ненавидят они вас. Я ума не приложу, как вам удалось зайти так далеко в земли гоблинов и остаться в живых. Как бы то ни было, дальше на запад вам не пройти точно - поймают. Соваться туда - чистой воды самоубийство даже для меня. Из этого я делаю вывод, что вы, Тимал, направляетесь прямиком в Аммеир. Я прав?
   Эльф отрицательно мотнул головой. Корх изумленно приподнял брови.
  -- Что, неужели на север, в наши земли? Сам-то я иду в благословенный Аммеир, просить Владыку Иммерита о разрешении исследовать чудесные эльфийские травы, произрастающие в Вечном Лесу.
   Тимал ученых уважал, Иммерит тоже. Но в Вечный Лес Государь ни за что не пустит человека, если только он не посол. Так что натуралист надеялся зря. Тимал хотел было сказать человеку об этом, но передумал.
  -- Нет, нам с вами не по пути, прощайте.
   Он поднялся, чтобы вернуться к колодцу, но Корх удержал его за рукав.
  -- Говорю вам, не стоит пить эту воду! Как вы уже наверно догадались, гоблины насрали в колодец. Таким способом племена отмечают принадлежащие им колодцы. Ну, почти что как собаки метят территорию! Только этот гоблинский обычай обусловлен постоянной нехваткой воды в сухой степи. А этим жестом племя показывает, мол, у вас воды мало, а у нас - много, и что мы делаем с ней все, что захотим. Сами они потом без проблем набирают эту воду, чувства брезгливости гоблины лишены начисто. Но вот лично я пить из этого колодца не собираюсь - кто знает, что там в гоблинском дерьме может водиться?
   Тимал на миг задумался об этом и внутренне передернулся от отвращения. Внешне же он остался столь же бесстрастным.
  -- Если хотите, можете взять немного воды у меня. Она чистая, набрана из другого колодца. Берите хоть всю, по моим данным до Аммеира должно быть не больше двух дневных переходов. Я обойдусь малым. Если хотите, я могу набросать вам простенькую схему степных колодцев. Только для этого мне нужно знать, куда вы пойдете - все колодцы вам ни к чему, только запутаетесь.
   Тимал задумался. С одной стороны, не хотелось раскрывать незнакомцу направление своего движения. С другой же, подобная карта была ему просто необходима.
  -- Я иду строго на запад. Там есть вода?
   Физиономия Корха расплылась в хитрой улыбке. Эльфу стало не по себе.
  -- А, я все понял! Вы - паломник к Источнику Света.
   Если бы на лице Тимала сейчас дрогнул хоть один мускул, эльф никогда бы себе этого не простил.
  -- Жители вольных городов рассказали мне, что иногда из Аммеира уходят на запад эльфы. Иногда поодиночке, иногда группами. Они ищут древнюю эльфийскую святыню - Источник Света. Но, так или иначе, назад не возвращался еще никто, верно?
   Тимал упрямо молчал. Корх усмехнулся.
  -- Истинно говорят, что эльфы даже гномов скрытней. И упрямей. Вот возьмите это, - он протянул Тималу увесистый бурдюк, - у меня есть еще малая фляга, мне хватит.
   Эльф принял бурдюк без возражений. Вода ему была действительно нужна. Еще бы еды где достать.
  -- Я, разумеется, не был у Источника, но один знакомый гоблинский шаман открыл мне его примерное местоположение. Вы двигаетесь в верном направлении, но вам придется куда-то заходить, дабы пополнить запасы продовольствия. Ясное дело, к гоблинам вам лучше не соваться, идите в город людей. Ближайшее наше поселение - форт Нитрид - всего в неделе пешего ходу отсюда. Но это на северо-западе, и думается мне, что вы не захотите отклоняться от курса. Тогда - хутор Травень, это почти прямо на западе, но две, а то и три недели пути. Хватит у вас припасов? На охоту не рассчитывайте - все, что в степи было съедобное сожрали гоблины, а к своим стадам они вас не подпустят. К сожалению, ничем не могу с вами поделится, сегодня утром я доел последнюю лепешку, что у меня была. Теперь мне не на что надеяться, кроме милосердия Владыки Иммерита. Так вы говорите, что Государь эльфов не пускает людей в свои владения? Великий Свет, будет обидно оказаться ни с чем, проделав столь дальний путь! Впрочем, я же обещал вам карту...
   Он принялся сосредоточенно возить извлеченным из костра угольком по клочку невесть откуда взявшейся бумаги. А в мозгу Тимала все билась паническая мысль: ведь я же не говорил ему про паранойи Иммерита! Не говорил! Не говорил! Так откуда же он узнал? Может, знал и до этого? Но тогда бы не пустился в дорогу. Или пустился бы? Тьма этих людей разберет! Истинно, не из Света вышли эти странные создания - люди. Так значит прочь, прочь отсюда, от этого загадочного и непонятного человека, может быть, колдуна.
   Он принял из рук Корха весьма схематичную, но довольно таки полную карту расположения колодцев и людских поселений к западу отсюда, и второй раз поднялся на ноги.
  -- Спасибо вам, добрый человек. Ничего не могу вам сказать насчет того, что вам ответит Владыка, но в любом случае желаю удачи. Прощайте.
  -- Я надеюсь, что мы видимся не в последний раз. Удачи и вам также. Избегайте встреч с гоблинами, будьте осторожны в разговорах с людьми, они не очень-то любят ваших соплеменников. - Слова Корха прозвучали уже в спину уходящему Тималу.
   "Очень странный человек, - думал эльф, ускоряя шаг, - водится с гоблинами, но помог эльфу. И к эльфам же идет. Не хотелось бы встречаться с ним впредь".
   Что подумал Корх, осталось загадкой. Он долго-долго смотрел вслед удаляющемуся эльфу, пока тот не превратился в трудноразличимую точку на горизонте. Затем он еще некоторое время потоптался на месте, словно ожидая чего-то. Наконец раздался шелест крыльев, и на подставленный человеком локоть сел здоровый черный ворон, прилетевший со стороны Аммеира. Птица и человек несколько мгновений неотрывно смотрели друг другу в глаза, потом Корх кивнул, словно выслушав донесение, и подбросил ворона в небо. Ворон сделал несколько кругов над человеком и улетел куда-то на юг.
   Корх следил за его полетом, пока не заслезились глаза. Затем он в последний раз оглядел засранное гоблинами стойбище, брезгливо поморщил нос и бодрым шагом двинулся в путь. Но отнюдь не к Аммеиру, а в том направлении, куда ушел Тимал.
   Строго на запад.
  
  
   Не решаясь отклониться на северо-запад, Тимал решил, что попробует достать еды в хуторе Травень. Как он это сделает, эльф еще не знал. Во всяком случае, вяленого мяса и лепешек с натяжкой, но должно было хватить дотуда. Это если есть один раз в день. Но большего Тималу и не нужно.
   Вот уже почти две недели эльф шагал и шагал на запад, никуда не сворачивая. "Это ирония судьбы, - думал он, - ведь меня зовут "Тимал", дословно: "восток и запад". Сейчас я двигаюсь на запад, а потом буду возвращаться на восток. Вроде как круг замыкать, или... подводить черту под жизнью?! Что же ждет меня в Аммеире? Что за механизм запустил я неосторожным ударом древка?" Ответ на эти вопросы могло принести лишь время.
   Ночами ему снилась прекрасная Гиммет. И, нужно сказать, эти сны вовсе не радовали Тимала. Они бередили его сердце и... смущали его. А ведь поначалу все было нормально. Первое время во снах ему являлось ее печальное лицо, но все же оно было полно надежды. Иногда дева тихо беседовала с Тималом, но, проснувшись, тот ни разу не смог вспомнить темы разговора. Эльф терялся в догадках - вещие ли это сны или просто плоды его воспаленного воображения.
   Время шло и, по мере того, как растягивалась разлука, ночные грезы приняли несколько другой оттенок. Теперь дело не ограничивалось неторопливыми беседами. Во сне Тимал занимался с Гиммет, скажем так, несколько другими вещами. По утру эльфу становилось невыразимо стыдно, и он не раз краснел, вспоминая свои грезы (даром, что на многие мили вокруг не было ни одной живой души). Но во сне он ничего поделать с собой не мог.
   Гоблинов Тимал так еще и не встречал, хотя постоянно находил их следы. Не раз на пути ему попадались обширные пространства, затоптанные скотом. Порой эльф натыкался на колодцы. Возле каждого было насрано, но сами по себе загажены оказались не все. То ли их принадлежность какому-либо племени не вызывала вопросов, то ли наоборот - никто не решался заявить свои права на эту воду. А может быть странный человек по имени Корх просто выдумал этот нелепый обычай сам, а гоблины срут в колодцы из элементарного желания досадить ближнему своему. Из загаженных колодцев эльф воду не брал, так как большой бурдюк Корха позволял запасаться ей надолго.
   Но, в конце концов, ему так и не удалось избежать встречи с гоблинами. Она произошла на третьей недели пути, в двух днях ходу от Травня, ближе к вечеру. Разъезд одного из кочующих поблизости племен, видимо, решил заночевать в неприметной лощинке меж двух холмов. Тимал не видел ее до самого последнего момента, пока чуть не полетел вниз головой, оступившись на склоне, и в него разом впились пять пар удивленных глаз. Как оказалось, гоблины сами только что пришли сюда, и один из них как раз пытался зажечь маленький костерок из сухих коровьих лепешек. Если бы он действовал чуть побыстрее, то в этом случае эльф даже в сгущающихся сумерках заметил бы гоблинов по дыму и обошел опасное место стороной. К тому же ветер дум Тималу в спину, относя прочь зловоние гоблинов и их голоса, по которым их тоже можно было заметить.
   Некоторое время гоблины просто тупо смотрели на невесть откуда взявшегося в их землях эльфа, а тот, как оказалось, подвернул ногу и не мог никуда бежать. Вместо этого он грозно накренил копье в сторону кочевников и приготовился подороже продать свою жизнь. Страх, усталость, боль - все мысли и чувства разом вылетели у него из головы. Там остался только ясный образ Гиммет. Эльф посмотрел на пламенеющий закат и увидел в нем ее печальную улыбку. И улыбнулся ей в ответ.
   Затем он перевел глаза на гоблинов: уродливые тела и сморщенные землянистые лица - жалкая пародия на человеческие. Но уши острые, как у эльфов. Правда, гораздо длинней. От них отвратительно воняло: точь-в-точь как из выгребной ямы.
   Один из гоблинов очень не спеша вытащил из ножен на поясе бронзовую шашку и начал медленно приближаться к Тималу. "Вожак", - решил эльф. И действительно, этот гоблин отличался от остальных тем, что помимо вонючего тряпья - обычной одежды гоблинов - на нем была надета еще и старая ржавая кольчуга, покрытая пятнами запекшейся крови и грязи. Эльф попытался ткнуть вожака кочевников копьем, но тот ловко увернулся, отпрыгнул в сторону и мерзко загоготал. Вслед за ним засмеялись и остальные гоблины. Тимал еще несколько раз попробовал достать вожака копьем, но тот всякий раз проворно уходил от удара. Гоблины тем временем выкрикивали какие-то фразы на своем языке и громко хохотали. Наконец гоблину наскучило играть с эльфом, он резко бросился вперед и схватился рукой за древко, отводя его немного в сторону. Неопытный в бою Тимал не сообразил, что тут нужно просто-напросто бросать копье и встречать врага ударом ноги или пробовать выхватить у него оружие. Он застыл на месте и даже зажмурил глаза в ожидании удара.
   Но вожак почему-то не стал рубить эльфа шашкой сразу, а сначала пнул его ногой под колено, опрокинув на землю. Именно этот странный поступок и спас Тималу жизнь. Как раз в тот момент, когда гоблин занес оружие для последнего удара, откуда-то сверху и сзади донесся властный окрик:
  -- Стоять!
   Это было произнесено на человеческом языке. Тимал учил его в Аммеире, он понимал большинство фраз, и сам неплохо разговаривал на этом языке.
   Он открыл глаза и удивленно оглянулся назад. Прямо над ним, держа в руках меч, стоял - эльф не поверил собственным глазам - Корх. Не участвовавшие в потасовке гоблины вдруг испуганно заверещали: "Магир! Магир!" Было совершенно очевидно, что ни один из них не собирается вступать с человеком в бой. Корха они явно знали и боялись. Да, воистину странный человек этот Корх.
   Видно было, что вожак гоблинов разделяет страх своих соплеменников, но не желает этого показывать. Не сильно, впрочем, преуспевая в последнем. Храбрясь, он самодовольно подбоченился и ответил на ломаном человеческом, так, что Тимал с трудом его понимал:
  -- Наша добыча. Ты не забирать. Мы забирать. Мы есть.
   При этих словах эльфа чуть не вырвало - есть представителей любой разумной расы - это ведь чистой воды каннибализм.
  -- Тарр гирр та! Катн'т да! Даог так! Тарр гирр! - отвечал Корх на гоблинском наречии. Единственное слово, понятное Тималу было "даог" - эльф. "Даог данд! - кричали гоблины, вторгаясь в Аммеир, - Смерть эльфам!"
   Вожаку кочевников ответ человека не понравился, и он отчаянно завопил в ответ, временами срываясь на визг:
  -- Маа тарр! Тарр даог га! Магир та куп! - и демонстративно поднял шашку. При виде такого жеста остальные гоблины вконец перепугались. Похоже было на то, что они уже близки к бегству в ужасе. Они попытались робко одернуть вожака, но тот только огрызнулся на них. Затем на Корха.
   Корх, похоже, только этого и ждал. Коротко мелькнул в воздухе клинок, и по траве покатилась голова вожака. Гоблины взвыли в голос и припустили наутек, но как вкопанные остановились от окрика человека:
  -- Та!
   Немного потоптавшись на месте, они нехотя вернулись к погасшему костерку. Корх отдал им несколько приказов и повернулся к Тималу:
  -- Ты как, в порядке?
   Тот не ответил, только сел на земле, потирая вывихнутую ступню.
  -- Угораздило же тебя! - человек присел на корточки рядом с эльфом. - Как теперь идти будешь? Погоди...
   Он порылся в заплечном мешке и извлек оттуда какую-то длинную узкую полоску ткани. На первый взгляд ткань показалась Тималу совершенно обычной, но потом он заметил, что она была очень эластичной. Корх крепко стянул ступню этой повязкой. Тимал попробовал сделать несколько шагов - ничего, ходить можно, только вот о прежних скоростях передвижения придется забыть.
  -- Когда будешь засыпать, повязку сними. Пойдем, - позвал его Корх.
   Они подошли к костерку, зажженному гоблинами, молча уселись рядом с ними. На них Тимал старался не смотреть. Гоблины о чем-то тихо переговаривались на своем языке (похоже, по-человечески из них разговаривал только мертвый вожак). Поначалу они сильно робели, косясь на Корха, но тот молчал, уставившись в огонь. Тогда они осмелели, заговорили громче, захохотали каким-то своим шуткам. Про убитого товарища они уже позабыли и веселились вовсю. Эльф даже невольно оглянулся на то место, где его чуть не зарубили. Но трупа вожака там уже не было - гоблины куда-то утащили его по приказу Корха. "Страшный народ, - подумалось эльфу, - им плевать на своих мертвых. Полное презрение к чужой жизни, никаких моральных ценностей! И зачем только Корх не прогнал их, а оставил здесь?" Но Корх молчал, погруженный в свои мысли. Спустя некоторое время эльф решился спросить у него:
  -- Корх, могу я спросить: что такое "гирр"?
  -- Дичь, - коротко ответил человек и снова замолчал.
   Тимал больше ни о чем его не спрашивал: зачем человек преследовал его, что ему сказали в Аммеире (если он там вообще был), почему его так боятся и слушаются гоблины и откуда он знает их язык. Тималу было все равно: этот человек дважды серьезно помог ему, даже жизнь спас, и все же завтра на рассвете их пути разойдутся. И, как надеялся эльф, навсегда.
   "В любом случае, - думал эльф, - любые его дела - это его дела и ко мне они не имеют никакого отношения".
   О, если б он тогда знал, как ошибается!
   Корх еще немного посидел молча, а потом вдруг заговорил. Но обратился не к Тималу, а к галдящим гоблинам:
  -- Гонд га!
   Те разом посмурнели, начали отводить глаза в сторону. Но человек грозно повторил:
  -- Гонд га! Катн'т гоб! Маа гонд!
   "Скупой же, однако, у них язык", - подумал эльф.
   Один из кочевников полез за пазуху и бережно вытащил оттуда какой-то маленький замызганный мешочек. Он держал его так осторожно, как держат какую-нибудь святыню или собственного только что родившегося ребенка. Тем временем другой гоблин достал маленький клочок бумаги и положил его на колено. Откуда у гоблинов бумага, Тимал боялся даже предположить.
   Первый гоблин развязал свой мешочек и насыпал на бумагу немного каких-то мелко накрошенных сушеных листьев. Пока он убирал кошель на место, второй завернул бумажный листок в трубочку, как-то по-особому смял конец. Потом он явно вознамерился вставить трубочку в рот, но тут Корх властным движением отобрал ее. Тимал пока не слишком хорошо понимал мимику гоблинов, но было нетрудно догадаться, что лицо кочевника сейчас выражает обиду и разочарование.
   С помощью собственного огнива Корх поджег конец трубочки и так глубоко втянул через нее воздух, что гоблины даже сглотнули от зависти. Человек несколько мгновений подержал дым в легких, словно смакуя его, а потом выдохнул длинной струей. Странный, ни на что не похожий запах ударил в ноздри эльфа.
   И тут Тимала осенило: эти сушеные листья - тот самый гоблинский дурман, что был категорически запрещен в Аммеире! И, судя по всему, сейчас эльфу выпадет "честь" попробовать этот наркотик. Тимал крепко задумался, стоит ли брать его из рук Корха: любопытство и брезгливость боролись в нем. Он так ничего и не успел решить, когда человек не спрашивая согласия, сунул трубочку ему в руку.
   "Или сейчас, или никогда!" - подумал эльф и затянулся, как делал это Корх. И, разумеется, тут же закашлялся. Глядя на это, гоблины противно загоготали, но Корх не стал их одергивать. Утирая слезы, выступившие от кашля, Тимал протянул ему обратно трубочку, но человек лишь кивнул головой в сторону гоблинов. Поколебавшись, эльф отдал им их дурман. "Гонд! Гонд!" - возбужденно завопили они, чуть не подравшись за право принять трубочку из рук Тимала. "Должно быть, этот дурман называется у них гондом", - эльф сопоставил их вопли с приказом Корха.
   А между тем темнало. На степь опустился непроглядный мрак, который не рассеивал даже лунный свет. Все звуки степи куда-то делись, даже ветер стих. Похолодало, человек зябко кутался в дорожный плащ, эльф как обычно мерз - у него плаща не было. Кочевникам, похоже, ночной холод был не страшен.
   Гонд совершил несколько кругов вокруг костра. Теперь наученный опытом эльф затягивался понемножку. На гоблинов он возымел весьма заметное воздействие: они вопили и смеялись все громче. Несколько раз кто-нибудь из них вставал и пытался изобразить что-то вроде пляски, и это вызывало у остальных безудержный хохот. Корх спал, опустив голову на сцепленные руки. Тимал подумал, что сейчас они весьма уязвимы для гоблинов, но те, похоже, не питали к ним никаких враждебных намерений. "Не такой уж и плохой народ эти гоблины, - неожиданно подумал эльф, - только дикий очень. Первобытный". И тут же устыдился собственной мысли. "Это ведь гоблины, - напомнил он себе, - порождения Тьмы. Они безжалостны и коварны, они убили твоих отца и мать. И еще множество других эльфов". Но почему-то он не чувствовал в себе на них гнева за это.
   Тимал ожидал, что наркотик затуманит его разум, повергнув в безумие, что сейчас овладело кочевниками. Но гонд против ожидания прояснил его разум и придал странную легкость телу. Казалось, стоит сейчас взмахнуть руками - и ты полетишь к звездам, ослепительно сияющим в небе. Душе стало так вольно и пронзительно, что захотелось плакать от счастья.
   Звезды... Тимал опрокинулся на спину и всмотрелся в них. Бесчисленные огоньки в небе дышали вечностью и перемигивались обновлением, мягко переплетаясь узорами созвездий. Вот Меченосец метит клинком прямо в горло Волку. Вот Ворон кружит над Скакуном, предрекая доброму коню недобрую участь. Вот Зодчий расписывает Палаты. А вот... да, это Дева Вод набирает из Родника свою чашу. У эльфа вдруг перехватило дыхание, ему на миг показалось, что с ночного неба на него глянуло прекрасное лицо Гиммет. Тимал подумал, что, наверное, она каждую ночь смотрит на звезды, выискивая там его черты. А он почти никогда не смотрел - утомленный дорогой, он засыпал мгновенно. Эльфу стало обидно и стыдно за это, он решил, что с этой ночи он всегда в этот час будет смотреть на звезды и улыбаться им. Он будет ждать этого момента весь день, словно свидания с любимой, и ее звездный взгляд прольется на его сердце бальзамом.
   Далеко не сразу он понял, что уже спит.
   Эльфу снилось, будто они с Гиммет вместе на ложе под сенью деревьев. Тимал нежно обнимает Гиммет, ворошит дыханием ее длинные волосы. Она блаженно улыбается, прикрыв глаза. Вот их тела сплетаются в крепких объятьях, губы тянутся к губам...
   И Тимала разбудил бесцеремонный пинок под ребра. Утренний свет хлынул под приподнятые веки.
  -- Что, же ты, Тимал, а? Сказал же - сними повязку, мать твою так-разэтак! Забыл? Ну конечно забыл! Ладно, давай посмотрим твою ногу.
   Бодрый Корх склонился над эльфом, осматривая травмированную вчера ступню. Она заметно распухла и отдавалась болью после каждого движения. В общем, идти было можно, но нечего было надеяться на прежние темпы движения. Тимал встал на ноги и сделал несколько шагов туда-сюда, морщась от боли.
   Тихонько напевая что-то себе под нос, Корх принялся копаться в своем бездонном заплечном мешке. Наконец он извлек оттуда маленький флакончик и протянул его эльфу:
  -- Вот, выпей это. Гоблины готовят это снадобье из... ладно, не важно. Еще один дурман. Их лучшие воины пьют его перед боем чтобы не чувствовать боли от ударов. Тебе же он поможет быстро добраться до Травня, там ты будешь в относительной безопасности. То есть мы будем, я пойду с тобой. Не возражай! Ты ничего не знаешь! Да, тебе повезло, ты глубоко вторгся в земли кочевников, всего лишь единожды наткнувшись на них. Но помни: одна эта встреча чуть было не обернулась для тебя смертью и полным крахом... твоих планов. Однако же ты не извлек из нее уроки и снова очертя голову бросаешься в полымя. Знай же: через пару дней наступит праздник середины лета! У вас в Аммеире его не отмечают, в отличие от гоблинов и людей, живущих здесь. В эти дни люди воздают хвалу Свету за теплое лето и просят сделать зиму не очень холодной. Гоблины же собираются всеми племенами на большую сходку. В степи разжигаются огромные костры из специально привезенной древесины. На несколько дней племена забывают о своих распрях и вместе предаются своим излюбленным наслаждениям: пьянству и курению гонда. Развлекаясь, они устраивают поединки до смерти, но особенно они любят зверски истязать своих пленников - людей и эльфов. Короче, ты идешь прямиком на большой лагерь гоблинов, где на праздник собрались уже почти все племена. Миновать их уже не получится - тебя заметят, как заметили вчера. Единственный шанс на спасение - идти прямо через лагерь. Вместе со мной, разумеется. Да, я признаю, что сам не знаю, выйду ли даже я оттуда живым, но в одиночку у тебя все равно нет шансов. А я все же имею среди гоблинов некоторый авторитет. Может быть, позже я расскажу тебе о том, как я его приобрел.
   Если мы заломимся туда вдвоем, то я боюсь, что мы окажемся в клетке раньше, чем кто-то из моих знакомых узнает меня. Нам лучше вернуться вместе с этим разъездом. Потому-то я не дал им вчера убежать. Мы попытаемся по-быстрому проскользнуть через лагерь, стараясь не попасться на глаза вождям и шаманам. Если повезет, то через дня три уже будем в Травне. У тамошних людей с гоблинами нечто вроде союза, так что там нас не тронет никто. Даже тебя, эльфа, не должны. Правда, это если будешь держать язык за зубами. Но уж это, как я успел убедиться, у тебя выходит неплохо. Вот там и поглядим чего тебе дальше делать. Понимаешь меня?
   Тимал коротко кивнул. Конечно, он мог бы просто не верить Корху, только вот этот странный человек еще не сделал ему ничего худого, а только добро. Даже жизнь спас. Эльф был благодарен за это человеку, и, хотя предпочел бы путешествовать в одиночку, в данном случае решил последовать его советам.
   Он быстро выпил предложенное снадобье, и попробовал еще походить. Поначалу ничего не изменилось, и он уж было, подумал, что гоблинский наркотик не действует на эльфов. Но уже через пару минут боль как по волшебству пропала, и Тимал смог быстро передвигаться, даже бегать. Правда, голова немного затуманилась, и мысли стали путаться. Но Тималу это было не страшно, так как он никогда не мог похвастаться их обилием.
   Вчерашние гоблины уже ждали их, нетерпеливо перетаптываясь на месте. Странно, но, сколько Тимал не приглядывался к ним, он не замечал в кочевниках сколько-нибудь враждебности. Неприязни - да, особенно к нему - эльфу, но не враждебности. Они напомнили Тималу цепных псов, которых держат у себя люди. Об этой жестокой и странной привычке людей ему однажды рассказал один эльфийский разведчик. Когда во двор к хозяину приходит гость, пес кидается на чужака, надрываясь, лает, вытягивает цепь. Но вот из дома выходит хозяин, грозно прикрикивает на пса, улыбаясь, проводит гостя в дом. Пес же, признав "своего", с недовольным ворчанием удаляется в конуру.
   Вот так и гоблины - вчера чуть не убили эльфа, а сейчас боятся и пальцем тронуть. А как же иначе - вроде как свой. Так вот какова их истинная сущность - просто цепные псы! Такова их натура и их предназначение, измениться они не смогут. Пожалуй, они даже понимают собственную ничтожность и от этого становятся еще злей и ожесточенней. Тимала обуяло отвращение и одновременно - жалость. Наверное, если правильно с ними обращаться, то они будут не опаснее мухи!
   Только один вопрос мучил эльфа: если гоблины - суть псы, то кто же их хозяин? Антипод Великого Света - Тьма? Или... Корх?! Быть может, он преуменьшает свой авторитет среди гоблинских племен? Вон как его боятся эти кочевники! Как заправского хозяина!
   "А может быть, это у меня начинается паранойя от долгой разлуки с Гиммет? Или из-за этого нового дурмана? Да, я определенно схожу с ума. Добрый человек просто помогает мне выжить в царстве отвратительнейших порождений Тьмы, должно быть, из естественного чувства любви к ближнему, как и полагается делать любому светлому созданию. А мне чудится невесть что! Не иначе, Тьма нашептывает мне такие мысли! Мне должно быть стыдно!"
   Но стыдно не было. Может быть, из-за гоблинского дурмана, а может из-за того, что эльфу так и не удалось до конца подавить свои тревоги и подозрения.
   "Будь проклят этот внешний мир, что лежит вокруг Аммеира! Он такой сложный!"
   Корх быстро завязал мешок, Тимал подхватил копье, и все двинулись в путь. Гоблины шли немного впереди, показывая дорогу. В степи нет ни дремучих лесов, ни нагромождений скал, но заблудиться там можно запросто. Чтобы этого не случилось главное что нужно - знать верное направление. Даже если ты отклонишься от него немного, то это не страшно: приметные ориентиры видны на многие мили вокруг.
   Пока двигались на запад, как и говорил Корх. Солнце вошло в зенит и покатилось к закату. Двигались медленно, потому что Тималу приходилось часто останавливаться и отдыхать: несмотря на дурман, нога ощутимо болела при ходьбе. Корх не устал совсем. А уж о гоблинах и говорить было нечего: они то и дело забегали вперед, с досадой оглядывались на спутников, заставляющих их еле-еле плестись.
   Двигались все молча и за весь день так и не перемолвились ни одним словом.
   По пути им постоянно попадались группы гоблинов различной численности. Поначалу это происходило редко, но зато ближе к вечеру путников уже окружали бесчисленные толпы кочевников, стекающихся на празднества. Тимал ожидал увидеть неотъемлемые, как ему казалось, атрибуты кочевников: кибитки, лошадей, скот. Из всего этого присутствовал только скот: овцы и специально выведенные степные коровы. Весь свой немногочисленный скарб тащили на себе гоблинские женщины. Тимал называл их так, но в голове так и вертелось слово "самки" (суки?!). Они заметно выделялись среди мужчин (хмм... самцов? кобелей?!) тем, что не носили на теле никакой одежды, являя миру свои сомнительные прелести. Тимала так и передергивало от отвращения, когда он проходил мимо этих убогих созданий. Гораздо позже он узнал, что женщины среди гоблинов не имеют никаких прав и обращаются с ними точно так же как и с домашним скотом.
   Вокруг стояли невообразимый гвалт, гомон и чудовищная вонь. Стараясь не обращать на них внимания, Тимал без особого интереса осматривал гоблинскую орду. Но везде взгляд натыкался на одно и тоже: лохмотья и грязные тела.
   Гоблины в долгу не оставались. Почти все проходящие мимо обращали на эльфа внимание - что-то вопили, тыкали в его сторону пальцем, хохотали. Копье на плече эльфа их нисколько не смущало. Вероятно, они принимали его за еще одного пленника, которому предстоит умереть в ужасных мучениях исключительно ради их удовольствия. Тимал не понимал, как такое можно делать с любыми живыми существами. По мере того, как эльф узнавал гоблинов, в нем все больше крепли отвращение и ненависть, которую он еще вчера не мог в себе пробудить. От прежних дружелюбных чувств и даже жалости сейчас не осталось ни следа.
   Но, завидев Корха, все без исключения кочевники моментально забывали про Тимала. Реакция на загадочного человека у них была разная: большинство из них в ужасе отворачивались и старались обойти его подальше. Но находились и такие, что его вовсе не пугались. Они громко и дружелюбно ему кричали, скорее всего, приветствовали. Корх в большинстве случаев отмалчивался, но порой все же отвечал им такими же воплями.
   "Нет, Корх определенно не Хозяин гоблинов, похоже он вхож в гоблинскую элиту - вождей племен и шаманов - он им равный, но не более того. И все же он скрыл от меня свое истинное влияние среди кочевников. Великий Свет, я уже жалею, что доверился этому человеку! Не иначе, он черный колдун! Неужели он ведет меня ловушку, прямо к гоблинам на расправу? Нет, не похоже, а то бы меня уже схватили".
   Шум и гам все усиливались, вонь достигла своего апогея. По этим признакам Тимал понял, что они приближаются к лагерю. Эльф ожидал увидеть тут множество палаток кочевников, но лагерь представлял собой еще одно доказательство неприхотливости и нечистоплотности гоблинов. Они сидели и лежали на голой земле прямо под открытым небом вокруг костров, а то и просто так. Вновь прибывшие находили свободное место и падали вповалку. Многие из гоблинов были уже пьяны от вина и гонда - они уже начали праздновать.
   Размеры лагеря поистине потрясали - здесь собрались десятки, сотни тысяч гоблинов - целая армия. Насколько хватало глаз, простирались их немытые тела, повсюду грохотал их омерзительный смех.
   Корх уже спровадил куда-то бывших проводников и теперь вел эльфа куда-то на север. Вдали Тимал заметил около дюжины палаток, поставленных большим кругом. "Должно быть, там обитают вожди племен и шаманы", - решил эльф.
   Но их путь лежал мимо палаток, Корх все больше и больше забирал вправо, осторожно обходя лежащих на земле гоблинов. Лицо человека было напряжено, словно он ожидал подвоха в любое мгновение.
  -- Аг катн'т гоб! Кого я вижу! Магир! Ты здесь, на нашем празднике! Не ожидал, не ожидал!
   Говорили по-человечески, причем довольно-таки связно. Корх бросил сквозь зубы какую-то незнакомую Тималу фразу, и эльф догадался, что это ругательство. Они вместе обернулись. Через толпу к ним пробивался толстый гоблин. В отличие от своих собратьев он был облачен в добротную (и даже не ржавую!) кольчугу и залатанные крестьянские штаны. Оружия при нем видно не было. На его лице застыла довольная ухмылка. Но вот гоблин приблизился к путникам и весело уставился на них, задрав голову.
  -- Какая приятная встреча, Магир! Ты что, уже собрался уходить? Не останешься на праздник? Катн'т гоб! Как же так, дружище? Я просто не могу тебе этого позволить! Постой, а это что за уродец ушастый с тобой? Этот даог - твой друг? Ладно, пошли все в мой шатер! Я тут такого гонда достал - закачаешься. Пошли, пошли давай.
   С этими словами он развернулся и пошел к центру лагеря. К огромному удивлению Тимала Корх покорно направился вслед за ним. Эльфа ж так и подмывало продолжить путь на северо-запад, избавившись от странного человека. Но все же он побоялся в одиночку оставаться среди орд гоблинов и вынужден был последовать за своим спутником.
   Внутри большого круга, образованного палатками вождей, находилось обширное пустое пространство. "Арена", - подумал эльф и, как в последствии оказалось, был совершенно прав. Знакомый Корха проводил их в один из шатров. Этот шатер, как и все остальные, был богато разукрашен и расшит золотом, но прямо-таки невозможно измазан в грязи. Внутри вся земля была покрыта грудами разноцветных подушек. Среди них лежало несколько непонятных тюков, а также множество пустых бутылок и фляг. У входа сидела гоблинская женщина и выполняла какую-то мелкую работу по хозяйству. Гоблин грубым окриком выгнал ее из палатки, а затем обратился к своим "гостям":
  -- Прошу меня простить, но я должен отлучиться на пару минут. Вы пока располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Если хотите - поройтесь в этой куче, - он указал на подушечный хаос, - там еще должны быть полные бутылки с вином. Я быстро...
   И он выскользнул из шатра. Тимал взглядом указал на выход.
  -- Ничего не выйдет, - полушепотом ответил человек, - Татисг не настолько глуп. Он оставил снаружи часового, который если что поднимет тревогу.
  -- Кто такой этот Татисг?
  -- Это вождь одного из самых многочисленных гоблинских племен. Он сказочно разбогател, грабя людские поселения. Я его знаю уже довольно-таки давно. Видал, как он ловко по-нашему чешет? Это я его научил в свое время.
  -- Так значит у вас с ним хорошие отношения?
  -- Ну... как сказать... я бы все же не стал что-нибудь есть или пить в его доме... прости, шатре. Хотя придется. Но вот, предположим, в бою я бы без колебаний доверил ему прикрывать мне спину.
   Тимал никак не мог для себя решить какой же народ более странный и чуждый пониманию эльфа: люди или гоблины. В конце концов, он пришел к выводу, что каждый из них странен по-своему.
  -- Проклятье, скорее всего, мы застряли тут до конца праздника. Понимаешь, отказывать хозяину разделить с ним пищу - смертельное оскорбление для гоблина. А против такой толпы у нас нету никаких шансов. Кроме того, мне неохота портить отношения с гоблинами, не один год еще мне здесь мотаться. Ты, главное, особо не светись в округе, особенно когда все перепьются. Тогда мы, может быть, уйдем отсюда живыми через несколько дней.
   Тимал немного помялся, но, в конце концов, решился задать человеку вопрос:
  -- Корх, скажи... почему гоблины называют тебя Магиром? Это что-то значит на их наречии?
  -- Ох-хо! Да ты, я гляжу, разговорился! Никак любопытство прорвалось? Или я, наконец, сумел завоевать твое доверие?
   "Как бы не так!" - но вслух эльф ничего не сказал.
  -- Да ладно, не обижайся, я же шучу! "Магир" на гоблинском - "говорящий с птицами". У меня действительно есть дар общаться с нашими пернатыми собратьями. Правда, не со всеми. Только с теми, что питаются падалью. Я не знаю сам, почему так. Многие считают меня колдуном, но это неправда. Я не умею колдовать, и никакой магии в моей способности нет. Кстати, "Корх" и значит "падальщик". Это на языке северных островитян, мои предки были из них. Такое имя мне дали, когда я достиг совершеннолетия. К тому времени уже все мои соплеменники знали о моем необычайном умении. Но общаться с воронами и им подобными неинтересно, у них одна лишь падаль на уме. Говорят, некоторые из эльфов способны разговаривать с соловьями, жаворонками и другими прекрасными птицами. Жаль, что я этого не умею.
   Корх замолчал, уставившись в стену палатки. Тимал был ему благодарен за то, что в ответ на его откровение он не потребовал от эльфа подобного рассказа. Но Тимал не чувствовал в себе сил рассказывать кому-либо о своей судьбе. Поэтому он собрал в кулак все свое мужество и задал последний вопрос:
  -- Чего ради ты преследуешь меня, Корх? Чего ты от меня хочешь?
   Человек посмотрел на него с изумлением.
  -- Брось, Тимал! Меня не пустили в Аммеир, и я просто шел по делам к своим гоблинским знакомым. Но вовсе не к Татисгу, если хочешь знать. А тут ты. Я умею ходить очень быстро, так что не удивляйся, что я нагнал тебя. Хоть ты и сломал все мои планы, но ты сам подумай, разве ж я мог бросить тебя на растерзание кочевникам? Кем бы я после этого был?
  -- Извини, Корх, но что-то заставляет меня усомниться в твоей искренности.
   Корх только открыл рот, чтобы ответить, как в шатер ввалился Татисг с небольшим свертком под мышкой. Он казался изрядно подвыпившим, хотя несколько минут назад был совершенно трезвым.
  -- Вот! Вот он родимый! Знаешь, сколько стоит? Полмеры серебром за фунт! Особый, ядреный, полный улет! Это не наши его делают, это люди из Хавесса. У нас переняли и теперь растят на своих плодородных землях превосходнейший гонд! Нам продают теперь. Дерут втридорога, но, клянусь, кишками отца, этот того стоит!
  -- Ну, так давай опробуем, - Корх, казалось, был доволен, что удалось избежать нежелательного разговора. Они сели на подушки, и Татисг принялся делать трубочку для гонда.
  
  
   Конец этого дня и почти всю ночь Тимал проспал в шатре гоблинского вождя. Никто не тревожил его сон, кроме одной из гоблинских женщин, которая смазала ему ногу какой-то целебной мазью. Боль почти полностью пропала, опухоль стала быстро спадать. Радовало и то, что эльфу удалось, наконец, нормально отоспаться и поесть. Корх и Татисг куда-то ушли и все не возвращались. Впрочем, это нисколько не тревожило Тимала. Немного беспокоил незаконченный разговор, но эльф решил, что это потом.
   Утром Корх все же вернулся. Он выглядел ужасно: всклокоченные волосы, опухшее лицо, под глазами мешки. Даже не подозревающий о существовании такой вещи как похмелье, эльф посчитал Корха больным. Но приставать с расспросами не стал, справедливо рассудив, что человек позаботится о себе сам. Тот немного постоял на месте, уставившись в одну точку, а затем сказал:
  -- Я все объяснил Татисгу. Чисто ради нашего давнего с ним знакомства он обещал не убивать тебя, как делает это обычно с даогами, а взять под свою защиту. Но из шатра все равно не выходи - гоблины все пьяные и укуренные в пень, им до задницы под чьей ты защитой. Кстати сегодня с полудня начинаются бои воинов на арене. Да-да, прямо тут снаружи. Можешь посмотреть, если хочешь. Откинь слегка полог - и гляди, сколько влезет. И выходить не надо.
   Произнеся все это, он рухнул на груду подушек и уснул мертвецким сном. Тимал сел неподалеку от него и просидел так без движения почти до самого полудня. Сначала он пытался размышлять о гоблинах, про которых он знал уже много больше, чем хотел, и людях, про которых не знал почти ничего. Затем о Корхе и Татисге. Но о чем бы он ни думал, все его мысли возвращались к деве Гиммет. Вновь и вновь он вспоминал прикосновение ее руки, близость ее лица... Не в силах отогнать бередившие сердце грезы, Тимал настолько погрузился в них, что даже не заметил прихода Татисга.
  -- Никак уснул, юный даог? Спишь и видишь, как наше гоблинское племя по корень извести? Ха-ха! Я пошутил! Магир сказал, что ты нужен ему живым, так что меня не бойся - я тебе не враг. Хотя скажу честно - я бы тебя прикончил с удовольствием. Нечасто доводится нам пытать даогов. А-а, не бери в голову! Катн'т гоб! Сейчас там, на арене, рубилово начнется. У молодняка моча играет, охота кого-нибудь порубить. Вот и устраивают поединки свои. Мне это давно уже неинтересно.
   "Извести гоблинов под корень? Не такая уж и плохая идея с точки зрения эльфа. Жаль, трудноосуществимая". Тимал даже не пошевелился в ответ на слова гоблина. Татисг упал на подушки, откупорил бутылку вина и принялся жадно пить. Эльф посидел без движения еще немного, но потом все же перебрался поближе к выходу, чтобы видеть состязания бойцов. Полог шатра был откинут и арена обозревалась отлично.
   Началось все с ритуальной шаманской пляски в центре ристалища. Минут пятнадцать четверо дряхлых на вид гоблинов-стариков, увешанных разнообразными амулетами и костями, дрыгали телами в непонятном эльфу отвратительном танце. Остальные кочевники, коих вокруг арены собрались огромные толпы, все это время благоговейно молчали. В лагере было так непривычно тихо, что Тимал слышал даже слабое бряканье костей в ожерельях шаманов за пятьдесят шагов от него. Жалко, что вонь никуда не девалась.
   Но вот ритуал закончился, и шаманы удалились. Немедленно поднялся жуткий гомон, который резанул эльфа по ушам. В толпе начались какие-то разборки. Наконец гоблины разрешили свои споры, и немного притихли. На арену с разных ее сторон вышли двое воинов. Один был облачен в кольчугу и вооружился ятаганом, другой - лишь в набедренную повязку и сжимал в руках короткий гладий. Толпа вновь заревела, приветствуя бойцов.
   Совершенно неожиданно из-за спины эльфа раздался голос Татисга:
  -- Начинают. Сейчас будут биться эти двое. Победивший остается на арене и дерется со следующим. Если снова побеждает, то стоит дальше. Если проигрывает - его место занимает победитель. Так по пять боев - это один фарг. После окончания фарга победивший в нем воин покидает арену. Обычно бывает не больше двух-трех дюжин фаргов, ведь бьются лишь сильнейшие воины племен. Как все они пройдут - будет второй круг. Но это завтра, сегодня точно не успеют. В конце концов, останется единственный победитель. Он получит главную награду - мешок серебра в свой вес и чашу крови даога.
   Тимал аж вздрогнул, услышав это. Гоблин расхохотался, видя его реакцию.
  -- Не бойся, не твоей! Думаешь, ты единственный даог в лагере? Нет! Правда, у остальных твоих соплеменников шансы выбраться отсюда во много-много раз меньше твоих! Аг катн'т гоб! Мы специально ради праздника совершили набег на границу Аммеира. Потеряли с полсотни наших, но несколько даогов все же попали к нам в плен! Они умрут в ближайшие дни. А мы будем смеяться, глядя на их предсмертную агонию!
   Тимала била самая настоящая дрожь. В голове металась одна единственная паническая мысль: а не могла ли среди пленников оказаться прекрасная Гиммет? Если бы это было так, то он бы умер, пытаясь ее спасти. Но вовсе не смерть пугала эльфа, он испытывал ужас при мысли, что ей не удастся вырваться из лап порождений Тьмы. Срывающимся голосом он спросил у гоблина:
  -- Скажи, вождь моих врагов, были ли среди пленных эльфийские девы?
   Татисг вновь омерзительно загоготал:
  -- А нету в вашем мерзком племени мужиков, одни бабы да трусы! Чего спрашиваешь? Остался кто-то у тебя в Аммеире? Баба твоя? Ха-ха! Не боись, мы на патруль налетели, какие ж там бабы? Воины одни.
   Пожалуй, вздох облегчения, который издал Тимал, был слышен даже в Аммеире. Но эльф тут же пристыдил себя - другие его соотечественники находились в плену у кочевников. Они были приговорены к ужасной смерти. И все же, какое счастье, что среди них нет девы Гиммет!
   Не имея возможности помочь другим эльфам, Тимал решил отвлечься от грустных мыслей созерцанием поединков на арене. Двое бойцов там как раз закончили традиционное переругивание, приняли боевые стойки и начали медленно сближаться.
  -- Во-во, начали, - Татисг все же не усидел на месте и перебрался поближе к выходу, - щас махаться будут. Бьются до тяжелого ранения или смерти. Других правил нет.
   Тимал был наслышан о невероятной живучести гоблинов. Они выздоравливали без какой-либо помощи даже после таких ран, которые оказались бы для эльфа или человека смертельными. Поэтому в жестоких поединках и гибло далеко не так много кочевников, как могло показаться.
   Тем временем полуголый гоблин уже разделался со своим одоспешенным противником, проведя короткую серию ударов, которую завершил пинком в пах. Это произошло всего в течение нескольких секунд.
   Бои шли быстро, раненых либо мертвых гоблинов то и дело утаскивали с арены. Не показывая большого боевого искусства в фехтовании, кочевники бешено атаковали друг друга, не зная усталости. Гоблины делали ставку скорее на злобу и скорость ударов, чем на технику боя. Излюбленным их оружием являлись разнообразные сабли и плети. Изредка встречались бойцы, вооруженные прямыми мечами, чаще всего - гладиями или палашами. Доспехи по большей части были кожаные или кольчужные. Но и здесь не обходилось без исключений - один раз Тимал с удивлением увидел на арене гоблина в тяжелых гномьих латах. Было трудно представить, каким образом этот крепчайший (с пятидесяти шагов его пластины с трудом пробивал даже ростовой эльфийский лук), но неимоверно тяжелый доспех оказался в гоблинских степях за тысячи миль от ближайших поселений горных карликов. Известно, что выносливые гномы были способны довольно быстро бегать и даже прыгать во всем своем железе. Гоблины же на это явно не способны. Ловкий противник, наверное, богатого, но не слишком-то дальновидного кочевника лягушкой скакал вокруг него, пока не нашел уязвимое место. Куда и не преминул засунуть свою саблю, да по самую рукоять.
   Вот закончился очередной фарг, но новые поединщики по какой-то непонятной причине не спешили выходить на арену. "Странно, - подумал эльф, - неужели все? До вечера еще далеко". Но дело было вовсе не в этом. В толпе поднялся крик, снова начались разборки. Наконец в круг вышел большой и мускулистый кочевник. Одежды на нем не было никакой, а вооружен он был двуручным топором - тоже редкость у гоблинов. Но главной его особенностью были прямо-таки заросли волос по всему телу. На его рыле щетина достигала длинны в целую ладонь. Гоблины лысые от природы, но иногда они почему-то рождались волосатыми. Объяснить этот феномен пока не мог ни один ученый или маг.
   Этот же гоблин ко всему еще и имел крепкое телосложение, из-за чего издалека его, пожалуй, можно было бы принять за гнома. Он казался весьма разозленным, и что-то оглушительно вопил на своем языке. Его противник не спешил появляться на арене. Татисг издал смешок.
  -- А-а, это же Кар Мар! Да, юный даог, этот гоблин - действительно великий боец! В одиночку он раскидает сотни врагов, пусть бы даже и даогов! Давненько он не выходил на арену! Он считал это делом сопляков. Но в этом году какой-то глупец осмелился бросить ему вызов! Катн'т гоб! У него ума не больше, чем у даога! Не родился еще никто, способный победить Кара Мара! Но на счастье этого дурака его же и прирезали вчера по пьяни. И теперь Кар Мар остался без соперника. Кто отважится сразиться с ним? Никто! - Татисг расхохотался.
   Кар Мар действительно выглядел внушительно, легко верилось в то, что он и вправду отличный боец. Немного поорав, он удалился обратно в толпу зрителей. Фарг начался заново.
   День катился к вечеру, а бои все продолжались. Татисг и Корх мирно храпели на подушках. Утомленный созерцанием смертоубийств Тимал решил последовать их примеру. Эльф нашел место подальше от человека и гоблина и провалился в глубокий сон.
   В последствии Тимал не раз возблагодарил Свет за свой чуткий сон. Когда уже стемнело, и кругом зажглись костры, в палатку тихо вошел один из шаманов. Пока он будил Татисга и Корха, эльф уже проснулся сам, но виду не подал. Двое гоблинов и человек немного поговорили шепотом, а затем на цыпочках вышли из шатра. Не могло быть так, чтобы гоблины не хотели нарушать сон даога из вежливости! Гоблинам вообще неведомо это чувство. "Они что-то скрывают", - подумал Тимал.
   Неслышно поднявшись, он бесстрашно последовал за троицей. Снаружи, разумеется, стоял часовой. Вернее, он когда-то стоял, а сейчас лежал пьяный в стельку. Мимо него даже не нужно было красться.
   Согнувшись в три погибели, эльф перебегал от шатра к шатру, преследуя гоблинов и Корха. Бои давно закончились, но вокруг все равно шаталось множество кочевников. Правда, они все были в невероятной (для эльфа) степени пьяны и укурены, скрываться от них в темноте не составляло особого труда. Пару раз его все же замечали, но Тимал успешно выходил из поля зрения гоблинов с помощью быстрых прыжков. Озадаченные гуляки несколько мгновений ошалело крутили головой, после чего решали, что им показалось. Эльф все опасался, что трое повернут прочь от круга шатров, и он не сумеет незаметно последовать за ними в толпе гоблинов. Но его опасения были напрасны.
   Татисг, Корх и гоблинский шаман, наконец, достигли огромного шатра, который стоял почти напротив татисгова, и вошли в него. Эльф с досадой осознал, что подобраться к нему близко не удастся - и внутри и снаружи он был ярко освещен огнем. Вокруг бродили - о чудо - почти трезвые и оттого злые часовые. Расстроенный Тимал уже собрался идти обратно, как вдруг заметил рядом в шатром груду каких-то шкур. У эльфа не было времени размышлять, с какой скотины их содрали. Выждав момент, он молнией преодолел освещенный проход меж палатками и юркнул под шкуры. Несколько мгновений он прислушивался, замирая от страха. Но нет, его, кажется, не заметили.
   Очень медленно передвигаясь под вонючими шкурами, Тимал подобрался вплотную к стенке шатра. На полпальца приподняв ткань, он заглянул внутрь.
   Внутри находилось около двух дюжин гоблинов. Как эльф понял, здесь присутствовали только вожди и шаманы племен. Корх стоял с краю, возле самого Тимала. Татисг находился подле человека. В настоящий момент они напряженно молчали, внимая старому пузатому кочевнику. Он говорил, разумеется, по-гоблински. Его речь продолжалась довольно-таки долго, но, в конце концов, все же закончилась. Говоривший подошел к небольшому, но высокому столику. В самом его центре была насыпана горка какого-то серого порошка. Гоблин взял лучину и зажег ее от горящей жаровни. Очень осторожно он поднес лучину к порошку. Ослепительная вспышка осветила шатер, находившиеся в нем прикрыли глаза руками. Тимал часто заморгал, пытаясь избавиться от "зайчика". Он услышал, как над самой его головой Корх пробормотал себе под нос:
  -- Ну и что?.. И не такое видали...
   На остальных вспышка, похоже, также не произвела впечатления. Они разочарованно загудели, собираясь расходиться. Но пузатый не отчаивался. Он самодовольно произнес что-то. "Погодите, это еще не все!" - понял эльф.
   Гоблин крикнул прислужникам, и в шатер тотчас ввели - Тимал не поверил собственным глазам - эльфа. Он был связан, основательно помят, все лицо в кровоподтеках, но держался гордо. Тимал сжал кулаки в бессильной ярости и ненависти к омерзительным кочевникам.
   Но самое удивительное было в том, что на пленном эльфе оказались надеты те самые тяжелые гномьи доспехи. Должно быть, их обладатель сегодня все-таки не выжил.
   Эльфа поставили у входа. Пузатый подобрал с земли здоровый двуручный топор, подобный тому, каким обладал Кар Мар. Хорошенько размахнувшись, он ударил пленника прямо в грудь. Тимал даже зажмурился, но когда открыл глаза, увидел, что тот жив, только сел на землю. Добрые доспехи, скованные горными мастерами, выдержали удар, на них осталась лишь небольшая вмятина. Топор выскочил из рук гоблина, но тот вовсе не казался расстроенным.
   Пленника снова подняли на ноги. Пузатый взял какую-то длинную трубку, с одной стороны оканчивающуюся деревянным упором. Он засыпал внутрь немного того самого серого порошка, затем белый комок и утрамбовал все это тонким стерженьком. Добавив сверху металлический шарик, снова утрамбовал.
   Открытым концом он направил трубку на эльфа, а с другого поджег что-то огнивом. Тимал недоумевал о цели столь сложных приготовлений. И вдруг оглушительно грохнуло! От неожиданности Тимал даже выронил край матерчатой стенки шатра. Все заволокло белым дымом. Гоблины и Корх заорали, похватались за оружие. Эльф выждал немного, а затем вновь заглянул внутрь.
   Внутри еще стоял дым, но он уже начал рассеиваться. Пленный эльф лежал на земле без движения. Пузатый гоблин подошел к нему и приподнял его так, чтобы всем была видна аккуратная дырка в нагруднике. Было совершенно очевидно, что эльф мертв.
   Глаза Тимала закрыла красная пелена ярости, неимоверного труда стоило ему не броситься на гоблинов с голыми руками. Он заставил себя немного успокоиться, но руки все равно дрожали. Чтобы не выдать своего присутствия ему даже пришлось отпустить ткань шатра. Ему все было ясно: порошок - наверняка работа гномов. Значит, гномы и гоблины заключили союз против эльфов! И Корх с ними заодно! А он-то, дурак, подозревал в человеке добрые начала! Проклятые порождения Тьмы! О, если б Тимал только мог вернуться в Аммеир и предупредить своих собратьев об опасности! Но путь туда заказан, пока он не посетит Источник Света.
   Гоблины внутри возбужденно заголосили, принялись обсуждать произошедшее. Судя по всему, демонстрация всем понравилась.
   Из общего гомона выбивались два голоса: Корха и Татисга. В отличие от остальных они разговаривали между собой на человеческом наречии. Почему? Тимал не смог бы ответить на этот вопрос, да он и не пытался. Он жадно прислушивался к их разговору.
  -- И с этим вы хотите разорить Аммеир? Слов нет, у этого нового оружия большая убойная сила. Но перезаряжается оно долго и неудобно. А если этот... как его... порох отсыреет?
  -- Постой, постой, Магир! Я знаю об этом оружии еще кое-что, ведь я сам помогал доставать его! Кроме таких маленьких трубок (они называются аркебузами) есть и большие. Вот такие! Пушки. Они стреляют тяжелыми ядрами. Никакой строй или укрепление не устоит перед ударной силой пушки. А еще в пушку можно заряжать сразу множество мелких ядер, это называется картечь. Картечь рвет десятки врагов в мясо! Кроме того, даоги, увидев непонятное оружие, побегут в ужасе!
  -- Сомневаюсь я. Эльфы не бегают в ужасе. Их конница вас растопчет, как и много раз до этого, а их луки ничем не хуже ваших аркебуз. И намного скорострельней. Кстати, а где вы достали этот порошок? У гномов?
  -- Нет, гномы тут совершенно ни при чем. Далеко-далеко на юго-востоке обитает племя желтолицых демонов...
  -- Демонов?
  -- Вообще-то они говорят, что они люди, но я-то точно знаю. Я сам их видел. Они вытворяют такие вещи, что даже магам не под силу! Пускают из рукавов огни в небеса и творят из ничего огромных змеев! И пиво они не варят! И еще много чего делают, чего не делают в наших краях, и не делают, что делают в наших.
  -- Ты сам-то хоть понял, что только что сказал?
  -- Да ну тебя к аггам! Пошли, показ закончился, пора возвращаться в мою палатку.
   Тимал выбрался из-под кучи шкур и начал как можно быстрей пробираться к шатру Татисга. Удивительно, но никто так и не заметил эльфа на обратном пути. Он опередил Корха и Татисга всего на минуту, но когда они вошли внутрь, то уже лег на подушки. Ни слова ни говоря, они упали рядом с ним и захрапели.
   Но эльф не спал. Новое знание мучило его. Он не может вернуться в Аммеир, его убьют из лука еще на подходе как клятвоотступника. Вот если бы можно было послать весть! Или встретить аммеирского разведчика! К сожалению, ни то, ни другое невозможно в гоблинских землях. Может, ситуация станет лучше, когда он доберется до Травня? Но это возможно только с помощью Корха, а он предатель и негодяй! Что же делать?!
   Измученный тревожными мыслями, Тимал заснул только под утро.
   О, если бы эльф мог предвидеть будущее, он бы ни за что не позволил себе тогда уснуть! Но ничего не подозревая, он проспал почти до полудня. Его утомленному разуму во сне являлись страшные картины: гоблины с помощью своего нового оружия захватили Аммеир, множество эльфов убиты, остальные обращены в рабство. Благородные эльфийские девы убивают себя, дабы не попасть в лапы к грязным кочевникам. Среди них Гиммет. На этом месте Тимал пробудился от собственного крика ужаса.
   Не сразу эльф осознал, что кричал не он. Кричала женщина, причем человеческая или эльфийская. На мгновение Тималу показалось, что он слышит голос Гиммет. Сердце его кануло в бездну. Не ведая себя и уже не опасаясь раскрыться, он схватил копье и выскочил прочь из шатра.
   Что за ужасное зрелище ожидало его снаружи! Не раз впоследствии он проклял себя за то, что спал столь долго. Прямо в центре арены, на которой еще вчера бились гоблины, теперь возвышались два столба. К одному из них была привязана молодая женщина-человек. Кричала именно она, хотя сама была невредима. Просто рассудок девушки помутился при виде мук ее товарища по несчастью. Да, ко второму столбу также был привязан пленник. Им оказался немолодой эльф. Он был полностью раздет. Гоблины жестоко издевались над ним: местами кожа эльфа была содрана и висела лохмотьями, из ран обильно струилась кровь. Вокруг тучами летали отвратительные большие мухи. Возле столба вальяжно расхаживал толстый гоблин с плеткой, тот самый, что вчера демонстрировал вождям новое оружие. Эльф бессильно висел на веревках, и Тимал не знал: то ли он без сознания, то ли мертв.
   Должно быть, пузатому палачу тоже не давал покоя этот вопрос. Широко размахнувшись, он полоснул плетью прямо между ног пленнику. Тот на миг пришел в себя, дернулся и слабо застонал.
   В любой другой момент при виде такого зрелища толпа гоблинов, что собралась вокруг, разразилась бы радостными воплями и хохотом. Ну, еще бы, ведь чужие страдания дурманят разум еще получше гонда!
   Но кочевники молчали, изумленно уставившись на невесть откуда взявшегося Тимала. Пузатый, стоявший к Тималу спиной, так и не успел осознать причины их внезапной потери интереса к пыткам. Подозревая что-то, он только начал поворачиваться, когда копье ослепшего от ярости эльфа буквально разорвало его череп на куски.
   Перепрыгнув через труп врага, Тимал подскочил к пленному соотечественнику. Было совершенно ясно, что эльф доживает последние мгновения. Он с трудом разлепил веки и мутным взором уперся в Тимала. Его разорванные, спекшиеся в крови губы тронула легкая улыбка. Он заговорил, но так тихо, что Тимал едва его расслышал.
  -- Должно быть это Смерть... Я не так представлял тебя, старик... Ну же, избавь меня от мучений... Я готов... Скорей...
   Не совсем осознавая, что творит, Тимал отступил на шаг и вонзил копье прямо в сердце умирающего, избавляя его от страданий. Из уст эльфа вырвался последний вздох, его голова дернулась и безвольно поникла. Теперь пленник был свободен.
   И тут гоблины вокруг арены вышли из ступора и с оглушительными воплями ринулись на Тимала. Против тысяч разъяренных кочевников у эльфа не было ни единого шанса. Ярость оставила его, он растерянно оглянулся, не зная, что предпринять. Да что там думать, это был конец! Тималу стало невыразимо жалко, что он никогда уже не увидит прекрасного лица Гиммет. И что если она и вправду любит его, то будет ждать многие годы, даже не подозревая о его смерти. Или она почувствует? Оборвется ли в ее сердце незримая нить, когда клинки гоблинов вгрызутся в его тело, и его бессмертный дух отправится туда, куда только что ушел его старший собрат? Эльф не знал. Но он знал, что хотя бы перед смертью успел совершить в своей жизни хоть что-то стоящее. Пусть он не спас старшего от смерти, но хотя бы избавил от мучений. А это тоже кое-что значит.
   Но, видно, судьба была не только Тималу сложить голову в той безнадежной схватке. Когда гоблины были уже совсем рядом, перед глазами эльфа вдруг возник веер крутящейся стали. Это Корх пришел на помощь Тималу! Забыв про свои дела с гоблинами, забыв про то, что этот бой не имеет смысла, человек встал на сторону Света с этом царстве Тьмы. Но силы были слишком неравны. И ему и Тималу было не избежать смерти, как бы превосходно ни бился Корх.
   А на это стоило посмотреть! Поначалу человек что-то кричал кочевникам, видимо, умоляя успокоиться. Тщетно. Но Корх не оставил своего спутника на растерзание. Меч выписывал свистящие дуги, разрубая бесчисленные тела гоблинов. Человек крутился, прыгал и рубил, рубил, рубил! Казалось, он одновременно находится везде. Он то брал меч в обе руки и орудовал им как двуручником, то махал им одной рукой, другой же и ногами раздавая удары гоблинам. Ни один из врагов не мог нанести ему ни одной раны, мало того, никто даже не мог приблизиться к Тималу.
   Эльф как мог, помогал Корху своим копьем. Вокруг уже высились целые горы гоблинских трупов, земля стала черной от их крови. И все же было ясно, что вечно так продолжаться не может. Да, Корх пока без устали крутил свой круг смерти, но рано или поздно ошибется и он. Тимал уже начал уставать, копье в руках все больше и больше наливалось тяжестью. С наконечника по древку текла черная кровь, руки по локоть были измазаны в ней. Эльф не видел выхода из сложившейся ситуации. Что ж, по крайней мере, они погибнут за правое дело.
   И вдруг гоблины отхлынули. Плотным кольцом они окружили двоих храбрецов, встав в дюжине шагов от них. Только сейчас Тимал смог оценить, сколько же врагов они с Корхом сразили на самом деле. Около сотни. Это было просто невозможно, но эльф уже слишком устал, чтобы удивляться. Корх тяжело дышал, опираясь на меч. Кочевники вокруг бесились от ярости, отвратительно брызгали слюной, дергались от нетерпения. Но какая-то непонятная сила сдерживала беснующихся гоблинов.
   Вот они расступились и в круг вышли несколько вождей племен. Увидев их, Корх выругался, а Тимал похолодел от ужаса. И было от чего: каждый из них сжимал в руках по аркебузе! Гоблинам надоело заваливать упрямых чужаков своими телами, и теперь они захотели поступить по уму.
   На физиономиях вождей заиграли довольные ухмылки, они разом вскинули оружие и взяли на прицел человека и эльфа. Тимал ожидал, что Корх сейчас бесстрашно бросится на них в атаку, рассчитывая умереть в бою. Эльф был готов последовать за ним.
   Но странный человек, похоже, надеялся выжить каким-то непонятным способом. Бросив в ножны меч, он вскинул к небу руки и издал громкий крик. Это был крик, не похожий на человеческий или даже гоблинский. Более всего он напоминал воронье карканье, только был пронзителен и долог. Сбитые с толку, вожди даже забыли выстрелить.
   Огромная черная туча закрыла небо в мгновение ока, хотя только что оно было ясным до самого горизонта во все стороны. Изумленные гоблины задрали вверх головы. Тимал последовал их примеру.
   Всего лишь несколько секунд спустя эльф понял, что это никакая не туча. Это была стая. Самая чудовищная стая ворон, которую доводилось видеть эльфу. Здесь были миллионы, миллионы миллионов этих птиц! Здесь были вороны со всего мира!
   В толпе кочевников послышались вопли, и они были полны ужаса:
  -- Катн'т гоб! Катн'т гоб Магир! Магир! Гоб так! Данд! Магир гоб данд!
   Но вот они потонули в оглушительном крике стаи.
   Вороны яростно обрушились на гоблинов с неба. Птицы терзали кочевников когтями, норовили выклевать глаза. Что за жуткое зрелище! Гоблины катались по земле, тщась стряхнуть с себя обезумевших птиц. Вороны выдирали из их тел куски плоти, они ели врагов заживо! Небесные падальщики схлестнулись с земными. Кочевникам вмиг стало как-то не до двоих чужаков.
   Разумеется, стая не тронула ни Корха, ни Тимала. Человек повернулся к эльфу и прохрипел:
  -- Бежим, бежим скорей! Это ненадолго!
   Да, подобное чудо далось Корху нелегко. Его дыхание сбилось на хрип, из носа текла кровь. И все же они оба были живы.
   Перед тем как броситься прочь человек на мгновение задержался, подобрав одну из брошенных вождями аркебуз. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как за спиной раздался жалобный окрик:
  -- Стойте! Спасите меня! Возьмите меня с собой!
   В пылу схватки и Тимал и Корх как-то позабыли про второго пленника гоблинов - человеческую девушку. По какой-то причине стая ворон не тронула ее, и теперь она извивалась в своих путах, стремясь освободиться.
  -- Забудь про нее, Тимал! Бежим!
  -- Но мы же не можем ее тут бросить!
   Эльф выхватил нож и разрезал веревки, которыми пленница была привязана к столбу. Девушка мертвой хваткой вцепилась в руку своего спасителя, и они вместе поспешили вслед за улепетывающим Корхом.
   Они все бежали и бежали, подгоняемые ужасом. Беглецы уже почти достигли края огромного лагеря, когда вороны вдруг оторвались от еще шевелящейся пищи и взмыли в небо. Они собрались в плотную стаю, и та как дым рассеялась в воздухе. Птицы ответили на призыв своего собрата-человека и теперь вернулись к своим делам.
   Как оказалось, внезапная атака с воздуха принесла не столь устрашающий урон армии гоблинов, как могло показаться на первый взгляд. То тут, то там лежащие на земле тела зашевелились и начали вставать на ноги. Многих кочевников вороны заклевали до смерти, многих лишили зрения своими крепкими клювами, но все же большая часть гоблинов пребывала в сносном состоянии. Неглубокие раны и царапины заживут на них меньше чем через пару недель. И они все равно не откажутся от идеи похода на Аммеир, как надеялся поначалу Тимал.
   Однако же, пришедшие в себя гоблины даже и не пытались преградить беглецам дорогу. Даже лучники, которым, казалось бы, нечего бояться не поднимали оружия. Все расступались перед Корхом и его спутниками в суеверном ужасе. Конечно, они и раньше знали о способности этого человека общаться с воронами, поэтому и дали ему такое имя. Но они и представить себе не могли, что его власть над птицами может достигать подобных размеров. Тимал подумал что, наверное, после этого события Магир превратится у них в некое подобие божества. Тогда не стоило бы портить впечатление поспешным бегством, разве нет? Но в тот момент эльфу больше всего хотелось очутиться подальше от этого рассадника Тьмы, и он бежал вперед со всех ног.
   Когда лагерь остался далеко за спиной, беглецы перешли на ходьбу. Но, несмотря на усталость, они не перестали двигаться, а просто перешли на шаг. Их не преследовали. Хуже всего пришлось человеческой девушке. Ее силы уже почти иссякли, и Тимал практически тащил ее на себе. Сам он шел, опираясь на копье как на посох.
   Они шли до наступления темноты. Когда сумерки сгустились настолько, что уже ничего невозможно было различить, путники, наконец, остановились на отдых. Они без сил повалились на землю и мгновенно уснули.
  
  
   Рассвет застал троих беглецов спящими в высокой степной траве. Безумно устав, они все проспали до самого полудня. Если бы гоблины преследовали их, то теперь могли бы взять голыми руками. Но кочевники, видимо, слишком боялись Корха.
   Как выяснилось, у них не было ни воды, ни припасов. Мешок Корха и бурдюк Тимала остались в лагере гоблинов. Раз позавтракать не получилось, он решили заняться другими делами.
  -- Так как, говоришь, тебя зовут, девочка?
   Корх задумчиво рассматривал человеческую женщину, отскребая пучком травы засохшую кровь с клинка. Тимал по своему обыкновению отстраненно молчал, отчищая свое копье.
  -- Захлопни свой рот, нечестивая скотина! Какая я тебе девочка?! Я уже давно жена! Да, я молода, но это достоинство женщины, а не порок! И обращайся со мной почтительно, я - дочь самого Ибстры!
   Корх даже поморщился от ее воплей, но замолчал. Некоторое время он продолжал скрести свой меч, пока не оттер его до блеска. Он вытянул вперед руку с клинком. Несмотря на усталость от вчерашней схватки она не дрогнула ни на полпальца. Удовлетворившись игрой света на лезвии, человек засунул меч в ножны и вновь обратился к девушке:
  -- Что ж, я знаю твоего "отца", девочка. Довольно хорошо. Поэтому я и предположить не мог, что у него есть дочь. Так что, вероятнее всего, ты врешь.
   Девушка даже задохнулась от возмущения. Ее лицо побагровело, а ладони сжались в кулаки.
  -- Да как ты... да как ты смеешь сомневаться в моих словах, собака?! Я - Мелия, дочь Кровавого Ибстры! И единственная его наследница! Любой это подтвердит!
  -- Любой? Эй, Тимал, ты подтвердишь?
   Эльф тактично пропустил мимо ушей глупую шутку, но Корх все равно громко расхохотался.
  -- Кстати, девочка, если ты утверждаешь, что ты, собственно говоря, уже не девочка... короче, а муж-то твой где?
   Этот вопрос несколько смутил Мелию, но она не растерлась и ответила, гордо вскинув голову:
  -- Он погиб в неравной хватке с гоблинами, когда мы вместе с попутным караваном направлялись в Армиггу. Эти отвратительные твари напали на нас ночью! Мы не ожидали атаки. Почти все караванщики и мой Мула погибли. Меня захватили в плен.
   Корху, видимо, доставляло удовольствие препираться с Мелией.
  -- Выходит, теперь ты - вдова? Так чего ж ты не в трауре? Скоро снова-то замуж соберешься? А то мне вон Тимала женить надо, скоро свихнется парень!
   Эльф бросил на человека такой злой взгляд, тот чуть не задавился хохотом. Мелия фыркнула:
  -- Да какое ты право имеешь со мной так разговаривать?! Кто ты вообще такой?
   Корх лениво потянулся.
  -- Люди зовут меня Корхом. Слышала это имя?
   Разумеется, она слышала! Лицо девушки исказил испуг, но затем оно ожесточилось.
  -- Я тебя не боюсь, колдун!
  -- Ну сколько раз вам всем повторять - не колдун я! Но некоторую силу все же имею. Видела вчера, что я могу?
  -- Зато потом тебя как сонную муху мотало! Даже я бы смогла убить тебя!
  -- Да ты бы до "потом" не дожила, дура!
  -- Щас! Не дождешься, колдун! Я еще вас обоих переживу!
  -- Ну только посмотрите на нее: вот она, благодарность за спасение.
  -- Ничего подобного! Это эльф меня спас, ты-то убежать хотел! И меня бросить!
  -- И ведь стоило же!
   Тимал еще некоторое время наблюдал за их перепалкой, затем поднялся на ноги и отошел от лагеря на полсотни шагов. Здесь ему ничто не мешало окунуться в свои мысли.
   А мысли были недобрыми: гоблины вот-вот ринутся на штурм Аммеира. Гиммет будет там в опасности! Да, новое оружие гоблинов несовершенно, но очень сильно. Даже если эльфы снова опрокинут армию кочевников, то потери все равно будут ужасающими. А эльфы оправляются от урона гораздо медленней гоблинов. Что же делать? Тимал чувствовал на себе ответственность, но не знал, как предупредить своих собратьев об опасности. К Аммеиру ему не подойти ближе чем на дальность полета стрелы, если стражи не почувствуют на нем благодать Источника. С клятвами у эльфов очень строго. Как же, как же известить Иммерита? Зная о надвигающейся угрозе, Владыка, Бенедикт и Ирдолиан сумели бы что-нибудь придумать. Они бы нанесли удар первыми. Неожиданно атаковав, они смели бы кочевников, и никакое оружие бы не помогло тем избежать своей участи!
   Затем мысли Тимала вновь вернулись к деве Гиммет. Эльф пытался представить, как она ждет его, как подолгу смотрит на запад из окна своего дома. Его грезы оборвал деликатный кашель за спиной. Тимал резко повернулся. Сзади стоял Корх.
  -- Послушай, Тимал, я должен с тобой кое о чем поговорить.
   Эльф только наклонил голову в знак внимания.
  -- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, парень. Ты считаешь, что должен предупредить своих соплеменников об угрозе и о новом оружии гоблинов, но не знаешь как. Верно?
   Эльф молчал, но его взгляд говорил: откуда ты знаешь?
  -- Глупо с твоей стороны было бы думать, что я не заметил тебя тогда, в шатре. Поверь, Тимал, ты можешь мне доверять! Мне кажется, я заслужил твое доверие, ведь я не отдал тебя на растерзание кочевникам, затем не выдал им во время показа аркебузы. Наконец, я пришел тебе на помощь на арене. Ты хоть представляешь, что я тогда сделал? Я пустил псу под хвост все мои связи, все мое влияние среди гоблинов! - Корх на мгновение потерял над собой контроль. Или эльфу это только показалось? - Теперь я - их злейший враг! И все это ради спасения твоей шкуры! А ведь я мог просто-напросто постоять в сторонке и посмотреть, как тебя разорвут!
  -- Не мог, - сухо прервал его эльф, - ты плетешь какие-то непонятные моему уму дела. Я в них тоже играю определенную роль. Но ты прав, человек, я благодарен тебе за помощь. А теперь, во имя Света, скажи: как мне известить эльфов Аммеира об опасности?
  -- А ты еще не догадался? - Корх ухмыльнулся. - Не забывай кто я. Мы пошлем ворона с письмом.
   Тимал мысленно обругал себя за несообразительность. Как же он мог упустить такой простейший вариант? А ведь ответ лежал на поверхности!
  -- А он точно долетит? Его не перехватят?
  -- Не волнуйся, мои вороны - птицы умные. Но на всякий случай, мы напишем в письме, чтоб эльфы отправили ответ с нашим же вестником. После вчерашнего я в неоплатном долгу у птичьего племени, но мой старый Каррша останется верен мне до самой смерти. Но тут возникла другая загвоздка: все мои письменные принадлежности остались в мешке. А мешок - у гоблинов. Так что нам придется подождать до хутора Травня. Это недолго. Если выдвинемся немедленно, то придем туда не позже завтрашнего утра.
   Человек и эльф быстро зашагали в сторону стоянки.
  -- Да, насчет девки. Она и вправду дочь Кровавого Ибстры. Это знаменитый в здешних краях работник ножа и топора. Разбойник. Крестьяне и купцы боятся его банды даже больше чем гоблинов. Раньше он промышлял немного северней, но сейчас крутится где-то неподалеку. Ну и Тьма с ним! Мелию он таскал с собой, сам воспитывал. Зачем ему это понадобилось - не знаю. Обычно людям такого сорта плевать на своих детей. Тем более что зачинают они их вовсе не от законных супруг. Так вот, эта девчонка спуталась с одним из его головорезов - Мулой - и вдвоем они бежали от разъяренного папаши. Но в пути на них напали гоблины Татисга, возвращающиеся с рейда на аммеирские патрули. Караван, вместе с которым они путешествовали, разграбили, а людей поубивали. Некоторых угнали в рабство, некоторых приготовили для истязания на арене. В числе последних оказалась Мелия. Ей весьма повезло, что она наткнулась на нас, иначе бы ей не жить.
  -- Что ты собираешься с ней делать?
  -- Доведу до Травня, а там пусть отправляется на все четыре стороны. Если снова попадет к гоблинам, значит, башка точно соломой набита!
   Выступили немедленно. Ни Корху, ни Тималу вовсе не хотелось торчать долгое время в голой степи. В конце концов, гоблины ведь могут передумать. Не исключено, что как только пройдет общий угар одному из их шаманов взбредет в голову, что если он, к примеру, сожрет мозг Корха, то к нему непременно перейдет сила призывания птиц. А уж если шаман загорелся какой-то идеей, то ему будет нетрудно заставить ради нее бегать по степи толпу гоблинов. По сути говоря, они имели над племенами гораздо большую власть, нежели вожди. Вождей боялись лишь из-за их высокого положения (у гоблинов вообще нет такого чувства, как уважение - его место занимают страх и ненависть). Шаманов - из-за стоящих за ними потусторонних сил, точнее, теоретически стоящих. Тимал ничего не знал и не хотел знать о гоблинских богах. Корху было известно лишь то, что свою магическую силу шаманы черпают из грязных и кровавых жертвоприношений. Отчасти из-за этого их магию называли магией крови. Магия крови строжайше запрещена среди эльфов и не приветствуется среди людей, а вот для гоблинов - самое то. Она помогала им, скажем так, совмещать приятное с полезным. С их точки зрения, разумеется. Вот и все, а теология здесь ни при чем. Впрочем, гоблины так не считали, но Корху было плевать.
   В общем, двигались быстро. Мелия не поспевала за своими широко шагающими спутниками, и ей приходилось бежать. Долгополое полотняное платье вовсе не помогало ей передвигаться, девушка то и дело спотыкалась и падала, обрушивая потоки проклятий на головы своих спасителей. Впрочем, ни эльф, ни человек не обращали на нее внимания. Тимал даже поймал себя на том, что раздражается от ее воплей. Насколько смог он подавил в себе раздражение. Эльф не должен испытывать этого чувства. Оно сделает его подобным суетным людям.
   Ближе к вечеру им попалась первая реденькая рощица. Все, начались лесостепи, а значит, владения людей.
   Еще через полчаса путники вышли на наезженную дорогу. По ней ходили караваны из Ноберга в Армиггу. Хоть это было и опасно - гоблины жили со здешними жителями на ножах - но зато она являлась самым коротким путем. С хорошей охраной ее вполне можно было одолеть. По ней они вновь повернули на запад. В вечерних сумерках они достигли Травня.
   Хутор выглядел так, как и должно было выглядеть поселение людей на границе с владениями гоблинов: он представлял скорей укрепленный форт, нежели крестьянскую общину. Да, вокруг хутора расстилались пшеничные поля (хлеб здесь сеяли особым образом, приваливая зерна пластами земли, чтобы степные ветра все еще сильные здесь, не выдули их), но сам Травень был окружен высоким двойным частоколом с башенками. Наверное, его сооружение обошлось хутору в немалые деньги, потому что таких толстых и мощных деревьев в здешних краях было не найти. На массивных воротах дежурили двое лучников в остроконечных шлемах и тигиляях. Вооружены они были короткими луками, настолько жалко выглядящими по сравнению с ростовыми красавцами эльфов, что Тимал даже презрительно скривил губы. И вновь с тревогой поймал себя на человеческом жесте.
   Их пропустили внутрь без разговоров, лишь только увидели Корха. Похоже, его знали и боялись и здесь. Или уважали? Тьма этих людей разберет!
   Внутри хутор представлял собой тесное нагромождение маленьких бревенчатых избушек, крытых дерном. На двери каждого из домов висел длинный щит-капля. Они как бы говорили проезжим: да, мы крестьяне, но мы умеем держать в руках не только плуг, но и оружие.
   Пахло в поселении людей немногим лучше, чем в лагере гоблинов. Но, по крайней мере, на этот раз - конским и коровьим навозом, а не гоблинскими испражнениями. Чуть-чуть, но это утешало. Тимал с тоской вспоминал чистый степной воздух, не говоря уже о благоухании садов Аммеира.
   В сопровождении одного из стражников путники прошли мимо ряда домов и остановились на небольшой площади. Видимо, у жителей хутора на ней проходили собрания и празднества. Сюда же фасадом выходило большое трехэтажное здание. По сравнению с остальными домами оно выглядело настоящим гигантом. Как сказали Тималу, это была одновременно таверна и дом мэра. "Остановка в пути" гласило название. Первый этаж был выполнен из камня, но способ, каким это было сделано, весьма удивил Тимала. Стены были сложены из небольших продолговатых блоков красного цвета, сцепленных белым цементом. Путников пригласили войти, и при входе эльф попробовал ногтем один из блоков. Тут Тимал удивился еще больше: не известняк, не песчаник, не гранит - глина! Как можно строить дома из глины?
  -- Разве у вас в Аммеире не строят зданий из кирпичей? - спросил Корх за спиной эльфа.
  -- "Кирпичей"? Нет. У нас тоже используют камень, но не глину, и не такими маленькими блоками. Как же оно до сих пор не рассыпалось?
  -- Кирпичи из глины специальным образом обжигают в печи, и они становятся твердыми как камень. Говорят - но я сам не видел - что где-то на востоке живет племя людей, которое лепит из глины цельные дома, и они стоят сотни лет! Впрочем, чего это мы стоим в дверях?
   Рассказ Корха немного успокоил Тимала, но все же эльф почувствовал себя как-то неуютно, когда вошел под крышу таверны. Таверна оказалась весьма приличной по людским меркам. И неудивительно - ведь через Травень ходили торговые караваны. Пожалуй, ее можно было назвать постоялым двором. В ней имелся общий зал, а также небольшие отдельные комнатки для трапезы. На втором этаже можно было снять комнату на ночь. Тималу все это объяснил Корх. Эльф был удивлен.
  -- Ответь, Корх, а зачем вообще нужна эта таверна? Зачем проезжий купец будет платить деньги за ночлег здесь, если может войти в любой дом, и ему совершенно бесплатно дадут там и еду, и постель?
   Корх посмотрел на Тимала такими дикими глазами, что эльф понял - сморозил какую-то глупость.
  -- Возможно, у эльфов было бы так. Вот только у эльфов нет денег и нет купцов. Но у людей несколько иные обычаи. Ни один крестьянин не пустит в дом незнакомца на ночь. Ради собственной безопасности. По крайней мере, здесь, на проезжем тракте.
   "Безопасности? Неужели деньги рождают зло?" Слуга мэра провел их через полупустой общий зал в одну из комнат. Там их уже ждал накрытый стол. Изголодавшиеся путники с жадностью набросились на еду. Как только они утолили свой голод, к ним спустился мэр. Им оказался широкоплечий седой мужчина лет сорока. Когда он зашел в комнату, Корх встал и поприветствовал его как старого знакомого. В последствии эльф узнал, что так оно и было. Звали мэра Лоридом Кнотаром.
  -- Давненько ты тут не был, Корх, я и лицо твое забыл почти. И уж лет десять, как к нам не забредало эльфов. Когда мне доложили о вас, я был очень удивлен. Что вас привело в Травень? И кто эта ваша спутница?
   Корх покопался в карманах своего одеяния и вытащил свернутую трубочку гонда. Он предложил ее мэру, но тот только удивленно приподнял брови.
  -- Зелье гоблинов? Нет. Ты же знаешь, что у нас это запрещено. Давай лучше по пиву. Эй, Дикра! Пива!
   Тут настал черед Корха удивляться:
  -- Гонд запрещен? Как это - запрещен? И давно?
  -- Да вот уж года два как. Указ из Армигги пришел. Но нам-то разницы нет, мы все равно дел с гоблинами не имеем. Вот для Вигляйна - другое дело, они гонд чуть не мешками закупали.
  -- Вы все еще под рукой Армигги?
  -- Да куда ж мы денемся? Но о политике давай чуть позже поговорим.
  -- Да, прости. Это, - Корх указал на Тимала, - если ты еще не догадался, паломник из Аммеира. Идет к Источнику Света. Зовут Тималом. Я помог ему пройти через гоблинские степи.
   Принесли пива. Корх, Лорид и Мелия стали его пить. Тимал отказался.
  -- Гоблины пропустили эльфа?
  -- Не совсем. Мне пришлось немного с ними поссориться. Девчонка...
   Но Мелия опередила Корха. Она вскочила с места и произнесла повелевающим тоном:
  -- Замолчите все, холопы! Знайте, перед вами стоит Мелия, дочь Кровавого Ибстры! Я...
  -- Заткнись, дура! Слушай, Лорид, у меня нет желания ссориться еще и с Ибстрой. Если он узнает, что я сдал властям его дочь...
  -- Да не волнуйся ты, Корх. Никого ты не сдал. Знаешь, я тоже не хочу разозлить Кровавого. В последнее время он перебрался в наши края. Мы платим ему за то, чтобы он не трогал нас и защищал от гоблинов.
   Корх расхохотался.
  -- Чего там защищать, Лорид! У Ибстры с гоблинами договор о ненападении!
   Мэр почесал затылок.
  -- Да... похоже, меня неплохо нагрели...
  -- Брось, лучше так, чем если бы Ибстра тебя грабил.
  -- Знаешь, я в этом не уверен. А где вы взяли Мелию? Я слышал, что она бежала от отца со своим полюбовником.
  -- Молчи, женщина! - Корх прикрикнул на девушку, прежде чем она успела что-то сказать. - У гоблинов, где же еще? У Татисга.
  -- Но ведь ты сказал, что у Ибстры с гоблинами...
  -- А откуда Татисгу знать Мелию в лицо?
  -- Ну, она же не молчала...
  -- Ой, Лорид, Татисг в совершенстве владеет способностью в нужный момент притворяться, что не знает человеческого языка.
  -- Тьма разбери этих гоблинов!
  -- Или, как говорят они же сами, к аггам их!
   Некоторое время пили молча. Молчала даже неугомонная Мелия. Допив свою кружку, мэр сказал:
  -- Я распорядился приготовить для вас комнаты наверху. Вы наверняка устали, отдохните. Мелия пусть остается в Травне. Рано или поздно люди Ибстры приедут за данью, мы их и обрадуем. Помолчи, девочка! Никуда ты не денешься! Он будет так рад, что возьмет с нас меньшую плату. Я просто уверен в этом. Ладно, вам нужно отдыхать. Дикра, проводи господ в их комнаты!
   Корх и Мелия уже вышли из трапезной комнаты, когда Тимал остановил мэра.
  -- Извините меня, могу я задать вам несколько вопросов?
   Человек расплылся в широкой улыбке.
  -- Разумеется, Тимал, спрашивайте меня. Вообще-то в наших краях не очень любят эльфов, но в Травне более терпимы к чужеземцам. И даже к эльфам. Как-никак на торговых путях стоим.
  -- Спасибо, Лорид. Скажите, а все города людей независимы друг от друга?
  -- Все восемнадцать. Иногда они объединяются по двое-трое для войн друг с другом или гоблинами. Но ненадолго. И эти союзы непрочны, каждый из союзников все время ожидает удара в спину. Города преследуют лишь собственную выгоду.
  -- А гоблины... сильный урон они вам приносят?
  -- Не то слово! Во время набега они грабят и сжигают дотла десятки поселений, подвластных городам, а иногда и сами города. Потом приходится отстраивать их заново.
  -- Но тогда почему же города не объединятся и не нанесут гоблинам совместный удар? Мне кажется, что восемнадцать городов смогли бы собрать огромную армию.
  -- Огромную? Гигантскую! Благая цель, не раз уже высказываемая. Жаль, невыполнимая. Эх, если бы нашелся человек, способный объединить все города! Могущество людей тогда бы затмило эльфов Аммеира!
  -- Пожалуй. Скажите еще, а почему вы платите этому Кровавому Ибстре? Ведь он разбойник и находится вне закона.
   Лорид только покачал головой.
  -- Вы рассуждаете с точки зрения эльфа, Тимал. У вас нет преступности, поэтому вы не представляете что это такое. Банда Ибстры для нас многократно опасней гоблинов. Гоблины пограбят и уйдут в свои степи. А бандиты способны годами сидеть на одной дороге и грабить караваны. Они знают здешние места как свои пять пальцев, весьма сложно от них оборониться. Если мы будем с ними ссориться, они загубят здешнюю торговлю. Купцы перестанут водить здесь караваны, и нам придется туго.
  -- Неужели город, которому вы подчиняетесь, не может расправиться с Ибстрой?
  -- Армигга пыталась и не раз. Посылала отряды. Увеличивала нам за это налоги. Только все деньги пропадали впустую. В нужный момент появлялась толпа гоблинов, и отряду приходилось отступать. Мы уже давно подозревали о связях Ибстры с гоблинами, но сегодняшний разговор с Корхом меня убедил окончательно. Как бы то ни было, это ничего не изменит. Ибстра у Армигги что-то вроде нарыва на заднице, но еще больше город боится гоблинов. У них с Армиггой сейчас нечто вроде перемирия, и люди боятся его нарушать.
  -- Эльфы бы не смогли жить в перемирии с порождениями Тьмы.
  -- Эльфы, эльфы... эльфы - не люди. Кстати, а что вас заставило искать пути к Источнику Света? Ведь путь туда опасен!
   Но эльф лишь опустил вниз глаза и произнес:
  -- Покажите мне мою комнату. Я очень устал в дороге.
  
  
   Перед тем как отправиться спать Тимал заглянул к Корху. Тот перед сном чистил сапоги.
  -- Послушай, Корх, мы договаривались о письме.
  -- А! Тимал, давай завтра с утра, я устал вообще жутко. Одна ночь погоды не делает. Ложись спать.
   Эльф ушел к себе, разделся и лег на кровать. Она была довольно жесткая, но он не жаловался, ведь во время своих скитаний привык и к не таким условиям. Копье он прислонил к стене рядом с кроватью. Перед сном он немного поразмышлял над тем, как ночь может делать погоду. Он так ничего и не понял, но потом решил, что все равно ведь не делает. Так что и думать нечего. С этим и заснул.
   Тималу вновь снилась Гиммет. В этом сне дева смотрела прямо на него, и лицо ее было полно нежности. Дева что-то говорила. Или напевала. Эльф не мог этого понять, потому что слов не слышал. Ему стало так горько, что он не может услышать ее слов, что от этого он и проснулся.
   Оказалось, что за окном уже стоит полдень. Тимал поспешно оделся и пошел в соседнюю комнату, в которой расположился Корх. Человек уже проснулся и сейчас неторопливо курил гонд сидя на кровати. По его лицу было видно, что он полностью доволен жизнью, несмотря на все перипетии, что выпали на его долю в последние дни. Наверное, это гоблинский дурман так действовал на него. А может, и нет. Корх поднял глаза на эльфа и предложил ему тоже покурить. Тимал отказался, но вошел в комнату и сел на кровать рядом с человеком. Тот рассматривал его несколько секунд, а затем произнес:
  -- Ах да, письмо.
   Корх набрал в легкие побольше воздуха и зычно крикнул:
  -- Дикра! Бумагу сюда и перо с чернильницей! И конверты, если есть!
   У трактирщика оказалось все. Письменные принадлежности тотчас принес слуга. Вместе со слугой явился сам мэр. Он встал в дверях и с усмешкой спросил:
  -- Что, Корх, любовные письма писать собираешься?
   Тот только мотнул головой в сторону эльфа.
  -- Не, не я. И не любовные. Ты, Тимал, пиши пока. Я тут с Лоридом побеседую.
   Эльф склонился над маленьким столиком у кровати и принялся составлять письмо своему Владыке. Корх взял из угла захваченную у гоблинов аркебузу и протянул ее мэру. Тот принял оружие и стал недоуменно вертеть ее в руках.
  -- Что это?
  -- Эта, Лорид, хреновина называется аркебуза. Она стреляет как самострел или лук. Правда, не стрелами, свинцовыми пулями. Да, пулями, именно так. Их льют. Внутрь засыпается взрывчатый порошок, который поджигается вот здесь. Он называется порох. Сила взрыва выталкивает пулю из ствола. Точность не очень, да и дальность хромает, но зато убойная сила! Ты бы только знал! Гномский боевой доспех пробивает на раз! Врать не буду, сам видел!
   "И я видел", - подумал Тимал, с горечью вспоминая убитого гоблинами эльфа. Корх же эту подробность опустил.
  -- Магия? - недоверчиво спросил Лорид.
  -- Нет, и не пахнет ей. Все дело в порохе. Я взял ее у гоблинов. Они говорят, у них куча таких, целую армию вооружить хватит. Говорят еще, есть еще и такие же, но здоровые. Пушки. Крепостную стену, говорят, пробивает.
  -- Так значит, гномы теперь торгуют с гоблинами? Куда катится мир!
  -- Не, это не гномская работа. Татисг сказал, что гоблины это взяли у какого-то племени желтолицых людей на дальнем-дальнем востоке. Не гномы, говорит.
   В ответ на это заявление Лорид иронично хмыкнул.
  -- Тогда почему тут стоит клеймо клана Стоукрадт?
   Корх тут же отобрал аркебузу у мэра и долго рассматривал конец ствола. Наконец он удивленно изрек:
  -- Да, действительно. А ведь я ее не заметил! Может, гоблины позаимствовали у желтолицых людей только идею? И сделали гномам заказ? Или просто обманул меня Татисг и это все работа гномов?
   Двое людей немного помолчали, обдумывая сказанное. Тимал усердно писал, то и дело меняя гусиные перья. Ни одно ему не нравилось, наконец, он сказал:
  -- Почему вы, люди, не пользуетесь металлическими перьями? Ведь это же гораздо удобней!
   Ни Корх, ни Лорид не обратили внимания на его вопрос. Они переглянулись, и Корх проговорил:
  -- Послушай, вот что мне не дает покоя: гномы никогда не пустят на продажу оружие, от которого у них самих нет защиты.
   Мэр пожал плечами.
  -- Значит, уже есть. Подумай сам: велика ли защита нужна против застывшей капли свинца? Просто пластины потолще сделать вот и весь разговор. Только представляю я, как они будут на себе все это железо таскать!
  -- Ничего, им не привыкать. В крайнем случае, изобретут какой-нибудь новый сплав, чтобы пулю держал. Ну да это не важно, мне на гномов-то плевать. Меня вот что больше беспокоит: гоблины храбрятся, что со своим новым оружием вынесут Аммеир на раз.
  -- Это они уже лет триста обещают.
  -- Но раньше у них пороха не было. Так вот, может случиться так, что прежде Аммеира они решат испробовать свое новое оружие на вас.
   Мэр озабоченно почесал подбородок. Видимо, такой поворот событий ему в голову не приходил.
  -- Так сказать, разработать тактику...
  -- Вот именно.
  -- Великий Свет, нужно срочно предупредить эльфов! Пускай они разберутся с гоблинами, у них это всегда отлично получалось!
   Корх криво улыбнулся:
  -- Чем сейчас и занимается наш остроухий друг, - он мотнул головой в сторону Тимала, - ну что, написал?
   Эльф утвердительно кивнул и принялся запихивать исписанный листок бумаги в конверт. Корх бросился к нему:
  -- Эй, эй, постой, дай-ка я вначале прочту!
   Тимал не обратил на человека никакого внимания. Он уже закрыл конверт и теперь оглядывался в поисках сургуча. Корх уселся рядом с ним и прямо сказал эльфу:
  -- Послушай, Тимал, то, что ты написал, касается всех нас. Если гоблины все-таки ударят по людям, то виноваты будем мы с тобой. Как тебе это, а? Если эльфы пойдут на гоблинов, то нам надо с вами договориться, мы поможем!
  -- Кто "мы"? - бесстрастным голосом спросил Тимал.
   Корх с Лоридом озадаченно переглянулись: и ведь верно - ни один из городов не пойдет на подмогу эльфам, предпочитая загребать жар чужими руками.
  -- Сначала объедините свои города, а потом уж и договаривайтесь с Аммеиром.
   Лорид жалобно вздохнул.
  -- Кто же на это способен?
  -- Да хотя бы вы двое!
   Это вызвало у людей такой дикий хохот, что Тимал невольно удивился. Как можно отказываться от чести посветить свою жизнь служению во благо своего народа? Корх вдруг прекратил смеяться и спокойно ответил эльфу:
  -- Слушай, Тимал, давай так: ты показываешь письмо, я зову ворона. Нет письма - нет Каррши! Уяснил?
  -- Ничего не выйдет, Корх, вам ведь нужна помощь Аммеира.
  -- А если гоблины первой своей жертвой изберут эльфов, а не людей? Что будешь чувствовать ты, зная, что обрек на гибель свой народ? Тимал, если ты не дашь нам письмо, то проблемы возникнут у всех. Если дашь - то проблем не будет. Мы ведь не собираемся его рвать, только прочесть! Не заставляй нас отбирать его силой! Тимал, давай не будем портить наших с тобой отношений!
   Корх приводил разумные доводы, а Тимал противился ему вовсе не по той причине, что боялся раскрыть внутреннюю политику Аммеира. Ничего в этом письме не было такого, чего спутник эльфа не знал... почти. Дело заключалось в том, что последний абзац адресовался деве Гиммет. Тимал немного еще помялся, но затем все же передал Корху незапечатанный конверт.
   Тот принял его в руки и с величайшей осторожностью вытащил письмо. Лорид нетерпеливо заглянул через плечо.
  -- Только последний абзац не читайте, пожалуйста, - смущенно пробормотал эльф.
  -- А чего там? - поинтересовался мэр.
  -- Да какая тебе разница, - возмутился Корх, - сказали: не читайте, так и не будем. Может, что-то личное.
  -- Да ладно-ладно! Постой, а что это за каракули-то?
  -- Это эльфийский язык, дурень! Думаешь, он специально на человеческом наречии стал бы писать своему Королю, чтоб тебе удобней читать было? Молчи лучше, да слушай. Я эльфийский знаю, буду переводить.
  -- Ну, давай уже, не томи!
  -- Да чего ты как дитя малое? Короче, "Господин Бенедикт..." Эй, Тимал, твоего Владыку ведь Иммеритом зовут!
   Эльф смутился еще сильней.
  -- Я писал не ему. Бенедикт - это командир Королевской Гвардии. Третье лицо в Аммеире после Владыки и моего деда Ирдолиана. Это все из-за... в общем, вы только не читайте последний абзац...
  -- Не бойся, сказали ведь - не будем.
   "Господин Бенедикт!
   Я не знаю, ожидал ли ты еще получить известие обо мне. С того мгновения, как я покинул сень Вечного Леса, мне пришлось пережить многое и многое узнать. Наверное, ты спрашиваешь себя, почему я не адресовал это письмо напрямую нашему Владыке Иммериту. Я объясню все это вам чуть ниже.
   Я невредимым миновал все опасности, подстерегавшие меня в степях, принадлежащих этим отвратительным созданиям Тьмы - гоблинам. Сейчас я нахожусь уже во владениях людей, в небольшом поселении называемом Травень, что на границе людских и гоблинских земель. Наверное, ты осведомлен о политике независимых людских городов гораздо лучше меня, но и мне кое-то удалось узнать за время моего путешествия..."
   Эй, ты зачем тут кляксу поставил?
  -- Да этими вашими перьями, которые вы - подумать только - вырываете из живых птиц, писать совершенно невозможно! Если хотите, то я могу показать вам, как у нас в Аммеире...
  -- Ладно, ладно, только не становись таким же занудой, как Мелия! Так, где я остановился? А, вот:
   "...путешествия. Это поселение, или, как его называют сами люди: "хутор", в данный момент находится под рукой независимого города Армигги."
   Ну, ты и написал! Я это слово с трудом прочел!
   "Позволю себе заметить, что так далеко я сумел пройти лишь благодаря помощи моего спутника и, как я смею надеяться, друга..."
   Большое спасибо тебе, Тимал!
   "...друга по имени Корх. Подобно нашим чародеям он способен общаться с птицами на их языке. Я и сам не знал, что среди людей встречаются подобные способности. Сначала я не поверил его словам, но с помощью своего умения Корх сумел спасти нас обоих из лап целой орды разъяренных гоблинов. С помощью этой же его способности повелевать птицами мы и доставим тебе это письмо.
   Теперь я должен рассказать главное, ради чего я и посылаю тебе эту весть. Когда я пересекал степи гоблинов, мне удалось узнать следующее: эти мерзкие отродья Тьмы - гоблины - где-то сумели добыть совершенно новое оружие ужасающей силы".
   Так, ну тут дальше идет описание оружия, это мы опустим. Ага.
   "Мне также стало известно, что гоблины вскорости планируют наступление на Аммеир. Точных сроков я не знаю, но уверен, что это произойдет в ближайшие месяцы. Надеюсь, что мое предупреждение не пропадет втуне, и вы, воспользовавшись им, сумеете нанести удар первыми. Я успел убедиться в силе нового оружия гоблинов, так что вам следует быть предельно внимательными и осторожными. Как бы то ни было, я желаю вам удачи и благословения Света! Я верю в мощь эльфийского оружия и глубину нашей веры, поэтому я уверен, что гоблины будут разбиты и навечно изгнаны из этих земель! Прошу тебя, только не пренебрегай этим посланием, я написал в нем только чистую правду. Лелею надежду, что оно поможет вам в борьбе с порождениями Тьмы. Я же продолжу свой путь к святому Источнику Света, дабы приобрести частичку его благодати и исполнить свою клятву. И передай Владыке Иммериту, что я не испытываю вины за содеянное и не прошу снисхождения. И еще одно: прошу тебя отправить ответ с этой же птицей. Мне будет спокойней знать, что я исполнил долг перед своим народом.
   А сейчас я объясню, почему послал письмо именно тебе, а не Владыке..."
   Ай, стой, это уже последний абзац пошел!
  -- Да ты читай, читай! - завопил Лорид.
  -- Нельзя. Ты же слышал - я обещал. В конце всего тут подпись:
   "Тимал, внук Ирдолиана, сын Эглинга, совершающий паломничество к Источнику Света. 14 день 7 месяца 151 года от Соединения".
   Теперь все замолчите.
   Корх подошел к окну и открыл его. Некоторое время он стоял неподвижно, а затем вдруг очень натурально каркнул как ворона. В тот же самый миг на подоконник опустился здоровый черный ворон. Тимал вспомнил, что Корх в разговоре называл его Карршей. Человек ласково погладил птицу, а затем осторожно закрепил на ее лапе письмо. Склонившись над вороном, Корх что-то прошептал ему. Каррша по-человечьи кивнул в ответ своему хозяину и резким толчком послал себя в небо. Корх проследил за направлением его полета и удовлетворенно отвернулся от окна.
  -- Вот и все. Он доставит послание. Кстати, Тимал, Каррша может лететь быстро, очень быстро. Он не простой ворон, как ты, наверное, уже успел заметить. Так что если этот твой Бенедикт не будет тянуть с написанием ответа, то ответ придет не далее чем завтра.
   Тимал не удивился его замечанию, в Аммеире тоже использовали волшебных птиц-вестников, способных за день преодолеть совершенно немыслимое количество миль.
  -- Ясно, - кивнул мэр, - скажите, Тимал, а почему вы решили совершить это паломничество? Или это обязанность всех эльфов? Вроде как обряд совершеннолетия.
   Тимал порывался, было, встать и уйти, но Корх удержал его. Он усадил эльфа рядом с собой, заглянул ему в глаза и сказал:
  -- Тимал. Ты написал в письме, что я тебе друг. Пойми, я тебе действительно друг, Тимал. Я многим пожертвовал ради тебя, Тимал. Прости, это звучит как бахвальство, но это правда. Я рассказал тебе о себе. Я помогал тебе. Так почему же ты скрываешь то, что друг вправе о тебе знать? Расскажи немного о себе, друг. Если ты скрываешь что-то неприятное, то не держи это в себе. Излей душу и тебе станет лучше. Признайся, ведь ты молчишь по привычке, Тимал. Ты очень изменился с нашей первой встречи. Ты стал разговаривать, ты стал мыслить! Великий Свет, да я даже пару раз видел, как ты улыбаешься! Ты ожил! И это нормально! Я вижу, что у тебя не было друзей в Аммеире, хоть я и не представляю, как это может быть среди эльфов. Но здесь-то у тебя друг есть, так поговори с ним. Если ты не знаешь, то это одно из особенностей друзей: с ними можно говорить, не стесняясь и не боясь выглядеть глупо. Скажи, ты можешь представить, чтобы я высмеивал тебя?
   "Он прав, этот странный человек, - думал Тимал, - Чем он хуже эльфов? Нет, не так. Чем эльфы лучше его? Чем эльфы лучше людей? Тем, что живут вечно? Да если бы не люди, я не смог бы их предупредить об опасности! Тем, что эльфы едины, а люди - нет? Так ведь и люди объединятся когда-нибудь, нужен только первотолчок." Долго, очень долго смотрел эльф в глаза человеку и, наконец, проговорил:
  -- Нет, Корх, Говорящий-С-Птицами, я не могу себе этого представить. - Тимал перевел взгляд на Лорида, затем снова на Корха, и выражение лица его стало немного ироничным. - Нет, у эльфов нет такого обычая - каждому ходить к Источнику Света. С тех пор, как в степи пришли гоблины, оттуда еще никто не возвращался. Честно говоря, и я не надеюсь. Я не собирался совершать паломничества - меня заставили. А если точнее - изгнали. Изгнали за то, что я оскорбил самого Владыку Иммерита.
  -- Ну, ты даешь, парень, - разом выдохнули Корх и Лорид. Такого они не ожидали.
  -- Он мешал мне, и я оттолкнул его древком копья. Да, вот этого самого. А потом я плюнул ему на сапог. Попал. Но самое главное, в тот день я встретил ее...
   И он рассказал им все: про Иммерита и про Гиммет, про Бенедикта и Ирдолиана, про погибших родителей и тоске по ним, про восточных и западных эльфов, про смысл своего имени и вообще про всю свою жизнь. Никого, никого она не интересовала до этого, кроме Гиммет, когда она сказала: "Прошу тебя, не наказывай его". Но Гиммет сейчас была далеко, а с Корхом действительно можно было поговорить. Тимал рассказывал и пьянел от своих собственных слов. Он уже заканчивал, когда вдруг за дверью кто-то жалобно всхлипнул. Лорид подскочил к двери и распахнул ее. Прижимаясь ухом к замочной скважине, на пороге стояла Мелия.
   Корх уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться потоком отборной брани. Но Мелия не дал ему и слова сказать. Махнув веером юбок, она подбежала к Тималу и уселась рядом с ним. Вцепившись мертвой хваткой в его руку, она затараторила на ухо эльфу:
  -- Ой, какая жалостливая история, - девушка театрально смахнула слезинку, - я такие только в сказках читала! Скажи, а она красивая? Какие у нее волосы? А глаза? А платье какое она носит? Расскажи-расскажи!
   Лорид нахмурился, но Тимал против своего обыкновения не стал замыкаться и избегать расспросов. Лицо эльфа приняло мечтательный оттенок, губы тронула легкая улыбка. Ему без сомнения было приятно вспоминать о ней.
  -- Она красивей всех дев на свете, моя Гиммет. Волосы ее темны как летняя ночь. Глаза ее сияют как звезды над Вечным Лесом. Ее губы подобны лепесткам роз. Во всем мире нет никого прекрасней моей Гиммет.
  -- А сколько ей лет?
  -- Не знаю. Но она старше меня. Думаю, лет на сто. Но среди эльфов это не имеет практически никакого значения.
  -- Значит, какое-то имеет?
  -- Ну... в Вечном Лесу живет один эльф. Его имя Виоран и он видел еще начало времен. Но он никогда никому не рассказывал о прошлом. Он очень мудр, он знает сотни языков, он прочел миллионы книг и свитков. Ему страшно смотреть в глаза: кажется, что тебя затягивает в вечность. Он почти ни с кем не разговаривает, потому что разговаривать с ним очень сложно. Порой даже мудрецы не могут понять всего смысла сказанных им слов. И таким его сделал возраст.
  -- И он что, никогда не покидал этого вашего леса?
  -- Он помнит еще те времена, когда никакого Вечного Леса не было. Но он не покидал Аммеира уже много сотен лет.
  -- Должно быть скучная это жизнь - сидеть тыщу лет под одной елкой!
   Последние слова Мелии заставили Тимала вновь улыбнуться.
  -- Эльфы не живут под елками. Они живут в домах и прекрасных дворцах. Я знаю дом, в котором живет Гиммет. Он достоин ее красоты! Вы, люди, таких не строите.
  -- Ты сильно ее любишь?
  -- Слова не выразят всей силы, с которой я люблю ее.
  -- А она тебя любит? А то, может, нет! Вот и выскочит за кого-нибудь замуж, пока ты шляешься не пойми где!
   Лицо эльфа вмиг стало серьезным. "И правда, - подумал он, - любит ли она меня на самом деле? Или я только лгу себе? Было ли что-то в тот миг, когда наши глаза встретились? Или в ней говорила лишь жалость?"
  -- Я изо всех сил надеюсь, что любит. А если любит - то ни за что не выйдет замуж за другого.
  -- А если не любит?
   Тимал печально вздохнул.
  -- Тогда мне лучше сгинуть в своих странствиях.
  -- Послушайте, вы, - вмешался в их разговор Лорид, - хватит тут про глупости разные трепаться! Тимал, скажите мне вот что: неужели после того, как вас выгнали из Аммеира, считайте, отправили на верную смерть, вы еще и находите в себе силы спасать их всех?
   Тимал перевел взгляд на мэра, и лицо его было до крайности удивленным.
  -- А разве вы поступили бы иначе? Вы предали бы свой народ?
  -- Но ведь они предали вас!
  -- Нисколько. Возможно, вы этого не поймете, но я не держу зла ни на кого из эльфов. И даже на Владыку Иммерита. Более того, я считаю, что он поступил правильно. Но я и не чувствую в себе вины за то, что сделал.
  -- Но ведь он же знал, что ты не вернешься! Или ты уверен, что вернешься?
  -- Я уверен в обратном. Но все идет правильно.
   Лорид покачал головой.
  -- Нет, мне этого не понять.
   Тут к Тималу вновь пристала Мелия:
  -- Но ведь тебе пришлось расстаться со своей любимой! Я думала, что истинная любовь побеждает все! Неужели для эльфов подчинение Владыке превыше любви?
  -- Глупышка, - покачал головой Тимал, - нет ничего превыше любви.
  -- Не согласен, - вставил Корх, меланхолично покуривая невесть откуда взявшийся гонд.
  -- Почему же ты не отказался от этого паломничества, - не унималась Мелия, - не попытался остаться с Гиммет? Ты испугался?
  -- Нет. Если бы я испугался, то как раз не пошел бы. Ты никак не можешь понять: моя любовь к Гиммет никак не пострадала. Я исполню клятву и вернусь.
  -- Но ведь ты сказал, что паломничество очень опасно! Что ты можешь не вернуться! Что ты можешь погибнуть!
  -- Значит, я подожду ее там, - он сделал жест рукой в неопределенном направлении, имея в виду иной мир.
  -- Эльфы! - Мелия презрительно фыркнула, отчаявшись понять доводы Тимала.
   Корх выпустил струю дыма и спросил:
  -- Тимал, ты адресовал письмо Бенедикту из-за всей этой истории?
  -- Точно так.
  -- А почему?
  -- Понимаете... если бы вы хоть раз увидели Гиммет, то поняли бы все сами. Я не хочу сказать ничего плохого про Иммерита. Просто он, ну, завидует мне. Немного. Пожалуй. Да. Так и есть. Все завидуют. А вот Бенедикт - нет. Он женат уже давным-давно и доволен собственным браком. Вообще-то у эльфов и не бывает по-другому, но Бенедикт по-настоящему счастлив. В этом письме концовка адресована именно Гиммет, и я уверен, что Бенедикт передаст ей мои слова.
  -- Ничего себе страсти! - воскликнула Мелия. - Почище чем у людей!
  -- Вовсе неудивительно, - заметил Тимал, - ведь у нас нет ничего кроме своих чувств. У вас, людей, есть деньги, и вы грызетесь из-за них.
  -- Это точно, - отвечал Лорид, - и еще как! Скажи, Тимал, разве твой собственный дед тебе не ближе этого... Бенедикта?
  -- Отнюдь. Бенедикт как-то учил меня владению копьем, а с Ирдолианом нас объединяет лишь кровь. Я никогда не был с ним близок. Я не был близок ни с кем. К тому же мой дед фанатично предан Владыке. А Бенедикт всегда смотрел на Иммерита свысока, не очень-то его любил. Он превыше всего ставит честь.
   Эльф не заметил, как откуда-то вдруг появилась бутылка вина. За разговором ее приговорили довольно быстро. Затем мэр извлек из своих личных запасов флягу редчайшего в этих краях и потому безумно дорогого настоящего гномского грога.
  -- Вообще-то его пьют подогретым. Он тогда вкусней гораздо делается.
  -- Ну да Тьма с ним! Так выпьем! - завопил Корх, вырывая у мэра флягу.
   Что было, и что пили потом, Тимал уже запомнить не смог. Так незаметно для себя он первый раз в жизни напился в стельку.
  
  
   На следующее утро Тималу было плохо. Нет, не так, ему было ОЧЕНЬ ПЛОХО. Первый час после пробуждения его беспрерывно рвало в кем-то заботливо приготовленный тазик. Через некоторое время желудок немного успокоился, и Тимал смог вновь забыться в мучительной полудреме. Его голова болела так, словно ее сжимали железными обручами, а в теле ощущалась отвратительная слабость. Единственное, что ему оставалось - это лежать на кровати и жалеть о том, что он не владеет искусством целителя. То, что он был совершенно голый, его сейчас волновало меньше всего на свете.
   Из этого состояния Тимала вырвал грохот выстрела за окном. "Гоблины!" - мелькнула паническая мысль в голове эльфа. Он стремительно вскочил с кровати и тут же пожалел об этом: взбунтовавшийся желудок чуть вновь не вывернулся на изнанку, а голова чуть не лопнула. Эльфа мотнуло, он с трудом удержался на ногах, но все-таки сумел добраться до подоконника.
   Опасения его были напрасны. Нет, гоблины вовсе не захватили Травень. Просто на улице Корх демонстрировал аркебузу какому-то незнакомому Тималу бородатому человеку. Эльф вспомнил, что его спутник так и не разрядил оружие со времени бегства от гоблинов. "Что ж, теперь она бесполезна".
   Дверь сзади открылась, и в комнату кто-то вошел. Тимал обернулся и увидел стоящую в дверях Мелию. В руках девушка держала одежду эльфа, судя по всему, постиранную и поглаженную. Тимал возблагодарил свет за то, что отправился в паломничество в простой холщовой одежде, а не изящной из тончайшего эльфийского шелка, который так любят в Аммеире. Страшно было даже подумать, что стало бы с такой рубашкой после грубой людской стирки.
   Увидев Тимала голым, Мелия не удержалась и прыснула от смеха. Эльф покраснел и смущенно отвернулся.
  -- Вот, я принесла тебе твою одежду. Рубашка, штаны, пояс - все как было. Слуги их постирали, а то ты вчера себя всего заблевал!
  -- Прости, что я сделал? - хоть Тимал был смущен и сбит с толку, но он никогда не уставал изучать новые слова человеческого языка.
  -- Я говорю, пить тебе надо учиться! Сразу видно, в застольных делах ты не мастер! На, бери одежду, чего застыл?
  -- Э-э-э... разумеется, но не могла бы ты положить ее на кровать и выйти?
   Мелия расхохоталась.
  -- Ты думаешь, я чего-то там новое увижу? Я хоть и мало где побывала, но знаю, что у эльфов там все точно как и у людей! А уж сколько я человеческих мужиков перевидала, можешь мне поверить!
  -- Ну и что? Выйди, у нас так не принято.
  -- Ну, давай я хоть тогда отвернусь! - упрямилась Мелия.
  -- Неужели тебе так трудно выйти?
  -- Но я хочу с тобой поговорить!
  -- Вот сейчас я оденусь, сам выйду, и тогда поговорим.
  -- Ну, нет, я сказала не выйду, значит не вый...
  -- ВЫЙДИ НЕМЕДЛЕННО!!! - окрик вырвался у Тимала непроизвольно. Красивый эльфийский голос раскатом грома прокатился по всему этажу, заставив дрожать стекла в окнах. И столько угрозы было в нем и силы, что себя испугался даже сам Тимал. Но виду, разумеется, не подал. Мелия же дернулась как от удара и в ужасе выскочила в коридор, захлопнув за собой дверь.
   "Общение с людьми оказывает на меня дурное влияние, - думал эльф, одеваясь, - я перенимаю их привычки и качества. А, может, это и к лучшему? Может, некоторое очеловечивание поможет мне достичь Источника Света, ведь мне длительное время придется двигаться через земли людей? Но, с другой стороны, человеком я никогда не стану, и люди не станут относиться ко мне как к своему. Хотя мне это и не нужно, я просто миную их владения и уйду дальше на запад. И все же неплохо у меня получилось сейчас! Нужно будет запомнить это человеческое действие. Возможно, оно еще пригодится мне в будущем".
   Тимал закончил одеваться, взял свое копье, остальное снаряжение и вышел за дверь. Там к нему немедленно прицепилась Мелия. Эльф думал, что она обидится на его окрик, но не тут-то было, девушка вцепилась в его рукав и начала вновь донимать его своими расспросами. Любой эльф на месте Мелии оскорбился бы и порвал все связи с накричавшим на него. Поначалу Тимал предположил, что все люди столь незлопамятны и легкомысленны. Но затем он вспомнил Корха, Лорида - они вовсе не казались эльфу хоть в чем-то похожими на Мелию. "Быть может, у людей все женщины подобны Мелии, а у мужчин несколько иной склад души? Это необходимо изучить". Тимал вдруг почувствовал в себе вовсе не холодное равнодушие к людям, как раньше, а живой интерес. Да, люди далеки от совершенства, они дики и непонятны, но зато очень самобытны. На какой-то краткий миг Тимал даже пожалел, что долг заставляет его безостановочно идти вперед, и он не может на некоторое время остаться в обществе людей для их изучения.
  -- Тимал, Тимал! Скажи, у тебя до этой твоей Гиммет были еще подружки?
   Эльф оторвался от своих мыслей и переспросил:
  -- А что ты подразумеваешь под словом "подружка", Мелия? - он закрыл за собой дверь и направился в сторону лестницы. Девушка следовала за ним как хвост.
  -- Ну, ты кого-нибудь еще любил до нее?
  -- Нет, никого. И уже никого не полюблю кроме нее.
  -- И ты ни разу не лежал с женщиной? За все сто с лишним лет жизни?
   Тимал не понял вопроса, он остановился и почесал в затылке.
  -- Разумеется, нет, ведь я же еще не женат.
   Мелия посмотрела на него как на идиота.
  -- А вы, что, так просто не...
   До эльфа, наконец, дошло, о чем она говорит. И он в очередной раз ужаснулся нравам людей.
  -- Нет, конечно же, нет! И по-другому быть не может! Плотская любовь - всего лишь часть любви духовной. Если второй нет, то как же может существовать первая? Поступать так, как ты говоришь - значит уподобляться мерзким похотливым гоблинам!
  -- У нас все не так, - покачала головой девушка. Тимал пожал плечами и пошел в сторону лестницы.
   Внизу его ожидало довольно-таки любопытное зрелище: несколько вооруженных разбойного вида людей предавались пьянству в общем зале. Может, эльф и задержался бы на минуту, чтобы получше их рассмотреть, но от одного вида спиртного вновь взбунтовался его, казалось бы, успокоившийся желудок. Решив не насиловать организм, Тимал поспешно покинул таверну.
   У коновязи было целое столпотворение, там стояло около дюжины лошадей. Все снаряжены для путешествия, на всех добротная сбруя. Было совершенно ясно, что эти лошади предназначены носить на себе воинов, и уж никак не для крестьянского хозяйства.
   Подле лошадей суетились мэровы слуги: чистили, кормили и поили их. С трудом припоминая вчерашние и третьего дня разговоры, Тимал догадался, что на хутор нагрянула банда Ибстры Кровавого. Эльф заметил во дворе мэра и подошел к нему.
  -- С добрым утром вас, Лорид.
  -- Акстись, Тимал, день на дворе! Ну, ты вчера показал! У вас в Лесу, что вообще не пьют?
   Эльф заметил, что Лорид перешел с "вы" на "ты", но особого значения этому не придал. Эльфы всегда обращались к друг другу на "ты" независимо от ранга. "Наверное, - подумал он, - вчерашнее... оой... распитие вина было чем-то вроде обряда скрепления знакомства. Могу ли я теперь считать мэра своим другом? Нет, наверное, еще не могу".
  -- Разумеется, Лорид, у нас существует алкоголь. Золотистое эльфийское вино. Просто при его употреблении мы преследуем несколько иные цели, нежели вы при распитии своих напитков. Вообще эта тема заслуживает отдельной беседы, а у меня, прошу простить, нет времени.
  -- Да Света ради, Тимал! Я не хотел тебя донимать.
  -- Хм... я правильно понял, что сегодня хутор посетил пресловутый Ибстра?
  -- Он, он самый! Он защищает нас от орд злобных гоблинов! - последняя фраза была адресована, скорей, одному из разбойников, проходящему в это время мимо. Тот подозрительно посмотрел на мэра, а потом с интересом на Тимала. Видимо, он был удивлен, встретив здесь эльфа. Тимала даже передернуло от отвращения при виде подобострастия, с которым говорил Лорид.
  -- Что же вы как рабы? - гневно спросил он, когда разбойник отошел на достаточное расстояние. - Банда сейчас вся здесь, и она беззащитна. Их меньше, а вы ведь умеете держать в руках оружие! Так устройте им западню! Таким выродкам незачем жить на свете!
  -- Потише! Потише! - зашипел на него мэр. - Ничего не выйдет! Ибстра не дурак! Где-то в засаде прячутся несколько лучников с зажигательными стрелами. Наш хутор почти целиком деревянный, он же вспыхнет как трут!
  -- А как они узнают о гибели своих подельников? Они ведь снаружи.
   Лорид вздохнул.
  -- Как-то узнают. Может быть, у Ибстры в рукаве припрятаны какие-нибудь магические штучки?
  -- Так заготовьте заранее воду.
  -- Ты не понимаешь. Эти стрелы не подожжены огнем, они зачарованы колдунами Армигги. Водой не погасишь колдовской огонь, Тимал. Тебе ли этого не знать.
   С таким аргументом трудно было спорить.
  -- А... - начал, было, эльф, но мэр перебил его:
  -- Нет, один раз нанять волшебника для нас будет дороже, чем постоянно платить Ибстре. К тому же независимо от того, якшается Ибстра с гоблинами или нет, но он защищает нас от них.
  -- А, может, гоблинам просто лень до вас дойти? Или они заняты чем-то другим?
  -- Может и так. Но рисковать своим хутором я не хочу.
  -- Неужели нет никакого пути?! - почти в отчаянии воскликнул Тимал.
  -- Мэр хутора Габотар думал - есть. Уже семь месяцев как от Габотара остались одни головешки. - Лорид помрачнел.
   Тимал решил, что позже обдумает этот разговор с мэром, а сейчас ему нужно было двигаться.
  -- Что же, Лорид, я покидаю ваш прекрасный хутор. Мне уже пора продолжать свой путь, я итак уже здесь слишком засиделся.
  -- А как же Корх? Разве ты пойдешь без него?
  -- Да, он слишком многим пожертвовал ради меня. Я не могу требовать от него большего и не хочу больше подвергать его жизнь опасности. Скажите ему: если птица вернется с ответом, то пусть он перенаправит ее ко мне.
  -- Но ведь ты не знаешь дороги!
   Тимал грустно вздохнул.
  -- И никто в здешних краях не знает дороги к Источнику. Все-таки до него еще очень много миль.
  -- Катн'т гоб! Тимал, ты чего, хочешь меня тут оставить? Не выйдет! Я обещал тебе помогать и помогу!
   Если бы Тимал был человеком, то в этот момент он бы выругался от досады. Эльф поймал себя на том, что ему сейчас хочется повторить гоблинское ругательство, только что прозвучавшее из уст Корха. Причем с силой и погромче. Но он только обреченно вздохнул и обернулся к своему спутнику.
   Корх стоял, уперев кулаки в бока и укоризненно глядя на эльфа. Рядом с ним стоял тот самый мускулистый бородатый человек, которого Тимал видел из окна. Он казался старше Корха, но ненамного. Все его лицо было покрыто шрамами. В глазах его стояло какое-то странное чувство, неизменное и застывшее как муравей в капле смолы. Тимал не мог понять, что это такое, но на всякий случай решил этого человека опасаться.
   Корх широко ухмыльнулся и представил эльфу своего товарища:
  -- Тимал, это Кровавый Ибстра, о котором ты, я думаю, уже основательно наслышан.
  -- Ну, здравствуй, эльф Тимал. - Ибстра протянул Тималу руку, и тот пожал ее по человеческому обычаю. - Как мне сказал Корх, ты направляешься на далекий запад. Он не уточнил зачем, но не надо быть мудрецом, чтобы догадаться. Далеко на западе отсюда находится Источник Света - эльфийская святыня. Корх попросил меня пропустить тебя через мои земли. Так как он - мой старый друг, то я просто не могу ему отказать.
   Тимал усмехнулся, опершись на копье как на посох.
  -- Через твои земли? Но ведь ты не являешься законным их правителем, Ибстра! По какому праву они могут тебе принадлежать?
   Эльф заметил, как напрягся Корх. Но Ибстра лишь сложил пальцы на груди - непонятный для Тимала жест - и расхохотался во все горло. Мерзким гоблинским смехом.
  -- И, тем не менее, они принадлежат мне. По какому праву, спрашиваешь? По праву сильного. Жители Травня и других хуторов должны благодарить, и благодарят меня за защиту от свирепых степных гоблинов.
   Ибстра не вызывал у эльфа никакой симпатии. Напротив, этот самоуверенный полноватый человек отталкивал и... пугал его. Но Тимал сжег свой страх в пылу драки в лагере гоблинов. Этот человек мало чем отличался от гоблинов - разве что обликом. Эльфу стало противно. Он бросил, стараясь вложить в слова как можно больше злости:
  -- Благодарят. Под лезвием ножа.
   В этот раз Ибстра не рассмеялся, а нахмурился.
  -- Что-то, Корх, твой дружок больно разговорчив.
  -- Да, есть в нем что-то такое, что делает его похожим на его любимое оружие, - невозмутимо ответил Корх. Ибстра вновь расхохотался. Видимо, решив свести все на шутку он проговорил:
  -- Наверное, это рост, - и вновь засмеялся, а Корх присоединился к нему.
   В какой-то степени это было верно, и Корх и Ибстра макушками едва доставали эльфу до глаз. Настала очередь Тимала хмуриться. Он обратился к Корху:
  -- Корх, я ухожу. Сейчас. Прости, но я не хочу брать тебя с собой. Не подумай что твое общество мне неприятно, как раз наоборот! Но я не вправе требовать от тебя столь многого. Это было бы по отношению к тебе нечестно.
  -- Друг мой Тимал, - криво усмехнулся в ответ Корх, - давай я сам буду решать - что по отношению ко мне честно, а что - нет. А теперь послушай меня...
   Но человека прервал громкий крик одного из людей Ибстры. Разбойник рукой указывал в небо и кричал:
  -- Посмотрите на эту птицу! Я такого крупного ворона не видел никогда!
  -- Щас я его подсниму, - заорал другой разбойник, натягивая лук.
  -- Стоять! - остановил их Корх. - Это моя птица.
   Действительно, сделав несколько кругов над таверной, Каррша спикировал вниз и величественно опустился на подставленную хозяином руку. Он несколько раз каркнул в лицо человеку, словно бы отчитываясь. Скорее всего, так оно и было, потому что, выслушав его, Корх серьезно кивнул в ответ. Он отвязал от птичьей лапы маленький конверт из тонкой эльфийской бумаги и передал его Тималу. Не мешкая ни секунды, тот разорвал его и вытащил письмо. Сзади незаметно подкрался Лорид, но, увидев эльфийские руны, разочарованно отошел. Тимал же молча читал письмо, не обращая внимания на что. Ибо то, что было написано в послании от Бенедикта, представлялось ему невозможным.
   "Друг мой Тимал!
   Как только я получил от тебя послание с вороном, то сразу же принялся за написание ответа. Прежде всего, знай, что я не намерен держать твое письмо в секрете от народа Аммеира, а публично зачитаю его не далее чем сегодня. Не знаю, какая будет на него реакция. Но я сознаю, оно никоим образом не пробудит в нашем народе панику, а наоборот укрепит его сердца перед растущей угрозой. Знай еще то, мальчик мой, что я горжусь тобой за то, что ты сделал. Теперь я понимаю, что для меня было великой честью учить тебя, пусть даже это и было всего лишь владение копьем. Будь уверен - мы в полной мере примем во внимание твое предупреждение и нанесем порождениям Тьмы первый и неожиданный удар. Прошу тебя, если ты узнаешь еще что-либо об этой, либо какой другой угрозе нашему народу - сразу сообщай мне.
   А теперь о главном: тебя обманули и предали. Да, тебя вышвырнули из Аммеира как ненужную вещь. Тебя послали на смерть, что ты, наверное, сам осознаешь. Но не в этом дело. Дело в том, что у тебя и не было шанса выжить. Наверняка ты помнишь разведчика по имени Рамит, который, умирая, сумел вернуться в Аммеир около трех лет назад. Но Владыка скрыл от нашего народа правду. В том числе и от меня. Правда заключается в том, что Рамит не был разведчиком, он был паломником. Преодолев все трудности пути, он достиг Источника, в надежде коснуться его благодати. Но его глазам предстало ужасное зрелище - Источник был разрушен. Кто это сделал - неизвестно. К сожалению, Рамит умер и не сумел никому ничего рассказать. Я сам узнал правду всего две недели назад. Откуда - неважно. Поверь, если бы я знал раньше - то не стал бы ни от кого ее скрывать.
   Иммерит рассчитывал навечно избавиться от тебя, изгнав из Вечного Леса. Я знаю, ты не можешь вернуться, не исполнив клятву. Даже объявление мною правды перед народом ничего не даст, хотя я сегодня это и сделаю. Не уверен, как на все это ответит Владыка, но если мы никогда больше с тобой не увидимся, то знай: я уважаю тебя и горжусь тобой больше чем кем-либо в Аммеире. Я не знаю, что тебе дальше делать, но если ты будешь держать со мной связь, то мы вместе что-нибудь придумаем.
   Да хранит тебя Свет!
   С уважением, Бенедикт, Старший Чемпион Королевской Гвардии Аммеира. 15 день 7 месяца 151 года от Соединения".
   И ни слова про Гиммет, но это уже не важно. Тимал упал на колени и уткнулся лицом в землю. Мир для него кончился. Он никогда больше не увидит ее.
  -- Эй, Тимал, ты поосторожнее падай, - завопил Корх, - чуть меня копьем не зашиб!
   Тот его не слышал.
   Теперь он не мог вернуться в Аммеир никогда - разве что восстановит Источник Света, но ему это было не под силу, он ведь не владел никакой эльфийской магией. Он дал клятву и должен был ее исполнить. То, что Источника больше не существует, было неважно. Клятва есть - исполнить невозможно. Но клятва все равно в силе. Такие обычаи у эльфов.
   Никогда. Никогда он больше не увидит Гиммет. Он не войдет в Аммеир, а Гиммет не выйдет - ее тоже держит клятва. Клятва Советницы: пока Иммерит исполняет обязанности Владыки - она останется одной из его помощниц и помощников. А уж Иммерит поста Владыки не покинет, он не дурак.
   Никакой эльф не нарушит клятву эльфа. Даже ради любви. Иначе эльфом он больше не будет.
   Тело эльфа сотрясли рыдания, по лицу покатились слезы. Трижды проклял он свое эльфийское происхождение, трижды - эльфийские законы и трижды - Владыку Иммерита. Девять раз он впился зубами в землю.
  -- Ложь! Ложь! Ложь! - вдруг закричал он по-эльфийски, воздев глаза к небу. - Это неправда! Неправда! Источник цел! Зачем ты обманываешь меня, Бенедикт?! Зачем ты обманываешь?! Разве я когда-нибудь обманывал тебя?! Зачем ты лишаешь меня ее?
  -- Что такое? - спросил изумленный Ибстра у Корха, слушая бессвязные выкрики эльфа и наблюдая его странное поведение.
  -- Да Тьма его знает, говорит, кто-то его обмануть хочет, - растерянно отвечал тот. Он тоже был немало ошарашен реакцией Тимала на послание. Человек нагнулся, взяв из рук эльфа бумагу. Тот не сопротивлялся. Корх быстро пробежал глазами письмо, и на его лице появилась жалость. Он аккуратно сложил письмо и засунул его в карман.
  -- Источник Света разрушен. А он поклялся не возвращаться на родину, пока не достигнет его.
  -- Так ведь он разрушен, - Ибстра озадаченно почесал затылок.
  -- А это уже - дело десятое. Не спорь, нам никогда не понять эльфов. Его клятва не выполнена. И, судя по всему, не будет выполнена вообще.
  -- И, чего, его из-за этого так колбасит?
  -- Не совсем. У него там баба осталась.
  -- Хууу, так пускай она последует за ним.
  -- Судя по тому, как ему хреново, это тоже по какой-то причине невозможно. Я и не знаю, что с ним теперь делать.
  -- А что он сказал-то?
  -- Не верит, что Источник разрушен.
   Ибстра в задумчивости подергал свою бороду. Потом он обернулся к таверне и прокричал:
  -- Все! Собирайтесь, мы уезжаем! Таваго, поди сюда!
   Разбойники толпой вывалились из таверны и принялись залазить на своих лошадей. Учитывая количество выпитого, не всем это удавалось с первой, второй, или даже третьей попытки. Когда, наконец, разбойники оказались верхом, они кругом столпились вокруг Ибстры, Корха и лежащего на земле Тимала. Корх пересчитал их - двадцать три, все вооружены и наверняка отлично знают свое дело. Вперед выехал один из разбойников - жилистый толстомордый мужик с роскошными усами и маленькой козлиной бородкой.
   Ибстра нагнулся к Тималу и сказал:
  -- Слышь, эльф, тут у меня в команде есть Таваго. Он родом с запада. Может, он чего знает? Таваго, слыхал чего-нибудь про Источник Света? Говорят, для эльфов - святое место.
   Эльф ничего не слышал и не замечал вокруг себя, но от этих слов он так резко приподнялся с земли на колени, что Ибстра невольно отпрянул.
  -- Парень резкий, как понос! - пробормотал он. Разбойники оглушительно расхохотались. Тимал отыскал среди разбойников лицо того, на кого ему указывал Ибстра. Эльф устремил на Таваго грязное от пыли и слез лицо. И столько мольбы было в его глазах, что тот невольно смутился и опустил взгляд.
  -- Да, действительно, - нехотя пробормотал он, - деревня, откуда я родом, построена рядом с каким-то бывшим эльфовским святилищем. Там такая здоровая каменная чаша была и из дырки постоянно вода бежала. Особенная была вода - от недугов всяких лечила и даже в темноте немного светилась. Мы из чаши воду для деревни таскали, а бабы там белье стирали. Но потом она пересохла. Не знаю почему. Вода куда-то ушла. Мы вырыли колодец, и нашли воду, но она была обычная, не святая. Это давно уже было, лет пятнадцать назад. Теперь там, наверное, все крапивой да бурьяном заросло.
   Вопль отчаянья, который издал Тимал, наверное, услышали в Армигге. Таваго испуганно схватился за рукоять меча, всерьез опасаясь, что эльф на него сейчас кинется. Тот действительно вытащил нож и направил его себе в сердце, но в последний момент Корх успел выбить клинок из его руки. Напрягая все силы, человек прижимал к земле бьющегося в рыданиях эльфа.
  -- Дай!.. Мне!.. Умереть!.. - исступленно хрипел Тимал.
  -- Быстрее, вяжите его! Сильный, зараза, долго я не продержусь!
   Эльфа мгновенно связали. Облегчено вздохнув, Корх уселся прямо. Со лба градом катился пот, дыхание сбилось. Корх отметил, что сейчас он больше устал, чем в схватке с гоблинами. Он поднял глаза на Ибстру и спросил:
  -- Слушай, Ибстра, можно мы у тебя пару недель поживем? Я здесь не хочу его оставлять, вдруг он чего-нибудь с хутором сотворит? А в лесу он ничего не сделает.
   Разбойник скептически на него посмотрел.
  -- Точно не сделает?
  -- Башкой ручаюсь.
  -- Тады поехали! Коня мне и этим тоже!.. Трогаемся! Девку эту дурную не забудьте забрать, как приедем, выпорю я ее!
  
  
   Тимала привязали к седлу как мешок и так везли. Сам он сидеть не хотел, а, может, не мог. Корх встревоженно смотрел на друга, гадая, что тот сейчас переживает. Человек знал, что эльфы всегда чувствовали острей, чем люди. Он понимал, что Тималу больше никогда не вернуться в Аммеир. Но человеческий разум так уж устроен - до последнего момента он не желает верить в безысходность, отвергает отчаянье, надеется. Человеческий разум ищет пути, думает "а, может...". Поэтому Корх сейчас напряженно искал выход из сложившейся ситуации. В его голове все время вертелась известная поговорка: "Если гоблин не придет к колодцу, то колодец придет к гоблину". Он понимал: разгадка проста, и ответ где-то рядом. Наверное, он не может ее найти, потому что он - человек, а не эльф. Возможно, когда Тимал успокоится, он сам что-нибудь придумает.
   Вообще-то, у Корха еще давно созрела одна мысль, но она была настолько безумной, что он не решался высказать ее вслух. Да и Тимал для такого дела пока еще не подходил.
   А эльф, судя по всему, приходить в себя не желал. После того, как его связали, он более не дергался, но это его спокойствие и отрешенность беспокоили Корха еще больше. Человек попытался посмотреть эльфу в глаза, но увидел там лишь пустоту. Корху было страшно за Тимала.
   А Тималу уже было на себя наплевать. Наплевать было на то, что он тюком висит на лошади вниз головой. Наплевать было на то, что рубаха на груди вся пропиталась кровью от неглубокой ранки, что он все же успел себе нанести ножом. Наплевать на то, что он все еще жив. Или он уже мертв? Эльф не мог сказать. Он не видел и не чувствовал ничего вокруг. Единственное, что все время стояло перед его глазами - лицо Гиммет, искаженное чудовищной болью. Эта боль жгла и его, словно каленым железом. Временами он снова начинал плакать.
   Эльф не заметил, как они покинули хутор и куда-то поехали по дороге, как въехали в темный лес, необычно большой для местных лесостепей.
   Надутая и обиженная Мелия ехала вместе с ними. Судя по всему, она уже имела довольно-таки неприятный разговор с отцом, но главное, похоже, было еще впереди. Обнаружив в Травне собственную дочь, сбежавшую с одним из его людей, Ибстра никак не выдал себя перед разбойниками. Но Корх видел, какая радость и облегчение зажглись в его глазах, когда он узнал что с Мелией все в порядке. Корх знал Ибстру довольно-таки давно, но так и не мог объяснить странную привязанность такого человека к кому-либо, пусть даже и собственной дочери. Что ж, возможно, со временем он разберется во всем.
   Глубоко ночью банда достигла своего логова в лесу. На небольшой поляне кругом стояли четыре маленьких бревенчатых домика. Никто сейчас уже не мог сказать, для какой цели он были построены, но в данный момент они служили убежищем для Кровавого Ибстры и его людей.
   Приближались осторожно, опасаясь засады, но все обошлось. Их радостно встретили несколько человек, остававшиеся здесь. Они принялись быстро разгружать и расседлывать лошадей, таская привезенные провизию, алкоголь и разнообразные товары в дома.
   По старой привычке посреди поляны разожгли большой костер и начали праздновать еще один удачный рейд по хуторам, а, точнее, пить и есть. Корх присоединился к разбойникам, но не мог веселиться наравне с ними, его тревожило состояние Тимала. Сперва он попытался развязать эльфа - тот выглядел настолько безучастным ко всему, что Корх перестал опасаться за его намерения. Но как только он освободил Тималу руки, тот внезапно ожил и, выхватив нож из пояса Корха, вновь попытался зарезаться. Корх выругался и снова его связал.
  -- Ибстра! У тебя гонд есть?
  -- Куча!
  -- Скажи, чтоб тащили сюда!
   Оглашая лес похабными шутками и песнями, разбойники быстро перепились и заснули. Немало выпивший Корх тоже начал клевать носом. Он как мог, боролся со сном, наблюдая за лежащим на бревне Тималом. Руки у того связаны, бояться вроде нечего. Но он не учел одного: ноги-то у эльфа были свободны.
   Сон уже почти сморил человека, его веки на миг опустились, а когда они вновь поднялись, он увидел Тимала, смирненько лежащего прямо в середине все еще бушевавшего костра.
   С бессвязным воплем Корх вскочил и выдернул эльфа из огня. Тот выглядел прескверно, но, судя по всему, был еще жив. Никто из разбойников не проснулся на крик Корха, но из дома вдруг выскочила перепуганная Мелия.
  -- Что случилось? - спросила она, подбегая к Корху.
  -- Да вон Тимал выдал, - зло бросил тот, - я-то, дурак, ноги ему не связал! Катн'т гоб! Сижу, засыпаю, не заметил, как он в костер перебрался!
   Девушка осмотрела эльфа и пришла в ужас.
  -- Тащи его ко мне в дом, живо!
   Корх без труда поднял легкого эльфа и занес его в дом Мелии. Там он уложил Тимала на указанную девушкой постель. Эльф пребывал без сознания.
  -- Этот парень меня в гроб вгонит! Да, он видимо задался целью сжить беднягу Корха со свету!
  -- Пока что он умирает, а ты заткнись и не мешай мне!
  -- Ладно. Что ты теперь будешь делать?
  -- Раздень его.
   Корх послушно содрал с эльфа обугленную одежду. Мелия взяла с полки какую-то баночку, наполненную мазью белого цвета. Она тщательно и очень осторожно смазала ожоги на лице и теле Тимала. Затем она вынула из кармана мешочек с неизвестной Корху засушенной травой, высыпала немного ее в жестяную кружку и залила водой. Вода мгновенно окрасилась в синеватый цвет. Мелия попробовала дать Тималу выпить снадобье, но не тут-то было.
  -- Тьма! Он весь напрягся! Корх, разожми ему челюсти!
   С огромным трудом Корху удалось открыть Тималу рот, тот и правда был напряжен как струна, хотя в сознание так и не пришел. Девушка влила содержимое кружки ему в горло.
   Корх отпустил Тимала и устало присел на табуретку. Мелия заботливо укрыла обнаженного эльфа одеялом. Корх обратил на нее глаза и спросил:
  -- Откуда ты умеешь врачевать?
  -- Раньше в лесу неподалеку отсюда жила старая ведьма. Местные жители ходили к ней за различными снадобьями и все такое. Еще девчонкой отец посылал меня к ней учиться. Его люди постоянно дерутся, со стражниками и друг с другом. Ему нужен был лекарь. Потом ведьма умерла, она так и не успела передать мне все свое искусство. Но кое-что я все-таки умею. Не бойся, Тимал встанет на ноги. Я буду его лечить.
  -- Ясно. Ну, люди твоего отца - это понятно. А зачем ты Тималу помогаешь? Только не говори что из милосердия, Ибстра не мог научить тебя этому чувству.
  -- Дурак! Как можно научить чувству? Оно просто есть и все! Но ты прав, я помогаю ему не просто из милосердия, - она посмотрела на лежащего эльфа, и глаза ее наполнились нежностью, - я люблю его.
   Корх посмотрел на нее дикими глазами. "А что, - подумал он, - что можно было ожидать от молоденькой девушки, встретившей смазливого эльфа? Одинокого эльфа". Он достал ранее приготовленный гонд, вышел на крыльцо и там закурил.
  -- Спать можешь в моем домике. На чердаке. - Произнесла Мелия ему вслед.
   Корх усмехнулся в ответ на эти слова, глядя на разбойников, вповалку спящих у костра. Потом его мысли вернулись к Тималу. Что-то будет дальше? Переживет ли Тимал разрыв с Аммеиром, пересилит ли эту боль? Человек отчетливо осознавал, что Тималу плевать на сам Аммеир, ему нужна только Гиммет. Но она не покинет Вечного Леса. Почему? Корх пока не знал, но, судя по поведению эльфа, это было так. Он оглянулся - при свете лампы Мелия расчесывала свои длинные волосы. Она ничего. Может быть, она поможет Тималу забыть Гиммет? Корх вздохнул. Нет, глупо на это рассчитывать. Он же эльф, так его растак!
  
  
   День шел за днем и Тимал начал постепенно выздоравливать. Телом, но не духом. Его мучил бред, но он не был вызван болью от ожогов. Эльфу снилось, будто он бродит по бескрайней плоской равнине, засыпанной пеплом. Раскаленный воздух обжигал легкие. Слой пепла доставал до колен и лежал сугробами словно снег. Временами будто бы налетал ветер, хотя Тимал не чувствовал никакого движения воздуха, и поднимал пепел, отчего тот забивался в нос и залеплял глаза. От пепла не было никакого спасения. Эльф знал: этот пепел - все, что осталось от его сожженной души.
   Еще ему виделось, как он вслепую ходит в полной темноте какого-то подземелья. Где-то раздается надрывный плач, и Тимал знает - это плач Гиммет. Эльф отчаянно бросается от стены к стене, пытаясь двигаться на звук. Но, в конце концов, он неизбежно понимает, что заперт в одной-единственной комнатушке, где нет ни окон, ни дверей, а есть лишь стены из неумолимого камня, который обжигает руки при прикосновении.
   Он жестоко жалел о том, что Бенедикт ответил ему на письмо. Если бы Тимал не знал правды, он бы продолжил путь. Возможно, он погиб бы по дороге. Так было бы легче.
   При одной мысли о Гиммет его сгибали рыдания. Любая клятва для эльфа нерушима. Она сильнее духа. Она сильнее плоти. Тимал дал клятву и этим сам вырыл себе яму. Эльф теперь ненавидел Иммерита, но себя ненавидел еще больше. Не Иммерит предал его - он сам предал себя. Выхода не было, Тимал хотел лишь умереть, но смерть была ему недоступна.
   Гиммет... Гиммет. Гиммет! Гиммет!!! Его жизнь и его проклятье.
   Порой он думал плюнуть на все, нарушить клятву, и, возвращаясь в Аммеир, принять стрелу в грудь. Но тогда бы он навлек позор на весь свой род, и деда в том числе. Этого Тимал не хотел. Он не хотел, чтобы его так запомнили в Аммеире.
   Любому человеку могло бы показаться, что Тимал трусит, но это была бы именно человеческая тока зрения. Ради своих чувств люди часто отвергают любые правила и моральные устои. Жизнь человека быстротечна и коротка, поэтому неудивительно, что он старается прожить ее как можно более приятней для себя. Но совсем не так обстоит дело у бессмертных эльфов. Нарушив какую-нибудь заповедь своего народа, они обрекают себя на позор и порицание длинною в вечность. Четкие правила поведения и неукоснительное их выполнение - единственный гарант стабильности эльфийского общества. Они давно поняли эту истину, и это знание с поколениями уже успело впитаться в их кровь. Именно поэтому среди эльфов почти нет бунтарей и нарушителей спокойствия. Именно поэтому у эльфов нет преступности. Стыд и раскаянье, длящиеся века - нечто большее, чем может пережить любое живущее существо.
   И все же порой Тималу с трудом удавалось сдерживать себя от желания рвануть в Аммеир. Все его мужество требовалось для сдерживания себя, а вовсе не для отчаянного шага, как считали бы для себя те же люди.
   Гиммет больше недоступна Тималу, и Тимал никогда ее не увидит. Придется с этим смириться, заперев все свои чувства на замок в самом дальнем уголке сердца.
   Или... совершить нечто безумное, что позволит ему завоевать ее. Что-то такое, что в случае неудачи на века заклеймит его как предателя и сумасшедшего, а в случае удачи даст ему все, что он желает. И даже больше.
   "Что же делать? Великий Свет, подскажи мне!.."
   Прошло две недели и, благодаря стараниям Мелии, раны Тимала зажили. Девушка даже подыскала ему новую мужскую одежду взамен сгоревшей. Корх не мог смотреть на Тимала, не ужасаясь белесым следам от страшных ожогов на лице и теле эльфа. Человек знал - эти шрамы останутся на всю жизнь. Следы странным образом изменили его лицо. Казалось, оно немного заострилось и стало будто бы высеченным из камня. Странно, но уродливые шрамы украсили эльфа, придав ему чуть более мужественный и устрашающий вид. "Наверное, этим эльфам все к лицу", - подумал Корх однажды.
   Внутренне ведя размышления, Тимал внешне пребывал в полнейшей апатии. Когда эльф вырывался из бреда, то лишь молча лежал, созерцая потолок. Мелия еще могла насильно влить в него воду, но есть заставить не могла. Тогда пришел Корх и хорошенько врезал Тималу по лицу. Эльф начал есть.
   Ибстра отнесся к тому, что Корх с Тималом останутся еще на несколько недель совершенно равнодушно. Но вот узнав о попытке самосожжения, он в принципе перестал называть эльфа пристойными словами.
   В банду входило двадцать семь человек, считая самого Ибстру. По его словам они прозябали в этих краях не первый год. И ничего, получали на окрестных хуторах и проезжих купцах неплохие деньги.
   В один солнечный день Корх сидел на крыльце, не спеша потягивая пиво из большой кружки. Он даже вздрогнул, осознав, что рядом с ним стоит Тимал. Человек поднял глаза на эльфа, и тот ответил на его взгляд. В глазах Тимала стояла боль.
  -- Что, ты больше не хочешь умереть?
  -- Хочу. - Сказал он, и Корх содрогнулся от этого голоса. Наверное, так говорит сам старик Смерть. - Но больше этого я хочу получить ее. И еще я хочу увидеть смерть Иммерита.
   Корх почувствовал, что эльфа заносит куда-то не туда. Но он знал, что больше не сумеет управлять Тималом. Этот эльф сломался от горя, что обрушила на него жизнь. Но он должен отковать себя заново. По-иному. В нем не останется ничего от прежнего Тимала. Ничего кроме любви к Гиммет, которую не вытравить из него никогда. Единственное, что мог сейчас сделать Корх - помочь Тималу заполучить Гиммет. Только с ней бытие этого эльфа будет цельным. Иначе он натворит страшных дел. Действительно страшных.
  -- Ты уже знаешь, как действовать?
  -- Нет. Пока еще нет.
  -- Отлично, - Корх внутренне улыбнулся. Все-таки Тимал оказался на что-то годен. - Послушай, давай напишем письмо Бенедикту. Узнаем, как дела в Аммеире.
  -- Нет.
  -- Нет? - Корх удивленно нахмурился. - Почему?
  -- Я не стану разговаривать с врагами.
  -- Но, Тимал, не все эльфы Аммеира - твои враги!
  -- Не все. Есть Гиммет. - В голосе эльфа словно бы заиграла музыка. Печальная, но все же прекрасная.
  -- А как же... ну, Бенедикт хотя бы?
  -- Ты глупец. - Оп, а вот такого от Тимала Корх еще не слышал! - Все эльфы Аммеира подчиняются Иммериту. Иммерит умрет, чего бы это ни стоило мне и Аммеиру. Слушай меня! Я клянусь, клянусь своей жизнью заплатить любую цену за Гиммет! Любую!
   "Резкий, как понос", - вспомнил Корх слова Ибстры. Он встал, повернулся к эльфу и положил свою руку ему на плечо.
  -- Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, друг.
   Тимал невозмутимо смотрел на него. "Иного я от тебя и не ожидал", - говорили его глаза. И вдруг в его взгляде стало что-то резко меняться. Ожесточенность и твердость куда-то делись, и Тимал в мгновение ока превратился опять в поверженного и раздавленного жизнью эльфа.
  -- Что?.. Что мне надо сделать, Корх?.. - Прошептал он сквозь слезы. - Меня будто свернули трубочкой как гонд и выкурили. Моя душа обращена в пепел, что мне делать, Корх?..
  -- Если спрашиваешь, значит, твоя душа еще не выгорела полностью.
  -- Но отчаянье сожжет ее...
  -- Возможно. Если ты не будешь действовать.
  -- Но что я должен делать?!
  -- Пока не знаю, - невозмутимо солгал человек, - наверняка, это выяснится чуть позже. Но возьми, наконец, себя в руки, парень! Ты же не баба слезы пускать!
   Тимал кивнул и удивительно быстро успокоился. Вместе с Корхом они пошли к центру лагеря, где собрались разбойники.
   Ибстра и его люди сидели вокруг костра и о чем-то разговаривали. Скорее всего, они планировали какой-то необычный налет. Давным-давно уже были отработаны схемы действий, и разбойники обычно следовали им, но на этот раз намечалось нечто иное.
  -- ...охрана должна быть нехилая, этот Урвит достаточно наслышан о нас. Он боится нас пуще Смерти. Наемники, дружинники, кавалеристы - мы можем ожидать кого угодно. И все же если мы упустим его - позор всем нам! Никто не избежит рук Кровавого Ибстры! Он едет по нашей земле и должен нам за это платить. Не хочет платить - мы возьмем сами! И никто нас не остановит! Верно я говорю?
   Разбойники отвечали ему дружным ревом. Но вдруг заговорившего эльфа услышали все и разом замолкли.
  -- Нет, кое-кто вам может помешать.
   Ибстра удивленно посмотрел на Тимала.
  -- И кто же это нам, помешает, парень?
  -- Дюжина или около того солдат, что сейчас пробираются по лесу к вашему лагерю. Они отлично вооружены и неплохо обучены, судя по тому, как тихо они передвигаются. Им осталось пройти не больше четверти мили.
   Повисло молчание. Все без исключения уставились на Тимала так, будто он предсказал грядущий конец света.
  -- Так ты что же, их... слышишь?! - наконец смог выговорить Ибстра.
  -- Разумеется, - самодовольно улыбнулся Тимал. От слабости, что охватила его минутой раньше, не осталось и следа. - Я ведь эльф.
   Корх сглотнул.
  -- Тимал, - слабым голосом произнес он, - ты не говорил мне, что у тебя такой чуткий слух.
  -- Да все как-то случая не было, - в голосе эльфа чувствовалась ирония и некоторое веселье. Корх не верил своим ушам: и это тот Тимал, который только что умирал от горя и отчаянья? Или эльф что-то скрывает, или он свихнулся. Впрочем, одно другому не мешает.
  -- Так чего же мы ждем? - зашипел Ибстра. - Устроим этим ублюдкам засаду!
   Разбойники мгновенно похватали оружие, разбились на два отряда и углубились в лес в направлении, которое указал Тимал. К удивлению Корха эльф тоже присоединился к ним, и человек тоже решил не оставаться в стороне.
   Довольно-таки тихо - а разбойники были в этом искушены - они заняли позиции справа и слева от того места, где должны были пройти солдаты. В темном хвойном лесу, где весь сушняк давным-давно был вытаскан для костра спрятаться оказалось несложно. Ибстра подал знак, и все замерли, приготовив оружие. И действительно - вскоре показался отряд вооруженных до зубов воинов. Они передвигались очень осторожно, боясь быть замеченными. Единственное, что их выдавало - легкий звон кольчуг, надетых поверх кожаных безрукавок. Именно по этому звуку Тимал их и услышал. На кольчуги были натянуты белые полурубашки с изображением купающегося коня - знаком Армигги, как чуть позже ему объяснил Корх. Солдаты не замечали засады, намереваясь неожиданно напасть на разбойников в их лагере. Оказалось, что они обошли все дозоры, выставленные Ибстрой, и единственным спасением для банды явился Тимал. Корх не понимал такой резкой смены отношения эльфа к разбойникам. Еще несколько дней назад он презирал и ненавидел любых преступников и угнетателей, а теперь им помогает. Может, Тимал что-то хочет добиться от Ибстры? Возможно. Сам Корх равнодушно относился к делам разбойников, так как сам был немного не в ладах с законом.
   Он был почти уверен, что Тимал начал какую-то собственную игру, которая позволит ему добраться до Гиммет. И боялся, что он, Корх, в ходе этой игры пострадает.
   Ибстра подал условный сигнал, довольно-таки правдоподобно изобразив крик лесной птицы. Хотя Тимал подумал, что у него, пожалуй, получилось бы лучше.
   На солдат со всех сторон посыпались стрелы и арбалетные болты. Прошло всего несколько мгновений, и почти все из них были мертвы. Оставшихся разбойники добили в рукопашную, с воем выскочив из своих убежищ.
   Результат схватки был триумфальным: все враги убиты, а из разбойников никто даже и не ранен. Арсенал банды пополнился оружием и доспехами убитых солдат. Трупы закопали в каком-то специальном месте. Несколько людей Ибстры прочесали близлежащий лес, но больше врагов не нашли. После возвращения в лагерь предводитель разбойников подозвал Тимала и обратился к нему:
  -- Молодец, парень! Ты нас всех сегодня спас. Я осмотрел трупы - это армиггийские гвардейцы, в бою - звери! Ловко ты их заметил! Послушай, мне бы пригодился такой отличный разведчик в отряде. Иди к нам, тебе ведь все равно делать нечего, как я понял. И при дележе не последним будешь. Ну, как смотришь на такое?
   Эльф подумал: "Как же ты ошибаешься, человек, мне так много предстоит сделать! Хотя я и не знаю с чего начать. Так может, стоит начать отсюда?"
  -- Почту за честь, Ибстра Кровавый.
   Корх, услышав это, чуть не поперхнулся.
  -- Ну-ну, не так серьезно, Тимал! Я рад, что ты с нами. - Он обернулся к своим людям. - Этих убийц нам послал Урвит, я уверен в этом. За это не будет пощады его каравану. Мы не возьмем с них платы! Мы их всех перебьем и заберем себе все. И еще: какой-то курвин сын выдал наше логово. Обещаю, мы найдем его в первом же рейде. Он пожалеет, что родился на свет!
  
  
   Так началась жизнь Тимала в качестве полноценного члена банды. Корх тоже остался в логове разбойников, но никаких участия в их делах не принимал. Корха знали везде и везде на его присутствие смотрели сквозь пальцы. Все рассуждали так: ворон птица гордая, ни на кого он работать не будет. И, в общем-то, правильно рассуждали. Корх почти всю жизнь провел в странствиях, изучая мир и ни к чему не привязываясь. Он чисто их принципа не стал бы помогать какой-то группе или шпионить для кого-то. Это было отлично известно Ибстре, и именно поэтому Корх беспрепятственно оставался в лагере. Иногда он совершал пешие походы в ближайшие хутора. Что он там делал - ни Тимал, ни Ибстра не знали. Впрочем, это их и не волновало. Корх не предаст, и они это знали.
   Когда он вспоминал, как разбойники расправились с караваном непокорного Урвита, ему становилось не по себе. Непонятным для него способом они пригнали из степи целую стаю волков и натравили их на охрану купца. Это произошло, когда караван уже почти достиг ближайшего хутора. Укрывшись за спасительными стенами, армиггийцы смогли бы оказать разбойникам сопротивление. Даже если хуторяне так и не решились бы присоединиться к ним, то Ибстре и его людям все равно пришлось бы несладко. Корх полагал, что им пришлось бы уйти несолоно хлебавши.
   Сами по себе тощие степные волки, конечно, не могли причинить одоспешенным и вооруженным солдатам большой урон. Но они сильно пугали лошадей, заставляя тех нервничать и беситься. Даже те, на которых было навьючено большое количество товара, начинали дергаться из стороны в сторону и пытаться убежать. Пока караванщики успокаивали их, разбойники атаковали из засады, предварительно обрушив на противника град стрел. Все произошло настолько неожиданно и стремительно, что охранники и опомниться не успели, как оказались все перебиты. Среди нападающих опять обошлось без жертв, только некоторые получили ранения разной степени тяжести.
   Тимал тоже принимал участие в схватке. Но в отличие от остальных он не умел сражаться конным. Поэтому, как только началась рукопашная, он сразу слез с лошади и дрался пешим. Да, ему не хватало техники, но быстроте и ловкости эльфа мог позавидовать даже опытный боец-человек.
   В повозках и вьюках оказалось много отличного оружия. Пусть оно и было изготовлено людьми, но эльф все равно по достоинству оценил его действительно высокое качество. Он даже выбрал себе добротный ростовой лук. Тимал не умел стрелять из лука вообще, но дал себе слово обязательно научиться.
   Увидев такое обилие оружия, Ибстра пробормотал, что его можно выгодно обменять гоблинам на гонд. А гонд затем втридорога продать в какой-то из вольных городов. Это нимало не тревожило эльфа, он ведь предупредил Бенедикта. Пусть теперь сами разбираются.
   Воспоминания об Аммеире, то есть о Гиммет, вновь разбередили его душу и заставили лить слезы. А он-то думал, что надежно все запер в далеком уголке сердца. Нет, он должен быть сильным! Его время еще придет!
   Такого рода нападения были большой редкостью. Обычно Ибстра со своими людьми просто объезжал хутора и собирал дань. Когда мимо проходил караван, разбойники брали с него плату за проход. Засаду устраивали всегда, но драка начиналась только в том случае, если купцы не хотели платить. Но даже тогда убивали не всех и забирали не весь товар, чтобы торговля не прекращалась из-за страха. Но большинство купцов уже знали Ибстру и безропотно отдавали деньги. Попыток наказания со стороны Армигги больше не было.
   Так прошло два месяца. Тимал, прежде всего, перезнакомился со всеми людьми Ибстры. Поначалу они не доверяли ему и относились с подозрением. Но отличный слух и зрение эльфа, а также способность бесшумно передвигаться по лесу не раз помогало им в рейдах. Постепенно уважение разбойников к нему росло, и очень скоро эльф стал "своим". Он даже завел привычку пить спиртное вместе с другими. Хотя и не злоупотреблял, ссылаясь на слабый эльфийский организм. У каждого члена банды оказалась своя удивительная судьба и характер. Тималу нравились с ними общаться, через разговоры он все больше понимал людскую расу.
   Во время рейдов эльф неустанно наблюдал за поведением членов банды и Ибстры в особенности. Главарь никогда не проявлял жалости. Если люди, которых он грабил, перечили ему или пытались оказать хоть малое сопротивление, то единственным, что их ждало, была смерть. Он обожал пускать в ход свою любимую плеть. Порой он мог ударить ей человека ни за что, а просто так. В присутствии Ибстры его люди, даже те, кто казался Тималу милосердными, тоже заражались его жестокостью, издевались над невинными и хохотали над отвратительными шутками своего вожака. Возможно, все дело было в страхе, эльф не знал наверняка. В любом случае, как и все эльфы Тимал ненавидел лицемерие больше всего на свете и в некоторых случаях предпочитал лучше помалкивать и держаться чуть в стороне.
   Наступила осень, и лес окрасился в багрянец. Холодней почти не стало, осени и зимы в здешних краях всегда были теплыми. Иногда Тимал бродил в одиночестве по лесу, любуясь увядающей природой. В Вечном Лесу неизменно стояло лето, и эльф впервые смог оценить красоту осенней поры. Такие прогулки проливали бальзам на его израненную душу, обращали разум к Свету. Но гуляние по лесу было далеко не единственным занятием Тимала.
   Человека, в компании которого он проводил больше всего времени, звали Нимич. Здоровый мускулистый Нимич являлся помощником Ибстры и его правой рукой. Он ко всем относился с насмешкой, кроме Ибстры, которого уважал. Тимала в нем больше всего интересовало умение виртуозно владеть копьем. В схватке он выделывал тяжелым человеческим копьем такие вещи, какие эльфу и не снились с его легким эльфийским. Нимич видел Тимала в драке, поэтому без колебаний согласился обучать его. С этих пор эльф упражнялся только с тяжелым копьем, а свое на время отложил в сторону.
   Техника владения копьем очень проста и в то же время очень сложна. Для того чтобы не дать противнику опомниться нужно быстро и непрерывно наносить удары в разные части тела. Если чуть-чуть замешкаться или увести копье в сторону, то враг может без труда обойти его и ударить. В этом случае он даже способен обездвижить копейщика, ухватившись за древко. Здесь копье становится бесполезной обузой, так как режущих кромок не имеет. Копейщику остается только бросить свое оружие и сойтись с противником в рукопашном бою. И еще хорошо, если под рукой окажется нож!
   Тимал тренировался по пять-шесть часов в день, делая лишь небольшие передышки. Под конец он валился с ног от усталости, и с него градом лился пот. Но он все же заставлял себя сделать еще пробежку по лесу до крохотного озерца и, окунувшись, бежал обратно.
   Нимич имел мрачный и жестокий нрав, но все же ему доставляло явное удовольствие обучать способного Тимала. Вдвоем они проводили многочасовые спарринги. В основном это выглядело так: эльф брал в руки копье Нимича, а тот использовал в бою различное оружие. Эта техника быстро научила Тимала противостоять совершенно различным противником. Тренировочного оружия в лагере разбойников, понятное дело, не имелось. Для защиты в тренировочных поединках они заматывали острые части толстой кожей. Так и делал Нимич, тренируя эльфа. Порой он приглашал кого-нибудь еще, если ему нужен был ассистент. Разбойники всегда соглашались, потому что все боялись и уважали сурового помощника предводителя. С его помощью Тимал всего за два месяца стал настоящим мастером копья и различного оружия на длинном древке. Несмотря на все время, проведенное вместе, у него с Нимичем так и не сложилось дружеских отношений. Впрочем, достаточно было всего лишь немного пообщаться с ним, как возникало сомнение: способен ли он вообще на дружбу. Как уже было сказано, этот человек обладал тяжелым и мерзким характером.
   Единственным, что могли дать эльфу разбойники, было владение оружием. Он это понимал и не требовал ни с кого из них больше. Но и меньше тоже. Иногда Тимал просил Нимича прервать занятия, для того чтобы эльф мог поучиться у других.
   Худосочный жизнерадостный Валев дал ему несколько уроков владения одноручным клинком. В этом деле Тимал совсем не имел опыта, поэтому человек обучил его только самым основам: четырехграннику, отводу и блокированию ударов, уходу за спину противника. Быстрый ловкий эльф все схватывал на лету и всего через несколько занятий хоть и не мог победить Валева, но заставлял его основательно попотеть.
   Из огромного арсенала разбойников Тимал выбрал себе меч. Выкованный людскими кузнецами из обыкновенного железа, клинок, тем не менее, был добротным и вполне подходящим для серьезного боя. Жаль, конечно, что это не гномская сталь, но что уж тут поделаешь?
   Помимо меча Валев неплохо обращался с лютней. Во время регулярных ночных попоек у костра он неизменно играл на ней. Временами его романтическая сущность вырывалась наружу, и он пел какую-нибудь балладу или песню о любви. Последние воскрешали в памяти Тимала мечты о прекрасной Гиммет. Тогда эльф вставал и на время уходил от костра, чтобы никто не видел его слез, неудержимо льющихся из глаз. Он замечал, что Мелия, тоже порой принимающая участие в гулянках, поступает так же. В основном же репертуар Валева составляли разномастные похабные песенки, так нравящиеся разбойникам. К улыбчивому и довольно-таки простодушному Валеву все относились дружески, но никогда не принимали его всерьез. Возможно, это было справедливо.
   С Валевом эльфу было легко и приятно общаться. Пожалуй, с ним единственным из разбойников можно было поговорить о вещах отличных от добычи и женщин. Тимал не мог понять, как такой неглупый и сведущий в искусстве человек попал в общество отъявленных мерзавцев. Сам Валев ничего не говорил по этому поводу, а только невесело вздыхал. Иногда эльф просил спеть для него какую-нибудь балладу и бард никогда не отказывал. При Валеве Тимал не стеснялся слез по своей невозможной любви.
   Но настоящее удовольствие и радость общения Тимал получал, только разговаривая с Мелией. Вопреки его первому впечатлению девушка оказалась очень умной, хотя и немного скандальной. Она выполняла много работы по хозяйству, и эльф часто ей помогал. Некоторые разбойники считали это зазорным, но ему было плевать. Во время работы они много разговаривали. Как оказалось, Ибстра привозил своей дочери огромное количество книг, и она с удовольствием их читала. Те, что она маленькой не могла понять, она сознательно откладывала в сторону и оставляла на потом. Тимал со смущением понял, что она во много раз начитанней его. Пусть все книги, которые она ему цитировала, были написаны авторами-людьми, но как убедился Тимал, люди тоже порой высказывали умные мысли.
   Однажды он спросил ее:
  -- Послушай, Мелия, могу я задать тебе одни деликатный вопрос?
   В этот момент эльф готов был поклясться, что в глазах девушки мелькнула какая-то искорка. Выражение ее лица не изменилось, но все же Тимал увидел на нем радость, счастье и взволнованное ожидание. Что бы это могло значить?
  -- Конечно, - нервно прошептала она.
  -- Однажды Корх сказал мне про твоего отца буквально следующее: "Обычно людям такого сорта плевать на своих детей. Тем более что зачинают они их вовсе не от законных супруг". Прости, если я обижу тебя, но я убедился что это правда. Ибстра - мерзавец. Он самовлюблен, бывает без причин жесток и не знает в этом меры. Зачем ты ему понадобилась?
   Эльф тут же пожалел, что сказал это. Нет, она вовсе не обиделась на его слова о Ибстре. Просто выражение счастья на ее лице мгновенно угасло, сменившись разочарованием и отчаяньем. Тималу показалось, что она сейчас заплачет. Но Мелия сразу же взяла себя в руки и успокоилась. Она провела рукой по волосам, что как уже понял эльф, означало задумчивость. Наконец девушка заговорила:
  -- Когда Ибстра был помоложе, и я еще даже не была зачата, он мечтал на старости лет захватить себе какой-нибудь небольшой городок и сделаться там главным. В таком деле нужен наследник, но ребята бы не приняли сына Ибстры как нового вожака. Его преемником должен был стать один из ребят. Наверное, это был бы Нимич. Но Ибстра не желал, чтобы его род прервался. Поэтому он зачал - свою мать я не знаю - и вырастил меня, как будущую жену для его преемника. А потом Армигга подмяла под себя все небольшие городишки в округе, и надежды отца рухнули. А я осталась. Несбывшийся приз для несбывшегося победителя.
  -- Прости, - проговорил Тимал, отводя глаза. На этом их разговор и закончился.
   Еще дружеские отношения у Тимала сложились с пареньком по имени Алеф. Алеф был самым молодым разбойником в банде, и поэтому не пользовался никаким уважением. На его плечи ложилась тяжелая работа, такая, например, как заготовка дров или уход за лошадьми. Многие разбойники и в частности Нимич глумились над молодым человеком, не прекращая отпускать в его адрес глупые и обидные шутки. Вместе с тем Алеф в совершенстве владел рукопашным боем и боем на ножах. По его же словам, он мог ночью неслышно подкрасться к любому и перерезать ему глотку. Когда его выводили из себя, он часто говорил это вслух. Никто не принимал его слова всерьез. Тимала интересовало, почему он до сих пор не претворил свои угрозы в действительность. Однажды эльф спросил его об этом прямо.
  -- Что? Почему я до сих пор их всех перебил? Почему не ушел отсюда? Глупый эльф! Когда-нибудь они все станут уважать меня! Все! Я буду занимать место этого ублюдка Нимича, а, может быть, даже самого Ибстры!
   Тимал его не понял.
   Разбойники почти не называли друг друга по именам, придумывая друг другу клички. Некоторые клички в точности передавали сущность и характер их носителя. За что были даны другие Тимал так и не смог понять. Третьи являлись скорее ругательствами, нежели прозвищами. Когда эльф слышал их, его передергивало от отвращения. До него все никак не доходило, как после подобных оскорблений люди могут оставаться лояльными друг к другу. В любом случае он не терпел никаких прозвищ по отношению к себе и всегда жестко пресекал попытки что-нибудь на него "понавесить". Максимум, что Тимал мог стерпеть, было обращение "эй, парень". Драться эльф умел неплохо.
   Самое странное, что Ибстра тоже практически не терпел чьих бы то ни было кличек в разговоре и редко когда называл кого-нибудь из разбойников не по имени.
  
  
  -- Ну, так что, Раубег?
  -- Пожалуйста, Ибстра, бери, что хочешь, только не убивай никого! - маленький седой старичок трясся от ужаса перед широкоплечим главарем разбойников.
  -- Ты задолжал мне, Раубег! И сейчас тоже отказываешься мне платить! Как это все понимать?
  -- Но... у меня нет денег, Ибстра! Я почти разорен! Мой хозяин меня убьет!
  -- И ты осмелился без денег ехать по моей дороге?! - разбойники за спиной Ибстры расхохотались. Тимал молча стоял с мрачным видом.
  -- Я всего лишь распорядитель, не купец! - он в отчаяньи возвел глаза к небу, словно ища у него защиты.
   Ибстра прошелся вдоль ряда вьючных лошадей и повозок, хмуро поглядывая на немногочисленных стражников. При его приближении те опускали глаза. Разбойники не прощали купцам, если те брали с собой слишком много охранников. Люди Ибстры поднаторели в засадах и различных хитростях, так что им не представляло особого труда разобраться со всеми. Купцы не могли себе позволить нанимать более пятидесяти человек, если только не объединялись вместе по несколько караванов. Но и в этом случае Ибстра находил на них управу - он срочно звал гоблинов из степи, и те приходили на помощь. Купцы быстро осознали все недостатки объединения, так как, во-первых, от разбойников еще можно было откупиться, а кочевники не щадили никого, а во-вторых их всегда было больше чем людей. Ибстра тоже не очень-то любил таких "союзников", ибо им приходилось отдавать львиную долю добычи.
   При Тимале таки случаев не было из-за того, что купцы давно усвоили правила Ибстры и выполняли их беспрекословно. Себе дороже было их нарушать.
   Впрочем, не все могли позволить себе и платить. Исследовав караван, Ибстра вернулся к своим людям.
  -- Берем все это и вон то, - он начал отдавать приказания своим людям, указывая рукой на тюки с товарами, - погоди, а это что?
   Раубег бросился к Ибстре и упал перед ним на колени, заливаясь слезами.
  -- Пожалуйста! Пожалуйста! Не берите это! Это одежды эльфов, да! Настоящий эльфийский шелк! Они стоят очень дорого, я отвечаю за них головой! - он ухватился за штанину Ибстры. Тот потянулся к плети и старичок в ужасе отпрянул.
   Едва не сбив их обоих с ног, из-за спины Ибстры выскочил Тимал. Дрожащими руками он растряхнул тюк. Так и есть - эльфийский шелк, его нельзя ни с чем спутать! Тимал схватил Раубега за грудки и поднял над землей.
  -- Откуда... ты... их... взял?! - задыхаясь от ярости, вопросил эльф.
  -- Не знаю! - заверещал старик, отчаянно болтая в воздухе ногами. - Хозяин купил их, а мне только велел доставить в Армиггу!
  -- Откуда он их взял?! Отвечай!
  -- Не знаю!
  -- Я вырву тебе сердце, скотина!
  -- Хорошо-хорошо, я все скажу, только ничего мне делайте! Хозяин велел никому не говорить, но я скажу вам! Где-то под Хавессом какие-то бандиты перебили отряд эльфов, и это их одежда!
   Сердце Тимала кануло в бездну. Если в том отряде была Гиммет, и с ней что-то... нет, не может быть! Он тряхнул старика так, что тот клацнул зубами.
  -- В том отряде были женщины или только мужчины?
  -- Не знаю! Там были воины, а насчет женщин мне ничего не говорили! Про доспехи и оружие я тоже ничего не знаю, отпустите меня!
   Эльф бросил Раубега обратно в дорожную пыль и принялся лихорадочно копаться в одежде. Нет, только мужская, женской тут нет. Да, дева же все равно не может покинуть Аммеир из-за своей клятвы. У Тимала немного отлегло от сердца. Гиммет в безопасности и это главное! И все же он не допустит, чтобы эти людишки ходили одеждах его погибших собратьев! Не слушая воплей старика, эльф собрал все обратно в тюк и взвалил его себе на плечо.
   Когда все закончилось, и разбойники с добычей вернулись в лагерь, Тимал не понес тюк к специально отведенному под склад дому. Он подошел к костру и бросил тюк с одеждой в огонь. Увидев это, разбойники с воплями бросились к нему.
  -- Да ты чего, дурак, делаешь?
   Тимал схватил копье и встал в боевую стойку. Его глаза полыхали гневом.
  -- Тупые люди! Я не позволю никому прикоснуться к этим одеждам! Они принадлежат погибшим эльфам и уж никак не вам! Вы их не получите!
   Он повел перед собой копьем, словно обозначая невидимую линию, которую переходить было опасно. Но никому из разбойников не захотелось драться с обезумевшим эльфом, тем более что одежда уже почти догорела. Они стали расходиться, разочарованно переговариваясь и бросая на Тимала злые взгляды.
   Уже гораздо позже, когда стемнело, и все разбрелись по своим койкам, у костра остались лишь Тимал и Валев. Эльф думал о погибших соплеменниках, но мысли как всегда сами переходили на Гиммет. Бард тихонько бренчал на лютне и что-то напевал себе под нос. Наконец Тимал прервал молчание и попросил:
  -- Валев, спой мне ту песню, ну, ту...
  -- Да понял я, понял, твою любимую, - ударив по струнам, бард запел. Тимал слушал, не замечая, что по его щекам катятся слезы. С какого-то момента он начал негромко подпевать:
   Он, конечно, вернется из дальней дороги,
   Отмерены сроки, отсчитаны дни,
   Потому и смеется она ожидая
   И всегда зажигает под вечер огни.
   Песня действительно очень нравилась эльфу. Хотя она была сложена людьми, и в ней говорилось о людях, но все равно что-то будила в душе Тимала.
   Он сейчас далеко,
   Светлый всадник, покинувший деву когда-то,
   За великой рекой,
   За туманом седым, за пожаром заката.
   Его путь средь косматых фиордов и скал,
   Это берег, который он долго искал,
   Его руки сжимают холодный металл,
   Волны бьются у ног, час героя настал.
   С удивлением он обнаружил, что рядом с ним сидит Мелия. Девушка прижалась к боку эльфа и положила голову ему на плечо. Подумав, что она замерзла, он не стал ее отталкивать, а лишь обнял.
   Она верила твердо и лет не считала,
   Она ожидала и ночью и днем.
   Он объехал фиорды от края до края,
   Вот и все, что я знаю о ней и о нем.
   Валев как-то говорил, что эту песню сочинили люди далекого северного народа, из которого происходили предки Корха. Она как бы ничем не заканчивалась, но, тем не менее, вызывала у Тимала грусть. В ней оплакивалась утрата человеческой жизни из-за ее скоротечности. Без сомнения, оттого люди так и не любят эльфов - из-за их вечной жизни. Люди считают, что эльфы тратят свое бессмертие впустую: занимаются различными искусствами, не стремясь к завоеваниям и власти. Эльфы считали людей излишне суетными и необузданными. И те, и другие частично были правы, но на самом деле всего лишь не могли понять друг друга.
   Тималу смерть от старости не грозила, и у них с Гиммет есть время, чтобы дождаться друг друга. Если это все же случится, то у них будет целая вечность счастья.
   Но как же это осуществить? Как?! Эльф обещал себе заплатить за это любую цену, вот только кому ее платить?
  
  
   Тимал решил оставить в стороне различные сабли, палицы и топоры, но поставил себе цель научиться отлично стрелять из лука. Эльфы издавна пользовались луком, они считали, что на это их благословил Свет. Поэтому Тималу было стыдно за свое неумение стрелять. В отряде лучшим лучником считался Фагт. Сам он утверждал: все из-за того, что в нем была малая толика эльфийской крови, примешавшаяся к его роду так давно, что и считать не стоило. Глядя на малорослого широкомордого Фагта, Тимала так и подмывало пошутить что, мол, в его роду кроме гоблинов, да гномов никого не было. Но эльф по привычке держал язык за зубами. Когда он обратился к нему с просьбой научить его стрелять, то маленький человечек начал лишь громко хохотать. Поначалу Тимал подумал, что Фагт смеется над ним - не уметь стрелять из лука действительно выглядело позором для эльфа. Но, как оказалось, все обстояло совсем не так. С огромным трудом успокоившись и вытря выступившие от смеха слезы, Фагт проговорил:
  -- Ты думаешь, я хорошо стреляю, да? Да, я хорошо стреляю! Но по сравнению с Мелией я просто не умею держать в руках лук! Иди к ней. Я учился стрелять именно у нее.
   "Он шутит", - подумал Тимал, но все же пошел к дочери Ибстры. Когда он изложил ей свой разговор с Фагтом, девушка лишь печально на него посмотрела.
  -- Эх, мужчины, все бы вам только кого-нибудь убивать.
   И она стала учить его стрелять. Да, Мелия действительно владела луком более чем в совершенстве! Она ночью на звук попадала в летящую птицу. Она расщепляла стелу за стрелой, всаживая их в древки предыдущих. Она попадала в замочную скважину. Она не промахивалась даже на бегу. Она не промахивалась никогда. Эльф был в шоке. Он не раз спрашивал ее:
  -- Где ты научилась так стрелять?
   Но Мелия лишь недовольно отмахивалась от его вопроса и заставляла тренироваться.
   Первое время у Тимала получалось из рук вон плохо. Он не мог даже попасть в дерево с двадцати шагов. Его трофейный ростовой лук был для него туговат, и эльфу пришлось ослабить тетиву. По мере того, как росла его мускулатура в ходе тренировок с Нимичем, он вернул прежний натяг.
   Мелия хмурилась его неудачам, но продолжала неустанно учить его:
  -- Твоя беда, Тимал, в том, что ты отвлекаешься. Я не знаю, что конкретно тебе мешает - окружающий шум или мысли, но ты должен отрешиться от всего этого. Изгони прочь свои мысли. Сконцентрируйся на цели. Кроме нее ты ничего не должен видеть. Не думай ни о падении стрелы, ни о каких поправках на ветер. Почувствуй цель, и ты просто не сможешь промахнуться мимо нее. Пусть цель станет частью твоего лука, частью тебя. Будь твой лук обычным, я бы показала тебе. Но он ростовой и мне его просто не натянуть.
   Тимал пробовал. Честно пробовал. Но у него все равно ничего не выходило. Условленное дерево оставалось просто деревом, никак не желая становиться частью чего или кого-либо. Эльф старался ни о чем не думать, он неплохо изучил это занятие в свое время. Но почему-то не помогало.
  -- Наверное, я открыла настоящее чудо - эльф, совершенно не имеющий способностей к стрельбе из лука, - грустно усмехалась она.
   Но Тимал и не думал бросать попыток научиться. Он стрелял и стрелял мимо дерева и, наконец, все же попал. Наверное, это произошло случайно, но Мелия оживилась. Она подошла к нему и велела:
  -- А ну-ка повтори!
   Эльф промахнулся два раза, но на третий снова попал. Довольно далеко от того места, куда вонзилась стрела, но все же попал. Четвертая задела дерево вскользь. Пятая снова угодила в дерево. Он уже собрался выпустить шестую стрелу, как Мелия вдруг стремительно приблизилась к нему и легонько дунула в ухо. От неожиданности Тимал вздрогнул, стрела сорвалась с тетивы и улетела неизвестно куда.
  -- Что ты делаешь? - возмущенно спросил он.
   В ответ Мелия звонко рассмеялась.
  -- Ты должен стрелять, не обращая внимания ни на что. В бою тебя будет все отвлекать, но ведь ты должен поражать цель.
  -- Я понимаю, - Тимал только сейчас почувствовал, как утомилась его рука. - Ты права. Давай немного передохнем, хорошо? Я устал.
  -- Разумеется, - каким-то странным голосом ответила девушка. Эльф не смотрел на нее, но если бы посмотрел, то удивился бы глазам Мелии. Они стали какими-то бездонными и, казалось, увеличились. Она сделала шаг к Тималу, приподнялась на цыпочки и неожиданно поцеловала его прямо в губы.
  -- Давай я помогу тебе отдохнуть, - прошептала она и снова прильнула своими губами к его.
   Мысли эльфа в это время витали где-то далеко-далеко, и он не сразу осознал, что его целуют. Как только он понял это, то пришел в ужас. Нет, при всем желании он не мог бы сказать, что поцелуй Мелии не доставил ему удовольствия. Это было бы неправдой. Но для Тимала девушка была не более чем другом и учителем. Он в ужасе отпрыгнул назад, ударившись спиной о дерево. Широко распахнутыми от изумления глазами эльф следил за сменой чувств на лице Мелии: сначала это было удивление, затем обида, а потом уже злоба.
  -- Ах, ты! - закричала она в гневе, потрясая кулачками. - Ты... ты... сволочь! Ты хоть знаешь, что я чувствую?! Ты бесчувственный чурбан, носишься со своей эльфкой как с идолом!
   Мелия глазами мало что не метала молнии.
  -- Я говорю тебе - забудь про нее! Ты хоть знаешь, что я тебе предлагаю?! Себя! Только попробуй меня отвергнуть, и мой отец зарежет тебя как свинью! Ну?
   Тимал никогда еще не видел девушку такой разозленной. "Что делать?" Мысли его путались. Он не имел опыта в любовных делах. Нет, за себя он не боялся, но считал Мелию своим другом. Теперь, когда кошмары почти покинули его, к Тималу вновь вернулись ночные грезы о плотских утехах с Гиммет. Правда, по утрам эльфу было уже не так стыдно как раньше. Более того, эти сны стали его интересовать с научной точки зрения. Видимо, народ эльфов не так уж и отличается от людей в их необузданных желаниях. Быть может, это все из-за стремления во что бы то ни стало продолжить свой род, которое заложено во все живые существа?
   Подобные мысли еще и сильно тревожили Тимала в том отношении, что таким же образом легко провести параллель между эльфами и дикими зверьми... и даже мерзкими гоблинами! Они несколько не стыковались с теорией происхождения эльфов как детей Света. Как бы ему ни было любопытно, но Тимал гнал от себя такие мысли под предлогом того, что он не ученый и объективного мнения на этот счет составить не может.
   Но что же все-таки делать с нескромным и неприемлемым предложением Мелии? А, впрочем, настолько ли неприемлемым? Что делать одинокому эльфу, у которого организм давно достиг полового созревания, а единственная и вечная любовь находится недостижимо далеко? Причем, дело вовсе не расстоянии, а в клятве.
   Попытаться забыть Гиммет в объятиях человеческой женщины? Если бы кто-нибудь, даже Корх, спросил его о такой возможности, Тимал гневно бы ее отрицал. Самому же себе бесполезно врать - подобные мысли посещали эльфа. Но он всякий раз отвергал их. Отверг и сейчас. Сложнее обстояло с Мелией - эльф опасался, что в случае его отказа она что-нибудь с собой сделает. Поэтому он просто сказал первое, что пришло ему в голову.
  -- Пожалуй, мне лучше продолжать тренироваться. - Он достал из колчана следующую стрелу и пустил ее. Бессмысленно - руки его дрожали от волнения и шока, стрела прошла далеко в стороне от дерева.
   Ни да, ни нет. Такой реакции Мелия не ожидала. Доставая следующую стрелу, Тимал краем глаза заметил, как ее красное от гнева лицо побелело. Она на несколько секунд застыла с открытым ртом. Затем кровь снова прилила к ее щекам, и она так резко бросилась к дереву-цели, что Тимал едва успел придержать руку. Он ослабил тетиву, опасаясь, как бы стрела не сорвалась с нее и ненароком не попала в девушку.
   Подбежав к дереву Мелия, уперла палец в едва заметный сколотый сучок рядом с тем местом, куда вонзилась одна из стрел эльфа.
  -- Что ж, хорошо! - зло бросила она. - Посмотрим, как сильно ты любишь эту бабенку! Вот - это гоблин, который хочет ее убить! Нет, сначала изнасиловать, а потом зверски убить и сожрать! Он уже приближается к ней! Пристрели его!
   Первое мгновение эльф пребывал в изумлении от произнесенных ею слов. Он ожидал чего угодно: что она бросится на него с кулаками или ножом, что она разрыдается, что побежит жаловаться Ибстре. Он никак не ожидал от нее такой реакции.
   А потом вдруг до Тимала дошел смысл ее слов. Он даже не обиделся на то, что Мелия назвала Гиммет "бабенкой". Ему было не до того - он УВИДЕЛ.
   Вместо дерева он увидел гоблина, которого выдумала девушка. Увидел, словно тот действительно там был. Сжимая в лапах саблю, он отвратительно ухмылялся, скаля гнилые зубы. На морде у него сохла кровь, перемешанная со слюной и соплями. Кровь была не его. И та, что покрывала всю его кольчугу, тоже была не его.
   Это была кровь эльфов.
   Там, где только что находилась Мелия, теперь с обнаженным кинжалом стояла Гиммет. Она медленно отступала от гоблина. В ее глазах читались ужас и решимость. Если гоблин бросится на нее, дева без колебаний вонзит себе кинжал в сердце, дабы избежать позора и бесчестья. Если это произойдет, или гоблин доберется до нее - Тимал чувствовал, он сам умрет на месте от горя. На этот раз эльфу не надо было ничего подсказывать. Пелена ярости заволокла ему глаза, но сквозь нее Тимал отчетливо различал блеск налитых кровью гоблинских глаз. Вздернув лук, он наложил стрелу и выпустил ее прямо в правый глаз чудовища. Все движения, которые он совершил при этом, слились в единое, такое стремительное и неразделимое, что наблюдающий со стороны человек с трудом смог бы его различить. В Тимале наконец-то проснулась кровь эльфов-лучников прошлых поколений. Благословленное Светом искусство само высвободилось из Тимала. Это было точным как сработавший механизм и естественным как смена дня и ночи. Эльф защищал все то прекрасное, что для него осталось в этом мире. Он защищал свою любовь. Он защищал Гиммет.
   Стрела вонзилась прямо в сучок, на который указывала Мелия. Если бы это действительно был гоблин, то мощь ростового лука прошибла бы его череп насквозь. Тималу показалось, что этого недостаточно, и он, не раздумывая, пустил вторую стрелу. Она расщепила древко первой и глубже ушла в древесину. Эльф ярился все больше. С чудовищной скоростью он выдергивал стрелы из колчана и вбивал их в дерево, ломая предыдущие. Ярость кипела и клокотала в нем, Тимал не мог себя контролировать. Куда девалась его усталость? Тетива звенела меж его пальцев, стрелы пели в воздухе, неся смерть отродьям Тьмы. Никто не посмеет даже и пальцем коснуться Гиммет!
   Тимал опомнился лишь когда в колчане закончились стрелы. Он изумленно осмотрелся по сторонам. В сучке, на расстоянии толщины волоса от пальца Мелии торчала стрела, она глубоко ушла в ствол дерева. Девушка была бледна как полотно и на этот раз - от ужаса. У ее ног возвышалась целая горка древесной трухи и наконечников. Стараясь почему-то не смотреть на стрелу, она с трудом отняла дрожащую руку от дерева и шумно сглотнула комок в горле. Еще мгновение ее лицо выражало испуг, но страх быстро покинул ее, и ему на смену пришла тоска. Из глаз Мелии потекли слезы, она бессильно сползла спиной по стволу дерева.
   Сжавшись в комочек, она тихонько плакала. Эльф подошел к ней и нежно обнял, утешая. Она что-то шептала сквозь слезы, Тимал с трудом разбирал слова:
  -- ...я ничего для тебя не значу... она лучше... она - красавица, а я - уродина... я все понимаю... зачем тебе какая-то человеческая женщина... ты прав... я - дура, если думала...
   Тимал гладил ее по волосам, отчаянно стараясь придумать какие-нибудь слова извинения.
  -- Нет, Мелия. Нет. Ты очень много для меня значишь. Ты - мой лучший друг. Я не могу без тебя. Но я не способен любить тебя, Мелия. Если бы сердце мое было свободно, то, клянусь, оно принадлежало бы тебе. Не говори что ты уродина, это неправда. Ты - самая красивая человеческая женщина на свете.
  -- ...конечно, эльфки красивей!..
   Тимал не знал, что и ответить. Он мог сколько угодно открещиваться от этого расхожего мнения, но, как и все эльфы, он не был способен даже сравнивать красоту человеческих женщин с красотой эльфиек. Эльфам все люди казались некрасивыми. Никто не знал - почему. Да, Мелия была более чем симпатичной по человеческим меркам, но любой из дев или жен Аммеира она и в подметки не годилась. Если все эльфы вышли из Света, то людей коснулась Тьма - так считали эльфийские мудрецы. Она забрала у них красоту, здоровье и бессмертие.
   Но для Тимала в любом случае не было иного идеала красоты, чем прекрасная дева Гиммет. Все меркли пред ней в его глазах.
  -- Но зато ты лучше всех людей.
   Мелия резко вздернула голову. Ее заплаканные глаза полыхали гневом.
  -- Мне не нужны твои тухлые утешения! Это все ложь! Ты почти не видел человеческих женщин, как ты можешь сравнивать?!
   "Да, действительно", - растерянно подумал Тимал.
   Мелия поднялась на ноги и быстро зашагала в сторону своего домика, всем свои видом изображая оскорбленное достоинство. Эльф озабоченно пощелкал языком - еще один жест, перенятый им у людей. Она требует от него невозможного. Он не может ее полюбить или даже переспать с ней. Переспать. Еще одно человеческое слово и оно не нравилось Тималу, но никакой более пристойной замены он от разбойников пока не услышал. Мелия должна понять - он считает ее хорошим другом, но не более. Жаль, что пришлось обидеть девушку, но, по крайней мере, он научился стрелять.
   Тимал выдернул из дерева стрелу и наложил ее на лук. Осмотревшись по сторонам, он выбрал дупло в дереве почти за триста шагов от него. Зазвенела тетива, стрела свистнула в воздухе и исчезла в дупле. Приметив вдалеке пенек, Тимал подобрал с земли целую стрелу и пустил ее навесом. Она угодила прямо в центр пня, выщепив его трухлявую сердцевину. Теперь он никогда не промахнется. Эльф улыбнулся, мысленно обращаясь к Гиммет:
   "Спасибо тебе за помощь, любимая".
   И все-таки, где Мелия научилась так отлично стрелять?
  
  
   На полпути к лагерю его вдруг посетила безумная мысль: а если этот гоблин и Гиммет - вовсе не плод его воображения? Вдруг это видение происходящего сейчас в Аммеире? Или того, что еще произойдет? Что если Бенедикт не сумел воспользоваться его предупреждением? Гиммет была в безвыходном положении и позвала на помощь единственного, кто навсегда останется верен ей? Что если это правда? Какая судьба в этом случае ожидает ее?
   Эльф знал ответ: она умрет.
   Тимала охватила паника. Он попытался призвать образ Гиммет или хотя бы того мерзкого гоблина, превратив деревья в их образы. У него ничего не выходило. Он был близок к истерике. Прибежав в лагерь, он обнаружил там Корха. Дрожащим от ужаса голосом он изложил все другу. Корх нахмурился.
  -- Возьми лук, Тимал.
   Эльф послушно снял с плеча лук и вопросительно уставился на человека.
  -- Попробуй призвать видение.
   Тимал попробовал - безрезультатно. Ни одно дерево не желало превращаться в гоблина или деву Гиммет.
  -- Теперь копье.
   Тимал сходил за копьем. Тот же результат. Корх ухмыльнулся.
  -- В чем дело, - спросил его Тимал сдавленным голосом, - это безумие? Это колдовство?
  -- Я тоже сперва подумал на колдовство. Но ошибся. Это паранойя, парень.
  -- Что?
  -- Паранойя. Спи побольше и пей поменьше. - Корх задумчиво почесал подбородок. - Или наоборот. Тебе надо меньше думать о Гиммет, иначе все это действительно превратится в безумие.
   Эльф в отчаяньи воззрился на человека.
  -- Но я... не могу! Она занимает все мои мысли! Ты даже не способен понять, как сильно я люблю ее! Что если с ней что-то случится?
   Корх расхохотался.
  -- Дубина! Ты о себе лучше беспокойся! Что с ней случится в самом сердце Аммеира?
  -- Но гоблины...
  -- Бенедикт предупрежден.
  -- Но у гоблинов...
  -- Эльфы встретят гоблинов в степях, а не в своем Лесу! Даже если ваши и проиграют ее, Гиммет успеет бежать из Аммеира!
  -- Никто из эльфов не бросит Аммеир и Вечный Лес. Они все лучше умрут. Ты даже не понимаешь, сколько сил мы вложили в нашу страну. Если она умрет, мы умрем вместе с ней.
  -- Не бойся, гоблины пока остаются в степях. Если они куда-нибудь двинутся, я тебе сразу скажу.
   Тимал посмотрел на него с недоверием.
  -- Откуда ты... а! - лицо эльфа озарила улыбка. - Птицы не врут, верно?
  -- Это точно, - Корх поднял руку и на нее тут же села птица. Это был не Каррша, а обычный небольшой ворон.
  -- Спасибо тебе, Корх! Ты мне здорово помогаешь!
  -- Ничего, это ерунда! Слышь, Тимал, давай порубаем? Мне жрать охота.
  -- Не откажусь! - после разговора с Корхом у Тимала полегчало на душе.
   Они перекусили жареной кониной и запили еду кисловатым хавесским вином. Тимал попытался сравнить его с аммеирским вином, но с удивлением обнаружил, что совершенно позабыл вкус эльфийской еды. "Наверное, - в шутку подумал он, - у меня скоро даже уши закруглятся".
   Разговор с Корхом насчет гоблинов пробудил в памяти эльфа еще довольно старые мысли и рассуждения. Вытирая жирные пальцы о штаны, Тимал спросил:
  -- Корх, скажи мне, пожалуйста, тебе что-нибудь известно о хозяевах гоблинов?
   Человек даже поперхнулся.
  -- О ком?
  -- О хозяевах гоблинов. Еще в их лагере я думал и пришел к выводу, что они напомнили мне цепных псов, которых вы, люди, держите у себя. Когда во двор к хозяину приходит гость, пес кидается на чужака, надрываясь, лает, вытягивает цепь. Но вот из дома выходит хозяин, грозно прикрикивает на пса, улыбаясь, проводит гостя в дом. Пес же, признав "своего", с недовольным ворчанием удаляется в конуру. Такова их натура и их предназначение, измениться они не смогут. Пожалуй, они даже понимают собственную ничтожность и от этого становятся еще злей и ожесточенней. Я одного не понял: если гоблины - суть псы, то кто же их хозяин?
   Корх долго молчал, погрузившись в размышления. Тимал уже было, подумал, что он не ответит вовсе, как человек поднял на него взгляд.
  -- Вы, эльфы, думаете, что гоблинами правит Тьма. Это не так. Да, они жестокие, мерзкие и убогие, но мне доводилось видеть людей еще более отвратительных. Готов поспорить, эльфов тоже можно довести до такого состояния. Гоблины к Тьме не ближе тех же людей, они даже не используют черную магию. Мистическая сила крови и жертвоприношений действительно близка к Тьме, но все же не является ею. Я встречал людей, обратившихся ко Тьме. Их называют чернокнижниками и некромантами. Среди гоблинов нет, и никогда не было ни тех, ни других. Следовательно, Тьма, если ее можно упрекнуть в стремлении к власти над кем-то, тут ни при чем. Эльфы считают, что их породил Свет. Скажи, Тимал, он хоть раз сам вмешивался в ваши дела или хоть как-то изъявлял свою волю?
  -- Э-э-э... нет.
  -- Вот и я про то же. Он просто есть и все. Как и Тьма. Как ветер, как земля, как воздух.
  -- Мы привыкли считать Свет более разумным. - В голосе эльфа было напряжение. Вера в светоносную философию эльфов глубоко засела в сознании Тимала, но портить отношения с другом из-за какого-то разговора не хотелось.
   Но Корх только отмахнулся.
  -- Ох, Тимал, уволь меня от теологических бесед, не про то разговор! Давай лучше вернемся к гоблинам. Ты видел в степи огромное их количество. Но это едва ли четверть всей их мощи. Да, гоблины - не самые искусные бойцы, но зато ярости им не занимать. Если бы кто-то сумел направить ее всю в одно русло, то сила их расы была бы воистину чудовищна! Тогда в их силах было бы стереть с лица этих земель и людей, и эльфов, и даже гномов в их шахтах, или пощадить нас всех. Как ты думаешь, парень, что бы они выбрали?
  -- Кхм...
  -- Вот именно. Поэтому нам следует из всех сил благодарить Свет, Тьму и все остальное подряд, что до сих пор такого "хозяина" у гоблинов не было. Поверь моим словам: все эти некроманты-чернокнижники действительно неприятные люди, я бы даже сказал, в них таится зло. Однако этому злу далеко до ЗЛА гоблинов.
   Эльф задумчиво почесал затылок, а затем переносицу. Наконец он изрек:
  -- Но ведь они были бы послушны воле хозяина, не так ли?
  -- Да, но, думаю, ему пришлось бы попотеть, дабы удержать их в узде.
  -- Тогда если чисто гипотетически предположить что хозяин был бы достаточно для этого силен, он сумел бы использовать их в своих целях отличных от истребления прочих рас?
   Корх посмотрел на эльфа таким взглядом, будто видел его впервые. Затем глаза человека подозрительно сузились, и он очень медленно проговорил:
  -- К чему это ты клонишь, Тимал?
   Тот старался изображать из себя саму невинность.
  -- Я? Совершенно ни к чему, Корх!
  -- Ты, Тимал, подобные мысли брось! Лезть в дела гоблинов - себе дороже! Единственные хозяева кочевников - их злоба и жажда крови, ничего больше. Запомни это хорошенько! Они убивают всех, до кого могут добраться. Этот порядок установлен веками и, наверное, нерушим. Не стоит пытаться ломать его, ибо последствия могут оказаться воистину плачевными. Я знаю, Тимал, ты готов на все ради воссоединения с Гиммет, но не позволяй своему разуму впадать в безумие. Выражаясь вашим же эльфийским языком, не допускай Тьму в мысли свои.
   Эльф ничего не ответил на это, а лишь отвернулся. Некоторое время он молча сидел, а затем резко встал и проговорил:
  -- И верно, ну их к аггам этих гоблинов!
   Только сейчас он на самом деле понял, как устал, тренируясь в стрельбе из лука. Других занятий на сегодняшний день не планировалось, поэтому он, недолго думая, ушел в домик и рухнул спать. В окно за этим наблюдал Корх.
   Убедившись, что Тимал заснул, Корх вернулся к костру и вытащив из кармана еще нераспечатанный конверт из тонкой эльфийской бумаги. Это письмо человек получил буквально пару часов назад и еще не читал.
   Сломав сургучовую печать, Корх внимательно прочел небольшое письмо, и на его губах заиграла улыбка. Именно то, что он ожидал. Взяв заранее приготовленный походный набор для письма, он устроил его на коленях и принялся за ответ. Откуда-то с неба спустился Каррша и уселся на плечо хозяина. Он уже привык летать тем маршрутом, которым должно быть доставлено это послание. Немигающим взглядом мутноватых глаз он заинтересованно следил за тем, как Корх выводит на бумаге ровные строчки. Наконец человек закончил писать и приладил бумагу к лапе Каррши.
   Ворон взмыл в воздух, сделал круг над лесом и понес письмо адресату. Корх следил за птицей, пока та не скрылась за деревьями, а затем достал гонд и закурил.
  
  
  -- Смотри, Алеф, они приближаются.
  -- Где?
  -- Разве ты их не слышишь?
  -- Кого? Нету тут никого, Тимал, тебе кажется! Они пошли другой дорогой, говорю тебе!
  -- Если не можешь сказать ничего толкового, тогда лучше помолчи, парень. И сходи позови Нимича, я должен с ним поговорить.
  -- Но...
  -- ШЕВЕЛИСЬ, АЛЕФ!
   Перепуганный паренек отскочил от разъяренного эльфа и со всех ног помчался выполнять приказание. Тимал снял с плеча колчан, вытащил несколько стрел и воткнул их рядом с собой в землю. Если солдаты попытаются оказать сопротивление, то это будет их последняя в жизни ошибка. Эльфу не хотелось убивать людей, которые лично ему ничего не сделали. Впрочем, наверное, все равно придется.
  -- Мы зря теряем время, эльф! Караван уходит, а мы топчемся тут! И все по твоей вине! - раздался голос за его спиной.
   "Алеф, катн'т гоб! Ты зачем Ибстру сюда привел?!" - Тимал едва сдержал возмущенный крик. Он вовремя опомнился. Обернувшись, эльф напустил на лицо доброжелательное выражение и улыбнулся.
  -- Как только мы остановим караван там, где дороги сходятся, второй их отряд ударит по нам со спины. Все это я уже объяснял.
  -- Какой еще второй отряд?! Откуда ты все это знаешь?
   На самом деле Тимал узнал он нем от Корха. Вернее, от его птиц. После того случая с армиггийскими солдатами эльф уговорил друга регулярно высылать воронов на разведку. Армигга единожды попыталась разделаться с Ибстрой, попытается и еще. Раньше банда часто переходила с место на место, и солдатам просто не удавалось их поймать. Но когда у разбойников появился Тимал, который способен был заметить врага издали, то такая надобность отпала.
   Поначалу Корх не соглашался, ведь это противоречило бы его основному правилу - ни для кого не шпионить. Но, в конце концов, Тималу удалось его убедить. С тех пор день за днем черные птицы кружили над окрестными лесками и хуторами. Но единственные, кто об этом знал, были Тимал и Корх. Разбойники и в том числе Ибстра пребывали в полном неведении. Однажды вороны сумели разглядеть приближающуюся опасность: большой отряд конных солдат, движущийся к лесу, служащему укрытием Ибстре. Дозоры самих разбойников заметили бы его много позже.
   Тогда Тимал в одиночку, никому не говоря ни слова, отправился им навстречу. В темноте, когда армиггийцы остановились на ночь, эльф прокрался в самое сердце их лагеря как когда-то на празднике гоблинов. Всего несколько секунд он колебался, прежде чем перерезать глотку их спящего командира и кровью написать на его доспехах "Убирайтесь обратно".
   Тот момент вовсе не был для Тимала приятным. Ему не доставляло никакого удовольствия убивать человека, лично ему ничего не сделавшего. Но он понимал - этот солдат послан уничтожить банду, а значит и его, Тимала, в том числе. Следовательно, человек хочет не допустить их с Гиммет встречи. Нет ему за это пощады! Сверкнул нож, и кровь ударила фонтаном.
   Утром он наблюдал за солдатами из кустов. Обнаружив мертвого командира, солдаты подняли переполох. Некоторое время они думали. Оценив угрозу, они повернули коней и отправились обратно в Армиггу. Эльф вернулся в логово разбойников и гордо бросил шлем командира к ногам Ибстры. На его вопрос "как ты узнал?!" эльф тогда ответил точно так же, как и сейчас:
  -- Мать-земля нашептала.
   Ибстра горячо благодарил Тимала перед разбойниками, но эльф отчетливо видел его глаза, в которых загорелся огонек подозрения и враждебности. И не только в его - Нимич тоже что-то заподозрил.
   Неважно. Остальных такой ответ, похоже, удовлетворил. Они уже начали считать Тимала чуть ли не волшебником. С той поры разбойники еще сильней стали уважать его и ценить его пребывание в отряде. Если бы Ибстра приказал ему убираться или попытался убить - его бы не поддержали.
   Тимал уже устал поражаться одной возможности существования такого странного и противоестественного для эльфа сообщества как банда. Все ее члены относились друг к другу настороженно, дружбой здесь и не пахло. Как понял Тимал, это все из-за денег. Правда, это не мешало разбойникам уживаться вместе, устраивать попойки и пьяными клясться друг другу в вечной дружбе. В отряде царили недоверие, насмешки и страх, но он все же не распадался. Такого просто не могло быть, и Тималу порой казалось, что он сходит с ума.
   Со временем он понял - просто все разбойники давным-давно утратили чувство собственного достоинства и все то хорошее, что осталось в людской расе, после того как ее коснулась Тьма. По сути говоря, эти бандиты уже не являлись людьми в полном смысле этого слова. Эльфу они все больше и больше напоминали гоблинов. Почему-то никто пока не старался уязвить Тимала, а то бы он давно ушел прочь. К тому же эльф не делал никаких попыток влиять на лидерство Ибстры в банде.
   Да и некуда ему было идти.
   И вот опять армиггийцы хотят перехитрить разбойников. Они отправили по одной дороге караван, а по параллельной ей - отряд всадников. Как только караван будет остановлен для взятия дани, следующий за ним отряд атакует грабителей. Но вороны Корха и на этот раз предупредили его, а значит и Тимала.
   Собственные дозоры разбойников, разумеется, заметили бы приближающуюся опасность, но это произошло бы слишком поздно. В открытом бою у разбойников не было бы ни единого шанса, неплохо обученные солдаты разделали бы их без особого труда. Вся надежда была внезапную атаку, засаду. Эльфу даже удалось уговорить Мелию принять участие в нападении.
   После того случая со стрелами девушка держалась с Тималом подчеркнуто нейтрально. Пожалуй, от этого ему было только лучше.
   Втроем с Фагтом они составляли внушительную силу. Там, где маленький лук Мелии не мог пробить кирасу, она способна была без промаха всадить стрелу в горло или глаз всадника. Ужасающему ростовому луку эльфа броня солдат не представляла никакой проблемы. Коротышка Фагт обещал в первую очередь стрелять по лошадям, дабы они начали дергаться и сбрасывать седоков. Тималу вовсе не было жалко бедных животных, нет, просто добротные армиггийские лошади пригодились бы разбойникам.
   Однако эльф прекрасно понимал: главное сейчас - посеять как можно больше сумятицы и паники в рядах врага. Если лошади действительно начнут сбрасывать седоков - прекрасно, но сам Тимал предпочитал целиться в людей.
   Хмурые Нимич и Ибстра молча стояли перед ним. Эльф видел в их взглядах подозрение и недовольство. Ну еще бы, какой-то зеленый юнец учит их ремеслу ножа и топора! Еще немного - и такой караван уйдет! То, что этот юнец старше каждого из них в три раза никого не смущало и Тимала в том числе. Эльфы взрослеют гораздо медленней людей, на формирование их личностей уходят многие года. Тималу было полторы сотни лет, но он считал себя юнцом.
  -- Нимич, удостоверься в том, что все люди на местах и готовы к бою, - помощник Ибстры только презрительно хмыкнул в ответ, - я серьезно, это не будет легко.
   Ибстра выступил вперед, его аж трясло от бешенства.
  -- Еще раз предупреждаю тебя, эльф, если это какой-то фокус...
  -- Фокус, фокус, - невозмутимо согласился Тимал, - мы им такой фокус сейчас покажем!
  -- Не забывай кто здесь главный!
  -- Я и не пытаюсь оспорить твое первенство, Ибстра. Я просто хочу спасти всем нам жизнь.
  -- Но ты все равно знай...
  -- Приготовьтесь! Я их слышу.
   Пресекая дальнейшие разговоры, Тимал повернулся к дороге. Он действительно слышал топот армиггийских коней и бряцанье солдатских доспехов. Эти звуки представлялись ему хоть и тихими, но совершенно отчетливыми, как же люди могут их не слышать?
   Место для засады было выбрано хорошо: лесная дорога здесь проходила по дну овражка. Его склоны были достаточно крутыми для того, чтобы помешать лошадям взобраться на них. Больше всего Тимал боялся, что кто-нибудь из разбойников сделает глупость, выдав себя раньше времени. Они отлично знают свое дело, но дисциплины им все же не хватает.
   Из-за поворота показалась голова колонны армиггийцев. Должно быть полсотни бойцов. Солдаты ехали быстрой рысью, вынув оружие из ножен. Они предполагали засаду и боялись ее. Ну, теперь бы только механизм, задуманный Тималом и Корхом, сработал без сбоев.
   Эльф пропустил двоих разведчиков, ехавших впереди - их прикончат чуть позже. Ага, вот и основная группа. Тимал наложил стрелу и прицелился в командира. Если в абсолютно любом отряде убить вождя, то неизбежно возникнет сумятица. Это одинаково для людей, гоблинов, гномов и даже эльфов. Когда есть твердый заместитель, он вскоре возьмет ситуацию под контроль, но сколько-то времени все равно будет потеряно.
   А разбойникам много и не надо. Тимал выстрелил. Условный знак подан.
   Лошадь командира неожиданно споткнулась, и человек качнулся в седле. Все заняло долю секунды, но за это время стрела прошла мимо и вонзилась в бок знаменосца, едущего рядом с командиром. В этом месте передняя и задняя части панциря скреплялись ремнями, образуя небольшую щель, прикрытую лишь кольчугой. Длинная стрела ушла в тело по самое оперение. Глаза знаменосца - совсем молодого еще парня - удивленно распахнулись. Он пошатнулся и вместе со знаменем упал с коня.
   Прежде чем армиггийцы успели что-то сообразить, на дорогу спереди и сзади отряда рухнули деревья. Причем сразу по несколько - чтобы лошади не могли перескочить их. Пожалуй, это было бы по силам отличным эльфийским скакунам, но у людей их, разумеется, не было.
   С обоих склонов на армиггийцев градом полетели стрелы и бревна. Солдаты подняли щиты, прикрываясь от стрел, но тяжелые бревна катились прямо под ноги лошадям, заставляя их падать. В прорехи били лучники.
   Тимал схватил вторую стрелу и вновь прицелился в командира, но Мелия опередила его, всадив стрелу в глазницу шлема. Эльф приказал девушке во время боя находиться рядом с ним. Она была его другом, и Тимал не хотел, чтобы ее, не приведи Свет, убили.
   Стрела за стрелой срывались с ростового лука, и каждая из них обрывала чью-то жизнь.
   Фагт тоже не сидел, сложа руки. Трое лучших лучников разбойничьего отряда производили страшное опустошение среди всадников. Но стреляли не только они - армиггийцы гроздьями валились из седел, их не спасали даже большие щиты. Они попытались, было прорваться вперед и уйти по дороге, но первые же прыгнувшие лошади переломали ноги о поваленные бревна. Остальные просто отказывались прыгать. Задние напирали на передних, и вскоре все оставшиеся в живых всадники столпились у завала. Кто-то из них вдруг заметил пологий подъем к краю обрыва, на котором засели разбойники. С криками ярости они пришпорили коней и бросились наверх, рассчитывая растоптать лучников.
   Но это, разумеется, была ловушка. По склону покатилось сразу несколько бревен, сбивая первых смельчаков. Но дюжине всадников все же удалось прорваться. Тимал бросил лук и схватил копье.
   Первого солдата убила стрела Мелии, пущенная из-за спины эльфа, но всадник и не собирался атаковать Тимала. Второй следовал по пятам за ним, намереваясь затоптать эльфа лошадью.
   Проворно отскочив в сторону, тот встретил врага копьем, прежде чем армиггиец дотянулся до него своим палашом. Выкованное эльфийскими кузнецами белое копье пробило железный панцирь как бумажный лист. Тимал не успел заметить выражение глаз умирающего, хотя почему-то хотел этого. Он пропустил мимо лошадь убитого солдата и приготовился к схватке с третьим всадником.
   Тот ловко отвел выпад своим щитом и рубанул эльфа палашом. Тимал едва успел отдернуть голову и клинок лишь поцарапал ему щеку. Неожиданно приподнявшись на дыбы, лошадь ударила эльфа копытом по руке, и тот, застонав от боли, выпустил копье. Армиггиец навис над ним каменной глыбой, замахиваясь для второго удара. Но в этот момент стрела Мелии пробила бармицу его шлема и вонзилась в шею. Без единого звука всадник вывалился из седла.
   Тимал схватил нервничающую лошадь за поводья и зашипел от боли в руке. Встревоженная Мелия подбежала к нему и строго потребовала:
  -- А ну покажи руку!
   Она осторожно осмотрела руку эльфа, по которой уже расплывался здоровый синяк. Лицо девушки озарила радостная улыбка.
  -- Перелома нет, только ушиб. Давай я наложу тебе целебную притирку.
   Тимал вырвал руку.
  -- Не сейчас, мы должны продолжать бой.
  -- Какой бой? Все уже закончилось!
   Эльф удивленно огляделся по сторонам. Действительно, все прорвавшиеся всадники были мертвы. Среди деревьев лошади служили только помехой, и разбойники без труда разделались с армиггийцами. Оставшиеся на дороге солдаты спешились и сложили оружие, выразив желание сдаться. Ибстра сейчас расхаживал возле них, помахивая своей плетью. Из леса выходили разбойники, некоторые были ранены, но большинство оказались невредимы. Впереди на дороге эльф заметил два трупа разведчиков, пронзенные стрелами. Никто не ушел.
  -- Вечно приходится тебя спасать! - В притворном гневе сказала Мелия, топнув ножкой.
   Тимал радостно засмеялся и заключил ее в объятия. Девушка покрепче прижалась к груди эльфа и подняла на него глаза. Эльф прочитал в них надежду и смутился. Он поцеловал ее в лоб и сказал:
  -- Спасибо тебе.
   Он отстранился от нее и пошел вниз, пропустив мимо ушей ее разочарованный вздох у себя за спиной. Разбойники стащили на дорогу все трупы, и среди них были двое, не принадлежащие к солдатам. Одним из убитых оказался Алеф. Первый момент Тималу было жалко парня, но затем он вспомнил их разговор, и вся жалость прошла. Пусть на свете станет одним разбойником меньше. Самому Тималу уже недолго оставалось числиться в банде Ибстры, и он это знал. Эльф пересчитал пленных и удовлетворенно хмыкнул:
  -- Я думал, будет трудней. Двое за тридцать шесть. Неплохо.
   Самодовольный главарь повернулся к Тималу. У него был такой вид, будто он сам спланировал и провел засаду. Эльфу, впрочем, было плевать.
  -- Двое за пятьдесят. - Он подошел к пленникам и велел им раздеваться. Угрюмые солдаты выполнили его приказ, сложив всю одежду и доспехи в кучу. Они уже были готовы ко всему, но все же изо всех сил надеялись выжить. Ибстра кивнул своим людям. - Убейте их.
   Разбойники бросились на беззащитных пленников, не обращая внимания на мольбы и проклятия. Не в силах смотреть на бойню, Тимал отвернулся, почувствовав отвращение и стыд. Он устроил эту засаду, следовательно, он и виноват в гибели безоружных. Куда завела его слепая страсть? Разве такими способами он хочет получить Гиммет? Разве цель оправдывает такие средства?
   ДА!
   Нет! То есть да, дева превыше всего, но что подумает она, узнав, какими путями Тимал шел к ней?
   Но ведь он поклялся заплатить любую цену!
   Тогда зачем же требовать ее с других? Разве кровь невинных поможет?
   Теперь уже поздно - он вляпался в это болото с головой. Чем Армигга была хуже этих разбойников? Ничем. Но он предпочел искать помощи у них. Разумеется, не последнюю роль во всем сыграл Корх, привезя сюда эльфа. Но не стоит ведь теперь все валить на человека, он ведь только беспокоился о состоянии Тимала. В конце концов, у эльфа ведь своя голова на плечах.
   Здесь копать больше нечего, нужно бежать прочь из этой шайки. Сидя в лесу и нападая на проходящие мимо караваны, Тимал ничего не добьется. Следующая остановка - Армигга, там можно осмотреться.
   И все-таки не зря жизнь закинула его к разбойникам, ведь он кое-чему научился за три месяца. Копье как влитое сидело в руке, за спиной висел верный лук. Когда-то давным-давно он был паломником к Источнику Света. Да, всего три месяца назад, но, кажется, будто целая жизнь прошла. Теперь Источника нет, нет и паломника. Остался воин.
   Воин, которого нельзя с полной уверенностью назвать ни человеческим, ни эльфийским.
   Так воин или разбойник без чести и совести? Нет, все же воин.
   Сегодня же надо будет поговорить с Корхом с глазу на глаз, а завтра - уходить в Армиггу. Тимал пережил ним уже достаточно, и ему не хотелось бросать друга здесь. Ни один из видевших эльфа солдат не выжил, так что в городе его не знают. Еще одна причина, по которой Тимал хотел попасть в город - там должны быть человеческие колдуны. Им, разумеется, далеко до эльфийских, но, возможно, они смогли бы помочь.
   "Ладно, на месте разберемся".
   Разбойники подходили к Тималу, хлопая его по спине со словами одобрения. Ибстра, глядя на это, даже покраснел от злости. Ему подвели коня, и он ловко вскочил в седло.
   "Почему он злится? Ведь я спас всю банду и его в том числе! Он должен мне быть благодарен! Но ведь он злится не из-за того, что все избежали петли, а из-за того, что это устроил именно я. Глупые люди!"
  -- Нимич, возьми Збышека, еще пятерых и оставайся здесь. Остальные - за мной. Не забываем про караван!
   Смотреть на грабеж каравана Тималу было неинтересно, поэтому он решил остаться. Эльф прошелся вперед-назад по полю боя, выискивая живых. Тщетно - разбойники уже добили всех раненых. Тимала обуял гнев, и он еще раз убедился в том, как был слеп, ища помощи у этих бандитов. "Не допускай Тьму в мысли свои", - говорил ему Корх, но эльф не там эту Тьму искал. Когда-нибудь Ибстра и его люди заплатят за все содеянное, Тимал уж об этом позаботится. Но это потом, а сейчас есть неизмеримо более важное дело.
   Наверное, нет нужды объяснять какое.
  -- Когда же Армигга от нас, наконец, отстанет? Они никак не могут понять, что мы им не по зубам! А с тобой, Тимал, и подавно! - Мелия подошла к эльфу, игриво ухватившись за шнуровку его рубахи.
   Тимал вдруг понял, что обрел в лагере разбойников нечто большее, чем умение драться. Друга. Он взъерошил девушке волосы, и она радостно засмеялась.
   Страшная мысль поразила эльфа как удар грома. Он уйдет от разбойников, но Армигга никогда не оставит попыток до них добраться. И, когда у тех не будет Тимала с Корхом, рано или поздно доберется. Всех разбойников вздернут, и та же участь постигнет дочь Ибстры. Или еще какая похуже. Он не может этого допустить, он ее не бросит!
   Эту проблему придется как-то решать.
  
  
   Погруженный в чтение, Тимал не сразу заметил, что его зовет Мелия. Еще со времени лечения ожога он жил в ее домике, правда, сейчас - на чердаке. Как оказалось, девушка хранила там целые стопки книг. Большинство из них были сборниками стихов неизвестных Тималу человеческих поэтов, их эльф сразу откладывал в сторону. Среди всего прочего ему удалось найти несколько книг истории людей. В одиночку ему не получить Гиммет, эльф понимал: для исполнения его единственного стремления ему потребуется прибегнуть к помощи человеческой расы. В какой форме эта помощь будет, и во что все, в конце концов, выльется, он еще не до конца понял, но не переставал размышлять на эту тему.
   Вероятнее всего, Тималу придется изрядно помотаться по землям, которые делят между собой независимые людские города. Значит, необходимо в совершенстве знать их географию и политические взаимоотношения. Поэтому-то его преимущественно интересовали карты.
   Карт в книгах оказалось немного и большинство из них, по словам Корха, были весьма и весьма неточными. Этим они разительно отличались от эльфийских карт. Перед их составлением эльфийские исследователи всегда очень старательно изучали территорию, производили огромное количество замеров и зарисовок. Если же все-таки находились места, куда не представлялось возможным проникнуть, то эльфы оставляли на карте белое пятно с пометкой "не исследовано". Люди же, судя по всему, в подобных случаях обожали выдумывать местность из головы. Похоже, составителей карт не особенно волновала точность их творений, а больше мудреность и сложность. С помощью огромного опыта Корха, собранного им в своих скитаниях, Тималу удалось составить усредненную схему земель. Кроме того, он немного помнил виденные им в Аммеире эльфийские карты и использовал это знание.
   И все-таки Тимал нашел в человеческих картах нечто такое, чего никогда не было в составленных эльфами - масштаб. Поначалу эльф не понимал что значит, к примеру, "в одном дюйме - пятьдесят миль", но Корх объяснил ему. Тимал недоумевал: почему в Аммеире до сих пор не додумались до такой простой и удобной вещи? Наверное, на то была причина, но эльф ее не видел. На эльфийских картах расстояния указывали проще: между определенными точками (населенными пунктами, господствующими высотами и так далее) проводилась линия, и над ней надписывалось расстояние и число дней конного пути. Громоздко и неудобно, масштаб в любом случае лучше.
  -- Тимал, тебя отец зовет! - Мелия повысила голос, недовольная тем, что Тимал не обращает на нее никакого внимания.
  -- Сейчас, сейчас! - эльф захлопнул книгу и полез вниз по старой шаткой лесенке.
   Он также нашел достаточно много информации о приходе людей в эти земли. Когда-то на всем пространстве от северного моря до южных гномьих гор нельзя было встретить ни одного представителя их расы. Они обитали на большом острове достаточно удаленном от берегов материка, не помышляя о переселении. Но по мере того, как росло их количество, сам собой возник вопрос о жизненном пространстве.
   Около трех сотен лет назад на больших кораблях люди пересекли широкий пролив и начали колонизацию лесистых северо-западных берегов. Так вышло, что та земля являлась практически ничьей. Люди без труда выгнали с нее несколько племен гоблинов, отбившихся от своих степных сородичей. В ответ кочевники ополчились на них всей ордой. Первое время удача улыбалась людям, обладавшим секретом обработки железа. Гоблины отхлынули. Победы вскружили головы человеческим вождям, и им не удалось удержать свой народ в единстве. Возникли независимые города: Армигга, Хавесс, Трубини и другие. По землям рассыпались многочисленные деревни и хутора.
   Но гоблины сумели воспользоваться этой разобщенностью. Покупая оружие у одних, они нападали на других, сами никогда внакладе не оставаясь. Так продолжалось и по сей день. Даже систематическое истребление гоблинов эльфами Аммеира не спасло людей от довлеющей угрозы кочевников. Города и хутора превратились в крепости, но это слабо помогало против настырных и бесчисленных гоблинов. А уж теперь, когда те заполучили в свои лапы оружие, способное пробивать толстые стены, с людьми уже вполне можно было прощаться. Разумеется, если кто-нибудь не найдет способа уничтожить гоблинов. И лучше - всех до единого.
   Но не все люди прибыли с острова в северном море. Уже гораздо позже с других островов далеко-далеко на севере приплыли другие. Их корабли были длинными и узкими, но имели огромные паруса. Их количество казалось ничтожно малым по сравнению с первыми поселенцами, и все же они оставили свой след. Именно из этих людей вел свой род Корх.
   Эльфы Купели Мира, откуда происходил отец Тимала, рассказывали о том, что далеко на востоке тоже живут люди, но в меньшем количестве, чем на западе от Аммеира. Об их происхождении никто из эльфов не имел точного представления. Кроме того, если Татисг не врал, еще юго-восточней обитает племя желтолицых демонов, которые на поверку наверняка окажутся обыкновенными людьми.
   Тимал нисколько не удивился бы, узнав, что во всем мире людей во много раз больше чем эльфов, гоблинов и гномов вместе взятых.
   "Наверное, где-то существуют другие расы, о которых мы пока ничего не знаем", - думал он порой.
   Люди четко делились на крестьян, ремесленников, купцов, воинов и знать. Каждый класс занимался своим делом, а отношения между ними были в основном представлены в виде торговли или иерархического подчинения. Эльфы делали ставку на второе, но ведь у них деньги и торговля отсутствовали как таковые. Люди же придавали деньгам огромное значение, решая ими большинство своих проблем. Например, человек из низшего сословия мог сделаться успешным торговцем, а затем и богатым купцом. Деньги возносили его на вершину общества и приближали к власти над другими людьми. У эльфов такое было невозможно, ибо сословий среди них не существовало, но среди них были всеми уважаемые и влиятельные, к чьим мнениям прислушивались многие. Такую честь можно было заслужить, только проявив свою мудрость или воинскую доблесть, но она уж никак не покупалась за богатство. Кроме того, существовал еще и Владыка со своими Советниками, их слово являлось законом для всех. В людском сообществе тоже имелся вождь, и он обладал гораздо большей властью над своими подданными, нежели эльфийский Король. Он мог указывать своим людям как жить, как одеваться, что есть и тому подобное. Владыка же на подобное не имел права. К примеру, он не мог запретить какому-нибудь эльфу взять в жены эльфийку, которую тот любит и которая любит его, это было бы против всякой совести. А вот человеческий вождь имел полное право воспрепятствовать любой свадьбе. Мало того, Тимал в одной из книг прочитал о некоем "праве первой брачной ночи", и его чуть не вывернуло наизнанку от омерзения.
   Спустившись вниз, эльф уже собрался выйти на улицу, но Мелия внезапно окликнула его. Девушка починяла одно из своих рабочих платьев, но сейчас ее глаза были устремлены на Тимала. В них отчетливо читалась неподдельная тревога.
  -- Тимал... отец что-то затевает. Пожалуйста, будь осторожен!
  -- Не волнуйся! - эльф взъерошил ей волосы совсем как тогда на дороге и выскочил из домика.
   Вечерело. Против обыкновения разбойники не пьянствовали, а спали, разбредшись по койкам. У костра стояли только Корх, Ибстра, Нимич и, как ни странно, Валев. Корх о чем-то оживленно дискутировал с помощником главаря. Ибстра почему-то казался довольным. На барда было жалко смотреть, невеселые, видать, мысли одолевали его.
   Бодрой походкой Тимал приблизился к ним и молча остановился, заинтересованно глядя на Ибстру. Тот ответил эльфу суровым взглядом.
  -- А! Вот, наконец, и ты. Я позвал тебя по одному делу...
  -- О, да! У Ибстры есть для тебя поручение чрезвычайной важности! - встрял Корх. Похоже, он был уже изрядно навеселе.
  -- Молчи лучше, Корх. - Огрызнулся на него Ибстра. - А ты, Тимал, слушай. Ты хорошо послужил мне в последнее время...
  -- Очень хорошо! - не унимался пьяный Корх.
  -- Заткнись или получишь по хлебалу! Тимал, ты не раз спасал всех нас, и я это признаю. Твои навыки высоки и сам ты достоин подражания. Ты один из лучших моих людей... ох, я хотел сказать ты один из лучших в моем отряде.
   Корх открыл рот, чтобы что-то сказать, но получил подзатыльник от Нимича и успокоился.
  -- Именно поэтому я прошу тебя сделать кое-что ради нас всех. Один армиггийский купец задолжал мне много денег. Очень много, - поспешно добавил Ибстра, пресекая реплику Корха, - и я намерен их получить. Ты уже слышал про этого человека, его имя Томас Горак, он хозяин Раубега.
  -- Тот, который продавал одежду погибших эльфов, - выдохнул Тимал сквозь зубы, сжав кулаки.
   Ибстра удивленно приподнял брови.
  -- Я и не знал, что для тебя это так важно. Что ж, тем лучше. Итак, я хочу, чтобы ты пробрался в его богатый особняк в центре Армигги и стребовал с него должок. Так просто он, разумеется, не согласится. Но если забраться к нему среди ночи и приставить нож к горлу - никуда не денется, отдаст все как миленький и еще сверху прибавит. Мне с него нужно восемь с половиной тысяч серебром. Это немного больше, чем Горак мне должен, но разве не могу я получить компенсацию за моральный ущерб?! Ха-ха!!! Все что свыше этих восьми с половиной штук можешь оставить себе. И еще - там, в особняке, наверняка есть что прикарманить. На это я тоже не посягаю, тоже твое.
  -- Но почему именно я? - Тимал, разумеется, знал ответ, но предпочел послушать отговорки Ибстры. Главарь расплылся в улыбке.
  -- Хороший вопрос. Ты - эльф. Ты ловок как змея и силен как агг, тебе по плечу это задание. К тому же тебя в Армигге никто не знает, а наши рожи видала каждая собака. Ты - единственный, кого там не ждут с распростертыми объятьями, дабы накинуть петлю на шею. Но ты пойдешь не один. С Валевом та же история, ведь он в отряде недавно. Он покажет тебе дорогу и будет объяснять что как. С ним ты не заблудишься.
  -- Но почему бы мне не взять с собой Корха?
  -- Корха не вздернут, как только он вступит в город, но его там все равно не любят.
  -- Кто как, - с ноткой мечтательности в голосе произнес Корх.
  -- Неважно. Корх останется здесь, у меня к нему тоже небольшое дельце. В конце концов, ты ведь должен меня слушаться, Тимал, так что делай то, что я говорю, и будет тебе счастье.
   "Просто огромное счастье - оказаться на том свете", - подумал эльф. Ему все было ясно: Ибстра увидел в нем угрозу своей власти в банде и решил избавиться от нахала. Убивать Тимала прямо в лагере - так свои же люди осудят. Эльф действительно был ценен для отряда. Поэтому Ибстра посылает его на заведомо невыполнимое задание, надеясь, что армиггийцы прикончат эльфа. А чтобы он точно не выжил - в качестве подстраховки подсовывает ему Валева, который может ночью ножиком по горлу. Может быть, Ибстра даже нашел какой-то способ настучать на Тимала, чтобы того схватили и казнили сразу же. Нет, маловероятно. Тимал тогда укажет армиггийцам укрытие банды, а если разбойники и скроются - без труда их найдет. Значит, основная угроза исходит от Томаса Горака и барда. До Армигги около двух недель пути, у Валева будет достаточно времени.
   "Постараюсь справиться", - сказал себе эльф.
  -- Постараюсь справиться. Когда мне отправляться?
   Ибстра расхохотался с еле заметным облегчением. Наверное, он опасался, что эльф все раскусит и устроит тут потасовку. Вероятно, теперь главарь считает Тимала легковерным дурачком, но это и к лучшему.
  -- Чего тянуть? Завтра с утра и поезжай!
  -- Отлично. Тогда я пошел спать, перед дорогой надо хорошенько отдохнуть.
  -- Что верно, то верно, - Ибстра похлопал эльфа по плечу.
   Вернувшись в домик Мелии, Тимал застал ее за той же работой. Увидев его, девушка вновь оторвалась и протянула ему маленький клочок бумаги.
  -- Это только что принес Фагт. Сказал - от Корха. Я не понимаю, тут по-вашему написано. Отец что-то затевает, верно?
  -- Все не так страшно, как ты думаешь, - отмахнулся он.
   Записка действительно была написана на эльфийском быстрым почерком, так что эльф с трудом смог разобрать знакомые руны. Никто из разбойников не сможет ее прочитать. В ней пересказывалось то, что Тимал только что понял сам. Корх предупреждал его об опасности. Что ж, спасибо ему в любом случае. Эльф подошел к столу и сжег бумагу в пламени масляной лампы.
  -- Что такое? Что там было написано?
  -- Неважно. Дело в другом: завтра я уезжаю в Армиггу. Ибстра хочет получить какой-то старый должок, и я его должен стрясти. Ничего особенного.
  -- Старый должок? И с кого же это, интересно?
  -- Некий Томас Горак. Мне нужно всего лишь проникнуть в его особняк.
  -- Что?! - Мелия отбросила прочь работу и вскочила в гневе. - Томас Горак?! Да его дом - настоящая крепость! Я была в Армигге и видела! Он защищен магией и десятками стражников. Там стены в два человеческих роста!..
  -- Именно поэтому должен идти я.
  -- Это невероятно! - она задыхалась от возмущения. - Отец просто хочет от тебя избавиться, поэтому и посылает туда.
   Несколько мгновений эльф молчал, решая, рассказать ей о своих догадках или нет. В конце концов он решил, что не стоит. Мало ли что она способна учинить в гневе, потом у нее же будут неприятности. И Тимал будет во всем этом виноват. Правильно, не надо Мелии ничего говорить.
  -- Ты чересчур подозрительна. Все будет нормально.
   Девушка только с сомнением покачала головой. Она отлично знала нрав своего отца, и скрыть от нее правду будет непросто. Так может не стоит этого делать? Эльф еще раз посмотрел на Мелию: ее ноздри раздувались от злости, глаза сверкали возмущением. Ну, уж только не тогда, когда она в таком состоянии!
  -- Успокойся. Сядь. Лучше приготовь мне чего-нибудь на дорожку. И не только мне - Валев едет со мной.
   Мелия устало махнула рукой в сторону большой каменной печки, занимавшей много места в домике.
  -- Я пеку лепешки, они скоро будут готовы. От ведь как знала, что понадобятся!
  -- Умница. - Похвалил ее Тимал, собираясь лезть на свой чердак.
  -- Постой, Тимал, - девушка удержала его за рукав, - может, выпьешь со мной вина. Хорошее, хавесское, вы его вчера с каравана сняли. Но там мало было, поэтому отец все себе прибрал, только мне вот дал немножко. Садись, поговорим хоть немножко, а то ты все в последнее время в книгах, да рейдах, я тебя и не вижу почти. А больше тут и не с кем поболтать, разве что с Корхом, но он меня похабными шутками уже во как достал!
   Эльф призадумался. Действительно, в последние недели он все больше просиживал за книгами, стараясь понять образ жизни людей. Раньше они с Мелией много разговаривали и даже дискутировали на совершенно различные темы, но уже долгое время этого не случалось. У девушки всегда было полно работы, но ведь ей все равно хотелось общения. Разбойники не смели приставать к Мелии, опасаясь гнева Ибстры. Единственный, с кем она могла бы нормально поговорить, был Валев. Но Тимал уже не раз видел, как бард начинает сыпать высокопарными изысканными словами в присутствии девушки. Такой собеседник не годился Мелии и ей не нравился.
   С другой стороны, что он потеряет, оттого что выпьет немного вина и расслабится? Завтра эльф уезжает в Армиггу, и его ждут как минимум две недели постоянного напряжения и ожидания покушения. Сегодня надо отдохнуть. От этой поездки он получит во много раз больше опыта, нежели из пыльных фолиантов.
   Так почему бы не выпить?
  -- Не вижу ни одного аргумента против. Доставай свое вино.
  -- Один момент.
   Мелия засуетилась, накрывая на стол. В мгновение ока на нем появилась небольшая оплетенная бутылка и нехитрая закуска. Присев наконец, девушка разлила вино по кубкам. Затем она достала из складок платья маленький мешочек, наполненный сероватым порошком. Она бросила щепотку в кубок эльфа и размешала черенком ложки. На вопросительный взгляд Тимала она ответила улыбкой.
  -- Это расслабит тебя сегодня, и ты будешь хорошо спать. Завтра встанешь как огурчик.
   "Как огурчик" - это выражение Тимал уже знал. Будет очень кстати, если он с утра почувствует себя свежим.
  -- За твое удачное путешествие в Армиггу. - Мелия произнесла тост и они выпили. Эльф не хотел пить до дна, но вино оказалось действительно превосходным, так что он не смог удержаться от искушения.
  -- Твой отец, видимо, тебя очень любит, если дарит такое отличное вино.
   Мелия сразу погрустнела и отвела взгляд.
  -- Любит? Нет. Ему нет до меня дела. Когда-то я была нужна ему, я тебе уже говорила об этом, а сейчас просто...
  -- Послушай меня, Мелия. Да, Ибстра - не тот человек, которого я хотел бы иметь в друзьях, но он все равно любит тебя как дочь. Он скрывает это при своих людях, но я все вижу по его глазам. Ты его единственная дочь. Наследница всего, что он нажил... хм... нечестным трудом. Ты плоть от его плоти и кровь от его крови, как он может не любить тебя?
   Девушка посмотрела на эльфа широко раскрытыми глазами.
  -- Ты правда так считаешь?
  -- А разве я когда-нибудь тебе врал?
  -- Нет. А ты... а твой отец, какой он был?
   Тимал немного помолчал, прежде чем ответить.
  -- Я плохо помню его. Только знаю, что очень его любил. И он меня тоже очень любил. Десять лет - для эльфа совершенно никакой возраст. Жаль, что я не смог по-взрослому поговорить с ним, прежде чем он... пропал.
  -- Ой, извини, - Мелия выглядела смущенной, - я совсем забыла, что твой отец поги... пропал. Прости меня, дуру.
  -- Ничего. И я предпочитаю не обманываться насчет его судьбы. Если бы они с матерью были живы, то непременно бы вернулись ко мне в Аммеир. Давай еще выпьем.
   Они вновь наполнили кубки и осушили их с тостом "за добрые воспоминания".
  -- Я помню, как мне было плохо в день, когда пришла весть об их гибели. Боль потери выжигала мою душу изнутри долгие годы.
   Мелия потрясенно уставилась на него, прикрыв рот ладошкой.
  -- Полторы сотни лет? И мучения не оставляли тебя?
  -- Ни на минуту. В этом отношении эльфы очень уязвимы.
  -- Как же ты выдержал?
   Тимал вздохнул.
  -- Я и не выдержал. Сломался. Многие мои соплеменники считали меня сумасшедшим. Отверженным. Я и был отверженным. Отверженным самим собой. Я уходил в леса, и там моя боль слегка ослабевала. Я очень редко говорил. Одиночество было моим спутником и собеседником. Вид других эльфов будил во мне нестерпимую боль утраты.
   Вино оказалось крепким, а эльф, несмотря на регулярные разбойничьи попойки, так и не научился пить. Алкоголь ударил ему в кровь, развязав язык и разлив по телу приятное тепло. Тималу стало жарко, он распустил шнуровку на рубашке. Он видел сияющие глаза Мелии и догадывался, что вино оказало свое действие и на нее. Но ведь затем его и пьют, чтобы опьянеть, не так ли?
  -- Человек бы спился на твоем месте.
  -- Но я не человек, разве нет? - Тимал сам засмеялся своей вроде бы даже и не шутке, и Мелия задорно подхватила его смех. Довольно долго они хохотали, не в силах сдерживаться. Чтобы, наконец, остановиться, девушка взяла бутылку и стала в третий раз разливать вино по кубкам.
   Тимал чувствовал себя как-то странно. Раньше алкоголь не оказывал на него такого воздействия. Тело стало вдруг каким-то очень послушным. Эльфа охватил жар. Его взгляд приковывало изящное личико Мелии и расстегнутый ворот ее платья. Он не в силах был оторваться.
   "Да что же со мной происходит такое?"
  -- Боль ушла, когда я полюбил Гиммет.
  -- Так давай же выпьем за любовь, - возбужденно воскликнула Мелия, - аристократы третий тост всегда пьют за любовь!
   Они снова выпили. Тимал почти потерял над собой контроль. Ему казалось, будто он чувствует неровное дыхание девушки на своем лице. Оно обжигало его, но эльфу сейчас хотелось сгореть. Белизна ее кожи и исходящий от нее запах заставляли его дрожать. Жар в крови достиг своего апогея, мысли закипали от него. По лицу и телу струился пот, рубаха вся намокла. Из глубин сознания поднималось всеобъемлющее желание.
   Все ближе и ближе к поверхности. Он не может сопротивляться.
   Или не хочет?
   Отчаянным усилием Тимал вызвал в памяти лицо Гиммет. Дева смотрела на него с нескрываемым желанием, ее глаза хищно блестели, рот был приоткрыт, и на губе блестели бисеринки пота. О, эти благословенные черты! Тимал только сейчас понял, как желал ее все это время.
   Внезапно он понял, что лицо перед ним не принадлежит Гиммет. Это было лицо Мелии и оно существовало не только в его воображении.
   Не хочет сопротивляться.
   Но теперь ему было уже все равно. Разум, сознание, мысли - все куда-то ушло, оставив лишь зов и желание. Словно в омут головой Тимал рванулся над столом, сшибая кубки, и встретил своими губами губы Мелии.
   В неистовом объятии они повалились на кровать. Тимал сдернул с себя одежду и почти разорвал платье на девушке. Он не мог ждать, природа рвалась из него на свободу. Он возжелал подобно человеку или гоблину, но не эльфу. Без сомнений, никакой эльф доселе не ведал такой страсти и такой жажды. Стоило задуматься, отчего это, но Тималу сейчас было не до размышлений.
   Это продолжалось недолго, они оба были распалены и давно готовы. Тимал едва почувствовал, как Мелия под ним выгнулась дугой, и два их финальных крика, слившиеся в один, вырвались из домика и понеслись в ночной лес.
  
  
   Корху снился кошмар. Ему вообще редко снились кошмары, но от этого он боялся их еще больше. Ему виделось, будто он сидит в темной комнате, прикованный к стулу и не может двинуть даже головой. Прямо перед ним была дверь, и из щели между ней и полом вырывался пугающе яркий свет. Человек пытался закрыть глаза, но даже сквозь сомкнутые веки он все равно видел дверь и свет из-под нее.
   Дверь затряслась, будто кто-то с той стороны дергал ее за ручку. Дрожь стала настойчивей, но дверь не поддавалась. Корх почувствовал, как его охватывает слепой ужас.
   В дверь начали колотить сначала руками, а затем ногами. Охваченный страхом, Корх начал рваться со своего стула. Тщетно. В дверь принялись бить тараном. Наконец запор не выдержал, и она распахнулась. Со всхлипом ужаса Корх проснулся.
  
  
   Опустошенный Тимал повалился на кровать лицом вниз.
   Первые несколько мгновений его разум метался, стараясь прийти в норму. Внезапно он прояснился, будто бы сбросив с себя наваждение. Все чувства, только что обуревавшие эльфа, ушли, пропало даже опьянение вином.
   Только сейчас, в кристальной ясности ума, до Тимала начал доходить весь ужас произошедшего. Что же он наделал? Что натворил? Как он мог пойти на такое предательство? Да, именно предательство. Теперь он отчетливо видел перед собой лицо Гиммет, но на этот раз точно ее, никакого обмана. На нем не было печати укора или осуждения, а лишь горечи и скорби.
   Он был растерян и сбит с толку.
   То, что он совершил, поддавшись искушениям Тьмы - а сейчас Тимал уже не сомневался, Тьма пустила в нем ростки уже давно и вот теперь рвалась на свободу, разрушая душу эльфа. Зло окопалось в сознании Тимала еще в годы его пребывания в Аммеире, проникнув в него вместе с болью потери родителей. Полторы сотни лет зло вызревало как семя крапивы на сорном стебле, как гной в смертоносном нарыве оно накапливалось само из себя, незаметно отравляя эльфа. В своих блужданиях по Аммеиру Тимал высматривал Тьму и Зло, но оказалось, что все это время он искал не там. Ему всего-навсего и надо-то было заглянуть внутрь себя.
   Внутрь того, кто скрывался в нем. Словно кожура с перезрелого плода с него слезала его прежняя душа, обнажая того, кто Тималом вовсе не был.
   Возможно, Иммерит был прав, изгнав такого негодяя как Тимал из Аммеира? Быть может, ему не место среди благородных эльфов? Тому, чье тело подобно эльфийскому, но душа превратилась в человеческую... или гоблинскую. Дева, непрерывно стоящая перед его мысленным взором, устремляла свой ясный взгляд в его душу. Что она там видела? Отвратительный гнойник? Грязное похотливое существо без чести, копошащееся в навозе? Поверженную и растоптанную совесть?
   Тимал лежал, уткнувшись лицом в подушку, из его глаз катились слезы. Он даже не почувствовал, как к нему прижалась Мелия и поцеловала его в шею.
  -- Ох, Тимал, ты был великоле... что это? Ты плачешь? Почему?
   Эльф не отвечал, он ничего не слышал.
  -- Это все из-за нее, да? Ты не сможешь себе простить, то, что мы с тобой...
   Ни по одному закону эльфов или даже людей Тимал не мог быть сейчас осужден. Он не был женат, следовательно, имел волю в своих действиях. Но совершенное им не вписывалось ни в какие рамки эльфийской морали. Предав свою любовь, он предал и себя. Он пал так низко, что не было даже никакой возможности оценить глубину пропасти, где он сейчас находился, а Гиммет стояла наверху.
   Тимал смог стерпеть изгнание, потому что надежда на встречу грела его сердце холодными степными ночами. Он смог стерпеть предательство Иммерита, отправившего его в никуда, потому что эта надежда не покидала его. Порой эльф был в отчаяньи, и все же он верил в собственные силы. Он был готов на все, не имея за душой ничего, кроме любви, которую мог бы потерять только вместе с жизнью. Никто не мог сделать все за него, поэтому Тимал рассчитывал только на себя.
   И вот оказалось, что себе доверять тоже нельзя. Теперь Тимал едва ли имел право называть себя эльфом. Когда эльфа лишают всего, у него остается лишь честь. А если и честь втоптана в грязь, причем им самим же?
   Стоит ли теперь идти дальше? Или, наконец, уже прекратить все мучения и навечно уйти во Тьму, в объятия которой он так неосторожно пал? И Тималу казалось, будто он падает в непроглядную кромешную тьму, и воздух свистит в его ушах.
  -- Ты очень сильно переживаешь? Мне не следовало этого делать? - отчаянье и боль звучали в голосе Мелии.
  -- Пожалуйста... пожалуйста, Мелия, - эльф с трудом выдыхал слова сквозь слезы, - скажи мне... скажи, что ничего не было. Пожалуйста, скажи, что мне все показалось!
   Несколько мгновений девушка потрясенно смотрела на него. Неизвестно что за мысли проносились тогда у нее в голове. Постепенно оторопь на ее лице сменилась грусть, а затем - решимостью. Медленными твердыми движениями она оделась и встала.
  -- Вот, значит, даже как... - произнесла она без всякого выражения. Достав из платья все тот же мешочек, из которого сыпала эльфу в кубок, Мелия потрясла им у лица Тимала.
  -- Ты не виноват, эльф, в своем позоре. Я виновна. Это порошок из перетертых побегов вааши, или, как его чаще называют - "дерева любви". Достаточно малой щепотки - и никакой мужчина не сможет устоять перед женщиной, наводящей чары. Вааши - сильнейший дурман. Я использовала колдовство дерева вааши сегодня, обманув тебя. Ты не смог бы противостоять ему никаким образом. Ты не виноват.
   Все это уже не имело значения. Свет даровал Тималу испытание самим собой, и эльф его с позором провалил. Поддался искушению Тьмы. Никакие отговорки и оправдания были неуместны. Тимал ни на секунду не усомнился в глубине своей любви к Гиммет, просто оказалось, что он ее недостоин. Недостоин даже мечтать о ней.
  -- Ты простишь меня?
  -- Твоей вины нет, Мелия, - прошептал он, - я слишком слаб, для того чтобы быть эльфом.
  -- Это глупости! - возмущенно воскликнула она. - Оттого что ты трахнул человеческую девку, ты не перестанешь быть эльфом!
  -- Дело вовсе не в этом. Тебе не понять. Просто не делай больше такого со мной. - Тимал снова заговорил ровным бесстрастным голосом как раньше в Аммеире. - Или я боюсь, что сойду с ума.
  -- Не волнуйся, Тимал, - голос Мелии предательски дрогнул, - этого никогда больше не произойдет. Никогда. А теперь освободи мне постель, я буду спать. Да. Спать.
   Что? Ах да, спать. И Тималу нужно спать. Он молча встал с кровати. Пока он одевался, Мелия сняла с одной из полочек маленькую баночку, высыпала себе на ладонь горстку черных крупинок и, морщась, проглотила их.
  -- Что это? - равнодушно поинтересовался эльф.
  -- Успокаивающее. И снотворное. Ты меня здорово испугал, я боюсь не заснуть. - Прямо в платье она легла в освобожденную постель и накрылась одеялом.
  -- Прости. - Тимал собрался лезть на чердак, но Мелия почему-то остановила его.
  -- Cтой. Я сегодня сделала для тебя зло, но хочу, чтобы ты знал - ни с кем мне никогда не было так хорошо как с тобой сегодня. Дай мне посмотреть на твое лицо перед сном. Я запомню его, и пусть мне приснится... а, к аггам все! Иди.
   Она закрыла глаза и ровно задышала. Тимал еще мгновение топтался на месте, а затем пошел к лестнице.
   Уже на чердаке его настиг голос Мелии:
  -- Ты спрашивал, откуда я так умею стрелять. Знай что ты не первый эльф в отряде моего отца. До тебя был еще один. Отличный стрелок, он меня научил. Я оказалась способной. А его зарезали в пьяной драке. Как и ты, он так и не научился пить.
   "Что ж, пусть будет так", - Тималу уже было все равно. Измученный эмоциями, он повалился на жесткий матрас и начал засыпать, но вновь услышал голос Мелии снизу. Если бы не резкий, срывающийся на крик тон, эльф бы точно подумал, что голос ему снится.
  -- Эльф! Ты слышишь меня, эльф! У меня есть способности не только к стрельбе! Та ведьма, у которой я училась, говорила, что у меня дар! Колдовской дар! Так слушай же: я налагаю на тебя проклятье! Проклятье! Пока ты не найдешь свою эльфийку, эту Гиммет, и соединишься с ней, как сегодня со мной - не будет тебе ни покоя, ни смерти! Ни смерти! Ты слышишь?! НИ СМЕРТИ!
   Прежде чем провалиться в глубокий сон без сновидений, Тимал все же успел мысленно поблагодарить девушку за проклятие.
  
  
  -- Тимал! Тимал, просыпайся! Пора ехать! - Валев забрался на чердак к эльфу и теребил его за ногу. Тимал нехотя сел и продрал глаза. Облаченный с дорожную одежду, бард был уже готов к путешествию. Убедившись, что эльф проснулся, он убрался восвояси.
   В голове Тимала стояла звенящая пустота, не замутненная ни единой мыслью. Вчерашние события отступили куда-то далеко. Эльфом овладело какое-то странное спокойствие. Нет, не такое если бы он нашел то, что долго искал. С подобным спокойствием потерявшие даже тень надежды приговоренные к смерти идут на плаху, гордо подняв голову.
   "Ну что же, - сказал он себе, - с добрым утром, не-эльф. Утром новой жизни. Своей похотью ты отринул Свет и обратил себя ко Тьме. У тебя есть клятва заплатить любую цену, есть проклятие ведьмы-недоучки и есть любовь. Вперед".
   Теперь ему некуда отступать и нет возможности остановиться на полпути. Не-эльфу нечего терять, и он свободен от навязчивых эльфийских предрассудков. Вчера произошел новый поворот в его судьбе. Если понадобится - он переспит с сотнями человеческих женщин и убьет тысячи невинных, благо Тьма - его новая хозяйка - благоволит к этому.
   "Тьма, дай мне сил!"
   На удивление бодрый и свежий Тимал спустился вниз и умылся из прилаженного к косяку рукомойника. Презрев свою всегдашнюю привычку рано вставать, Мелия спала, с головой укрывшись одеялом. Эльф не стал ее тревожить. Он отказался от предложенного Корхом завтрака направившись прямиком на склад награбленного разбойниками добра.
   Не обращая внимания на возмущенные возгласы находившихся здесь разбойников, Тимал принялся ворошить тюки с одеждой. Так, здесь цветная вышивка, не подойдет. Серебристая окантовка, тоже не то. Ага, вот. Только сменим шнурок на вороте под цвет рубахи. Готово, осталось только снять свою старую одежду и облачиться в новую.
   Когда Тимал появился на пороге в черных как сама ночь штанах, черной рубахе, подпоясанной черным поясом, черном плаще и даже черных сапогах, разбойники застыли с открытыми ртами. Да, в сочетании с решительным выражением лица эльфа вид у него был более чем внушительный. Все его одеяние было полностью черным без малейшей примеси других цветов, и оттого контраст между тканью и ослепительно белой кожей почти резал глаза. Одежда не имела никаких украшений, устрашая своей простотой. Казалось, Тимал действительно облачен в саму Тьму.
   Первым, как и ожидалось, пришел в себя ко всему привычный Корх. Он приблизился к Тималу, потрогал плащ, словно он казался человеку каким-то нематериальным, а затем несколько раз обошел его, оценивая. Эльф стоял, не двигаясь.
  -- Ты... потрясающе выглядишь, Тимал, вообще очень хорошо. У тебя видок как у настоящего короля. Но, боюсь, в Армигге ты будешь привлекать слишком много внимания. Тебе же следует держаться как можно незаметней.
   Тимал бросил на него взгляд, полный равнодушия.
  -- Моя внешность эльфа все равно бы притягивала к себе взгляды. Это не имеет значения.
   Глядя эльфу прямо в глаза, Корх нахмурился.
  -- Мне не понравилось, как ты сказал "моя внешность эльфа". Сие что-то обозначает?
  -- О, да, - Тимал позволил себе легкую улыбку, - не далее чем вчера Великий Свет ниспослал мне испытание самим собой. И я его с позором провалил. Но все же я рад, что обнаружил, наконец, свою истинную сущность. Темную сущность. Больше никого лицемерия и лжи самому себе. Теперь Тьма - моя хозяйка и мой пастырь. Не становитесь у меня на пути.
   Несколько секунд Корх потрясенно молчал, переваривая услышанное. Затем он поинтересовался:
  -- Э-э-э... а что вчера произошло? Клянусь всеми аггами этого мира, я никогда не слышал ни от какого эльфа подобных речей!
   Тимал пожал плечами.
  -- Охотно верю. Но я - больше не эльф. Эльфы не совершают таких поступков, какой я совершил вчера. И им нет места во Тьме. Так что я оставляю свою эльфийскую сущность у входа в нее. Слышите меня? - он громогласно обратился ко всем присутствующим. - Если кто-то из вас впредь назовет меня эльфом - будет разговаривать с моим копьем.
   Впечатленные его тирадой разбойники не смели нарушать молчания. Наконец один из них робко спросил:
  -- Так как же тебя сейчас называть?
  -- Тимал. Мое имя у меня ведь никто не отбирал.
   Корх еще раз дотронулся до Тимала, убеждаясь в его вещественности.
  -- Может, все-таки объяснишь мне все, Тимал? - Имя он произнес с заметным нажимом.
   Тот ответил человеку угрожающим тоном:
  -- Объясню? Возможно. Но не сейчас. Как-нибудь потом.
   Корх понял, что лучше не спорить. Этот Тимал уже не был тем Тималом, что прозябал среди разбойников, и уж точно не имел ничего общего с первоначальным паломником к Источнику Света. Но за все проведенное вместе время человек ужу успел крепко сдружиться с эльфом и терять друга ему не хотелось.
  -- Возможно, ты и натворил что-то неприятное или даже ужасное, но из-за этого ты не перестанешь быть эльфом. Никакой даже самый глупый поступок не лишит тебя расы!
   Тимал расхохотался полубезумным смехом.
  -- От эльфа осталась лишь внешняя оболочка, друг мой! А что касательно глупого поступка - ты и вполовину не сможешь понять того значения, что я способен вложить в эти слова! Отстань, Корх, мы поговорим с тобой позже!
   Он решительно направился в свой домик, взял копье, лук, меч и вещевой мешок, а потом к коновязи, где его уже ждали Валев и две лошади. Корх едва поспевал за его размашистым шагом.
  -- Вчера мне приснился кошмар. Они очень редко мне снятся и всегда что-либо значат. Этот кошмар как-то связан с твоим испытанием?
  -- Без сомнения!
   Тимал поставил ногу в стремя и легко вскочил в седло. Корх посмотрел на него снизу вверх.
  -- Тимал, я тревожусь за тебя! Ты становишься все более и более странным!
  -- Возможно, в этом частично твоя заслуга. Но тревожишься ты зря. На меня вчера наложили проклятие, оно не даст мне умереть до... выполнения определенного условия. Разумеется, это вовсе не значит, что я умру, как только избавлюсь от него.
  -- Позволь мне поинтересоваться, кто же его наложил?
  -- Мелия.
   Корх озадаченно почесал в затылке.
  -- Я видел - у девчонки есть дар, и она обучалась у ведьмы. Но она все равно ничего не умеет. Это проклятие ничего не значит!
  -- Ошибаешься, Корх, - в глазах эльфа зажегся веселый огонек, он наклонился в седле и приблизил свое лицо к лицу человека, - для меня оно значит очень много!
  -- И как же оно звучит?
  -- Спроси у нее сам, как только она проснется!
  -- Ничего не выйдет! Она упрется и ничего мне не скажет!
  -- Тем лучше. - Тимал тронул коня, Валев, тоже в седле, молча последовал за ним.
   Озадаченный и сбитый с толку Корх остался стоять на дороге. Он ничего не понимал, эльф полностью вырвался из-под его контроля и теперь двигался в странном направлении. Ибстре не прирезать его как свинью - это было ясно, у слабака Валева вряд ли даже духу хватит. Но куда заведет Тимала избранная им тропа? Удастся ли эльфу исполнить то, что задумал для него Корх? Совпадет ли его судьба с той, что прочил ему Говорящий-С-Птицами? Лишь время даст ответ.
   Но это новоявленное проклятье, если оно вообще действует, будет весьма кстати. Надо будет побеседовать с Мелией по душам.
   Спохватившись, он крикнул вслед уезжающему Тималу:
  -- Ты хоть позавтракай! Куда голодным-то собрался?
   И был почти что пригвожден к месту донесшимся от того ответом.
  -- Тьма даст мне сил!
  
  
   Тимал мерно покачивался в седле. До Армигги предстояло около двух недель пути и все это время нельзя отрывать глаз от Валева. С виду, конечно, парень смирный, только неизвестно что он на самом деле затевает. Как говорится: чужая душа - потемки. Правда, для Тимала это было не совсем верно. Он недавно разобрался в своей и знал: его душа - Тьма.
   Ничто более не связывало и не ограничивало его, он чувствовал себя способным на любой поступок. Добро, зло - какая разница? Совесть - глупая выдумка слабых духом. Если есть достойная цель, зачем же обращать внимание на средства. Они все хороши в ее достижении!
   Эльф был зол на себя за то, что не осознал истины раньше. А ведь как было все просто - бей, если есть возможность, если выгодно - предай, если что-то хочешь - возьми себе! Он полез за помощью к людям, имея при себе эльфийскую мораль - самая большая глупость в его жизни. Люди живут по законам волчьей стаи, так чего он вперся в их общество со своей честью? Им честь - плюнуть и растереть. Они лишь внешне отличаются от гоблинов, а, по сути - то же самое дерьмо.
   Правда, если разобраться, и эльфы тоже недалеко ушли от кочевников. Они напридумывали себе правил морали и на низ построили общественный порядок. Такой порядок, что и даром не нужен! Отобьются они от гоблинов - так люди их все равно рано или поздно выживут к аггам прочь из Аммеира! Эльфов не становится больше, а человеческие отродья плодятся как кролики и скоро станут королями всего мира, уничтожив все остальные расы, даже гоблины не смогут им противостоять. Они сильны, хитры и коварны.
   Если эльфы хотят выжить, им придется перенять образ жизни людей: деньги, торговлю, беспрерывные войны - все то, что толкает человеческое общество вперед. Им придется размножаться так же часто, как размножаются люди. Когда Тимал вновь будет в Аммеире, он все исправит. Все переделает! Он поставит Бенедикта на свою сторону, деду тоже придется переметнуться к нему, а за двумя первыми рыцарями эльфы пойдут в огонь и воду. Правда, придется как-то незаметно убрать со сцены Иммерита, но за этим дело не станет.
   Что? Клятва не возвращаться в Аммеир? Плевать на клятву! Источник разрушен и к нему уже не совершишь паломничества. Действительно, глупо - поверить Иммериту, которого снедала зависть к молодому выскочке. Но еще глупей было опустить руки после письма от Бенедикта. Старший рыцарь - молодец, он развязал Тималу руки и предложил свою помощь, но тот не понял. Он даже отказался с ним переписываться, каким же он был идиотом! А клятва именем Света - пустой звук, если дающий ее обладает темной душой. Да и любая клятва - пустой звук, если она невыполнима.
   Тьма, Свет - какая разница? Когда Аммеир включится в гонку на выживание, то его обитателям будет не до глупых рассуждений. Корх говорил: Свет - это не божество, а стихия. Стихию нужно использовать, значит, они будут использовать Свет, когда нужно, а когда нужно - Тьму.
   Корха, кстати, тоже придется заставить встать на сторону Тимала. Очень ценный человек.
   Эльфы смогут измениться, Тимал понял это на опыте прошлой ночи. Нужен тот, кто перевернет всю их психологию. Сломает все их дурацкие устои и создаст новые. Тимал жаждал заняться этим как можно скорей, надо только найти способ проникнуть в Аммеир. Нужно связаться с Бенедиктом и быстро! Эльф чуть было не повернул коня, поддавшись внезапному порыву, но заставил себя сдержаться. Он поговорит с Корхом, как только вернется из Армигги. Плевать на это сборище придурков - отряд Ибстры, но Корха надо забрать. К тому же он тоже понял истинные намерения предводителя разбойников и, возможно, нагонит Тимала позже.
   Если народ Аммеира воспрянет от сна и возьмется за ум, то сможет растоптать и гоблинов, и людей. С гномами лучше примириться и покупать у них оружие, все равно они вечно копаются в своих подземельях, не помышляя о поверхности. Да, от живых их будет больше толку. А людей вполне реально опрокинуть на колени и заставить служить эльфам. Гоблинов, разумеется, перебить всех до единого.
   Эльфы и никто другой рождены, чтобы править миром. Разве это логично не следует из их бессмертия и врожденного таланта во всех областях науки, искусства и ремесла? Они слепы в своей глупости, прожигают вечные жизни впустую, не подозревая о великой роли, уготованной им Светом. Или чем еще они там были порождены, теперь уже неважно.
   Тимал поведет их в свое время, но сначала ему надо подготовить почву. Для этого необходим Корх, так что придется потерпеть. Поездка в Армиггу тоже важна, она принесет опыт и знания о людях - его главном орудии во всем этом деле. Может, убить Валева, чтобы он не висел над Тималом неясной угрозой? Нет, пока рано. Да и жалко хорошего барда губить. Ладно, поживем-увидим.
   Они не стали заезжать в Травень, потому что хутор находился в стороне от их пути. Тимал ощущал по этому поводу небольшое сожаление и удивлялся ему. Отчего-то хотелось увидеть Лорида и пропустить с ним кружечку-другую пивка. Тимал уже по достоинству оценил этот нехитрый ритуал людей. Если для эльфов потребление алкоголя не являлось чем-то особенным, то люди порой мало что не возводили его в божество. "Но ведь это обыкновенные полунищие крестьяне, - думал Тимал, - в вине они ищут спасение от невзгод". "Спьяну жизнь херово видно, даже легче жить", - говорили люди. Эльф тоже в какой-то мере пристрастился к спиртному и все же не злоупотреблял.
   Валев с Тималом день за днем двигались по широкому наезженному тракту, соединяющему Армиггу и Хавесс. Поначалу кругом расстилалась степь, нарушаемая частыми, но небольшими рощицами. К началу второй недели стали попадаться леса побольше, чуть позже - даже такие большие как лес Ибстры. Тракт то и дело пересекал ручейки и небольшие речушки, но ни одной большой реки путникам так и не встретилось. Еще с карт Тимал знал, что их путь пролегает как раз по самому водоразделу здешней равнины. То и дело они проезжали через небольшие хутора один в один похожие на Травень. В каждом из них на стенах стояли дозорные, а на дверях висели щиты. Да, люди были готовы сражаться в любой момент, они представляли собой внушительную силу. Эльф недоумевал: почему тогда они ничего не могут противопоставить гоблинам? Наверное, он просто недооценивает кочевников, но в этом случае мощь гоблинов действительно чудовищна. Их сегодняшнее число больше чем когда-либо раньше. Тимал на секунду представил, как гоблины всей своей ордой обрушиваются на Аммеир, и содрогнулся.
   Чуть позже Тимал понял еще одну слабость людей - их хутора были полностью деревянными, а гоблины пользовались огнем так же смело, как и разбойники Ибстры.
   То и дело им на встречу попадались торговые караваны. Завидев их, Тимал поначалу по привычке все хватался за копье, но затем привык. Некоторые караванщики были знакомы Валеву, проезжая мимо, они здоровались с бардом.
   Ночевали Тимал с Валевом преимущественно на постоялых дворах хуторов, а иногда прямо в поле или лесу. Приближалась бесснежная зима, и в воздухе отчетливо чувствовалось ее холодное дыхание, но огонь помогал путникам выдерживать ночные заморозки. Эльф зорко следил за поведением барда, но тот не делал никаких попыток убить его. "Возможно, усыпляет внимание, - предполагал Тимал, - или догадывается о моих подозрениях". Он не сомневался: Валев - убийца. Но чего же он ждет? Боится?
   Путники вообще мало разговаривали между собой, кроме как по необходимости. Порой эльф просил Валева что-нибудь спеть, и тот никогда не отказывал. Тем не менее, между ними отчетливо чувствовалось напряжение. Каждый опасался и подозревал другого, но действовать пока не решался.
   На третий день второй недели пути они въехали в Басмерд - небольшой городок в окрестностях Армигги. В отличие от хуторов он имел каменные стены взамен деревянного частокола, и почти половина домов в нем оказалось сложенными из камня. Это не слишком сильно спасало их от пожара, так как все равно конструкции зданий и, в частности, крыши содержали большое количество деревянных элементов. Как только балки прогорят, каменные стены и крыша неизбежно обрушатся.
   Городок выглядел немного поприличней хуторов, хотя и воняло здесь не меньше. Каменные дома, а особенно в центре города, были украшены лепниной из глины и известняка, но как-то слишком неумело. По сравнению с эльфийским искусством потуги людей создать что-нибудь красивое выглядели смехотворными. Они напоминали рисунок пятилетнего малыша, то время как зодчих эльфов можно было назвать взрослым знаменитым художником. Каракули ребенка забавляют и смешат, но они ведь не являются искусством, верно?
   Да, в даже самых богатых человеческих домах не было ничего общего с теми ажурными летящими конструкциями, возведенными эльфами в Аммеире. Даже самые прекраснейшие эльфийские строения поражали своей простотой и изяществом. Казалось, эти арки из прочнейшего камня настолько легки, что вот-вот оторвутся от земли и воспарят. Люди же в погоне за красотой ударялись в крайность и лепили все подряд: башенки, балконы, пандусы, галереи, ни мало не заботясь об их сочетании. Человеческие дома казались Тималу чересчур вульгарными и кричащими, и того приятней было смотреть на хуторянские бревенчатые избы.
   Тимал хотел как можно быстрей покинуть неприятный город, он все с большим трудом терпел общество людей. Валев был человеком, но он, по крайней мере, всю дорогу молчал. Эльфа раздражали призывные выкрики торговцев на базаре, женщины, сплетничающие у колодца, подзаборная ругань возле питейных заведений. До своего падения во Тьму Тимал не понимал людей, но терпел их, теперь же он их отлично понимал, но отказывался терпеть. Он чувствовал человеческие взгляды, будто они клопами ползали по нему и кусали. То и дело эльфу приходилось подавлять вспышки раздражения и негодования от одного присутствия вокруг этих грязных отвратительных и несовершенных созданий. Тимал понимал, что придется научиться терпеть их, если он намерен искать среди них помощи, но произойдет это ой как не скоро!
   Завидев редкого в здешних краях эльфа, люди застывали с открытыми ртами, дети показывали пальцем. Тималу оставалось лишь молча стискивать зубы от злости.
   Именно в Басмерде Валев попытался, наконец, убить Тимала. Они остановились на ночь на постоялом дворе, сняв одну комнату с двумя койками. Чуткий эльфийский сон и на этот раз не подвел его. Когда Валев среди ночи вдруг поднялся и приблизился к Тималу, тот уже не спал и готов был перехватить руку убийцы. Бард встал над эльфом и поднял нож. Тимал не беспокоился, зная: он сумеет предупредить удар Валева. Но человек так и не сумел нанести этот удар. Некоторое время он стоял, словно бы борясь с собой, рука его дрожала. В конце концов, он со свистом выпустил воздух из легких и убрал нож.
  -- Почему ты не ударил? - Тимал действительно был удивлен, он сам на месте барда непременно ударил бы.
   Перепуганный Валев отпрыгнул от кровати и занял защитную стойку. Он-то был уверен, что эльф спит! Тимал небрежно откинул одеяло и сел в постели.
  -- Я давно не сплю. Ты и вправду думал, что можешь незаметно подойти ко мне? В этом случае ты безнадежно глуп.
   Незадачливый убийца в слезах повалился на колени перед Тималом.
  -- Пожалуйста, Тимал, не убивай меня! Прости, прости меня, дурака! Я не хотел тебя убивать, но Ибстра мне приказал! Лично я к тебе ничего не имею!
  -- Охотно верю, - эльф хмыкнул, - я все понял еще с той минуты, когда Ибстра "попросил" меня сгонять в Армиггу. Так почему же ты не ударил?
  -- Я... я не смог! - на Валева было жалко смотреть. - Я хотел, но... мы почти подружились с тобой там, в нашем лагере. Я не мог убить своего друга!
  -- Ну, друга - это громко сказано. Но, Валев, катн'т гоб, мне вправду было бы жалко убивать такого хорошего барда как ты, пусть даже и человеческого. - Говоря это, Тимал нисколько не покривил душой. - Я рад, что ты сделал верный выбор.
  -- Выбор?
  -- Ага. Ты даже не представляешь, что на самом деле начнется в ближайшие дни!
  -- А... что?
  -- Тебе пока рано это знать. А почему ты не попытался убить меня раньше?
  -- Я... я собирался с духом...
  -- И так и не собрался! Ха-ха! Не могу сказать, что это меня огорчает! И знаешь что, Валев?
  -- Что?
  -- Нельзя собраться с тем, чего у тебя никогда не было. Смелостью ты не блещешь, хотя умом, похоже, не обделен. Но, знаешь, по такому поводу спой-ка мне, бард. Эту песню... ну...
   Валев посмотрел на него как на сумасшедшего.
  -- Что, прямо сейчас?
  -- Ну. Раз уж ты меня разбудил...
  -- Все-все, я понял.
   Взяв в руки лютню, он уселся на свою койку. Предательская дрожь в его голосе сразу куда-то исчезла. Валев ударил по струнам и его голос воспарил, заполняя полупустую комнату. Тимал откинулся на стену и, прикрыв глаза, стал слушать свою любимую песню. Он и не заметил, как провалился в глубокий сон. Теперь эльф мог не опасаться барда, тот на его стороне.
  
  
   Холодный рассвет проник в высокое стрельчатое окно и разлился по столу, вырвав из темноты лежащее на нем письмо. Прощальное письмо.
   Поигрывая кинжалом с усыпанной драгоценными камнями серебряной рукоятью, грациозной походкой Гиммет подошла к столу. Падающий из окна свет озарил лицо девы: чуть более тонкое, чем обычно, с красными от бессонницы и слез глазами оно, тем не менее, было полно отчаянной решимости. Ее взгляд отрешенно скользнул по бумаге, не задержавшись на ней, но все же успев выхватить несколько фраз.
   "...навсегда. В том случае если я потерплю неудачу, то смерти мне не избежать. Я в полной мере осознаю, что собираюсь сделать и понимаю последствия своего поступка. Но как Советница по делам Правосудия и просто Гиммет, дочь Таллиха, я не могу сидеть, сложа руки, когда вижу торжество несправедливости. Коль ни у кого более не хватает смелости для этого, то мне должно собственноручно свершить правосудие. Никакой преступник не избежит справедливого возмездия в Аммеире..."
   Это письмо она написала еще вчера.
   Пальцем Гиммет опробовала остроту клинка. Из крошечного пореза выступила капелька крови - кинжал был отлично заточен. Витая мыслями далеко-далеко отсюда, дева кончиком языка слизнула кровь с пальца затем - очень нежно - с кинжала. Да, он достаточно остер. Гиммет надежно спрятала клинок за тугой корсет темно-багрового платья. Оно как раз подходит - на нем не будет заметна кровь.
   Но не ее кровь.
  
  
   На рассвете пятого дня второй недели двое путников достигли Армигги. Своим острым зрением Тимал еще издали рассмотрел высокие крепостные стены города, сложенные из красного кирпича. По мнению эльфа, неразумно было строить какие-либо фортификационные сооружения из глины, но Валев заверил его, что стены Армигги по крепости дали бы фору даже гранитным укреплениям Хавесса. Они действительно поражали своей высотой и толщиной. По словам того же Валева, их складывали вручную ярус за ярусом. Тимал даже приблизительно представить себе не мог, сколько времени потребовалось на этот титанический труд, и какое количество жизней было загублено. "Впрочем, это ведь люди", - напомнил себе эльф. Он бы нисколько не пожалел, если бы такая отвратительная раса вовсе исчезла.
   Возводя самые огромные свои дворцы и храмы Свету, эльфы использовали хитроумные гномьи машины. Этим они сводили на минимум ручной труд там, где он принципиально не требовался. Механизмы помогали складывать тяжеленные каменные блоки, но не могли, разумеется, заменить искусных эльфийских зодчих, перенимавших эстафету у каменщиков. Впрочем, гномы и создавали их только для того чтобы двигать тяжести. В свое время они недешево обошлись Аммеиру, но уж зато сработаны оказались на века.
   Отношения с Валевом заметно улучшились после той ночи в Басмерде. Теперь эльф не опасался удара в спину, а человек уже не нервничал, все для себя решив. Они много разговаривали, Тимал рассказал ему историю своих скитаний, а бард - своих. Валев был симпатичен эльфу. "Если среди людей есть хотя бы немного таких как Корх, Мелия и Валев, то, пожалуй, их раса не так уж и безнадежна", - порой думал тот.
   Валев родился в Хавессе. Этот город значительно больше Армигги, но имеет несколько меньшее торговое значение. Хавесс - родина тяжелой конницы людей, единственных солдат, способных поспорить с гоблинами в открытом бою. Если верить рассказам барда, то даже непревзойденная эльфийская кавалерия сочла бы за честь сойтись с ними на поле брани. Именно из-за нее Хавесс никогда не склонялся перед кочевниками, хотя и страдал торговлей. В наказание за непокорство гоблины долгие годы выслеживали хавесские караваны и вырезали их. Люди мстили набегами в степь, но чаша весов так до сих пор и не склонилась ни в ту, ни в другую сторону.
   С детства Валев много болел, вообще отличаясь хилым здоровьем. Мальчишки-сверстники часто издевались над ним и били. Дома тоже никогда не бывало просветов: матери, сгоравшей на множестве работ, было не до него, а злой отчим-пьяница плевать хотел на бесполезного пасынка. В один прекрасный день Валев просто сбежал из дома и нанялся в ученики к бродячему менестрелю по имени Ромах. Тот по достоинству оценил хорошие вокальные данные мальчика и быстро обучил его всему что умел. Через три года совместных странствий они расстались. Своим талантом Валев уже к двадцати годам снискал себе славу и популярность во многих независимых городах. Не смотря на то, что он не имел за душой ни гроша, неизменно просаживая в кабаках весь заработок, но, тем не менее, пользовался просто-таки огромным успехом у женщин. Не раз ему приходилось убегать от очередного мужа-рогоносца. По этому поводу Валев говорил: "Настоящему любовнику гораздо более важно умение быстро одеться, нежели раздеться".
   Но не всегда дела шли гладко. В конце концов, бард угодил в долговую яму без надежды выбраться. А тут как раз "совершенно случайно" рядом оказался один из людей Ибстры Кровавого, который и предложил денег в долг. Не предполагая ничего худого, Валев взял. И попал из огня да в полымя - Ибстра в счет оплаты потребовал присоединиться к его банде и развлекать разбойников пением. У талантливого барда, разумеется, не было никакого желания это делать, но выбирать не приходилось. Почти год он, по его выражению, "сидел на пеньке" и распевал похабные песенки. Валев отчаянно скучал по дворцам и балам, где играл раньше, и вот с появлением Тимала у него появился шанс вернуться к прежней жизни.
  -- Ты даже представить себе не можешь, Тимал, как я тебе благодарен!
  -- Это ничего, ты помог себе сам.
  -- Но без тебя я бы не вылез из того проклятого леса! Только я не понял: почему Ибстра послал такой ненадежный элемент как меня в качестве убийцы?
  -- Ибстра не дурак. Он понимал, что ты провалишь задание в любом случае. Почему-то он захотел убрать заодно и тебя. Почему - думай сам. Короче, за нами едет Збышек.
  -- Збышек?! - Бард испуганно оглянулся назад, но, разумеется, увидел лишь пустую дорогу. Збышек был лучшим в банде после Нимича и Ибстры. Отличный боец и акробат, но мразь еще та.
  -- Всю дорогу за нами ехал. Не знаю, чего он ждет. Но единственным, чего он дождется - будет смерть. Он хорошо скрывался и скрывается сейчас, но не-эльфа ему не обдурить. Не дрейфь, прорвемся.
   Армигга! Город с самым большим населением среди всех людских поселений. Купеческая столица человеческих земель. Говорят, нищие здесь жили хуже крыс, а богачи - лучше самих гномов, знаменитых своими сокровищами. В Армигге вращались такие деньги, что Тимал даже не знал, как назвать число со столькими нолями. Здесь все покупалось, и все продавалось, даже человеческие жизни. Рабство было запрещено во всех независимых городах, но чести это людям нисколько не делало, так как живой товар все равно сбывали на тайных аукционах. Рабов захватывали во время усобиц с другими городами и продавали преимущественно на каменоломни и лесоповалы. Камень и лес были нужны Армигге, поэтому власти не особо интересовались, кто работает на этих добычах и как они туда попали. Красивых молоденьких девушек нередко покупали весьма денежные аристократы и купцы. Баснословное богатство и связи в высших кругах общества служили им достаточной защитой неприкосновенности их жилищ. Впрочем, и так нетрудно было догадаться с какой целью толстосумы держали рабынь в своих особняках.
   Проехав под массивными сводами ворот, путники оказались в Армигге. Видя эльфийскую внешность и царственную осанку Тимала, стражники не остановили их. Эльф не знал, что они предположили, возможно, солдаты просто испугались.
   Размеры человеческого города поразили Тимала. Нет, Армигга вовсе не показалась эльфу большой, напротив. Он пришел в ужас, оценив количество людей, ютящихся в столь маленьком пространстве, обнесенном крепостной стеной. В Армигге жило больше людей, чем эльфов во всем Вечном Лесу - столице Аммеира. Правда, Вечный Лес превышал город по площади, по меньшей мере, в десять раз. Такая плотность населения достигалось благодаря двух и трехэтажным домам, теснящимся вдоль узеньких улочек. Верхние этажи противоположных домов почти соприкасались, заслоняя небо и солнце. Тимал поначалу не понимал, как можно так жить. Он мог еще понять хутора: это маленькое поселение и для защиты собственных жизней и имущества крестьяне обязаны были держаться вместе. К тому же для обороны стены большой протяженности у крестьян просто не хватило бы людей. А вот гарнизону Армигги пришлось бы, наверное, выстраиваться в очередь, чтобы обороняться от врагов со стен. Независимые города часто воевали между собой, и поэтому укрепления всегда поддерживались в отличном состоянии.
   По улицам текла разноцветная шумная толпа. Многочисленные жители Армигги спешили по своим делам, лавочники и лоточники наперебой расхваливали свои товары, продавая все на свете. Вдоль улиц теснились ремесленные мастерские, лавки, таверны, публичные дома, которых было особенно много. Наверное, в Армигге можно было найти и купить что угодно. Нужно только было крепко держаться за кошелек - в городе хватало воров и мошенников, жаждущих поживиться за счет неосторожных приезжих.
   Рассекая толпу словно поток воды, двое всадников двигались вверх по чуть наклонной улице в сторону верхнего города - благородного района.
   Вонь, стоящую на улицах Армигги, было даже невозможно сравнивать с теми легкими запахами Басмерда. Если в городке помои по-деревенски выливали в строго отведенные ямы, то армиггийцы не утруждали себя этим, просто-напросто выплескивая их в окно. Сплошные потоки нечистот текли по где мощеным, а где не мощеным улицами, распространяя ужасное зловоние. Порой запах даже вышибал у эльфа слезу. В одном из таких мест Тимал пришпорил коня, стараясь побыстрее преодолеть зону невыносимой вони. Только в самый последний момент он маленького ребенка, играющего в грязи прямо посредине дороги. Бросив "аг катн'т гоб!" сквозь зубы, эльф резко дернул поводья в сторону, конь всхрапнул, но обошел мальчика. Тот был полностью поглощен игрой и даже не заметил миновавшей опасности. Разозленный такой беспечностью Тимал вытащил из ножен меч и, свесившись из седла, хорошенько шлепнул им плашмя ему по заднице. Ничего подобного не ожидавший мальчик с воплем подскочил на месте и куда-то убежал в слезах.
  -- Зачем ты так? - Валев ткнул Тимала в плечо.
  -- Потом будет знать, как путаться под ногами, - ответил тот, убирая клинок, - надеюсь, он усвоит этот урок. Я ведь мог и не останавливать коня.
  -- Неужели ты бы сделал это?
  -- А чего мне было дергаться? Мне не хотелось бы привлекать к себе внимание убийством.
  -- И только из-за этого ты его не убил?
  -- Да. Что ты-то дергаешься, Валев? Это ведь просто...
   Тимал хотел сказать "просто человеческий детеныш", но сдержался. Несколько секунд он колебался в поисках подходящей замены, и, в конце концов, произнес:
  -- Просто незнакомый тебе ребенок.
   Дико поглядев на эльфа, бард замолчал. Некоторое время они ехали так, но вскоре Валев снова заговорил:
  -- Ты так и не сказал мне, что ищешь в Армигге.
  -- Корха ищу. Для осуществления дальнейших моих планов он нужен мне просто позарез.
  -- Но ведь он остался у Ибстры!
  -- Я считаю, что он догонит меня здесь. Не буду рассказывать тебе всего, этого достаточно.
  -- Я понимаю, - бард потупился, - но как ты найдешь одного Корха во всей Армигге.
  -- Я? - Тимал рассмеялся. - Никак не найду, не стоит и пытаться! Лучше подождать пока он сам меня отыщет.
  -- Я не понимаю...
  -- И к лучшему.
   На этом разговор и кончился. По крайней мере, насчет Збышека человек не паниковал, и это радовало.
   Путники миновали бедные кварталы и теперь приближались к центру Армигги. Они проехали сквозь второе кольцо стен, вступая в район, населенный купцами и знатью. Потоки помоев исчезли. Воздух здесь стал гораздо чище, в нем даже почувствовались цветочные ароматы. Ситуация напоминала виденную Тималом в Басмерде: начались большие трех и даже четырехэтажные особняки. Почти каждый имел вокруг себя внушительных размеров сад и высокую, в два роста ограду, часто литую, но иногда каменную. Виднеющиеся за кронами фруктовых деревьев архитектурные монстры невольно поражали воображение эльфа. Наверное, в сумерках, подсвеченные неровным светом факелов, они выглядели величественно или, по меньшей мере, устрашающе. Аммеирцы никогда не строили таких обширных зданий, если эльфийский дворец был большим, то ввысь, а не вширь. На тонких, но крепких перекрытиях один за другим строились этажи. Словно великаны дворцы эльфов поднимались над верхушками самых высоких деревьев.
   Люди же, похоже, старались держаться поближе к земле. Особняки редко имели более двух этажей, но к центральному фасаду примыкали исполинские крылья. Больше всего они напоминали Тималу развалившихся на солнце черепах. Он никогда в жизни не видел черепах, но читал о них в одной из человеческих книг Мелии.
   Мелия. Честно говоря, эльф немного беспокоился о ней все время путешествия. Не было ли для нее никаких негативных последствий той ночи? Он считал девушку одним из своих немногочисленных друзей и тревожился за ее здоровье. Тогда он открыл Тьме и злу дорогу в себя, вернее, из настоящего ядра своей сущности в прежнюю оболочку.
   Тимал попытался вспомнить свои ощущения в мгновение, когда... безуспешно. Последующими стенаниями и самобичеванием он задавил в памяти все приятные воспоминания. Что же, не зря все произошло, верно? Не мог ведь он всю жизнь лицемерить, хотя и не подозревая об этом? Пусть лучше Гиммет при встрече увидит его истинную сущность, а не жалкую маску эльфа.
   Отвернется ли она от такого чудовища? Вполне вероятно. А может быть, и нет. Лишь время сможет дать ответ.
   Гиммет. Чем-то обернется встреча с ней? Позволит ли дева заключить себя в любящие объятия, или гордо отвернется, узнав о его новой хозяйке. Эльфы издревле не терпят Тьмы, но Тимал заставит их измениться! Впрочем, никто и не заставляет их отказываться от Света.
   Быть может, стоит найти какую-нибудь миловидную человеческую женщину и потренироваться с ней в том, чему начала учить его Мелия? Если Гиммет все же согласится выйти за него замуж, то он просто обязан будет ее отблагодарить. Избавившись от эльфийской морали, Тимал уже не находил в таких хм... тренировках ничего предосудительного. Что бы там не говорили эльфы, но глупо отказываться от тех наслаждений, что подарены им самим Светом. Ну, или чем там еще?
   Народу на улицах верхнего города было гораздо больше, чем в бедных кварталах. Пешком, в каретах и верхом туда-сюда сновали вальяжные аристократы в сопровождении толп броско одетых слуг. То и дело проходили отряды городских стражников, которых в нижнем городе было едва ли возможно встретить. Верхний город слыл деловым центром и Тимал почти видел, как по вычищенным улицам текут деньги.
  -- Вот, смотри, Тимал, особняк Томаса Горака. Но ведь теперь-то у нас нет надобности туда лезть, верно?
   Сад за высокой двойной решеткой из чугуна поражал своими размерами. Тимала, впрочем, впечатлила не безупречная красота и ухоженность фруктовых деревьев, а само наличие массивной чугунной ограды. Эльфы тоже использовали изделия из этого тяжелого металла, но покупали их у гномов. Для варки чугуна те использовали огромные доменные печи, спрятанные в недрах гор. Хотя эльфы и не знали денег, но только не вопросах внешней политики. После своих чести и гордости гномы больше всего на свете ценили звон золотых монет. Даже эльфам чугун обходился недешево, но Аммеир лежал много ближе к гномьим горам, нежели любой из независимых людских городов. Страшно было представить, в какую сумму Гораку встала эта решетка.
   Дворец, да, не особняк, а именно дворец купца впечатлял своим богатством. Он нисколько не напоминал Тималу эльфийские дворцы, и все же казался ему прекрасным. Длинное двухэтажное здание, украшенное множеством полуколонн и замысловатой резьбой, само притягивало взгляд. Простая, но очень гармоничная архитектура особняка навевала мысли о работе тех же гномов, хотя подгорный народ редко строил что-либо над землей. К высокому ступенчатому крыльцу, ведущему сразу на второй этаж, от ворот вела широкая гравиевая аллея. По ту сторону решетки расхаживало внушительное количество стражников, бдительно охраняющих богатства купца. Ночью, без сомнения, вся территория освещалась огнем и прекрасно просматривалась.
   Да, в особняк Томаса Горака невозможно было пробраться вору.
  -- Нет. И все же я попытаюсь.
   Валев так дернул поводья, что удила чуть не разодрали лошади рот. Издав некий храпящий звук, она встала на месте.
  -- За... зачем? - глаза барда округлились.
  -- Ну-у-у, - со значением протянул эльф, - мне просто интересно смогу я или нет. Я хочу проверить некоторые свои навыки.
  -- Но это чистой воды самоубийство! Ты не сможешь!
  -- Ибстра, вероятно, считает так же. Я докажу ему, что он не прав.
  -- Глупо лезть на рожон, Тимал!
  -- Тебе меня не переубедить. Впрочем, ты волен идти куда хочешь. Я тебя не держу.
   Эльф тронул коня, и Валев нехотя последовал за ним. Они проехали мимо еще нескольких особняков и очутились на центральной площади Армигги. Отсюда расходились радиальные улицы внутреннего города. В хаотично отстроенных бедных районах они ломались и теряли свои первоначальные направления, но начинались здесь. Окольцованная вереницей особняков и разнообразных административных зданий, площадь была почти идеально круглой. В ее центре возвышался небольшой, но довольно-таки высокий замок, а даже скорее башня. По словам барда, здесь обитал правитель независимого города Армигги. Не подымаемое ни единым ветерком, на высоком флагштоке безвольно висело знамя города. Но Тимал не особенно жалел, что не может его рассмотреть: все равно скоро там будет гордо развеваться стяг Аммеира!
   На площади находилось огромное количество народа, даже больше чем на переполненных улицах, по которым только что двигались путники. Но сейчас все молча чего-то ждали.
  -- Гляди, Тимал! Похоже, мы успели на представление, сейчас состоится казнь!
   И вправду - перед башней на мостовой была возведена большая деревянная виселица. Тимал видел это устройство впервые. Эльфы очень редко кого казнили, может, раз в столетие или два, но даже в этих случаях предпочитали мгновенное испепеление магией. Обычно вину чаще всего нечаянного преступника прощали или же казнь заменяли изгнанием. Заложенная в эльфах самодисциплина не требовала актов устрашения, столь необходимых в обществе людей. Эту истину, кстати, эльфам тоже придется понять, если они захотят править человеческой расой.
   Двое путников равнодушно взирали на эту сцену. Тималу было просто плевать на судьбу человека, а Валев за свою жизнь уже успел насмотреться казней. Еще одна не вызывала в нем никаких эмоций. Или, по крайней мере, он их внешне не проявлял.
   На помост возвели тощего пожилого мужчину. Одежда его была изорвана в лохмотья, лицо покрывала многодневная щетина. Он пытался держаться гордо, но это не очень-то ему удавалось. Видно, он много дней провел в заключении, и в тюрьме с ним обращали не слишком-то хорошо. Палач поставил приговоренного на табурет и надел петлю. Смертник открыл рот, чтобы что-то сказать, вероятно, обличительную речь, но палач ловко выбил табурет у него из-под ног. Человек, хрипя, немного подергался в петле и затих. Толпа разразилась воплями и свистом. Непонятно было: одобряют они казнь или протестуют, но Тимала это интересовало меньше всего.
  -- Валев, здесь есть какой-нибудь трактир с птичьим названием?
   Бард удивленно посмотрел на эльфа.
  -- Откуда ты знаешь? "Воронье крыло", совсем рядом! Очень престижное место. Там отдыхает молодежь из знати. Поедем туда?
  -- Да.
  
  
   Тимал опасался, что когда он войдет в трактир, то посетители сразу обратят на него внимание. Армигга, конечно не Басмерд, но едва ли здесь чаще встречаются эльфы. И только когда он обнаружил внутри двоих полупьяных гномов, он успокоился. Збышек войти следом не решился, видимо, наблюдал откуда-то снаружи.
   Наверное, богатство района и трактира привлекало сюда приезжих представителей других рас, скорее всего, послов. Удивленно глядя на гномов, Валев произнес:
  -- Странно. Я ведь не так давно покинул Армиггу. Тогда местные власти никаких дел с подгорным народом не имели.
  -- Может быть, сейчас имеют?
   Трактирщик и если и был удивлен появлением эльфа в своем заведении, но виду не подал. Оказалось, он не слышал больше ни о каких нелюдях в городе, кроме гномов и Тимала. Разве что гоблины, но гоблины часто бывали в почти что вассальной им Армигге, так что к ним уже привыкли.
   Получив свой заказ, путники устроились за крайним столиком у окна. Некоторое время они наслаждались едой и вином. Закончив трапезу, Тимал откинулся на обтянутую тканью стенку трактира и блаженно прикрыл глаза. Его мысли вновь обратились к недавно виденному особняку Томаса Горака. Он проникнет туда, это ясно как день, только нужно найти способ. Это напомнило ему ситуацию в Аммеиром - попасть туда надо, но как? Возможно, ночью будет ясно.
   Из раздумий его вырвал возбужденный возглас Валева:
  -- Тимал, смотри! Такой огромный ворон!
   "Тук-тук", - это стучали в окно рядом с эльфом. Тимал удивленно повернул голову и увидел Карршу, долбящего клювом в стекло. Ворон недовольно скосил на него глаз и несколько раз громко каркнул. Открыв окно, Тимал принял птицу на локоть. Не дожидаясь эльфа, Каррша сам клювом сдернул письмо с лапки. Послание оказалось коротким.
   "Тимал!
   Если ты читаешь это письмо, значит не дурак и догадался, где меня ждать. Только делаешь ты это напрасно, я не смогу приехать. Возникли некоторые обстоятельства, которые я просто не могу доверить бумаге..."
   Сердце эльфа кануло в пропасть. Неужели что-то с Гиммет?
   "Только не дрейфь - ничего с твоей бабой не случилось, гоблины остаются на месте. Как можно скорей возвращайся в лагерь Ибстры. Это очень важно!
   Корх. Опосля вчерашнего текущего числа не помню".
   У Тимала гора рухнула с плеч.
  -- Что там? - поинтересовался Валев.
   Вместо ответа Тимал громко потребовал у трактирщика прибор для письма.
  -- Ничего особенного. Корх хочет встретиться со мной в логове Ибстры.
   Лицо барда исказил ужас.
  -- И ты...
  -- Поеду. Корх мне нужен всяко. А с тобой, я думаю, мы здесь и распрощаемся.
  -- Это точно! Обратно к Ибстре меня не заманишь никакими сокровищами!
  -- Воля твоя.
   Валев опасливо огляделся.
  -- А... как же Збышек?
  -- О! Ему не жить еще до сегодняшнего вечера!
  -- Ты уверен?
  -- Более чем.
  -- Когда ты поедешь?
  -- Завтра с утра. Я ведь должен нанести визит Томасу Гораку.
  -- Ты все еще не передумал?
  -- Ни в коем случае.
   Принесли письменные принадлежности, и Тимал быстро начеркал ответ что, мол, еду и все такое. Он привязал письмо к лапке ворона, приказав тому искать хозяина. Каррша с достоинством кивнул и вылетел в окно. На немногочисленных посетителей "Вороньего крыла" вся сцена не произвела никакого впечатления. Закрывая окно, Тимал сзади себя вдруг услышал громкое нестройное пение, а, скорее, ор. Уже вполне дошедшие до кондиции гномы, видимо, решили порадовать людей одним из своих маршей. Не смотря на то, что ни один из них не имел пригодного для пения голоса, все с любопытством взирали на них. Да, наверное, не каждый день здесь выпадал шанс послушать пьяного гнома.
   Мы порубим ваши леса,
   Мы в домнах сожжем их плоть,
   Будет в кузнице молот стучать
   И кайло камень колоть.
   Мы откуем и выпустим в мир
   Железного зверя войны,
   Он повергнет в пыль и светлую рать,
   И легионы Тьмы.
   Казалось, еще немного - и задрожат стекла в рамах. Огромными кулаками гномы выбивали по столу ритм марша. Тимал с трудом подавил в себе приступ раздражения. Как эти мерзкие карлики могут так много мнить о себе! Их армии ничего не стоят по сравнению с могуществом эльфов! Даже людям достанет силы справиться с ними!
   Двое гномов так разом ударили по столу, что с него полетела посуда. Трактирщик поморщился, но стерпел. Та еще задачка - попытаться утихомирить двух пьяных существ, способных проломить каменную стену голыми руками! Вероятно, этот сильнейший удар по столу нечто обозначал, и действительно, хлопнув в ладоши, гномы разразились припевом:
   Мы построим до звезд города!
   Мы воздвигнем себе пьедестал!
   И запомнят нас навсегда
   Камень и сталь! Камень и сталь!
   Интересно, как они собираются строить города до звезд, если все время не в ту сторону от поверхности земли?
   Закончив припев, карлики некоторое время мычали, размахивая руками. Судя по всему, это обозначало проигрыш при участии оркестра. Но он продолжался недолго.
   Наши помыслы как топоры
   Остры и рубят с плеча,
   Наши очи смотрят на мир
   Словно тяжкий взор палача.
   Мы достанем металлы из недр
   И в оружие их превратим,
   Мы сами себя возведем в божество
   И будем дрожать перед ним.
   На этот раз Тимала пробрал смех. Наивный маленький народец, как же они заблуждаются! Единственный их удел - сидеть под своими горами, копать руду и дрожать от страха, как бы не пришли другие и не выгнали их, как охотники выгоняют лису из норы! Гномы, впрочем, не слышали его мыслей и продолжали самозабвенно орать. Сдобрив куплет припевом, они затянули следующий:
   И пусть яростно бьются враги,
   Налегая на стену щитов,
   Мы к победе по трупам пройдем,
   И подошвы впитают алую кровь.
   Мы разрубим оковы судьбы,
   Знанья в небо ладьи понесут,
   Лучшие барды сотен миров
   О величии нашем споют!
   Тимал был знаком с гномской теорией множественности миров как частей единого бесконечного Сущего, границ у которого не было. У подгорного же народа даже существовало поверие что, мол, если долго копать вниз, то можно попасть в другой мир. И как все эльфы, он смеялся над ней, предпочитая эльфийскую теорию единственности и уникальности их мира. А если слишком долго копать, то действительно вполне можно попасть в мир иной, потому что на тебя обвалится все, что ты накопал.
   Расправившись с финальным куплетом, гномы завершили марш троекратным припевом и замолкли. Несмотря на явно титанические усилия, затраченные на сотрясание потолка своими голосами, ни один из них нисколько не запыхался. Откашлявшись, гномы громогласно потребовали у трактирщика еще пива.
   Человеческая молодежь зааплодировала и засвистела, Валев присоединился к ним. Гномы довольно похлопали друг друга по спинам.
   Тимал вновь прикрыл глаза и блаженно расслабился. Возможно, он бы даже вздремнул, если бы его опять не потревожили. Впрочем, потревожили вовсе не его, а барда.
  -- Валев, ты ли это?!
  -- Максимилиан, сколько лет! А ты что тут делаешь?!
   Эльф недовольно скосил взгляд на соседний столик, откуда донеслась первая реплика. Его занимали двое - богато одетый молодой мужчина и совсем юная девушка. Довольно-таки красивая для человека, как ему показалось, особенно в дорогом платье. Валев и мужчина дружески обнялись.
  -- Я теперь представляю компанию моего отца. Вот, приехал сюда из Трубини, чтобы наладить рынок сбыта. Ты ведь слышал, какое замечательное сукно производит компания моего отца?
  -- Да-да, премного.
   Тимал пропускал мимо ушей их пустую болтовню.
  -- Но куда же делись мои манеры? Позволь мне представить тебе свою невесту: Марина.
  -- О, - Валев галантно поцеловал руку девушки, - неужели этот пройдоха сумел чем-то заинтересовать такую прекрасную даму, как вы?
   Девушка гортанно рассмеялась, прижимаясь к жениху.
  -- Максимилиан самый лучший!
  -- Марина, любовь моя, надеюсь, тебе не нужно представлять Валева?
  -- О, конечно! Кто же не знает лучшего барда независимых городов?
  -- Ну, так уж и лучшего! - Бард вспыхнул.
  -- Два месяца назад до нас дошло известие, что Ромах ушел от нас, - сообщил Максимилиан, - все образованные и не чуждые искусству люди скорбят о его потере.
  -- Мой старый учитель умер, - Валев погрустнел, - прими Свет его душу.
  -- Воистину.
   Воцарилась неловкая пауза, которую прервала Марина:
  -- Может, представите нам вашего друга, Валев?
  -- Ах, да! - тот мгновенно встрепенулся. - Прошу любить и жаловать: Тимал, он... путешественник.
   Тимала уже начал раздражать весь этот треп. Он нехотя пожал руку Максимилиану, а его невесте поцеловал костяшки пальцев. Девушка заинтересованно посмотрела на эльфа. Как жаль, что он не может задержаться в Армигге надолго! Пожалуй, с Мариной можно было бы... потренироваться.
  -- Очень приятно.
  -- Я вижу, - приподнял брови знакомый Валева, - ты завел знакомых среди эльфов?
   По поводу своей не-эльфийской сущности Тимал промолчал.
  -- Не совсем. Он спас мне жизнь.
   Максимилиан только рассмеялся.
  -- Наверное, от очередного обманутого муженька?
   Марина тоже улыбнулась шутке, но Валев дернулся как от удара. Через секунду он взял себя в руки.
  -- Нет. Мне не хотелось бы об этом сейчас говорить.
   Судя по его лицу, Максимилиан ничего не понял, но настаивать не стал.
  -- Вы приехали, в Армиггу, чтобы выступать, Валев? - прощебетала Марина.
  -- О да! И еще как!
  -- Тогда вы не могли бы что-нибудь исполнить... для меня?
   Максимилиан ревниво покосился на невесту, но та, казалось, не заметила взгляда.
  -- Разумеется! Для такой красавицы - все что угодно! Что вы хотели бы услышать, Марина?
   Глаза девушки загорелись.
  -- Ах, спойте нам что-нибудь про любовь, Валев! Я обожаю песни про любовь!
  -- Ничуть в этом не сомневаюсь.
   Тимал ничего не имел против, он тоже питал слабость к песням и балладам о любви. Должно быть, остатки его прежней эльфийской сущности. Бард взял в руки лютню и заиграл. Вместо своего любимого боя он в данном случае использовал тихий и нежный перебор.
   Когда вода всемирного потопа
   Вернулась вновь в границы берегов,
   Из пены уходящего потока
   На сушу тихо выбралась любовь.
   И растворилась в воздухе до срока,
   А срока было - сорок сороков.
   Душа Тимала почему-то радовалась. Эльфийская сентиментальность не до конца оставила его, и он не знал хорошо это или плохо. Негромкий голос Валева выводил куплет за куплетом и поднимался до небес на припеве. Посетители таверны притихли, слушая известного барда, для них это было просто бесплатным развлечением, но для Тимала - нечто большим.
   И много будет странствий и скитаний,
   Страна любви - великая страна,
   И с рыцарей своих для испытаний
   Все строже станет спрашивать она,
   Потребует разлук и расстояний,
   Лишит покоя, отдыха и сна.
   Эльф с трудом сдерживал подступившие слезы. Образ Гиммет, стоящий перед его мысленным взором, неудержимо звал и влек к себе. Тимал спрятал руки за спиной, чтобы никто не увидел, как они трясутся от переполняющих его эмоций.
   Когда Валев, наконец, закончил петь, в таверне повисло молчание. Очевидно, что Тимал был не единственным, на кого песня оказала сильнейшее воздействие. Марина счастливо глядела на барда, Максимилиан обнимал ее за плечи.
  -- Почему... ты раньше никогда не пел мне эту... песню? - прошептал эльф.
  -- Ну, - удивился Валев, - я знаю множество песен о любви. И это всего лишь одна из них.
  -- Нет. - Тимал сглотнул. - Это самая главная.
   Бард ничего не успел ответить, так как именно в этот момент в трактир вошли трое армиггийских солдат при доспехах и оружии. Трактирщик вежливо осведомился, что им надо. Не обращая на него никакого внимания, солдаты внимательно осмотрели всех посетителей. Тимал напрягся, взявшись за эфес меча, но армиггийцы искали не его. Высмотрев нужного человека, солдаты приблизились к нему. Им оказался богато одетый мужчина лет тридцати на вид с аккуратной маленькой бородкой и бегающими глазами. Он явно не чувствовал себя приятно, став объектом внимания городской стражи.
   Солдаты, посмеиваясь и перекидываясь шуточками вежливо, но твердо взяли жертву под руки и потащили к выходу. Человек слабо сопротивлялся, но видно было, что он чувствует себя обреченным. Посетители "Вороньего крыла" напряженно молчали, уставившись в пол. Вероятнее всего, они понимали, что сейчас происходит, за что этого мужчину взяли и куда ведут.
   Стражники с пленным исчезли в дверях, и тут Тимала вдруг словно бы что-то кольнуло. "Иди", - как будто сказали ему, и голос показался смутно знакомым. Эльф понял, кто это. Тьма помогает своему новоиспеченному слуге. Дает подсказку, если так можно выразиться. Схватив мешок, Тимал стремглав бросился к выходу.
  -- Что твой друг затеял? - услышал он сзади удивленную реплику Максимилиана. Валев ничего не ответил, поспешив следом.
   Тимал ждал, что солдаты поведут или повезут пленника по улице, поэтому метнулся к коновязи. Однако в последний момент он успел заметить, как они входят в один из ближайших переулков. Отвязав свое копье от седла стоящей лошади, эльф пошел за ними. Позади, не отставая ни на шаг, молча следовал Валев. Тимал сейчас был благодарен ему за молчание.
   Разномастно одетые прохожие удивленно оглядывались на куда-то спешащих вооруженных человека и эльфа, но городской стражи, которая могла бы проявить повышенное внимание, к счастью, рядом не оказалось.
   Нырнув в переулок, Тимал не застал там никого. Наугад выбрав один из проходов между домами, он бросился в него и не ошибся. Укрывшись в коротком темном тупичке, куда не выходило ни окон, ни дверей, трое солдат избивали своего пленника. Но, судя по всему, они еще только начали. Не имея возможности сопротивляться, жертва закрывал руками лицо.
   Ничего не помешало бы эльфу сейчас пройти мимо. Кто ему этот человек? Да никто! Разве кому-то станет хуже, если земля избавится от еще одного человеческого отродья? Нет, коли Тьма толкнула Тимала на преследование, значит это все неспроста. Недолго думая, он вонзил копье в спину одного из солдат. Те не ожидали атаки сзади и среагировали недостаточно быстро. Второй стражник пал тут же.
   Воспользовавшись сумятицей, захваченный стражниками человек шмыгнул вдоль стенки и побежал прочь. Тимал пока не стал его останавливать. Третий солдат отпрыгнул от эльфа и потянул из ножен меч, но получил удар концом древка и упал то ли мертвый, то ли оглушенный. "Неплохо", - подумал эльф про себя.
   Сзади раздался какой-то странный писк. Тимал в ужасе обернулся, уже зная, что увидит. Збышек, высокий мощный разбойник, одной рукой держал Валева поперек груди, а второй помахивал ножом возле его горла. В глазах барда явственно читались страх и мольба, разбойнику же сцена доставляла удовольствие.
  -- Не делай глупостей, эльф, или он умрет.
   Тимала охватило бешенство.
  -- А ну отпусти его, ублюдок!
   Вместо ответа Збышек рассмеялся и легонько царапнул ножом шею барда. Тот сдавлено всхлипнул, покосившись на лезвие ножа.
  -- Бросай оружие на землю, быстро!
   Тималу было бы жаль, потеряй он Валева. Помимо отличного бардовского таланта, тот был еще и неплохим человеком и собеседником. У эльфа с ним сложились почти дружеские отношения. Но в тоже время Тимал прекрасно знал кто такой Збышек - взращенный в лучших традициях Ибстры, разбойник перережет Валеву глотку в любом случае. Эльф приготовился к броску. Возможно, его быстрота позволит ему воткнуть копье в лицо Збышека, прежде чем тот что-либо успеет сделать.
  -- Тебе бы лучше уяснить кое-что, Збышек. Ты умрешь в любом случае - отпустив Валева или нет. Так что лучше отпусти его, тогда ты умрешь быстро.
   Разбойник снова расхохотался, запрокинув голову, но его смех внезапно перешел в непонятное бульканье, а глаза удивленно распахнулись. Рука перестала удерживать Валева, и тот немедленно освободился. Зашатавшись, Збышек рухнул на мостовую, заливая камни своей кровью. Позади него, зажимая разбитый солдатами нос, стоял спасенный Тималом человек. В руке он держал окровавленный нож. Ему повезло: солдаты еще не успели его как следует отделать, только разбили нос.
  -- Он не обратил на меня никакого внимания, - он поморщился от боли, - зря. Первый раз мне спасает жизнь эльф. Но я полагаю, мы в расчете.
  -- Подождите. - Эльф старательно вытер копье об одежду разбойника. Затем он вернулся к лежащим солдатам и хладнокровно перерезал горло третьему. Все, теперь никто здесь не видел убивающего людей эльфа.
  -- Мы с вами не в расчете, - Тимал кивнул на еще не полностью пришедшего в себя барда, - это он у вас в долгу. А вы - у меня. За что солдаты напали на вас?
   Человек замялся. Видно было, что больше всего ему сейчас хотелось убежать, но он боялся Тимала. Наверное, он уже пожалел что вмешался.
  -- Политика. - Нехотя ответил он.
  -- Что - политика?
   Человек помолчал пару мгновений, решаясь.
  -- А, теперь уже все равно не важно! Я - матиец.
  -- Матийцы - местные подпольщики, - пояснил Валев, - они следуют учению своего лидера - Матия. Он призывает их к свержению коррумпированной власти и объединению всех независимых городов в единый антигоблинский союз. Это довольно-таки широкое движение, его последователи есть во многих городах. Но пока матицы не добились никакого успеха.
  -- Вы никогда не слышали про матийцев? - спасенный человек изумленно взглянул на эльфа.
   В голове у Тимала словно что-то щелкнуло. Все было так просто! Он внезапно понял, что Корх от него хотел, зачем шел за ним и помогал все время. Оказывается, среди людей есть те, кто способен предложить помощь, если немного помочь им самим. Марионетки уже ждут своего кукловода. Надо только трезво оценивать шансы.
  -- Отлично. Мне нужно с вами поговорить. Тут есть где-нибудь спокойное место?
   Человек поколебался, но ответил:
  -- Трактир "У Гордона". Там безопасно. Это в нижнем городе.
  -- Сойдет. Валев, ты знаешь этот трактир?
  -- Да. По улице вниз, затем...
  -- Понял. На, возьми мое копье. Сходи, расплатись с трактирщиком. Встретимся в "Вороньем крыле" после того как я разберусь кое с какими делами. Лучше жди меня там!
   Бард молча кивнул и, приняв у эльфа копье, быстрым шагом поспешил прочь. Кое-что вспомнив, Тимал бросил ему вслед:
  -- Извинись перед Мариной, что мы так внезапно убежали.
  -- Ладно.
  -- Как вас зовут? - Эльф повернулся к человеку. Тот старался платком сдержать кровь, текущую у него из носа.
  -- Аг катн'т гоб! Больно-то как! Что?..
  -- Я спросил ваше имя.
  -- Имя? Ах да. Поль. Фамилию я вам не скажу.
  -- И не надо, - Тимал махнул рукой, - меня зовут Тимал. Давайте уже отсюда уходить, пока не появился кто-нибудь любопытный.
   Они вдвоем покинули переулок и смешались с толпой. Пешком миновав верхнее кольцо стен, они вернулись в бедные кварталы. Поль вел Тимала по лабиринту узких улочек, часто сворачивая и меняя направление. Непонятно было: то ли он старается запутать возможных преследователей, то ли этот путь действительно самый короткий. Эльф молча шел, на всякий случай, положив руку на эфес меча. В голове у него созревал план действий. Главное сейчас - убедительно говорить. Тимал мысленно выстраивал план предстоящего диалога. Ему выпал отличный шанс, глупо им не воспользоваться!
   Эльф не знал, что думали здешние жители, видя богатые одежды Поля, но, по крайней мере, пока никто нападать не решился. Лишь бы Валев никуда не смотался - у него все их припасы и снаряжение. Без сомнения, в бедных районах города полно грабителей. Валев уже успел порассказать Тималу о жизни в рабочих кварталах больших городов, на улицах которых вырос. Драки, разбой, убийства там были в порядке вещей. Незаконные группировки борются между собой за преступную власть над угнетенными и бесправными людьми. Городские стражники, обязанные хранить порядок, либо погрязли во взятках, либо просто боятся патрулировать улицы. Нищета и антисанитария царят в домах. Люди живут по десять человек в одной комнате, многие по несколько лет не моются. Отсюда проистекают болезни и паразиты. В крупных городах редко встречаются здоровые бедняки, ведь болезни надо лечить, но для этого нет денег, либо возможности. Мало того, заболевшие люди ничего не желают предпринимать для ограничения распространения болезней, заражая других. Вспышки превращаются в эпидемии, уносящие тысячи жизней. Чума, лихорадка, оспа - верные спутники людей. "Как хорошо, - думал Тимал, - что эльфы не восприимчивы практически ко всем болезням". Никто не заботится о реставрации обветшавших зданий, а самим жильцам часто наплевать. Страшные пожары нередко уничтожают целые города, жители гибнут в огне. Беднякам приходится вкалывать с утра и до утра, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Процветает неквалифицированный труд, но ни к чему хорошему это привести, разумеется, не может. Стараясь убежать от насущных проблем, люди ищут спасение на дне бутылки. Пьянство - болезнь похуже чумы, и от нее вряд ли может быть найдено лекарство.
   Тимал все никак не мог понять: зачем же люди так стремятся жить в городах, там, где так легко умереть, а вот жить-то как раз невероятно трудно?
   Погруженный в свои мысли, Тимал все же не забывал смотреть по сторонам. Грязные, заваленные мусором и экскрементами, улицы обволакивали его своей вонью, дома нависали над ним обшарпанными стенами. Из подворотен и дворов смотрели полные злобы и ненависти глаза, будь то глаза людей, крыс или тощих собак. Да и какая между ними разница? Злоба, грязь и нищета - вот истинная сущность людей. У них было все: жизненное пространство, пахотные земли, охотничьи угодья, но все что они смогли создать - жалкое общество, полное неравенства, боли и несправедливости. Кто сильнее, тот и прав. Любовь, дружба, достоинство, ха! Для людей это пустые слова. Каждый гребет под себя все, до чего может добраться. Люди многократно хуже гоблинов, которых считают зверьми. Да, гоблины - звери, и они жестоки, но жестоки по-звериному, откровенно и без фальши. Они не прикрывают свою звериную натуру понятиями морали и чести, которые придумал человеческий род, но которым не следует. Лживые порочные люди, в конце концов, должны быть истреблены, либо взяты под контроль для их же блага.
   Однако уровень их развития говорит о том, что они все же не безнадежны. Возможно, под опекой эльфов цивилизация людей достигнет хотя бы части того, что существует в Аммеире. Это конечно если эльфы захотят марать о них свои руки. Может быть, проще перебить их всех. Хотя бы на континенте, а острова не трогать. Нельзя же все-таки уничтожать целый народ, пусть даже из жалости. В любом случае, время покажет, что следует совершить. Людей очень много, вряд ли их удастся истребить всех до единого.
   Тимал попытался себе представить эльфов, живущих подобно людям. Могут ли они потерять чувство собственного достоинства, честь, совесть, все, что отличает разумного от зверя? Могут ли стать столь же жалкими, как люди? Нет, пожалуй, это невозможно. Эльф - это не только бессмертие и все сопутствующее. Эльф - это образ жизни и мышления.
   Но что будет, когда Тимал изменит этот образ жизни? Как изменятся эльфы под воздействием того неизбежного зла, которое он им принесет? Каким образом избежать падения эльфов?
   Тимал оглянулся назад, туда, где остались богатые кварталы. Аристократы наживаются на труде простых людей. Они создают для бедных рабочие места, но на выгодных лишь для себя условиях. Им неважно, что творится на улицах нижнего города, лишь бы это не мешало их бизнесу. Быть может, эльфы превратятся в своеобразную аристократию, верхушку над обществом людей? Человек станет рабом, эльф - хозяином. Возможно это? Нет, держать кого-то в рабстве не в правилах эльфов. Но нельзя же делать людей равными себе! Поднимать их до уровня эльфов, или опускаться самим одинаково недопустимо. Значит, придется как-то проводить первый вариант, немного видоизменив его. Эльфы - старшие братья, люди - младшие. Сказано по-иному, но суть та же: хозяева и рабы.
   Наверное, будет даже нетрудно убедить эльфов в необходимости уничтожить весь людской род. Ничего и придумывать не надо, достаточно лишь рассказать правду, а потом напирать на милосердие, вот и готова каста хозяев. Людям же стоит пообещать светлое будущее, и слегка воплотить его в жизнь - они сами позволят надеть на себя ошейник. За уверенность в завтрашнем дне они сделают что угодно. Разумеется, будут недовольные, но их несложно успокоить с помощью стали.
   Кстати, эльфийская сталь даст преимущество перед людским железом.
   Поль привел Тимала в маленький замызганный трактир, носящий нейтральное название "У Гордона". Трактир был полон людей подозрительной внешности, но эльфу, проведшему некоторое время в самой настоящей банде, было не привыкать к такой компании. Поль поздоровался кое с кем, перекинулся парой фраз с трактирщиком, и тут же один из столиков освободился. Да, этого человека здесь знали и уважали. Или боялись.
   Усевшись за стол, Поль заказал себе пива. Тимал отказался: не хотелось портить впечатление от еды в "Вороньем крыле" местным пойлом. Он сложил руки замком и требовательно сказал:
  -- Я хочу, чтобы вы рассказали мне все про ваше движение - матийцев.
   Поль, прищурившись, смотрел на эльфа сквозь хлопья пивной пены. Он решал, что стоит говорить, а что - нет.
  -- А что вы знаете?
  -- Ничего. - Пожал плечами Тимал. - Я прибыл издалека.
  -- Из Аммеира?
  -- Думаю, нет смысла скрывать это.
  -- Вы превосходно разговариваете по-нашему.
  -- Спасибо, но я знаю, - рассмеялся Тимал. Поль тоже улыбнулся.
  -- А зачем?
   Эльф усмехнулся.
  -- А вот это есть смысл скрывать. Пока что.
   Человек помолчал, пристально вглядываясь ему в глаза. Что он видел там - Тьму?
  -- Ну что же. Движение матийцев возникло двадцать три года назад. Матий Иванг стал его идейным вдохновителем. Он выдвинул несколько лозунгов: "Людям - единство", "Долой гоблинское иго", "Народу - права" и прочие. Шестнадцать лет назад он опубликовал книгу "Теория свободы". В ней он осуждал существующие в независимых городах коррумпированные правительства и призвал к их свержению. Он требовал прав для простого народа. Конституции - так он их называл. Матий объяснял, как нам построить светлое будущее, как выйти из кабалы аристократов.
  -- Он хотел всеобщего равенства? - Тимал приподнял брови. Может, среди людей все же есть более-менее нормальные?
  -- Только в правах. Не экономически. - Поль снова отхлебнул из кружки.
  -- Чем же вам не нравится существующее правительство?
  -- Каждым городом правит Совет, в котором председательствует Вождь. Первоначально предполагалось, что в Совете будут представлены все слои общества. Правительство обязано было защищать людей от произвола и беззакония, направлять жизнь на путь развития и объединения. Но все не так. Оно коррумпировано и продажно. Оно прогнило насквозь. Оно закрывало глаза на бесчинства разбойников, взимая с них дань в свой карман. Ибстра Кровавый - слышали о таком?
  -- Краем уха.
   Тимал усмехнулся. Он еще раньше догадался, что Ибстра имел покровителей в Армигге, иначе его банду давным-давно уничтожили бы. Но в последнее время, видимо, что-то пошло не так, и отряд существовал во многом благодаря Тималу и Корху.
  -- Руками Ибстры Вождь расправлялся со своими политическими врагами, не обращая внимания на то, что этот ублюдок безнаказанно грабит и убивает людей.
  -- Насколько я успел понять род человеческий, следующее правительство было бы едва чем-то лучше.
   Человек отвел глаза.
  -- Возможно. Но многие люди верят в идею. Вы понимаете?
  -- Эльфы, пожалуй, смогли бы воплотить подобную идею в жизнь. Но не люди.
  -- Да, я давно уже понял это. Но идея светлого будущего - не единственное, что привлекает людей в учении Матия.
  -- Что же еще?
  -- Гоблины. Точнее, избавление от них. Вам не понять, какой урон они нам наносят. Совершая свои набеги, они грабят и убивают. Вы можете им противостоять, мы - нет.
   Тимал глубоко вздохнул и потер виски.
  -- Не нужно мне это объяснять, - он старался, чтобы его голос дрожал, - гоблины убили моих отца и мать.
  -- Простите. Я не знал. - Поль опустил на стол кружку, почти поднесенную ко рту.
  -- Откуда же? Ничего, забудьте.
  -- Тогда вы понимаете, какое это зло - гоблины. Они уничтожают то, что мы создаем годами кропотливого труда.
  -- Вы ведь пришли на их земли, - заметил эльф.
  -- Но мы и не претендуем на их степи! - вскинулся человек. - Мы всего лишь заняли пустующее место!
  -- Тише, тише, я вовсе не защищаю гоблинов! Мы тоже считаем, что они должны быть истреблены до последнего детеныша.
  -- Точно! Если бы Матий привел нас к власти и объединил города, эти кочевники испытали б всю мощь нашего гнева! - Поль возбужденно ударил кулаком по столу, но тут же сник. - К сожалению, теперь это невозможно.
  -- Почему?
  -- Вы были сегодня на площади?
  -- Я видел казнь.
  -- Вот, - еле слышно прошептал Поль, - это был Матий.
  -- Матий? - на самом деле эльф уже догадался сам. - Мне жаль.
  -- Мы верили в него. Это все равно, что потерять отца.
  -- Значит, власти преследовали Матия?
  -- О, еще как! Он ведь призывал к их свержению! После выхода "Теории свободы" за его голову назначили награду. Они искали его повсюду. Но матийцев было много, а сочувствующих нам - еще больше. Матия укрывали в разных местах в разных городах. Чтобы его не поймали, ему приходилось часто переезжать. Но это лишь помогало ему распространять свое учение.
  -- Матийцы из бедных слоев общества?
  -- Не только. Да, среди бедняков Матий нашел много приверженцев. Но ему помогали и некоторые из аристократов: прогрессивно мыслящая молодежь, интеллигенция. Пусть мы мало чего пока добились, но будущее за нашими идеями, это точно!
   "Какой, однако, наивный человек!"
  -- Вы выглядите убежденным.
  -- А вы думаете, я зря четыре года состою в матийцах?!
   "Четыре года, - Тимал хмыкнул, - и для людей это срок!"
  -- Так почему же Матий попал в руки Вождя?
   Поль пожал плечами.
  -- Его предали. Многих из нас предали. И многих взяли. Около месяца назад по городам прокатилась волна арестов. Больше всего в Хавессе, но и здесь, в Армигге, кое-кого захватили. К несчастью, Матий в это время скрывался именно в Армигге.
  -- Кто же предал?
  -- Не знаю. Кто-то. Может быть, их просто заслали к нам. Я надеюсь, что другие мои товарищи выявили этих предателей и отомстили им.
  -- Вас тоже пытались арестовать?
  -- Да. Меня искали, но я скрывался. Армигга - мой родной город, он известен мне преотлично. Меня многие знают и помогают. В верхнем городе полно стражи, там опасно, но здесь солдаты появляются редко. В нижнем городе при желании можно спрятать целую армию.
  -- Так зачем же вы сунулись в "Воронье крыло"?
  -- Кое-кто назначил мне там встречу, обещая помощь. Но это оказалась всего лишь ловушка.
  -- Что вас ожидало в случае ареста?
  -- Сходите на площадь и посмотрите. - Поль мотнул головой. - Труп Матия еще долго не снимут.
  -- Ну, а что в таком случае с вами хотели сделать солдаты?
   Человек рассмеялся, но тут же умолк, сморщившись от боли в носу.
  -- Избить меня и ограбить. А командирам они сказали бы, что я оказал сопротивление.
   Все, хватит болтовни, пора уже переходить к делу.
  -- И что сейчас будет с матийцами?
   Поль грустно вздохнул и выпил кружку до дна.
  -- Вероятно, движение умрет вместе со своим лидером.
   Вот он - момент истины. Подавшись вперед, Тимал резко вырвал, пустую кружку из рук Поля и грохнул ее об стол. Хищно вглядываясь в расширившиеся от испуга глаза человека, он медленно проговорил:
  -- Так может быть еще не все потеряно?
   Растерявшийся от неожиданности подпольщик некоторое время не мог сообразить, что от него вообще хотят.
  -- Что... вы имеете в виду?
   Пару мгновений Тимал молча продолжал смотреть в глаза Полю, а затем уселся обратно на скамью.
  -- Я хочу встретиться с вашим лидером в Армигге.
   В ответ на эти слова Поль лишь невесело рассмеялся. Как показалось Тималу - с облегчением.
  -- Не забывайте - вы у меня в долгу, - на всякий случай добавил эльф.
  -- После того, как казнили Матия и его ближайших сподвижников, из мозгов движения почти никого не осталось. Главный матиец Армигги находится прямо перед вами.
   Это просто великолепно, если конечно парень не врет. Потому как если он лжет, то явно нарывается на смерть, матийцев ведь травят. Это, конечно, может быть и провокация, но ради кого - ради него, Тимала, только что прибывшего в Армиггу эльфа, которого никто здесь не знает? Откуда кому-то знать, что он намерен спутаться с матийцами, если он сам узнал об их существовании буквально полчаса назад? Нет, Поль говорит правду.
   "А вот я буду врать напропалую".
  -- Ваш лидер мертв. Если у вас будет шанс восстановить движение, вы будете следовать его учению?
   Поль недоверчиво смотрел на Тимала. Вероятно, он размышлял - верить эльфу или нет. Жизни многих подпольщиков сейчас зависели от него. В любом случае, лично Полю терять уже нечего.
  -- Не могу отвечать за другие независимые города, но скажу за Армиггу. Как я уже говорил, действующее правительство коррумпировано и продажно. Они спелись с гоблинами и бандитами. Мы всего лишь хотели бы сменить правительство и противостоять гоблинам так, как им противостоит Хавесс.
  -- У Хавесса есть тяжелая кавалерия. - Возразил Тимал.
  -- У нас тоже полно войск, просто мы пользуемся ими через задницу!
   Вспомнив количество убитых хотя бы им одним армиггийцев, Тимал подумал что Поль, пожалуй, прав.
  -- Тише. Но Хавесс теряет караваны в вечной войне с кочевниками.
  -- Неужели вы считаете, что гоблины дерут с нас меньше чем с Хавесса? Вся разница в том, что мы отдаем добровольно, а хавесское добро кочевники берут в бою.
  -- Зато вы остаетесь живы. - Невозмутимо отвечал эльф. Ему нужно, прежде всего, накрутить собеседника, ослепить его яростью.
  -- Но в этом нет чести! - Поль грохнул по столу кулаком.
  -- Громкие слова. Вспомните их, если какой-нибудь гоблин приставит саблю к вашему горлу.
  -- Скажите это тем, кого эти твари грабят, убивают и насилуют в ежегодных набегах! Стараясь хоть как-то защититься, мы заключаем с гоблинами перемирия на выгодных ИМ условиях! Мы платим им дань! Но кочевники рвут эти перемирия, когда хотят, и мы ничего не можем поделать! И после умоляем их заключить новое. Правительство делает вид, что действует, но в действительности ползает перед гоблинами на брюхе! - Поль впал в бешенство. Он кричал и размахивал руками так, что другие посетители трактира начали на него оглядываться.
  -- Значит, вы слабей их. - Тимал без труда сохранял невозмутимость. - Как же вы собираетесь противостоять им, если придете к власти?
  -- Да, в одиночку мы слабы, но если бы мы только смогли получить поддержку Хавесса...
  -- Возвращение к идеям Матия?
  -- В какой-то степени. - Поль немного успокоился и взял себя в руки. - Мне кажется, вы что-то хотели предложить.
   Тимал улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок. Тьма не оставила своего слугу! Неплохо будет поймать людей в ловушку их собственными руками.
  -- Я думаю, мы вплотную приблизились к главной теме нашего разговора.
   Поль молчал, ожидая. Похоже, он не на шутку заинтересован. Что не может не радовать.
  -- Скажите, вы очень хотите избавления от гоблинов?
  -- Больше всего на свете!
  -- И чем бы вы пожертвовали ради этого?
  -- Своими жизнями!
   "А ведь парень не врет!"
  -- А какой тогда смысл в избавлении? Я предложу вам нечто другое: свобода в обмен на независимость.
  -- Как это?
   Тимал забарабанил пальцами по столу. Теперь нельзя ошибиться.
  -- Вы еще не пробовали поднимать восстание?
  -- Честно говоря, мы хотели, но просто-напросто не успели его подготовить.
  -- Сколько людей пойдет за вами в случае восстания?
  -- Не знаю, - Поль замялся, - после смерти Матия...
  -- А если люди будут уверены в вашей победе?
   Человек потрясенно уставился на эльфа. Катн'т гоб! Он сам-то хотя бы верит в победу?
  -- Да вся чернь! Половина аристократии - если не идейно, то из страха за свои шкуры. Но как мы можем быть уверены в победе? Восстание - штука опасная, а на стороне Вождя вся армия!
   Тимал был поражен. Неужели среди людей есть такие, кто не хочет жить по-звериному? Неужели их даже много? Может, люди - не такие уж и ничтожества, как он думал? "Вся чернь!" Это тысячи и тысячи! Впрочем, достаточно лишь посмотреть на условия жизни этих людей, чтобы понять их желание улучшить их.
  -- А купцы?
  -- Купцы, - человек презрительно фыркнул, - им нет дела до простого народа. Они наживаются на его страданиях! Особенно эта расфуфыренная свинья - Томас Горак! Перерезал бы кто-нибудь ему глотку!
  -- Значит, в случае восстания вам купцов придется устранять?
  -- Некоторых. Большинство предпочтет поделиться своим богатством с победителями. Все хотят жить!
  -- Экономика будет ослаблена.
  -- Ослаблена?! Да она почти рухнет в пламени восстания!
  -- И гоблины воспользуются этой вашей ослабленностью и сотрут Армиггу к аггам!
  -- Тогда чего же вы хотите?! - Поль начинал злиться. - Вы расспрашиваете меня, а затем критикуете! Выкладывайте свои планы или проваливайте!
  -- Успокойтесь. Я просто веду к тому, что вам в одиночку не справиться одновременно с вождем и гоблинами.
  -- Как будто я этого сам не знаю! Но нам не на кого больше рассчитывать!
  -- Победить кочевников города могут лишь объединившись, но они никогда не двинутся навстречу друг другу без принуждения.
  -- Я не понимаю...
  -- Постойте пока с этим. Скажите мне: что, по-вашему, нужно для объединения городов?
  -- О, даже самому талантливому из политиков была бы не по плечу такая задача! Тут требуется грубая сила. То есть армия.
  -- Какая конкретно армия?
  -- Огромная армия! - Поль развел руки, словно демонстрируя размеры армии. - И к тому же отлично обученная!
  -- Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?
  -- Пятьдесят хватило бы. - Кажется, человек перестал воспринимать Тимала всерьез. Ишь как усмехается, наверное, сумасшедшим считает.
   "Ничего, попробуй-ка вот это!"
  -- У меня она есть. Гораздо большая и гораздо лучше обученная, чем вы могли бы мечтать.
   Поль застыл с открытым ртом. Неважно, что он думал раньше, но после этих слов эльфа в его глазах, наконец, затеплился огонек надежды. Несколько секунд он судорожно соображал, но, в конце концов, до него дошло.
  -- Эльфы Аммеира!
  -- В точку, друг мой! - Тимал радостно рассмеялся.
  -- Если, - Поль чуть не задыхался от нахлынувших на него перспектив, - если это правда, то... Великий Свет!.. да мы сможем горы свернуть!
  -- Не думаю, что гномам это понравится, - нахмурился Тимал.
  -- Не обращайте внимания, это всего лишь фигура речи! Я не могу говорить за всех своих товарищей, но я согласен! Но... какой интерес эльфов в этом деле?
   Катн'т гоб! Надо срочно придумать что-то правдоподобное! И почему Тимал не задумался об этом заранее?! Мысли эльфа лихорадочно заметались в поисках ответа, но внешне он остался столь же невозмутимым. Ага, вот оно - то, что надо.
  -- Вы знаете, что такое Источник Света?
  -- О, разумеется! Это же ваша святыня на далеком западе. Говорят, из нее изливается благословенный Свет!
  -- Изливался. Гоблины разрушили ее! - Тимал наполнил свой голос негодованием и праведным гневом. Какая разница кто на самом деле это сделал, если можно выгодно свалить вину на кочевников?
  -- Великий Свет! Как они посмели?!
  -- Гоблины - отродья Тьмы, стоит ли удивляться? Они ненавидят все связанное со Светом. Нами движет месть и мы готовы на все!
  -- Да, да! Это все объясняет! Источник перестал наполнять благодатью западные земли, и оседлые гоблины-земледельцы стали получать гораздо меньший урожай, а скот кочевников начал давать меньше приплода. Степняки же наплодили такую орду, что теперь уже не могут сами себя прокормить. Именно поэтому гоблины стали такими агрессивными в последние годы - им просто жрать нечего!
  -- Все так, - сам Тимал дошел до высказанных Полем мыслей еще гораздо раньше.
  -- Разрушив Источник, они сами себе вырыли яму!
  -- Не себе. Их орда велика и не может обеспечить для себя достаточное количество пищи. Гоблины знают лишь один способ сокращения своей численности - война. Как вы думаете, Поль, на кого они обрушат свою мощь: на эльфов, которые успешно били их многие столетия или на слабых людей?
   Поль застыл в ужасе, а потом вдруг отчаянно вцепился руками Тималу в рубашку.
  -- Спасите нас! Заклинаю вас, Тимал, уговорите своих соплеменников выступить против гоблинов! Они сотрут нас в порошок!
  -- Успокойтесь! - эльф с трудом освободился от хватки Поля. - Успокойтесь. Никого уговаривать не надо - эльфы в любом случае обратят оружие против кочевников.
  -- Благодарение Свету!
  -- Воистину. Но в одиночку нам не под силу разгромить гоблинов. Вернее, мы можем победить их в генеральном сражении, но у нас просто не хватит воинов, чтобы перебить всех, как мы и мечтаем.
  -- И мы!
  -- И вы нам поможете. Но прежде следует собрать силу всех или почти всех независимых городов в единый кулак. Только так мы можем рассчитывать на победу.
  -- Но почему тогда, - Поль заморгал с видом полной растерянности, - почему тогда вы обращаетесь к каким-то подпольщикам, революционерам, а не к Совету. Я думал, в таких случаях полагается посольская делегация и все такое...
   Громкий смех Тимала разнесся по трактиру.
  -- Эльфы не столь глупы чтобы, как вы выражаетесь, копать себе яму. Альянс независимых городов сам по себе слишком опасен для Аммеира. Ваша система хоть и неприглядна, но кое-как работает. Вожди быстро сориентируются и ударят нам в спину. Нет, единые люди для нас безопасны только в том случае, если будут заняты внутренними делами, вроде построения новой структуры власти.
   "А тем временем мы будем использовать вашу армию в роли первой линии!"
   С застывшим лицом Поль уставился на эльфа.
  -- Так вот что значили ваши слова о независимости, - прошептал он, - вы хотите править нами. Вы хотите купить весь наш народ целиком. Нет. Мы не будем рабами!
  -- Какими же рабами, - Тимал изобразил возмущение, - какими же рабами?! Не власти мы хотим над вами - контроля!
  -- Называйте как хотите, все равно это рабство! - человек сделал попытку встать и уйти. Почувствовав, что почва уходит у него из-под ног, Тимал поспешно остановил его.
  -- Нет! Не рабство! Между рабством и контролем существует разница. Мы не будем вмешиваться в ваши дела, если вы не начнете настраивать своих людей против Аммеира!
  -- Но как мы можем вам доверять? Вы предлагаете отдаться в ваши руки, но не предоставляете никаких гарантий!
  -- А вы считаете, эльфы смогут держать кого-то в рабстве?
  -- Это не аргумент.
  -- Да послушайте же меня! Мы даем вам шанс поставить человеческий род на ноги! Без эльфов матийцев задавят! Прошу, поверьте мне! Люди нужны эльфам не меньше, иначе нам не справиться с гоблинами.
  -- Вы хотите загребать жар чужими руками!
  -- Мы сотни лет били гоблинов, спасая людей от их орд! Как вы можете выдвигать такие обвинения после всего этого?!
   Удар ниже пояса, нечем крыть. Поль растерянно почесал в затылке.
  -- А ведь вы правы.
  -- В кои-то веки мы собрались искоренить расу гоблинов. Это благо и для Аммеира и для независимых городов. Вам не остаться в стороне.
   Поль погрузился в размышления, и Тимал не стал его торопить. В конце концов, человеку ничего больше не остается, как согласиться. Для матийцев хуже, чем сейчас все равно не будет. Даже когда эльфы получат над людьми власть, чего как раз и справедливо боится Поль, они будут вытягивать их из грязи и невежества. Люди, конечно, не могут сравниться с эльфами, но опускать их до уровня скотины, по меньшей мере, негуманно. Все-таки, их потенциал в сравнении с теми же гоблинами говорит о многом. Нельзя готовить удел цепных псов для такой мыслящей расы, люди достойны немного большего.
   Немного.
  -- Многие не поймут нас, - произнес, наконец, Поль, - если мы примем ваши условия. Но восстание или даже гражданскую войну нам не поднять самим. Обещаю поговорить со своими товарищами. Давайте встретимся снова через несколько дней.
   Казалось, произносимые слова доставляют ему боль.
  -- Завтра, - важные вести Корха могут быть связаны с Гиммет!
  -- Но...
  -- Завтра! - отрезал Тимал.
  -- Ну... хорошо. Завтра здесь в полдень.
  -- Постарайтесь, - эльф встал, собираясь уходить.
  -- Тимал, - остановил его Поль, - для подготовки восстания нужно еще кое-что.
  -- Э-э-э... что?
  -- Деньги.
   А чего еще следовало ожидать от этих людей?! Но ведь с другой стороны, за все надо платить.
  -- Сколько?
  -- Минимум тридцать тысяч серебром.
  -- СКОЛЬКО?!! - в свою бытность разбойника Тимал получил представление о цене денег. - Вы что, собираетесь армию вооружать?!
  -- А чего вы хотели?! - вскинулся ему навстречу Поль. - Взятки, оружие - это же гигантские суммы!
   Тимал собрался было возразить, но тут в его голове снова словно бы что-то щелкнуло. Он понял, откуда достанет деньги, не отклоняясь от намеченного плана действий.
  -- Хорошо. Я передам вам деньги завтра. Тридцать тысяч не обещаю, но пятнадцать - запросто.
   Поль вытаращился на него так, будто увидел призрака.
  -- Вы что действительно дадите нам денег?.. - слабым голосом проговорил он.
  -- А почему бы нет?
  -- И не боитесь, что я просто-напросто сбегу с такой огромной суммой, наплевав на все восстания.
  -- Я думаю, вы - человек слова, - Тимал зловеще улыбнулся, - но если вы сбежите, то эльфы заставят вас об этом жестоко пожалеть. Или вы забыли о могучей эльфийской магии? До завтра.
   На самом деле, эльф больше полагался на крылатых разведчиков Корха в такого рода делах. Тимал покинул таверну, оставив ошарашенного Поля разбираться со своими мыслями.
   Теперь оставалось самое простое - взять откуда-то пятьдесят тысяч эльфийских воинов.
  
  
   "Хорошо, что этот человек поверил мне, - думал Тимал, вышагивая по грязной улице, - если все пойдет гладко, то людская раса сама упадет нам в руки. Какая была бы удача!"
   Поль потребовал деньги, и он их получит. В самом деле, лучше хорошо подготовить восстание, чем потом штурмом брать каменные стены Армигги. Ах да, придется решать вопрос с армией, но здесь должен помочь Бенедикт. Как Старший Чемпион обставит Иммерита - его проблемы, но он обязан это сделать. Возможно, армия Аммеира вскоре выйдет в степь гонять гоблинов. Придется каким-то образом их там подловить и переговорить кое с кем с глазу на глаз.
   Но сначала нужно встретиться с Корхом в логове Ибстры. Завтра после полудня Тимал не жалея коня поскачет на встречу с другом, а сегодня ночью он попытается достать тридцать тысяч серебром. У Горака должно быть столько, а может и еще больше.
   Без приключений добравшись до "Вороньего крыла", Тимал застал там Валева, неутомимо услаждающего слух почтенной публики своим пением. Не желая привлекать излишнего внимания, он присел на табурет рядом с бардом и задремал, откинувшись на стенку. Эльф еще не знал, как проберется в особняк Томаса Горака, но рассчитывал разобраться на месте.
   Как и запланировал, Тимал проснулся уже в потемках. "Воронье крыло" было престижным заведением, поэтому не закрывалось и на ночь, просто ночью оно практически пустовало. У праздной знати имелись места более пригодные для ночных увеселений. Посетители разошлись, поэтому Валеву было больше не перед кем блистать своим талантом, и он спал рядом, облокотившись на стол. Тимал понял бы барда, если бы тот сейчас распрощался с эльфом навсегда и ушел, но тот отчего-то не торопился. Возможно, ему просто было интересно, каким образом Тимал намерен проникнуть в особняк Томаса Горака.
   Впрочем, тот и сам еще не знал толком. Оставалось надеяться лишь на то, что Тьма не покинет своего слугу.
   Эльф разбудил Валева, и они вдвоем покинули таверну. Стараясь ничем не выдать своих намерений, Тимал и Валев оседлали коней и направились в сторону нижнего города. Пустынные ночные улицы верхнего города были ярко освещены масляными фонарями. Но, впрочем, не все, а только центральные. Задачу эта деталь нисколько не облегчала, так как гораков сад все равно был залит ярким светом факелов и фонарей. Стражи не убавилось по сравнению с дневным временем, а, наоборот, стало еще больше. Тимал пришел в трепет, представив, сколько стоит содержать подобный штат охраны. Но затем он подумал, какое же тогда богатство охраняют все эти люди и глаза эльфа загорелись.
  -- Тимал, - вокруг никого не было, но бард все равно говорил негромко, - пока ты отсутствовал, в "Воронье крыло" приходили городские стражники. Похоже, они обнаружили те трупы в переулке.
  -- Они что-то заподозрили? - а вот это было бы совсем некстати.
  -- Нет, вроде нет. Когда надо, знаешь ли, я тоже могу хорошо заговаривать зубы. Но, думаю, нам не стоит слишком долго задерживаться в Армигге. Как говорится, во избежание. Плохо будет, если они начнут искать свидетелей, хотя бы того же трактирщика. Многие ведь видели, как ты сломя голову погнался на той троицей.
  -- Как только я разберусь с Гораком, мы до утра укроемся в нижнем городе. Поль сказал, там можно спрятать целую армию. И у меня сложилось впечатление, что он прав. Спасибо тебе Валев, быть может, ты спас нас обоих от петли.
  -- Не за что, Тимал. Мне ведь тоже помирать неохота.
  -- И что бы я без тебя делал, Валев?
   Из окрестных домов и особняков лились свет, музыка и радостный смех. Знать Армигги приятно проводила время на ночных рандеву. Эти люди веселились, ели и пили, даже не подозревая, что их ожидает в не столь отдаленном будущем. Посмотрим, как они запоют, едва по мостовой города застучат копыта отборной эльфийской кавалерии. Бедные безропотно пойдут за матийцами (то есть стоящими за их спиной эльфами), стоит лишь пообещать им улучшение жилищных условий. С аристократией будет гораздо сложней, а особенно - с купцами, которые имеют немалое влияние на политику большого торгового города Армигги. Впрочем, сталь в любом случае успокоит особо нервных.
   Стражники особняка Горака проводили путников подозрительными взглядами. Было видно, что они сполна отрабатывают свое жалованье. Охранники не принадлежали к армиггийской армии, как городские стражи порядка, но вооружены и одоспешенны были значительно лучше. Скорее всего, гораковы стражи превосходили солдат и в мастерстве боя, но Тималу вовсе не хотелось проверять это на собственной шкуре.
   Оставив Валева и лошадей в одном из темных переулков, эльф вернулся к особняку Горака. Бард порывался было пойти с ним, но Тимал резко осадил его, сказав, что он будет только мешать. Возможно, Валев и слыл лучшим менестрелем среди людей, но способностей, необходимых ночному вору он не имел никаких. К счастью, человек все это прекрасно понимал и поэтому не стал долго препираться.
   Черные одежды неплохо маскировали эльфа, позволяя ему сливаться с ночью. Он достал кусок заранее заготовленной черной ткани и обмотал голову так, что неприкрытыми остались лишь глаза. Тимал хотел скрыть свою белоснежную кожу, так выделяющуюся во тьме, но, что важней всего, уши. Если его заметят, он не хотел, чтобы по городу поползли слухи об эльфах, грабящих купеческие дома.
   Тимал не стал брать с собой ни лука, ни тем более копья. Единственным оружием, которое эльф себе позволил, являлся его верный нож. Да, это тот самый нож, что еще когда-то в далеком-далеком детстве подарил ему Ирдолиан. Тимал хранил дедов нож как зеницу ока и всюду носил его с собой. Многие эльфы, не приветствующие ношение оружия в пределах Аммеира, осуждающе косились на него. Впрочем, на странности Тимала все смотрели сквозь пальцы, считая его повредившимся умом после потери родителей. Ему прочили судьбу вечного отшельника-одиночки, коим он практически и являлся первые полторы сотни лет жизни. "Может случиться и так, - считали эльфы, - что когда-нибудь одна из эльфийских дев полюбит его, привлеченная таинственностью раненной души, и согласится стать его женой". Правда, надеяться на это было бы наивно. Тимала никогда особо не принимали всерьез, считая, что он никогда не сможет стать полноценным членом даже такого терпимого общества как эльфийское.
   Однако эвон как все обернулось!
   На первый взгляд особняк Томаса Горака казался одинаково неприступным со всех сторон. Сад местами был довольно-таки густым, в нем хватало теней, которые могли бы скрыть таящегося Тимала, но чтобы добраться до зарослей следовало сначала преодолеть высоченную чугунную решетку. Перемахнуть ее единым рывком не получится: решетка имела очень мало поперечных украшений между прутьями, то есть взбираться будет по ней трудно. Придется подтягиваться на руках, а затем еще предстоит краткий, но очень опасный миг на самом верху. Эльф выглядел бы там не лучше петуха на насесте и был бы преотлично виден издалека.
   Впрочем, Тимал мог бы попытаться перелезть решетку быстро, уповая на свою ловкость, если бы не стражник, расхаживающий взад-вперед как раз в том месте, где сад ближе всего подходил к ней. Эльф занял позицию в ночной темноте напротив этого места. Он оказался достаточно умен чтобы не пожалеть об оставленном на лошади луке. Если стражник умрет - его тело довольно скоро обнаружат товарищи и поднимут тревогу. Вот если бы удалось как-то отвлечь внимание его внимание хотя бы на несколько мгновений.
   Что-то мягко скользнуло над тималовым плечом, опустившись ему под ноги. Эльф посмотрел вниз и не поверил собственным глазам: Каррша! Неужели крылатый посланец Корха пришел помочь ему? Ворон многозначительно поскреб лапкой по мостовой, пару раз долбанул ее клювом и приглушенно каркнул.
  -- Ну, давай же, парень, - умоляюще обратился к нему Тимал, - если можешь мне помочь - помоги сейчас!
   Каррша укоризненно вперил в эльфа черный глаз и, каркнув еще раз, взмыл в воздух. Сделав пару кругов над стражником, ворон неожиданно спикировал прямо ему на голову. Удар в темечко, который он нанес своим ужасающим клювом, выдержал бы, пожалуй, только твердокаменный череп гнома. Не стоит и сомневаться, если бы не крепкий железный шлем стражника, человек свалился бы замертво, а так он просто пошатнулся. Выхватив меч, он начала резко крутиться на месте, выискивая обидчика. Что ж, по крайней мере, тревоги не поднял.
   Отлетев на несколько шагов, Каррша приземлился на ухоженный газон. Он принялся с достоинством вышагивать туда-сюда, видимо изображая стражника. Внезапно ворон дернулся как от удара и, закудахтав (не закаркав, а именно закудахтав) запрыгал на месте.
   Охранник заметил это представление и понял, что произошло. Подобрав комок земли, он швырнул его в птицу, но та и не подумала улетать. Пробежав еще несколько шагов, Каррша исторг звук, похожий на издевательский хохот. Разразившись проклятьями, человек бросился за настырным вороном.
   "Сейчас или никогда", - мелькнуло в голове эльфа.
   Призвав всю свою скорость, Тимал выскочил из своего укрытия и помчался к ограде. Лишь пара мгновений потребовалась ему, чтобы перелезть высокую решетку и нырнуть в заросли деревьев и декоративных кустов. Когда эльф оглянулся и оценил расстояние, преодоленное им всего за несколько ударов сердца, ему стало не по себе. Еще немного времени пришлось подождать, вслушиваясь в ночь, но к счастью никто его не заметил и тревоги не поднял.
   Отвлеченный Карршей охранник вернулся на свой пост. Судя по его насупленному виду, ворону удалось уйти, только, кто ж сомневался?
   Исключительный эльфийский слух позволял Тималу составлять мыленную картину происходящего вокруг. Стражники находились на своих позициях. Некоторые из них стояли на месте, другие неустанно патрулировали территорию. Мимо первых, пожалуй, можно было без особого труда прошмыгнуть, а вот вторых нужно всячески избегать. Очень осторожно Тимал начал свое движение.
   Перемещаться в основном приходилось ползком. Несмотря на яркий свет фонарей и ламп в саду оставалось предостаточно темных мест. Именно их придерживался Тимал, пробираясь к особняку. Плотность сада не везде была одинакова, поэтому путь эльфа являл собой замысловатую ломаную. Порой ему приходилось ползти в прямо противоположном направлении в поисках безопасного прохода.
   Снаружи сад Горака казался единой массой с минимумом аллей, но на самом деле оказалось решительно невозможно разобраться в этом хаосе тропинок и дорожек. Иногда Тимал определял их только по шагам стражников за соседним кустом. Временами нужно было ждать безопасного момента несколько минут, чтобы пересечь дорожку.
   Все тело эльфа было напряжено словно у дикого зверя во время охоты за добычей. Не раз ему приходилось сжимать рукоять ножа, видя, что нет другого способа пройти мимо стражника кроме убийства. Однако всякий раз обходилось: стражник уходил, даже и не зная что тем самым спасает себе жизнь.
   И все же один раз Тимал чуть не раскрыл себя. Дождавшись пока освещенная аллея не опустеет, он уже собрался метнуться в тень на противоположной ее стороне. "Стой!" - внезапно крикнул в мозгу знакомый голос, тот, что предупредил его в "Вороньем крыле". Мимо его укрытия прошел невесть откуда взявшийся охранник. На мгновенье эльф застыл на грани узнаванья, а потом понял, почему голос еще тогда показался ему знакомым. Удача, сопровождавшая его, говорила голосом Мелии. Не Тьма хранит и оберегает Тимала, нет ей дела до скитаний какого-то эльфа! Проклятье Мелии - вот что в действительности ведет его. "Ни покоя, ни смерти", - вспомнил эльф. Если стража поднимет тревогу, то Тималу, скорее всего, не жить. Похоже, проклятье обернулось благословением.
   Что, впрочем, и ожидалось.
   Около часа ушло на то чтобы подобраться к особняку вплотную, но сложности только начинались. По периметру ограды и в саду было полным-полно стражников, и все же их количество там не шло ни в какое сравнение с тем, что охраняло само здание. Охранники стояли на каждом углу, ходили вдоль стен, сторожили каждую дверь. Пробраться мимо них представлялось невозможным.
   Но ведь Тимал как-то прошел весь сад, значит, и здесь пройдет. Ха! Эти люди все равно что слепые и глухие, нужен всего лишь один эльф чтобы обдурить их!
   Какая же все-таки ограниченная раса. Для них будет лучше, если эльфы возьмут под контроль их развитие, иначе человечество в своем невежестве натворит что-нибудь непоправимое. Они словно перепуганный конь в посудной лавке. Неловкие, слепые, глупые, но до конца упертые и весьма многочисленные. Наверное, стоит подсократить их численность после всего, и вот в этом наверняка поможет война с гоблинами. Достаточно уже пролито благородной эльфийской крови в постоянных битвах с кочевниками, пусть теперь люди постараются! В этот раз им не отсидеться за спинами эльфов! Новое оружие гоблинов сильно, но его долго перезаряжать. Людская армия и будет тем мясом, которое обеспечит эту паузу для эльфийской кавалерии и неважно, сколько погибнет людей. Смерть личности - всегда трагедия. Эльфы горько оплакивают потерю даже незнакомых им соплеменников. Со смертью лишь одного теряется целый внутренний мир: чувства, переживания, мысли - глубина эльфийской души безгранична. Человек же довольствуется жалкой на нее пародией, смердящим обрубком. Именно поэтому он так ограничен, а его смерть не может считаться чем-то удручающим. Скорее, это даже акт милосердия.
   Одно из окон на втором этаже оказалось открыто. Какая удача, что рядом рос здоровенный раскидистый тополь, по которому нетрудно будет забраться эльфу. Затем потребуется всего лишь один короткий прыжок, невозможный для человека, но для того же эльфа нетрудный - и Тимал уже внутри. Главное - выбрать момент, когда ближайший стражник посмотрит в другую сторону.
   Мягко перекатившись через голову, Тимал осмотрелся по сторонам. Все вышло именно так как он и планировал, никто его не заметил. Катн'т гоб, если эти люди ничего неспособны сделать сами, то почему не призвали на помощь магию? Поставить элементарные ловушки, которые в случае чего поднимут тревогу для опытного волшебника нетрудно. Содержать одного волшебника средней руки значительно дешевле, чем целую армию личной стражи.
   Окно привело его в длинный коридор. Судя по искусной росписи и картинам на стенах, а также изящным позолоченным столикам где-то здесь находились купеческие покои. В самом деле - не слуги же живут в подобных апартаментах!
   Тимал не имел никакого понятия, где Томас Горак хранит свои сбережения. Разумнее всего было разыскать его самого и, приставив нож к горлу, потребовать денег. Сомнительно, что купец предпочтет умереть, нежели отдать деньги.
   Да и нужно-то всего ничего: каких-то тридцать тысяч серебром.
   Где-то рядом раздались шаги, и Тимал поспешил спрятаться за тяжелой портьерой, наблюдая в щелочку за происходящим. Из-за угла появились две опрятно одетых молодых служанки. Одна из них несла в руках поднос с чайным сервизом. Остановившись перед ближайшей дверью, та, что была без подноса, поправила второй прическу и напутственно похлопала по плечу.
  -- Помни: он любит, когда три ложки сахара и чуть-чуть сливок. Смотри, не перепутай. Когда личный волшебник хозяина болеет, как сейчас, мастер Горак очень на него злится. Он боится за сохранность своего особняка. А у волшебника нет никого кроме слуг, чтобы сорвать злость. Ничем его не раздражай и не давай поводов для недовольства. Поняла?
  -- Я поняла, - кивнула служанка с подносом.
  -- И еще одно: если он захочет от тебя еще кое-чего, не чая, не отказывай ему! Этот старик в гневе способен сотворить с тобой что угодно! Поняла?
  -- Да, - вздохнула девушка.
  -- Отлично. Удачи тебе. А я пойду спрошу не нужно ли чего мастеру Гораку, он сегодня работает допоздна.
   Тимал беззвучно засмеялся. Так вот почему на особняке не лежало магической защиты: волшебник просто-напросто заболел. Старик сейчас лежит в постели, пьет горячий чай и имеет хорошеньких служаночек. Как, интересно, он запоет после разноса, что Горак устроит ему утром?
   Служанка с подносом вошла в комнату, и вторая затворила за ней дверь. Прижавшись ухом к замочной скважине, она немного послушала. Наконец, самодовольно хихикнув, она отстранилась от двери и торопливо зашагала по коридору. Осторожно выскользнув из-за портьеры, Тимал неслышно двинулся за ней.
   Они довольно долго шли по похожим друг на друга вызывающе-роскошным коридорам. Служанка так ни разу и не обернулась, но Тимал в случае чего готов был укрыться за портьерой. Пару раз им навстречу попадались бряцающие доспехами стражники, но ни один из них не заметил прячущегося эльфа. Остановившись возле одной из дверей, служанка оправила одежду и прическу. Войдя в комнату, она неплотно прикрыла за собой дверь, и обладающий острым слухом Тимал без особого напряжения сумел разобрать слова:
  -- Извините, что прерываю вас, мастер Горак, но на дворе уже глубокая ночь.
  -- Да-да, я знаю, - ответил ей рассеянный мужской голос.
   "Видимо, она не простая служанка, - подумал эльф, - если смеет так разговаривать с хозяином".
  -- У вас завтра важная встреча, мастер Горак, может, вам пора спать?
  -- Нет, Изольда, я еще немного поработаю. Эта куча бумаг... катн'т гоб!
  -- Вам что-то нужно, мастер Горак? Я могу хотя бы сделать для вас чай?
  -- Нет, не сейчас.
  -- А как насчет горячей ванны, мастер Горак?
  -- Я не в настроении принимать ванну. Иди спать, Изольда. И проследи, чтобы никто не беспокоил меня больше.
  -- Хорошо, мастер Горак.
   "Как, однако, удачно!"
   Изольда покинула покои Горака и ушла по коридору. Тимал еще постоял за портьерой, пропуская проходившего мимо стражника. Убедившись что, наконец, все тихо, он скользнул в комнату купца, аккуратно притворив дверь.
   Если коридор и казался богато украшенным, то он все равно не шел ни в какое сравнение с личными апартаментами Горака. Стены средних размеров комнаты были украшены росписью и позолотой сверх всякой меры. Картин как в коридоре не было, но зато здесь имелось такое количество самых разнообразных зеркал, что можно было всерьез опасаться запутаться в своих отражениях. Посреди комнаты возвышалась громадная кровать с балдахином. Каминная полка, столики, трюмо, комоды - все было заставлено драгоценными вещами и предметами искусства. Золотые канделябры, часы, статуэтки - одного взгляда хватило, чтобы эльфа бросило в дрожь от одного осознания безумной ценности содержимого этой комнаты. Среди богатства он заметил несколько вещиц эльфийской работы. Эльфы продавали свои изделия только гномам, а те славились своим нежеланием перепродавать однажды купленное. Так что оставалось лишь гадать, откуда купец все это взял.
   Томас Горак оказался именно таким, каким ожидал его увидеть Тимал: низенький толстый человек, еще не старик, но уже лысый как коленка. Он сидел за столиком спиной к двери и что-то писал. Вошедшего эльфа купец не заметил и потому вздрогнул от неожиданности, когда вдруг ощутил холодную сталь ножа возле своего горла.
   Тимал схватил человека за шиворот и резким рывком поставил его на ноги. Горак ничего не сказал, но его лысина покрылась испариной. Он боялся, и это было хорошо. Поскольку эльф молчал, то первым заговорил Горак:
  -- Если вы пришли меня убить, то не мешкайте.
  -- Нет, - ответил Тимал, стараясь выдать свой высокий эльфийский голос за низкий человеческий, - мне нужны ваши деньги, а жизнь ни к чему.
  -- И вы думаете, я предпочту вам отдать все и остаться без гроша? - он говорил так спокойно, что эльфу стало не по себе. Неужели он готов умереть ради своего богатства?
  -- Ну, я же не говорил что мне нужно все. И, кроме того, ваш особняк со всем своим содержимым стоит больше чем целое состояние.
  -- А вам не приходило в голову, что я могу держать свои деньги в банке?
   Тимал с трудом подавил смех: неужели этот человек считает его идиотом?
  -- Любой банк охраняется в сотню раз хуже, чем ваш особняк, хотя для меня и не составило труда сюда залезть, - эльф лишь слегка покривил душой, - или вы так боитесь за свою жизнь?
  -- Возможно, - Горак нервно облизнул губы.
  -- И готовы променять ее на сохранность своего золота? Прошу прощения, но вы сами себе противоречите.
  -- Агги с вами! Я отдам вам деньги, только не убивайте меня!
  -- А я о чем толкую с самого начала? Ведите меня в свою сокровищницу.
   Избегая смотреть на грабителя, Горак двинулся к двери, но Тимал остановил его. Какой же все-таки наивный человек!
  -- Однако, Томас, вы считаете меня слабоумным. Неужели вы думаете, что я поверю в то, что у вас туда нет секретного хода из личных апартаментов?
  -- Вы что смеетесь надо мно... - эльф прижал нож к горлу человека и тот замер, боясь даже вздохнуть.
  -- Хо... хорошо, - шумно выдохнул Горак, когда Тимал отнял, наконец, клинок.
   Купец подошел к стене, нажав на какую-то невидимую кнопку. Неотличимая от других секция стены приоткрылась с легким щелчком.
   "Ловко!" - подумал Тимал.
   Горак взял свечу, и они вдвоем пошли по узенькому каменному коридорчику. Низкорослый Горак двигался свободно, а Тималу приходилось здорово сгибаться, чтобы пройти. Ему оставалось лишь гадать: распознал ли Горак в нем эльфа или нет. Купец боялся, это ясно, но внешне виду не подавал.
   Спустившись по длинной винтовой лестнице куда-то на первый этаж, они оказались в тупике. Томас Горак опять к чему-то притронулся, и тяжелая плита отъехала в сторону. За ней обнаружилось маленькое помещение со стенами из огромных каменных блоков. Окон не было, а в противоположной стене торчала толстая, обитая железом дверь. Замочной скважины видно не было, и эльф заключил, что сокровищница заперта снаружи висячим амбарным замком.
   Единственной деталью интерьера являлся большой сундук в центре комнаты. Горак подошел к нему, и, вытащив из кармана маленький ключик, отомкнул его. Он снял пару секретных запоров с разных сторон сундука и только тогда отступил в сторону.
  -- Прошу, - нехотя проговорил он.
   Не выпуская купца из виду, Тимал дотронулся до крышки сундука. Вроде бы все нормально, но не факт что при его открытии не сработает какая-нибудь тайная ловушка. Не нужно быть знатоком, чтобы узнать работу гномов.
  -- Ну, нет, - ухмыльнулся эльф, - давайте вы.
   Гневно сверкнув на него глазами, Горак нагнулся к сундуку и действительно еще что-то отключил. Натужно кряхтя, он приподнял тяжелую крышку, откинув ее назад. Увиденное внутри заставило Тимала застыть с раскрытым ртом. Здесь не было серебра, но золота хватало на все пятьдесят или даже восемьдесят тысяч. Для серебра на такую же сумму потребовалось бы пять таких сундуков, а для меди - пять таких комнат, заполненных монетами до потолка. Мысленно сложив эти деньги, что у Горака наверняка находились в обороте и приблизительную стоимость особняка, Тимал нервно сглотнул. Этого хватило бы на то чтобы подкупить всех чиновников во всех независимых городах.
   Любой человек, гоблин или гном без шуток обосрались бы от счастья, только увидев такие деньги. И только в Аммеире, не признающем денег, такой груз золота оставался бы просто металлом.
   Монеты были ровными столбиками уложены в специальные металлические контейнеры. Тимал осторожно дотронулся до одного из них, и тут в его голове завопил уже знакомый голос проклятья Мелии:
   "Берегись!"
   Эльф отпрянул в сторону и вовремя: из крышки сундука в то место, где он только что стоял, ударил струя пламени. Тимал поспешно сбил огонь с черного плаща и вскочил на ноги. Горак тем временем развернулся, бросившись бежать по направлению к зеву потайного хода. Он уже почти скрылся в проходе, как вдруг ткнулся в стену и захрипел, сползая на пол. Эльф подошел к нему и вытащил из спины ловко брошенный нож.
   "Особенно эта расфуфыренная свинья - Томас Горак! Перерезал бы кто-нибудь ему глотку!" - вспомнил Тимал слова матийца Поля. Может, это и к лучшему?
   "Жадность дурака сгубила".
   Магическая ловушка разряжена, бояться ее уже не стоило. Тимал быстро набил золотом два заранее заготовленных кошеля. Они неудобно оттягивали пояс, сковывая движения, но приходилось с этим мириться. Последний раз оглянувшись на труп Горака и сокровищницу в которой оставалось еще полным-полно денег, он нырнул в отверстие хода.
   В комнате Томаса Горака он вернул на место стену, чтобы слуги нескоро отыскали труп хозяина и не подняли тревогу раньше времени.
   Эльф возвращался назад тем же самым путем что и проник в особняк. Маршрут был ему знаком, поэтому это заняло гораздо меньше времени. Теперь не имело нужды особо таиться, поэтому Тимал просто подошел сзади к ранее одураченному Карршей стражнику и перерезал ему горло. Разумеется, труп вскоре обнаружат, но они с Валевом уже успеют уйти далеко.
   Перемахнув через чугунную ограду, Тимал скрылся в ночной тьме.
  
  
   Валев встретил эльфа облегченным вздохом.
  -- Я уж думал, с тобой что-то случилось!
  -- Не дождешься, - весело хмыкнул Тимал.
  -- Как все прошло?
  -- Отлично. - Недовольно поморщившись, эльф выкинул обгоревший плащ. - Правда, пришлось убить Горака. Я не хотел, честно, но он сам нарвался.
  -- Ничего, никто не будет жалеть о смерти этого толстосума. Много взял?
  -- Достаточно.
   Остаток ночи они провели в одном из трактиров верхнего города на безопасном отдалении от особняка Горака. О проведенном Тималом рейде почти не разговаривали. Выглядело так, будто Валев не желал знать о похождениях эльфа. Возможно, ему не нравилось что Тимал убивает столько людей, сколько хочет, не испытывая при этом особых колебаний. Эльф ни разу не рассказывал барду о своих взглядах на род людской и своих планах на его счет, но чувствовал, что тот о чем-то догадывается, видимо, исходя из неосторожно брошенных Тималом фраз и поспешных действий. Наверное, следует внимательней следить за своими словами.
   Да уж, если на то пошло, и за бардом тоже.
   Поутру Тимал имел серьезный разговор с Валевом. Эльф пытался убедить его распрощаться с ним и идти своей дорогой, намекая на возможные опасности своего дальнейшего пути. Но бард всего лишь покачал головой и ответил:
  -- Ты притягиваешь к себе события, Тимал, это верно. Но всегда с легкостью выпутываешься из любых проблем, видно сам Свет ведет тебя, или чему ты там еще верен. Я уже достаточно пробыл с тобой чтобы понять: самое безопасное место в мире - за твоей спиной. Ты затеваешь что-то пока неведомое для меня: водишься с матийцами, передаешь им кучу денег. Не будь я Валевом, если это не начало какой-то великой авантюры! Если так, то я хочу непременно быть неподалеку от центра событий чтобы позже все изложить в стихе. Ты же не будешь мешать мне заниматься своим ремеслом?
   Честно говоря, Тимал был немного польщен.
   Они встретились с Полем в трактире "У Гордона" как и договаривались - в полдень. Валева эльф оставил сторожить лошадей - в нижнем городе можно ожидать чего угодно. Матиец уже ждал их, нервно теребя завязки своего плаща. Рядом с ним на столе стояла пустая кружка из-под пива. Весь вид человека выражал неуверенность. Корх, пожалуй, сказал бы что его "колбасит". Приблизившись к Полю, Тимал нагнулся и прошептал ему на ухо:
  -- Мне это место не кажется подходящим для передачи денег.
   В глазах матийца вспыхнула радость, он поспешно встал и, жестом поманив эльфа за собой, направился к узкой лестнице на второй этаж.
   Поднявшись по скрипящим ступеням, они оказались на втором этаже, едва ли не больше загаженном и облупленном, нежели первый. Здесь находились маленькие комнатушки, которые в идеале должны сдаваться постояльцам. В реальности же второй этаж представлял собой настоящую вотчину клопов и, кроме того, более чем низкопробный бордель, где любой желающий мог снять дешевую шлюху всего за горсть медяков.
   Шлюхи. Еще одна "профессия", при одной лишь мысли о которой у Тимала возникало непреодолимое желание вырезать весь людской род под корень как грязную клоаку скверны и порока.
   Двое прилично одетых спутников, один из которых - эльф, совершенно дико смотрелись в вонючем грязном трактире, но, видимо, Поля здесь знали хорошо и никто даже не делал попытки заговорить с ними, не то, что напасть с целью ограбления. Подпольщик привел Тимала в одну из пустующих комнат, закрыв за собой дверь. Когда он повернулся к эльфу, его лицо выражало озабоченность.
  -- Я поговорил с моими соратниками. Некоторые уже настолько отчаялись, что пойдут за кем угодно: хоть эльфом, хоть гномом. Нас травят. Матийцев осталось мало, но они все же помогут вам. Но большинство сомневается. Смерть Матия на многих оказала весьма подавляющее действие. Нужно что-то, что укрепит их дух и заставит поверить в успех нашего предприятия.
  -- Деньги в этом деле помогут? - Тимал снял с плеча мешок и, распустив завязки, извлек из него увесистый кошель. Затем еще один. Он переложил их в мешок еще в переулке ночью, нечего таскать такие суммы на поясе. В трактире, где они ночевали, эльф пересчитал деньги, распределив их по кошелям.
  -- Вот о них-то я и говорю. - Глаза Поля жадно впились в мешки. - А почему так мало?
  -- Здесь пятнадцать тысяч, - вспыхнувшая было во взгляде человека надежда мгновенно угасла.
  -- Этого мало. Я же говорил вам: нужно тридцать.
  -- Поначалу вы вообще не верили, что я дам вам денег, - Тимал насмешливо приподнял бровь.
  -- Поначалу я вообще не верил, что вы говорите серьезно насчет всего этого сумасшедшего предприятия.
  -- Этих денег хватит, чтобы подготовить восстание.
  -- Нет! Двадцать пять - еще куда ни шло, но... - Поль вскипел, но эльф холодно прервал его:
  -- Если вы, наконец, прекратите перебивать меня, то я объясню вам. Я сказал вам, что даю пятнадцать тысяч.
  -- Но...
  -- Золотом.
  -- Но пятнадцать все равно ма... ЧТО?! - не в силах переварить услышанное, Поль застыл с открытым ртом. Тимал остался довольным эффектом, который он произвел на человека своими словами. Поль не похож на бедняка, но пятнадцать тысяч золотом - настолько гигантская сумма, что вряд ли он хоть однажды в жизни видел за раз столько денег. Сохраняя невозмутимое лицо, хотя все его существо переполнял смех, эльф бросил как можно небрежней:
  -- Я бы дал вам больше, но, боюсь, вы не сможете совладать с соблазном скрыться вместе с деньгами.
   Поль хранил ошарашенное молчание. Эльф тоже помолчал и добавил:
  -- Я думаю, Поль, мне не надо напоминать вам о той каре, что постигнет вас в случае всего лишь одной-единственной попытке это сделать.
  -- Откуда вы взяли столько денег?! - только и смог вымолвит человек.
  -- Разве это важно для вас?
  -- Нет... пожалуй, я не хочу знать.
  -- Воля ваша.
  -- Но... как... как вы можете мне доверять? Пятнадцать тысяч золотом - это... - не в силах найти слова, Поль бешено завращал глазами. О да, это намного больше, чем тридцать тысяч серебром!
  -- Вы забыли о могуществе эльфийских чародеев? - Тимал уже блефовал вовсю. - Наша магия во много раз старше любых ваших жалких потуг понять ее.
  -- Не знаю как вы, - матиец избегал смотреть эльфу в глаза, - но я на вашем месте не стал бы полагаться лишь на волшебство...
   Эх, раз уж начал врать, то надо идти до конца!
  -- А я и не полагаюсь. Или вы думаете, что я единственный эльфийский агент в Армигге? Не забывайте: чтобы быть таким агентом, вовсе не обязательно иметь острые уши. С нами сотрудничает, - Тимал чуть было не произнес "нам служат", но вовремя спохватился, - достаточно людей. Если вы, Поль, будете делать то, что нужно, то все от этого только выиграют. Если же нет - о вас позаботятся. Вы понимаете, что я имею в виду?
  -- Да, - матиец нервно облизнул губы.
  -- Вот и преотлично! Запомните еще одно: тот, кто поможет Аммеиру в его устремлениях - благородных устремлениях, спешу вас заверить - позже будет щедро вознагражден.
   Поль гордо вздернул голову, и эльф понял, что сболтнул лишнего.
  -- Прежде всего матийцы пекутся о благе народа, а не о личном обогащении!
  -- А кто же вам будет запрещать печься о благе народа, Поль, - поспешно рассмеялся Тимал, - кто? Разве лидеры движения не должны располагать собственными денежными резервами для успешного строительства пути к светлому будущему в вашем понимании.
  -- То есть вы хотите сказать, что понимаете светлое будущее отлично от нашего?
   Тимал даже слегка опешил от такого резкого поворота разговора.
  -- Не буду лгать, да. Но стоит ли удивляться: вы - люди, мы эльфы. Веками мы развивались, почти не соприкасаясь своими культурами. У нас разные философии, разные взгляды на мир, но временно общие цели.
  -- Тимал, а не могли бы несколько подробней рассказать об эльфийском видении светлого будущего? - похоже, Поль и вправду был заинтересован, но это слишком опасная тема для беседы сейчас, можно вновь сорваться на спор о рабстве и зависимости людей от эльфов.
  -- Думаю, сейчас не то время, чтобы разговаривать на такие темы. У нас полно дел. Возможно в будущем... Но уверяю вас: мы никоим образом не осмелимся повлиять на ваше развитие. Нас интересуют лишь гоблины.
   Ложь, ложь, ложь. От первого слова до последнего. Тимал уже не мог сказать, когда он научился так врать.
  -- Хорошо, я понял, - матиец слегка сник, но тут же встрепенулся, - что вы хотите от нас?
  -- Я думаю, мы начнем именно с Армигги. Армигга - торговая столица здешних земель, но в то же время она наиболее уязвима для гоблинов, потому что находится ближе всего к их степям. Мы хотим, чтобы вы открыли ворота нашей кавалерии и поддержали нас в случае уличных боев. Вы сказали, что матийцы способны поднять уйму народу, а на пятнадцать тысяч золотых можно закупить достаточно оружия.
  -- О да!
  -- Вот-вот. Мы привыкли сражаться в степи, но никак не на тесных улочках ваших городов. Нам будут еще нужны люди, хорошо знающие город.
  -- Они будут вам предоставлены, не сомневайтесь.
  -- Узрев нашу совокупную мощь, армиггийский гарнизон, скорее всего, сложит оружие. Как только большинство независимых городов окажутся под контролем матийцев и эльфов, мы отправим союзную армию, - Тимал особенно подчеркнул голосом слово "союзную", - на бой с кочевниками. Решающий бой.
  -- Да-да, мы уничтожим гоблинов, - убежденно кивнул Поль.
  -- Так и будет. В это самое время агенты подобные мне действуют в других городах. Я уже передал им результаты нашей вчерашней беседы, так что они везде будут искать поддержки у матийцев. Ваше движение обречено на успех!
  -- Я очень на это надеюсь... катн'т гоб, да что же я такое говорю?! Я в этом уверен!
  -- Подготовка к восстанию займет у вас некоторое время. Нам тоже нужно время. Все начнется, как только возле стен Армигги появится эльфийская армия. Вы понимаете?
  -- Да. До этого момента мы будем держаться тише воды, ниже травы.
  -- И не дайте себя предать. Этим вы обречете на гибель не только себя, но и тысячи невинных людей и эльфов.
  -- Я все понимаю в полной мере, - Поль ехидно усмехнулся, похлопав по толстому кошелю, уже переданному ему эльфом, - думаю, даже продажным личностям будет гораздо выгодней работать с нами, нежели с властями.
  -- Надеюсь, вы сумеете мудро распорядиться этой суммой. Не думайте, что ее было легко достать, хотя в случае успеха вы получите еще. Но, однако, мне уже пора идти. Кажется, мы обговорили уже все.
   Тимал сделал вид, будто собирается уйти. Но, уже развернувшись к двери, он внезапно выхватил меч, и описал им свистящую дугу вокруг себя, поворачиваясь вслед за движением клинка. Как он и рассчитывал, острие меча остановилось на расстоянии волоса от горла Поля. Сильная рука эльфа твердо держала оружие, и кончик меча нисколько не подрагивал. Матиец застыл на месте с выражением крайнего ужаса и удивления в глазах. Он явно не понимал что происходит: только что Тимал дружелюбно с ним беседовал, а теперь вот направляет на него меч.
  -- Даже. И. Не. Думайте. Пытаться. Предать. Нас. - Раздельно произнес эльф. - Иначе. Ваша. Смерть. Будет. Очень. Жестокой.
   Поль стоял не в силах вымолвить ни слова. Спокойным движением Тимал вложил меч в ножны и обратился к нему уже обычным голосом:
  -- Извините, если напугал вас. Я просто хочу показать вам, насколько важно наше общее дело, и какой фатальной может оказаться одна-единственная ошибка любой из заинтересованных сторон.
  -- Я... понимаю, - ноги у матийца подкосились, но, скорее, от облегчения, чем от страха, - я понимаю все не хуже вас. В этом не было нужды.
  -- Я надеюсь. До встречи, - глаза Тимала сверкнули сталью, развернувшись, он резко направился к двери, но его остановил голос Поля:
  -- Тимал, могу я поинтересоваться? Это ваш спутник - это действительно сам знаменитый Валев?
  -- Да, - ответил эльф, не оборачиваясь.
  -- Вы говорили, что он обязан мне жизнью. Скажите ему, что он мне ничего не должен, я был счастлив спасти лучшего барда из людей.
  -- Я передам ему, - сам себе улыбнувшись, Тимал вышел из комнаты.
   Где бы теперь достать пятьдесят тысяч эльфийских конников?
  
  
   Загнав уже неизвестно какую по счету пару лошадей, двое путников достигли леса Ибстры менее чем за неделю. Как только очередной жеребец падал, сваленный неистовым галопом, они покупали нового, благо на наезженном торговом тракте с этим проблем не возникало. Останавливаясь на ночлег только в потемках и трогаясь в путь с первыми лучами зари, Тимал с Валевом преодолевали за день огромные расстояния. Ну и что с того, что после такой скачки нещадно болело все тело и ехать на лошади назавтра казалось сущей мукой? Зато ветер свистел в ушах, и дорога размыто стелилась под копыта лошадей. Постанывая от боли, Валев не раз требовал от Тимала ответа: куда они так торопятся? Ведь в лагере Ибстры их могло ждать лишь одно - смерть.
   Эльф не знал ответа. Он просто несся вперед сломя голову. Что-то подсказывало ему о новом повороте в его судьбе где-то там, впереди. Он не пытался прислушаться к этому голосу чтобы понять кто говорит: проклятье ли, Тьма, Свет. Ему было все равно, потому что важны были лишь слова. Голос наконец-то твердил Тималу то, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотел услышать.
   "Скоро! - кричал голос, - скоро! Скоро ты встретишься с ней!"
   Лицо Гиммет стояло перед тималовыми глазами, но оно не было печальным, или скорбным, или искаженным страданием как всегда до этого. На этот раз оно радостно смеялось, и эльф тоже смеялся, посылая свою лошадь в галоп.
   Скоро! Скоро встреча! Он чувствовал это всеми порами своей трепещущей души. Его любовь, его цель, его награда. Та, к кому он стремился как пущенная стрела, шел, словно призовая лошадь на скачках. Тимал нагибался все ниже в седле, стараясь врасти в спину лошади чтобы уменьшить сопротивление движению. О, как он жалел, что у него нет крыльев, чтобы воспарить словно птица! Что он не волшебник и не может заставить лошадь скакать быстрее! Нытья и сетований Валева он не слышал, для него сейчас не существовало никого в мире, кроме Гиммет. Тимал не понимал, что произошло, но знал: свершилось, и они с Гиммет теперь могут встретиться.
   Не доезжая десятка миль до леса Ибстры, они встретили Корха. Как всегда с гондом в зубах человек ждал их прямо посреди дороги, расслаблено откинувшись в седле. Седельные сумки его раздувались от припасов и фляг с водой. Видно было, что он приготовился к длительному путешествию по степи. На гарде висящего за спиной полуторника сидел Каррша и задумчиво чистил перья. Как только Тимал с Валевом приблизились, ворон прервал свое занятие, окинув путников уже привычным недовольным взглядом.
   Вынув изо рта гонд, Корх меланхолично приветствовал их:
  -- Тимал, мальчик мой, я рад видеть тебя в добром здравии. И ты здравствуй, бард Валев. Вижу, вы разрешили конфликт между вами.
   Не было никакого смысла спрашивать, откуда Корх узнал об их приближении: вороны. Вместо приветствия Тимал, слегка запыхавшийся от скачки, бросил:
  -- Я созрел, Корх.
   Если тот и был удивлен, то ничем себя не выдал. Глубоко затянувшись, он усмехнулся:
  -- Рад слышать.
   С этим человеком придется разговаривать весьма и весьма осторожно. Корх явно не придет в восторг, узнав, что Тимал в действительности готовит для его расы, которую он мечтал привести к единству как матийцы. Правда, обдурить Корха будет гораздо сложней, чем Поля.
  -- Как тебе Армигга? - скупо поинтересовался Корх.
  -- Отвратительно, - честно отвечал ему Тимал.
  -- Вот поэтому-то я и надумал изменить весь этот порядок. Мы поедем через Травень, - он тронул коня, и Тимал с Валевом последовали за ним, - по пути поговорим и заодно я расскажу тебе, почему потребовал твоего срочного прибытия.
   "Гиммет! Гиммет!" - закричало все существо эльфа, но он сдержал себя.
  -- Кажется, уже немного догадываюсь.
  -- Вот и отлично. Слушай. Я много лет мотался по гоблинским степям и людским лесам, даже к эльфам иногда забредал. Правда, ненадолго и недалеко. Я повидал достаточно дерьма на своем веку. Я долго общался с гоблинами и скажу тебе с полной уверенностью, парень, гоблинское дерьмо ничем не отличается от человеческого. Ты понимаешь, о чем я?
  -- Да, - разумеется, Тимал понимал все. Корх рассказывал ему те мысли, что посетили эльфа в Армигге: об убожестве людской цивилизации.
  -- Я уверен в этом. Города людей завалены дерьмом по самые крыши: пороки, насилие, унижение и неравенство душат человека. Нет, я вовсе не разделяю взгляды этих идиотов - матийцев, может, ты о них слышал, но надо что-то делать. Гоблины имеют людей как хотят и куда хотят. Они заполонили всю степь и теперь готовы стереть с лица этих земель все остальные расы.
  -- Источник Света иссяк, и гоблины ослабли из-за неурожаев. Они озлобились с голодухи и принялись беспредельничать.
  -- Они беспредельничали всегда, но теперь они готовы на все. Орды кочевников превысили все допустимые пределы, а Аммеир раскачивается слишком долго. Эльфы без труда бьют гоблинов в куче и рассеивают их, но всех до единого им не уничтожить, просто воинов не хватит. Аммеиру нужна помощь людей.
  -- Я пришел к тому же выводу, - пока все шло по накатанной колее. Если так будет продолжаться и дальше, то Корх сам себя обманет. Сказочка, придуманная для матийцев, сработает отлично.
  -- Именно поэтому я выбрал тебя, мальчик мой! Как только я увидел тебя там, в оазисе, засранном гоблинами, я понял: вот тот, кто мне нужен. Я хотел переделать тебя в того, кто сможет возглавить и эльфов, и людей. Путешествие к Источнику Света должно было дать достаточно для этого возможностей. Но судьба распорядилась иначе: жизнь ломала тебя, как хотела, жестоко ломала. - Корх сочувственно посмотрел на Тимала, и тот понял, что сочувствие искреннее. - Но, как вижу, она не сломила тебя, ибо твоя любовь, хотя и являлась источником всех бед, защищала твою душу. Прости, Тимал, я вправду ничего не знал о том, что Источник разорен. Раз существуют такие люди как Таваго, то рано или поздно я все равно случайно бы узнал, но специально я никогда не интересовался эльфийскими святынями.
  -- Ни я, ни моя любовь не сломлены, Корх, - убежденно ответил эльф.
  -- Какие только могут быть в этом сомнения? - человек облегченно рассмеялся. Валев заинтересованно прислушивался к их беседе.
  -- Но почему ты выбрал не человека, Корх? Почему эльфа хочешь заставить объединять людей?
  -- Мое дело благородное, но я уже немолод, - печально вздохнул тот, - интеграция независимых городов - процесс длительный. Я умру прежде чем он будет завершен хотя бы наполовину. Мне нужен тот, кто сможет воплощать эту идею в жизнь многие и многие годы, кто не даст альянсу развалиться в веках.
  -- Эльфы, - выдохнул Тимал. Корх мыслил точно также как и он! Он тоже уготавливал людям положение низшей расы! Как он мог решиться на такое?! Вероятно, на то есть какая-то причина! Тимал ее не видел.
  -- И ты... сам позволишь застегнуть ошейник на шее собственного народа?! - в душе Тимала боролись отвращение и радостное возбуждение.
  -- Это неизбежное зло, Тимал, - грустно улыбнулся Корх, - но это не навсегда. Эльфы выведут людей из тьмы и невежества. Из постоянных войн и раздробленности. Эльфы поднимут людей до собственного уровня, такова уж ваша милосердная психология. А потом люди освободятся. Возможно, сами. Возможно, эльфы поймут, что их контроль больше не нужен. Через пятьдесят лет, двести - не важно. Величие, вложенное в людей эльфами, они уже не смогут растерять. Человеческая раса вступит в новый век своего существования - золотой век! Без гнева, но с благодарностью взирая на своих старых учителей и невольных тюремщиков, люди пойдут с вами рука об руку. Что за время будет, Тимал!
   Голос Корха дрожал от волнения, когда он говорил это, глаза его горели. Освободятся, ха! Эльф внутренне ухмыльнулся. Если Тимал наденет на людей ошейник, то уже ни за что не снимет его и не отпустит поводья!
  -- А если эльфы захотят уничтожить людей? Если они не пожелают возвышать такое убожество? Если они испугаются угрозы, которую сами себе создадут?
  -- Ха! Я вижу, ты все уже обдумал!
  -- У меня было достаточно поводов, - равнодушно заметил Тимал.
  -- Не хочу тебя обидеть, но ты ошибочно смешиваешь две разных вещи: если ты откажешься обуздать людей, или если другие эльфы откажутся это сделать.
  -- Нет, я говорю вовсе не об обуздании, а об уничтожении.
   Лошади неспешно несли своих седоков по степи. Штиль и хорошая погода создавали неплохую обстановку для беседы.
  -- Эльфам не под силу перебить людей точно так же как и гоблинов, хотя и по совершенно иной причине. Вы считаете гоблинов отродьями Тьмы и ненавидите их. Люди же нейтральны в ваших глазах, так что у эльфов, проще говоря "рука не поднимется". Вы не уничтожите тех, кого, по вашему мнению, можно спасти.
  -- Я тоже отродье Тьмы, - мрачно заметил эльф.
  -- Не понимаю некоторых твоих заскоков, Тимал. - Корх казался не на шутку встревоженным. - С этим у тебя возникнут проблемы в Аммеире.
  -- А я никому не скажу. Они не узнают о моей истинной хозяйке.
  -- Надеюсь. Если эльфы отринут тебя - все будет потеряно.
   Тимал нетерпеливо поерзал в седле.
  -- Ладно, все равно это пустопорожние разговоры. Никого уничтожать не будут кроме, разумеется, гоблинов. Я берусь за дело, как уже и говорил.
  -- Так вот о каких переменах ты говорил, Тимал! - в разговор встрял Валев, хотя до этого момента бард молчал. - О, это более чем достойная тема для баллады!
   Как Валев отнесся к плану Корха, Тимал не мог сказать, но, по крайней мере, недовольства он не выразил. Быть может, для него - барда - гораздо важней сама эпичность и значимость события для будущей баллады, а на исход ему плевать.
  -- Она будет жить в веках, твоя баллада, - улыбнулся Корх.
  -- Ты говорил про гоблинов, - Тималу не хотелось уходить от важного разговора.
  -- Да, гоблины, - Корх снова стал серьезным, - старые договоры о ненападении перестали их сдерживать. Они принялись грабить людские поселения, караваны, рудники. Даже их старые торговые партнеры не смогли избежать нападений. Вековая система, построенная на том, что люди ползали на брюхе перед гоблинами, больше не работает. Все потому что гоблинам уже этого мало.
  -- Все потому что гоблинам уже не нужны люди, - возразил ему Тимал.
  -- Гномы, - кивнул в ответ Корх. - Гномы стали продавать оружие кочевникам, неслыханное доселе дело. Да, их нельзя грабить - горцы покажут зубы, но за поставки продовольствия сильно скинут цены. На голом-то камне хлеба не вырастишь! Гоблины встретили подходящих деловых партнеров. Теперь гномы массово поставляют кочевникам оружие, как обычное, так и это - новое. За счет него гоблины вскоре станут многократно сильней и прогонят людей с пахотных земель. Оседлые станут выращивать еду и там, а это даст им не только шанс увеличить численность своих орд, но и новые перспективы развития отношений с гномами.
  -- Но как... как подгорный народ мог опуститься до сотрудничества с гоблинами?! - ошеломленно прошептал Валев.
  -- Гномы всегда ценили возможность набить желудок и кошелек.
  -- А как же пресловутая гномья честь?!
  -- Ради обогащения они поступятся ей, - вместо Корха ответил Тимал, - люди обычно так ведь и делают, верно?
  -- Кажется, в мире наблюдается глобальное очеловечивание других рас, а мы с тобой, Тимал, занимается обэльфячиванием людей! - расхохотался Корх, и эльф тоже засмеялся его шутке. Валев непонимающе посмотрел на них, но промолчал.
  -- Возможно, эльфам тоже есть чему поучиться у людей, - говоря это, Тимал не покривил душой.
  -- Возможно. Но не про них разговор. Так вот, гоблины все ближе подходят к состоянию, в котором смогут вырезать здесь людей под корень. Задача, кстати, невыполнимая для эльфов, но вот для гоблинов - в самый раз. Как, ты думаешь, я смотрю на такую перспективу?
   Безмолвный бард побледнел как полотно.
  -- Наверное, точно так же как я на уничтожение гоблинами Аммеира.
  -- В точку, парень! Мне вовсе не хочется, чтобы это произошло. А ведь разделавшись с людьми, кочевники возьмутся за эльфов. Разумеется, старик Корх - не единственный, кто видит угрозу, но никто не в силах ничего поделать в одиночку. Я о независимых городах, если кто еще не понял. Им нужно объединиться, но вместо этого они продолжают лизать жопу гоблинам и грызться друг с другом. Кого-то подобное положение вполне устраивает.
  -- Но как такое может быть? - снова встрял Валев. - Они же теряют караваны один за другим!
  -- Терять караваны гораздо меньшие потери чем военные затраты, которых с купцов - истинных властителей над людьми - потребует правительство, - ответил ему Тимал.
  -- Разве они не понимают, что сами копают себе могилу? Гоблины скоро сметут всех и их в том числе!
  -- Независимые города умеют сражаться друг с другом, но против кочевников у них даже тактики не выработано. Люди привыкли надеяться на эльфов в деле разгона гоблинских орд, - Корх порылся в карманах и предложил спутникам гонда. Тимал по обыкновению отказался, а Валев принял трубочку без колебаний.
  -- Как кстати они называются эти свертки? - поинтересовался Тимал.
  -- Косяками. - Дымным следом человек вычертил в воздухе неизвестную эльфу руну.
  -- То есть как в дверях? - удивление Тимала было самым что ни на есть искренним. Никакой связи между этими двумя вещами. Воистину - странный народ люди.
  -- Ага.
  -- Но почему такое странное название?
  -- Слушай, Тимал, откуда мне знать - я ведь натуралист, а не филолог.
  -- Что-то не бросается в глаза, что ты натуралист.
  -- А птицы? А вороны?
  -- Они тебе помогают цветочки новые разыскивать?
  -- Катн'т гоб! У нас для разговора есть темы и поважнее!
   Да, действительно, есть темы и поважней. Быть может, Корха не нужно будет обманывать. Если он хочет помочь эльфам захватить власть над людьми - карты ему в руки! Как он и говорит: он умрет раньше, чем объединение закончится. Раньше, чем он поймет правду. Тимал будет действовать осторожно, но решительно. Он устроит так, что люди уже никогда не смогут освободиться. И поднимать их до своего уровня - ну уж нет! Наивные глупцы из людей вроде Корха и Поля сами вложат свою судьбу в руки Тим... Аммеира! Корх твердит, что людям нужен вождь. Ха! Им нужен хозяин, а не вождь. Тупая уверенность в завтрашнем дне - предел их желаний, а дальше они и не заглядывают, большего они не хотят. Люди достаточно ясно показали это своим нежеланием вступить в войну с гоблинами, показали свою слепоту. Эльфы дадут им то, что они хотят, а взамен возьмут свободу. Недовольные же захлебнутся своей кровью! Тимал почувствовал, что его ладони вспотели от предвкушения.
  -- Разбить армию гоблинов эльфам - раз плюнуть, - продолжал тем временем Корх, - но рано или поздно орды кочевников достигнут таких размеров, что Аммеир обломает зубы.
   "Пусть лучше люди ломают зубы, а мы постоим сзади на этот раз. Наша очередь отдыхать".
  -- Нам нужно будет много работать над созданием нового порядка, Тимал. Сперва кинем несколько пробных камней...
  -- Нет. - Внезапно прервал Корха Тимал. - Будем действовать решительно, при поддержке оружия.
  -- Насилие вызовет у людей отторжение, - не согласился тот.
  -- Люди не понимают другого языка, кроме кнута, Корх. Им на все наплевать. Кроме, думается мне, немногих. В Армигге я уже кое-что предпринял.
  -- Что ты имеешь в виду?
  -- Я заручился поддержкой армиггийских матийцев. Надеюсь на это.
   Корх только досадливо отмахнулся.
  -- Глупые наивные идеалисты! - "А сам-то каков!" - Ни на что не годны!
  -- Лучше хоть что-то, чем совсем ничего.
  -- Если допустить их до власти, они со своими теориями приведут людское самоуправление в полнейший хаос!
  -- Ну, я и не собираюсь этого делать, - на самом деле Тимал это и намеревался сделать. Пока матийцы преодолевают ими же созданные трудности, у эльфов не то, что руки развязаны, им даже ничего не грозит!
  -- Трудно было?
  -- Не особенно. Пришлось немного по деревьям поползать.
   Корх рассмеялся, будто Тимал сказал шутку.
  -- Тогда зачем тебе они тебе потребовались?
  -- Я же сказал: будем действовать при помощи эльфийской армии. Мне главное чтобы матийцы смуту на время посеяли у себя и ворота открыли, когда я приведу к стенам Армигги эльфийскую конницу.
   Корх так резко остановил коня, что эльф чуть не проскочил мимо него дальше. Развернувшись в седле, Тимал удивленно поглядел на него: на лице человека читалось крайнее изумление.
  -- Так ты уже все знаешь?!
   Сердце чуть не выпрыгнуло из груди Тимала: "Гиммет! Гиммет!"
  -- Нет, ничего. А в чем дело?
  -- Тимал, - с трудом выговаривая слова, прошептал Корх, - у меня есть для тебя две новости: очень хорошая и очень плохая. Какую говорить первой?
   Ни один мускул не дрогнул на лице эльфа, да и сам он не слишком-то встревожился. Он чувствовал, что с девой все в порядке, на расстоянии многих миль своим сердцем ощущал ее сердце, рвущееся к нему навстречу. Скоро, скоро они воссоединятся! Какой бы ни была эта плохая новость, Гиммет тут совершенно ни при чем. "Хорошую", - уже чуть было не сказал он.
  -- Плохую! - Тимал узнал бы этот голос где угодно и когда угодно. Обернувшись на него, эльф встретился глазами с Ибстрой Кровавым. В глазах главаря плясала ярость, ненависть, граничащая с безумием. Повсюду вокруг троих путников из высокой степной травы вставали разбойники Ибстры. Тимал пересчитал их: все, все до единого! Каждый вооружен и настроен крайне решительно. Хотя все разбойники оставались пешими, чтобы лучше спрятаться в траве, но в грудь путников нацелилось с десяток стрел. Попытаться уйти было бы безумием, особенно учитывая, что Фагт тоже здесь. Очень медленно и осторожно Тимал положил руку на эфес меча.
  -- Кажется, меня заманили в ловушку, Корх, - сохраняя невозмутимое выражение лица, бросил эльф, - что на это скажешь?
   Лицо Корха чуть подергивалось, но, по-видимому, не от страха, а от ярости. Он тоже взялся за меч. Освобождая хозяину клинок, Каррша взмыл в небо и принялся описывать круги над местом засады. С шипением выпустив воздух из легких, человек ответил:
  -- Если ты считаешь что это я, то ошибаешься, Тимал. Знал бы я раньше, так уже прикончил бы Ибстру без всякой жалости. Но твоя мысль, что нас конкретно прокинули, не кажется мне такой уж абсурдной, - он враждебно покосился на Валева.
   Бард весь побелел от ужаса и, судя по всему, тоже был невиноват.
  -- Это не я, Тимал, клянусь! Я ничего не знаю! Я же все время ездил с тобой, не отлучаясь! Я должен был убить тебя в пути, но не смог, ты же знаешь!
  -- Хватит паниковать.
   Похоже, они оба говорят правду. Но только драка покажет правду, а драки, судя по всему, не избежать. Что ж, Ибстра не отказался от мыслей уничтожить Тимала, хотя и непонятно - зачем. Эльф ушел из банды и ушел навсегда.
   Главарь разбойников, казалось, наслаждался моментом. Помахивая свернутой в кольцо плеткой, он прошелся вдоль ряда своих людей. Тимал невольно следовал за ним взглядом, всматриваясь в глаза каждого из членов банды. Нимич, Таваго, Фагт и другие. Каждый смотрит на эльфа с неприкрытой ненавистью. Что такого им сделал Тимал, чтобы ее заслужить?
  -- Гляжу, ты уже наложил в штаны, эльф, - издевательским тоном начал Ибстра, - но не волнуйся за преданность своих дружков, ни один из них не предавал тебя. Я сам выследил вас в степи. Я долго ждал, но я умею ждать, ублюдок. Теперь ты никуда не уйдешь от меня - мы выпустим тебе кишки!
  -- Кажется, я говорил тебе, что эльфом меня называть не стоит.
  -- Ну, так может, ты зарубишь меня за это?!
   Корх яростно рванул полуторник из ножен, разбойники дернулись, но ни один из них не решился спустить тетиву.
  -- Сколько раз я говорил тебе, Ибстра, она умерла, отравив сама себя!
  -- Этот остроухий курвин сын убил ее! - с Ибстры разом слетела издевка, душевная боль, обида, гнев боролись на его лице. Да что же такое случилось, если проняло такого толстокожего мерзавца как Ибстру?
  -- Кого убил? Кто умер? - голос Тимала звучал так ровно и бесстрастно, что в нем едва угадывались даже вопросительные интонации.
  -- Он еще издевается надо мной! - рыча от бешенства, Ибстра распустил плеть, направляясь к эльфу. Корх поспешно тронул коня и встал между ними. Поглядев на занесенный меч, предводитель разбойников отступил на шаг.
  -- Пусть говорит сперва!
  -- Погоди, Ибстра, погоди! Тимал, я хотел тебе сказать, но не успел, это как раз и была та очень плохая новость. Помнишь, перед тем как ты уехал я пытался узнать у тебя, что за проклятье на тебя наложила Мелия? Ты мне посоветовал спросить у нее самой, и я решил так и сделать. Но прошло несколько часов, а Мелия так и не встала. Я пошел ее будить, но обнаружил лишь труп.
  -- Труп?!
   Сердце у Тимала оборвалось: Мелия мертва! Как же так?! Эльф только сейчас понял насколько крепко сдружился с ней. Пусть он и не мог ответить взаимностью на ее чувство, но за время проведенное им в банде, девушка стала для него единственным близким другом. Тимал ни за что бы не стал говорить с Корхом так откровенно, как порой говорил с Мелией. Так приятно было после спарринга с Нимичем расслаблено полежать на крылечке, и, потягивая пиво, беседовать с ней о чем угодно. Необыкновенно начитанная для дочери лесного разбойника Мелия порой поражала Тимала своими знаниями. В Аммеире Тимал вряд ли мог бы считаться интеллектуалом, но даже для него компания невежественных громил Ибстры не казалась подходящей компанией.
   А ведь что бы кто ни говорил, но у Мелии было будущее. Юная, цветущая, энергичная она могла бы немалого добиться в жизни своим умом и смекалкой. Эффектная внешность вкупе с напускной наглостью и хорошо подвешенным языком в той же Армигге открыли бы ей дорогу.
   "Проклятье! Надо было уговорить ее поехать вместе со мной! И вот теперь она мертва, аг катн'т гоб!"
  -- Прими Свет ее душу. Как она умерла?
   Не опуская меча и не отрывая взгляда от Ибстры, Корх продолжал:
  -- Я много странствовал, и кое-что смыслю в медицине. Мне хватило беглого осмотра чтобы понять: ее отравили. Но, что вернее всего, она сама себя отравила.
   Отравила?! Так вот что значили ее последние слова! "Дай мне посмотреть на твое лицо перед сном. Я запомню его, и пусть мне приснится..." Она прощалась с ним! Мелия поняла, какую рану нанесла Тималу и не могла видеть его муки. А может, она пришла в отчаянье из-за того, что эльф никогда не предпочтет ее Гиммет? Тоже в ее духе. Да какая теперь разница, все равно в ее смерти виноват только он. Он и никто другой! Ибстра не знает всей правды, но, по сути говоря, он прав - Тимал убил Мелию.
   Она была мертва, а проклятие все равно действовало!
  -- Да, скорее всего, - невозмутимо начал он, - накануне она вынудила меня переспать с ней. Сам бы я никогда этого не сделал, но Мелия использовала какое-то средство: вааши. После всего, осознав произошедшее, я пришел в отчаянье. Для эльфа измена своей истинной любви - хуже, чем можно выразить этим самым словом "измена" или любым другим. Даже "предательство" было бы слишком мягким. Меня обуял ужас и отвращение к самому себе. Но клянусь всем чем угодно, я не держал зла на Мелию, она сама решила отравить себя. Почему она так поступила - я не знаю. Во всем есть доля моей вины, но я себя не контролировал. Прости, Ибстра.
  -- Вааши, - серьезно кивнул Корх, - ты не мог сопротивляться. Сильнейшее снадобье, и уж тебе-то, Ибстра, об этом должно быть отлично известно.
   Ибстра зарычал от злости точь-в-точь как волк.
  -- Хватит мне тут сказки рассказывать, гоблинская сыть!
  -- Узнав обо всем, Ибстра хотел отправить за тобой погоню, - снова обратился к Тималу Корх, - но я его отговорил. Сказал, ты все равно вернешься. Никто не верил, что Валев сможет тебя прикончить. Но поверь, Тимал, я и в мыслях не держал заманить тебя в ловушку! Я сделал это чтобы выиграть время, а потом сам тайком сбежал из лагеря, чтобы встретить тебя на дороге.
  -- Что только доказывает его вину, - проворчал Нимич из-за спины Ибстры, но тот жестом приказал ему замолчать. Разумеется, он и в мыслях не имел защищать эльфа, повинного в смерти дочери. Он просто хотел разобраться с ним самолично.
   Мелия отравила себя из-за него. Да, теперь эльф вполне мог понять чувства Ибстры. Несмотря на черную душу, разбойник очень любил свою дочь, это стало ясно еще там, в Травне. Мелия - единственное его сокровище, которое он бы не променял ни на какие деньги. И странным образом эта любовь передалась от главаря к остальным: дочь Ибстры была в отряде общей любимицей. Никто никогда не посмел бы и пальцем притронуться к Мелии или поднять на нее голос, причем дело заключалось вовсе не в боязни главаря. Каким бы убийцей и негодяем ни был каждый из них, но в глубине его души все равно сохранилось нечто доброе. Возможно, все мечтали иметь собственные семьи, детей. Такие мысли тешили их, хотя единственно виноватыми в невозможности иметь все это были они сами.
   Тималу стало стыдно, что он лишил разбойников Мелии. Они не зря смотрят на него с такой ненавистью.
  -- Я не хотел такого исхода. Она сказала, что это успокаивающее. Но, Великая Тьма, я не понял, что она имела в виду! Утром я подумал, что она спит. А она была уже мертва!
  -- Все твои слова - ложь! - Ибстре было бесполезно что-либо объяснять. Он не желал ничего слушать. Единственная причина, по которой путники были еще живы, состояла в том, что без драки они не дадутся, а быстрая смерть Тимала в бою Ибстру ни коим образом не устраивала.
  -- Не знаю, что ты подумаешь по этому поводу, - неожиданно для самого себя сказал Тимал, - но она умерла как эльф.
  -- Что?! - взревел Ибстра.
  -- Что?! - Корх уставился на Тимала круглыми от изумления глазами. - То есть ты одобряешь, то что она покончила с собой?!
  -- Нет! Как ты мог такое подумать?! Эльфы ведь порой тоже совершают глупые поступки. Они идут на поводу у своей гордости или слабости. Они считают, что лучше красиво умереть, чем жить с грузом отчаянья или горя.
  -- Проклинаю тот день, когда помог Корху спасти тебя от самоубийства! - Ибстра потрясал над головой своей плетью. - Ты принес мне только зло! Лучше бы ты тогда умер красиво, как и любят эльфы!
  -- Красиво умереть... - словно и не расслышав реплики разбойника, проговорил Корх, - не вижу в этом ничего красивого.
  -- Поверь мне, я тоже, - Тимал повернулся к разбойникам, - я сожалею о смерти Мелии, она была мне как сестра! Пусть частично вина лежит на мне, но это она вынудила меня лечь с ней. Уезжая в Армиггу, я не бежал от возмездия, я просто не знал, что она мертва! Но я вернулся, как и обещал. И я выполнил задание!
   Выхватив из седельной сумки увесистый кошель с деньгами, Тимал швырнул его под ноги Ибстре.
  -- Здесь десять тысяч. - Глядя в еще более нахмурившиеся лица, он добавил. - Золотом.
   Все дружно ахнули, включая Корха и Валева. Десять тысяч золотом - ГОРАЗДО больше, чем восемь с половиной серебром. Более чем ощутимая разница. Какой бы сильной ни была привязанность разбойников к Мелии, алчность в них еще сильнее. По крайней мере, Тимал на это надеялся.
   Среди разбойников пробежал шепоток, ненависть в их глазах сменилась неуверенностью. Дочь Ибстры - это, конечно, да, но... ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЗОЛОТОМ! Конечно, убив эльфа, они им все равно завладеют, но ведь раз он принес такие деньги, то может достать еще!
   Лишь двое не изменили своих чувств к эльфу: Ибстра и Нимич - его правая рука. Наверное, главарь банды готов был хоть в одиночку сразиться с троими всадниками. Нимич его поддержит в любом случае, а копье в руках могучего разбойника сведет на нет преимущество верховых. Неизвестно как поведут себя остальные, но стоит ли проверять? Собравшись с мыслями, Тимал уверенно заговорил:
  -- Разве я хоть когда-нибудь сделал вам зло? Хоть кому-то из вас? Только благодаря мне вы все еще живы! Кто предупреждал вас об опасности? Я! - пожалуй, нужно держаться именно такого нагловатого тона, разбойники это уважают. - Смерть Мелии - такая же трагедия для меня, как и для вашего вожака. И поэтому это только наше с ним дело. Долгое время я работал вместе с вами, поэтому не хочу смерти никого из вас. Я не хотел с тобой ссориться, я даже извинился перед тобой. Но ты просто не желаешь меня слушать. Значит, так тому и быть - наш спор решат клинки!
   На самом деле Тимала мало волновала судьба любого из людей Ибстры, гораздо больше - своя собственная. Разбойники неодобрительно зашумели, но в их голосах слышалась неуверенность.
  -- Только наше с ним дело! Поединок! - выкрикнул Тимал, подняв меч над головой.
  -- Что за хрен ты несешь?! Какой еще к аггам поединок?! - угрожающе вскинув копье, Нимич ринулся на эльфа. Блеснув на солнце, свистнул клинок, и разбойник мешком повалился на землю с рассеченной надвое головой - рассчитывая проткнуть Тимала, Нимич совсем забыл про Корха. Остальные схватились за оружие, собираясь атаковать.
  -- Стоять! - заорал эльф. - Только наше с Ибстрой дело! Нимич помешал нам!
   Разбойники вновь неуверенно остановились, но оружия не опустили. Никто не любил Нимича, и это не было секретом. Сбившись в кучу, они некоторое время негромко обсуждали сложившуюся ситуацию. Корх легонько ткнул Тимала в бок. Эльф понимал, что тот хочет ему показать: разбойники отвлеклись и всадникам теперь не составляет труда уйти. Он лишь отрицательно покачал головой: все же не хотелось бы оставлять за спиной Фагта, а, кроме того, у Тимала только что созрел еще один план.
   Ибстра поглядывал на своих людей с нескрываемой злобой, наверное, чувствовал грядущий бунт. Наконец совещание закончилось, и вперед выступил пожилой седовласый разбойник по имени Альберт. Альберт пользовался в банде уважением как один из старейших ее членов. Теперь, после смерти Нимича и Збышека, он стоял в негласной иерархии на ступеньку ниже Ибстры.
  -- Нехай будет поединок! - тряхнув седой головой, провозгласил он общее мнение.
  -- Собаки! - сквозь зубы прошипел Ибстра.
  -- Но помни, Тимал, - продолжал Альберт, кажется, он намеренно не сказал "эльф", - поединок с предводителем может означать только одно: спор за первенство в отряде. Мы уважаем тебя за все, что ты сделал, и не держим зла за смерть Мелии. Корх наш старый друг и он никогда не врал нам, скорее всего, это дура сама себя потравила. Не берись за то, что тебе не по силам. Думай.
   Похоже, перспектива заполучить в главари эльфа их не очень-то смущает.
  -- Я уверен в собственных силах, Альберт, - Тимал спешился, но не стал отвязывать свое любимое копье. В этом бою пусть поют клинки.
  -- Тимал, ты действительно считаешь, что это необходимо? - Корх выглядел не на шутку встревоженным.
  -- По крайней мере, будет весело.
   Разбойники вместе с Корхом и Валевом, так и не пожелавшими спешиться на тот случай если придется спасаться бегством, образовали большой круг. Внутри него лицом друг к другу встали Ибстра и Тимал. Человек сжимал в правой руке плеть, а в другой - короткий гладий, в его глазах бесилась все та же ненависть, теперь уже не только за Мелию, но и за банду. Напротив него усмехался эльф, находя происходящее действительно забавным. Ни один из противников не нес на себе никаких доспехов кроме боевых браслетов у Ибстры и левого наруча на Тимале.
   Ибстра был хорошим бойцом и каждым из избранного им оружия владел превосходно. Тимал не считал себя столь же искушенным в бою с мечом, но надеялся на свою скорость и проворство. Можно сказать, что силы были примерно равны.
   Альберт вновь вышел вперед.
  -- Бойцы готовы? - громко спросил он.
  -- Да! - в один голос рявкнули Тимал и Ибстра. "Ну, совсем как в тренировочном бою с Нимичем!"
  -- Бой! - седовласый разбойник поспешно отпрыгнул из круга.
   Ни секунды не колеблясь, противники ринулись друг на друга. Не было надобности в предварительном танце-прощупывании слабых мест противника, Ибстра всей душой желал убить ненавистного эльфа, а тот просто хотел покончить с ним по-быстрому.
   Не переставая бить плетью, Ибстра пытался подобраться к Тималу на расстояние удара мечом. Но ловкий эльф с одинаковой легкостью уворачивался и от плети и от гладия. Перемещаясь быстрыми прыжками, он заходил Ибстре со спины и обрушивал на него град ударов. Человек крутился, ловя их на гарду своего меча.
   Впрочем, уходить Тималу удавалось не всегда, его одежда была уже порядком изорвана плетью, но кожа всякий раз была лишь едва-едва задета. Звон клинков не прекращался ни на мгновение, и вскоре эльф почувствовал, что начинает уставать. Ибстра тоже тяжело дышал, но большей частью от злости. Человек работал с двух рук, но Тимал больше двигался и уставал тоже больше. Довольно скоро он не сумеет уйти от удара или отвести его, нужно решать что-то немедленно.
   Тимал не стал уворачиваться от очередного взмаха плети, а рванулся прямо ему навстречу. В последний миг он подставил левую руку и позволил плети обмотаться вокруг наруча. Руку обожгла боль, но толстый щиток из кожи и войлока смягчил удар. Ухватившись покрепче, эльф рванул на себя, но Ибстра не выпустил плети. Быстро перекручиваясь через низ, Тимал ушел влево, удар гладия рассек лишь воздух. Теперь рубануть мечом Ибстре мешала правая рука, заблокированная плетью. Он замешкался всего лишь на долю мгновения жалея что, придется отпустить любимое оружие, но Тималу хватило и этого. Пальцы разбойника уже разжались, выпуская рукоять плети, но эльф ударил раньше. Плеть так и осталась болтаться на его наруче, а отрубленная по плечо рука Ибстры упала на землю. Проскочив вперед, Тимал наотмашь рубанул второй раз. Меч легко рассек позвоночник человека и ушел глубоко в легкие.
   Труп бывшего главаря банды рухнул под ноги победителю. Тяжело дыша, эльф оперся на меч. Тимал победил и теперь он - главарь. Разбойники разразились приветственными криками. Раз Ибстра мертв - считали они - значит, Тимал сильней, так почему бы ему не быть предводителем?
   "Только зачем мне это надо? Пусть катятся ко всем аггам, не нужна мне эта свора!"
   Да, теперь нужно попросить Корха отправить письмо в Вечный Лес. Потребуется как-то убедить Бенедикта в необходимости заговора против Иммерита, а еще он должен будет уговорить Ирдолиана, деда Тимала. Каррша принесет им ответ, а они тем временем уже будут вовсю скакать по степи к Аммеиру. Да, верхом получится гораздо быстрей, чем пешком. Может, удастся заскочить в Травень, выпить кружечку-другую пивка с Лоридом.
   Но главная его цель - Аммеир. Там его ожидает Гиммет.
   "Жди меня, моя дева, я иду к тебе!"
   Отдышавшись, Тимал выпрямился и бросил меч в ножны. Только сделав это, он сообразил, что не почистил клинок от крови. Выругавшись, эльф вновь достал его и принялся вытирать о рубаху Ибстры.
  -- Я вижу, ты научился неплохо драться, Тимал.
   Произнесено по-эльфийски, четко и без акцента. До боли знакомый голос. Знакомый вот уже полтора столетия.
   Тимал остолбенел. Воистину, сегодня день неожиданных встреч! Еще не веря в происходящее, он на негнущихся ногах повернулся назад.
   И встретился глазами с Ирдолианом. Своим дедом.
  
  
   Эльфов было пятеро: трое рыцарей, считая Ирдолиана и двое простых воинов - все верхом. Оставалось только гадать, как они сумели незаметно подобраться к такому отряду в голой степи. Видимо, разбойники были так увлечены поединком, что совсем забыли смотреть по сторонам. Заметив чужаков, они тотчас встрепенулись, похватавшись за оружие. Корх не отреагировал на появление всадников никак, продолжая меланхолично поглаживать Карршу, сидящего у него на руке. Валев восхищенно уставился на эльфов, разинув рот. И ведь было на что посмотреть: отделанные золотом и серебром сбруя и доспехи сияли на солнце, украшенные искусной гравировкой и драгоценными камнями мечи словно бы сами просились в бой, навершия белых копий смотрели вертикально в небо. Эльфы сохраняли гордую осанку и надменное выражение на лицах. Пятерка воинов во главе с самим Ирдолианом - правой рукой Иммерита - смотрелись более чем внушительно.
   С удивлением эльф узнал в одном из простых воинов Дингора - того самого беспокойного юного гвардейца, что требовал его смерти за оскорбление Иммерита, но получил взбучку от Бенедикта.
  -- Всем стоять! Это не враги! - выкрикнул Тимал, подняв над головой руку, и был крайне удивлен, когда люди Ибстры поспешно подчинились ему. "Должно быть, это теперь МОИ люди".
   Разбойники расступились, пропуская процессию в центр круга. Остроконечные шлемы эльфов были подвешены за глазницы на специальные крючья на поясе - верный знак мирных намерений. Это хорошо - Тимал не ожидал худого от собственного деда, но нужно быть готовым ко всему.
   Всадники приблизились к Тималу. Тот вдруг сообразил, что до сих пор стоит с обнаженным мечом. Быстро сунув клинок в ножны, он протянул руки вперед, желая заключить деда в дружеские объятья. C дедом он решил на всякий случай разговаривать по-эльфийски.
  -- Приветствую тебя, о дед мой! Свет да осияет миг нашей встречи!
   Но тот не спешил слезать с коня. Ирдолиан смотрел на внука неожиданно холодно, и взгляды остальных четверых тоже не отличались дружелюбием.
   "Неужели они как-то прознали о моей новой хозяйке - Тьме?! - мелькнула в голове Тимала паническая мысль. - Или о чем похуже?"
  -- Зачем ты здесь, Ирдолиан? - все так же тепло спросил Тимал, но руки опустил. - По приказу нашего Владыки или волей случая?
  -- Первое, - бесстрастным голосом проговорил тот.
   Тьма, да что же происходит такое?!
  -- Ты искал меня?
  -- Немало времени.
  -- Тогда почему же ты не рад нашей встрече?
   Долгие несколько мгновений Ирдолиан молчал.
  -- Я предпочел бы никогда не найти тебя, внук мой. Или хотя бы найти твой бездыханное тело. - В голосе рыцаря впервые прорезалось волнение. - Мое сердце разрывается между любовью к тебе и тем, что я обязан сделать. Я поступлю так, как должен, но это обернется лишь скорбью для моей души.
   Все ясно: еще один убийца. Иммерит бросил надеяться на то, что гоблины прикончат Тимала, и решил устроить все наверняка. "Похоже, не только из-под Ибстры я выбиваю подпорки власти!" Единственное, что можно сейчас сделать - приказать разбойникам атаковать эльфов. Пять эльфийских всадников - сила, но Фагт и Корх, а также Валев со своим мечом... И еще бы добраться до копья...
   Люди кроме Корха и не подозревают, о чем идет беседа, но подать им сигнал - секундное дело. Ребята и так на взводе.
   Но, может, стоит сперва попытаться вытянуть немного информации. Как же такое может быть? Как Ирдолиан мог решиться на такое - убить собственного внука?!
  -- Клинки гоблинов Иммерита уже не устраивают, поэтому он решил доверить это эльфийской стали? - Тимал постарался вложить в голос как можно больше издевки.
   Нечего терять - с места в карьер. Глаза эльфов расширились от изумления, Ирдолиан же покраснел от ярости. Ага, похоже, не все тут в курсе дела. Возможно, солдат удастся перетянуть на свою сторону.
  -- Не знаю, что ты хочешь этим сказать, Тимал, но все твои обвинения - наглая ложь!
  -- Наглая ложь, - повторил Тимал прежним тоном, - а то, что ты и Иммерит годы утаивали от нас истинную судьбу Источника Света - не ложь?! Или станешь это отрицать?
  -- Так было надо! Представь себе настроения, возникшие в Аммеире, когда этот глу... Старший Чемпион Бенедикт объявил правду! Представь, что испытали эльфы, узнав о потере величайшей нашей святыни! - ага, Ирдолиан уже оправдывается, и это хорошо.
  -- И это повод жить во лжи?! - теперь в голосе Тимала явственно прорезался праведный гнев. Подлинный, кстати говоря.
  -- Кто упрекает Владыку во лжи? Полусумасшедший возмутитель спокойствия и бунтарь! Да что ты знаешь о внутренней политике, Тимал?! Владыка Иммерит всю свою жизнь только и мечтал, что заботится о народе Аммеира!
  -- И меня он выпихнул исключительно из заботы об Аммеире? Изгнал, предал!
   Оба эльфа уже орали во всю глотку, с трудом контролируя себя. Разбойники забеспокоились, но мечи и топоры в руки не брали.
  -- А то, что ты сделал - не измена?!
  -- А чего я хотел, Ирдолиан? Тишины, покоя, уединения! Ничего больше! Я ведь никого не убил! Если ты не такой как все, значит - изгнание?!
   Рыцарь шумно вдохнул, пытаясь успокоиться. Тщетно.
  -- Нападение на Владыку - достаточно для обвинения. С этим ты не поспоришь.
  -- Толчок в грудь!..
  -- И плевок, - неуверенно добавил Дингор, встряв в разговор. Вернее, в перепалку.
  -- А вы как думаете, доблестные воины? - вдруг обратился Тимал к нему и остальным всадникам. - Хорош ли такой владыка, что утаивает правду от собственного народа? И ведь о чем - о каком-нибудь пустяке? Нет! Об Источнике Света! Я повел себя недостойно, оскорбив его, но был готов понести наказание. И что он уготовил для меня? Длительное путешествие по степи, кишащей отродьями Тьмы, встреча с которыми сулила бы мне участь гораздо худшую, чем смерть! Знаете, что делают гоблины с пленными эльфами? Они заживо сдирают с них кожу, а потом съедают! Это тоже нужно для безопасности народа Аммеира?
  -- Не слушайте этого изменника! - воскликнул Ирдолиан, чувствуя, что теряет поводья управления собственными солдатами. Бесполезно - все козыри были в руках Тимала. Ложь - вот единственное, что ненавидят эльфы сильнее, чем гоблинов. Ирдолиану бы сейчас убить Тимала не мешкая, но эльфийская привычка к длительным разговорам!..
  -- Как вы думаете, что бы почувствовал я, оказавшись в конце пути у разоренного Источника? Пройдя огонь и воду, я бы вдруг понял, что цель моего паломничества - пустышка? К счастью, Бенедикт открыл мне глаза. Я благодарен ему. А что же я дождался от Иммерита? Только еще одного убийцу! - Тимал резко вскинул руку, указуя на деда.
   Ирдолиан задохнулся от ярости, но почему-то не торопился хвататься за меч.
  -- Чего же стоит такой Владыка, доблестные воины? - Тимал поочередно обвел взглядом всадников. Эльфы неуверенно ерзали в седлах и отводили глаза.
  -- А ведь он все это время пользовался помощью этого храброго юноши! - крутанувшись на месте, он обнаружил рядом с собой спешившегося Корха. Эльфы вытаращили глаза: не каждый день встретишь человека, изъясняющегося на эльфийском языке. - Разве не он предупредил вас об опасности гоблинских орд? Разве не его письмо зачитал вам Бенедикт? Разве не это знание помогло вам победить их? Иммерит послал его обманом на верную смерть, но он отплатил добром за зло!
   Победить их?! Что еще от него скрывает Корх?
  -- Извини Тимал, - человек положил ему руку на плечо, - это как раз та хорошая новость, которую я не успел сообщить тебе. Впрочем, победа над кочевниками - лишь ее часть и далеко не главная для тебя.
   Ирдолиан вдруг прищурился, словно бы что-то припоминая.
  -- А! Я тебя узнал! Гоблинский подхалим! Корх, насколько мне известно! - лицо рыцаря растянулось в ухмылке.
   Вскипев от злости, Корх схватился за рукоять меча. Каррша поспешно вспорхнул со своего насеста, возмущенно каркая.
  -- Не привык отвечать за базар, эльфовская рожа?! - взревел он.
  -- Спокойно, - вмешался Тимал. - Что за новость ты хотел мне сообщить, друг мой Корх?
  -- А-а-а! Держи! - лицо человека вновь стало довольным. Он извлек из-за пазухи небольшой конверт и протянул его Тималу.
   Это было письмо от Бенедикта, нет сомнений. Но не то письмо, что настигло эльфа в Травне, другое. Внезапно Тимал все понял.
  -- Ты... держал все это время связь с Бенедиктом?!
  -- Да, я переписывался с Бенедиктом наперекор твоему желанию. - Корх отвел глаза. - Ты не должен отвергать никакие источники информации, Тимал, если хочешь хоть чего-то достичь.
   Тимал усилием воли обуздал бесившийся в нем гнев. Разумеется, Корх прав, а он совершил глупость.
  -- Ты все правильно сделал, Корх, но обещай мне больше не вести переписку за моей спиной.
   Корх вдруг почувствовал пробежавший по спине холодок от слов Тимала. По тону эльфа он догадался, что лучше действительно не поступать так больше. Себе дороже.
  -- Обещаю.
   Тимал пропустил его обещание мимо ушей, человек с ужасом понял, что эльф не требовал обещать, а просто отдавал приказ. Нет, именно этого Корх и хотел получить в конце концов от Тимала, но не на свой же счет!
  -- Давно ли ты покинул аммеирские войска в степи, Ирдолиан? - неожиданно обратился Корх к рыцарю.
  -- Не твое собачье дело, человек! - гневно бросил тот.
  -- Но это и не важно, все равно ты не можешь знать последних новостей. В свое время Тимал отказался поддерживать связь с Бенедиктом. Это было его ошибкой. Но вот я - держал. Мальчик мой, не будешь ли так добр прочитать это послание вслух?
  -- Как раз это я и собирался сделать, - резко ответил Тимал.
   Он вытащил письмо из давно уже вскрытого конверта. Пробежав глазами первые строки письма, Тимал безошибочно узнал руку Бенедикта. Насмешливо глядя прямо в глаза все еще почему-то медлящему с атакой Ирдолиану, он начал читать вслух.
  -- Доблестные воины! Этот человек - тот, о ком вам, должно быть, рассказывал Бенедикт. Именно через него я держал связь с вами и только благодаря ему передал весть о растущей угрозе гоблинов. Это письмо - от Старшего Чемпиона Бенедикта. Слушайте же:
   "Друг мой Тимал!
   Впервые за долгое время адресую послание тебе, а не Корху. Он упоминал о твоем нежелании поддерживать связь с предавшим тебя Аммеиром, и я уважил твое презрение. Возможно, будь ты в курсе всего, ты никогда бы не достиг того, чего достиг и не научился тому, чему научился - только Великий Свет знает достоверно. В любом случае я попросил Корха не беспокоить тебя и не рассказывать тебе о нашей переписке. Быть может ты останешься недоволен, но она была действительно необходима для нашего общего дела".
   Ага, "нашего общего дела", значит Бенедикт уже в игре! Тимал испытывал к Старшему Чемпиону только теплые чувства еще с тех пор, как тот учил его обращаться с копьем. То, что он без колебаний перешел на сторону Тимала, крайне радовало.
   "Но сейчас, друг мой Тимал, настало такое время, что промедление означало бы непредвиденные последствия. Это письмо в любом случае должно попасть в твои руки, иначе даже страшно представить, во что окажется ввергнут наш возлюбленный общий дом - Аммеир. Ознакомившись с ним, ты должен действовать незамедлительно.
   Но сначала я думаю необходимо поведать тебе о том, что произошло в Аммеире после твоего ухода".
   "Да! Да! Да! Напиши о Гиммет!"
   "Многие были свидетелями той сцены суда над тобой, и еще больше пришло провожать тебя в изгнание. Знай же, мы до глубины души были тронуты твоей смелостью. Возможно, ты и неподобающе обращался с Владыкой, но никто не ожидал изгнания за такой проступок. А после того, как всем стала известна правда, некоторые начали в голос говорить о неправоте Иммерита.
   Ни для кого не было секретом, что ожидает тебя в степях, и какую смерть эльфам готовят гоблины. Но ради своей любви ты решился на участь в сотни раз более худшую, нежели наказание за ослушание приказа Владыки. Поначалу, правда, мало кто из нас верил, что ты сумел покорить сердце прекрасной Гиммет, до этого никому не выказывавшей своей благосклонности. Но твое письмо утвердило мою уверенность в истинности твоих чувств. Наверное, тебе будет крайне радостно узнать о взаимности девы. Кроме произошедшего между вами в тот день, она никак не выказала произошедших с ней перемен. Но в последующие дни те, кто общался с Гиммет, заметили ее легкую отрешенность и смущение. Примерно через две недели ей в очередной раз сделали предложение руки и сердца. Ты же сам знаешь, деве было отбоя от подобных предложений. Не проходило и месяца, чтобы какой-нибудь юный дурак в только что полученных латах гвардейца не пытался заполучить ее руку".
   Ревность. Тимал впервые в жизни понял, что такое ревность и чувство ему не понравилось.
   "Но, разумеется, он был отвергнут, как и все до него. В тот же день Гиммет публично заявила о том, что теперь бесполезно кому-либо просить ее руки, так как свое сердце уже отдала навеки. Тебе, Тимал. Она сказала, что как только ты вернешься из своего паломничества, то со всей возможной радостью выйдет за тебя замуж".
   Охнув, Тимал едва удержался на ногах от нахлынувшего чувства счастья. Внезапно эльф понял, что до этой самой минуты в его душе тлела маленькая искорка сомнения: а вдруг его любовь не имеет взаимности? Вспыхнув на миг ярче, искорка потухла навсегда. Он идет к Гиммет! Идет! Теперь ни Ирдолиан, ни Иммерит, ни вся совокупная мощь гоблинских орд не остановит его!
   "Прости меня, Тимал, если я излагаю высокие чувства простым слогом, но я всего лишь солдат, а не поэт.
   Ты даже не представляешь, какое действие оказало на эльфов Аммеира ее заявление! Молодежь буквально с ума посходила! Истинная любовь, способная подвинуть эльфа на спор с самим стариком Смертью, ведущая его через Тьму, ужас и кровь ради воссоединения с любимой, и к тому же еще и взаимная. Великий Свет, да это же натурально ожившая баллада! Все, кто моложе двухсот захотели хоть как-то походить на тебя, ты превратился в настоящего героя. К дому Гиммет каждый день приносили такие букеты цветов, что она дверь потом с трудом открывала! Старшие эльфы пытались, как могли держать себя в руках, но без лишних преуменьшений ваша любовь очаровала всех. Иммерит в глазах большинства превратился если не во врага народа, то в злодея, препятствующего воссоединению двух сердец. То что ты там куда-то наплевал сразу позабыли, а удар древком копья... Знаешь, порой в толпе я слышал такие предложения что бы надо с ним сделать... впрочем, неважно.
   Иммерит ходил хмурый, но молчал и правильно делал. Гиммет тоже не поддавалась общей эйфории, она-то не забывала, как мал твой шанс на возвращение. Не секрет что ты был гораздо более близок со мной, нежели со своим дедом. Дева не раз приходила ко мне изливать свои тревоги. Она боялась за тебя, а я старался ее как мог утешить. Пожалуй, лишь возможность поплакаться у меня на груди удерживала ее от нервного срыва. Каждый раз мне приходилось после этого менять мокрую рубашку, это я без шуток тебе говорю. Так что можешь даже не сомневаться в искренности ее чувств к тебе, Тимал.
   Клятва Советницы держала Гиммет в Вечном Лесу, но ее сердце всегда было с тобой.
   А потом был еще этот случай с тем самым ублюдком, что немного раньше просил ее руки".
   Ублюдком? Эльфийская транскрипция человеческого ругательства. Да что этот парень такое натворил, что Бенедикт решил воспользоваться таким словом?!
   "Когда те, кто уже долго сох по Гиммет поняли что им никогда не получить желаемое, то все успокоились. Большинство из них, конечно, надеялись на твою смерть, но ведь никто не брался предсказывать, сколько дева сможет ждать свою истинную любовь!
   Но были и такие, кто не успокоился. Видимо, доведенный до отчаянья, один ее поклонник решил взять силой то, что ему не принадлежит. Он попытался ее изнасиловать".
   Не веря собственным глазам, Тимал вновь и вновь перечитывал это слово в надежде что он ошибся. Тщетно, буквы складывались всякий раз одинаково: "изнасиловать". Жесточайшее для эльфа преступление - хуже государственной измены. Овладеть девой насильно, словно вырвать ее невинность - это еще даже большая низость, чем убийство. Свобода воли - основа всех основ в жизни Аммеира, никто никого не может ни к чему принудить, не имеет права. Любая казнь была бы слишком милосердна для повинного в изнасиловании эльфа. Подобное деяние приличествует лишь гоблину или человеку! Тимал не помнил, чтобы хоть когда-нибудь в Аммеире судили по такому обвинению.
   "К счастью, ему это не удалось. Дева сумела защитить себя сама, поразив обидчика кинжалом насмерть. Ни ее честь, ни здоровье не пострадали".
  -- Это что же такое?! - гневно возопил Тимал, глядя на всадников. - Как вы допустили подобное в Аммеире?! А если бы Гиммет не смогла себя защитить?!
   Он задохнулся от ужаса при мысли об этой возможности. Солдаты, сопровождающие Ирдолиана, виновато отводили глаза. Им было стыдно за своего соотечественника, совершившего попытку к изнасилованию, будто бы не эльфийская кровь текла в его жилах, а мерзкого гоблина они допустили в свое сообщество.
   Тимал жестоко жалел только об одном: что он не может вернуть негодяя к жизни и убить еще раз, собственными руками!
   "Так что будь спокоен. Иммерит с Ирдолианом постарались обратить все себе на пользу, то есть свалить всю вину на тебя, но добились как раз противоположного. К тому времени, когда большой ворон принес твое письмо, Аммеир кипел как котел. Честно говоря, у меня глаза на лоб полезли от добытых тобой сведений. До меня доходили слухи, что гномы где-то раздобыли взрывающийся порошок, но чтобы гоблины им вовсю вооружались - это действительно неожиданно".
  -- Вот только избавь меня от сказочки "как гоблины за порохом ходили", я ее уже знаю, - раздраженно бросил Ирдолиан.
   Тимал не обратил на его слова никакого внимания.
   "Сие обозначает, что подгорный народ поставил выгоду превыше своей чести. Что ж, это должно было рано или поздно случиться, звон монет всегда прельщал гномов более других рас. То, что они спелись с отродьями Тьмы не должно бы меня удивлять, но, честно говоря, я до сих пор с трудом в это верю. Несмотря на все различия между нашими народами, гномы всегда были верными друзьями и соратниками эльфов. Похоже, они решили играть с двух рук. Не знаю, на что они рассчитывают, но такая политика может привести их лишь к гибели. Мы с тобой подумаем как поступить с гномами, но это позже.
   Твое письмо побудило меня предать огласке недавно узнанную мной правду об Источнике Света. Печальная весть мигом разнеслась по всему Аммеиру, наполняя сердца не скорбью, но праведным гневом. Если до этого трон Иммерита пошатнулся, то теперь он грозил рухнуть. Поползли слухи, что он разлучил вас с Гиммет исключительно из зависти к тебе, Тимал.
   Узнав, что последняя надежда на встречу с тобой исчезла, дева потеряла волю к жизни. Я лично пресек несколько ее попыток к самоубийству".
   На глаза Тимала навернулись слезы. Он отреагировал на первое письмо Бенедикта точно так же.
   "Знаю, я виноват за это пред тобой и Гиммет, но я не мог позволить нашему народу жить во лжи. Прости меня, если сможешь.
   Я опасался, что Гиммет придется связать ради спасения ее жизни, но это не потребовалось. Вскоре она бросила попытки убить себя, бросила вообще все. Она не ела, не пила, просто недвижно сидела на одном месте, погруженная в свое отчаянье. Мне пришлось забрать ее к себе в дом, и Вилиана неизвестным мне способом уговорила ее поддерживать в себе жизнь".
   Вилианой звали жену Бенедикта. Тимал подумал, что ее нужно будет поблагодарить вместе с Бенедиктом.
   "Владыка не пренебрег твоими сведениями. Он приказал собирать все полки, какие только можно. В Аммеире мы оставили минимум войск. В кратчайшие сроки выдвинувшись в степь, мы атаковали гоблинов ночью. Не ожидая нападения, они не успели применить свое новое оружие, и мы потоптали их своими конями. Там не было битвы, Тимал, там была бойня, и ничего другого эти твари и не заслуживают. Мы не потеряли почти никого, но и все же большей части гоблинов удалось уйти. Орды рассеялись по степи, теперь у нас просто не хватит сил выловить их всех. Через сеть крупных отрядов они уйдут, а малые без труда перебьют. Корх упоминал, что у вас есть решение этой проблемы, правда, не сказал какое именно".
   "Держись крепче, Бенедикт, когда узнаешь про это решение!"
   "Иммерит попытался победой вернуть себе репутацию, но его план с треском провалился: кампания предусматривала уничтожение гоблинов, не их временное поражение. Аммеир волновался все больше и больше. Всплыла какая-то история о том, что Владыка хранил у себя запасы гонда и тайком его курил в обход собственного же запрета. После этого Иммерита поносили уже на каждом углу. Радея за справедливость, я только поддерживал такие настроения. Аммеир стал нестабилен, это верно, и я поначалу очень сильно из-за этого волновался. Но со временем я понял, что все идет как надо и, как говорят гномы, расслабился и начал получать удовольствие.
   Неизвестно чем бы все закончилось, если бы не Гиммет. Вместе с Ирдолианом я возглавил войска, и на время упустил ее из виду. Незадолго до этого стали поступать новые письма, но на этот раз от Корха. Он регулярно сообщал мне о твоих успехах и состоянии. Ни одного письма я не утаивал от Гиммет. Не скажу, что она расцвела от счастья, ведь клятвы все еще держали вас обоих, но из глубокого отчаянья вышла и начала думать. Оставив ее на попечение Вилианы, я покинул Аммеир во главе Гвардии.
   Узнав, что ты еще жив, дева принялась измышлять выход из сложившейся ситуации. Уезжая, я взял с нее обещание, что она не будет нарушать свою клятву Советницы. Возможно, она и ненавидела Иммерита, за разлуку с тобой, но меня должна была послушать и не делать глупостей. Несмотря на все заверения Вилианы, я планировал как можно быстрей вернуться в Аммеир, дабы контролировать Гиммет.
   Но как только мы разобрались с гоблинами, возникла еще одна проблема. Куда-то исчез Ирдолиан, бросив на меня командование. Он прихватил с собой четверых солдат..."
   Тимал обвел взглядом четверых всадников, они уже открыто избегали смотреть ему в глаза. Видимо, солдатам более импонировали антииммеритовские настроения, царящие в Аммеире, но приказ командира Ирдолиана крепко держал их.
   "...и скрылся в ночи. Часовые и не подумали его остановить, и винить их за это глупо. Я послал несколько отрядов на поиски, но все они вернулись ни с чем. Тимал, боюсь, Иммерит отправил его убить тебя, ведь ты - прямая угроза его власти. То есть, я хотел сказать, был угрозой".
  -- Что это значит? - недоверчиво нахмурился рыцарь.
  -- Да ты, Тимал, читай дальше! - глядя на ехидную ухмылку Корха, можно было предположить что угодно.
   "Ирдолиан - верный пес Иммерита, по приказу Владыки он способен убить даже собственного внука. Именно поэтому я и хотел, чтобы это письмо побыстрей нашло тебя. Будь осторожен!
   Ну а теперь самое главное. Как я уже говорил, покинув Аммеир, я на время упустил Гиммет из поля зрения. Возможно, сам Великий Свет вел меня, но может быть, мы еще наплачемся из-за этого. Доведенная своей любовью до последней степени отчаянья, она решилась на сумасшедший поступок. Твоя клятва не могла быть исполнена, поэтому она решила избавиться от своей. Как тебе известно, Советница должна всегда находиться неподалеку от Владыки, но со смертью Владыки клятва аннулируется".
   Бах! Клятва паломника, данная Иммериту, лопнула как мыльный пузырь!
   "Думаю, ты уже догадался, что сделала Гиммет.
   Она заколола Иммерита тем же самым кинжалом".
  -- Что?! - рев Ирдолиана разнесся по степи, разбойники вздрогнули. Ошеломленные эльфийские всадники захлопали глазами. Да, действительно, в это трудно было поверить: Владыка мертв! Убит не врагами - собственной Советницей! Разумеется, в истории Аммеира Короли гибли не раз, но такого еще не было никогда.
   Впрочем, Тимал уже потерял способность удивляться.
  -- И поделом ему, - задумчиво пробормотал он, почесав подбородок, - и кто же будет новым Владыкой, а?
  -- Гиммет! Глупая дура! - шипел Ирдолиан, потрясая в воздухе кулаком. - Такая же дура, как и твоя мать! И все из-за тебя, Тимал! Говорил же ей: не путайся с этим чужаком с востока, так ведь нет! Понарожала бунтаря нам на погибель!
  -- Тише, Тимал, успокойся! - Корх едва сдерживал рвущегося в драку обезумевшего от злости эльфа. Валев поспешно слез с коня и стал ему помогать. Бард ни слова не понимал по-эльфийски, но понял, что Тимала оскорбили не на шутку. Но вскоре тот взял себя в руки и вновь вернулся к чтению письма, не прекращая, впрочем, то и дело бросать на деда яростные взгляды.
   "Да, именно так все и было. По закону Гиммет ожидала бы смерть, но после всего того, что с нами сделал Иммерит, его убийство стали воспринимать как свершившееся правосудие. Деву никто и не подумал заключать под стражу, наоборот, ее чуть не на руках носят. Теперь она - героиня, а ты - герой. Я сообщил эльфам, что ты жив, и знаешь, что они потребовали?
   Они потребовали провозгласить тебя новым Владыкой.
   Не скажу, чтобы я был против этого".
  -- Ах... ты... ты... - Ирдолиан силился подобрать подходящее ругательство, но, судя по его ошеломленному лицу, ему это вряд ли удастся.
  -- Чего и следовало ожидать, - Корха отчаянно веселила разыгравшаяся сцена.
  -- Следовало, - растерянно согласился Тимал. Он уже давно понял, что должно кончится этим, но все же ощущать себя Владыкой Аммеира и сопредельных - это... странно. Всю свою жизнь в Вечном Лесу Тимал никогда и не мечтал стать больше чем одиноким угрюмым отшельником, но жизнь распорядилась по-иному. Любовь толкнула его на странствия, а странствия открыли его истинное предназначение - подчинить Аммеиру людей, уничтожить гоблинов и одна Тьма знает что еще! Что ж, корона Владыки даст ему огромные возможности и главное - огромную аммеирскую армию. Теперь эльфийские клинки принадлежат Тималу, и с их помощью он поставит эльфов на путь восхождения к величию. Другие расы падут к их ногам и будут жить в подчинении. Но это успеется обдумать позже. Тимал невозмутимо продолжил читать письмо.
   "Ну еще бы - тот, кто ради любви отправился на верную гибель, но несмотря на это нашел в себе силы предупредить о грозящей Аммеиру опасности, и после всех обрушившихся на него несчастий не отказавшийся от своих притязаний.
   А пока что исполняю обязанности Владыки я. Так что данной мне народом Аммеира властью я освобождаю тебя от данной тобой клятвы и прошу тебя как можно скорей возвращаться назад. Моя армия сейчас разбила лагерь неподалеку от людского поселения Нитрид, которое, видно, по недоразумению называется фортом.
   Корх должен проводить тебя сюда, но мимо наших разъездов вы все равно не пройдете. Как только ты окажешься здесь, я сложу с себя все обязанности Владыки и по всему полагающемуся обычаю передам их тебе с превеликим, к слову сказать, удовольствием. Пусть на моей голове и нет короны, но я почти чувствую, как она тяготит меня. Тимал, я не создан быть Владыкой - я всего лишь солдат, так что будь добр, поторопись. Жду не дождусь когда смогу освободиться от этого бремени и занять место там, где и полагается быть Старшему Чемпиону - по левую руку от Владыки на ступенях трона. Твоего трона. Разумеется, если ты не возражаешь".
   Еще бы он возражал!
  -- А ты ведь не возражаешь, верно? - язвительно заметил Ирдолиан. Тимал его проигнорировал.
   "Возвращайся скорей целым и невредимым, друг мой Тимал, согласно посланиям Корха - ты тот самый Владыка, кто нужен Аммеиру сейчас и навечно!
   И да хранит тебя Свет!
   С уважением и восхищением, Бенедикт, Старший Чемпион Королевской Гвардии Аммеира, временно исполняющий обязанности Владыки. 19 день 10 месяца 151 года от Соединения".
  -- Иммерит мертв, Ирдолиан, - спокойно сказал Тимал, убирая письмо в конверт, а конверт отдавая обратно Корху, - ты больше не обязан исполнять приказы погибшего вождя.
  -- Все это может оказаться ложью, - рыцарь казался уверенным в себе, чего нельзя было сказать о его спутниках. Именно к ним-то и обратился Тимал:
  -- Воины Аммеира! Я прочитал вам письмо Старшего Чемпиона Бенедикта. Если кто-то сомневается, то я без колебаний предоставлю вам его. Хотите убедиться в моей правдивости?
   Эльфы молчали. Хороший знак, уже почти победа.
  -- Вы сами находились в Аммеире все это время, скажите, разве Бенедикт написал хоть слово лжи? Нет! Смерть от руки моей возлюбленной девы Гиммет настигла Иммерита лишь как справедливое возмездие! Он лгал вам, он использовал вас в личных целях, он не оправдал ваших ожиданий! Разве нужен был Аммеиру такой Владыка?! Нет! Если эльфы требуют от меня принять корону, значит, так тому и быть, я приму ее. Я не ждал оказаться Владыкой и не желал этого, но чувствую в себе силы справиться! Так решил Свет и народ Аммеира и так будет! Ирдолиан, ты все еще хочешь убить меня и лишить эльфов еще одного Владыки?
  -- Ты еще не Владыка! - прорычал рыцарь.
  -- Но Аммеир хочет этого! Кто мы с тобой чтобы этому противиться? - Тимал насмешливо повел бровью. - Воины, мой дед и ваш командир хочет сделать чудовищную глупость! Его разум ослеплен гневом и горем потери лучшего друга. И хоть я с некоторых пор просто не мог хорошо относиться к Иммериту, но тоже искренне скорблю о нем.
   "Ага, как бы не так! Наконец-то эта лживая скотина сдохла!"
  -- Ты с самого начала это планировал, не так ли? - Губы Ирдолиана сжались в отчаянной попытке сдержать бьющийся гнев. - Всегда хотел стать Владыкой?
  -- Я?! Вовсе нет, - чистая правда, - это письмо ошеломило меня не меньше чем тебя, дед мой.
  -- Ты все-таки нашел лазейку!
  -- А чего ты ожидал - что я соберу армию людей или гоблинов и вторгнусь в Аммеир ради Гиммет?
  -- Тебе бы это все равно не удалось!
  -- Удалось бы. Только я никогда не сделал бы подобного, Гиммет отвернулась бы от меня, соверши я такое чудовищное злодеяние.
  -- Эх! После всего, что Иммерит сотворил со своим народом, его никто не пожалел. Он правил нами как... человек. Гиммет теперь героиня, как ты - герой. Для всех. Даже для Бенедикта. Но не для меня. Ты умрешь на благо Аммеира! - Ирдолиан взялся за рукоять меча, и заскучавшие было разбойники радостно выхватили оружие.
  -- Не глупи, Ирдолиан, - в голосе Тимала звучала уже неприкрытая угроза, - ты не успеешь и меча вытащить, как тебя расстреляют из луков. Здесь есть хорошие стрелки, поверь мне. Лучше сдайся, и я дарую тебе прощение. Вам тоже предстоит сделать выбор, доблестные эльфийские воины: присягнуть новому законному владыке или умереть, защищая предателя! Ну!
   Всадники не колебались ни мгновения, умирать ни за что им вовсе не хотелось. Достав их ножен клинки, они побросали их на землю. Конечно, при них оставалось еще достаточно разнообразного оружия, но этот жест был изъявлением их воли. Они решили хранить верность Тималу, новому Владыке Аммеира.
   Ирдолиан обвел своих спутников взглядом, в котором презрение смешивалось с гневом, но ни один эльф не отвел глаз. Все прямо сидели в седлах, с достоинством взирая на своего бывшего генерала. Кажется, они были горды своим выбором.
   Ну еще бы!
  -- Отлично! - неожиданно спокойно сказал рыцарь. - Пятеро трусов присягнут на верность пустоголовому сопляку. Вы избрали себе судьбу как раз достойную вас всех.
  -- Я думал, - с отвращением ответил Тимал, - ты выше бессильных оскорблений, дед. Но теперь я вижу, как низко ты пал вслед за Иммеритом.
  -- Ну что же, Тимал, - Ирдолиан вдруг показался ему смертельно усталым, - у меня нет иного выхода. Gimmet es charo dastreas!
   И застыл с неподвижным лицом.
   Тимал обмер, не веря собственным ушам: "es charo dastreas"! Ритуальная фраза на древнейшем языке Света, настолько жесточайшее оскорбление, что его невозможно перевести на любой из современных языков, так как никакие слова не смогут передать эмоции, которые несет эта фраза. Es charo dastreas произносилась не чаще нескольких раз в тысячелетие, потому что единственно возможным ответом на это оскорбление был вызов на дуэль. Такая дуэль велась всегда до смерти одного из противников, и даже Владыка со всеми своими Советниками не имели права запретить ее, кроме того случая, когда es charo dastreas была направлена против самого Владыки.
   Ирдолиан это прекрасно знал и поэтому оскорбил не Тимала, а Гиммет. Такого он стерпеть не мог. В открытом бою у рыцаря нет ни единого шанса, но вот в поединке...
  -- Корх, подай мне мое копье. - Казалось, от холода в голосе эльфа воздух вокруг превратился в лед.
  -- Что он такое сказал, Тимал? - удивленно переспросил Корх. - Я ничего не понял.
  -- Подай мне мое копье.
  -- Ты будешь драться? Драться со своим дедом?
  -- Мой дед умер минуту назад. Этого сукиного ублюдка я отказываюсь признавать своим дедом. - Эльф с трудом подобрал человеческие ругательства.
   Сказано было так, что Корх невольно попятился, но все же решился возразить:
  -- Два поединка подряд, Тимал, может не сто...
  -- ПОДАЙ МНЕ КОПЬЕ НЕМЕДЛЕННО, ИЛИ Я СПЕРВА УБЬЮ ТЕБЯ, ГОБЛИНОВ СЫН!!!
   От этого крика вздрогнули разбойники, вздрогнул Валев, вздрогнули эльфы и лошади под ними. Лишь один Ирдолиан остался невозмутимым. Когда к Корху вновь вернулась способность более-менее спокойно воспринимать окружающий мир, он обнаружил себя отвязывающим дрожащими от ужаса пальцами тималово копье от седла его лошади. Шипящий от бешенства Тимал упокоился, только сжав в руках любимое оружие.
   Без всяких слов поняв намерения эльфов, разбойники уже во второй раз образовали круглое ристалище. Все посторонние поспешно покинули круг, оставляя там двоих поединщиков.
   Все в той же порванной плетью рубахе и с копьем Тимал выглядел словно дикарь. Впечатление довершал злобный оскал. Если Ирдолиан хотел разозлить внука и вывести его из себя, то это ему удалось просто отлично. Ненависть, злость, обида за оскорбление Гиммет свивали в нем свои кольца. Ирдолиан играл на тималовой любви, стараясь ослепить противника его же собственным бешенством. Сам рыцарь блистал на солнце начищенной кирасой, стальной меч уверенно лежал в его руке. Похоже, он был полностью уверен в своей победе, ну еще бы, ведь на его стороне сотни лет упорных тренировок и битв, а в ловкости рыцарь ничуть не уступает гибкому Тималу.
  -- То самое копье, верно? - губы рыцаря скривились в презрительной усмешке, но Тимал не ответил.
   По правилам эльфийского поединка Ирдолиан отсалютовал противнику клинком, но тот лишь брезгливо сплюнул, выказывая презрение к нему. Тимал медленно повел копьем, указав острием на труп Ибстры. Мол, вот что с тобой будет.
   Не дожидаясь никаких команд, поединщики начали сходиться. Вот меду ними осталось двадцать шагов, пятнадцать... Тимал вдруг резко рванулся вперед, нанося целую серию быстрых ударов. Ирдолиан попытался отвести копье мечом, но промахнулся. Наконечник скользнул по его броне, оставив на ее полированной поверхности заметную царапину, рыцарь же успел увернуться и сразу же атаковал открывшегося противника. Но тот не стал дожидаться летящего клинка, проворно отскочив назад.
   Тимал держал бешеный темп атаки, быстрым прыжками отступая назад и не давая Ирдолиану приблизиться на расстояние удара даже отчаянными рывками. Острие копья мелькало перед глазами рыцаря, он все силился ухватиться за его древко, но не успевал. Возможно, виною тому был слегка сковывающие движения кираса и поддоспешник, а может быть, молодой эльф действительно превосходил деда по ловкости.
   Истекала минута за минутой, но сумасшедшая схватка все не прекращался. Видимо, Ирдолиан не ожидал от внука такой прыти, либо никак не мог приспособиться к его технике боя, смешанной из эльфийской и человеческой. Выражение легкой насмешки на лице рыцаря сменилось удивлением, а затем - сосредоточенностью. Стальной клинок не раз скрещивался с копьем в попытке перерубить древко, но Тимал всякий раз сводил рубящий удар на скольжение, выворачиваясь самыми невероятными способами.
   Люди смотрели на эльфов в немом изумлении: ни один человек не смог бы биться столько времени в таком стремительном темпе. Эльфийские солдаты тоже следили за поединком затая дыхание - в эти минуты решалась судьба Аммеира и, хотя здесь почти никто этого не знал, всех земель, что лежать на многие и многие мили вокруг. Судьба людей, гоблинов и даже гномов. Что случится, если Тимал падет? Скорее всего, Владыкой изберут Ирдолиана, а он (в том, конечно, случае, если Гиммет не убьет и его) удовлетворится поверхностным поражением гоблинов и поведет армию обратно в Аммеир. Тимал же подобной малостью не ограничится ни за что, он не успокоится, пока последний гоблин в этих землях не истечет кровью.
   Доспехи Ирдолиана уже все были покрыты царапинами и вмятинами от скользнувших по ним ударов копья. Если бы Тималу удалось нанести хотя бы один прямой, кираса не выдержала бы его. Но пока еще никто из противников не нанес другому даже малой раны. Скорее всего, в конце концов все решится одним-единственным ударом, который и будет смертельным.
   Отступая назад, Тимал делал стремительные прыжки, одновременно огрызаясь копьем. Перед очередным прыжком он вдруг краем уха уловил чей-то возглас. Кажется, это был Корх, но увлеченный боем эльф не смог бы сказать наверняка. Только когда его ноги вновь коснулись земли, Тимал понял, о чем человек хотел предупредить: позади лежал труп Ибстры. Но было уже слишком поздно. Запнувшись за него, эльф чуть не упал на спину, но все же удержал равновесие. Воспользовавшись тем, что его противник остановился, Ирдолиан бросился вперед, занося меч для удара.
   Еще одной особенностью es charo dastreas было право забыть о моральной стороне поединка - почти небывалая для эльфа вольность.
   Тимал обнаружил, что стоит слишком близко к деду и увернуться на этот раз нет никакой возможности. У него была возможность устремиться вправо или влево, но он не знал, что окажется быстрей: он или клинок рыцаря. В голове эльфа промелькнула мысль броситься в ближний рукопашный бой, но тогда Ирдолиан закинет руку с клинком ему за спину и просто-напросто перерубит позвоночник одним движением запястья.
   Запнувшись чуть ранее за Ибстру, Тимал удержал равновесие с помощью копья. Теперь он вдруг понял, что держит его вертикально, а не направив на противника, который все равно был слишком близко. Единственно верное решение созрело в его голове. Тупой конец древка описал короткую дугу и врезался Ирдолиану прямо в пах.
   Es charo dastreas.
   Глаза рыцаря округлились, он задохнулся, и удар клинка скользнул мимо Тимала. Ирдолиан начал сгибаться от небывалой боли, но Тимал пинком опрокинул его на спину. Привычный к боли воин недолго оставался обездвиженным, он прогнулся мостиком, рассчитывая прыжком подняться на ноги. Упершееся ему в подбородок острие копья заставило его так и замереть с выгнутой спиной и согнутыми ногами.
   Поединок был окончен полной победой Тимала.
  -- Ну, Ирдолиан, моли о прощении, я даю тебе последний шанс!
   Эльфы за пределами ристалища зароптали от восхищения. Поединщик es charo dastreas, дарующий прощение оскорбившему его или того, кого о защищал - высшая степень милосердия. Конечно, они понимали, что Ирдолиан никогда не опустится до подобного, но сам факт!
  -- Убей меня, Владыка! - прохрипел рыцарь.
   Владыка?! Что он пытается добиться, называя Тимала этим титулом? Прощения? Тогда почему просит прикончить его?
  -- Что, боишься, когда страшно?
  -- Да! - Ирдолиан расхохотался, даже и не заметив побежавшую по горлу темную струйку. - Ты уже готов, Тимал, внук мой. Ты почти прошел испытание!
  -- Испытание? - что такое он несет?! - Какое еще испытание?
   Рыцарь снова засмеялся, опять поранившись, и Тималу показалось что намеренно.
  -- Владыка должен быть стоек и силен. Он должен уметь не только миловать, но и убивать! Убей меня!
  -- Что?! - Тимал не верил собственным ушам: неужели весь это поединок был фарсом? Или Иммерит каким-то способом пытается получить прощение? - Что это за игра?
  -- Это не игра, внук мой. Хотя на кону очень многое. Я должен был сразиться с тобой, дабы испытать твою силу. Теперь я испытываю твою стойкость, убей меня!
  -- Стойкость, - эхом повторил Тимал, - стойкость. Ты искал меня, чтобы проверить.
  -- Да.
  -- Именно поэтому ты медлил с нападением. Ты с самого начала хотел поединка!
  -- Да!
   Так вот как значит, избирается Владыка! Сила, стойкость - трон, возведенный на крови! Ради этого нужно пролить кровь эльфа. Ирдолиан вовсе не предавал Тимала, он его испытывал. Нет, играть по таким правилам - сущее безумие! Даже Тьма не потребует подобного!
  -- Нет. Я не убью тебя. - Но копья не убрал - вдруг это какая-то уловка? - Ты еще мне послужишь.
  -- Не убьешь? Не убьешь! Ты слабак! Давай же! Gimmet es charo dastreas! Моя смерть обозначит начало новой эпохи!
   Тимал уже не обратил внимания на оскорбление, которое Ирдолиан использовал лишь как предлог умереть. Он, верно, сошел с ума!
  -- Новой эпохи? Да, начнется новая эпоха. Я построю новый порядок, создам то, чего не был никогда раньше! И ты мне в этом поможешь, ясно?
   Кажется, Ирдолиан испытывал удовольствие от прикосновения к копью, он вновь прошелся по острию подбородком, обильно пачкая его своей кровью.
  -- Нет! Ты не понимаешь - пока я жив, я верен Иммериту, пусть даже он сам и умер. Отпусти меня и наш поединок возобновится. Я - последняя нить, связывающая Аммеир с прошлым. Только перерубив ее, ты сумеешь воплотить в жизнь все свои планы. Будь же, наконец, сильным! Будь эльфом! Убей меня или умри сам!
   Быть эльфом? Но Тимал уже давным-давно отказался от своей эльфийской сущности, и назад пути нет. Или есть? Может нужно вернуться? Если таково условие восхождения Владыки, так разве это того не стоит? Править эльфами должен эльф, и не только внешне, но и внутренне.
   "Ну хорошо, я вновь признаю себя эльфом, если это требуется. Все равно больше ни одна раса не заслуживает, чтобы к ней принадлежать!"
  -- Последний раз предлагаю тебе сдаться.
  -- Ты глупец, "восток и запад".
  -- Тогда умри, - копье легко вонзилось под подбородок Ирдолиану и ушло глубоко в мозг. По телу рыцаря пробежала дрожь, не издав ни звука, он рухнул на спину.
   "Вот и все, я убил собственного деда".
   Тимал упал на колени рядом с телом Ирдолиана. До конца, до конца он остался верен Аммеиру. Ирдолиан тоже хотел видеть своего внука Владыкой и сам себе установил за это цену - смерть. Зачем: он хотел ожесточить сердце Тимала? Напрасно - ради исполнения своих планов тот и так пошел бы на все что угодно. Глупая и бессмысленная смерть, но Ирдолиан сам так решил. Пес дурака-Иммерита лег в могилу вслед за своим хозяином.
  -- Прими Свет его душу, - Тимал коснулся острия своего копья, пачкая руку в крови. Он не чувствовал никакого сожаления от смерти деда, тот поднял на него оружие. И какие бы у него ни были побуждения, но пощады врагам не будет никогда и предателей никто не пожалеет!
  -- Вот! - закричал он, воздев руку вверх. - Здесь и сейчас - клянусь! Клянусь кровью собственного деда: что мне суждено, я сделаю! Не будет мне покоя, пока я не уничтожу последнего гоблина в этих землях! И если презренная человеческая раса откажет мне в помощи, клянусь, я превращу в руины все до единого их города, хутора, и деревни! Клянусь, тогда они пожалеют, что их жалкие праотцы выползли из Тьмы!
   Самая крепкая клятва - данная искренне и от самого сердца. Такая как эта.
   Тимал снял с Ирдолиана пояс с ножнами и сам им опоясался. Подняв с земли так и не обагренный кровью стальной клинок, он вложил его в ножны. Да, этот много лучше чем железное недоразумение, сработанное мастерами-людьми.
   В круг вошли четверо спешившихся эльфов. Стараясь не смотреть на труп своего бывшего командира, они преклонили перед Владыкой колени и начали нараспев произносить слова присяги:
  -- О, Владыка Западных Лесов и Вод, Пресветлейший и Премудрейший эльфийский Государь Аммеирский! Тебе присягаем мы на верность! Веди нас к славе и благополучию, веди нас к миру и процветанию, веди нас к торжеству и победе, веди нас твердою рукою отныне и навеки! Свои жизни вручаем мы в руки твои и клянемся служить тебе до конца дней наших! Мы дланью твоей укрыты, мы волей твоей ведомы, мы взору твоему подвластны! Наши души и наши сердца принадлежат тебе, Владыка! Да направит тебя Великий Свет! Отныне и навеки! Отныне и навеки! Отныне и навеки!
   "Свет присягает Тьме - нонсенс!" Он вновь назвал себя эльфом, и возможно когда-нибудь вернется к Свету. Но пока что Тьма нужна ему для исполнения всех планов. Задуманное им противоречит догматам и морали Света, но необходимо для Аммеира, значит, самое время эльфам слегка поступиться Светом. Но, быть может, ненадолго.
   Молча стоял Тимал, глядя на склоненные головы своих новых подданных. Владыка. Да, ему определенно нравится происходящее. Владыка. Теперь, несмотря на все сотворенное им зло и грехи, он будет достоин Гиммет. Будет достоин ее и это главное.
  -- Встаньте, друзья мои, - он тронул гвардейца Дингора за плечо. - Я доволен, что вы сделали правильный выбор. Ирдолиан ошибся, но даже в своей слепоте он всего-навсего хотел добра для народа Аммеира. Заберите его тело, мы похороним его согласно обычаям Света. Я хочу как можно скорей встретиться с моим дорогим другом Бенедиктом, поэтому выдвинемся немедленно, и дорога не займет много времени.
   Почтительно поклонившись, эльфы принялись закреплять тело поверженного рыцаря на его лошади, Тимал же вернулся к ожидающим его Корху и Валеву. Сведущий с эльфийском языке, Корх сейчас коротко пересказывал барду содержание произошедших разговоров, и тот заинтересованно внимал. Заметив подошедшего Владыку, Корх повернулся к нему:
  -- Тимал, скажи, ты действительно был не в курсе относительно происходящего в Аммеире?
  -- А откуда? - пожал плечами эльф. - Я ведь не умею разговаривать с птицами.
  -- Так ты что же, все время до этого блефовал насчет армии и прочего?
  -- Ну.
   Забравшись в седло, Тимал подъехал к разбойникам, вновь сгрудившимся в стороне от эльфов.
  -- Надеюсь, вам понравилось сегодняшнее представление, - усмехнувшись, сказал он. - Мне не понадобятся ваши услуги, так что я вас не держу. Можете возвращаться к своему ремеслу, но помните: никогда не трогайте моих эльфов.
   Тимал сделал акцент на слове "моих" и ему понравилось, как это прозвучало. Альберт, судя по всему, остающийся в банде за главного, серьезно кивнул в ответ. Ни слова ни говоря, разбойники развернулись и пошли куда-то, видимо к тому месту, где спрятали лошадей перед засадой. Кошель с десятью тысячами золотых они прихватили с собой.
  -- С ними придется потом разбираться, - сзади подъехал Корх, провожая банду взглядом.
  -- Они сами передерутся из-за денег. Но даже если и нет, отряд лесных эльфов без труда выследит и перебьет этих бездарей, не потеряв ни одного бойца. Позже так будет со всеми разбойниками.
  -- Тебе видней, - согласился человек.
  -- Поедем через Травень, как и планировали. Посидим, поболтаем с Лоридом.
  -- Кстати, насчет Травня и других хуторов. Независимые города приложили много усилий, чтобы подчинить их себе. Как только начнутся смутные деньки, они враз заявят о своей собственной независимости.
  -- Не беда, - усмешка получилась кривой и зловещей, - мы знаем, как их приструнить. Лорид ведь сам мне сказал: огонь. Они боятся огня.
  -- Да, с ними проблем не будет.
   Владыка дал знак эльфийским всадникам, уже готовым к отправлению, и процессия тронулась. Некоторое время все ехали молча, а затем Тимал вдруг спросил Корха:
  -- Послушай... я давно хотел узнать: это ругательство, "катн'т гоб". Что оно означает?
  -- Ну, - задумчиво потянулся человек, - как и еще одно распространенное "к аггам", "катн'т гоб" заимствовано людьми у гоблинов. Это сокращенная форма, она означает "гоблинская матерь", вернее, "гоблинскую матерь". Полностью будет "аг катн'т гоб", да я думаю, ты уже слышал. Наверное, нет нужды объяснять тебе что значит "аг".
   Тимал ухмыльнулся. Да, он достаточно времени провел среди людей и гоблинов, чтобы теперь понять значение слова "аг" без подсказки.
   По залитой холодноватым, почти уже зимним солнцем степи неспешно ехали семеро всадников, ведя в поводу восьмую лошадь с погруженным на нее трупом. Высоко в небе над ними кружил, высматривая падаль, огромный черный ворон.
  
  
   Гиммет не слышала разговора сопровождавших ее гвардейцев с часовыми степного эльфийского лагеря, но их тут же пропустили и проводили в самый его центр. Море белых расписных шатров затопило ночную равнину на многие мили вокруг, здесь собралась более чем огромная кавалерийская армия Аммеира. Почему все эти воины до сих пор не вернулись под сень родных лесов, прекраснейшей из эльфийских дев было неизвестно, но это было как-то связано с приказом Владыки Тимала.
   Владыка. Кто бы подумал меньше чем полгода назад, глядя на этого юного упрямца, что он станет новым Владыкой Аммеира? Что эльфы сами потребуют от него взойти на трон, а барды воспоют его как Воплощение Света? Что сам Старший Чемпион Бенедикт возложит ему на голову корону?
   Кто бы меньше полгода назад подумал, что бывшая Советница своими руками убьет Иммерита?
   Либо она спит и видит сон, либо весь мир сошел с ума. Но, Великий Свет тому свидетель, ей нравится это безумие!
   Гиммет постаралась унять бившую ее дрожь и успокоить рвущееся из груди сердце. Скоро, скоро она встретится с Тималом! Кажется, она не видела его целую вечность. Если бы даже кто-то и спросил деву, она не смогла бы ответить, чем он пленил ее сердце. Гордость? Независимость? Индивидуальность? А может быть, то, что другие принимали в нем за сумасшествие? До того дня Гиммет знала о любви только понаслышке, но после него ее жизнь словно бы перевернулась. Любовь пока что не принесла ей никакого счастья, только боль разлуки, ужас потери, отчаянье и слезы. Но, тем не менее, Гиммет ни за что бы не согласилась променять страшные дни ожидания на жизнь до встречи с Тималом. Даже в моменты самого черного отчаянья, когда она уже теряла тень надежды на встречу, какая-то часть ее души хранила его образ. Теперь она понимала, как была пуста ее жизнь без того, щемящего и будоражащего чувства, что пробудил в ней Тимал. Утерять это чувство было бы все равно, что утерять саму жизнь.
   Как так получалось, что они столько лет жили в Вечном Лесу и ни разу не встречались? Или, быть может, встречались, но не замечали друг друга? Каждый раз они проходили мимо, не оборачиваясь друг другу вслед, и только тот миг, та встреча взглядов все решила. Воистину, на все воля Света.
   В ночной тишине провожатые вели их мимо бесконечных коновязей и шатров. В некоторых горел свет, но большинство были темны - воины спали. Гиммет знала: каждый день, что войско стоит на месте, солдаты тренируются во владении оружии. Никто и не думает отлынивать и расслабляться - эльфийская дисциплина не дает осечек. Тяга к гармонии заставляет эльфов держать и свой лагерь, и свои навыки в полнейшем порядке. Даже если бы врагу и удалось незаметно пройти мимо часовых или уничтожить их, что практически невозможно сделать тоже не подняв тревоги, то застигнутое врасплох войско все равно в считанные минуты соберется и даст отпор. Не будет паники, не будет суматохи - каждый воин отлично знает свое место и обязанности. Армия эльфов - это механизм, работающий в сотню раз более точно, чем лучшая из гномьих машин.
   Больше всего на свете Гиммет хотелось, чтобы все войны прекратились, и мужчины, наконец, перестали убивать друг друга в бессмысленных кровопролитиях. Но она понимала: это невозможно. По крайней мере, до последнего времени. Говорят, Тимал придумал что-то, чтобы навсегда покончить с угрозой гоблинов - отвратительных созданий Тьмы. Во всяком случае, Гиммет узнает все, только непосредственно поговорив с ним.
   Скоро она встретится с ним!
   Стараясь скрыть волнение, Гиммет укрыла лицо в тени капюшона походного плаща. Как только в Аммеир пришло известие, что Тимал прибыл в расположение эльфийской армии и готов принять на себя обязанности Владыки, Гиммет сорвалась с места и устремилась к нему. Вилиана всячески пыталась объяснить ей, что в степи все еще опасно, но сумела добиться лишь обещания взять в качестве охраны пару десятков всадников. Королевские гвардейцы из тех, что остались охранять Аммеир, из кожи вон лезли, чтобы попасть в этот отряд. Любой воин считал для себя великой честью сопровождать Гиммет - героиню эльфийского народа и, как все были уверены, будущую супругу Владыки.
   Владычица. Не так уж много времени назад дева и помышлять не могла о таких высотах. Честно говоря, они ей и не были нужны. Ради того чтобы быть вместе с Тималом Гиммет согласилась бы даже на изгнание вместе с ним. Вероятно, ей стоило что-либо предпринять еще в тот день неправедного суда над Тималом, но тогда она была слишком ошеломлена нахлынувшим на нее новым чувством и не смогла выговорить ничего кроме: "не наказывай его, Владыка"
   Но, похоже, все обернулось к лучшему. Открылась страшная правда, но горькая правда - всегда лучше, чем жить во лжи, такова уж сущность эльфов. Власть Иммерита прогнила насквозь, уничтожив сама себя. Бывший Владыка сам себе выкопал могилу, и его верный прихвостень Ирдолиан ему в этом помогал.
   Процессия достигла большого костра в центре лагеря. Сейчас огонь не поддерживали, и на кострище едва тлела пара угольков. Рядом в небо гордо устремлялось огромное раскладное древко, сработанное гномами из легкого, но очень прочного металла. Оно удерживалось в стоячем положении специальными крепкими тросами, растянутыми в четыре стороны. В недостижимой вышине красовалось невидимое сейчас знамя Владыки Аммеира. Где-то рядом должен быть шатер Тимала.
   Рядом. Уже рядом!
  -- Прошу тебя, Императрица. - Один из лагерных солдат подал ей руку, чтобы помочь спуститься с лошади.
   Императрица? Что это все значит?
  -- Императрица? - переспросила Гиммет, спускаясь на землю.
   Солдат поспешно преклонил перед ней колено.
  -- О да, моя госпожа! Император повелел тебя так называть, как свою будущую супругу.
   Сердце Гиммет бешено забилось: будущую супругу! Она так взволновалась, что чуть не пропустила мимо ушей остальную фразу.
  -- Встань, воин, ты не обязан преклонять колени передо мной.
  -- Но Император приказал оказывать тебе всяческие почести...
  -- Император? Какой Император?
   Неужели Тимал?! Что он такое задумал?
  -- Император Тимал, моя Императрица! - солдат смерил Гиммет недоумевающим взглядом, но с колен поднялся.
  -- С каких это пор Владыка у нас называется Императором? - несмотря на все усилия, голос дрожал от волнения.
  -- С тех пор как Император Тимал провозгласил Великую Аммеирскую Империю, моя Императрица! Он планирует завоевать все до единого человеческие города, вернее, склонить к сдаче. Они будут сражаться с гоблинами вместо нас! В степной облаве не так уж важно умение воевать, как количество. Имея людские тысячи, мы без труда уничтожим всех проклятых порождений Тьмы в степях. А после того как мы покончим с гоблинами, род людской будет служить эльфам как цепные псы! Император Тимал приведет нас к величию! Эльфы будут править миром! - немолодой уже бывалый воин говорил с такой убежденностью и фанатизмом, что становилось не по себе. Его глаза возбужденно горели.
   Гиммет внимала его речам, прикрыв рот ладошкой. Сказанное солдатом не укладывалось у нее в голове: эльфы завоюют людей? Эльфы будут править миром? Как Тималу удалось заразить аммеирцев такими сумасшедшими идеями, совершенно чуждыми эльфам?
   Во что, Великий Свет, Тимал превратился в своих странствиях?!
  -- Мне нужно поговорить с Тималом, - слабо выдавила дева.
  -- О! Разумеется! Император распорядился пригласить тебя к нему как можно скорей, - снова учтиво поклонился солдат, - следуй за мной, моя Императрица!
   Он развернулся и пошел к одному из шатров, отличающемуся от других более богатой вышивкой и большим знаком Владыки на пологе. Вход охраняли двое Королевских гвардейцев: лучник и алебардщик. Лицо солдата с луком показалось Гиммет смутно знакомым, но она не смогла вспомнить, где видела его. Стражи Императора синхронно поклонились деве.
  -- Моя Императрица!
   "Ох, Гиммет! Тебе же двести восемнадцать лет, а ты ведешь себя как нервная юница! Прекрати дрожать!"
  -- Могу я войти? - осторожно поинтересовалась она.
  -- О, моя Императрица, конечно да!.. То есть... нет... то есть... Император спит, я хотел сказать. - Лучник покраснел и умолк.
   Гиммет не верила собственным ушам. Солдат запинался вовсе не от смущения, а от страха сказать что-нибудь не то! Он словно боялся, что его накажут за то, что он разбудит Владыку посреди ночи! Великий Свет, что за порядки Тимал завел в своем лагере?!
  -- Может, вы доверите мне охранять его сон, доблестные воины? - чуть заметная улыбка тронула ее губы.
  -- Разумеется, моя Императрица, - невозмутимо согласился алебардщик, - мы останемся здесь, снаружи.
  -- Я надеюсь, - Гиммет на мгновение замешкалась перед тем как шагнуть под услужливо откинутый полог. Перед ее мысленным взором вихрем пронеслись картины прошедших дней.
   Теплый светлый день из тех, какими богато позднее лето. Солнце весело пробивается сквозь кроны деревьев, воздух наполнен благоуханием и пением птиц.
  -- ...Источник Света разрушен, мои братья и сестры. - Бенедикт держался невозмутимо, но в его глазах отчетливо читался гнев. Огромная толпа эльфов внимала ему, застыв в ужасе. - Мы точно не знаем, кто это сделал, но, скорее всего, проклятые гоблины. Наверняка вы помните разведчика по имени Рамит, который, умирая, сумел вернуться в Аммеир около трех лет назад. Но Владыка скрыл от нашего народа правду. В том числе и от меня. Правда заключается в том, что Рамит не был разведчиком, он был паломником. Преодолев все трудности пути, он достиг Источника, в надежде коснуться его благодати. Но его глазам предстало ужасное зрелище - Источник был разрушен. Кто это сделал - неизвестно. К сожалению, Рамит умер и не сумел никому ничего рассказать. Я сам узнал правду всего две недели назад. И вот я открываю ее вам. Всем нам известный юный Тимал был обманом вышвырнут Владыкой Иммеритом прочь из Аммеира и обречен почти на верную смерть! У меня кулаки сжимаются, братья и сестры мои, когда я осознаю, что не сумел помешать подобному злодеянию!..
   Бенедикт все вещал и вещал, но Гиммет больше не могла воспринимать его слов. Источник разрушен... Тимал обречен... он никогда не вернется...
   Ноги девы подкосились, и она без сознания опустилась на землю.
   "Возьми себя в руки!"
   Черное, черное отчаянье, чернее самой Тьмы. Он никогда не вернется. Никогда. Клятвы связывают их обоих, словно стальные цепи. Как жаль, что их не так просто разорвать как стальные цепи!
   Кто-то маячит перед глазами. Наверное, уговаривает поесть. Зачем? "О, Великий Свет, если Тималу суждено погибнуть, подари мне смерть в тот же самый миг! Хотя бы по ту сторону смерти мы будем вместе. Вместе".
   "Теперь все хорошо, мы с ним будем вместе, успокойся, дурочка, и шагни под полог!"
   О да, как сладостно предвкушение мести! Она все-таки нашла способ обойти клятву: только смерть Владыки освободит ее. Пусть Тимал по-прежнему и не сможет вернуться в Аммеир, зато она сумеет отправиться к нему навстречу. Она найдет его, пусть для этого придется идти на край света и все это время сражаться с гоблинами!
   Иммерит ничего не подозревает, нечестивец! Он мог бы отправиться вместе с войском и спастись, но остался в Аммеире и теперь обречен. Обречен встретить справедливое возмездие! Если она Советница по делам Правосудия, так пусть же Правосудие свершится!
   Вот он стоит на балконе и что-то говорит. Что он там мямлит? А, неважно!
   Теперь подкрасться к нему со спины...
  -- ...Они разобьют гоблинов, но, Великий Свет, я даже и не представляю, что будет дальше, с этой постоянной угрозой надо что-то де... ахр...
   Ненависть! Ярость! Месть!
  -- За мою любовь!
   Кинжал легко входит под левую лопатку, чужая кровь брызжет ей на платье.
   Сделав над собой усилие, Гиммет вошла в шатер, и алебардщик осторожно отпустил полог.
   Посреди обиталища Императора возле поддерживающего потолок шеста стоял небольшой походный столик. На нем лежала подробная военная карта и несколько книг. Помимо стола в шатре присутствовали еще маленький непритязательный сундучок и крепкое раскладное ложе.
   На нем, подложив под голову руку, спал Тимал. Его грудь мерно вздымалась во сне, лицо было безмятежно. То же самое тонкое лицо, что помнила Гиммет, только меченое большим застарелым следом от ожога и несколькими чуть заметными шрамчиками. Когда он их получил? И ожог?
   Проклиная негнущиеся от волнения ноги, дева сделала несколько маленьких шажочков к ложу. Император тревожно нахмурился, словно бы почувствовав чье-то присутствие, и проснулся, инстинктивно потянувшись к прислоненному рядом копью, но его рука остановилась на полпути. Вот он, тот момент, которого Гиммет ждала столько времени. От осознания этого она чуть не забыла, что нужно дышать.
   Долю мгновения Тимал смотрел на нее, будто не понимая, что происходит. Затем его глаза распахнулись так широко, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Судорожным рывком он поднялся на ноги и замер в неподвижности. Гиммет видела, как его руки дрожат, и знала, что ее руки сейчас дрожат точно также.
   Казалось, целую вечность они стояли напротив, молча пожирая друг друга взглядами. Гиммет никак не могла понять, почему еще не бросилась на шею Тималу со слезами радости. Поборов оцепенение, она качнулась вперед, но Император внезапно отстранился. Деву охватила паника и дикий ужас: неужели он передумал, неужели утратил любовь к ней. В тот момент она даже и не вспомнила, что солдаты уже вовсю называли ее Императрицей и говорили об ее с Тималом свадьбе как о деле решенном. Ее разум на мгновение превратился в комок ужаса и растерянности, граничащих со смертным отчаяньем.
   Но еще миг спустя Гиммет поняла, почему он так поступил. Владыка был скован множеством обычаев и ритуалов, даже для предложения руки и сердца будущей Владычице имелся один. Опустившись на одно колено, Тимал поцеловал тыльную сторону своей правой ладони и, смиренно склонив, голову протянул руку Гиммет.
  -- Согласна ли ты, о Гиммет, прекраснейшая из эльфийских дев стать моей супругой и Владычицей Аммеира?
   "Да!" - завопила вся внутренняя сущность Гиммет и ее чуть не смел этот голос, но не даром спокойствие и невозмутимость Советницы едва не вошло в поговорку. Стараясь сохранять достоинство, она спросила прохладным голосом:
  -- Ты уже распорядился называть меня Императрицей, Владыка, будто я давно твоя супруга и только теперь решил спросить моего мнения?
   Тимала словно бы вздернула на ноги неведомая сила. Видимо, в полном ошеломлении он стал медленно пятиться назад. Его лицо исказило чудовищное отчаянье, в глазах отразился такой ужас, будто с эльфом вдруг заговорил сам старик Смерть.
   Гиммет сама похолодела от страха, поняв, что за глупость сморозила. "Великий Свет, он принял мои слова за отказ! Дура, дура же ты, Гиммет!" Не вполне осознавая что делает, она бросилась ему на шею и губами припала к его губам, презрев все возможные ритуалы. Краем истаивающего в потоке чувств сознания дева заметила, как сильные руки Тимала крепко обняли ее за талию.
   Их поцелуй длился, наверное, целую вечность. Наконец, опомнившись, Гиммет слегка отстранилась и запечатлела поцелуй на правой руке Тимала, точно там, где кожи коснулись его губы. Прерванный ритуал теперь был завершен, хотя никто из влюбленных таки не мог бы сказать был ли он действительно нужен, ведь все ясно и без всяких ритуалов.
  -- Я согласна. Великий Свет, ты даже не представляешь, как я согласна!
   Дева почувствовала на своем лице теплые слезы радости, но даже и не пыталась их утереть. Долго-долго они стояли, глядя друг другу в глаза.
  -- Я так рад, моя Императрица, - прошептал Владыка.
   Гиммет вдруг посетило неожиданное воспоминание, она нахмурилась.
  -- Что за выдумка, Тимал? Какая еще Великая Аммеирская Империя?
   Тимал крепче заключил ее в объятья и прошептал чуть слышно, но вовсе не оттого что боялся посторонних ушей, кажется, он пытался до времени скрыть свое волнение:
  -- Любовь моя, может тебя и удивит внешняя политика, которую я собираюсь вести, но будь уверена - все это только ради народа Аммеира. Только ради его блага. И знай также: мне до боли хотелось бы, чтобы все было по-иному, но выхода нет, все меры - вынужденные. Иммерит поставил всех нас в очень опасное положение, когда пришло время решительных действий, он сидел, сложа руки. Я новый Владыка и мне расхлебывать, так что я обязан кое-что предпринять.
   Гиммет прижималась щекой к его надежной груди, ей сейчас хотелось только верить в то, что Тимал прав. И она верила.
  -- Но давай не будем сегодня ночью говорить о делах. Не будем. Я так по тебе скучал. - Император мягко поцеловал ее в шею. Гиммет затрепетала.
  -- И я скучала по тебе. Я думала, мое сердце разорвется от тоски.
   Тимал выпустил ее из своих объятий и пошел к выходу из палатки.
  -- Дингор, немедленно позови Квиэля, - приказал он, откинув полог.
  -- Слушаюсь, мой Император.
   Квиэлем звали одного из сильнейших эльфийских чародеев. Гиммет оставалось только гадать, зачем Тимал вызвал его среди ночи. Волшебник явился быстрее, чем можно было ожидать. Кажется, он еще не ложился, так как не выглядел сонным.
  -- Что желает мой Император?
  -- Установи магический барьер вокруг моего шатра. Чтобы снаружи не было слышно и видно, что происходит внутри. Даже стражам. Ясно?
  -- Более чем, мой Император. - Заверил Тимала Квиэль, но вид у него при этом был такой, будто он вот-вот засмеется.
   Император пронзил его уничтожающим взглядом, улыбка тотчас слетела с лица чародея, он нервно сглотнул.
  -- И если я узнаю, что ты хотя бы попытался сам подслушать или подсмотреть, тебя, клянусь, ждет публичная порка! Ясно?
  -- Ясно, мой Император. - Квиэль опустил глаза.
   Публичная порка?! Гиммет пришла в ужас. Когда это такое было видано: публичная порка эльфа в Аммеире! Никто бы даже и не подумал подслушивать Владыку! Быть может, Тимал слишком долгое время провел среди людей и отвык от эльфийской честности? Он перенял часть их жестокости?
  -- Уже готово, мой Император. Я вас не вижу.
  -- Зато я тебя - превосходно.
   Квиэль, разумеется, не мог слышать его сквозь завесу. Постояв пару мгновений, он повернулся и ушел к себе. Довольный Тимал опустил полог и вернулся к Гиммет. Страхи и тревоги девы тут же истаяли как дым, стоило ему обнять ее. Он начал нежно целовать ее в шею, его руки мягко заскользили по ее бедрам, вызывая у Гиммет сладкую дрожь.
   Новые, неизведанные ощущения нахлынули на Гиммет, заставляя ее трепетать. Она вдруг поняла, чего хочет Тимал, но даже эта мысль не смогла отрезвить ее от пьянящего дурмана.
  -- Тимал... Тимал... нам же нельзя... нельзя до свадьбы...
   Тщетно. Эльфы не умеют чувствовать наполовину, а значит - противиться ему, то же самое что противиться самой себе.
  -- Но мы же с тобой царственные особы, любовь моя, наверное, нам позволительно, - шутка, ничего более в его устах, но Гиммет уже не могла и не хотела сопротивляться его рукам, его губам. Она словно таяла в его объятьях.
  -- Мой Император! - вырвалось у нее стоном.
  -- Моя Императрица!
   Он мягко увлек ее к ложу, и до утра им спать не пришлось. И хоть Тимал об этом даже и не вспомнил, но в эту ночь он снял с себя проклятье, наложенное на него разбойничьей ведьмой-недоучкой по имени Мелия.
  
  
   Да, именно на этом и заканчивается повествование. Казалось бы, это только начало истории, но в конце оригинальной рукописи стояла древняя эльфийская руна ald, которой в Империи до сих пор обозначают конец произведения или документа.
   Так что же было дальше? Если у вас пробудился интерес к данной теме, вам лучше всего ознакомиться с выдающимися трудами имперских историков Фаломая Уцера "Триста лет восхождения" и Картиса Саволона "Люди и эльфы на западе. Источники разногласий и их разрешение". Также заслуживают внимания труды нескольких наших авторов, но здесь я их перечислять не буду. Для жителей Королевства, в большинстве своем несведущих в имперской истории подробности будут утомительны, так что я лишь кратко приведу несколько основных исторических моментов, взятых уже из исторических хроник.
   После захвата эльфами Армигги другие города тоже начали склоняться перед Аммеиром. Поначалу Император не предпринимал никаких попыток повлиять на политику теперь уже не независимых городов, выжидая. Пока люди поднимали свое общество из руин, в которые его превратили многочисленные мятежи и восстания матийцев союзная армия устроила степную облаву на гоблинов. Были перебиты сотни тысяч кочевников и оседлых гоблинов. Памятуя о жестокости последних, люди и эльфы не щадили никого: ни стариков, ни женщин, ни детенышей. Говорили, что вся степь окрасилась черной кровью. Аммеир ликовал: наконец-то исполнилось то, о чем эльфы мечтали долгие столетия, причем, с минимальными потерями. К сожалению, ни в одной хронике не указывается число потерь среди людей. Возможно, оно просто утеряно, а может быть, тоже столь незначительно, что его не посчитали нужным указать.
   А пришедшие к власти в городах матийцы тем временем показывали свою слабость и неспособность управлять. Матийские идеи, воплощаемые ими в жизнь, застревали еще на этапе подготовки, что еще больше усугублялось прекращением финансовой помощи со стороны эльфов. Начались бунты и восстания, но на этот раз уже против новой власти. Разруха и бедность, с которыми правительство не в силах было справиться, подорвали последнее доверие к матийцам народа, еще вчера с энтузиазмом идущего за ними. Уровень жизни упал еще ниже прежнего, множество торговых кампаний разорились. Поэтому эльфов, пришедших после войны принести новый порядок, люди встретили с ликованием.
   Разрушение Источника Света тоже имело свои негативные последствия: начались неурожаи и голод в человеческих городах. Поэтому продовольственная помощь, оказываемая Аммеиром, еще больше утвердила авторитет эльфов как благодетелей.
   Род человеческий упал в руку Императора как спелое яблоко.
   Заполучив над людьми полную власть, Император начал по-своему строить отношения между двумя расами. Люди получали все, что им было нужно для достойной и сытой жизни, а взамен работали на эльфов и самого себя. Как и планировал, Император Тимал превратил эльфов в своеобразную аристократию, а людей - в слуг. Их надежно ограждали от магии, наук и всего того, что могло бы развить свободомыслие. Политическое образование стало минимальным, а общественные настроения строго отслеживались и пресекались те из них, что могли принести вред эльфам и поколебать их власть. Всего через несколько поколений люди превратились в разумных и высокоразвитых рабов, во всем покорных эльфийской расе. Вскоре вся структура матийской власти оказалась в руках эльфов.
   Некоторые ученые всерьез считают, что основная имперская религия пофигеизм, превозносящая эльфов над людьми, была придумана специально Императором для лучшего контроля над человеческой расой. Но эта точка зрения вряд ли заслуживает внимания, так как в пофигеизме присутствует немало элементов Тьмы, а не столь почитаемого эльфами Света.
   Человек по имени Корх, о котором также упоминается в летописях, до некоторого времени во всем поддерживал эльфийского Императора, помогая ему налаживать отношения с людьми. Но чрезмерное ограничение людей в сфере интеллектуальной деятельности порождало многочисленные разногласия между ним и Императором. Разумеется, Корх не мог так просто смотреть, как его расу превращают в домашний скот, он предполагал несколько иную судьбу для людей. Разрыв становился все очевидней, и неизвестно чем бы все закончилось, ведь Корх заполучил немалый авторитет в правящих кругах человеческих городов, но в 163 году от Соединения он погиб при загадочных обстоятельствах, переправляясь через реку Твагт.
   В том же году все независимые города окончательно признали над собой власть Великой Аммеирской Империи. Гораздо позже ее стали называть Великой Империей или просто Империей, ибо не было такого государства, способного сопротивляться ее силе.
   В 167 году от Соединения войска Империи нанесли сокрушительное поражение союзным армиям гоблинов и гномов. В решающем сражении под стенами Армигги натиск тяжелой трубинийской пехоты заставил рати гномов отступить, что позволило окружить силы кочевников и впервые за всю историю уничтожить их до последнего гоблина. В тот же год была проведена финальная зачистка степей, результаты которой ошеломляли: больше гоблинов в западных землях нет. Гномы выплатили Аммеиру огромную контрибуцию и вынужденно подписали договор о вечной дружбе. Он действует и по сих пор.
   Но победа далась Империи страшной ценой - в бою враги использовали свое новое оружие. После этого имперская армия тоже приняла на вооружение порох и, как мы говорим сейчас, огнестрельное оружие.
   Как вы знаете, здесь, на востоке, отношения двух рас складывались совершенно по-иному. Местные люди и эльфы Купели Мира постепенно сближались, пока не объединились в единое Королевство. Кровь постепенно смешивалась и, в конце концов, миру явилась новая раса полуэльфов-полулюдей. Среди историков бытует мнение, что именно эта разница в расовой политике послужила причиной длительных войн между нашими государствами. Согласно другой теории корнем всех разногласий стало столкновение двух довольно-таки различных религий: королевского готтианства и имперского пофигеизма, но, скорее всего, свою роль сыграли оба фактора.
   Минуло несколько столетий, прежде чем люди Империи получили минимум прав и свобод и все же они до сих пор остаются низшей расой под опекой эльфов. Свободоволие и вольнодумство давным-давно были вырваны из их умов, и они не представляют и не хотят для себя иной жизни. Они глядят на эльфов как на благодетелей и полубогов, а те всячески этому потворствуют.
   Для удобства управления многочисленной человеческой расой Император Тимал перенес свою резиденцию и столицу государства в город Хавесс, откуда и правит совместно с Императрицей Гиммет и по сей день. В результате их брака на протяжении пяти столетий родилось семеро детей: пятеро принцев и две принцессы. Принц Кальтрим в 480 году погиб в битве, командуя отрядом эльфийской кавалерии. Принц Цримис и принцесса Авелла в 564 году подняли мятеж против Императора, но он был подавлен, а изменники - казнены. В том же году принцесса Эльвейн вышла замуж за королевского офицера Матра Тримоша, чистокровного эльфа, что послужило одной из причин прекращения войн. Остальные трое сыновей: принц Сирианд, принц Витий и принц Караон до сих пор верно служат своему отцу Императору и матери Императрице.
   К 200 году от Соединения Империя уже вобрала в себя все земли запада и стремительно расширялась на восток. Примерно с 260 года от Соединения (1560 по нашему летоисчислению), когда Великая Аммеирская Империя и Королевство Востока встретились границами, началась непрерывная полоса войн, закончившаяся лишь двадцать лет назад. Нам остается только возносить молитвы готту в надежде на то, что наши страны более никогда не станут разговаривать друг с другом на языке оружия.
   Пожалуй, этой краткой исторической справки будет здесь достаточно.
   К несчастью обнаруженная мною рукопись не имела никакого намека на то, кто был ее автором. Находка заставила меня вернуться в Хавесс и нижайше просить Императора об аудиенции. Вероятно, прослышав об авторитете вашего покорного слуги в научных кругах, он решил мне ее предоставить. Во время нашей встречи я показал ему список с оригинала рукописи на староаммеирском. Император выглядел весьма заинтересованным и внимательно с ней ознакомился. В конце концов, он заявил, что все изложенное в рукописи - правда, за исключением нескольких деталей, но настолько мелких, что они не заслуживают упоминания. С замирающим сердцем я испросил разрешения опубликовать ее в Империи и Королевстве. Каково же было мое изумление (если не сказать - шок), когда Император без колебаний согласился. Поначалу я сам не понял, как правитель может допускать в печать материалы столь его компрометирующие, но, честное слово, стоит лишь побыть в Империи некоторое время и вам все станет ясно. Император обладает там абсолютной властью и пользуется огромным авторитетом. Его трон нерушим, его обожествляют не только люди, но и сами эльфы. Никакая книга не могла бы пошатнуть его многовековую власть.
   "Неужели все так и было, - спросил я его, - из грязи в князи?" Император лишь рассмеялся в ответ: "Ну, предположим, не из такой уж и грязи. И ведь не в князи - в Императоры!" Впрочем, все великое начинается с малого.
   Император выразил лишь недоумение по поводу того, кто мог бы являться автором сего произведения. Свою причастность к написанию рукописи он всячески отрицал, хотя и не отрицал достоверность излагаемых в ней событий. "Я этого не писал!" - прямо заявил он мне. Тогда, во время аудиенции, лишь врожденное уважение к сильным мира сего не позволило мне усомниться в его правдивости. Но теперь, находясь в Королевстве, я размышляю по-иному: кто бы еще мог так знать душевные терзания юного Тимала и безо лжи изложить их на бумаге, кроме него самого? Впрочем, если Император не желает признавать свое авторство, то это, разумеется, его право и нам остается лишь склониться перед ним.
   Правда, покидая императорский дворец в Хавессе, я случайно встретил прекрасную Императрицу и имел с ней краткий разговор. Она была также крайне заинтересована обнаруженной мною рукописью и даже выразила желание получить в дар экземпляр из первейшего издания с моим личным автографом. Конечно, для меня было высочайшей честью и удовольствием оказать Императрице Гиммет эту небольшую услугу.
   Императрица также выразила свое мнение по поводу предполагаемого автора. Рассмеявшись, она заявила: "Я не видела, как он писал, но это точно он, Тимал. Не знаю, почему он отпирается, но написать подобные мемуары было бы в его духе".
   Здесь наш разговор закончился и в тот же самый день я отбыл в Королевство. Я постарался поскорей выпустить в свет первое печатное издание "Клятв паломника", дабы пролить свет на историю рождения Великой Аммеирской Империи, одного из двух величайших государств всех времен.
   Надеюсь, вы получили удовольствие от прочтения "Клятв паломника", и если у вас имеются какие-то замечания, то связывайтесь непосредственно со мной, я сейчас почти все время живу в Стольном Граде, где преподаю военную историю в Королевском Государственном Гуманитарном Университете. Если захотите поделиться впечатлениями - тоже приходите, я буду только рад вашему визиту.
   На этом я заканчиваю, и единственное, что мне еще хочется сказать напоследок, это: долгая лета Императору Тималу и Императрице Гиммет!
  
   Эрнесто Пихаро, военный маг третьей степени и магистр исторических наук, Стольный Град, Королевский Государственный Гуманитарный Университет, 1881 год (585 год от Соединения).
   Киров 2004
   Надо бы написать "неэльфимый", только нету такого слова.
   Тигиляй - легкий доспех из войлока (или кожи) и металлических пластин.
   Йовин "Он и она" (фрагмент)
   В.Высоцкий "Баллада о любви" (фрагмент)
   Не знаю, каким термином пользовались бы эльфы, ведь гуманизм - слово с человеческими корнями, поэтому просто применяю его.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"