С точки зрения сюжета все достаточно банально: метания и поиски 'смысла жизни' лир. героя, 'труженика' рекламного бизнеса, переживающего 'кризис среднего возраста' на фоне 'лихих девяностых'... С одной стороны - это попытки героя 'обрести свое место в жизни'. С другой - история 'возрождения' капитализма в России. Повесть написана в стиле 'реалити' и даже документализма, поэтому неформат и нецензурщина имеют место быть.
Раскрытие темы
Герой обретает-таки 'истинные ценности' или нет, судить читателю. Но рок его неумолимо ведет к развязке, где на чашу весов будут брошены жизнь, смерть, любовь... От так...
1.
Артем долго разминал в руке стакан с виски. Кусочки льда глухо постукивали о стенки, он задумчиво глядел в золотистую глубину напитка. Истины он не искал. За окном завывала метель, и хотелось просто жахнуть разом, одним затяжным глотком, дождаться, когда благодатное тепло разольется по организму и отправиться восвояси. Зима 93-го выдалась крепкая...
Неожиданно чья-то рука стукнула его по плечу. Оглянувшись, Артем вгляделся в лицо, проступившее из полутьмы маленького бара на Маяковке:
- Оба-на! Жанетта-Лизетта-Мюзетта! Вот это да!
- Привет, Тема - Жанна поцеловала его, на мгновенье приятно обожгла холодной, с мороза, щекой, щекотнула мягкими длинными волосами и оставила на лице едва уловимый аромат тонких духов.
- Тыщу лет тебя не видел! - Артем был искренне рад.
Оба они были родом из одного маленького городка. В той далекой теперь провинциальной жизни, она даже была официальной невестой теминого приятеля. Но нет больше ни той жизни, ни того приятеля. А они, в разное время перебравшись в Москву, восстановили отношения и начали их с "чистого листа". Был даже момент на общей пирушке, когда Тема всерьез подумывал, а не закрутить ли с ней роман, кто еще поймет израненную душу странника большого мегаполиса, как не человек, дышавший с ним одним воздухом детства. Да и собой она была хороша, может, не на всякий вкус, но это даже лучше, Тема не любил стандартов ни в чем. Черт его знает, что бы из этого могло получиться, да только они на той пьянке так убрались, что на предложение Темы Жанетта, пьяно ухмыляясь, ответила совершенно честно:
- Насчет потрахаться, это мы с тобой завсегда пожалуйста. А если насчет любви, то у меня другие планы...
Так она и осталась в его жизни просто "хорошим парнем".
- Как поживаешь? Сколь ж мы не виделись? Год, два?... - казалось, что и она искренне рада неожиданной встрече.
- Да где-то около того...
- Что делал?
- Торчал.
- ?!...
- Вот сижу сейчас, гадаю, эти два года коту под хвост или это ценный эксклюзивный опыт...
- Чего ж в нем эксклюзивного, если сегодня в каждой подворотне... Серьезно торчал-то?
- Да, как положено, по полной...
- А сейчас?
- Завязал.
- Серьезно завязал? - в глазах ее сквозило недоверие.
- Сьездил в Склиф, Жанка и завязал. Там ведь рано или поздно встает вопрос "или-или". Другого не дано.
- Ну и, слава Богу. Что делать-то думаешь?
- Ты меня застала в самый наиподходящий момент. Вот именно этим я и занимаюсь здесь. Сижу и думаю, что дальше. От приятелей своих натурально сбежал, рвать, так рвать с корнем, ты меня знаешь... Хожу один в поле, ромашки мну...
- Понятно - она на мгновенье задумалась, но лишь на мгновенье, она всегда умела принимать быстрые решения - А хочешь, приходи ко мне работать. Я контору открыла.
- О, как... И что же за контора?
- Рекламная фирма. Чем еще бедным гуманитариям заняться. Я - генеральный. Галка, ты ее должен помнить по общим тусам, коммерческий директор. Остальных ты не знаешь, но все наши, из МГУ. Нас всего пятеро, шестым будешь...
- Интересно, - теперь пришел черед задуматься Артему - И чем я буду заниматься?
- Да всем! Ты думаешь, из нас кто-нибудь что-нибудь понимает в этом деле? Все приходится осваивать с нуля. Главное не ссать, заказчики тоже не в зуб ногой - она заливисто рассмеялась - А вообще... Я же помню, ты всегда неплохо писал и с воображением у тебя порядок. Будешь копирайтером. А если потянешь, то и креативщиком.
- Хм... Ну, если зарплаты будет хватать на стакан травы в неделю, то буду у тебя креативщиком.
- Хватит тебе на стакан. И даже шишек. Обещаю. Но только, если не подведешь.
Они чокнулись и разом допили свои порции. Через день Артем вышел на работу.
Офис располагался в проходных дворах на Покровке. Место центровое, но не козырное. Полуподвальное помещение в бывшей пристройке дворянской усадьбы. Покатые своды. Маленькие окошки. Старый дворник сказал, что здесь у графьев были стойла конюшни.
- Так вот, стало быть, где вы копытом бьете - Артем огляделся, стоя на пороге - Мило...
Офис состоял из двух смежных комнат, вторая была еще меньше первой, с еще более низким потолком. "Наверное, пони здесь держали" - подумал про себя Артем. В первой комнате стояли четыре письменных стола с телефонами и факс - сосредоточие всей деловой жизни. Вторая была переговорная, она же и чил-аут, с кожаным диваном, двумя креслами и журнальным столиком. Компьютеров еще не было в помине.
- Ой, ты ж, Боже мой, кого я вижу - расплылась в улыбке Галка, грудастая шпала ростом под метр девяносто, в недалеком студенческом прошлом центровой баскетбольной команды.
- Галюня, дай припасть и облобызать твои горячие уста - хохотнул в ответ Артем.
С Галюней у него была связана одна дурацкая история. Как-то отсидевши теплой компанией в "Фазане", они завалились в ДАС, комплекс МГУшных общежитий на Академической. Был конец августа, и общага была полупуста, многие еще не вернулись с каникул. Галка раздобыла ключ от одной из комнат, и они уединились, чтобы предаться сиюминутной страсти, охватившей их пьяные тела. В самый разгар, на пике вожделенных фрикций, когда кровать подпрыгивала, как телега на ухабах, дверь растворилась и на пороге возникла Наргиз, одна из хозяек комнаты, с чемоданом в руках. Мало того, что она как восточная женщина осуждала всяческое проявленье вольных нравов, так еще и трах происходил в ее постели. Разразился жуткий скандал. На крики прибежали два земляка Наргиз из солнечного Дагестана. Галка под шумок слиняла. А Тема приготовился к драке, заранее заняв позицию спиной к стене и отрешенно думая, кому из двоих засветить первому, чтобы уравнять численное превосходство. На счастье по коридору проходил его знакомый. Мгновенно оценив ситуацию, он принял сторону Артема, и мордобой не состоялся.
Так, не солоно ебавши, они разбежались, и Галку он с той поры не видел. Она ж успела сходить замуж и обратно и к своим двадцати шести годам чувствовала себя зрелой умудренной дамой.
Остальных он не знал. Новенькими для него были Таня, маленькая плотная брюнетка с физико-математического, рафинированная блондинка Яна, выпускница филфака и Николаша, просто пидор, а по совместительству, офис-менеджер, он же секретарь.
- Ну что, давайте, посвящайте в ваше бабье царство - расположился в кресле Артем.
Посмотрев на Николашу, он подумал, что ввиду отсутствия всяческой конкуренции, он здесь будет главный мачо. Девчонки захлопотали вокруг.
По прошествии времени с каждым из вновь приобретенных сослуживцев у него установились свои отношения. Помимо Гали и Жанны, особо теплые и доверительные чувства вызвала у него Татьяна, здравомыслящая, но не лишенная экспрессивности натура, готовая поддержать как любой загул, так и незапланированный аврал в работе. Яна, пока молчала, не вызывала у него никаких эмоций. Но стоило ей открыть рот, как Тему инстинктивно клинило вплоть до бурленья в животе. Ни одного простого словечка не слетало с ее пухлых губ. Все только в восхитительной и превосходной степени. Не один раз он себя ловил на желании рыгнуть или громогласно пёрнуть, когда она выспренне вещала о какой-то несусветной чуши, аристократично отгибая мизинчик с острым маникюром. "Нет, даже лучше было б обосраться, жидко так, поносом" - зловеще думал он, слушая Яну. А потом, когда вонь достигнет ее аккуратненьких, припудренных ноздрей, сказать с надрывом, размазывая слезы по лицу: "Яна, это так трогательно... Так трогательно... Я усрался..." На деле ж с вежливой улыбкой кивая головой.
Две первые недели он перманентно боролся с искушеньем при одном взгляде на Николашу, подойти и уебать с размаху в рыло. Он уже предвкушал, как под косточками звучно хрястнут зубы или мясисто чавкнет нос, выдавливая кровавые сопли из сминаемых хрящей. Тема не был гомофобом, но свои "голубиные" примочки Николаша не то, что не скрывал, а наоборот, как мог, выпячивал, всячески подчеркивая свою "инаковость". Махал ими как красной тряпкой перед носом Темы. Но Тема сдерживался, тем более, что Жанна, зная его взрывной характер, заранее просила Николя не обижать, он очень исполнительный работник, и вообще они его жалеют, поскольку сирота, родом с Казахстана и живет в Москве черт знает как, без прописки, регистрации и даже паспорта.
Но на вторую неделю пребывания в офисе, предел его терпенья был исчерпан, когда Николаша в очередной раз демонстративно проигнорировал его просьбу найти необходимый договор, всем видом показывая, что высочайшее начальство, то бишь Жанка, обязало его сочинить срочнейшую бумажку в три абзаца для какого-то заказчика. Тема затушил бычок и с облегчением подумал: "Ну, слава Богу, хватит этого политкорректного говна, пора расставить все точки на "и". Сейчас встаю и тупо бью по морде, иначе этот гемор будет только нарастать". Весь его прошлый опыт в жизни на уровне инстинктов говорил, что при переходе в новый коллектив, класс, двор, роту всегда случается залупа, когда неформальный лидер пробует на вшивость вновь прибывшего. Надо, не раздумывая, дать отмашку, и, вне зависимости от исхода схватки, ты уже принят в круг, поскольку показал, что не ботаник, а пацан. Но Николаша, прочтя во взоре Темы полную решимость, резко отыграл назад, тут же нашлась и нужная бумажка, и любезная улыбка озарила его нудное чело. Более эксцессов на эту тему не возникало, а к его пидорским ужимкам Артем вскоре привык и оставался равнодушен.
А потом случилось так, что вечером после работы, они с устатку накатили водки, и развязался разговор за жизнь, после которого Тема и вовсе сменил гнев на милость. "Ну что с него и в самом деле взять" - подумал он: "Поздний ребенок. Родители скончались, когда ему еще не было пятнадцати. Рос на воспитании пьющей тетки, пытался сделать робкую карьеру функционера при районном ЦК ВЛКСМ, где его и опидорасили на плановых саунах-собраниях старшие "товарищи", можно только пожалеть... Хотя каждый заслуживает того, что он заслуживает... Ну да, Бог с ним, в самом деле, тоже ведь тварь божья, не лучше и не хуже многих..." На том и разошлись.
Тема постепенно втягивался в новую работу. Собственно, Жанка была права, семь пядей тут не требовалось. В стране нарождался капитализм, каждый день открывалось сотни новых фирм, фирмочек и фирмёшек, которым тут же требовалась всяческая хрень от визиток до буклетов, этим они и питались. Все это выглядело, как позднее описал Пелевин в своем романе "ПНД". Только на более низком уровне, хоть ширпотребного пафоса и здесь хватало. На переговоры они приходили вдвоем, втроем, чтобы, если не дай Бог, один запнется, второй тут же мог подхватить и развить тему, создавая иллюзию непонятно откуда набранного опыта и знаний в таком пока еще туманном деле, как реклама. Реально же по обе стороны стола сидели лохи и изо всех сил раздували щеки. Одни тужились изобразить, что они открыли наикрутейший бизнес и скоро будут ворочать миллионами, так что сделайте нам сегодня забесплатно, зато потом (ага, ага...) они завалят их заказами и все обогатятся. Другие, что было сил изображали, что они собаку сьели вместе с ошейником, и обойди хоть целый свет, лучших цен и качества ну просто не найти. Артема это веселило, особенно после удачно выполненной разводки, по другому эти "переговоры" и не назовешь. "Цирк шапито на выезде" - ухмылялся он: "Театр уездный Мухосранска. Пьеса "На рекламном дне". В главных ролях - отставной козы Барабанщик и Амператор Шепетовки. Без антракта. Блефуют все".
Поначалу его пристегнули к Тане, чтоб набирался опыта и всасывал по ходу. Но уже к концу зимы доверили самостоятельно провести первый заказ. Заказ, это было громко сказано. Так, заказец. Отечественная фирма, торгующая моторным маслом, спонсировала зимние ралли в Подмосковье. Ралли снимало телевидение, и надо было изготовить шесть транспарантов с логотипом, чтобы они попали в кадр. Сроку две недели, деньги были получены сразу, полная лафа. Осталось только взять и сделать. Фирм, изготовляющих первую наружку, было мало, печать на баннерной ткани стоила бешеных денег, а контора, естественно, хотела дешево и сердито. Артем, не долго думая, позвонил своему знакомому художнику Борису, что подвизался дизайнером в мебельной компании. Борис, выслушав условия, даже рассмеялся:
- Темыч, мы это окучим за два дня. Деревяшек у меня в мастерских полно. Купим полотно и через трафарет задуем. Расслабься.
- Да я и так не напряжен. Но все же не затягивай.
- Окей. Сейчас добью спальный гарнитур и через неделю позвоню.
- Лады...
Прибыли там было с гулькин нос, и Жанна даже не претендовала на свою долю. Честно разделив гонорар с Борисом, Артем забыл об этом деле ровно на неделю. Когда же пришел срок, они поздним вечером встретились в мебельных мастерских, где обитала компания Бориса. Это было помещение бывших бань на Таганке. Огромные залы с кафельными полами и стенами едва отапливались, по ночам здесь гуляло эхо и сквозняки. Повсюду штабелями лежала древесина, и стояли древние станки.
- Мрачновато у тебя - поежился от холода Артем.
- Фигня, я уже привык. Работать будем по ночам, днем здесь мастера с рабочими. Пойдем-ка, дунем для затравки и попьем чайку.
Начать они решили с самого, как им казалось, сложного, с шестов. Поковырявшись с час в кучах обрезков и некондиции, они так ничего и не нашли. Тогда Борис скомуниздил со склада плиту ясеня:
- Вот это в самый раз. Вдруг ветрина задует, у них же парусность, какая-нибудь береза или липа переломится как спичка, вот будет конфуз.
- Может лучше дуб? Чтоб на века?
- Да неподьемные будут. Ясень то, то нужно.
- Ну-да, ну-да... Я спросил у ясеня, он сказал хуясебе... Ладно, пошли пилить.
Нарезав на циркулярке двенадцать шестов, они их зашкурили, отшлифовали, покрыли морилкой и двумя слоями лака. Боря еще предлагал сделать резьбу под руки, чтоб удобнее держать. Но Тема запротестовал:
- Не надо баловать заказчика. В следующий раз попросит, чтоб инкрустацией покрыли, и так хоть на ВДНХ не выставляй.
На том и разошлись с чувством выполненного долга. Следующий день решили посвятить покупке материала. Тут вышла первая заминка. Оказалось, что чистого хлопка нет сто лет в обед. Своя легкая промышленность с отвалившей Средней Азией приказала долго жить, а импорт еще только набирал обороты. После десятка магазинов "Ткани", их посетило легкое замешательство. Шелк, парча, шифон, кремплен - недосягаемое счастье времен Совка - хоть ешь известной частью тела. А простого хлопка нет.
- Может, накупим простыней? - предложил Борис.
- Где ты найдешь четырехметровые? Будет шов посередине, не комильфо.
- Ну, ладно. Еще не вечер. Чего-нибудь отыщем.
Логотип заказчика на китайский манер, ноль в ноль, за исключением цветов и пары букв копировал западную марку "Castroll". Положение усугубляло то, что буквы были красные, с белой окантовкой и должны были располагаться на черном фоне для пущего контраста. То есть мало было найти ткань, ее еще надо было покрасить в черный цвет, разрезать и обметать края. Тема ощутил смутные позывы раскаяния в бездарно разбазаренной неделе. Лишь на третий день Борька разбудил его ранним звонком:
- Тёма, проснись, зараза. Я купил сатин! Черный! Даже с перекраской париться не надо.
- Сатин? Что такое сатин?
- Ты забыл канонические семейные трусы, эталон Советского Союза?
- Ааа... А, разве это хлопок?
- Да. Только обработанный особым способом. Короче, сегодня ночью у меня задуваем и дело в шляпе.
- Хорошо.
Вечером, основательно заправившись борькиными шишками, они резали трафарет из ватмана. Потом Борис настроил большой промышленный аэрограф и начал задувать. Что за фигня? Краска спокойно просачивалась через ткань, оставляя лишь едва заметные разводы. Ни второй, ни третий, ни четвертый слой ситуацию не исправляли. Краска исправно проходила насквозь и стекала на пол. Перепробовали все имеющиеся под рукой банки с краской, от акриловой до типографской, никакой разницы.
- Фантасмагория какая-то! - выпучил и без того налитые кровью глаза Борис - Я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Сатин - это химически обработанный хлопок, нить делается тоньше и менее ворсистой, следовательно, и пропускная способность увеличивается.
- Я рад за твои аналитические способности - зло отвечал Артем - но обьясни мне, что делать дальше? До гонок осталось ровно два дня, тех самых два дня, за которые мы, с твоих слов должны были успеть обоссать не только два пальца, но и по локоть руку?
Борис мрачно посмотрел на Артема:
- Главное, не бздеть. На Измайловской открылся фирменный магазин "Марабу", я по утру сгоняю за краской для шелкографии, она самая вязкая по плотности. Правда, через аэрограф не пойдет. Будем класть губкой, немного дольше, но все решаемо.
У Темы немного отлегло. Правда, гонорар был давно спущен, а полулитровая банка стоила семьдесят грина. Пришлось в тот же вечер занять четыреста баксов для продолжения работ.
На следующую ночь они продолжили колдовать над транспарантами. Первый же слой лег хорошо, и они минут пять радовались как дети. Потом краска медленно, но верно протекла насквозь. История повторилась только в рапиде. Ошалело посмотрев друг на друга, они синхронно закурили. Затем полночи экспериментировали. А если материю в два слоя? Протекает, но чуть медленнее. А если в три слоя? Течет, оставляя на поверхности лишь скатавшиеся шарики. Пробовать в четыре слоя уже не было желанья. Сука! Кто придумал этот гребанный сатин?! Наверное, чтоб моча из семейников просачивалась сразу и не создавала антисанитарию...
- Я вижу лишь один возможный выход - с потухшим взором вещал Артем - надо резать из красной материи буквы и нашивать на ткань.
- Угу. По девять полуметровых букв на каждый транспарант, не считая белую обводку вокруг каждой. Это нам надо роту белошвеек, да еще накачать их спидАми, чтоб не тормозили...
- Что предлагаешь?
- Выхода здесь нет. Придется красить маслом.
- Это ж ТРАСНПАРАНТЫ! - почти орал Артем - Их, сука, сворачивают и разворачивают, оно ж потрескается и облупиться как твое яйцо, если его сварить!
- Будем наносить как можно тонким слоем. Авось на один раз хватит. - невозмутимо отвечал Борис - У тебя есть варианты?
- Нет - окончательно поник Артем.
Остаток ночи и полдня, благо, что была суббота, они монотонно губкой наносили масляную краску на поверхность ткани. Трафареты уже после первого использования обрастали бахромой, приходилось тут же резать новые, губки забивались. После нескольких бессонных ночей в продуваемом всеми ветрами помещении, оба заболели, Борис истекал соплями, у Темы подскочила температура. На белую обводку сил не хватило.
- Добьем водоэмульсионкой, когда масло высохнет - отрешенной сказал Борис - прямо кистью по контуру.
- Она ж потечет, если снег или дождь...
Борис молча поднял на него воспаленные глаза. Прочитав в них полное смирение с незадавшейся судьбой, Тема лишь кивнул в ответ.
В последнюю ночь перед сдачей заказа, они вновь собрались в осточертевших банях. Тёма даже успел подумать: "Это символично. Где вы так запарились по-черному? Да, в бане..."
Масло выглядело так, словно его пять минут назад положили. В промозглом помещении оно даже и не думало сохнуть.
- У тебя же есть здесь воздушная помпа для просушки древесины - предложил Артем - Может используем?
- Здесь и печь есть. Давай уж лучше просто сожжем. - сьязвил Борис - Масло превратиться в шелуху от перепада температуры, потрескается и облетит. Нет, только ждать.
- Чего ждать?! Утром гонки.
- Слушай, может, позвоним в ментовку и скажем, что трасса заминирована? Глядишь, перенесут.
Тёма молча повернулся и пошел на выход.
- Понимаю - Жанна покусывала губу, выслушав доклад Тёмы о сложившейся ситуации - Не расстраивайся. Первый блин комом. У всех что-то подобное случалось. Заказчику я что-нибудь навру, но транспаранты вы доделайте, у них это не одноразовая акция. Иначе придется возвращать всю сумму.
Гонки благополучно прошли без транспарантов спонсоров. Они же еще три ночи, больные, на таблетках, остервенело красили белую обводку. Водоэмульсионка ложилась плохо, приходилось прокрашивать не один раз, она то и дело затекала под скотч, отбивающий границу, они то отмывали, то домазывали, кляня весь белый свет и в особенности тот день, когда согласились взять эту работу. Последний транспарант по качеству отделки напоминал шедевр Остапа Бендера про сеятеля облигаций. Масляная краска окончательно засохла лишь на пятый день.
Ровно через неделю после прошедших ралли, буквально с хрустом свернув транспаранты, они собрались с духом и отправились в офис заказчика через всю Москву. Транспаранты, свернутые в черные рулоны с яркими красными и белыми полосами, имели весьма зловещий вид. Раз двадцать, пока они добрались до места, их спрашивали, кто с интересом, кто с придыханием:
- Мужики, что сегодня фашисты митингуют?
- Да! - в конце концов, со злостью стал отвечать Борис - На Красной площади, потом штурмуем Кремль! Приходите, шнапс бесплатный!
- Никогда не думал, что у нас столько сочувствующих "наци" - искренне был удивлен Артем.
В душном, прокуренном кабинете их встретили пятеро матерых мужиков преклонных лет. Суетясь, они с Борисом развернули лишь один из транспарантов, который на их взгляд вышел как бы ничего. Но и на нем красные буквы успели местами потрескаться, а белый кант заметно подгулял. Повисла тягостная пауза. Боря и Артем смотрели куда-то под ноги, не в силах приподнять глаза. Наконец, главный из пяти, выпустив тугое сизое кольцо, спокойно произнес:
- Идите на хуй, мужики. И говно свое с собой возьмите.
Возразить было нечем, и они, теперь уже не торопясь, чтобы соблюсти хоть внешнее достоинство, свернули "свое говно" и вышли вон. Транспаранты выкинули на первой же помойке. Пожали друг другу руки и разошлись, не проронив ни слова.
Так Артем лишился месячной зарплаты, но приобрел необходимый опыт, что любую закорючку нельзя откладывать на завтра, даже если времени вагон, ибо в этом скользком деле лажа может случиться на любом этапе. В будущем он такого разгильдяйства себе не позволял, хоть это и не служило абсолютной гарантией от косяков.
Жизнь в офисе тем временем бурлила. Как строился рабочий день подобных коллективов тех далеких лет, основанных, как правило, на старых дружбах и энтузиазме? Да, в общем, не напряжно. Высоких целей никто себе не ставил, на еду и развлечения хватает, ну и ладно. На работу стягивались часам к одиннадцати, если не было каких-то срочняков. В три начинали пить, опять же если не аврал. Кто-то первый многозначительно сопел носом и смотрел демонстративно на часы. Затем Николаша или Тёма бежали в ближайшую палатку. Поскольку коллектив был преимущественно женским, предпочитали легонькое, девочки ликер, мальчики винцо. Или совместно "Сангрию". О, "Сангрия"! Кто завалил в те годы Москву этими полуторалитровыми бутылями с дешевым красным пойлом, низкий вам поклон! По вкусу это был вылитый компот, но после двух-трех стаканов, он ударял сначала в ноги, а потом медленно, но верно по балде. И жизнь казалось такой же легкой, вкусной и веселой. Одной бутылью дело редко ограничивалось. С хорошего заказа брали и шампусик, а то и коньячок. В общем, все зависело от настроенья. Если кто решит, что их офис был приятным исключеньем, он ошибется. Это был закон. Они поддерживали тесную связь как минимум с пятью такими же рекламными конторами, образованными бывшими сокурсниками, картина была общей. Конкуренции друг с другом не было, поскольку той поденщины, с которой они начали, на всех было с избытком. Часто собирались вместе, ходили "в гости" из одного офиса в другой, была даже штаб-квартира - большой офис на Каретном, где собиралось человек по тридцать начинающих рекламщиков. Дым стоял коромыслом! Все еще были молоды, полны каких-то радужных надежд, да просто энергичны.
Но это уже после пяти вечера. До этого еще блюли приличия, мы ж, блин, НА РАБОТЕ, а вдруг позвонят из "Microsoft" и закажут рекламный годовой бюджет! Как умудрялись при этом деньги зарабатывать, сами удивлялись.
Между офисами царило броуновское движение, постоянно кто-то переходил из одного в другой, меняя, в общем-то, шило на мыло. Кто-то, считая, что накопил клиентскую базу и созрел, открывал свой. Все эти сдвиги происходили быстро и эмоционально. Кому-то наливали, провожая, кому-то, уже встречая. Повод был всегда. Яна упорхнула в декретный отпуск, на ее место пришла молчаливая Наташа. Правда, молчаливой она была до первой же попойки. Выяснилось, что она жутко заводная, в смысле, выпить-покурить. Трава, кстати, благодаря усилиям Артема, в офисе не кончалась никогда. Траву постоянно, кроме Артема курил лишь Николаша, она вызывала у него неподдельный рабочий энтузиазм и Жанна не возражала. Девчонки только баловались от случая к случаю. Так проходила незаметно рабочая неделя, а в пятницу, как говорится, и Бог велел, и сам хотел... Гужевали так, словно это был последний день перед крушением Помпеи. Жанка проставлялась из "общака" и пьянка, начавшаяся в офисе, перетекала к кому-нибудь на дом, редко в клуб, которые в массе своей тогда были загонами для малиново-пиджачного бычья. Чуть позже появилась мода на экзотические рестораны, что повсеместно открывались по Москве. Поначалу им приглянулся "Санта-Фэ" на улице Мантулинской, с обжигающе острым фахито на раскаленной сковородке и текилой, но быстро надоело, и они облюбовали маленький кабачок "Таганка-Блюз" на одноименной площади. Там в программе были иллюзионисты и танец живота. Ближе к полуночи разрешалось танцевать прямо на массивных, каменных столах, поскольку помещения на всех не хватало, и вообще была отвязанная атмосфера. Все это были пробы новой жизни, постепенно набиравшей обороты, после глухого и мрачного провала конца восьмидесятых. И в них самих пока что превалировало желанье просто жить, а не гибнуть за презреннейший металл. Бывало, некоторые заказы просто херили, посчитав, что время дороже этих денег.
Но офис, мало по малу, развивался. Сначала появился копировальный аппарат. Затем и первый комп, который приватизировал домашний пидор для ведения документации и писанины. Чуть не по-семейному, на общих сходках, они решали, что первостепенно для развития, исходя из скудного бюджета, хотя, конечно, решающее слово оставалось за Галиной с Жанной. Любая мелочь радовала, как знак их приближенья к будущему благополучью. Не обходилось без смешных эксцессов. В обиход входили жалюзИ, именно так их требовалось называть, и всякой уважающей себя конторе необходимо было их иметь. Жанна заказала тоже на их куцее окно в переговорной, со вторым решили пока повременить. Приехал дяденька, полдня пыхтел, чего-то измеряя, и выписал счет аж на двести баксов. В 94-ом сто баксов были деньги, на них можно было жить разгульно целую неделю или купить вполне себе приличное пальто. Так что Жанна ходила гордая, изредка поглядывая на металлические, отливающие серебром и буржуазным шиком, заменители банальных штор. Но на второй день, как их повесили, в офис заехала ее старая знакомая, что повторила классический путь интердевочки. Три года назад она вышла замуж за шведа и отбыла в Стокгольм. Через полгода развелась и подрабатывала стриптизершей, а, по сути, занималась полулегальной проституцией, пока ей это не осточертело, и она не вернулась вновь в Москву. При одном взгляде на нее Тема понял, что пропустить это никак нельзя. Натуральная блондинка с синими глазами, грудь торчком, потрясающая задница была туго упакована в навороченные джинсы. Когда сели пить, он был в ударе, сыпал анекдотами и обжигал лучистым взглядом ее фигуру и глаза, она кокетливо подыгрывала. Потом набился провожать. Они сделали круг и, купив бутылку итальянского вина, вернулись в опустевший офис. Все, что должно было случиться, случилось. Правда, Тёма сильно перебрал и помнил все в тумане, за что потом себя корил. Все же один момент остался у него в памяти надолго. Она стояла, упершись руками в низкий подоконник и принимала какие-то чересчур акробатические позы, артистично выгибая спину, пока он крепко держал ее накачанную попу в своих руках. Так, что даже сквозь пелену алкоголя, он успел подумать: "Чувствуется, что ей не хватает профессионального шеста. Нет, даже лучше подошло б весло!" Потом она так же артистично и чересчур грамотно кричала, гремели жалюзи, и он кончал со стоном, закатив глаза.
Наутро, едва он переступил порог конторы, как был встречен разьяренной Жанной.
- Блядь! Как нужно так ебаться! - материлась Жанна, указывая на жалюзи - Она их грызла что ли?! Или ты ее насиловал?! Не понимаю!!!
Жалюзи имели вид, словно вчера в них врезался Гастелло.
- Сука, вычту из твоего ближайшего заказа! - не унималась командирша.
- Ну что ж, за любовь надо платить... - блаженно улыбнулся Тема.
Еще полгода мятые как тряпка, жалюзи висели немым укором низменным страстям.
2
Их бизнес, если его можно было так назвать с определенной долей наглости, тоже не стоял на месте и, шаг за шагом, шел вперед. В начале они паразитировали на полной децентрализации процесса. Чтобы сварганить простейший заказ, скажем, на пятьсот визиток, надо было совершить уйму операций. Во-первых, обзвонить с десяток, другой фирм, торгующих бумагой и выбрать оптимальный вариант по цене-качеству. Потом поехать куда-нибудь, к черту на кулички, например в Южный Порт (если кто не помнит, Москва в советские года был "город - порт пяти морей"), и загрузить полпалетой какого-нибудь частника. Во-вторых, обзвонить с десяток дизайнеров с компьютером, сидящих, как правило, по домам или другим конторам, и выяснить, кто сейчас не в загуле, и способен в срок выполнить макет. В-третьих, из нескольких уже опробованных типографий, выбрать ту, что даст скидку и не загружена по полной. Утвердить макет, и, наконец, приехать на печать проконтролировать, чтобы печатник дядя Вася замахнул стакан не до, а после смены. Откусив на каждом из этапов по чуть-чуть, еще и поиметь в итоге свою прибыль.
Но постепенно стало формироваться понятие "фирстиля". Уходили в прошлое аляповатые вензеля и аббревиатуры, собранные в "пойнте" или же "ворде". Хотя по-прежнему само понятие "дизайн" сидело где-то на задворках сознания заказчиков, как ни убеждай, и платить за него всерьез никто не собирался. Тем не менее, и у Артема стала появляться реальная загрузка для мозгов, стали проскакивать зародыши концепций, первые аудиоролики для радио, тематические календари и всевозможная полиграфия. От сухой информационной составляющей реклама стала приходить к имиджевой форме. Это уже было не просто зарабатывание денег, а хоть какая-то отдушина для творчества.
Ядром их фирмы и локомотивом, несомненно, была Жанна, что обладала ярко выраженной харизмой и реакцией, что не имела прецедентов. Если в компании она была "рубаха-парень", то в работе - танк, бульдозер, что никогда не огибает препятствия, а сминает их своим напором. Расплакаться она могла лишь в ситуации, когда от ее усилий не зависит ровным счетом ничего.
Жанна прославилась еще на первом курсе своего журфака, когда в курилке между парами ее "альтер эго", заклятая "подружка", московская мажорка, сделав круглые глаза, радостно ей посочувствовала: "Ой, Жанночка, а сапожок-то каши просит..." Жанка посмотрела на свои хотя и модные, но изрядно ношенные полусапожки с плоским каблучком. И, действительно, у одного из них отклеился носок. Не сделав и затяжки для раздумья, она хладнокровно наступила второй ногой на отслоившуюся подошву и с мясом отодрала ее, резко подняв ногу. "Давно так собиралась сделать, спасибо, что напомнила" - произнесла она и, затушив окурок, пошла в аудиторию, раскачивая бедрами под восхищенные взгляды мужиков. Мажорка проглотила сигарету, разглядывая оставшуюся на полу подошву. А Жанка, честно отсидевши, практически босая на одну ногу, пару, лишь затем поймала тачку и уехала в общагу. В этом она была вся.
Второй известный случай произошел на сходке молодых поэтов, свидетелем которого был сам Артем. Через час пьянки выяснилось, что часть поэтов - "почвенники", а часть те, кого по инерции еще ласково называли "безродные космополиты". По мере увеличения количества выпитого, идеологические распри перешли в просто оскорбленья. Назревала драка. Ситуацию опять же разрядила Жанка. Положив голову на плечо особо ярому антисемиту, не смотря на то, что видела его первый раз в жизни, она по-кошачьи улыбнулась и сказала: "Володюшко, поехали ебаться. А по дороге ты мне расскажешь про Есенина". Володюшко поплыл. Они поймали тачку. На повороте, когда водила сбросил скорость, Жанка неожиданно открыла дверь и выпрыгнула на всем ходу, разодрав до крови локоть и колено. Шофер от неожиданности чуть не вьехал в столб, а поэт еще бежал за ней с полквартала, крича: "Сука! Я ж тебя люблю!"
Так что решительности ей было не занимать, что положительно сказывалось на работе. Когда надо, она могла поехать в типографию, и полдня глушить дрянной коньяк, кокетничая с генеральным, чтобы прогнуть по ценам. Когда надо, могла надеть платье в пол с глубоким декольте и поехать на великосветский раут, чтобы вернуться с авоською визиток новоявленных банкиров, из которых потом выдоить заказ. Тёма искренне ей восхищался.
Ровно через год, как Артем пришел в контору, им пришлось резко поменять место дислокации. Бандюги, что сидели у них за стенкой, перекупили у арендодателя их площадь. Они пасли табун из проституток, что работали по вызову и им потребовались новые стойла, поскольку бизнес процветал. Пришлось срочно вывозить манатки. Впопыхах они сняли площадь на улице Чаянова в бывшей Школе партактива. Это было здание сталинской постройки, в котором раньше кроме Школы помещалась и гостиница для аппаратчиков. В одном из номеров они и сели. Здание было в основательном упадке. Гулкие, глухие коридоры без освещенья по вечерам вызывали дрожь, казалось, что здесь бродят неприкаянные души бывших коммунистов, взывая к мщенью. С потолка сыпалась лепнина, постоянно забивалась канализация, и рвало трубы с отопленьем. Складывалось ощущенье, что лифт работает лишь по большим коммунистическим праздникам первого мая и седьмого ноября, когда в здании нет никого и чтоб не бегать через десять этажей, они приноровились ссать в ведро. Сидели в шубах, отогревая шариковые ручки своим дыханьем. И пили много водки, чтоб согреться. Пожалуй, это был самый мрачный период их совместного существованья.
Зато весною, видимо за все страданья, им подфартило, и они переехали в отличный офис на 1905-го года, рядышком с метро, по протекции одного жанкиного друга. Жанна, помимо всех достоинств, обладала еще одним неоспоримым качеством. Она была по жизни коммутатор. Миллион адресов, связей и телефонов хранился в ее памяти и записных книжках из совершенно разных областей. Соединить НАСА с Ашотом из Бирюлево, как нефиг делать. Только что потом будет говорить НАСЕ Ашот и что ему ответит НАСА, не ее проблемы. Многие, прослышав от знакомых об ее способностях, звонили, тем самым, пополняя ее базу, так сказать, услуга за услугу. Это реально облегчало жизнь.
Им досталось две комнаты из пятикомнатной квартиры бывшей коммуналки на первом этаже, что давно была расселена и переделана под офис. Остальные занимала фирма, состоящая целиком из мужиков. Ребята были серьезные, все в прошлом афганцы и мастера разного вида единоборств. Мутили они тоже серьезные дела. Артем довольно быстро сошелся с одним из них на почве совместного раскура. Юрец уже с утра звал Тёму в кабинет и забивал штакетину голландскою гидрой.
- Послушай, Юр, не понимаю, как ты работаешь? - недоумевал Артем - У меня после твоей шарики за ролики заходят, так что я полдня не могу сообразить, зачем я в офис-то приехал и Жанка начинает напрягаться...
- Да если б ты попробовал, что я курил в Афгане, ты бы на три дня вообще забыл, что существует офис и работа - ржал в ответ Юрец - А по мне, так только так и можно. Я когда приезжаю на терки в Белый Дом или там, в мэрию только это и спасает. Уже через час, послушав эти хари, можно озвереть, а так, сижу спокойный, улыбаюсь...
- Не, не, все, хорош! - протестовал Артем после третьего напаса - А то опять буду ходить весь день с расстегнутой ширинкой...
- Ну, смотри...
Поднялись они, как понял для себя Артем из услышанных обрывков разговоров, на распиле государственных долгов, поучаствовав в перепродаже многомиллионных обязательств Вьетнама и Камбоджи бывшему СССР.
Шел уже 96-ой год. Предынфарктный Ельцин плясал на своих предвыборных концертах, Коржаков и Барсуков поплатились своей карьерой за поимку не тех пацанов с коробкой из-под ксерокса, а они раз за разом набирались опыта, и - как результат - получали все более серьезные заказы.
Судьба свела их с одной "демократической" газетой, оплотом всякого рода правозащитников и бывших диссидентов, что отмечала свой первый юбилей. В награду за качественно выполненные услуги, их пригласили всем кагалом на фуршет. Венцом программы был приезд Горбачева со своей супругой. Там произошло бурное братанье бывшего оппозиционера Егора Яковлева с бывшим генсеком, сопровождавшееся питием на брудершафт и троекратными засосами. И хоть отношение Темы к Горбачеву давно было однозначным, он считал его емелей-пустобрёхом, что своими распальцовками и тавтологической "бормотухой" просрал страну, все же и его охватило некое волненье. Не каждый день пьешь водку с человеком, что еще недавно держал руку на ядерном чемоданчике и ведал секретами не только 1/6 суши, но и половины мира. Жанка, способная найти контакт и с зелеными карликами с Марса, полвечера болтала с бывшей первой леди, что ей по-женски жаловалась на их трудное житье-бытье на жалованье персональных пенсионеров и на "ужасы" форосского плененья. "Тьфу!" - подумал под конец пьянки Тема: "Если б мне в армии, когда я на политинформации слушал ящик с его пространными телегами, сказали, что буду за одним столом бухать с этим комбайнером-неудачником, я б, наверное, сдуру решил, что жизнь круто удалась, а сегодня... Вот она, ирония судьбы..."
Офис потихоньку разрастался. Наконец-то появился свой дизайнер, ВиктОр Максимильяныч Кабыздох, так он просил его звать-величать, это был один из теминых приятелей, с которым они в недалеком прошлом сидели на игле в одной компании. Он был неплохой художник, освоивший компьютер, хоть, как и все из этой касты большой любитель загудеть. Народ то приходил, то уходил, кто-то задерживался на месяц, кто-то на полгода, неизменным оставался лишь костяк из Жанны, Галки, Тани, Темы и Николаши, куда же без него...
Однажды Жанна привела на должность менеджера еще одну выпускницу МГУ, да не простую, а философа. Анюта была чистый ангел чистой красоты. Трогательные завитушки обрамляли ее бледное лицо с васильковыми глазами. Хрупкие, почти прозрачные пальчики нимфетки порхали над клавиатурой, когда она печатала. Тема робко млел, не зная, с какого бока к барышне и подойти, учитывая, что ее коньком были древнегреческая философия и литература. В конце концов, решил, что этот кусок сыра не про него, и не с евойной мордой лезть в калашный ряд, надо просто созерцать издалека это явление природы. К тому же она никогда не участвовала в их дебошах, незаметно растворяясь в конце дня, как и положено по жизни мимолетному виденью.
Он не знал, что случилось в тот жаркий августовский вечер, когда она вдруг согласилась, на его уже формальный жест, выпить за компанию. Может, что-то в ее тайной жизни повернулось боком, может, звезды встали раком, но факт есть факт, ангел сел напротив и принял из его рук бокал с портвейном. Это было, кстати, тёмино нововведенье. Постепенно он убедил девчонок, что не обязательно всякий раз тратиться на изысканные разносолы, если стакан хорошего массандровского портвешка после работы снимает все вопросы. А если еще и дунуть шишечку вдогонку, то можно ржать, пока ебло не перекосит нервный тик.
Случившееся чудо имело продолженье. Когда все разошлись, они отправились с Анютой по Москве, наслаждаясь видами заката, и неожиданно обществом друг друга. Ангел терял крылья, но обретал плоть. Они шли в обнимку, прихлебывая из горла, и Тёма чувствовал себя обалдевшим школьником, сбежавшим с опостылевших уроков на первое свиданье. Портвейн обжигал нутро и разрывал мозг на тысячи горячих капель счастья. Сквозь ткань футболки он чувствовал ее упругие соски и пульс в солнечном сплетеньи, когда они взахлеб целовались на людных перекрестках, забыв на время, кто они и где, став одним ликующим куском из плоти.
Он не помнил, о чем они в тот вечер говорили и говорили ли вообще, но уж точно не о древнегреческих философах. Так постепенно они дошли до Александровского сада. Смеркалось. Портвейн проявил одно из своих хитрых качеств, внезапно оглушить, когда его прием уже, казалось бы, закончен. Они бродили меж деревьев в сгущающейся тьме, спотыкаясь и поддерживая друг друга. Потом пошла совсем случайная нарезка кадров. Последнее, что помнил Тёма, это Аня, белеющая голой грудью на фоне темного газона, стыдливо прикрывая рукой глаза... Потом провал...
Очнулся он внезапно, словно его обдали холодною водой. Несколько секунд не мог понять, что происходит, где он, напряженно вглядываясь в окружающую ночь. Было и, вправду, холодно. С ужасом он осознал, что лежит в одних трусах под самою стеной Кремля. Сознанье обожгли всполохи измены: "Что?!... Как я?!.. Здесь же ментовской патруль ходит через каждые два часа... Посадят по какой-нибудь 58-ой за злоумышленное оскорбленье власти..." Он как ошпаренный резко вскочил на ноги, озираясь дикой ланью. Голова гудела. Ночной сад был пуст, но ему казалось, что тишина сейчас взорвется свистками и сиренами погони. Пошарил по окрестностям и нашел свои штаны, что аккуратной стопочкой лежали на ботинках. Но вместо своей футболки, обнаружил анькину. Только сейчас он вспомнил, что они были вдвоем. Напялил на себя и, все еще по-воровски оглядываясь, побежал на выход. Ловил машину, как в тумане. Никто не тормозил. Потом сообразил, как он нелепо выглядит в цветастой женской майке с люрексом, даже успел подумать: "Видел бы меня сейчас Николаша!" До дома он добрался в четыре ночи на грузовике с областными номерами и накатил заначку водки, чтоб уснуть.
Наутро позвонил Жанне и сказал, что не выйдет на работу, сославшись на болезнь желудка. На деле ж мучаясь похмельем и мыслью, как он посмотрит в глаза Ане. Со стыда опять нажрался. Когда на второй день он появился в офисе, Жанна глянула ему в глаза с укором и сокрушенно произнесла:
- Тема, ну что ты за ебарь-террорист? Ни одной юбки не пропустишь мимо. Где мне взять теперь такого же толкового и, главное, работоспособного менеджера? Аня два дня, как не вышла на работу и передала через знакомых, что ее больше в офисе не будет.
- Ну, подожди... - глухо бурчал он в ответ - Ничё же не было. Развела меня, можно сказать, на пионерскую романтику и бросила в лесу...
- Да. Так я и поверила. Такого разведешь.
Николаша смачно хмыкнул, не отрываясь от компа.
- Ну, дай мне номер телефона, я позвоню.
- Нет у меня ни адреса, ни телефона. Я ее встретила когда-то случайно у этих же знакомых, а теперь они пошли в отказ, даже последний оклад не смогла ей передать...
- Ну, не знаю, не мои проблемы...
Тема надолго замолчал. На душе было погано. Потом ушел на два часа курить. Стоял и думал под дождем: "Да нет, все верно, верно... Что она подумала?.. Напоил и чуть не трахнул под стенАми древнего Кремля... Все правильно... Это не для нашей морды... Что бы я ей дал?.. Только бы испортил жизнь девчонке... Нет, таким козлам, как я, подавай блядищ, разнузданных шалав, пизду на блюде... Никаких вопросов... Ты, Анюта, молодец... А я... пойду и дальше прожигать, блядь, эту гребаную жизнь, гори она огнем... Готовьте, сука, сковородки, черти! Запасайте спирт! Такая вот херня..."
Аню он больше никогда не видел.
3
Осенью в жизни их конторы произошла маленькая революция, позволившая им с апломбом посчитать себя уже не "мальками", а гордыми "середняками" в рекламном деле. Жанка изучила коньюнктуру рынка печатных услуг в Москве и каталог финских типографий, после чего махнула в Лахти, где заключила договор о сотрудничестве с местным полиграфическим комбинатом. В столице тоже появилась тройка типографий с современными печатными машинами, но цены они драли круче финских, оборудование и кредиты надо ж отбивать. Остальные печатали на устаревшей рухляди, где результат усилий был подобен лотерее. Попали в цвет, ну, значит, надо выпить за неожиданный джекпот. Если, как обычно, нет, значит нужно убедить заказчика, что "это" есть именно то, что он хотел. А если он не верит своим глазам, мы ему расскажем про "цмик", растр, линиатуру, впитываемость краски бумагой и трагическую мутацию цвета в ходе сложнейших операций на страдающей тахикардией и дальтонизмом двухкрасочной машине "Доминанта", оставшейся в наследство от Совка.
Финны же работали как в аптеке, главное было ставить им четкую задачу на всех этапах, иначе недопонимание выливалось в еще более серьезные проблемы. Так один из первых же крупных тиражей, новогодний перекидной календарь с вырубкой и лаком стоил им испытания на прочность. Навивку они решили сделать в Москве, чтоб сэкономить еще пару тыщенок баксов. Но вместо собранного в календари тиража, они получили от фиников конструктор "сделай сам" в виде тринадцати огромных паллет, соответственно, по числу месяцев плюс обложка. И в каждой по три тысячи страниц. И все потому, что ручной труд в виде сортировки в Москве ни в хуй никто не ставил, и он шел на автомате, а у финнов это дорогостоящая процедура, о которой они забыли упомянуть в техническом задании. Теперь умножьте три тысячи страниц на количество паллет и вы получите точное число раз, которых им надо было нагнуться, разогнуться, перенести и положить в другое место в строгой очередности листы, чтобы на выходе получилось три тысячи собранных календарей, готовых к навиванию пружиной. Три дня весь офис, включая Жанну, стоял раком.
В другой раз ВиктОр на пару с Темой сочинили классный однолистный календарь А-первого формата для авиакомпании. ВиктОр нарисовал акварелью в духе Кандинского кучевые облака, из которых проглядывает оперенье ТУ-134. Самолет прочитывался далеко не с первого раза, но в том была загадка. Времени было в обрез, и они отправили скан рисунка отдельно от календарной сетки, что шла внизу. Финики, видимо далекие от знанья классики абстракционизма, напечатали самолет вверх тормашками. Получалось, что лайнер делал "петлю Нестерова", неординарный ход для пассажироперевозчика.
- ВиктОр, ты долбоеб? - сухо спросила Жанна, когда они получили на руки тираж - Ты бы хоть приписал, что самолет не кантовать.
- Я художник! - фальцетом возразил он и надулся на весь день.
Выход нашла сама Жанка. Они отвезли тираж в местную типографию, отрубили сетку и, перевернув рисунок, вновь соединили части с помощью навивки. Заказчик, прямо скажем, был удивлен.
- Мы в последний момент подумали, так круче. Загадочный рисунок, загадочная навивка, обманка, два в одном - воодушевленно плела она директору авиакомпании.
Тираж был принят.
Вообще в каждой подобной конторе была коллекция разнообразных косяков. Некоторые свои "форс-мажоры" они любили с мазохистским удовольствием вспоминать и через много лет. Как вам, допустим, маникюрными ножницами обрезать углы у двух тысяч календарей карманного формата? А все потому, что в типографии забыли, а после вырубки технически это уже не сделать, хотя заказчик грезил именно такими, с закругленными краями. Или пятнадцать тысяч раз писать черным маркером прописную букву "Р"? Авиакомпания (та самая, с "Кандинским"), заказала им тоненький журнальчик для чтения в полете пассажирами. Для взрослых там были сканворды, анекдоты и реклама. А детская страница, когда они ее открыли после печати, начиналась со слов: "...ебята, а сейчас мы будем отгадывать загадки".
Но самый неожиданный и тяжкий по возможным последствиям косяк, они случайно обнаружили в последний миг. Один из крупнейших холдингов по недвижимости заказал им большой тираж буклета для международной выставки в Манеже под эгидою Правительства Москвы. Стоил он немерянно и был нафарширован всеми полиграфическими прибамбасами: конгрев, тиснение, вырубка, частичный лак, дорогая калька и фактурная бумага. Перед отправкой на печать Жанка просматривала в последний раз цветопробы. И чуть не поседела, хотя, казалось бы, он был проверен корректорами дважды. Одна из глав-разделов называлась "Департамент вторичного жилья". Но вместо этого крупным цветным шрифтом гордо красовался "Департамент вторичного жидья".
Тут она выпила воды, пока ВиктОр пускал ртом пузыри.
- Ты, блядь, тайный почитатель Баркашова? Да у них полсовета директоров из этого самого... вторичного... Нас бы закопали всех за МКАДом, если б это всплыло в Манеже. А если нет, то бизнес придушили б, это точно...
- Я сам, блядь, чистокровный, как там... галахический еврей! - орал в ответ ВиктОр - По бабушкиной линии! Вот! Хуле ваши корректоры зря жопы протирают?!
Слава Богу, обошлось лишь перевыводом печатных пленок. Но Жанка окончательно его с той поры невзлюбила, и вскоре он покинул их дружный коллектив. На его место взяли, кто бы сомневался, девочку.
"Промышленная" революция вдруг обернулась "кадровой". Под Новый Год неожиданно для всех из фирмы ушла Галина, серый кардинал. Если Жанка была мозг компании, то Галина ее мозжечок. Если Жанка говорила: "Надо взять новый комп", то Галина говорила: "Ни фига, мы просто проапгрейдим старый". Если Жанка говорила: "Надо поставить новый монитор", то Галина возражала: "Возьмем б/у, но с большей диагональю, те же деньги". И так по всем вопросам. И вдруг как-то вечером она собрала вещички и ушла, не говоря ни слова. На звонки не отвечала. Жанна тоже хранила молчание. Офис пришел к выводу, что им стало трудно делить на двоих возросшие доходы. Так Жанна стала единоличным Чингизханом, Генеральным секретарем и Председателем Президиума Верховного Совета в одном лице.
Вслед за этим последовали изменения в финансовой политике компании. Если раньше контора брала треть от прибыли заказа "на развитие", то теперь треть стала оставаться ведущему заказ.
- А что же вы хотели? - разорялась Жанка - Офис жрет денег. Плюс своя реклама, выставки, возросшая аренда и прочая херня...
Действительно они перешли на новый уровень, возросла ответственность, будничные загулы уходили в прошлое, хотя, если нельзя, но очень хочется, то кто же запретит, но будь готов к взысканиям в придачу... "Братание" компаний кануло в лету, удавка конкуренции все сильнее стягивала горло бизнеса. Капитаклизмь, как ни крути. Так что дружба дружбой, а табачок-то пошел врозь. Они получали где-то плюс-минус на уровне "московского" прожиточного уровня, а Жанкины доходы теперь никто не ведал, поскольку вопрос денег зачастую стал решаться кулуарно, тет-а-тет. И когда она купила вторую машину, новый "Форд", никто ему уже не радовался, как первой "Таврии", которую они считали практически своей, рассекая на ней по Москве всем офисом, положив Николашу, как самого худого, поперек.
И все же... Все же они держались друг за дружку, помогая и в работе, и в житейских заморочках, и "святую пятницу" никто не отменял, как и совместные походы по питейным и кутейным заведениям, когда был повод.
Осенью же в контору пришел новый персонаж, под стать их спаянному пьянством коллективу. Звать его стали Миша Мука, с ударением на "а", поскольку одно из его частых изречений было: "Я вчера нажрался, бля, в муку...". Он был дальним родственником Жанки, седьмая вода на киселе, но она взяла его "под свое крыло".
Тёма был наслышан о нем задолго до его появленья из рассказов Жанны. В их родном городе в начале девяностых сложилась уникальная ситуация. Местная нефтянка, возглавляемая "правильными пацанами", решила обзавестись собственным телеканалом для забавы и престижу. В городе помимо федеральных и так работали несколько кабельных каналов. Они стали еще одним. Недолго думая, между парилкой и бассейном было принято решенье, что мероприятие возглавит новоиспеченный зять генерального, молодой двадцатипятилетний парень, с год назад закончивший местный Универ. Ему же было поручено собрать команду. Он ее и собрал из своих сокурсников и друганов. Так появился молодой и острый телеканал, где в руководящем звене не было человека старше двадцати шести лет. На исполняющие должности набрали профи. Составили смету на энное количество лимонов зелени, которую тесть подписал практически не глядя, поскольку не рубил в этих вопросах, а даже если украдут, то в свой же, родной карман дочери. Но парни подошли к делу серьезно и сделали по технике одну из лучших компаний в регионе, а из простой озвучки навороченую звукозаписывающую студию, где впоследствии писались многие музыканты-альтернативщики даже из Москвы. Разработали "линейку" и вышли в эфир. За короткий срок этот телеканал стал хитом у местной молодежи, да и у лиц постарше. Скажите, где еще можно было увидеть в ящике аналог "Музобоза", в котором интервью Киркорова, приехавшего в город на гастроли, перемежалось откровениями пьяного московского ди-джея Компаса-Врубеля, что "...Киркоров - это говно на палочке, которое он сдавал в детском саде на посев". И это только частности. Пять лет парни царствовали в телеэфире, рейтинги зашкаливали. Отцы-нефтяники не лезли в их дела, поскольку канал приносил с рекламы прибыль, а местная братва на сходках хлопала их по плечу и уважительно хвалила: "А ваши-то вчера! Ну, я в натуре угорел!"
Миша Мука возглавлял на этом телеканале Отдел рекламы и вел, как исполнительный продюсер, несколько программ, то есть был бАльшой начальник. Из сонма историй, связанных с его трудовой и внерабочей деятельностью, Тему впечатлила особенно одна, ярко характеризующая его нрав.
Прежняя секретарша Михаила ушла в декрет, и он быстро провел кастинг на открывшуюся должность. В результате принял на работу женщину 35-ти лет, не красавицу, но миловидную, что легко прошла все тесты и показала умение работать с нужными программами. Через два дня в телекомпании был корпоратив и руководство слилось в пьяном экстазе с коллективом. Тут надо отметить одну особенность организма Михаила. Когда он добирался до нужной кондиции "в муку", у него на автомате включался странный механизм, и он на голубом глазу уверенно гнал первому попавшемуся первую телегу, что осенила его в этот миг, чтоб развести на нестандартные поступки. По трезвяку он уверял, что это в нем засели остатки студенческого КВНовского прошлого. Но гнал настолько нагло и безапелляционно, что многие, как впоследствии и сам Тема, попадались на его провокации и велись. Надо ж было так случиться, что его жертвой стала новая секретарша, подошедшая к нему в порыве добрых чувств поблагодарить и искренне заверить, что она станет ему верной опорой в работе, и он не пожалеет, что выбрал именно ее из многих более молодых и ловких конкуренток. Михаил молча выслушал и, заглянув мутным взором в ее чистые и преданные глаза, невозмутимо заявил:
- Хорошо. Вот Вам первая проверка - завтра приходите на работу без трусов и мне доложите об этом.
- Как без трусов?! - обомлела женщина и залилась краской. - У меня же муж... ребенок...
- Ну, а что поделать? - сочувственно чмокал пухлыми губами Михаил, не отводя глаза - Это ж известная телекомпания, статус, таких зарплат нет по городу нигде, Вы же знаете...
- Да... - совсем растерялась женщина.
- Так что без трусов... Мда... Без трусов или... Сами понимаете...
- Но...
- Никаких "но"! - строго закончил Михаил - Уговаривать не буду. Дело Ваше...
И, развернувшись, ушел нетвердым шагом пить дальше.
Наутро Михаил Юрьевич сидел в рабочем кабинете и мучался с большого бодуна. Тряслись руки, подкатывала к горлу тошнота, он пил уже второй стакан "Алкозельцера", но становилось только хуже. К тому же его мучил многостраничный договор на размещение рекламы, который он должен был срочно выправить и отослать "наверх". Уже в пятый раз звонил телефон и его дружбан, он же непосредственный начальник, президент телекомпании, что сам был с не меньшего похмелья, строго спрашивал:
- Михаил Юрьевич, так где же договор? У меня сидят наши стратегические партнеры, что мне им сказать?
Обращение "Михаил Юрьевич" в данном случае переводилось как: "Хуйло, ты тормозишь по полной!"
Именно в этот момент секретарша вошла в кабинет и принесла необходимые бумаги для исправленья договора. Михаил Юрьевич, естественно, ни сном, ни духом не ведал о своей вчерашней "импровизации". Не известно, что за эту ночь передумала бедная женщина, но, положив документы, она не ушла, а задержалась возле стола. Михаил, нервно прикрывая дрожащею рукою трубку телефона, спросил ее:
- В чем дело? Чего-то не хватает?
В ответ она смущенно улыбнулась и, зардевшись, задрала юбку: