Утром я проснулась укутанная в три одеяла и со странным ощущением легкого жжения по всему телу, да и кожу неприятно стягивало. Размотавшись, я убедилась, что Экзор таки мстительная сволочь. От макушки до пяток я была в какой-то странной зеленоватой массе, уже порядочно подсохшей и кое-где осыпавшейся тонкими хлопьями. Даже ночнушку снял! Вот ведь... слов нет, как и стыда у моего "мужа". Но ведь я вчера тоже его без штанов видела. С одной стороны- квиты, но с другой... щеки горели от одной мысли, что Ричард руками накладывал мазь на мое тело.
На прикроватном столике лежала записка. Почерк, кстати, у Экзора был интересный. Вроде и выверенные, ровненькие буковки с округлыми овальными боками и изящными завитушками, но нет-нет - и мелькнет острый угол. Хотя на бумагу все равно сильно не давит. Уверенный почерк и любимые темно-зеленые чернила. Только подпись всегда черная.
Доброго утра!
Ушел на прогулку, рычать на прохожих и продавцов носков. Буду демон-знает-когда и, может, даже чуть пьяный. С разговорами не лезь. Буду лезть к тебе с философскими вопросами - бей по голове и шли спать на диван в гостиную.
Твой старый идиот
P.S . Мазь на теле - косметическая грязь для здорового цвета кожи. Правда цвет этот появится, когда зеленоватый краситель смоется... Дня через два.
P.P.S. Завтрак не приготовил, за что советую на меня обидеться. Очень сильно обидеться. Художники нетрадиционной ориентации очень любят обиженных жен, мужья который шляются по городу в поисках приключений на свой зад.
P.P.P.S Ты была права, но пока не перебешусь - в глаза тебе этого не скажу.
P.P.P.P.S Чтобы ты наверняка обиделась - побрил твоей бритвой догадайся что.
На последнем предложении я удержалась и рассмеялась. Ну значит сам напросился! В ванной меня ждала теплая ванная и кое-чья бритва для лица. Интересно, картофель хорошо почистит? Через полчаса проверю.
Зеленоватый краситель оказался болотной азуалью. Стоило только опуститься в воду и чуть зеленоватая кожа стала куда более насыщенного цвета, а по комнате поплыл приятных запах подорожника и корицы. Два дня? Неделя, пока сойдет зелень, и я перестану светиться во тьме мертвенным светом, как нежить! В зеркале теперь отражалась не то лешачка, не то речная дева с короткими волосами, почему-то рыжего цвета.
Когда через час пришла Софи, я уже почти пришла в себя. Краснота глаз была все еще заметна, но кровь из порезанного пальца почти перестала идти. Бритва была под стать хозяину - при первом прикосновении оставила глубокий порез. Зеленая кожа после ванны пахла цветами, отчего было еще обидней.
- Что случилось, леди? - сидящая напротив Софи уже почти час выслушивала мои невнятные злые ругательства в адрес Ричарда и любовалась цветом волос и кожи.
- Сволочь! - емко припечатала я, вспоминая в который раз судьбу своей бритвы.
- Леди, - мягко начала Софи, пересаживаясь ко мне поближе, прямо на пол у кресла, где я сидела, поджав под себя ноги. Трогательно и беззащитно. Укутавшись в одеяло, уголок которого сполз с плеча, открывая тонкую ночнушку с глубоким полураспахнутым воротом. - Эллисон, что случилось?
- Мой муж просто чудовище, - начала я жаловаться. - Он...он...он назвал меня нежитью и ушел! А я всего лишь немного напутала с кремом и...во-о-о-от!
Вытянув худые запястья и закатав полупрозрачные рукава, я поднесла их поближе к девушке. Судя по сбившемуся дыханию, она оценила и запах, и красоту моих рук. Романы матери чудесное пособие по грубому соблазнению. Даже если соблазнять приходится женщину.
- Как можно?! - тихо прошептала Софи, обхватив ладонями мои кисти и чуть потянув на себя.
- Выходит, можно...- потеряно и устало заметила я, и добавила, чуть всхлипывая, - а еще... он написал письмо...он ушел... и пока я снова не стану нормального цвета, он видеть меня не хочет!
Вырвав руки из ладоней художницы, которая уже начала мне массировать запястья, я сжалась в кресле, отвернувшись от женщины. Ну же...я тебе даже место освободила. Подсаживайся, я тебе буду жаловаться, предложу выпить с горя. Ведь пьяненькую леди проще соблазнять?
Софи не собиралась упускать шанс и присела рядом, сразу же приобняв меня. Нежные руки стирали слезы и чуть задевали при этом губы. Гибкое тело приживалось ко мне все теснее и теснее. Плед сползал на пол, и тепло мне теперь дарила только женщина и ее мягкий свитер. А потом художница в последний раз ласково провела по моим скулам и поцеловала.
Сперва нежно, чуть касаясь губ, твердо удерживая мое лицо, не давая вырваться или отвернуться. Потом, позволяя чуть склонить голову и отдышаться от непривычных ощущений. Софи провела кончиком языка по шее, снова припадая красными губами к коже. Странные ощущения. Никакого возбуждения. Только ощущение неловкости и дрожи во всем теле. Хотелось совсем не ее прикосновений. В ней не было силы. Не было огня. Не было того тепла, которое я привыкла получать от Ричарда. И глаза у нее холодные. Но она продолжала целовать, пробовать меня на вкус, дразнить. А я лишь позволяла, ожидая, пока она наиграется, отпустит мои губы, и я наконец-то попрошу пить. Понемногу дрожь проходила, уступая место усталости и даже скуке. Глаза начали закрываться, а Софи будто не замечала этого и... я наконец-то поняла, что мне не нравилось в ее слишком яркой, липкой помаде.