Вообще-то мистики и потусторонних явлений в моей жизни почти что и не было. Хорошо это или плохо - трудно сказать.
В 1991 году, вынужденно уйдя с флота (на гребне волны демократии и гласности мою должность на судах просто упразднили), я неожиданно для себя получил квартиру. Четвёртый этаж, чешский проект. Правда, дом был блочный, но это не умаляло его достоинств.
Я эту квартиру вообще не ждал, даже думать о ней забыл!
А дело было так.
Я работал первым помощником капитана на судах типа БМРТ (больших морозильных рыболовецких траулерах). Но, нужно было расти над собой изнутри и снаружи. Чтобы попасть на большие суда типа РТМС (рефрижераторный траулер морозильщик супер), которые работали за бугром, возле Перу на скумбрии, нужно было пройти через заседание Сахалинского обкома партии. Первый помощник капитана на судах типа РТМС - это уже была номенклатура обкома КПСС! И не ниже. В то время всё это было очень серьёзно! Верю, что даже сейчас молодым людям трудно понять, что же это за обком КПСС такой.
Меня долго готовили, - инструктировали, писали характеристику, фотографировали, проводили собеседования, репетировали отход, подход...
Наконец, долгожданный и волнующий день заседания Сахалинского обкома партии наступил. Наш секретарь партийной организации базы Гринь Борис Дмитриевич представил меня членам обкома. Зачитали мой послужной список, пошли вопросы.
- Как вы относитесь к политике КПСС?
- Почему вы сегодня одели не парадную, чёрную, а повседневную, синюю форму? Сегодняшний день для вас ничего не значит?
- Что вы знаете о деятельности спецслужб на территории тех государств, где вам, возможно, предстоит работать?
- Правильно ли написана ваша характеристика? За всё время работы вы ни разу никого не лишили загранвизы... Неужели члены ваших экипажей были такими уж идеальными?!
На все эти каверзные вопросы я как-то ещё умудрялся отвечать. Но вопрос, прозвучавший далее, меня несколько выбил из колеи.
- Вы уже три года работаете в Корсаковской базе океанического рыболовства по контракту. Вначале акустиком, затем первым помощником. Почему вы до сих пор не стали в профкоме базы в очередь на получение квартиры? Вы не хотите закрепиться здесь, на Сахалине? Для вас работа в БОР временная?
Это был мат. Я не знал что сказать. Покосившись на секретаря партийной организации базы, я понял, что он тоже не ждал этого вопроса.
Нужно было что-то отвечать.
И я рассказал им, что, будучи многодетным отцом, перевозить сюда всю семью пока опасаюсь, а о получении отдельной квартиры даже и не мечтал, после чего и был утверждён первым помощником капитана на судах типа РТМС Корсаковской базы океанического рыболовства флота рыбной промышленности Министерства рыбного хозяйства Советского Союза. С одним условием, - встать в очередь на получение квартиры.
Что я и сделал на следующий же день. Трудно этому поверить, но в то время меня прямо заставили это сделать.
Ну, написал - и забыл. Посчитал, что это была пустая формальность, не более того. В Перу меня так и не послали, к сожалению, хотя на судах типа РТМС работать довелось. Суда, конечно, действительно супер, что там говорить.
Наступивший 1991 год, год окончания моей работы на флоте, стал особенным. После очередного рейса меня вызвали в профком и... вручили ордер! Ордер на квартиру! Это было весьма неожиданно. Если бы я продолжал ходить по морям, можно было бы, конечно, забрать семью и поселиться здесь, в Корсакове. Но теперь, когда первые помощники оказались не у дел, и мне пришлось списаться на берег, постоянно мучила мысль, - как жить дальше? Где я буду здесь, в маленьком Корсакове, работать? Как добывать средства к существованию?
На все вопросы быстро и однозначно ответила моя жена. Она, долго не раздумывая, переехала сюда, в Корсаков вместе с детьми и все чисто теоретические вопросы отпали сами собой. Возникающие житейские проблемы пришлось решать быстро, по мере их появления, в реальном времени.
Получив ордер и ключ, я пошёл осматривать неожиданно свалившуюся на меня собственность.
Адрес был такой - ул.Окружная, 3/3, кв.13. Хорошее начало для мистической истории.
Дверь открывать не пришлось, она уже была кем-то приоткрыта. В квартире, как я обнаружил, дематериализовались умывальник и унитаз, хотя к мистике это, естественно, никакого отношения не имело.
Осмотрев дарёные хоромы, я пришёл к выводу, что теперь мне нет необходимости ютиться в общежитии моряков, которое всеми называлось на удивление точно - дурдом. Нужно было только купить диван и перебраться сюда, в свою собственную квартиру, что я и сделал в ближайшие два-три дня.
Настоящая мистика началась уже в первый же день моего одиночного пребывания в квартире.
Северная сторона дома, где были расположены зал, спальня и кухня, окнами выходила на старое заброшенное корейское кладбище. Из окон нашего четвёртого этажа были видны мрачные почерневшие надгробные памятники. Зрелище было весьма неуютным, если не сказать большего. Угрюмые камни, непонятные иероглифы... Погост, одним словом. Да к тому же не наш, не православный.
Новоявленные соседи поспешили уведомить меня, что из своих окон я имею счастье лицезреть только часть оставшегося, уцелевшего кладбища. То, что не уцелело, было срыто бульдозерами, где на очистившемся месте и построили наш пятиэтажный дом. Дом на месте старого корейского кладбища. Дом на костях.
Костей, конечно, давно уже не было. Расчищая площадку под фундамент дома, их, вперемешку с землёй давным-давно куда-то вывезли. Но, от этого было не легче. Место-то осталось. Сюда когда-то приносили покойников. А теперь вот на этом самом месте буду жить я. Неприятное чувство внутри, неприглядная картина снаружи...
Диван мне помог затащить сосед с третьего этажа. Он, оказывается, сам был родом из Мариуполя, почти земляк, - от Мариуполя до Бердянска всего-то 90 км. Его жена и двое детей были уже с ним, помогали обживать квартиру.
Поставили диван в зале, самой большой и самой близкой к входу в квартиру комнате. Когда соседи ушли, я почувствовал, что день был весь какой-то дёрганый, в бегах, и я очень устал. Прилёг на диван и неожиданно для себя банально заснул. Проснулся, когда уже совсем стемнело. На Сахалине вообще солнце бывает сравнительно редко, поэтому серело рано, вечер быстро переходил в ночь.
Вставать из-под тёплого пледа очень не хотелось, но нужно было ещё съездить в общежитие, забрать чемодан с пожитками. Было как-то страшновато находиться в этой тёмной, большой, совсем пустой и оттого гулкой квартире, где всё было незнакомо и необжито. К тому же мысль о заглядывающем в окна корейском кладбище добавляла малоприятные ощущения.
С трудом в темноте различив выключатель прямо перед собой, на стене, возле которой стоял мой диван, я невольно подумал, что как хорошо было бы, если бы вот так просто можно было вытянуть в его сторону руку, сосредоточиться, и приказать ему включиться, чтобы не вылезать из под пледа в потёмках. И чтобы он после этого действительно включился и стало бы светло и совсем не страшно.
Придумав себе эту игру, я вытащил из-под пледа правую руку, протянул её к почти невидимому в темноте выключателю и мысленно приказал ему включиться.
Выключатель звонко щёлкнул, комнату залил яркий свет голой лампочки, которую я не успел ещё одеть в абажур.
Это был аут.
Впервые в жизни я почувствовал, что сердце действительно может находиться не в груди, а где-то в другом, совсем не свойственном ему месте. Быстро спрятав руку под плед, я съёжился, натянул его на голову, напрягся и затих, дрожа похолодевшими конечностями. Было очень страшно. Очень! Так, дрожа, я и пролежал в пустой квартире с полчаса, не меньше.
Но, больше ничего, к счастью, не происходило. Лампочка горела под потолком ровным жёлтым светом, в стене зала чернели пустые глазницы окон.
- А вдруг я могу ЭТО?! - подумалось мне. - А может я этот... как их там, - экстрасенс, телепат, мля. Вспомнились Джуна, Нинель Кулагина, Уиллер и совсем ни к месту - Гарри Гуддини. Нет, серьёзно, ну а вдруг я это мгу, а?! Может умение во мне дремало, дремало, да вот взяло и проснулось. Попробовать ещё раз, что ли?
Я осторожно высвободил руку из-под пледа, протянул её в сторону выключателя и мысленно приказал ему выключить свет. Но, толи я уже не смог так просто и естественно сосредоточиться, как это было в первый раз, толи вообще всё это произошло чисто случайно. Сколько я потом не расщиперивался и не поднапружинивался, выключатель мне больше не повиновался.
Полежав ещё немного, я осторожно встал, стараясь не смотреть в окна, собрался, тихонечко запер за собой дверь и безвозвратно ушёл в общежитие под названием "дурдом", где и прожил спокойно до самого прилёта на Сахалин своего семейства.
Второй незначительный случай, который с некоторой натяжкой можно отнести к мистическому, произошёл в этой же квартире несколько позже, когда мы с детьми и женой уже более-менее обжились на новом мест
Было воскресенье, вся семья была дома. Я находился в самом конце нашего длинного (шесть метров!) коридора, - толи ремонтировал дверь в ванную комнату, толи красил её, уж точно не помню. Мишуня, мой старший сын, как раз выходил из залы и находился в другом конце коридора. Оглянувшись на него, я неожиданно увидел за его спиной, возле входной двери, неожиданно выросший столб пламени. В самом углу, от пола до потолка бесшумно взметнулся круглый в диаметре светящийся огненный клубок. Он не был однородным, как, например, луч прожектора. Это было живое пламя, которое кустилось, извивалось, тянулось вверх и в стороны, меняло свой цвет от бледно жёлтого, зелёного, до ярко красного и фиолетового.
Этот световой клубок, медленно разгораясь, поднимался от пола к потолку. Мишуня тоже оглянулся, заметив, что коридор позади него неожиданно осветился. Он, как и я, видел всё это, но видел намного лучше, так как находился к этому огненному чуду намного ближе, метрах в полутора-двух.
Пламя, такое зрелищное и реальное, росло из пола и уходило в потолок. Всё происходило бесшумно, температура воздуха не менялась, ничего не загоралось, не чернело, не плавилось, не пахло гарью или дымом. Невиданное зрелище продолжалось с полминуты, и мы с Мишей стояли, глядя на это явление затаив дыхание. Затем красочное видение просто растаяло в воздухе, не оставив после себя никаких следов.
- Ты видел? - спросил я тихонько Мишу.
- Видел, - говорит, - а что это было, пап?
- Может фары машины, - неуверенно предположил я, хотя с этой, северной стороны дома дорог не было, только возвышалось неподалёку, в нескольких десятков метров, почти до уровня третьего этажа старое корейское кладбище...
Солнца в тот день тоже не было. Никаких бликов, ничего...
Так что же мы видели тогда с сыном?! Чудеса, да и только.
Третий случай произошёл со мной в Киеве, в одном из исторических музеев. Было это ещё во времена единой, огромной и неделимой, ещё не разорванной на части страны, которая была нашей необъятной Родиной и именовалась Союзом Советских Социалистических Республик. В музее работало несколько огромных залов, где были выставлены многочисленные экспонаты, - личные вещи декабристов, материалы о народовольцах и революции, гражданской и Великой Отечественной войнах.
Я пришёл в этот музей с кем-то из своих бердянских родственников, уж не помню с кем, да это и не важно. Главное то, что они, вместе с сопровождающей нас киевской роднёй, шли вперёд и вперёд, а я всё время отставал, подолгу задерживаясь у стендов, рассматривая экспонаты, читая документы и пояснения. Мне было интересно.
Я словно что-то искал, не осознавая тогда что именно.
Так вот совершенно случайно мне на глаза и попалась эта маленькая, невзрачная, когда-то чёрно-белая, а тогда уже серьёзно пожелтевшая старая фотография. На ней была изображена молодая девушка в скромной кофточке с большим воротником.
Ничего особенного, таких, как она, - миллионы. Текст под фотографией скупо сообщал, что такая-то и такая-то была за что-то посажена царской охранкой в мрачные казематы, а затем, по решению суда, казнена... Никогда раньше я о ней не слышал. Мельком прочитав текст, скользнув взглядом по фотографии, я двинулся дальше, но уже через несколько шагов меня словно кто-то остановил.
Мне захотелось ещё раз взглянуть на фото этой давно умершей девушки. Я вернулся и уже более внимательно рассмотрел её миловидное, ничем не примечательное лицо, перечитал текст в надежде вспомнить, - может когда-нибудь я что-то слышал или читал о ней. Но нет, память никак не откликалась, я не знал о ней раньше. И, тем не менее, я не мог отойти от этого стенда, отвести от фотографии глаз.
Вообще в тот момент для меня исчез и зал и другие экспозиции, я забыл о своих родственниках, которые уже ушли далеко вперёд.
Моё тело покалывали тысячи иголочек, в ушах бился всё нарастающий пульсирующий однотонный звон, ноги отяжелели и стали единым целым с холодным бетонным полом...
Я не мог пошевелиться. Да и не хотел. Было такое чувство, будто я, наконец-то, нашёл что-то очень важное для себя.
Я просто стоял и смотрел ей в глаза, находясь, словно в каком-то отделившем меня от внешнего мира коконе, не осознавая, где я нахожусь и зачем я сюда пришёл.
В голове была чудовищная пустота. Остались только чувства. Странные и несвоевременные. Невыносимая печаль, тоска, боль потому, что я ЗДЕСЬ и сейчас, а она ТАМ и уже давно...
Вывел меня из этого транса кто-то из родни, встряхнув за плечо и подивившись моему чрезмерному вниманию, которое я оказывал этому ничем не примечательному стенду, рассказывающему о событиях и людях почти вековой давности...
Молча и с большим усилием, я отошёл тогда от этой экспозиции. Мне всё время хотелось оглянуться, вернуться назад, ещё раз встретиться взглядом с этой неизвестной мне девушкой на фотографии. Ни её имени, ни события жизни, которые привели к её казни, мне не запомнились. Только вот со мной навсегда осталось ощущения пустоты, большой потери и горя...
Узнаю ли я когда-нибудь кто эта девушка? Кем она была? Почему она меня в прямом смысле загипнотизировала? Может быть, когда-нибудь я смогу выяснить, что же со мной такое случилось?
Мне очень хочется побывать в этом музее ещё раз. Возможно, ещё жива эта экспозиция и эта фотография? Хотя надежды на это нет никакой. За годы независимости Украины музейные экспозиции должны были неузнаваемо измениться.
Да и вообще, может быть, я видел тогда какую-нибудь передвижную временную тематическую экспозицию не из этого музея, а из запасников музея совсем другого города!? Ведь весь музейный комплекс, в котором я тогда был, посвящён только Великой Отечественной войне.
Там не должно было быть места событиям конца 19-го и начала 20-го столетия...
Вот и всё о мистике. Как говорится, чему рады, тем и богаты...
А в Киев я всё-таки съезжу, побываю ещё разочек в этом огромном музее. Похожу, посмотрю, повспоминаю. Может быть, и увижу.