Один человек, имя которого я называть не хочу, с завидным упорством и непостижимым постоянством пытается связать в неразрывную пару понятия "страдание" и "творчество". Всякий раз, когда звучат эти слова, он вроде бы искренне недоумевает, как можно творить не страдая (спорная состоятельность обратного утверждения философа не смущает).
"Ведь должен же быть какой-то стимул?!" - восклицает он, назначая таким образом творчество - следствием некоторой причины, и предлагая обнаружить эту причину в страдании.
Вывод, что страдание является необходимой и, даже, единственной причиной творчества, зачеркивает все, созданное без мук. Художник, рождающий красоту; писатель, выражающий гармонию и уравновешенность; музыкант, плывущий по волнам звука со слезами восторга - все они либо "наркоманы радости", либо бездушные и бесчувственные чудовища, равно недостойные высокого звания "творца".
Творчество - это всего лишь стремление выразить вовне то, что находится внутри. Это отголоски чувств, образов, мыслей, излитые на бумагу, холст, дерево, вспыхивающие и колышущиеся в танце, трепещущие и томящиеся в песне... да мыслимо ли перечислить все способы самовыражения?!
Все деяния человека на земле можно грубо разделить на две части: "творчество", как рождение чего-то нового, и "ремесло" - как копирование существующего. И то, и другое может быть ужасным и прекрасным (термины творчества), качественным и второсортным (термины ремесла). Одним занимаются, чтобы прокормиться (ремесло), за другое, бывает, даже платят деньги (творчество). При чем здесь страдание? Где этот неизбежный фундамент из мучений и самоистязаний?
Когда человеку радостно, он поет и пляшет, когда ему больно - он воет и рвет на себе волосы и одежду. Когда тому же человеку равновесно, он любуется закатом или слушает шум воды. Так и рождает радостный - радостное, печальный - печальное, больной - больное, равновесный - равновесное. А поскольку все в человеке переплетено, то творит он всеми нитями сразу, и преобладают то одни, то другие, в зависимости от настроения и фона.
Страдание, конечно, вызывает всплеск чувств, которые потребно выразить (так успокоение мук творчеством порождает "произведения искусства"). Но точно так же происходит с морем других эмоций, зачем же выделять страдание?
Наверное, объяснение этому приоритету можно найти в культивировании цивилизацией идеи страдания ("во искупление", "во имя творчества", "ради любви" - не важно). Мотивация и стимуляция действий страхом страдания, которая может быть озвучена как: "сделай так, а то хуже будет...", закрепляется в людях с раннего детского возраста и с трудом поддается излечению.
В этом смысле становится понятно, почему тонко чувствующие люди уходят от мира в глубины самоистязания, изредка выбрасывая на поверхность плоды своих мучений - людям привычно страдать. Не в силах вызвать сильную эмоцию иным путем, эти творцы загоняют себя в угол и бичуют до тех пор, пока не созреет очередной шедевр, или тело, измученное бесконечным томлением, не испустит дух.
Проведя аналогию с "наркоманами радости", можно назвать таких людей "наркоманами страдания". Умением развивать в себе росток мучений наделен, наверное, каждый высокоорганизованный или просто чувствительный человек. Буквально на пустом месте можно создать себе источник головной боли (трудно ли, умеючи?) - куда тяжелее найти причину для радости (от того в борьбе со страданиями часто культивируется радость беспричинная).
Страдающий человек раздражителен, злобен и подавлен, вся его жизнь представлена сменой фаз агрессивности и уныния, а за равновесие принимается равенство их длительностей. Восторженный же человек нечувствителен (даже, пожалуй, бесчувственен) и невнимателен - он ослеплен и оглушен, а от того быстро глупеет. Стоит ли выбирать из этих двух зол? Следует ли призывать к истинному равновесию, не отрицая радости и горя?
Творчество без страдания возможно, более того, оно существует. Но есть ли на него спрос среди жаждущих кнута?