Аннотация: Грустный усталый человек человек хотел уничтожить некрасивый мир, но передумал, когда представилась возможность осуществить желаемое. Мистика, конечно.
Под черным небом - круг воды,
Да желтый свет дрянной Луны...
Я жду у моря, я - жду у моря
Стрёмный корабль...
/А.Григорян/
Сюжет
Сергей Петрович любил смотреть в окно. Долгими зимними или душными летними вечерами - не все ли равно? - он усаживался на подоконнике и впитывался в пространство от своего окна до дома напротив. Пространство отвечало взаимностью и раскрывалось волшебством звуков, звуков неслышных обычному человеческому уху - шуршанием дождевых капель в пустоте между автомобильными гудками, зубным резонансом телесериала с нижнего этажа, плачем осенних листьев...
Сергей Петрович слушал - нет, жил этими колебаниями воздушной среды, как иной живет футболом или сводками новостей. Странным он был человеком, тихим и одиноким (действительно, ну какой женщине придет в голову оказаться рядом с таким придурком?).
Работал он... да, впрочем, неважно, где и кем он работал, кто его родил и звали ли его на самом деле Сергеем Петровичем. Представьте себе седого лысеющего мужчину лет пятидесяти пяти, с грустными глазами и едва слышным голосом, одетого в болотного цвета плащ и несимпатичный берет той же окраски (если дождит), или в застиранную рубашку с коротким рукавом, неряшливо заправленную в потертые коричневые брюки старого костюма (пиджак от этого костюма Сергей Петрович не носил, так как на груди его красовалось ничем невыводимое пятно от протекшей лет двадцать назад перьевой ручки. Или он просто не умел выводить пятна?).
Этим осенним вечером все было немного странно. Покрывало недельних туч начало рваться, обнажая темнеющую простынь неба. В полчаса не стало облаков, и это, между прочим, при полном безветрии там, внизу, в Городе.
Одинокая черная фигура в желтом прямоугольнике пятого этажа застыла в привычной созерцательной неподвижности. Без двух минут восемь. Темно. Небо, сбросившее серый чехол, зажигается звездами - пока видны только самые яркие, да серпик Луны, бледнеющей над крышей соседнего дома.
Без пятнадцати минут двенадцать. Фигура исчезла, затем вновь появилась на прежнем месте (Сергей Петрович поставил чайник). Окно открыто. Должно быть, в квартире холодно (давно ведь уж не июль-месяц).
В двенадцать ночи свет погас. Не только в квартире Сергея Петровича, но и во всем микрорайоне. Это был последний раз, когда его видели в окне квартиры, и многим, должно быть, искренне любопытно, что же приключилось с ним в тот вечер?
Точно этого сказать не может никто, кроме, пожалуй, самого Сергея Петровича, и наша история так и не стала бы известна широкой публике, кабы не посчастливилось мне встретить его в одном из портовых городков на побережье Атлантики (я не указываю точного места по некоторым личным соображениям).
По его словам, он действительно поставил чайник на газ и даже успел насладиться отвратительным вкусом ячменного эрзац-кофе, как вдруг погас свет. Сергей Петрович пощелкал выключателем, со спичкой в руках проверил пробки и, удовлетворенно констатировав свое бессилие, вернулся к окну... и замер.
Города за окном не было. Огромное, подавляющее созвездьями небо с бешенной скоростью захватывал фронт грозовых облаков, бурлящей массой мчащихся с запада. А под ногами, до горизонта чернея и подрагивая в ночи, закипало предштормовыми барашками пробуждающееся море.
С восторгом и воодушевлением следил Сергей Петрович за творившимися перед глазами чудом, справедливо полагая, что это - галлюцинация, но всеми органами чувств цепляясь за нее, ибо ничего прекраснее в своей монотонной жизни он не видел.
И, действительно, минут через десять сквозь море, уже порядком озверевшее от ветра, проступил контур соседней многоэтажки. Еще чуть-чуть, и собственный длинный панельный дом стал виден во всех подробностях, призрачным утесом вздымаясь из пены морской... И тут, из-за торца его, белым пятном показался парус - косой носовой парус, невероятный ни здесь, в центре шторма, ни там - в привычно засыпающем Городе.
Медленно, как туман над рекой, плыл он над темными полупрозрачными волнами, огибая угол дома, будто бы и не дом это вовсе, а скалы Гибралтара или мыса Горн. Двухмачтовый корабль... буре вопреки, на всех парусах шел он, рассекая оба мира - и миры склеивались позади кильватерной струей. Корабль шел, насмешливо и жестоко поглядывая орудийными жерлами на мирный Город (уже вполне восстановивший свои привычные очертания).
Перед самым окном корабль замер. Чьи-то руки сбросили трап, и Сергей Петрович поднялся на борт. Он окинул взглядом канониров, замерших с горящими фитилями у заряженных орудий, обернулся к ждущему чего-то человеку с усталым надменным лицом и грустно покачал головой.
Тотчас фитили были потушены, орудийные люки - задраены, и корабль ушел, оставив Город - снам.
Тихий маленький человек. Где-то он сейчас?
В моем кармане - сложенный вчетверо, подарок - лист бумаги с коротким и далеким от изящества стихотворением:
Взгляд в окно,
В окно дрожащим кремовым листом
Ускользнуть,
Забиться в ветре, бабочкой порхнуть
И распасться на фотоны
В мутных стеклах лиц
Серых зданий возвышенье
Повергая ниц.
Я стою на гальке, мокрый от брызг, и смотрю на поблескивающую зыбь Атлантики. Вдали - точка маяка, справа желтеет вечерними огнями город.