Аннотация: Сергей не знал, что нельзя брать не знакомые вещи в руки - вдруг это замаскированная граната. Вот она и рванула. Последствия - иной мир, похожий на наш, но в нем есть магия, враги и друзья, а
Волки Арканны.
Боль накатывала волнами, заставляя, корежится тело, выгибая его дугой. Горло пересохло, он охрип, пытаясь криком заглушить невыносимые приступы. Что с ним, почему так больно - все вопросы оставались без ответа. Постепенно боль пошла на убыль, давая отдых истерзанному телу - или он же научился терпеть - это уже было не важно. Важно было понять - что с ним произошло, где он находится и, наконец, самое главное - кто он такой. КТО?! Он не мог вспомнить ничего. От неожиданности этого простого вопроса и, невозможности на него ответить, он сделал попытку приподняться. Как оказалось - весьма напрасно и очень опрометчиво. Новый шквал боли заставил перегруженный переживаниями мозг погрузить сознание в зияющие ослепительной чернотой бездны хаоса.
Когда сознание вернулось, он уже не делал столь необдуманных поступков, как припод-няться или пошевелить руками-ногами, которых совершенно не чувствовал, как будто их не было вообще с самого момента его появления на свет, а может быть их и не было. Не открывая глаз, призвав на помощь обоняние и слух, благо их не надо было напрягать, он попробовал разобраться и понять - где, же, черт возьми, он все-таки находится. Навязчивое ощущение, что он забыл что-то очень важное, что-то упустил, не оставляло его.
Согласно сведениям, полученным от активизированных органов чувств, он находился в ле-су, а если еще точнее, то где-то и в каком-то лесу. Слышался легкий скрип стволов деревьев, ко-лышущихся под напором ветра, царствующего в вышине. Шелестела листва, слышалось чье-то щебетанье и стрекот. Изредка, прорвавшиеся через густые кроны деревьев, порывы ветра доноси-ли запах свежей зелени и аромат цветущего луга. Интерпретация сведений говорила - явно или поздняя весна или раннее лето и, нет никакой опасности замерзнуть, что, было весьма существенным, в его нынешнем, уж совсем беспомощном, состоянии, если бы на дворе стояла зи-ма. Да, повезло, - как тому воробью зимой. Поэтому не стоит чирикать - как бы кошки рядом не оказалось!
Единственной неприятностью на настоящий момент было то, что он не мог, да и просто бо-ялся не то чтобы приподняться или просто пошевелить конечностями, но и просто открыть глаза. Открыть глаза и понять, где же он очутился и, что же с ним произошло. Было очень страшно и бо-язно. Он боялся новых приступов боли, которая, как подозревалось, никуда не ушла, а просто при-таилась в засаде, как охотник, который терпеливо ждет, когда неосторожная дичь наконец-то вы-сунет свою глупую башку из укрытия чтобы долбануть по ней огромной кувалдой, огромной, как в мультиках. И не понятно, кто кого переждет. Так. Стоп. Мультики - это что? Еще один вопрос из множества других, требующих ответа. Запомним это и отложим на потом.
Долго такое противостояние охотника и дичи продолжаться не могло - он решился открыть глаза. Открыть такую м-а-л-е-н-ь-к-у-ю щелочку, чтобы наблюдатели (читай кошка), если таковые имели место поблизости, не поняли, что жертва очнулась. Кто не рискует, тот не пьет шампанско-го! (опять непонятные слова и выражения). Шампанского выпить на этот раз не пришлось. По-пытка открыть глаза полностью провалилась. Или у него уже не было глаз или ... Что означало последнее "или" он не успел домыслить. Охотник оказался терпеливее. Очередной приступ боли зашвырнул его в абсолютное небытиё
Очнувшись, непонятно в который раз, он не мог понять, сколько времени провел в отключ-ке. Немного посвежело, порывы ветерка приятно холодили пропитанное липкой испариной тело. Очередное "всплытие" не сопровождалось ни приступами боли, ни другими, неприятными для организма ощущениями. То, что тело пронзили тысячи невидимых иголок, возвращая телу чувст-вительность, назвать неприятностью, в полном смысле этого слова, было нельзя. Это одновремен-но радовало и внушало определенный оптимизм, веру в то, что он сумеет выкарабкаться из этой передряги - к телу возвращалась чувствительность. Почему-то тело, к которому эта чувствитель-ность возвращалась, радости не высказывало. Оно болело. Болело все вместе и по отдельности. Болели голова, руки, ноги, хвост. ХВОСТ?!!
От неожиданности, столь необычного ощущения, как боль в удлиненном отделе позвоноч-ника, глаза открылись сами собой на весь максимум, который дозволила природа, а тело подско-чило метра на три. Подскочило, приземлилось на четыре ноги и охренело. Это было самое цензур-ное из выражений, которые пришли на ум. Конечно, больше всего было междометий. Было от че-го.
Над головой зеленела листва, шелестя под порывами легкого ветерка, запутавшегося в кро-нах деревьев. Синело, в просветах деревьев, чистое безоблачное небо. Правда, чтобы увидеть это пришлось здорово задирать голову. Лес был чужой, незнакомый и какой-то враждебный. Место, в котором он очутился, было незнакомое. Тело, стоящее на четырех мощных конечностях, впечат-ляло. Впечатляло, надо сказать, очень впечатляло и, было не его телом. П...ц, приехали! Это ж на-до было так нажраться, что глюки наяву стали мерещиться. Интересно, а где эти маленькие зеле-ненькие рогатые мерзавцы? М-а-м-а роди меня обратно! Трясти головой он поостерегся и, поэто-му просто закрыл и открыл глаза. Для большей уверенности повторил эту попытку несколько раз. Ничего не изменилось. Зеленых мерзавцев в окрестностях не наблюдалось, наверное, спрятались, но все увиденное оставалось на месте - и чужое тело и чужой лес. То, что лес чужой это к гадалке не ходить. Он в свое время достаточно побродил по родным лесам, увлекаясь самой безобидной и тихой из охот - грибной. Знал все окрестные места почти наизусть и всегда приходил домой с до-бычей. С такой добычей, что встреченные им грибники просто ахали от зависти, а родственники - от количества предстоящей работы по переработки субпродукта. Тело, в котором он очутился, не-понятно по чьей милости, было телом какого-то зверя. Господи - ну за что! Что за вселенский маскарад?
- Скажи спасибо, что не превратился в рыбу в пустыне! - неведомо откуда прозвучал ехидный комментарий.
Угол зрения был какой-то необычный, как будто он стал карликом или присел на корточки или вообще - встал на четвереньки.
- Ага - возврат к родной природе - донесся новый комментарий.
А много ли можно высмотреть в таком необычном положении? Вы пробовали осмотреться в лесу в густой траве стоя на четвереньках? Не пробовали? Ну, так попробуйте. Интересно, и мно-го ли вы сможете увидеть?
Очень хотелось пить, по крайней мере, больше чем есть, но меньше - чем спать. Где-то ря-дом была вода. Непонятно как, но он это чувствовал и знал. Знал и все. На негнущихся, дрожащих и подгибающихся ногах, вернее лапах (и тех, что раньше были руками) он покружил по поляне, руководствуясь непонятными чувствами, выбрал направление, и, осторожно передвигая конечно-стями, направился в путь. Идти было неудобно, непривычно и странно. Он еще не научился вла-деть своим новым телом, которое ему досталось. Нос ловил огромное количество запахов, уши - огромное количество доносящихся звуков. Но как их правильно интерпретировать, расшифровать, понять какую информацию они с собой несут - он не знал. Он был как новорожденный щенок, у которого только-только открылись глаза, перед которыми распахнулся огромный мир. Огромный мир, в котором все страшно интересно. При этом не понятно чего больше - страшного или инте-ресного. Но у щенка при его рождении перед глазами вставал образ матери, которая все знает, все умеет, от всего спасет и всему научит. У него такого не было. Может мама куда-то отлучилась?
- В супермаркет! - донесся ехидный голос.
Ковыляя и подвывая, от чувства полного бессилия что-либо изменить, он брел по чужому лесу, казалось целую вечность, когда, наконец, порывом ветра до него донесло запах воды. ВОДА! Через некоторое время впереди посветлело, и он вышел на берег реки. Нет не реки, а РЕКИ! Впе-реди, насколько хватало глаз, величаво несла свои воды могучая река. Противоположный берег, более пологий, постепенно переходил в непролазную чащобу, за которой синели, сверкая белыми шапками вечных снегов, неведомые горы.
Берег, с которого он любовался рекой, отвесно обрывался к воде. Далеко внизу волны реки в пене и брызгах настойчиво пытались расширить русло. Скала, на которой он оказался, уступом выдавалась вперед, медленно поддавалась напору волн, чему свидетельствовали каменные осыпи внизу. Далеко внизу - метров двести, не меньше. О чем он убедился, осторожно подползя к краю обрыва и глянув вниз.
От вида воды пить захотелось еще сильнее. Ну не прыгать же! Он ведь не тупая коняжка - прыгать с этой окаянной кручи. Нормальные герои всегда идут в обход! Направо? Налево?
- Ты еще монетку подбрось! - прокомментировал ситуацию ехидный голос.
Значит, идем налево. Ну, восхотелось мне так. Как и всякому настоящему мужчине, кото-рый может гулять ессно только налево.
- Тоже мне - настоящий мужчина! - опять этот ехидный голос.
Просто если пойти направо, то солнце будет светить прямо в глаза.
- Ага, а ты не обзавелся солнцезащитными очками или, на худой конец, бейсболкой - опять этот вредный голос.
М-у-ж-ч-и-н-а! Какой он сейчас мужчина? Черт знает, что и сбоку бантик.
- Ага, и, что самое главное, - сзади хвост! - снова донесся комментарий.
Впрочем, интересно, а какая-такая экипировка полагается на толстый конец, если на худой предполагается только бейсболка?
- Ушанка! - снова донесся комментарий.
Проблема выбора направления была решена.
- Цели определены, задачи ясны - за работу товарищи! - не унимался неведомый доб-рожелатель, цитируя известного коммунистического лидера.
Если вы думаете, что поход через девственный лес - это все равно, что поход по пригород-ному лесу, то вы глубоко заблуждаетесь. Постоянно приходилось лавировать, обходя буреломы, подлезать под поваленными деревьями, продираться через густые заросли подлеска, оставляя где клок шерсти, где клок шкуры, стараясь при этом сохранять направление. От непривычки он устал и под конец просто механически переставлял ноги. Передняя правая - задняя левая - передняя ле-вая - задняя правая.
- Да, экстерьер подкачал - явно не иноходец! - опять этот глюк.
Голову клонило к низу, а язык, вообще, путался где-то между лапами. Наконец, продрав-шись через особенно густой и колючий кустарник, оставив по пути на иглах впечатляющее коли-чество шерсти, он очутился в ложбине, выходящей к реке. Пологие склоны густо поросли кустар-ником, сплошь покрытым изумрудной зеленью, крупными ярко-розовыми ягодами и, впечатляю-щего размера, шипами. Ветки кустарника так тесно переплелись между собой, что образовали сплошную преграду, топорщуюся иголками. Эдакий зеленый ежик, только не фыркает.
Как бы не хотелось пить, но лезть в этот кустарник не хотелось. Выставленные шипы вну-шали уважение и страх. Длинные, не менее десяти сантиметров, темно-коричневые у основания и подозрительно ярко-фиолетовые у самого кончика. Печально вздохнув, он поплелся обходить сте-ну кустарника в надежде найти какой-нибудь проход к воде. Неожиданно какое-то чувство опас-ности заставило его замереть на месте. Хорош он, наверное, был со стороны - морда вытянута вперед, правая передняя (лапа естественно, бывшая рука) на весу, хвост (новый предмет его гор-дости?) на отлете - прям как легавая на охоте! Красота!
На первый взгляд ничего необычного вокруг не было. И на второй тоже. Ничего, только ед-ва заметно струился над землей теплый воздух, слегка искажая перспективу. Причем ни справа, ни слева, ничего подобного не было. Обоняние и слух картины не проясняли. Ну, струится воздух, ну хотелось ему здесь поструиться - мало ли что? Но как-то все подозрительно,... да и травка, над которой струится воздух, резко отличается от окружающей растительности. Прежде всего - цветом - ярко-зеленым, таким сочно-зеленым цветом, какой бывает только у растений, растущих на ухо-женных, удобренных, обильно и в срок поливаемых грядках трудолюбивого садовника. Навевало подозрение и ухоженность травки - эдакий газончик округлой формы, ровный, густой как ворс до-рогого ковра, на котором так и хочется поваляться. Интересно и кто это организовал в этих девст-венных дебрях, такое отдохновение души и сердца, и, судя по всему, регулярно за ним ухаживает?
- Ау - хозяин! Можно я на Вашем коврике прилягу!?
Он еще раз внимательно огляделся вокруг, стараясь понять, куда это его занесло.
- Ну че застрял? Садовника ждешь или садовницу, а может, решил газончик удобрить - травка энто дело любит, когда земелька унавожена, - после недолгого молчания проявил свои познания в агрономии непрошенный советчик, - дык энто дело навряд ли получится - не-чем.
- А пошел ты знаешь куда?
- Не, я только с тобой!
- Ага, и вряд ли впереди!
Вокруг девственная природа, не испохабленная присутствием венца эволюции, а также от-ходами его жизнедеятельности. Река, судя по всему, судоходная, но ни одного судна, ни одной за-худалой лодчонки, за все то время, которое он брел вдоль берега, не наблюдалось. Не заметил он и остатков кострищ, ни поднимающегося к небу дыма от затопленных очагов, ни поселений, где бы очаги могли располагаться.
Вокруг ни души. И вот, нате вам - газон. Трава растет в строго ограниченном пространстве, не пересекая установленных кем-то границ, но и окрестная растительность не переходит за незри-мый предел. И если вокруг этого места сплошной бурьян, то эта травка - как шерсть ухоженного животного - травинка к травинке. Ни одной тропинки не ведет к этому подозрительному месту. Да он вообще в лесу не видел ни одной тропинки - бурелом на буреломе.
Внутренне напрягшись, он медленно поставил ногу (лапу) на газон.
- Ты че? Если таблички "По газонам не ходить" нет так и значит, все можно? - как-то не очень убедительно возмутился собеседник.
Он ничего ответить не успел, поскольку по всему телу пробежали мелкие иголочки, шерсть заискрилась и встала дыбом. Перед глазами сверкнула вспышка, желудок ухнул вниз, содержимое желудка, если учесть тот факт, что с утра в нем маковой росинки не было, начало упорно и целе-устремленно пробивать дорогу во внешний мир. Слава богу, не успело.
Когда в глазах перестали плясать солнечные зайчики, оказалось, что он уже на берегу реки. Впереди, насколько хватало взгляда, простиралась водная гладь величавой реки. Сзади, находился пресловутый кустарник, ранее непреодолимой преградой вставший на его пути. Справа и слева возвышались скалы, которые своими отвесными склонами, помимо кустарника, служившие не-преодолимой преградой на пути к реке.
Ничего нового, ничего страшного. Под ногами искрился под лучами янтарный песок, на ко-торый с легким шелестом лениво накатывали волны реки.
*********
Проснулся я поздно. Солнце, или как его там, уже встало, заливая ярким светом окружаю-щий меня ландшафт, щедро даря тепло флоре и фауне. В траве стрекотали кузнечики и порхали над всем этим мотыльки. Прямо перед моим лицо. Пардон - мордой, столпилась компания му-равьев. Митинг, наверное, какой-нибудь, пикет или другая акция протеста. Протеста против того, что всякие пришлые морды разлеглись поперек стратегического шоссе и напрочь блокировали транспортные потоки, идущие к муравейнику. Совещались они не долго и целенаправленно на-правились в мою сторону. Вначале небольшой толпой, которая, постепенно увеличиваясь, превра-тилась в сплошной шевелящийся живой ковер. Ага, сейчас будут бить. Зная, как болезненны уку-сы муравьев, на практике, а не понаслышке, я решил не связываться с ними, к тому же они пре-восходили размерами известных мне земных муравьев раз эдак в пять. Тем более я не прав - раз-легся, понимаешь, поперек дороги. Не дожидаясь начала мирмикотерапии, а точнее мирмикохи-рургии, я, стараясь сохранить достоинство и а так же целостность и сохранность собственного ор-ганизьма, встал и направился к реке для принятия водных процедур. Правда пару раз оглянулся - вдруг эта толпа валит за мной, желая получить моральное и материальное, в виде двухсот кило-граммов свежего мяса, удовлетворение.
- Ага, - согласился неведомый собеседник, - сейчас репу начешут и шерсть проредят, чтоб жарко не было.
Шевелящийся, черно-антрацитовый, ковер с моим уходом оставался на месте. Мирмики довольствовались тем, что победа осталась за коренными аборигенами, на контрибуции, репара-ции и аннексии мураши не претендовали.
Водные процедуры развеяли полусонное состояние взбодрив организм. Проснувшийся же-лудок потребовал завтрака. Солнце поднялось к зениту. Полдень. Согласившись с моими астро-номическими изысками желудок потребовал заодно и обед. И, чем быстрее, тем лучше. А лучше сразу и много.
- А таблеток от жадности не надо?
- Надо и побольше, побольше, - не остался я в долгу.
Да, с ужином проблем не было. Или, это все-таки были глюки. Судя по реакции желудка - только глюки и ничего более. Судя по компании муравьев, шнырявшим по деревянному блюду, и уже протоптавшим от него тропинку к муравейнику - нет. Что они решили там найти - я не знаю. Я вчера с разбега осилил весь кусок, не оставив ни крошки. Внимательно присмотревшись к му-равьиной колготне я с содроганием заметил, что солидные размеры деревянного блюда стреми-тельно тают. При этом от медного ободка, которым было окантовано блюдо по краю, чтоб не треснуло, не осталось и следа. Не муравьи, а термиты какие-то. Во время я убрался с их дороги. Всю шерсть выстригли бы на варежки.
- Вломился, понимаешь, в чужой дом. Насвинячил. Трудно было посуду убрать и помыть, опять эта язва.
Вспомнив, как я получил ужина, я решил, что проблема обеда и ужина мне тоже по плечу. И так, что мы желаем на завтрак? Желудок сразу ввязался в диалог, заявив, что желает мяса, жела-тельно свежатинки, потому как волк жрущий жареное мясо все равно, что кролик пьющий теплую водку. На самом краю сознания мелькнула мысль, о чем-то интересном, но жуткие завывания же-лудка ее спугнули. Приказав тому заткнуться, я попытался сосредоточиться и успокоиться, чтоб вернуть ненароком спугнутую беглянку. Беглянка вернулась да с таким шумом и треском, что мне пришлось присесть от враз ослабевших конечностей. Но, поскольку беглянка вернулась во время водных процедур, то обошлось без членовредительства. Я просто плюхнулся в воду, вызвав не-большое цунами. Идея интересная, надо попробовать. Где-то я читал, разумеется в прошлой жиз-ни ...
- Надо же, какая умная собачка - она читать умеет, - опять этот комментатор. Тебе бы в цирке выступать - считай будущее обеспечено, не о чем беспокоиться.
- ... что один из героев, волею случая ставший личинкой жука, сумел вырастить себе чело-веческое, ну почти человеческое тело, смог противостоять богу и выиграл. Правда, это была фан-тастика, и на это ушла уйма времени, - это ж сколько массы надо набрать, чтобы стартовав личин-кой, набрать необходимую массу? Массу равную весу взрослого и далеко не хилого мужчины? Овчинка выделки стоила, тем более условия, в которых я волею судьбы оказался, нормальными не назовешь. Сейчас, прямо сейчас этим перевоплощением и займемся.
- Ты вначале из воды вылези, придурок, - русалкой станешь, - доставала меня ехидна. Или, вон, через пенек с воткнутым в него ножом перепрыгни, авось в человека обернешься? - не уни-мался советчик.
- Да где я тебе пенек с воткнутым в него ножом найду, придурок!
- У прохожих попроси, - не унимался паскуда.
Желудок, ошеломленный посетившей меня идеей трансформации и выбором методом и способом ее реализации старался не вякать, только лишь тихоненько скулил, не ввязываясь в диа-лог, намекая на то, что при выборе любого из способов понадобятся силы, а единственно, что ор-ганизм может выделить столь с ног сшибательного проекта - это просто желудочный сок, предна-значенный для обещанных завтрака и обеда. А там, с такими темпами, недолго и без ужина ос-таться.
Приняв, наконец, решение я решительно поднялся, так, что волна захлестнула еле видимый противоположный берег и, облюбовав местечко, должное способствовать, по моему мнению, комфортному занятию медитацией, направился к берегу, обойдя, по широкой дуге, доедающих блюдо муравьев. Те, не обращая на меня внимание, продолжали утилизировать посуду, превращая ее в одноразовую. Расположившись подальше от них, от греха подальше, принял горизонтальное положение и прикрыл глаза. С аутотренингом я был знаком, но мало, поэтому пришлось очень долго отгораживаться от раздражающих внешних факторов, стремясь перейти в состояние полу-дремы-полуяви.