Михайловский Николай Михайлович : другие произведения.

Дневник рядового Марека

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Дневник рядового Марека.
   Актуализм.
  
   Человек, с одной стороны, очень умное существо, а с другой - примитивное и глупое. Почему? Не задумывались?
      -- Приди Большой Человек. Enter Sandman. Песчаный человек.
   Сначала нарастающий свист "фи - и - и - и - и..." (счет идет на секунды), после - "трах-бах!" и в точку (гаплык). Все! Хотя... кому как: одним - "гаплык", иным - умиротворение и созерцание произошедшего, третьим - небольшой конфуз, а некоторые лишь перекрестятся и поблагодарят Всевышнего, что лично их, мол, сия печальная учесть миновала. Дальше все повторяется.
   Которые сутки орут:
   - Алло, алло... Тридцать второй? Это двадцать девятый блокпост. Отвечайте! Алло... алло...
   Оторваться бы им от своей сиюминутной и местной неразрешенности да у вас спросить:
   - Как же вы?
   После:
   - Как читающие?
   Более глобально:
   - Как быть со всеми живущими?
   Горка на холме как раз для вас. Впору. Любая горка, даже бугор или гора - для вас. На разнообразный вкус. Как будет угодно - даже в лесу, рощице, городском парке, пустыне или джунглях (тундре, тайге, лунном ландшафте). Вас много, вот и горок (гор, бугров, холмов, склонов) также предостаточно. Выбирайте, где хотите и какую (какого бугра) соизволите.
   Станьте. Не толпитесь.
   - Слыш ты, педал лысый, это я тебе велел не толпиться!
   - А ты, толстожопая кошелка, че заняла такую большую площадь? Скромнее будь. Это тебе не плацдарм у твоей родной плиты в коммуналке.
   - Инвалида пропустите! Он льготник. Первоочередник. Почет ему и уважение.
   Уже стали? Расступились? Молодым и нетерпеливым от долгого безделья совокупляться не советую. Общество как-никак присутствует. Стыд и срамоту вообще потеряли. Скоты голимые (одни) да барыги алчные (другие)!
   - Ну шо, терпилы, приготовились?
   Размялись, разбежались и ... побежали вниз по склону.
   Все! Все! Все!
   Без исключения.
   Уже без льгот, надуманной значимости и толщины мошны.
   Внизу вас, дорогих и родненьких, буду поджидать.
   Всех: толстых и худых, нищих, молодых и старых, геев, умных, богатых, не везучих, блондинок-брюнеток... в очках и без... всех, даже министров и геморройников-депутатов... всех.
   Мне все равно кто из вас шустрее, который умнее, а которая сексапильней. Возраст не имеет значения. Стать и происхождение также. Как и социальный статус. Все вы для меня одинаковые. Серые. Никудышные. Трусливые и бестолковые.
   Вы - гражданские.
   Я - военный!
   В форме, с калашниковым и при полной поддержке таких же сотоварищей.
   Уже бежите? Трусите своими причиндалами-гениталиями? Стараетесь попроворней и побыстрее? Лучше бы вам, мои дорогие особи человеческие, не падать (затопчут бегущие), краше "с чувством, толком, расстановкой"; эдак, знаете ли, с небольшой подпрыжкой и вдохновением; вдумчивей - одним словом, спортивней - по-другому. Хотя, если на то пошло и честно, как хотите, то так себе и бежите. Хоть ползите, хоть идите, хоть стойте или, допустим, поодаль ковыряйтесь в носу. Мне фиолетово. "По барабану". Для нас - военных, все вы являетесь именно теми, которых мы должны защищать (своими), или вынуждены уничтожать (чужими).
   Улыбок и снисхождения от нас не ожидайте.
   Вы виноваты в происходящем. Все! Без исключения. Вы сделали нас - стреляющих и убивающих, такими, какими мы стали. Дали нам право. Индульгенцию. Наделили полномочиями. Одели в форму, обули, вооружили; назвали своими защитниками и выставили лицом к лицу с назваными вами врагами. По всей линии фронта.
   Нас все еще кормите? Поддерживаете? Поощряете? Посему и живете. Дышите. Размножаетесь. Шатаетесь вокруг да около и создаете нам фон. Тот самый жизненный фон бытия.
   Только не надо, прошу вас, уважаемые, давить нам на чувства, вызывать у нас сострадание и напоминать о родных, близких и апеллировать к долгу и патриотизму. Такое, конечно же, хорошо. Оно нас возвышает и мы осознаем себя приобщенными к вашему обществу потребления. Оно ведь человечно? Однако, согласитесь, все "самое-разсамое" (душу нам сжимающее) у вас если не растиражированая примитивная отсебятина, то уж точно что-то из разряда вопиющей самоуверенности. Не обижайтесь. Примите правду саму по себе, а ложью назовите хотя бы все ей причитающее. По-другому нельзя. Иное - это обман. Вы-то сами верите, что при теперешнем раскладе Крым опять станет украинским?
   Победителей не судят.
   Побежденным - позор.
   История человечества не что иное, как описание войн, правлений и усиление мощи государств. Остальное - фон. Как у нас. Мы - гегемоны!
   "Крепи оборону страны!". "Фронт и тыл едины!".
   Вот стою и с начала этой очередной кампании исполняю свой долг.
   Знаково повернулся к вам спиной (у самого низа вашего холма бытия), приспустил штаны и, чуть нагнувшись вперед, подставил вам свою голую задницу.
   Целуйте!
   Все - мужчины и женщины (других-то нет), с толком и уважением чмокайте. А не то... правильно! Сосать у меня спереди начнете. "Мям - мям - мям...", - это вам не "фи - и - и - и... ть!" с возможным похоронным звоном. "Отмямкали", отряхнулись (как курица после петуха) и пошли себе дальше. Живы и здоровы.
   Мира нет. Имеется период между войнами.
   Ваши мирные соглашения, меморандумы, гарантии вам же и дают лишь небольшой передых для восполнения ресурсов и, по большому счету, рассчитаны на простофилей. Мы же, при солдатских погонах и офицерских званиях, далеко не простаки-лохи. Подождем, посмеемся и, войдя в закон, ухнем что есть мочи.
   Свист. Стужа. Ноги мерзнут, голова раскалывается, трясет озноб. Может аспиринчик проглотить? Или стаканчик-другой самогоночки для согрева?
   - Ну шо, Марек, отошел? Давай, выползай из своего бункера, - Рябой (мы его так зовем) заглянул в мою нору.
   А то! Все, вроде бы, "устаканилось". Пойти, что ли, отлить по ветру? Оглядываясь и пригнувшись. Где же мой именной "эс-ка-эс" с оптикой подевался?
   - Тридцать второй, тридцать второй, это двадцать девятый, отвечайте!
   "Тьох - тьох - тьох...", "уси-пуси-суси!", - вот мы и перед вами. Во всей своей красе. Не бритые. Обосранные. Обосцанные. "Герои-пораженцы". В трусах с большущими остатками не востребованной вами спермы, но... с налепленным вами человеческим лицом. Для ваших поцелуев наша голая общевойсковая жоп-п-п-п-па всегда готова.
   Покультурней с вами не получится. Вы же по беспределу бросили меня - вчерашнего молодого, стройного и красивого госслужащего министерства, голого и босого, не кормленого и не приласканного, под пули вами назваными сепаратистами. Оторвали от перины и засунули в песчаную нору-укрытие. Сделали Большим Песчаным Человеком-Sandmen (-ом). Тем самым сморщенным страшилищем, которым ночью детишек пугают.
   Довели до отчаяния. Кормили обещаниями. Сулили почет да уважение.
   Посему:
   - Честь имею, дамы и господа хорошие. Окопный вам всем приветик.
   Мой фас и профиль не однажды на экранах удосужились лицезреть. Меня - бравого, фотогеничного, побритого, ваша пропаганда взяла на вооружение. Снизу писалось "Донецк. Солдат Марек". Азм ест.
   - Честь!
  
      -- Горькая правда. Sad but true. Печально, но правда.
   Конвой остался позади. Сгущались сумерки. Пользуясь минутой отдыха стоял и смотрел вперед. Просто стоял и с пригорка лениво рассматривал окрестности. Прошептал:
   - Бог мой, одни руины. Пожарища, ямы, обгорелые деревья леса.
   Поправил ремень, потянув чуть вверх амуницию. Расправил плечи. Старик. Какой он уже дряхлый. Возраст брал свое. Несмотря на стройность, худобу и постоянный спортивный моцион. Вот раньше:
   - Господа офицеры, разрешите вам представить нового командующего. Знакомьтесь - Лавр Корнилов.
   Ведь так было? Помните?
   Корнилов вошел, улыбаясь. Стукнул каблуками:
   - Честь имею, господа.
   Вот он - русский мир. Вот его душа. Естество. Суть - если угодно.
   Так все происходило.
   Лихие были времена. Ребятки-генералы удалые: Колчак, Деникин, Шкуро, Врангель... Чарнота... Ах, что и говорить! Да и Корнилов был не промах.
   Рубанули "красные" шашками, наперевес в штыковую взяли Перекоп. Под себя подмяли Крым.
   Припоминаете легендарный прорыв Брусилова перед революцией и гражданской войной?
   Маршал Жуков также впечатляет. Памятник ему возле самого Кремля стоит. Сидит он там на своем знаменитом Буцефале. Копия Александра Македонского. Того самого - спасителя европейской цивилизации.
   Теперь не то... Как-то хлипко, зыбко. Исподтишка.
   Хотя эффектно вошли в Крым. Провели референдум. Утвердили свое право. Позже (первоначально имея ввиду лишь легализацию российского Крыма) - Донецк и Луганск. Годами до этого грузинам вставили фитиль в задницу. Подожгли бикфордов шнур евроатлантического мировосприятия.
   - Гер оберст (господин полковник, нем.), - кто-то осмелился к нему обратиться. Куда только его конвой смотрит?
   Молчал.
   - Как думаете, - уже по-русски продолжал смельчак, - пойдем вперед или станем выжидать?
   - Зачем? Побеждать надо. Добивать необходимо, а то еще, не доведи Господи, отряхнутся и усилятся. Опять полезут. Ведь слабый либо уходит, либо становится сильным.
   Совсем уже стало темно.
   Стоял спиной к подошедшему.
   - Хотя, - продолжил, - силенок у нас маловато. Одна колона. Три корпуса. Как думаете, - развернулся всей фигурой к собеседнику, - отсюда Москва далеко? Если напрямую?
   - О - о - о ... - опешил навязавший разговор собеседник, - das ist ... Извините, товарищ командующий.
   Немцы. Советники-союзнички. Денежные мешки. Где только они нарисовались? Перепутал, бедолага, три полковничьи звезды с генеральскими. Бывает...
   Он-то сам в действующую армию попал с гражданки. Давным-давно. Тогда формировались добровольческие батальоны. Все только начиналось. Толстый дядька-приемщик (в те времена большинство было с ожирением и не то, чтобы воевать, а маневрировать не получалось) воодушевился:
   - Вы капитан?
   - Да, советской армии.
   - Хорошо, - крякнул тот одобрительно и как бы сделал ему жизненно важную услугу. - Будете у нас майором.
   - Не - е - е ... - он тогда протянул на этом возражении и резко забрал у толстяка свой военный билет офицера запаса.
   Опешил штабной писака. Рот приоткрыл от удивления.
   Повезло. Как же ему и тому брюхатому дядьке тогда подфартило. Их случайно видел и слышал генерал с двумя звездочками.
   Подошел.
   - Будешь у меня первым полковником, если на своем примере молодым покажешь, как надо стрелять, метать гранату и бегать. Норма - три восьмерки, пятьдесят метров в цель и шестнадцать километров с оружием, но без полного боекомплекта и амуниции. Бронежилет упрощенный. Действуй, - приказал.
   Взять под козырек и сказать: "Есть!" он тогда не решился - был не в армейской форме и даже без головного убора.
   Да... Что говорить... Сумбурные были времена.
   Через полгода генерал остался навсегда гнить под тяжестью последствий вражеского артобстрела и он потихоньку, чин за чином, начал исполнять его обязанности. Армия обожглась на раздобревших-растолстевших кадровиках (ворюгах-бюрократах), которые не могли впихнуться в танк, и начала формироваться по профессиональной пригодности. Традиционно - как боеспособная царская армия, Красная Армия времен Льва Троцкого или, к примеру, казачьи полки гетмана Хмельницкого.
   Лишь отбросив рутину, старый хлам и навязанные стереотипы можно было побеждать.
   Примитивные Иловайские котлы, с окружением зыбкой украинской пехоты силой танков, артиллерии и реактивных минометов, уже не случались. Начался период "бога войны" - дальнобойной артиллерии.
   Боевые потери и убитое мирное население стали считаться не единично, а уже десятками и даже сотнями.
   Западная Европа и США разводили руками. Готовили новые экономические санкции (неся значительные убытки и доводя до вооруженного отчаяния Россию). За мир многое прощалось и еще большее списывалось.
   Ему позже также доводилось наследовать своего протеже-генерала.
   - Кто? Звание? - спрашивал, обходя строй очередной боевой части.
   - Майор.
   После расспросов-ответов, как "снег на голову":
   - Поставьте полковника на новое довольствие и представьте его подчиненным, - обращался к сопровождавшему его командиру бригады.
   Так формировались боеспособные кадры. Преданные. Майоры сразу ставали полковниками, те - генералами, а солдаты и сержанты, так уж бывало, получали офицерское звание. Случайность исключалась, так как, понятно, он предварительно скрупулезно изучил личное дело и взвесил потенциальные возможности им возвышенного майора. Военно-полевая смерть также направо-налево, наотмашь, косила своей острой косой неудачников. Прячься - не прячься, а "гаплык" подкрадется незаметно (с другой стороны - "береженного Бог бережет"). Сегодня ты франтоватый майор или, скажем, подполковник, а завтра - разбросанный в виде остатков покойник. Если очередное воинское звание давало больший авторитет, самоутверждало и расширяло власть, то убитый в бою покойник обретал вечное упокоение и тем самым успокаивался.
   - Помнишь, я тебе намедни рассказывал о городишке? - стоя в темноте и уже лениво не рассматривая окрестности, обратился к знакомому офицеру из группы сопровождавшего его эскорта-конвоя.
   - Так точно, мой генерал, - и рука под козырек. На вытяжку и пожирая глазами генеральскую мощь.
   Во... во... "мой генерал".
   Не то, что немчура добровольно нахлынувшая. Как сербы. Те хоть чего-то стоят. Вояки опытные и достойные. Свои. Славяне. Знают, за что и для кого воюют. Косово у них оттяпали, вчерашней полстраны стало иностранной, на Воеводину глаз наложили. Немцы же... общеевропейские ценности, гуманизм, интеллектуальное развитие, прогресс... фу-фу... Не армейское это дело в философиях копаться. "Тьху!", - на них. На этих философов-прохиндеев. Дофилософствовались по своих Бусерлях и Хайдегерах до очередной европейской бойни. Все о гуманизме и пацифизме поучали. Подставили Украину ("как пить дать"), оставили сам-на сам и смотрят. Поучают. Советуют. Требуют. Однако - "кто платит, тот и музыку заказывает". Помнится, был один философ...
   Отряхнулся. Встрепенулся.
   - Так вот, - дружески взял подчиненного офицера конвоя за верх бронежилета, - тот городок менял названия, попадая под разную власть, а его жители всем радовались, всех встречали хлебом да солью... хохлы... одним словом... типичные... не украинцы, а именно - хохлы-приспособленцы. Без своего мнения и национальной гордости. Помнишь? - переспросил.
   - Так точно, товарищ генерал. Название этого населенного пункта - Радзивиллов.
   - Молодец! - похлопал его по плечу.
   - Но... но... не о нем та речь, а о другом. Более-менее аналогичном. Там руины, запустение и жители от войны разбежались. Как думаешь, - поинтересовался, - хорошие из них теперь будут солдаты?
   Офицер замялся.
   - Если, - позже переступил с ноги на ногу, как бы топая, - их выучить и приобщить к окопной жизни, то... почему бы и нет. Многие же из них пошли добровольцами. Служат исправно.
   - Притихшие окопники сейчас не востребованы. Нужен боец наступательного плана. Удалой. Горластый. Способный сразу и беспрекословно исполнять приказы. Понимающий боевую задачу, видящий конечную цель и, главное, - поддерживающий всепоглощающую идею. Кстати, об идее... - генерал оборвал.
   Ушел в свои размышления.
   - Ступай, - приказал.
   Идея русского мира, выдвинутая президентом Владимиром Путиным, конечно же хороша, тем более, что она воодушевляет, крепит ряды и дает своеобразную перспективу будущего... Во время выдвинутая... Живо еще боеспособное поколение, помнящее гегемонию Советского Союза. Легко ездить по миру и общаться со многими на родном русском языке. Как сейчас американцы, канадцы и прочие англосаксы на английском. Почему бы и нет? Равноправие ведь и самоутверждение всех и каждого. Естественный общественный отбор. Да и в самой Украине для многих, если не для большинства, родной язык - русский. Не тот - украинский, официальный; который для прессы и телевиденья, а тот, который в быту - с женой, тещей, детками и любовницей. Даже украинские лидеры начала противостояния - Порошенко, Яценюк, Турчинов и прочие, в быту говорили на русском. Им даже невдомек, что "казна пуста", как часто тогда говаривал премьер Яценюк, будет по-русски, а на украинском - "скарбныця порожня". Откуда знал? Да так ... довелось... Генерал, как-никак, и тем более - командующий. Не быкам же хвосты он крутит?
   Размышления не давали ему покоя.
   Как и все другие, нормальные люди, часто себя спрашивал: "Чья и где правда?".
   Горькая правда, печальная правда, заставляла всех - от мала до велика и от юного до старого - быть именно полноценными людьми, а не их подобием.
   Эта горькая правда, бывало, что страшила, но без нее... никак. Она ведь и защищала. Выручала.
   Его часто спрашивали коллеги-собеседники, оппоненты:
  -- При чем здесь все эти национальные самобичевания? Зачем? Ради чего?
   Объяснял (и им, и бойцам на плацу, часто перед боем):
  -- Тем или иным национальным патриотом, националистом, не может быть человек
   не знающий или редко общающийся на языке этой национальности.
   Сразу же, чтобы не утомлять слушателей, переходил на конкретику, на пример:
   - Видите, что случилось с Украиной?
   Молчание служило тому подтверждением.
   Видели. Знали. Молчали. Соглашались.
   Дальше:
   - Киевская Русь или по-другому (для великороссов) - Древнерусское государство, от Белого до Черного морей, - вот наша, русичей, колыбель.
   Мысленно:
   - Возродим Киевскую Русь и восстановим ее былое величие!
   Шли вперед и с песней. Возрождали и утверждали. Столицу делали столицей, деньги - деньгами, русского человека (россиянина, белоруса, украинца) - каким он был испокон веков.
   Несогласные воевали за Украину и все украинское. Часто-густо общаясь при этом или по-русски, или на малограмотном "сельско-хуторском" суржике. Другие шли лбом "стенка на стенку" (фронт на фронт) только за российское. Белорусские национал-патриоты хотели белорусского.
   Была ли правда за ними?
   Где она - горькая правда?
   С кем и почему?
   Так рассуждая, он мысленно спотыкался, поднимался и опять блуждал в своих умозаключениях. Будучи интеллигентом, думающим человеком, имел право.
   Апофеоз:
   - В глубине души каждого украинца или белоруса сидит русский человек.
   Догнать бы того немца, того, который сзади принял его за полковника, и спросить:
   - Хороша идея возрождения Киевской Руси?
   Однозначно:
   - Одобряем!
   Они - все евроатлантисты, боятся постоянной угрозы Кремля (их постоянное утверждение) и мысленно видят Киев столицей новой Киевской Руси. С гривней в виде денежной единицы и древним трезубцем Владимира вместо повсеместного (сербского, черногорского, российского и пр.) двуглавого византийского орла.
   Поэтому:
   - Одобряем!
   В связи с чем финансирование, союзная помощь и крепкое рукопожатие.
   По-русски перекрестят даже в путь-дорожку.
   Разрисуют на военных картах стратегию и тактику. Дадут современное вооружение.
   Как же быть с другими народами, народностями и национальными сообществами современной России? Кто станет новым хозяином неисчислимых полезных ископаемых Сибири?
   Не только Владимир Владимирович Путин, но и Кремль, все остальные национал-патриоты современной России представляют себе, как в страшном сне, югославский сценарий государственного раздела и вхождение новых государств под больший или меньший патронат евроатлантистов.
   Ковыряясь в вопросах горькой правды он, видя пожарища, убийства и кровь невинно убиенных, выходил на уровень человеколюбия, пацифизма, гуманизма и всеобщего гармоничного развития человечества. Как человек интеллигентный. Думающий.
   В то же время, будучи военным, тем более - без малого полным генералом и командующим, он уходил от своих мыслей и, исполняя приказы-наставления верховного командования, брал под козырек и делал все от него зависящее.
   Спрашивали:
   - Праздновать ли седьмое ноября как советское торжество и день социалистической революции?
   Сухо отвечал:
   - Как прикажут!
   Сегодня могли приказать - так, завтра - эдак. Им, наверху, виднее.
   Он, именно он, единственный, тот, который президент, и был его верховным главнокомандующим. Генералов-исполнителей у него много. Командовать хотят все. Забывая о горькой правде жизни.
  
      -- Более святой, чем ты. Holier than thou.
   "Айн, цвай, драй
   Айн, цвай, драй...", - топают.
   Еще и с песней:
   "Вшыстке жыбки маем пыпки
   Труляля - ляля - ляля
   Ха - ха!
   Але моя ниц не мае
   Труляля - ляля - ляля
   Ха - ха!.."
   Рефреном с другой стороны: "Нас рано, насрано,
   мама розбудила
   Сиру нам, сирунам,
   їсти наварила.
   - Їжте дiти с раками,
   Сраками, сраками, -
   зранку нам велiла..."
   Полный интернационал: немцы, поляки, югославы, шведы... и свои, родные, - вуйки-западенцы из "бандерштадта".
   С другой линии фронта все те же - немцы, сербы... страшные с виду и непонятные чеченцы, абхазцы, осетины... и свои, родные, - малохольные от недоедания да нищеты братья-кацапы (донецко-луганские, рязанские и прочие).
   - Мета - а - а - а - а - алика!
   Все по норам. Как мышки. Хомячки. Суслики. Паучки.
   - Мета - а - а - а - а - алика!
   А она ухнула. Раз за разом: "Гуп! Гуп! Гуп!.."
   Как музыкант-ударник Ларс Ульрих.
   - Гуп! Гуп! Гуп!..
   Первопришельцы от страха обгадились, а нам - бойцам-"черпакам" да дедушкам, "знамо" - дело-то привычное.
   Мы уже в норах-бункерах. Индивидуальных. Самыми вырытых и отполированных.
   Боец Хряк, как всегда, ж... попкой застрял в дырке. Пнул бы кто. Некому.
   - Мета - а - а - а - а - алика!
   Это вам не "эй-си-ди-си" ("переменное напряжение"), хотя еще и не "рамштайн". "Металика" - посредине ("Грады" - реактивные минометы типа "Катюш").
   Легко, ой, как легко оторвет яй... задницу. Мокрого места не оставит.
   Три танка возле нас имеются. Раскуроченные. После "металики". Придите и посмотрите.
   Вместо современных касок последней натовской модели получаются крышки на сковородки. С дырками.
   Вместо бронников - унитазы. Опять же - с дырками, на месте бойца-человека.
   "Насрано...
   насрано...", - только и осталось, что слыхать.
   - Солдатик... фото... на память... Дас ист "Шпигель" для фрау Меркель.
   - Че?
   - Хряк, отойди от дамы. Видишь написано "ОБСЕ".
   - Че она говорит? Неужели сама Меркель сюда приедет?
   Рябой и тот не выдержал. Подошел к Хряку:
   - Ты шо, дурило? Какая на фиг Меркель? Видишь, что после "металики" от бородатой Кончиты с ее гей-парадом осталось? Не понял?
   - Я... я.., - дамочка себе знай о своем, нас не слушая, не вникая, - я... я... да... да... Дас ист... святые... дас ист... герои. Вот ты, - тыкнула пальцем на меня, - побрейся, помойся и чистый тебе херувимчик.
   Хряк обрадовался:
   - Опять, Марек, фоткать тебя будут.
   Надулся еще больше - и вширь, и вдоль, - прямо-таки шарик гелиевый.
   - Дас ист... карашо, - смеется.
   - Я... я... харашо!
   - Жмот он, - уже Рябой.
   Тоже мне, друг называется. Месяц повоевал, только тысчонку подзаработал, и уже туда - своим рылом-пятаком первым в общее корыто. Умолчал бы лучше. Страшило хреновое!
   - Жмот, - Рябой повторил, - не хочет мне свой бункер продать. Ни за какие деньги. Забетонировался, расстроился. Всех переживет. Знай, пощелкивает ночью из "эс-ка-эс". В розыске он, деньги за него обещают.
   - Так ты - герой? - Девушка обрадовалась.
   Красивая. Молоденькая. Ухоженная.
   Ну что же? Герой, так герой... Святой, так святой... Придется опять бриться, с мылом чисто мыться и сказки рассказывать.
   - Ступай, рядовой Марек, дай интервью прессе, - наш старший велел.
   Мент он у нас.
   Как Гелетей, тот самый, министр обороны времен позорного Иловайского котла. Также с тремя звездочками, но маленькими, даже не с полковничьими, тем более не генеральскими. Старлей, - короче. Командир.
   И понеслось ("вдоль по кочкам"):
   - Как солдат, беру пример с командиров - Порошенка, Яценюка, Турчинова и министра обороны. Они - святые. Их историческое место - на гривне. Там, где Хмельницкий и Мазепа. Хорошие они люди. Обеспечивают нас всем необходимым.
   Дальше благодарил Меркель, Обаму и все сплоченное европейское сообщество. Выстоим мы, мол, сдюжим. Сумеем.
   Смеялся Хряк.
   Но он - тупой, толстый, недавно прибывший.
   Смеялся Рябой.
   Но он - прощелыга.
   Смеялись...
   Всех, кто с нас будет смеяться, тех мы будем бить!
   Гражданским - жопа для поцелуя.
   Насмешникам-пересмешникам дадим по носу нашим мощным боевым кулаком.
   Украинским!
   Увесистым!
   Мой родной язык - украинский. Родина - Украина.
   Здесь я, чтобы ее защищать, а на вас - отмазавшихся от армии гражданских, на вас - ворюг и трусов тыла, мне насрать! Хоть восстанавливайте меня юристом по решению всех судов в минздраве, хоть - нет.
   Получив по носу, Хряк и Рябой приумолкли.
   Поняли, что малость ошиблись. Смеяться с "дедушки-добровольца" им - салагам, по окопному уставу не положено.
   Моя нора - это мое укрытие, а что им - доходягам (Рябому) да жиропам (Хряку) не сегодня, так завтра "гаплык" приснится - факт.
   За высказанное прессе похвалил меня старлей-командир:
   - Получишь звездочку. Одну. Маленькую. Офицерскую. Будешь у нас учетчиком-комиссаром.
   - Не - е - е... Лучше две сразу.
   После старлею дали капитана.
   Бросил он нас. Уехал.
   К своему дружбану-комбату в Киевскую область перебрался. Тот там начал над всеми областными ментами верховодить. Многие комбаты уселись в депутатские кресла. Сделали карьеру.
   Рябой утешил:
   - Не горюй, Марек. Нора-то у тебя наилучшая. Перезимуешь.
   Дальше:
   - Алло... алло... Тридцать второй? Говорит двадцать девятый... алло... алло... отвечайте.
   После:
   - Мета - а - а - а - а - алика!
   "Гуп! Гуп! Гуп!", - двадцать с чем-то раз. Не считал.
   До этого:
   - Ваше мнение, рядовой, что с нами будет дальше?
   - Договорятся Обама и Меркель с Путиным.
   - А Крым? Что будет с Крымом?
   - Что Крым?.. Там как жили люди, так и будут жить. Они же люди...
   После очередного артиллерийско-ракетно-минометного обстрела выжили мы с Рябым и Хряком.
   "Вшыстке жыбке маем пыпки...
   Але моя ниц не мае..."
   Не использовала она свою пыпку. Все ждала своего возлюбленного с фронта. Вот и зачахла. Бедненькая.
   - Ты че в моей норе делаешь?
   - Я влезла с испуга. Так свистело и бахкало... трясло...
   - Ясно. Снимай трусы. Будем знакомиться.
   - Но ты же грязный?
   - С хозяйским мылом только что мылся. Да и ты сюда по-немецки с собой чистой простыньки не прихватила.
   "Мям - мям - мям...".
   - Марек, вылезай! Твоя очередь ночью нести дежурство. Бери свой "эс-ка-эс" и дуй ползком к приборам. - Тут-как-тут старлей. Как всегда некстати.
   Не святой я, а обычный. Пуле-снарядопробиваемый и прочее.
   Сегодня святой для россиян - Владимир Владимирович Путин. Нам - хохлам (малороссам), дал бы Господь такого гетмана, так мы бы с ним... ох, каких бы гор наворотили. В очередной раз спасли бы Вену от нашествия турок-басурман, как когда-то с нашим отважным казачьим гетманом. Полякам сие историческое спасение европейцами засчиталось. Нам же - пятидесятилетняя руина. До Мазепы и прихода российского Петра Первого.
   Любим мы братьев-россиян. За их смелость и величие. Не боятся они всем остальным безоглядно свою мощь наставлять.
   Любим мы европейцев. Они у нас для того, чтобы на тех же кацапов-живодеров (россиян) жаловаться.
   - А Крым? - спросите.
   - Так вы ничего и не поняли? - отвечу.
   Информация для вас поднакопилась:
   "Глава украинского Нацбанка пани Гонтарева официально велела считать гривну в 2015 году по 12,95 за доллар США. При этом реальный курс уже 17 и более.
   Евросоюз обещал в 2015 году точно ввести для украинцев безвизовый режим".
      -- The unforgiven. Не прощенный.
  
  -- Буза будет, - не то утверждал, не то спрашивал и при этом в упор посмотрел на
   собеседника.
   Пили утренний кофе.
   Всматривались в морскую ширь и подставляли лица под нежное восходящее солнце.
  -- А если у нас? Если недовольные фронтовички бузить начнут и двинут на власть?
   Возразил. Вяло, сомневаясь:
  -- Не думаю. Все под контролем.
   Испокон века, как на Руси-России, так и на Окрайне-Украине бузить, бунтовать и поднимать мятеж повелось. Любо, ой, как любо, на майдан бегать. Детишек "майданчиками" кличут.
   Возразите:
  -- За эйфорией всегда длительная апатия наступает.
   Поживем - увидим.
   Рябой не слышал и не видел.
   Просыпаясь, пробовал подняться. Не получилось. Напрягся.
   "Нас рано, насрано...", - припомнил.
   Хорошо-то как вчера в селе с местными посидел. Удалось уползти в самоволку и надраться "до свинячьего визга". Аки хрюшке-поросенку.
   Руки сзади почему-то завязанные.
   Ноги также.
   На глазах повязка.
   "Плен", - мелькнуло.
   Испугался.
   "Может, чья-то шутка?".
   Расслабился.
   Кто-то вошел, легко его приподнял.
   - Оклемался? - спросил.
   Рябой рассмеялся:
   - Марек - это ты? Развязывай, хватит шутить.
   - Какой-такой Марэк? Сычас будэт тэбэ Марэк. И спереди, и сзади.
   Вошедший снял с глаз повязку и Рябой узрел перед собой здоровенного и до зубов вооруженного кавказца. "Восток", - прочитал. "А у меня...", - посмотрел на свой рукав. "Ничего", - обрадовался, припоминая, что уползал от своих в гражданской куртке и без бронежилета.
   - Автомат твой? - потряс за руку кавказец.
   - Трофейный. Украл у хохлов.
   - Не ври. А каска, брюки и бэрцы?
   - Также.
   - Врешь!
   Получив снизу в челюсть, Рябой отлетел в угол комнаты.
   Аж ахнуло!
   Потемнело у него в глазах. Потерял сознание.
   Здоровяк скалой возвысился над ним:
   - Нэнавижу я вас, хахлов. После таго, как Тимура убили - особенно. Всех убью. Бабы ваши - бляди. Вы - скоты. Свиньи. Салоеды. В Европу хочешь? - взял Рябого за грудки.
   Приподняв, отбросил в другой угол.
   - Я твоя Европа. И Азия. Сосать мою карамельку будэш. Регулярно. Дэн у дэн. Как у Европы. Сдэлаеш ее ба-а-алшой шлангом.
   Рябой молчал.
   Жизнь его и не так трясла. Перед ним понты гоняли еще не такие ахметки.
   - Вы нэ гасударство. Нэ армия. Вы - сброд. Ваш прэзидэнт-шэколадка - это тупой жирный боров. Барыга! Всэ-эх замачу!
   Рубаху на себе не рвал. Не пенился. Не топал. Заехал Рябому оплеухой. Приводил его в чувства.
   - Сичас на тэбэ паписаю, - пригрозил.
   - Началось, - Рябой встрепенулся, - сколько можно?
   События развивались быстро, даже стремительно и не предсказуемо. Как батальонного добровольца, Рябого могли запаковать надолго, а такие вот кавказцы горазды были и убить - им-то что: "закон гор" - у них, свои правила и кодексы чести. Вспорют брюхо, член отрежут и засунут в рот.
   "Прощай, белый свет".
   "Прощайте и вы, любимые".
   - Не солдат я. Вор.
   - Вор гавариш? Татуировки тюремные гдэ?
   - Вот... вот... вот.
   - Сколько ходок?
   - Две.
   Кавказец оскалился:
   - Срэды украинских боевиков пално варов, алкашэй, наркаманов о других дэгэнэратов. Мародеры и убийцы они.
   "А вы? А у вас?", - мелькнуло, как оправдание. "Если мы салоеды и свиньи, то вы - дети козлов... и прочее. Обозвать как угодно можно кого угодно... Не приемлемо Господу такое".
   Что добавить?
   Как Рябого оправдать?
   Тяжело ему довелось, однозначно, а все из-за самоволки и игнорирования приказов. Хороших тумаков надавал ему кавказец.
   Разбухло у Рябого под глазами. Кровь пошла из носа и со рта. Под ребрами начало сильно болеть.
   "Бог мой, Боже, помоги мне!
   Последний раз прошу - выручи. Каюсь за все плохое".
   Частично повезло Рябому, что кавказец был один. Также в самоволке. Расслаблялся он с девушкой на досуге.
   Если бы Рябой после Бога, как-то невзначай, шепотом, мимоходом, обратился ко мне:
   - Марек, помоги, выручи.
   Помог бы ему.
   Мы же товарищи, вместе лямку тянем, в норах сидим, кантуемся.
   Как не выручить?
   Прошлое Рябого интересовало меня осколько-поскольку, лишь бы мне и другим солдатам не навредил, а так - нищак, нормальный он пацан, свой в доску, шустро в дырку заскакивает - "туды-сюды и обратно..." (умеючи).
   Всем бы я простил, помог и всех бы взял под свое солдатское, боевое крыло, кроме...
   Если бы против вас гнилые менты, следаки и прокурорчики дело состряпали, во все бега вас пустили, то как бы вы рассуждали сейчас по теме их всепрощения?
   Министр здравоохранения был такой Князевич, который меня, пребывающего на больничном, без страха, зазрения и совести, незаконно уволил. Имелся сподручный начальник кадров Банчук (позже - заместитель генерального прокурора), имелись... много их (Коблош, Дяк, Бронова)... Бог им всем судья. Всех бы простил, защитил и всем бы помог, кроме...
   Дело замутили не столько против меня, а больше против известного писателя-оппозиционера (меня - по касательной, как родственника) и подателями сего мутняка фигурировали видные крымчане (теперь поголовные сепаратисты) - Вторушин, Пеньковская... и др.
   С начала заварушки приехал в Крым, не интересовался и не выяснял, а только сказал Банчуку, что его гнилой ментовско-гебишный грех не прощу. Он - не прощенный.
   Посочувствовал мне позже Рябой:
   - Довели они, разъяснил, - страну до такого плачевного состояния. Ворюги-прохиндеи, - зло добавил.
   Еще:
   - Собрал их - коррупционеров, Господь под одним небом на одной части суши и ...
   Отрадно, что попал заместитель генпрокурора Банчук под президентскую люстрацию. Где он теперь - неизвестно. Притих. В интернете о нем молчок.
   "Финита ля комедия"
   Теперь - наша общая трагедия. Как последствие.
   Холодный душ отрезвления.
   "Фи - и - и - и..." - полетело. "Бабах!" - ахнуло. Тряхнуло, ослепило и потянуло гарью.
   Вот она - мощь!
   Вот он - апофеоз войны!
   Современный, интеллектуальный, продуктивный.
   В самом центре Европы. Между Россией и Польшей.
   Трупы... трупы... трупы... трупы... трупы...
   Накиданные на горку человеческие черепа. "Апофеоз войны" российского художника Верещагина (по-моему).
   - Ты шо там карлюкаешь? - Хряк влез в мой бункер. В свой жопой не впихнулся. - Сочиняешь письмо любимой?
   - Не - е - е... Мемуары пишу. Солдатские.
   - Какие-такие?
   - Окопные.
   - Бабла решил срубить? На писательстве?
   У них - тупых хряков, в отличие от нас - гнилых интеллигентов, своя логика на "все-про все" имеется. Устное народное творчество, - называется. Обязательно, чтобы выгода была, как правило - кто-то должен быть хороший, а кто-то - плохой (иначе непонятка), любовь - в виде обязаловки (опять же), основная составляющая - сельский патриотизм с итогом в виде женитьбы и, под завершение, - куча киндеров (с "киндер-сюрпризами" во рту). В виде бонуса - авто, дача с подсолнухами и любящая зятя теща. Все это "мечты тупого Хряка" именуется.
   - Точно по нас гатят. Прицельно. Разворотят и в наступление рванут, - задрожал Хряк от испуга.
   - И что?
   - Сдаваться придется.
   - Ошибаешься, - авторитетно успокоил молодого бойца, - с моего бункера подземным ходом минуем вражеское окружение и выйдем к реке. Там - вплавь.
   Округлились глаза солдатские. Произнес удивленный:
   - Рябого возьмем?
   - А то!
   Вылез Хряк из норки. Головой вперед. В каске.
   Изничтожено все было.
   Вместо оставленного на просушку солдатского белья местами висели лохмотья. Рваные. В дырках от осколков.
   - Что там? - обратился скорее не к нему, а к нависшей над моей головой круглой хряковской заднице (с ножками).
   Хряк вылез на белый свет.
   Я - за ним.
   Стали рядом.
   Опустили руки.
   Молчали.
   На месте норы Рябого виднелась ямища в человеческий рост.
   - Прямое попадание "Града"?
   - Факт.
   - Нет Рябого?
   - Однозначно.
   Хряк не мог успокоиться.
   Нравился ему Рябой.
   Своей прямой противоположностью его привлекал.
   - Мою ямку также разворотило.
   - Это ты правильно сказал - ямку, а не боевое укрытие бойца на случай массированного артобстрела.
   - Че теперь?
   - Будешь ты, мой дорогой Хряк, с этого момента квартироваться под раскуроченной танкеткой. Как только что прибывший "салага". Чем-то вроде погорельца теперь будешь.
   Заморгал Хряк, не понимая.
   Обиделся.
   Стало ему очень тоскливо. Во-первых, - Рябого нет, во-вторых, - родная его норка, обустроенная, пригретая, с припрятанными съестными припасами и валютным жалованьем "приказала долго жить", в третьих... Как дальше счастливо жить толстому хохлу без "где-то заныканого" от коллег сала?
   - Не горюй, - утешил сослуживца, - Рябой ночью в самоволку уполз. Так и не вернулся. Загулял.
   Хряк улыбнулся. Полбеды его миновало.
   - И еще, - дальше приводил в чувства все еще раздосадованного бедолагу, - недельку-другую поживешь со мной в укрытии, пока себе опять норку не выроешь. Пошли, - взял его за локоть, - подкрепимся у меня в кухонном отсеке трофейной тушенкой.
   Долго упрашивать не пришлось - при слове или виде еды боец добровольческого батальона Хряк всегда был впереди других.
   Вот она - солдатская романтика.
   Вот они - окопные будни.
   Где еще, как не на войне, или точнее (с привязкой к месту и ко времени) - как не в зоне украинской антитеррористической операции (официальное название) можно полностью испытать себя и осознать всю ценность человеческой любви и взаимопомощи?
   Рябого не разорвало не куски.
   Рябой был при сознании и в чувствах.
   Хороший он был товарищ, никогда не нарушал присягу, всегда исполнял приказы, истинный патриот и гражданин - это я о Рябом. Не довелось. Прощального салюта и скупой солдатской слезы также не было. Не потому, что берегли дефицитные патроны и мы с Хряком - как единственные друзья-сослуживцы Рябого, никогда не плакали на похоронах. Нет. По другой причине. Более простой и приятной - боец Рябой был живой. Пока живой. Все еще наш боец.
   Сидел напротив и "травил тюльку" (по мелкому) нам с Хряком. Разглагольствовал. К тому же не сам, а с какой-то расфуфыренной бело-фиолетовой шмарой.
   Прервал его:
   - Где твое боевое оружие?
   Хряк не дал ему возможности оправдаться:
   - Почему ты весь побитый?
   Радовало, что Рябой не сбежал и нас не предал. Остальное - мелочи.
   Там (на передовой) и тогда (под конец года) не то, что временами не исполняли приказы, а, бывало, что и старших офицеров направо-налево безнаказанно посылали куда подальше. АТО (антитеррористическая операция) - одним словом. Сдача территорий - двумя словами. Без военного положения, без объявления войны и без ставки верховного главнокомандующего.
   С президентом, премьер-министром, министром обороны и руководителем Верховной Рады. С переизбранным депутатским корпусом.
   Со мной, Рябым и Хряком. С нашими норками-укрытиями.
   Частично поэтому для вас, таких-сяких ("дорогих") гражданских умников, у нас и наставлена наша голая войсковая жоп - п - п - па.
   - Целуйте! - это я.
   - Чмокайте! - это Рябой.
   - Облизывайте! - это Хряк.
   На американского Обаму и немецкую Меркель не надейтесь - они из развитых обществ и сегодня счастливо доживают свое со своими, для нас далекими, проблемами. Пробуйте сами и своими силами.
   Резюме:
   - В нашу общевойсковую норку-укрытие мы вас не пустим. Места нет. Без виз в Евросоюз въезд не разрешат. Так что, гражданские пузатые хмыри и их кривоногие шмары, или самостоятельно ("вкривь и вкось"), или - гаплык! Поможем ли вам? Конечно! Защитим ли вас? Не вопрос! При одном условии - платите нам во время и в полном объеме. Как вы - нам, так мы - вас.
   Четверо нас в моем многокомнатном бетонированном блиндаже-укрытии оказалось - я, Хряк (мой заместитель), Рябой и его боевая подруга. Та самая, что теперь стала нашей общей.
   - Нюська она, - Рябой ее представил, - с Мариуполя, как и я, проститутка она портовая.
   За то, что спасла она из страшного плена нашего боевого побратима Рябого, стала она теперь досточтимой Анютой Федоровной. Нашей женщиной и поваром. Честь ей и хвала солдатская!
  
   5. Wherever I May roam. Где бы я не скитался.
   Потекла дальше наша боевая жизнь счастливо, полнокровно и за всеобщего благоденствия.
   Анюта Федоровна кушать готовила.
   Исполняла другие, чисто женские, природой и Господом предназначенные не то обязательства, не то потребности. Для кого как. Если, скажем, с удовольствием, то - потребности, но если без него, а просто так, то - обязательства. Мы втроем - я, Хряк и Рябой, всегда были облагодетельствованы удовольствием. Благодаря профессиональному умению Анюты Федоровны.
   На счет нее - рядовой, повара и просто женщины, точно сказать не могу. Хряк и Рябой часто пробовали описать мне ее удовольствие. Врали, конечно же. Хвастуны! Бахвалы! Я же, если честно, всегда сомневался в искренности получаемого ею удовольствия.
   Из ментовского подчинения перевели нас в общевойсковое (армейское).
   - Ты уже не рядовой, - известил меня новый комбат, подполковник. - Ты - лейтенант, младший. Будешь получать в два раза больше чем Рябой и Хряк. За умение и профессиональные знания.
   - Слава Украине!
   - Героям слава!
   Деньги - это хорошо. С ними ты - мужчина, без них - самец.
   Звездочку офицерскую отдал Анюте Федоровне (за усердие и опять же (как у меня) - за умение и профессиональные знания), а деньги, с портретами наших дорогих президентов в буклях, все взял себе. Заныкал.
   Построил, в своем бункере, весь личный состав и сообщил о нововведениях:
   - Мы теперь не какие-то продажно-перепродажные менты из новообразованной героической национальной гвардии, мы - стопроцентное добровольческое войско. Старшая у нас Анюта Федоровна. У нее спереди на хлястике одна офицерская звездочка.
   Их, подчиненных, согласие не требовалось. У них, подчиненных, никто и не спрашивал.
   Из категории защитников Родины мы постепенно преобразовывались в защитников европейских ценностей и такой же - евроатлантической, демократии. Значительное увеличение денежного довольствия было не за горами. За год таких боев генерал планировал заработать на новенький "Порш", капитан - на более-менее скромный "Ниссан", я - на сверх дорогое "Феррари". Платившие нам барыги-умники не учитывали коэффициент смертности, а он гласил - смертность среди солдатского состава окопников самая высокая, итог - их накопления переходили в карман выживших. "Феррари" видели во сне пока еще (все еще) живущие Хряк и Рябой. Мне снилось введение безвизового режима и мои скитания где-то там, вдали, за горами, на теплой югославской Адриатике.
   Слышите:
   - Риби (рыба, сербск. яз.)!
   Видите - "Монтенегрофиш". Вот он - я. Рядовой Марек. Там стою и приветливо машу вам рукой. Ловлю рыбу и ее же продаю. Как всегда - при делах. Как всегда - в бегах.
   Безвизовый режим для пребывающего в януковско-путинском розыске - это благодать, снизошедшая с небес - "ищи-свищи и дуй в трубы" (пишите письма). В Россию - "зась!" (там меня также ищут), в Украине - война и нищета, Евросоюз и США - мечта каждого "героя-пораженца". Вроде меня.
   Для фрау Меркель и мистера Обамы (лично):
   - Или без виз заслужено сами приедем в гости, или - на очередной постой с путинцами.
   Не угрожаю, а по-интеллигентному предупреждаю.
   Даже Анюта Федоровна догадалась:
   - Вот ты, Марек, - спросила как-то, - что ты, русскоязычный киевлянин, здесь делаешь? Почему не с той стороны?
   Как вам - евроатлантистам, нас - русскоязычных хохлов, не понять?
   Рябой не мог уняться:
   - Анютка-старшая нам для садо и мазо?
   Почесал ягодицу подозрительно.
   - Она - садо, мы - мазо?
   Не важно.
   В Евросоюзе, куда мы все время с определенной целью (деньги) стремимся, такое официально не запрещают. Даже наоборот. Как и гомосексуализм.
   За выдвижение женщины на руководящую должность, уж поверьте мне на слово, меня бы точно искренне благодарили и Меркель (женщина), и Обама (мужчина), и все их подчиненные да домочадцы (мужчины и женщины).
   Чувствовал себя комфортно и с чувством выполненного долга.
   Артобстрелы стали реже.
   Двадцать девятый блокпост перестал вызывать тридцать второй. Так как тот, без поддержки и средств существования, оставил свои позиции и, по согласованию с командованием, перешел на другое место - чуть подальше.
   Мы же углубились, утеплились и малость отъелись (особенно рядовой Хряк).
   Наши герои-десантники стойко обороняли донецкий аэропорт. Враги прозвали их киборгами.
   Нас - шахтерами. За наши норки-укрытия ("шахты").
   Чем мы гордились.
   Некоторые добровольцы из расформированного за мародерство батальона "Шахтерск" влились в наши опытные и сплоченные ряды.
   Первый из пребывших всех посылал, поэтому - "пшел ты" к нему прилипло.
   Второй - пробовавший умыкнуть из моего охраняемого бункера все наши запасы трофейной тушенки - получил еще более пафосное и значимое прозвище. Его место - под раскуроченной "Градами" танкеткой. Под присмотром и на привязи.
   Офицеры были в окопной немилости.
   Узнав, что я, из высокого чувства солдатской солидарности, отдал свою офицерскую звездочку Анюте Федоровне, меня стали уважать еще больше.
   Благосклонность ко мне самой Анюты Федоровны была безграничной.
   Самое вкусненькое - мне.
   Самое сладкое - мне.
   Женское тепло и созданный женщиной уют - прежде всего для меня.
   - Бля буду, - шептал на ухо Рябой Хряку (тот - мне), - сопрет наша Нюська у Марека всю его казну.
   Зависть нарастала.
   В среде хохлов любят не успех, а наоборот - несчастье ближнего, его (ее) невезуху, болезнь и все сопредельное. Необходимо постоянно "бидкатысь" (жаловаться на отсутствие фарта). Тогда - сочувствие. Отсюда - почет, понимание, уважение.
   Виноваты все - только не сами хохлы.
   Вот он - отечественный быт.
   Вот она - отечественная армия.
   - Невезучий он, - с моей подачи начала Анюта Федоровна. Обо мне.
   - Не фартовый, - поддакивал Хряк. Уплетая за обе щеки мою трофейную тушенку.
   - Проблемный, - соглашался Рябой. Гладил добротный калашников. Выданный мной, взамен якобы кем-то у него украденный, то ли врагами развороченный после артобстрела (якобы).
   Моя бедность, мои скитания и моя невезучесть вызывали у слушателей закономерное сочувствие.
   - Зато другим возле него везет, - наш младший лейтенант Анюта крепила мой авторитет. Смотрела на свою новую офицерскую звездочку. Радовалась, что столько мужиков и все сразу ее любят (а там, глядишь, который на ней и женится).
   - Может он еврей? - спрашивал шахтеровец "пшел ты".
   Бойцы не поняли.
   - Если делаешь добро еврею, помогаешь, сочувствуешь ему, то тебе везет. Угодно Богу такое.
   - Да... да... - Хряк "бидкався" по теме, - я-то думаю - почему Украине не везет? Евреи эмигрировали.
   - А Коломойский? Рабинович? Кернес?
   - Эти стойкие, - пожимал плечами Хряк. - Наши. Преданные.
   Играли в карты, "в тихушку" выпивали, готовили питание, стирали, мылись, обустраивались, отстреливались, несли боевое дежурство, глупо развлекались на досуге - наш быт не был разнообразным.
   Ожидали наступления врага.
   Сами могли только обороняться. После Иловайского котла наступать на Донецк и Луганск не решались.
   - Фартит Путину, - соглашались.
   - Феноменальная он личность.
   - Нам бы такого.
   - Он гебист в пятом поколении.
   - Не то, что Меркель и Обама. О нашем Порошенко лучше вообще не вспоминать.
   - Вот ты, Марек, - тут-то и тогда спросила меня Анюта Федоровна, - что ты - русскоязычный киевлянин, здесь делаешь? Почему не с той стороны?
   "Фи - и - и - и - и..." - полетело. Резко. Грозно.
   Не в подол спрашивавшей меня Анюты, а дальше, за лесок, - прямо в батальонную "кают-компанию". Офицерскую. Туда, где получасом ранее меня при всех коллегах-офицерах строил наш новый комбат.
   Листики задрожали.
   Птицы разлетелись.
   Прямое попадание.
   Бронированный "Когуар" подкинуло и отбросило на пять метров.
   Крик. Ужасный крик. Вопль.
   Укрепленная пятью накатами бревен бетонированная "кают-компания" частично выстояла.
   Жаль комбата.
   Хороший он был человек.
   Хотя, если честно, то тошнотворный.
   - Что? Зачем? Почему? - приставал.
   Велел мне Анюту Федоровну разжаловать в рядовые.
   - Ты шо, киевлянин, офонарел? Бабу, вчерашнюю проститутку, - в офицеры и свои командиры? Без согласования с начальством? За какие такие заслуги?
   - Но нами - армейцами, командуют менты. Вчера - Гелетей. Сегодня - Полторак. Почему бы женщине и кухарке не заправлять нашим мужским составом?
   Не слушал он меня.
   Стойкий был. Беспрекословный.
   Свое мнение и свою позицию всегда внедрял.
   - Ройте "шахты", - приказал.
   Смотрел прямо в глаза.
   Бескомпромиссный.
   Как и положено кадровому вояке. Солдату от Бога.
   Так и не успел я оповестить Анюту Федоровну о коснувшейся ее женской дискриминации. Осталась она лейтенантом. Младшим. Нашим верховодом и самим близким (в прямом и расширенном понимании этого слова) командиром.
   Сидела на всех из нас - мне, Рябом и Хряке, сверху.
   Поочередно.
   Еще и ноги свесила.
   Толстый Хряк, конечно же (как ему положено), при этом крякал. Но, однако, не забывался, а четко и конкретно исполнял все Анюты-старшой приказания.
   Мы с Рябым лишь сопели и молчали. С надлежащим усердием крепко (двумя руками, по бокам) держали на себе тяжелый солдатский крест. Старались не упустить. Он же - этот "крест", она же - эта ноша, вверх-вниз совалась спереди по нас, лежащих, да так и норовила соскочить.
   - Шо не говори, а еврей ты - Марек, - доколупался рядовой "пшел ты".
   Дальше:
   - Чтобы не платить проститутке, то поставил ее на государственную службу и сделал командиром. Она и подпрыгивает. От удовольствия. Все деньги, при этом, себе оставил. Еще и своих собратьев - Рябого и Хряка, под ее начало положил.
   Возражение имелось (перманентное):
   - Рябой и Хряк также евреи?
   Приумолк, обескураженный весом логики опытного бойца, доселе не нюхавший боевого пороха салага-новобранец.
   - В "шахту" его! - коллективно решили.
   - Иди. Рой. Углубляй. - Велела товарищ офицерша. Чтобы, мол, не возникал, недотепа, против устоявшегося мнения сплоченной солдатской массы.
   Стали мы и дальше расширяться и углубляться.
   И вглубь, и вширь.
   Прямо-таки "шахту" заделали.
   В натуре. Зуб даю на отсечение.
   Соединили мою вчерашнюю нору-укрытие с пустеющими угледобывающими промыслами и по ним вышли не только во всю глубину вражеской территории, но и на места дислокации войск сопредельного государства.
   Оказались в России.
   В гостях у Владимира Путина.
   Где бы я не скитался, но там - в подземелье у самих чертей, еще не был. Не довелось.
  
   6. Don't tread on me. Не дави на меня.
   Дальше можете не читать. На кой оно все вам нужно. Смотрите лучше свои "ужастики" да мыльные оперы-сериалы по телеку.
   Мою солдафонскую браваду вряд ли поймут и сомнительно, что даже примут к сведению. Сытые и ухоженные граждане далеки от понимания моих проблем.
   Во-первых - беглый и преследуемый (имеется решение суда о взятии меня под стражу).
   Во-вторых - юрист-неудачник.
   В-третьих - украинец.
   В-четвертых - пишу правдиво (не только мое мнение), не прогибаюсь, заискивая, ни под немцев, европейцев, американцев США, ни под россиян.
   В-пятых - простой рядовой солдат.
   В-шестых - яркий пример не актуальной теперь традиционной ориентации, к тому же - белой славянской расы, даже не женщина.
   Язык написания не мой родной (его даже в школе и университете не изучал).
   Да и боевое окружение - "пянь - срань - рвань" (нищие, бомжи, уголовники, активисты "пятого сектора", хуторяне-призывники и пр.) желает собой (вожделеют сами себе) лучшего.
   Кто, вообще, их всех вооружил?
   Неужели страна все еще в таком плачевном состоянии, что не может снабдить кадровые боеспособные части и бросить их на передовую?
   Если бы детально описал быт своего окопного окружения, его бескультурье, невежество, поножовщину, дезертирство, разгильдяйство, пьянство, разврат... то вы бы за голову взялись, а меня, по примеру досточтимого и мной очень уважаемого Исаака Бабеля (автор "Конармии"), сначала бы репрессировали (изъяв мой труд), а после - умертвили.
   В связи с чем (и не только) - не портовая проститутка Нюська, а младший лейтенант Анюта Федоровна; не дважды судимый лабух (музыкант) Рябой, а стойкий рядовой Рябой; не постоянно что-то жующий туповатый Хряк, а мой коллега и сослуживец боец Хряк.
   Мы вам, олухи гражданские, не какая-то там захудалая братва воровская, а полностью боеспособное воинское подразделение. Четко и качественно исполняющее свою задачу.
   Мы вам, сытые тыловые нувориши, не пришли сюда по своей прихоти трахаться, пьянствовать и на досуге, от безделья, резаться в карты - нет; мы - вас, крыс тыловых, пришли защищать.
   Как от врага, так и от самих себя (от своей глупости).
   Понятно?
   Не верите?
   Доведу!
   Вылазка в тыл врага началась под вечер. Командованию оставили в бункере записку, а сами - я, Рябой, Хряк, боец "пшел ты", отвязанный от танкетки мародер-шахтеровец и, в завершение, наш командир - уважаемая Анюта Федоровна, выдвинулись на самую, что ни есть передовую - в глубокую, многокилометровую шахту.
   Зачем нам - доселе сплоченной и тесной боевой команде, такие бывшие мародеры как "пшел ты" и его коллега, вор наших трофейных тушенок? Отвечу - для грабежа вражеских банков. Так мы им сказали. Еще и пообещали, на случай неудачи, по десять банок тушенки и по три бутылки казенной водки.
   Нас все - кто ни попади, постоянно в этом воровском государстве обманывают, так почему бы нам, при случае и по воинской необходимости, воров и мародеров не обмануть?
   Традиционно.
   Толково.
   С обоюдной выгодой и без ощутимого вреда.
   Построились. Выдвинулись. Пошли.
   Гуськом.
   "Без шороха и писка".
   Слышите бравурный марш играет?
   Это вы нас провожаете.
   Слышите строевой шаг?
   Это мы так четко маршируем.
   Стройные, подтянутые, отмытые.
   Вы нам цветами машите. Мы вам улыбаемся.
   Идиллия?
   После всех отечественных поражений, отступлений и неудач, вы хоть способны сию минуту поверить в нашу победу? Хоть маленькую, местную; даже - ничтожную (пускай), но - победу?
   Наш моральный дух выше вашего и мы, в отличие от вас, твердо верим в удачный исход теперешних боевых действий нашего небольшого подразделения.
   Шаг не чеканим.
   Музыка не играет.
   Вы - на своем холме бытия, мы - далеко снизу с заготовленными вам для поцелуя нашими голыми жоп - п - п - пами.
   Порознь.
   Даже не пытаясь понять друг друга.
   Не вникая.
   Не осознав.
   В такую же схоластическую эпоху бравого главнокомандующего Лавра Корнилова тыл также чуточку недопонял и не осознал устремления окопных братушек-солдатушек.
   История усугубляется.
   Доллар растет, евро укрепляется, гривна падает.
   Нашу победу мы вам обеспечим.
   Вы ее не желаете.
   Планы у вас другие.
   "Десятый наш, десятый наш, ударный батальон!"
   Таких, как мы, вы бросали и подставили под мощный огонь неприятеля. Заманивали в котлы. Предавали. Виновные не понесли наказания.
   Хотите патриотизма и пафоса?
   Мы идем защищать Родину.
   Хотите реальности?
   Доброволец на прозвище "пшел ты", на пару с коллегой-мародером, идут грабить вражеские банки.
   Мы - остальные, где-то посередине, между напускным патриотизмом, пафосом и отъявленным мародерством.
   По-простому. Скромненько.
   Делаем свое дело.
   Иначе не получается.
   "Десятый наш, десятый наш, ударный батальон!"
   Эмансипированный, воровской, отборный.
   Хвалить мудрость Обамы, Меркель и всего Евросоюза?
   Пожалуйста!
   Хвалить Путина и современный путь развития России?
   Пожалуйста!
   Быть украинским ура-патриотом?
   Сколько угодно!
   Только прошу вас - проглотите, терпилы, и не удавитесь.
   Нам платят россияне. За отстой.
   Платят донецко-луганские. За постой.
   За что, в таком случае, платят отечественные? За нашу покладистость под их хохлячество?
   А евроатлантисты?
   Тридцать второй блокпост оставил свою позицию также и по согласованию с нашими донецко-луганскими врагами. Тихо-мирно ушел.
   - Не дави на меня, уважаемый господин президент, вместе со своей камарильей! Сам знаю, что мне здесь и сейчас делать. Не лыком шитый. Жизненный опыт и интуиция имеются.
   Еще:
   - Врага уважать надо (тем более побеждающего), а не постоянно делать с него и его президента круглых дураков. Понимать ход его мыслей необходимо. Сегодняшний враг завтра может стать союзником (от безысходности).
   "Труля - ля - ля -ля...", - сам себе подыграю.
   - Руку из задницы убрал! - рассвирепела впереди идущая офицерша.
   "Труля - ля - ля -ля..."
   Жизнь-то хороша.
   Наличка имеется. Жрать дают. Хвалят-нахваливают. Звезду героя или орден Хмельницкого обещают (посмертно). Восстановят юристом в минздраве. Заплатят за пятилетний вынужденный прогул. Компенсируют. Реабилитируют. Дадут квартиру - в Киеве. Землю - под Киевом. Как моему воевавшему прадеду-комиссару. Как деду, его братьям и отцу-чернобыльцу.
   Столько всего надавали, что "держи карман шире", чтобы уместилось.
   "Труля - ля - ля -ля..."
   - Убери руку с задницы, сказала!
   Хрясь по моей руке. Аж взвизгнул!
   - Это ты - Марек? Извини, любимый. Я-то думала, что это вонючий "пшел ты".
   "Труля - ля - ля -ля..."
   Очень весело.
   Хотя темно, душно и страшновато.
   - Нюсь, а Нюсь, ну, давай... - начал клеиться к офицерше рядовой "пшел ты", - ...по-быстрячку...
   - Я тебе что - собачка? Чтобы стоя и быстро?
   - У меня к тебе любовь.
   - У всех у вас - любовь. Чтобы бесплатно. На шару. Я - при исполнении. В должности... Разве что за тем поворотом, - смягчилась, - на привале. Поодаль.
   Любим мы командиршу.
   Очень и очень.
   Многократно.
   Всех она называла любимыми. Всем отвечала взаимностью и мечтала продвинуться по службе, сделать карьеру. Как все женщины. За редким исключением.
   Опытная она.
   С большим чувством такта, знанием человеческой специфики, ментальности, логистики... и прочего, такого же заумного да высокопарного.
   Не зря же именно она - командир?
   В ее-то семнадцатилетнем возрасте.
   Годкам так к двадцати, уж точно станет капитаном или даже майором, а там, глядишь, кучерявое депутатство не за горами. Если с теперешнего, надкушенного россиянами, огрызка Украины еще меньший огрызок не останется. Без полноценного парламента и такого же - полноправного, кабинета министров. С другой стороны - выжить бы нашей барышне, в этих нечеловеческих, подземных, шахтных условиях.
   Когда же, кстати, у нее критические дни начинаются?
   Чего только с нашими дорогими да любимыми женщинами война не проделывает! После вырастают с них жопастые ("сракатые", укр.яз.), пузатые, обрюзгшие домохозяйки. Тещи.
   - Когда же привал? - все не успокаивался "пшел ты".
   Его подельник-мародер влачился молча. Ход дела в уме прикидал. Видимо.
   - Слышь, малохольный, - вызывающе рявкнул Рябому, "легок на помине", - а кто у нас на стреме?
   Ну - ну...
   - Срань мародерная, - принял вызов Рябой, - если ты меня - авторитетного вора с двумя ходками, будешь позорно обзывать, то я тебя - опущенного, здесь и сейчас замочу.
   Мародер не сконфузился. Бровью даже не повел.
   Не заморгал и рот не открыл.
   Не стал как укопаный.
   Дальше шел себе молча.
   Мародерство не в почете в воровском мире - факт, но сам-то наш мародер был дядькой битым, не каким-то фраером заурядным - другой факт.
   Зловеще щелкнул предохранитель калашникова.
   - Заткнись, сука конченная, - в ответ подскочил мародер к щелкнувшей Анюте Федоровне.
   - Пристрелю, - тыкнул ему в пузо своим взведенным "эс-ка-эс", - кончу бронебойным, кобальтовым, на вылет, через твой двойной бронежилет. По праву офицера, - добавил.
   Успокоился ярый представитель воровского мира.
   "Сел на дно".
   Видимо слышал сколько я таких братков, только с другой стороны фронта, способен был за одну ночь навылет - через каски, нащелкать. Зарубок не ставил, но ствол все время был теплым.
   Шли дальше.
   В кромешной темноте, светя фонариками.
   Молча.
   О каждом бойце - будь он только "салагой" или видавшем виды "дедушкой", шла молва. Иногда слушающие рот разевали от удивления, бывало что смеялись, редко проклинали да матерились.
   Говаривали, что мы с Юлой - друг и учитель воинский был у меня такой - вдвоем захватили целый вражеский блокпост. Убив, при этом, то ли десяток, то ли дюжину-другую, отборных российских десантников.
   Врали. Преувеличивали.
   Блокпост фактически захватил сам Юла. Мне только прикрывать его довелось. Стоя с "эс-ка-эс" сзади. Он вскочил в бункер (ставший впоследствии моей норой) и, стреляя с обеих рук по-македонски, положил четверых неудачников. Пятого, беспечно отошедшего с дозора в кусты, бесшумно пригвоздил ранее.
   Их жилье стало нашим.
   По праву.
   Как и их тушенка, амуниция, водка и их право на жизнь.
   Запамятовал указать - Юла был подполковником. Кадровым. Видавшим виды (с опытом боевых действий).
   Погиб непростительно для кадровых столь высокого звания - подорвался на растяжке. Тогда их только начали устанавливать. "И на старуху бывает проруха".
   При нем я был кем-то в должности скорострельного снайпера-бронебойщика. Для прикрытия.
   Тогда и ума набрался.
   Мое виденье войны - в общем, и этой заварушки - в частности, пришло мне от Юлы "Дзыги" укр.яз.).
   По наследству.
   Традиционно.
   Мы с ним сошлись на почве общения только на украинском языке. С "западенскими" вставками - "гальба пыва едным тхем", "мэшты", "крават", "патэльня". На почве уважения и любви только своего, родного, - украинского. На неприятии русскоязычных и примитивных хохлов-"схиднякив".
   Плохо это, хорошо - не знаю. Для кого - как и кому - зачем.
   Юла же был таким.
   Таскал он меня за собой, обучал разным воинским хитростям, наставлял. Слушал сам и любил когда его также слушали.
   - Знаете чем винил "Металлики" югославского производства, ее двойной "черный альбом" девяносто первого года, отличается от такого же, но американского или немецкого?
   - Почему, скажем, современные виниловые пластинки уступают старым?
   Не знаете.
   Затрудняетесь ответить.
   - Какие колонки лучше "Элак" или "Кварт"? А усилители или, к примеру, вертушки?
   То-то же и оно...
   Юла бы с вами даже и не начинал разговора. Он - меломан. Рокер. Винильщик. Как и я. Он был, я - остался.
   Знакомого, такого же фаната - с кучей ярких импортных виниловых пластинок, всех этих "Рейнбоу", "Квин", Сюзи Кватро, "Роллинг стоунз" и пр., Юла нашел в близлежащем городке.
   Учителя английского языка местной школы.
   Случайно нашел. В пустующем сельском магазине.
   "Так, - мол, - и так", слово за слово, один раз к нему зашли, второй, послушали музыку, выпили красного винца (как же без этого), вот местный знаток западного рока и слил нам информацию о нашем трофейном бункере и близлежащих шахтах. Рассказал что, зачем и главное - для кого, еще и карту, разрисованную (контрабандистами дополненную) дал.
   А вы говорили, что от знаний проку нет? Что все местечковые интеллигенты гнилые, бестолковые и смешные?
   План возник у Юлы.
   Выполнять его пришлось мне.
   Вместе с моими боевыми побратимами - Рябым, Хряком, бойцом "пшел ты" (имени так и не узнал), его коллегой-мародером, из расформированного президентом батальона "Шахтерск", и под чутким руководством Анюты Федоровны.
   Умелой и чувственной женщины.
   Что она постоянно подтверждала и в будущем к этому всегда и везде стремилась.
   Для ликбеза (ликвидации безграмотности):
   - "Черный альбом" американской рок-группы "Металлика" югославского производства отличается от американского или немецкого чуть-чуть (незначительно) по качеству и существенно по цене. Он значительно дороже. Причина - такого государства как Югославия уже нет. Как и Советского Союза.
  
   7. Сквозь невозможное.
   Снег слепил глаза. Изначально.
   После привыкли.
   Закончив свой ночной марш-бросок и более-менее сносно миновав кордон и первые огневые точки донецко-луганских новороссийцев, вышли из подземелья на "белый свет" - на заснеженное ровное поле.
   Спрятались в покинутом доме.
   Там отсиживались.
   Отдыхали.
   Главное, что интересовало всех представителей воровского мира:
   - Добытое в налете бабло делим поровну?
   Мог возразить:
   - За карту и идею мне - больше.
   Смолчал. Согласился.
   Не могли уняться воры-воришки. То им - не так, это - не так. Все думают, размышляют, "на умняке" ходят. Опять:
   - Стало быть, мы теперь не вояки, а братва? Идем не на задание, а на дело?
   - Погодь малость, - охладил пыл все того же ярого мародера-шахтеровца, - разберемся. У нас одно другому не мешает.
   Хряк поднапрягся:
   - Раз в форме, по заданию и с оружием - значит солдаты.
   - Кто нам дал боевое задание? Она, что ли? - указав на Анюту Федоровну, ухмыльнулся шахтеровец.
   Заехать бы ему по роже. И на цепь, на цепь, падлюку... возле танкетки, под ней... чтобы "Градами" шандарахнуло - не в него (коллега, как никак), а рядом, чтобы живой, но чтобы обоср...ся. "Он спер наши тушенки!", - кричал Хряк. "В расход!", - требовал Рябой. Решили - на цепь, под присмотр. Вот тебе - на, теперь этот ворюга имеет право голоса и, более того, - еще что-то выясняет.
   - Смотрю я на тебя, боец-шахтеровец, - приблизился к нему, - и вижу только непонятное мне любопытство, жажду крысятничества и неуемное желание быть главным, - застал его врасплох. - Хочешь командовать? Ну, так командуй! Приказывай! Что и куда дальше?
   На "бразды правления" вор наших трофейных тушенок не пристал. Понятно почему. Денег хотел побольше, ответственности - поменьше.
   - Одного не могу понять, Марек, зачем ты этих гнид из "Шахтерска" взял с собой? "Пшел ты" еще куда не шло, а этот... - подошел, готовый на все, к нам Рябой.
   Не дала уважаемый младший лейтенант Анюта Федоровна сцепиться в рукопашной добру (Рябой) и злу (боец-мародер). Не довелось. Остались мы без кровавого рукоприкладства.
   - Так, горячие "финские парни", - велела, - по углам. Выяснение после. На досуге. В другом месте.
   Говорила отрывисто. Четко. Ясно. Как и положено командиру.
   Пришлось привстать и по-джентльменски поддержать даму:
   - Мы на боевом задании, а посему весомое неповиновение приказу командира чревато расстрелом на месте.
   Вобрал шахтеровец голову в плечи. Получить смерть из рук побратимов никто не хотел.
   Для Рябого:
   - Без шахтеровцев мы бы не справились. Наша ноша, - постучал ногой по близлежащему вещмешку-ранцу, - слишком тяжела.
   Примирение на основании общей цели - победы над несметными вражескими полчищами, даже и не "витало в воздухе", тогда как возымело свое действие примирение на основании получения ощутимого барыша.
   Все хотели "Феррари", отдых на Адриатике (мятежный Крым не устраивал) и видели себя в окружении смуглых девиц (Анюта Федоровна - в окружении смуглых мужиков). Грабануть банк на территории врага, прикрывшись формой и военным статусом, тогда казалось делом простым.
   Отдохнули. Перекусили. Двинулись в путь.
   Шли тяжело вооруженные, - у меня бронебойный карабин, у Рябого - пулемет, у Хряка - весомый запас трофейных тушенок, - двигались гуськом, по дороге, не прячась (кроме Рябого).
   Были без распознавательных знаков.
   До передовой было уже далековато, до бывшей украино-российской границы - также, а, посему, принять нас за украинских бойцов могли только хохмы ради.
   Планировали за остаток дня и половину ночи дойти до следующей, обозначенной на карте, угледобывающей шахты-"копанки".
   Неприятель не мог ее затопить.
   Сделал это только с теми шахтами, из которых украинские спецотряды уже проникли или практически могли проникнуть на их территорию и уничтожить (или уничтожили) подвижные батареи. Будь-то орудия, танки или "Грады".
   - А что - если? - интересовался Юла давным-давно в учителя-меломана.
   - Нет!
   - Может? - настаивал.
   - Нет!
   Даже рассмеялся ушлый педагог-меломан:
   - Это как тот многокилометровый подземный туннель контрабандистов, с вагонетками и лифтами, на границе между Украиной и Словакией. Помните?
   Хохотал все больше и больше (стекла тряслись):
   - С украинской стороны он начинался с подворья районного прокурора, со Словацкой - со здания управителя.
   Присев, ударил себя кулаками по коленках:
   - Как? Не знаете? Его по телеканалах показывали. Неужели вы все это время воевали?
   Юла был человеком серьезным.
   Военным.
   Шутить не любил.
   Признавал все точное.
   Мне же пришлось дать Анюте Федоровне личную гарантию и, в случае провала, возместить убытки всех выживших участников нашего боевого задания.
   Риск был.
   Обычный. Боевой.
   Несли сверх нормы боекомплект, современную взрывчатку, продукты питания, даже деньги - пока еще иностранные для нас рубли, - из-за необходимости взяли с собой.
   Каждый из нас в своей жизни уже прошел сквозь невозможное, раз выжил, жил и двигался, а новое невозможное никого из нас не пугало. Даже Хряка и бойца "пшел ты". Не говоря уже об Анюте Федоровне.
   Ей было тяжело. Всю жизнь тяжело.
   - Ты плохая девчонка!
   - Ты плохая девчонка!
   - Ты плохая девчонка!
   - Ты плохая девчонка! - О ней, годами, практически со дня ее рождения, твердили все ее воспитатели и руководители.
   - Давалка! - вердикт уличной шпаны.
   После чего ее девичью невинность выставили старшим корешам.
   - Честная давалка! - решили, в следствии постоянного получения от нее прибыли.
   В советское время фильм "Маленькая Вера" снимали в городе ее детства. Их житие-бытие и их характеры.
   Фильм нашумевший.
   Там главный герой, парнишка упакованных родителей, вопрошал:
   - Вера, а почему твои родители такие тупые?
   Закончилось мордобоем да поножовщиной.
   В лучшую сторону с той поры ничего не изменилось.
   За окном ее города все та же, но уже не советская, а постсоветская, нищета, тот же мордобой и та же поножовщина.
   Главное - тупость. Следствие - война (постфактум).
   Никто и никогда Нюську-Анюту, будь она школьницей или проституткой, не называл по имени и отчеству. Впервые мы и у нас.
   Приласкали. Поставили на довольствие. Вооружили. Назвали бойцом-патриотом. Больше того, так со временем, за выслугу, - младшим лейтенантом и командиром.
   Смешно?
   Тогда смейтесь с меня. Ничем не лучше ее.
   Смейтесь с Рябого и Хряка.
   Они такие же - проблемные (легко сказать), как и она.
   Смейтесь с бойца "пшел ты" и солдата-мародера (шахтеровца).
   Не будете же вы - ухоженные, укомплектованные, самодовольные - смеяться с себя?
   Отличие между нами существенное - мы вас защищаем, вы нас - нет.
   Все, что на мне, даже "эс-ка-эс" и дорогущие бронебойные патроны с кобальтовыми наконечниками - это мое, личное: или трофейное, добытое в бою, или мной купленное.
   Также и на всех остальных.
   Себя к наддающим нам помощь волонтерам-патриотам не клейте - они исключение, вы же - система.
   - Заковыристое у тебя ружьишко, боец Марек, - еще учитель-меломан приметил.
   - Оно именное, - разъяснил ему Юла, - подаренное старым капитаном-снайпером, ставшим сразу боевым полковником.
   Не добавил, какой армии полковником.
   Не уточнил, кем мне приходился тот, сразу ставший полковником, капитан.
   Анюту Федоровну укомплектовали в мужскую форму из трофейных запасов.
   На последнем нашем привале стояла - молодая, красивая, любимая - и о чем-то, жестикулируя, шепталась с рядовым Хряком. В итоге:
   - Марек, - подошла ко мне, - мы поняли твой план. Раскусили истинную цель всего нашего задания.
   Вот так - "непонятка так непонятка" (загадка). Командир вела за собой боевое подразделение и не знала куда.
   Опешил.
   Эта армия, эта страна и эти люди, они же - мои коллеги и побратимы по оружию, были полны сюрпризов.
   - Ну и? - спросил товарища офицера.
   Ведь ей перед походом докладывал цель, средства, маршрут и в деталях, конкретней некуда, все описал.
   Уж эти женщины! Творят везде и постоянно свое "Доверяй, но проверяй!", - и по женской линии, и по командирской.
   Приблизила свой рот к моему уху:
   - Ты хочешь, чтобы мы на территории России подложили нашу взрывчатку под их ракетные комплексы, комендатуры, прочие стратегические объекты и в одночасье - по мобилке - все это подорвали.
   Так и сказала: "стратегические объекты" и именно - "по мобилке".
   В смекалке ей и Хряку не откажешь.
   "Прояви смекалку!" - основное кредо бойца-исполнителя, вот они и "смекнули".
   Чуть меня с ног не сбили. От неожиданности.
   Едва устоял.
   "Бубух!" - развел руками, имитируя взрыв - сначала вверх, после в стороны и вниз. "Бабах!" - повторил.
   Для большей выразительности округлил глаза.
   - Кто отдаст нам такой приказ? - прошептал. - Кто решится? Им, - указал пальцем себе за спину, в направлении Киева, - победа не нужна. Они не знают, что с ней делать. Не готовы побеждать. Они, - еще раз указал, - даже в свою частичную победу - возвращение Донецка, Луганска или Крыма, не верят. Только пятятся, отстреливаются и не сегодня, так завтра упадут Путину к ногам. Как к победителю.
   "Бабах", - абсурд.
   "Бубух", - анахронизм.
   Таких слов, как абсурд и анахронизм, она, скорее всего не знала. Не смотря на свое офицерство и профессиональный опыт.
   Упростил:
   - Побеждать не имеем права. В то время, как наше руководство ездит по миру с протянутой рукой, плачется ("бидкается"), ты думаешь, что я, как олух царя небесного, подлезу под важные российские военные объекты стратегического назначения и многие из них взорву?
   - Ты же можешь? - посмотрела мне прямо в глаза.
   - Конечно! - обнадежил. - И не я лично, а мы, наша боевая команда, можем. Вопрос в том - зачем?
   Дальше ей разрисовал, что за этим со стороны России последует, с которой, кстати, в состоянии войны не пребывали и что останется от Украины и близлежащих более мелких стран типа Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Венгрии... (сателлитов Советского Союза) да и самого НАТО.
   Опешила.
   Уже она едва устояла на ногах.
   - Нет, - вместе порешили, - такого мы делать не будем. К взятию Кремля наша политическая элита не готова.
   Условились.
   Это ж надо, что все, с позволения сказать, "униженные и оскорбленные" нашего боевого общества - воры, бомжи, проститутки, мародеры, мошенники, алкоголики... и прочие характерные представители низов; короче - нищие и обездоленные, готовы жертвовать собой до победного конца (пускай даже и за деньги), а наша верхушка общества и само общество только глазками моргает да убегает от ответа.
   Раз - нет.
   Тогда - зачем все это?
   В очередной раз о наставленной для поцелуев солдатской жоп - п - п - пе упоминать не буду. Срать хотел на всех гнилых, трусливых, бесперспективных и обманщиков. Как и вы (надеюсь) - все читающие, заодно со мной.
   Для нас пройти сквозь ваше гнилое, трусливое, трижды лживое сегодняшнее очковтирательство (ваше типично хохляцкое мировосприятие) - это пройти сквозь невозможное.
   Вы - наш фатум.
   Вы - наша погибель.
   Другой вопрос, не менее важный, "вопрос на засыпку" - почему так случилось? Адресован Меркель, Обаме и прочим евроатлантистам, официально гарантировавшим своим сверхдержавием наш безъядерный статус. "Мы - самая лучшая нация мира... Мы сегодня единственная сверхдержава" (Барак Обама, 2014год).
   Очки их интеллигентности мешают разрешиться правдивым ответом.
   Замешкались.
   "Ай, да Путин! Ай, да чертов сын! Ай, да молодец!.. Ковинька ему в задницу!".
   - Идем дальше, - скомандовала наша офицерша. - Походная труба зовет!
   Трудная дорога в никуда?
   Не только сугубо личное:
   Пятеро, убитые Юлой за блокпост, не были российскими десантниками, а так - мелочевка. Шушера. Десантура, тем более российская, так просто бы не полегла.
   Знаю. Видел.
   Все мои мужские предки, по обеим (отцовской и материнской) линиям были офицерами российской и советской армии. Без исключения. Или запаса, или кадровыми. Служили исправно и с честью. Кто где - и у "красных", и у "белых", позже - в Красной и Советской армии. Предателей не было. Как семейную реликвию храним перстень от самого главнокомандующего Лавра Георгиевича Корнилова. С надписью. Более-менее аналогичной, что на золотых часах "Победа" от маршала Жукова.
   Так что, мои дорогие упитанные тыловички, большинству из вас я не ровня.
   Чем горжусь.
   Наравне с Анютой Федоровной.
   Она - проститутка, я - беглый, но мы оба - ваши защитники.
   "Десятый наш, десятый наш, ударный батальон".
   Добро к нам пожаловать. Вакантные места имеются. Не обязательно менеджерами, программистами и прочей канцелярской братией. Можно и рядовыми. Добровольцами.
   Вернемся с нашего боевого задания, так всех вас - не только пузатых, не обязательно обрюзгших, не точно жопастых, вместе с вашими не исключительно разросшимися девицами, запишем в наши окопные ряды. Дадим по калашникову (старому и ржавому), как вы нам, по рожку отсыревших патронов и на босу ногу, как вы нас, выставим зимой под обстрел "Градов".
   - Мет - а - а - а - аллика! - закричите с испуга.
   Обосравшись. Обосцавшись.
   Забрызгав своими рвотными массами ноги соседей.
   Шасть в "шахту"-норку.
   Не бойтесь - она теперь глубокая, вместительная, душная, темная; с газком метаном в тупиковых выработках.
   Сдаваться врагу не советую.
   Он сам вас найдет.
   Даст гражданство.
   Заделает своими очередными лохами (простаками-терпилами).
   Поставит под ружье.
   Вам же - большинству из примитивных хохлов, фактически все равно по чьей указке и какими флажками махать - украинскими, российскими, донецко-луганскими, крымскими; для вас - постоянных потребителей постсоветской кич-масс-культуры (попсы, мультиков, ужастиков, мыльников), чем активнее у границ донецко-луганские новороссийцы и путинцы создают движняк, тем больше в обиход украинской среды внедряется подобострастная русская речь.
   По примеру Киева.
   Лапшу на уши - о себе, своей желанной евроинтеграции и европейскости, о своем патриотизме - можете вешать евроатлантистам (по примеру В.Януковича). Мне же - вчерашнему министерскому юристу, позже - пребывающему в бегах, сегодня - доблестному рядовому-добровольцу, "лапшить", прошу вас, не надо.
   Рассмеюсь.
   Ни при каких обстоятельствах верить не буду.
   Обещал хвалить Барака Обаму и Ангелу Меркель?
   - За содействия их евроатлантических фондов, грандов, банковских счетов и всего прочего, аналогичного, отлично, скажу вам, организовалось в Киеве последнее (второе) противостояние на Майдане. Не первое - бескровная "помаранчевая революция" времен В.Ющенко, а уже именно второе - революция чести и доблести ("гидности" укр.яз.) времен Петра Порошенко.
   Обещал хвалить Владимира Владимировича Путина?
   - Эффектно он вывез из Украины В.Януковича, обустроился в Крыму и как бы (прямых доказательств пока нет) содействовал катавасии в Донецке и Луганске. Стопроцентно воспользовался утечкой информации о намечаемом в Киеве противостоянии на Майдане. Повернул весь ход мировых событий в свою сторону. Поднял свой личный рейтинг и заставил весь мир заинтересоваться своей персоной.
   Забыл положительно упомянуть отечественный ура-патриотизм?
   - Все у них, то есть у нас (в теперешней моей стране), - героическое. Если не сегодня, то уж точно - завтра, если нет, то, что же, стопроцентно - в будущем (когда-то, под руководством кого-то, с кем-то). Не иначе.
   Повторюсь:
   Пройти для меня и таких как я, сквозь невозможное - это не наш теперешний марш-бросок в тыл врага. Нет. Пройти сквозь невозможное - это пройти сквозь вас.
   Не замаравшись.
   С честью.
   Не запятнавшись вашим позором.
   Битвы олигархов-неоимпериалистов сделали из Украины огрызок. Надкушенный. Без Крыма, Донецка и Луганска. Опустили "ниже плинтуса" и страну, и народ.
   Вернуть потерянное не сможете.
   Нет у вас веры в победу.
   Боитесь победы.
   Не знаете, как ее организовать и что с ней (если получится) дальше делать.
   Вот оно - невозможное.
   Вот он - фатум хохлячества. Тавро.
   Должны пройти сквозь невозможное и выстрадать победу. Иначе - крах.
   Независимо от того, будет ли НАТО и будут ли США оказывать нам военную помощь или нет.
   Если побеждаете не вы, то побеждают вас.
   Сегодня вы уже нам - добровольцам, призывникам, служивым кадровых спецчастей, вообще перестали помогать. Поутих ваш пыл. Свернулись программы. Вчерашний сиюминутный ура-патриотизм, - с маханием флажками, дефиле в вышиванках, сбором помощи, - снизошел на нет.
   Вы еще не стали другими.
   Вы остались сами собой.
   Мы - там, где мы. Вы - там, где вы.
   По разные стороны одной упряжи.
   Если не преобразуетесь, не поверите в свою победу (не вольетесь, не поддержите), то сам, лично, пройду сквозь вас, - как пуля сквозь рыхлое масло, - гордо, свысока плюну на вас и... нет, не предам, не стану - как многие - по другую сторону баррикады, а просто остаточно утвержусь в своем другом гражданстве.
   Обрету новую Родину.
   Старую покину.
   Начну новую жизнь.
   Самостоятельно.
   Без вас.
   Вы пробуете приютиться в мощном Евросоюзе и сильном НАТО, чтобы переложить на их плечи свои не решаемые проблемы. Свое невозможное.
   Жить с вами да еще под одной крышей в "опущенном ниже плинтуса" государстве-огрызке мочи уже нет. Увольте! Стыдно!
   - Целуйте в задницу!
   Сегодня - в крепкую, солдатскую, патриотическую!
   Завтра - в эмигрантскую (возможно), евроатлантическую!
  
   Завершающие части - 5 разделов, объемом 35 страниц,
   будут обнародованы после (если вас заинтересует).
  
  
   01.12. 2014года
  
   8. Остальное не важно.
   9. От волка к человеку.
   10. Бог, потерпевший неудачу.
   11. Мой бедный друг.
   12. Внутреняя борьба.
  
   "Metallica" (1991)
   Джеймс Хетфилд - вокал.
   Кирк Хэммет - соло-гитара.
   Джейсон Ньюстед - бас-гитара.
   Ларс Ульрих - ударные.
   Майкл Кеймен - оркестр аранжировки "N. else Matters".
  
   Автор ищет издательство с переводчиками.
   Тел. представителя в Киеве - 068-381-92-06.
  
   Все разделы текста по названиям песен и их смыслу из "черного альбома" "Металлики" (1991год). Шедевру, ставшему уникально, непревзойденно сверх платиновым.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"