Михеев Владислав Геннадьевич : другие произведения.

Гоголь против Церкви

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Видимо я никогда не доделаю эту работу. А посему пускай будет как есть... ВАЖНО! ВСЕ ДАТЫ УКАЗАНЫ ПО СТАРОМУ СТИЛЮ!

   К СОДЕРЖАНИЮ

- 14 -

   ГОГОЛЬ ПРОТИВ ЦЕРКВИ
   Посвящается 200-тлетию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя
  
  
   "И, однакож, мы в Гоголе видим более важное значение для русского общества, чем в Пушкине: ибо Гоголь более поэт социальный... и более дает чувствовать присутствие своего СУБЪЕКТИВНОГО ДУХА, который должен быть солнцем, освещающим создания поэта нашего времени".

В.Г.Белинский

- 1 -

   Удивительно, но в XIX-м столетии, не смотря на то, что "9-ка" Православия уже много веков пыталась доминировать в обществе, языческие мотивы в творчестве писателей, как отражение фольклорного сознания, не воспринимались столь однозначно сатанинскими. Конечно, языческие боги Перун, Велес, Даждьбог, Стрибог и т.д. были давно повержены, но в народных сказаниях продолжали жить демонические существа языческой, так называемой, низшей мифологии: берегини (позднее вилы и русалки) и водяные - это были духи рек, озер, прудов, колодцев и т.п.; леший обитал в лесу на деревьях или в дуплах; на полях в высокой траве жили полевики - козлообразные существа; а в жилище хозяйничал домовой. Развитая демонология была органична для патриархального сознания крестьянина, и, как не странно, помогала адаптироваться к тяжелым условиям крепостного труда.
   Многие исследователи отмечали, что Древняя Русь и после принятия христианства являла собой в мировоззренческом отношении и в практических действиях языческое общество лишь с формальным существованием в нем элементов христианской веры и культа. Многочисленные языческие обряды продолжали соблюдаться практически полностью. По мнению исследователя церковной истории Н.М. Никольского "христианская мифология и культ совершенно не подходили к условиям жизни" древних славян, поскольку они жили "совсем в других хозяйственных и социальных условиях, чем Византия". Христианские догмы не достигали цели, а языческие культы не только сохранились, но даже распространились более широко. Весенние ритуальные праздники ("русалии") и летний праздник "Иван Купала" отмечались с буйством и настоящим русским разгулом, что, естественно, вызывало резкое неодобрение церкви (празднование Ивана Купала, например, приходится на период православного Петрова поста). Уступка христианской морали со временем проявилась в том, что возникли так называемые очистительные обряды, которыми заканчивались гуляния: купание в воде или взаимное прощение. Вместе с тем, многочисленные церковные деятели продолжали трудиться над развенчанием языческих ритуалов, и "Холодный" полюс в лице Православия упорно пытался разрушить веру русского мужика в языческую магию. Но в XIX-м веке, тем не менее, эта вера была еще очень сильна.
   При этом яркие, незабываемые образы демонических фольклорных персонажей с завидным постоянством появлялись на страницах рассказов и повестей того времени, и, прежде всего, в творчестве "2-ек", таких как Александр Сергеевич Пушкин и, конечно же, Николай Васильевич Гоголь (род. 20 марта 1809г.)(Овен/Змея)("2-ка"). Тот же "биполярный" О.М. Сомов дал волю своей "2-ке" и явил на свет несколько не без дарования написанных сочинений из быта и истории Малороссии, таких как "Юродивый", "Гайдамак" (журнал "Звездочка" за 1826г.). А рассказы "Русалка", "Оборотень", "Ночлег Гайдамаков", "Сватовство", "Киевские ведьмы" и др. (напечатанные в разных журналах и альманахах), казались некоторым его современникам до того сходными с украинскими повестями Гоголя, что H.А. Полевой даже приписывал последние, на первых порах их появления, Оресту Михайловичу. А кто не помнит замечательные истории про всякого рода нечисть, подслушанные автором "Записок охотника" ("Бежин луг") Иваном Сергеевичем Тургеневым (род. 27 октября 1818г.) (Скорпион/Тигр)("2-ка"). Или, например, историк, фольклорист, профессор Московского Университета М.А. Максимович ("2-ка") в название своего альманах ("Денница") определенно вкладывал смысл славянофильский, имея в виду языческого бога древних славян. А вот в XX-м веке слово "Денница" воспринималось скорее как одно из имен Сатаны, что, конечно, объясняется усилившимся процессом поляризации в век двух мировых войн.
   Та энергетическая свобода, которой добивались в своем творчестве талантливейшие представители "Горячего" полюса, подразумевала смелое, порой на гране дозволенного, но органичное обращение к языческой тематике, как антитезе христианского влияния "9-ки" в литературе. И определенно можно сказать, что один из гениальных наших русских писателей Николай Васильевич Гоголь пострадал как раз по причине несовместимости своей энергетической природы "2-ки" с влиянием церкви, оказавшись под непомерным давлением православной энергетики.
  

- 2 -

  
   Мать нарекла Гоголя при рождении Николаем в честь святого Николая Чудотворца. Существует легенда, согласно которой икона этого святого помогла Гоголю появиться на свет. Будучи беременной, Мария Ивановна (так звали мать будущего писателя) часто отправлялась пешком за 30 верст в Диканьку, где в местной кочубеевской церкви подолгу молилась перед образом Святителя Николая. Она вполне серьезно считала, что над ее домом висит проклятие (из двенадцати рожденных ею детей выжили четыре девочки, Николай и его младший брат Иван (4-й по счету), которому, впрочем, не суждено было дожить до 9-ти лет). По словам сторожил, икона Николая Чудотворца действительно обладала большой силой, но дело в том, что в те времена детская смертность была настоящим бедствием российской глубинки, да к тому же в смерти мальчиков рода Гоголей были повинны слабые гены, передававшиеся по мужской линии. И все же "энергетическое влияние" церкви умалять нельзя. Недаром Николай Васильевич чувствовал мистическую связь с иконой своего небесного покровителя, и очень часто, возвращаясь из Петербурга, не заходя домой, отдавал распоряжение запрягать лошадь и отправлялся в Диканьку.
   Здесь необходимо сделать пояснение: образ Святителя Николая имеет совершенно особое "энергетическое значение" в христианстве. День памяти Николая Чудотворца отмечается церковью в "9-ке" 6 декабря (19 декабря по новому стилю) (так называемый "Никола зимний"). Кроме того, "Никола вешний" - день прибытия мощей Святителя в город Бари - отмечается в "2-ке" 9(22) мая. Таким образом, для "Холодного" полюса это своеобразный "слепок", "энергетическое эхо" Рождества-Распятия Христова. В таком "дублировании" усматривается определенная "энергетическая необходимость". И это не единственный пример такого рода. Аналогично отмечаются, например, дни Святителя Саввы, просветителя и первого Архиепископа Сербского: день памяти 12 января (в "9-ке") и день перенесения мощей 6 мая (в "2-ке"). Или, например, дни Митрополита Филарета Московского, сыгравшего свою мистическую роль в судьбах и Пушкина, и Гоголя: День памяти - 19 ноября (в "9-ке"); День перенесения мощей в Храм Христа Спасителя - 9 июня (нов. стиль) (в "2-ке").
   Однако, пример Николая Чудотворца куда более значимый. Чествование Святителя в Православии усилено еще одним праздником: 15 июня (Рак)("4-ка") отмечается день Святителя Николая в Ижеславле и Рязанской епархии (праздник, посвящен иконе этого святого, в память о чудесном спасении жителей села от эпидемии холеры в XIХ в.). Таким образом, цифровая комбинация, соответствующая "энергетическому следу" Святого Николая на Векторном кольце - "942" (об этой комбинации в Главе I речь уже шла). Подобное отмечено еще только у библейского Иоанна Предтечи (Крестителя) (Дни памяти 7 января (в "9-ке"), 24 июня (в "4-ке") и 25 мая (в "2-ке")). Действительно, Николай Чудотворец один из наиболее "энергетически влиятельных" святых христианства. Недаром, в католицизме это тот самый, хорошо всем известный с детства Санта Клаус. Этот добродушный, жизнерадостный дедушка, радующий детвору своими рождественскими подарками, на самом деле был "грозным оружием" католической церкви. Именно ему суждено было в эпоху христианизации германских племен вытеснить из сознания язычников образ всевластного бога Одина, главы всего языческого пантеона. Это древнее божество неизменно появлялось во время праздника с интересным названием "Йуль", который отмечался в точке "Холодного" полюса 21-22 декабря. Отвоевать "энергетическую территорию" и загнать языческого бога во тьму сатанизма, - то была первостепенная задача христианской религии, с которой Святой Николай справился. Правда, дополнительно католики пошли на беспрецедентный шаг: чтобы победить язычество, празднование Рождества Христова в IV веке было перенесено с 6 января на более "поляризованную" дату - 25 декабря. Это говорит о том, что "энергетическая самоорганизация" в европейском язычестве к тому времени была уже на очень высоком уровне, во всяком случае, выше, чем у славян. Православию к подобной кардинальной мере прибегать не пришлось. Ортодоксальные христиане Руси даже обвинили своих католических братьев во Христе в грехе "идолопоклонничества". С тех пор, это стало основным разногласием двух ветвей христианства.
   Между тем, образ "9-ки" Николая Угодника (Чудотворца) и в Православии сыграл заметную роль. Огромное число служителей церкви, православных деятелей, философов, историков православия были названы в честь знаменитого Святого (правильнее было бы сказать, выбрали стезю служения церкви в силу магнетического влияния этого имени). В словаре Православных Персоналий имя Николай встречается значительно чаще других имен и уступает по популярности лишь самому распространенному среди церковнослужителей имени - Иоанн (как тут еще раз не вспомнить про комбинацию "942" Иоанна Предтечи?). Выходит так, что обращаться с молитвой к Николаю Угоднику с "энергетической точки зрения", - почти то-же самое, что и молиться самому Иисусу Христу. Небеса такую молитву обязательно услышат. А Мария Ивановна Гоголь в отчаяние от смертей первых своих детей молилась очень усердно, чтобы не сказать, исступленно. Она была необычайно набожна. Поэтому, позволив чисто умозрительное предположение, можно сказать, что, родись Николай Васильевич Гоголь "9-кой", его отношения с церковью сложились бы совершенно иначе.
   Комментарий и выводы, которые напрашиваются в этом месте, - довольно трудны. Но привести их необходимо!
  

- 3 -

  
   Оказывается, Православие обладает вполне определенным "инструментом", для того, чтобы воздействовать на демографическую ситуацию в нужном для себя направлении. Известно, что неукоснительным требованием Православного вероисповедания является соблюдение церковных постов. Ограничения, возлагаемые на христиан довольно строги, а практика православных постов невероятно развита -- в отдельные годы число постных дней доходит до двухсот. Периоды постов полностью или частично охватывают 9(!) месяцев в году и длятся они в среднем 19(!) недель, кроме того, существенные ограничения введены и в другие дни: запрещается, например, проведение брачных обрядов накануне и в дни великих праздников, а также в течение пасхальной недели и Святок (две недели после Рождества). В дни поста воздержание должно быть всестороннее: от житейских развлечении и увеселений; супружеских отношений; употребления спиртного; бурного проявления страстей и отрицательных эмоций. Не совершается таинство браковенчания, а зачатие ребенка в постное время считается великим грехом.
   Последнее обстоятельство особенно важно! Выходит, что если бы церковные посты соблюдались добросовестно, мы бы наблюдали картину неравномерного распределения рождения детей по месяцам в течение года. Действительно, те немногие демографические исследования, которые проводились в XIX-м веке, выявили наличие сезонных колебаний не только браков и рождений, но и младенческой смертности. В различное время исследования проводили Ф.В.Гиляровский, Снигирев, П.И.Куркин, С.М.Ершов и др., и результаты, полученные этими авторами, были достаточно интересны. Но явные признаки "селекционной" деятельности церкви выявило недавно проведенное на основании архивных данных исследование Александра Авдеева, Алэна Блюма и Ирины Троицкой. Результаты его приведены в статье этих авторов: "Сезонный фактор в демографии российского крестьянства в первой половине XIX века: брачность, рождаемость, младенческая смертность" ("Российский демографический журнал", 2002, N1, с. 35-45).
   Исследование подтвердило, что на сезонность крестьянских браков существенно повлияли, прежде всего, религиозные запреты, следствием чего явилось сильно неравномерное распределение рождения первенцев. Естественный цикл сельскохозяйственных работ также оказывал свое влияние, но далеко не определяющее. Авторы пишут: "Наши данные достаточно ясно показывают, что первые рождения имеют заметно выраженную сезонность, повторяющую месячные флуктуации браков с лагом в 10-11 месяцев".
  

0x01 graphic

Рис.7 Сезонность браков и первых рождений.

Выхино, 1815-1861гг. (даты приведены по старому стилю).

   Наблюдается совершенно явный провал рождаемости первенцев в "2-ке" (апрель-май-июнь). Этот провал, очевидно, объясняется неравномерностью распределения браков, что в свою очередь является следствием религиозных запретов.
   Но не менее печально для "2-ки" обстоят дела и с младенческой смертностью. Вот что обнаружили авторы исследования: "оказалось, что чаще всего не доживают до одного года те, кто родился с марта по июль", т.е., опять-таки, в основном - в период "2-ки". Статистика весьма красноречива! И хотя повышение уровня детской смертности летом - явление закономерное, все же по совокупности факторов уместно сделать вывод об "энергетическом умысле" "Холодного" полюса: "энергетика" церкви "9-ки" не поддерживает "2-ек", обрекая их на смерть еще в младенчестве! Это слишком смелое утверждение косвенно подтверждается монографическим исследованием Сергея Михайловича Ершова, посвященным сравнению демографии русских и татар в Свияжском уезде Казанской губернии. По итогам этого исследования в Императорской Военно-Медицинской Академии в 1887-1888 учебном году автор успешно защитил докторскую диссертацию. В ней он рассмотрел закономерности сезонных различий младенческой смертности и отметил, что смертность младенцев у русских в два раза выше, чем у татар, которые, как известно, исповедуют мусульманство (религия "2-ки").
   Выживанию "2-ек" вопреки церковной "энергетической евгенике" способствовали языческие корни славян. Не соблюдал наш русский мужик церковных постов так, как того требовала православная церковь. Слишком сильная оказалась языческая природа российского крестьянства, о чем говорилось в начале! Статистика, собранная в исследовании Авдеева, Блюма и Троицкой, определенно показывает отсутствие сезонности рождений второго порядка и выше (т.е. второго, третьего и последующих детей) (наблюдается даже небольшой подъем рождаемости в апреле). Авторы утверждают: "Таким образом, во второй половине 19 века религиозные запреты на самом деле соблюдались только в случаях, когда требовалось институциональное вмешательство церкви в демографическое поведение, как это было при венчании брака. В повседневной жизни этим запретам, видимо, следовали не так строго; в противном случае сезонность рождений, независимо от порядка, была бы более выраженной".
   Так что, сознание великого греха зачатия во время церковного поста не могло остановить рвавшихся на свет божий малышей, принадлежавших "Горячему" полюсу.
   И, наконец, обратим внимание на то обстоятельство, что Николай Васильевич Гоголь, очень вероятно, был как раз из той "энергетической породы" новорожденных, которые, согласно церковным правилам, вообще не должны были появиться на свет. Элементарные подсчеты показывают, что зачатие третьего ребенка (будущего гения русской литературы) в семье Гоголей произошло во время Петрова поста, который в 1808-м году приходился на период со 2 по 28-е июня (напомню, Иван Купала - 24 июня) (стар.стиль). Набожная Мария Ивановна молила Николая Угодника не только о жизни и здоровье еще не рожденного дитя, но и, видимо, замаливала грех его зачатия. Позже, в повести 21-летнего Гоголя "Басаврюк или ночь накануне Ивана Купала" (издана отдельно в 1830г.) (год Тигра)("2-ка"), как будто, голос из глубин язычества не случайно поведал нам страшную историю о невинно убиенном младенце Ивасе ("и безвинная кровь брызнула ему в очи").
   Образно говоря, в "Вечерах на хуторе..." "энергетика 2-ки" Николая Гоголя вырвалась наружу из клетки Православия, старательно возведенной вокруг него молитвами матери и заботами "ангела-хранителя". А это была весьма мучительная опека, сопровождавшаяся страхом и душевными терзаниями.
   Гоголя, впечатленного рассказом матери о Страшном суде, всю жизнь мучил призрак возмездия, призрак наказания за грехи. Порой начинает казаться, что Николай Васильевич был бессилен перед лицом "9-ки". Он даже день своего рождения всегда отмечал именно 19-го числа. Но все-таки Гоголю было суждено, хоть и ненадолго, преодолеть в себе этот страшный религиозный гнет, что и сделало его гениальным писателем!
  

- 4 -

  
   Познакомились два ярчайших таланта "Горячего" полюса А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь 20 мая 1831-го года на вечере у П.А. Плетнева, другой замечательной "2-ки". Пожалуй, это был случай удивительного энергетического "узнавания". Интерес, возникший у Пушкина к дарованию Гоголя, казался окружающим необычным. А.И. Дельвиг вспоминал: "На вечерах Плетнева я видал многих литераторов, и в том числе А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя. Пушкин и Плетнев были очень внимательны к Гоголю. Со стороны Плетнева это меня нисколько не удивляло, он вообще любил покровительствовать новым талантам, но со стороны Пушкина это было мне вовсе непонятно. Пушкин всегда холодно и надменно обращался с людьми мало ему знакомыми, не аристократического круга и с талантами малоизвестными. Гоголь же тогда не напечатал еще своего первого творения "Вечера на хуторе близь Диканьки" и казался мне ничем более, как учителем в каком-то женском заведении, плохо одетым и ничем на вечерах Плетнева не выказывавшимся. Я и не подозревал тогда в нем великой его гениальности".
   Книгу "Вечера на хуторе близь Диканьки" Гоголь задумал в 1829-м году (год Быка)("2-ка") после своего переезда в Петербург и с легкостью, простодушием, свойственным начинающему автору, наполнил ее весельем "племени, поющего и пляшущего" (выражение Пушкина). "Свежие картины малороссийской природы" и хуторского быта удивили читателей неожиданным обилием мифологических персонажей: черт "с свиною личиною" искал куски своей свитки; Басаврюк, "дьявол в человеческом образе" уговаривал Петруся сорвать цветок папоротника в ночь на "Ивана Купала"; избушка на курьих ножках появлялась в лесу; собака, превращалась в кошку, а затем в безобразную ведьму; утопленница тянула под воду свою обидчицу; черти, ведьмы, чудища отплясывали "какого-то чертовского трепака" и т.д., и т.п. И вся эта бесовская братия преспокойно обитала в окрестных лесах и водоемах, а то и среди хуторян, порой наводя на них ужас, а порой просто участвуя в их мелких интригах и склоках. Солоха, бывшая ведьмой, принимала у себя и черта, и дьяка, и хуторского голову. В калейдоскопе колоритных персонажей малороссийской глубинки были перемешены и реальные люди, и мифические существа. Это сделало столь притягательным непринужденное, веселое повествование, даже, несмотря на "неровность и неправильность его слога". И если у Пушкина его языческие персонажи - русалки, кот ученый, Кощей и т.д., жили в замечательных поэтических сказках, то у Гоголя его истории, по уверению рассказчика, - это самая настоящая быль, переданная талантливо самобытным народным языком. Говорят, что жители Диканьки до настоящего времени пересказывают предания о чертях и ведьмах, и считают, что все, написанное их знаменитым земляком, происходило в действительности.
   Александр Сергеевич был в восторге от "Вечеров...". "Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился" - писал он. Что уж говорить про изумленную читающую публику: восторг был почти всеобщим!
   Пушкин оценил самобытный дар Гоголя, сопоставив его имя с именем Д.И. Фонвизина (род. 3 апреля 1745)(Овен/Бык)("22"), еще одного представителя "Горячего" полюса, знаменитого писателя екатерининской эпохи, создателя русской бытовой комедии. В рецензии на "Вечера..." Александр Сергеевич писал: "Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина!". Пушкин проницательно увидел в Николае Васильевиче будущего автора сатирической общественной комедии.
   Но дважды прав оказался Пушкин, когда предположил, что будут и недовольные критики. Диссонансом всеобщему восхищению прозвучал в печати раздраженный голос "4-ки" Н. Полевого, который обвинил Гоголя во множестве грехов: в "желании подделаться под малоруссизм" и "скудости изобретения", в "отступлении от устава вкуса и законов изящного", "ошибках против правописания" и т.п. Но, хвала "Горячему" полюсу, на этот раз энтузиазма юному Гоголю хватило, чтобы не впасть в отчаяние (см. ниже историю "Ганца Кюхельгартена") и продолжить писать.
   "Покуда писатель молод, он пишет много и скоро" - признавался Николай Васильевич. И все же, истинная причина необычайно плодотворного для Гоголя периода (1829-ый - начало 1836-го года) (Бык - Коза) - это насыщенная "поляризованная" атмосфера творчества, освещенного гением Александра Сергеевича Пушкина. Это утверждение так же справедливо, как и то, что после смерти поэта Гоголь словно осиротел. Вот отрывок из письма Гоголя П.А. Плетневу от 16 марта 1837г: "Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним <Пушкиным>. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое -- вот что меня только занимало и одушевляло мои силы...". Эти слова говорят сами за себя!
   Всю вторую половину своей творческой жизни (с 1836 по 1852г) Николай Васильевич работал практически только над одним своим произведением - странной, полной метафизического смысла поэмой "Мертвые души", сюжет которой подарил ему, опять-таки, Александр Сергеевич. Действительно, "не поняв отношения Гоголя к Пушкину, мы не поймем и драмы его одиночества после смерти Пушкина, драмы, лишившей Гоголя, как он писал, самых светлых минут его жизни и приведшей к столь трагическому окончанию" (И. Золотусский).
   К периоду 1829-1836гг относятся большинство написанных Гоголем произведений: это сборники повестей "Вечера на хуторе близ Диканьки" и "Миргород"; повести "Невский проспект", "Нос", "Портрет", "Коляска", "Записки сумасшедшего"; комедии "Ревизор", "Женитьба", несколько одноактных пьес. Если не считать многочисленных статей и писем, то все это составляет большую часть полного собрания сочинений Гоголя. Поэму "Мертвые души" Николай Васильевич также начал писать в этот период времени.
  

- 5 -

   Первое, появившееся в печати, произведение Гоголя - идиллия "Ганц Кюхельгартен" тоже увидела свет в 1829-м году (год Быка)("2-ка"). Но судьба этой юношеской поэмы печальна. Она была написана еще в 1827-м году (переходный год Кабана), когда Николаю Гоголю шел 19-й год от роду. Теперь же в 1829-м, после опубликования этой поэмы, никому не известный автор (Гоголь подписался псевдонимом - В.Алов) сразу попал под уничтожающую критику "Холодного" полюса. Это привело к драматической развязке: под влиянием отрицательных отзывов "4-ки" Н. Полевого в "Московском Телеграфе" и анонимной рецензии в "Северной Пчеле" (газета "9-ки" Булгарина) Гоголь, "тотчас же в сопровождении верного своего слуги Якима отправился по книжным магазинам, собрал экземпляры, нашел в гостинице нумер и сжег все до одного" (П.А. Кулиш).
   Интересно, что аналогичная история, только "энергетически зеркальная", произошла в 1840-м году (год Крысы)("2-ка") с Николаем Алексеевичем Некрасовым (род. 28 ноября 1821г) (Стрелец/Змея) ("9-ка"). Поэт опубликовал тогда первый сборник своих стихотворений под заглавием "Мечты и звуки". Так вот, тот же Полевой ("4-ка") дебютанта похвалил (что неудивительно), и Жуковский ("9-ка") по некоторым сведениям весьма благосклонно отнесся к этим стихам, но "2-ка" Белинский в "Отечественных записках" отозвался о книжке пренебрежительно. И это так сильно подействовало на Некрасова, что он, подобно Гоголю, стал скупать и уничтожать свой якобы неудавшийся сборник.
   Для Николая Васильевича неудачный опыт с "Ганцем Кюхельгартеном", к счастью, не стал роковым. С наступлением 1829-го года Быка ("2-ка"), когда Гоголю исполнилось 20 лет, состоялся настоящий триумфальный литературный дебют писателя, столь высоко оцененный Пушкиным.
   Практически все повести из "Вечеров..." датированы 1829-1830гг (Бык-Тигр)("2-ка"). Во всяком случае, наверняка известно, что к концу мая 1831г. была готова не только первая часть "Вечеров..." (Сорочинская ярмарка; Вечер накануне Ивана Купала; Майская ночь, или утопленница; Пропавшая грамота), но и значительная доля второй части (повесть "Заколдованное место" была к тому времени совершенно точно готова). А вот "Ночь перед Рождеством" и "Страшная месть" писались во второй половине и в конце 1831-го года - года Кота ("4-ка"), когда "давление" "Холодного" полюса усилилось.
   Особо остро проявилось это враждебное влияние в загадочной повести "Страшная месть", по своему стилю стоящей особняком в творчестве Гоголя. Автор работал над ней летом - осенью 1831г. (год Кота)("4-ка"), когда проживал в Павловске. В это время юный писатель не раз навещал в Царском Селе и "2-ку" Пушкина и "9-ку" Жуковского. Собственные мистические настроения Гоголя под влиянием этих встреч, похоже, усиливались.
   Тема "Страшной мести" удивительна: в украинском фольклоре не существует сказочного сюжета, аналогичного сюжету этой повести. Центральный мотив ее - мотив "великого грешника" - художественное изобретение самого Гоголя, навеянное, конечно же, "давлением" "9-ки". По-существу, это было отражение мучившей Николая Васильевича с детства темы "Страшного суда": Колдун в этой повести, "злодей, какого еще и не бывало на свете", предатель своей родины, гибнет страшной смертью, обрекается на вечную муку во исполнение проклятия, наложенного на весь род иуды Петра самим богом.
   Разгадка этого произведения, которую тщетно искали исследователи творчества писателя, не в фольклорных его корнях, а в "энергетической подтексте", в своеобразном "импринтинге": повесть "Страшная месть" была зловещим предупреждением "Холодного" полюса самому Николаю Гоголю, которое писатель уловил обостренным в ту пору "энергетическим" чутьем.
   К огромному сожалению, пророчество "Страшной мести" сбылось в 1852-м году, когда "9-ка" заставила великого писателя ценой жизни расплатиться не только по своим долгам, но и по долгам его родителей, нарушивших православный запрет.
  

- 6 -

  
   Пока же опекаемый "однополярниками" Пушкиным и Плетневым молодой автор вдохновенно творил. Ему лишь, как воздуха, нахватало сюжетов. "Сделайте же милость, дайте сюжет" - умолял Гоголь Александра Сергеевича в одном из писем!
   Мэтр помог юному дарованию, когда последний работал над своим "Тарасом Бульбой": "Пушкину какой-то знакомый господин очень живо описывал в разговоре степи. Пушкин дал случай Гоголю послушать и внушил ему вставить в Бульбу описание степи" (со слов П.В. Нащокина записал Бартенев).
   А сюжет для "Ревизора" был и вовсе замечательной находкой Александра Сергеевича, и он, по словам Бартенева, "собирался сам что-то написать в этом роде". Идея пришла в 1833-м году, когда поэт собирал материалы по истории Пугачевского бунта. Для этой цели он предпринял путешествие в Уральск и по пути останавливался в Нижнем Новгороде и в Оренбурге. Губернатор Нижнего "прекрасно принял Пушкина, ухаживал за ним и вежливо проводил его", но скрыто отправил предупреждение в Оренбург: "...никак не верю, чтобы он <Пушкин> разъезжал за документами об Пугачевском бунте; должно быть ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях...". Содержание письма повеселило Оренбургского военного губернатора Перовского и его давнего знакомого Александра Сергеевича, который не остался в неведении. Тема для комедии была готова. Пушкин "сообщил после об этом Гоголю, рассказывал несколько раз другим" (Бартенев). И в ответ на мольбу Гоголя: "Сделайте же милость, дайте сюжет; духом будет комедия из пяти актов, и клянусь, куда смешнее черта!" (письмо от 7 октября 1835г) Пушкин подарил другу уже бывший у него готовым сюжет. В итоге, с легкой руки поэта, русская драматургия обогатилась замечательной сатирической комедией Николая Васильевича Гоголя "Ревизор".
   Вместе в этом произведении писатели посмеялись и над их общим знакомым, издателем П.П.Свиньиным (род. 10 (21) июня 1787г)(Близнецы-Рак/Коза). Рассказы о приключениях Свиньина в Бессарабии, переданные Пушкиным Гоголю, послужили одним из источников "Ревизора". Ироническое отношение к себе в обществе Свиньин вызывал некоторыми неприятными чертами характера и склонностью к сенсационным вымыслам. Интересно то, что одновременно с издателем отмечал свой день рождения и Вильгельм Кюхельбекер (род. 10 июня 1797г) (Близнецы-Рак/Змея). "Кюхля" тоже не знал, как не быть мишенью для насмешек своих друзей (см. выше - дуэль с Пушкиным из-за веселой эпиграммы). День рождения 10 (21) июня (точка перехода между "2-кой" и "4-кой") при нейтральном годе рождения, вероятно, характеризуется тонким пограничным "энергетическим состоянием" личности. Это частный случай "биполярности", при котором, видимо, нет предпосылок для выработки сильного последовательного характера.
   Но, возвращаясь к "Ревизору", обнаруживаем замечательное проявление "поляризации": комедия была создана в рекордный срок, действительно, "духом" - за месяц с небольшим! Такая быстрота написания была совершенно несвойственна Гоголю. Но молодость, стесненные обстоятельства, жадность до работы ("ум и желудок мой оба голодают"), а главное, незримое присутствие "2-ки" А.С. Пушкина, чья мощная "дружественная энергетика" явилась катализатором творчества Гоголя - все это вместе произвело столь невероятный эффект.
   И даже больше: те параллели в драматургии "2-ек" Гоголя и Фонвизина, которые увидел Пушкин, незримым проводником вели театрального зрителя к произведениям таких классиков жанра комедии, как Франсуа Рабле (род. ок. 1493г.) (год Быка) ("2-ка") и Вильям Шекспир (род. 23 апреля 1564г) (Телец/Крыса)("22"). И, верно, - Гоголь (как, впрочем, и Пушкин) очень любил Шекспира: по свидетельству "нейтрального" С.Т. Аксакова, одного из самых преданных друзей писателя, Николай Васильевич нередко брал с собой в дорогу томик произведений английского драматурга.
   Одним словом, здесь, так же как и в творчестве Пушкина, проявилось особое "полярное энергетическое родство" талантливых людей независимо от их национальной принадлежности и разности эпох.
   Эти сравнения настолько напрашивались, что даже привели к известному перегибу в оценке творчества Николая Васильевича.
   Старший сын С.Т.Аксакова Константин Сергеевич Аксаков (род. 29 марта 1817г) (Овен/Бык)("22") в своей критической работе безапелляционно утверждал, что "такой полноты создания, какова у Гоголя, не встретить ни у кого, кроме как у Гомера и Шекспира". Это была восторженная, но поверхностная и "энергетически предвзятая" оценка. Даже "2-ка" Чаадаев это заметил: "Но, знаете ли, откуда взялось у нас на Москве это безусловное поклонение даровитому писателю?" - писал он "2-ке" П.А.Вяземскому. "Оно произошло оттого, что нам понадобился писатель, которого бы мы могли по­ставить наряду со всеми великанами духа человеческого, с Гомером, Дантом, Шекспиром, и выше всех иных писателей настоящего времени. Этих по­клонников я знаю коротко, я их люблю и уважаю" (для справки: Гомер - д.рожд. нейзв.; Данте Алигьери - г.р. 1265 (год Быка)("2-ка"); Шекспир - "22").
   Правильнее было бы сказать: той части российской дворянской интеллигенции, которая подсознательно чувствовала свое "энергетическое родство", как воздух, необходим был свой "энергетический преемник" литературных гениев - представителей "Горячего" полюса. Так что, пришлось даже другому замечательному представителю "2-ки" Виссариону Григорьевичу Белинскому (род. 30 мая 1811г) (Близнецы/Коза)("2-ка") урезонивать К.С.Аксакова, а заодно и обратить его внимание на "энергетическое родство" новой литературы и творчества Александра Сергеевича: "А Пушкин?" - вопрошал Белинский в ответной статье...
   Критик на самом деле стремился показать своему юному коллеге, что новая русская реалистическая школа - школа Гоголя и Пушкина стала самодостаточным явлением литературы, и уже не нуждается больше в сравнении со своими западными прообразами.
  
  
  
  
  
  
  
  

- 7 -

  
   Страсти вокруг имени Гоголя вскипели после издания писателем в 1842г (год Тигра)("2-ка") своей удивительной поэмы "Мертвые души" (часть I).
   Это произведение - больше, чем поэма, больше чем "антология русской жизни". "Мертвые души" - это "энергетическое наследие" "2-ки" Александра Сергеевича Пушкина, бережно сохраненное Гоголем. И одновременно - это "энергетический вызов" "Горячего" полюса, брошенный власти "9-ки"! Именно пушкинским наследием объясняется именование "Мертвых душ" поэмой; этим же объясняется и то, что в течение 15-ти лет после смерти Пушкина Гоголь работал практически только над бесконечным этим произведением. Николай Васильевич стал хранителем "энергетической идеи", рожденной великим поэтом, он берег некую "квинтэссенцию" энергетики "Горячего" полюса, взорвавшую русскую литературу в начале XIX века - боролся за нее, и одновременно использовал ее как оружие. Николай Гоголь не мог бросить эту работу.
   Кроме того, "Мертвые души" стали содержанием внутренней борьбы писателя - борьбы двух непримиримых начал: имманентное язычество его "2-ки" пыталось, что есть сил, освободиться от тяжелых "энергетических вериг" "9-ки", навязанных писателю православием. Это противоречие всегда подтачивало силы Гоголя, рождая в нем глубокие душевные терзания, а после смерти Пушкина, и особенно, после опубликования первой части "Мертвых душ" ощутимо возросшее "давление" "Холодного" полюса привело к тому, что мучения Гоголя многократно усилились.
   Сюжет поэмы был подсказан Гоголю Александром Сергеевичем предположительно в сентябре 1931г (Дева/Кот)("4-ка"). Тогда же тяжелые предчувствия будущей "Страшной мести" искали свой выход в творчестве Николая Васильевича. И это не просто совпадение.
   Поэма "Мертвые души" - краеугольный камень не только в судьбе Гоголя, но и, в какой-то мере, важный элемент развития самосознания русского общества той поры, повлекший за собой серьезные "энергетические последствия" в целом. Неудивительно, что "Холодный" полюс предупреждал писателя против создания этого произведения. Видимо, поэтому Гоголь долгое время откладывал работу над поэмой. Лишь в 1835-м году находим мы документально подтвержденные сведения о начале работы писателя над этим произведением: в письме Пушкину, датированном октябрем 1835г (Весы/Коза) ("нейтр."), Гоголь впервые упоминает "Мертвые души": "Начал писать Мертвых душ. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон". Подчеркивая комедийную сторону будущей поэмы, писатель, очевидно, не подозревал, что "Мертвые души" станут делом всей его жизни.
   "Нейтральный" 1835-й - год Козы был последним "островком спокойствия" перед наступлением тяжелого для писателей "2-ек" периода "Холодного" полюса - 1836-38гг (Обезьяна-Петух-Собака). Еще можно было успеть усилить свою защиту, попытаться спастись от надвигавшейся губительной волны "9-ки". И Пушкин, и Гоголь, благодаря особой своей "поляризованности", угрозу эту явственно ощутили.
   1 июня 1835г (Близнецы/Коза) ("2-ка") Александр Сергеевич написал "4-ке" Бенкендорфу письмо, в котором в виду чрезвычайно стесненного материального положения, просил разрешить ему уехать в деревню на три или четыре года. Имея за плечами опыт Михайловской ссылки, поэт интуитивно стремился уехать подальше от центра "9-ки" в надежде переждать страшный период 1836-38гг в "тихой гавани" своего "мятежного дома". Но на этот раз не суждено ему было спастись: "4-ка" Николай I, подсознательно выполняя "энергетическую волю" "Холодного" полюса, на просьбу поэта ответил отказом.
   Дворянин Пушкин мог распоряжаться судьбами своих крестьян, но его собственная судьба всецело зависела от самодержавной воли монарха, который своим отказом фактически обрек поэта на неминуемую гибель. В итоге, сломленный тяжестью неблагоприятных обстоятельств и "давлением" "Холодного" полюса Александр Сергеевич 4 июля(!) 1835г (Рак/Коза)("4-ка") направил еще одно письмо шефу жандармов. В нем поэт обреченно предавал "совершенно судьбу свою в царскую волю", как бы смиряясь с неизбежностью печальной своей участи. Тяжело осознавать, что через 19(!) месяцев после этого акта капитуляции жизнь великого поэта трагически оборвется.
   Надвигавшуюся угрозу со стороны "9-ки" почувствовал и Гоголь. Но ему было проще, в отличие от Пушкина писатель был счастливо обделен монаршим вниманием.
   Весной 1835-го ("2-ка") Николай Васильевич как-то вдруг охладел к своим университетским занятиям и стал проситься в отпуск. Ссылаясь на расстройство здоровья, писатель ходатайствовал о предоставлении ему четырехмесячного отпуска.
  
   Весной 1835 г., охладев к университетским занятиям, Гоголь решил, наконец, осуществить свое давнее намерение. 3 апреля 1835 г. он написал на имя ректора прошение о предоставлении ему четырехмесячного отпуска, ссылаясь при этом на расстройство своего здоровья и советы врачей "употребить... как единственное средство для восстановления оного кавказские минеральные воды" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 383). Удовлетворить ходатайство Гоголя о четырехмесячном отпуске не мог не только ректор университета, но и попечитель Петербургского округа. По представлению последнего прошение было удовлетворено 24 апреля министром просвещения. В конце апреля Гоголь отбыл из Петербурга. Но вместо Кавказа он поехал в Васильевку и в Крым.
  
   ) Первое представление "Ревизора" в Москве состоялось 25 мая 1836 г. на сцене Малого театра.
   ) Гоголь выехал за границу 6 июня 1836 г.
   1 Июня 1835. Письмо к Бенкендорфу. В виду чрезвычайно стесненного материального положения просит разрешения уехать в деревню на три или четыре года. В этой просьбе Николай I отказал.
   Июля 4. Письмо к Бенкендорфу. В ответ на отказ Николая I в просьбе об отпуске в деревню на три или четыре года (письмо от 1 июня) "предает совершенно судьбу свою в царскую волю". Николай предложил "помочь" деньгами и отпуск на 4 месяца.
   22. Письмо к Бенкендорфу. Сообщая, что в течение последних пяти лет он сделал около 60.000 р. долга, П. считает единственным средством привести в порядок свои дела -- или удалиться в деревню, или занять большую сумму.
   26. Запись Бенкендорфом резолюции (на письмо П-а от 22 июля) Николая I, предложившего 10.000 р. и шестимесячный отпуск. Письмо к Бенкендорфу с просьбой выдать в долг 30.000 с погашением его жалованьем.
   Августа 16. Указ Николая I министру финансов о выдаче Пушкину ссуды в 30.000 р. Это -- результат письма Пушкина от 26 июля.
  
   "Мертвые души" под знаком "2-ки"...
  
   А в стане безусловных почитателей таланта Гоголя началось выяснение отношений: кто же ценит творчество писателя выше! "Начиналось сражение за Гоголя. Скрестили копья "московская" партия, которую представлял К. Аксаков, и "петербургская", главой которой стал Белинский" (В.В.Вересаев). Разногласия партий восходили еще к 1840-му году. Тогда "2-ка" Белинский поместил в "Отечественных записках" рецензию на трехтомное собрание сочинений М.В. Ломоносова (род. 8 ноября 1711г) (Скорпион/Кот) ("4-ка") и парадоксальным образом вызвал гнев "2-ки" К.С. Аксакова тем, что отказался признать оды "4-ки" Ломоносова вершиной русской лите­ратуры. А.В. Кольцов писал Белинскому 15 декабря 1840г.: "За критику о Ломоносове в Москве все люди старого времени Вас бранят на чем свет стоит, и даже Константин Аксаков пишет об нем диссертацию в опровержение вашего мнения". "Энергетическая" позиция Белинского понятна, - он был свободен от влияния "Холодного" полюса и не признавал подобных авторитетов. А вот "2-ка" Аксаков-младший, к сожалению, был "плоть от плоти" московского славянофильства. Тон среди москвичей после кончины "2-ки" Веневитинова задавал друг Аксакова-старшего "9-ка" Погодин (род. 1 ноября 1800г) (Скорпион/Обезьяна).
  
  
   Отношения Погодина и Пушкина скорее были неблагоприятны, об этом уже писалось выше, но с Николаем Васильевичем у издателя "Московитянина" отношения не сложились вовсе.
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
   Сюжет для Мертвых душ
   После смерти Пушкина
   "Мертвые души" Часть 1 под знаком "2-ки":
   Белинский, Плетнев
   Письмо Белинского Гоголю
   Отношения Гоголя, Погодина; славянофилы-москвичи
   Доверял Шевыреву
   Аксаков
   Внутренние противоречия 1:
   "биполярность" Герцен и Самарин
   Анненков
   Галахов
   Гребенка
   Встреча Лермонтова и Гоголя 9 мая
   Внутренние противоречия 2:
   Смерть Иосифа Виельгорского
   Перед путешествием в Иерусалим:
   УНИЧТОЖЕНИЕ N1
   Смирнова-Россет
   Государев пенсион:
   Соллогуб
   Способность писать:
   Клетка захлопнулась:
   Мать Гоголя
   Жуковский
   Жуковский, Грот, Граф Толстой и отец Матвей:
   Гоголь в Оптиной Пустыне и путешествие в Малороссию в 1850г:
   Крах 2 части "Мертвых душ":
   Тургенев
   Болезнь и смерть:
   МОЙ ТЕКСТ (болезнь, смерть):
   Врачи
   После смерти
   Хронология
   Фамилии
  
   Пушкин и Гоголь
   22 февраля 1831 г. П. А. Плетнев обратил внимание Пушкина на появление в русской литературе нового писателя. "Надобно познакомить
   596
   тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в "Северных цветах" отрывок из исторического романа, с подписью ОООО, также в "Литературной газете" -- "Мысли о преподавании географии", статью: "Женщина" и главу из малороссийской повести: "Учитель". Их писал Гоголь-Яновский. Он воспитывался в Нежинском лицее Безбородки. Сперва он пошел было по гражданской службе, но страсть к педагогике привела его под мои знамена: он перешел также в учители. Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение" (Сочинения Пушкина. Переписка, под редакцией и с примечаниями В. И. Саитова. Спб. 1908, т. II, стр. 225).
   Через три месяца, 20 мая 1831 года, на вечере у Плетнева состоялось знакомство Гоголя с Пушкиным. Осуществилась, наконец, заветная мечта молодого писателя, в литературной судьбе которого Пушкин сыграл огромную роль. Между Пушкиным и Гоголем устанавливаются дружеские отношения, они посещают друг друга, переписываются (см. в наст. изд. воспоминания Я. Нимченко, стр. 82 и Г. П. Данилевского, стр. 459). Пушкин с живейшим интересом следил за творческими успехами Гоголя.
   Об отношениях Гоголя и Пушкина существует большая литература: см., например, П. Сосновский, "Гоголь и Пушкин" (сб. уч.-лит. Общества при Юрьевском университете, 1903, т. VI); В. Брюсов, "Испепеленный" (М. 1909); Б. Лукьяновский, "Пушкин и Гоголь в их личных отношениях" ("Беседы", сборник Общества истории литературы в Москве, I, М. 1915); А. Долинин, "Пушкин и Гоголь. К вопросу об их личных отношениях" (Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова, Гиз, 1923); В. Гиппиус, "Литературное общение Гоголя с Пушкиным" (см. примеч. 7).
   В конце 1833 г. Гоголь загорается мечтой оставить навсегда Петербург и уехать на Украину, занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете. Ему оказывают в этом поддержку Пушкин и Жуковский. Но, не получив желаемого назначения, Гоголь остался в Петербурге и был определен адъюнкт-профессором по кафедре всеобщей истории в Петербургском университете. (Стр. 83) Гоголь был официально утвержден в должности адъюнкт-профессора 24 июля 1834 г., а в сентябре того же года приступил к чтению лекций. 31 декабря 1835 г. он был уволен "по случаю преобразования" университета.
   Утверждение С. Т. Аксакова о том, что Пушкин якобы "не вполне ценил талант Гоголя" -- совершенно безосновательно. Общеизвестные ныне факты (например, письма и дневник Пушкина, свидетельства многих современников) категорически опровергают это мнение. (О взаимоотношениях Гоголя и Пушкина см. библиографическую справку на стр. 596.)
   После смерти Пушкина: назад
   Не поняв отношения Гоголя к Пушкину, мы не поймем и драмы его одиночества после смерти Пушкина, драмы, лишившей Гоголя, как он писал, самых светлых минут его жизни и приведшей к столь трагическому окончанию.
    Блики этой игры падают и на отношения с Пушкиным -- отношения, которые в жизни Гоголя значили, может быть, больше, чем любая привязанность и любая страсть. Традиционно считается, что Пушкин и Гоголь "дружили". Гоголь читал Пушкину свои повести и пьесы, Пушкин одобрял их, поощряя молодого собрата, Гоголь, платя Пушкину благодарностью, писал статьи для "Современника". Идиллия отношений старшего и младшего осеняет этот союз. 

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

  
   Известие о трагической гибели Пушкина застало Гоголя в Париже. Он встретил А. С. Данилевского и сказал ему: "Ты знаешь, как я люблю свою мать; но если бы я потерял даже ее, я не мог бы быть так огорчен, как теперь: Пушкин в этом мире не существует больше" (В. И. Шенрок, "Материалы для биографии Гоголя", т. III, стр. 166). Потрясенный горем Гоголь писал П. А. Плетневу 16 марта 1837 г. из Рима: "Что месяц, что неделя, то новая утрата; но никакой вести хуже нельзя было получить из России. Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое -- вот что меня только занимало и одушевляло мои силы..." (Письма, т. I, стр. 432. См. там же письма -- к Погодину от 30 марта 1837 г., к Прокоповичу от 30 марта 1837 г., к Жуковскому от 18 апреля и 30 октября 1837 г.).
  
   Васильевская усадьба делилась на две части прудом, по ту сторону пруда, на возвышении, ничего не было -- одна голая земля. Гоголь насадил там маленькие клены, липки, дубки. Он брал в руки пригоршню камней и разбрасывал их по полю -- где камень упадет, там и расти дереву. К концу века, когда Гоголя давно уже не было в живых, парк разросся и в нем построили дом, в котором поселился сын сестры Гоголя Елизаветы Васильевны -- Н. Н. Быков. Судьба свела ветви Пушкина и Гоголя -- внучка поэта, Мария Александровна, стала женой Н. Н. Быкова.
  
  
   Отношение к Шекспиру
  
   По свидетельству С. Т. Аксакова, Гоголь очень любил Шекспира и в дорогу нередко брал с собой томик его произведений. См., напр., в наст. изд. стр. 101, 104. См. также письма Гоголя к М. П. Балабиной (Письма, т. I, стр. 609, и т. II, стр. 149), в которых содержатся восторженные оценки Шекспира.
   Страшная месть
   В поисках "разгадки" повести, стоящей по своему стилю особняком в творчестве Гоголя, исследователи неоднократно усматривали в ней попытку усвоить на украинском историко-фольклорном материале демонические образы и построения немецкого романтизма, в частности Л. Тика. Неоднократно отмечалась сюжетная близость "Страшной мести" и повести Тика "Пьетро Апоне", появившейся в русском переводе незадолго перед тем ("Московский Вестник" 1828, N 1--8), и вероятно известной Гоголю.1 Однако связь "Страшной мести" с романтической литературой была менее значительна, чем связь ее с украинским фольклором, сказавшаяся и в основной теме -- борьбе с Польшей за народную свободу, и в основных образах (народный герой -- Данило Бурульбаш, злодей-изменник, несчастная Катерина), и во всем лирико-эпическом стиле повести. "Страшной местью" раскрывались в творчестве Гоголя новые возможности, на основе которых выросла героическая эпопея -- "Тарас Бульба".
   В украинском фольклоре не существует сказочного сюжета, аналогичного сюжету "Страшной мести". Следует вообще отметить, что в художественной работе Гоголь обращался вполне вольно с фольклорными сюжетными построениями. Вместо художественной передачи традиционного сюжета, он стремится к созданию сюжетов собственного изобретения, хотя и снизанных из ряда фольклорных мотивов, но объединенных и видоизмененных согласно своим требованиям.
   Более близок к фольклору другой центральный мотив повести -- мотив "великого грешника", заведомо интересовавший Гоголя и известный ему: в другом варианте мотив этот разработан в страшном рассказе о жестоком пане, повесившем праведного дьякона на заклятой сосне ("Глава из исторического романа", отнесенная самим Гоголем к неосуществленному замыслу "Гетьмана", см. комментарий к "Гетьману" в т. III настоящего издания). Но и в данном случае фольклорному мотиву дано Гоголем оригинальное разрешение: в фольклоре великий грешник получает, в конце концов, прощение; колдун "Страшной мести", "злодей, какого еще и не бывало на свете", предатель своей родины, гибнет страшной смертью, обрекается на вечную муку во исполнение проклятия, наложенного на весь род иуды Петра самим богом.
   ). Фольклорными источниками навеяна также ужасная сцена мертвецов, встающих из могил (П. Кулиш. "Записки о Южной Руси", II. СПб., 1856, стр. 69; Б. Д. Гринченко. "Из уст народа". Киев, 1900, стр. 132, 134, 138), но мотивировка этой сцены принадлежит собственно гоголевскому воображению; ср. сходную сцену в "Ганце Кюхельгартене", картина XI. Ряд фольклорных параллелей имеет, наконец, мотив освобождения узника кем-нибудь из родственников лица, заточившего его, и без ведома последнего
   0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
   0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
  
   Сюжет для "Ревизора", наверх
  
   24 (Стр. 73) "Ревизор" впервые был поставлен на сцене Петербургского Александринского театра 19 апреля 1836 г.
   30 (Стр. 78) Собирая материалы для "Истории Пугачева", Пушкин осенью 1833 г. приехал в Оренбург и в течение 18--20 сентября гостил у своего давнего знакомого В. А. Перовского, тогда занимавшего посты оренбургского военного губернатора и командира Оренбургского отдельного корпуса.
   31 (Стр. 78) К этому месту издатель "Русского архива" П. Бартенев сделал следующее примечание: "В одних неизданных записках о жизни Пушкина это рассказано следующим образом: "В поездку свою в Уральск, для собирания сведений о Пугачеве, в 1833 г. Пушкин был в Нижнем, где тогда губернатором был М. П. Б. Он прекрасно принял Пушкина, ухаживал за ним и вежливо проводил его. Из Нижнего Пушкин поехал прямо в Оренбург, где командовал его давнишний приятель гр. Василий Алексеевич Перовский. Пушкин у него и остановился. Раз они долго сидели вечером. Поздно утром Пушкина разбудил страшный хохот. Он видит: стоит Перовский, держит письмо в руках и заливается хохотом. Дело в том, что он получил письмо от Б. из Нижнего, содержания такого: "У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его, но, должно признаться, никак не верю, чтобы он разъезжал за документами об Пугачевском бунте; должно быть ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях. Вы знаете мое к вам расположение; я почел долгом вам посоветовать, чтоб вы были осторожнее и пр.". Тогда Пушкину пришла идея написать комедию: "Ревизор". Он сообщил после об этом Гоголю, рассказывал несколько раз другим и собирался сам что-то написать в этом роде. (Слышано от самого Пушкина.)" ("Русский архив", 1865, стр. 744--745). О причастности Пушкина к сюжету "Ревизора" см. названную в примеч. 7 работу В. Гиппиуса, стр. 89--102.
   Взаимоотношения Пушкина с Гоголем Нащокин характеризует не совсем верно: Гоголь не входил в число наиболее близких друзей поэта, но был связан с ним теснейшими литературными отношениями. Сюжет двух наиболее значительных произведений Гоголя: "Ревизора" и "Мертвых душ" -- был подсказан ему Пушкиным. На это указывает и сам Гоголь
   ПОЛЕВОЙ К
   Однажды я был у него вместе с Павлом Петровичем Свиньиным. Пушкин, как увидел я из разговора, сердился на Свиньина за то, что очень неловко и некстати тот вздумал где-то на бале рекомендовать его славной тогда своей красотой и любезностью девице Л. Нельзя было оскорбить Пушкина более, как рекомендуя его знаменитым поэтом; а Свиньин сделал эту глупость. За то поэт и отплатил ему, как я был свидетелем, очень зло. Кроме того, он очень горячо выговаривал ему и просил вперед не принимать труда знакомить его с кем бы то ни было. Пушкин, поуспокоившись, навел разговор на приключения Свиньина в Бессарабии, где тот был с важным поручением от правительства, но поступал так, что его удалили от всяких занятий по службе. Пушкин стал расспрашивать его об этом очень ловко и смело, так что несчастный Свиньин вертелся, как береста на огне.
   25 Эти рассказы о Свиньине, переданные Пушкиным Гоголю, послужили одним из источников "Ревизора". См. запись в дневнике О. М. Бодянского. 30 сентября 1851 г. (РС, 1889, N 10, с. 134) и Г. П. Данилевский. Украинская старина. Харьков, 1866, с. 214.  
   * Ф. А. Витберг высказывает небезосновательную догадку, что под "вельможею" Гоголь разумеет здесь П. П. Свиньина, известного собирателя древностей и редкостей, издателя "Отечественных Записок", в которых в это время печаталась повесть Гоголя "Бисаврюк". См. Ист. Вестн., 1892, авг., 395.
  
   Обычно принимают, что "Ревизор" писался Гоголем в течение 1834--1835 гг. (Тихонравов, Шенрок, Кирпичников); следовательно, Пушкин должен был дать Гоголю сюжет в начале 1834 г. Однако нигде, ни в письмах Гоголя за эти годы, ни в воспоминаниях о нем, мы не встречаем ни одного несомненного свидетельства, говорящего о работе Гоголя именно над "Ревизором". О "Ревизоре" мы имеем только одно бесспорное свидетельство -- сообщение Гоголя Погодину от 6 декабря 1835 г. об окончании пьесы "третьего дня", т. е. 4 декабря. А за два месяца перед тем, 7 октября 1835 г., Гоголь, прося Пушкина возвратить данную ему на прочтение комедию свою "Женитьба", писал ему: "Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или несмешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию. Если ж сего не случится, то у меня пропадет даром время, и я не знаю, что делать тогда с моими обстоятельствами. Я, кроме моего скверного жалования университетского -- 600 рублей, никаких не имею теперь мест. Сделайте же милость, дайте сюжет; духом будет комедия из пяти актов, и клянусь, куда смешнее черта! Ради бога, ум и желудок мой оба голодают". Если Гоголь в это время, как думают, уже оканчивал своего "Ревизора", то письмо его к Пушкину совершенно непонятно. "Женитьбу" Гоголь был "не намерен давать в театр" (Письма, I, 358). Раз он оканчивал "Ревизора", то гораздо естественнее было ему ждать "насыщения желудка" от этой, уже заканчиваемой комедии, чем от новой, для которой у него не было еще даже сюжета. И как могла у него "дрожать рука написать комедию" в то время, когда он как раз был занят писанием комедии? Мы считаем очень вероятным, что только в ответ на просьбу Гоголя от 7 октября Пушкин подарил ему уже бывший у него готовым сюжет "Ревизора" (не так давно найденная в бумагах Пушкина программа: "Криспин (Свиньин) приезжает в губернию на ярмонку, его принимают за... Губернатор честный дурак, губернаторша с ним проказит. Криспин сватается за дочь"). Гоголь, за время своего профессорства изголодавшийся по творческой работе, с одушевлением взялся за обработку сюжета. В связи с этим появилась надежда и на улучшение материального состояния. 10 ноября Гоголь пишет матери: "Сестры растут и учатся. Я тоже надеюсь кое-что получить приятное. Итак, не более как годка через два я приду в такую возможность, что, может быть, приглашу Вас в Петербург посмотреть на них" (Письма, I, 355). Работа была исключительная по своей интенсивности. Нужно еще иметь в виду, что Пушкин воротился в Петербург 23 октября, значит, только в конце октября мог дать Гоголю просимый сюжет. А уже 4 декабря, мы видели, пьеса была готова,-- действительно, "духом" была готова, как обещал Гоголь Пушкину. Против нашей догадки самый сильный, бесспорно, довод,-- что такая быстрота писания совершенно несвойственна Гоголю. Но в письмах своих Гоголь чрезвычайно скуп на сообщения о процессе своего творчества (особенно в первый период литературной своей деятельности), и мы очень мало знаем о том, как у него зарождались и писались его произведения. Однако в одном позднем письме к Жуковскому (от 1850 г., -- Письма, IV, 292) Гоголь пишет: "Покуда писатель молод, он пишет много и скоро".
   В рецензии на второе издание "Вечеров на хуторе близ Диканьки" Пушкин писал: "Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина!" (наст. изд., стр. 80). Сопоставление имен Гоголя и Фонвизина здесь многозначительно: оно свидетельствует о том, что уже в "Вечерах на хуторе" Пушкин проницательно увидел сатирический дар Гоголя. Тем менее оснований утверждать, как это делает Панаев, что "Пушкин восхищался только удивительным комизмом" автора "Ревизора". Пушкин, как известно, подсказал Гоголю сюжет "Ревизора" и высоко оценил значение этого произведения. Пушкин видел в "Ревизоре" выдающийся образец общественной комедии.
  
  
   ) Первое представление "Ревизора" в Москве состоялось 25 мая 1836 г. на сцене Малого театра.
   Чрезвычайно взволнованный общественными толками вокруг "Ревизора", Гоголь отказался от ранее им же самим предложенного участия в постановке комедии в Москве. 21 февраля 1836 г. он сообщал Погодину, что текст "Ревизора" пересылать не будет, "ибо актеры ежели прочтут без меня, то уже трудно будет переучить их на мой лад. Думаю быть, если не в апреле, то в мае в Москве" (Письма, т. I, стр. 365). Однако обстоятельства, связанные с постановкой комедии в Петербурге, побудили Гоголя решительно отказаться от своего первоначального плана. Мотивируя свой отказ от поездки в Москву, он писал М. С. Щепкину 29 апреля 1836 г.: "...я такое получил отвращение к театру, что одна мысль о тех приятностях, которые готовятся для меня еще и на московском театре, в силе удержать поездку в Москву и попытку хлопотать о чем-либо... Мочи нет! Делайте что хотите с моею пьесою, но я не стану хлопотать о ней" (Письма, т. I, стр. 368). Никакие просьбы и уговоры со стороны С. Т. Аксакова и Щепкина не могли поколебать решения Гоголя. В дело пробовал даже вмешаться Пушкин. 5 мая 1836 г. он писал жене из Москвы: "Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву, прочесть "Ревизора". Без него актерам не спеться... С моей стороны я тоже ему советую: не надобно, чтобы "Ревизор" упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в П. Б." (Сочинения Пушкина. Переписка, под ред. и с прим. В. И. Саитова, т. III, Спб. 1911, стр. 309). Гоголь, однако, был неумолим. Он поручил постановку комедии Щепкину. Но в результате закулисных интриг Щепкину пришлось отказаться от предложения Гоголя, и организация постановки была передана дирекции московских театров, которая отнеслась к пьесе Гоголя с полным равнодушием. Спектакль, впрочем, имел огромный успех. В нем принимали участие виднейшие актеры Малого театра: Щепкин (городничий), Ленский (Хлестаков), Орлов (Осип), Потанчиков (почтмейстер) и др. С отчетом о московской постановке "Ревизора" выступил Белинский на страницах "Молвы"
  
   Оценка Кукольником "Ревизора" была типична для реакционного лагеря, враждебно встретившего гениальную обличительную комедию Гоголя
   С Н. В. Кукольником Гоголь учился в Нежинской гимназии, но ни тогда, ни тем более в Петербурге между ними не было близких отношений. Уже первыми своими произведениями Кукольник определился как писатель охранительного направления, враждебно относившийся ко всему прогрессивному в русской литературе и общественной мысли. Под "трескучими драмами" Кукольника имеется в виду "Торквато Тассо" (1833), "Джакобо Саназар" (1834), "Рука всевышнего отечество спасла" (1834), "Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский" (1835) и др. За пристрастие Кукольника к высокопарной, напыщенной манере письма Гоголь дал ему насмешливое прозвище "возвышенный".
  
  
   Это был действительно "общий голос" реакции в отношении гениальной комедии Гоголя. А. В. Никитенко побывал на третьем представлении "Ревизора" и занес в дневник следующую запись: "Впереди меня, в креслах, сидели князь Чернышев и граф Канкрин. Первый выражал свое полное удовольствие; второй только сказал: "Стоило ли ехать смотреть эту глупую фарсу". Многие полагают, что правительство напрасно одобряет эту пьесу, в которой оно так жестоко порицается" ("Записки и дневник", изд. 2-е, т. I, Спб. 1905, стр. 274). Видный реакционный чиновник Ф. Ф. Вигель с негодованием восклицал: "Не выводя на сцену ни одного честного русского человека, он предал нас всеобщему поруганию в лицах (по большей части вымышленных) наших губернских и уездных чиновников. И за то, о боже, половина России провозгласила циника сего великим!" ("Записки", М. 1928, т. I, стр. 23). Эта единодушная ярость реакции против Гоголя наглядно свидетельствовала о громадной обличительной силе его комедии. И. С. Тургенев недаром назвал "Ревизора" "одной из самых отрицательных* комедий, какие когда-либо являлись на сцене" (наст. изд., стр. 534). Именно поэтому "Ревизор" был восторженно встречен в демократическом лагере. Герцен, уже будучи в эмиграции, очень ярко выразил отношение передовых слоев русского общества к "Ревизору": "...публика своим смехом и рукоплесканиями протестовала против нелепой и тягостной администрации, против воровской полиции, против общего "дурного правления" (наст. изд., стр. 393).
   Щепкин наверх
   Великий русский актер Михаил Семенович Щепкин (1788--1863) был одним из самых близких и любимых друзей Гоголя. Их знакомство состоялось в Москве летом 1832 г. и вскоре переросло в личную и творческую дружбу, закрепленную частыми встречами и в высшей
   674
   степени интересной перепиской. Гоголь и Щепкин были восторженными почитателями друг друга. И это естественно: реалистическое творчество каждого из них имело общую идейную и художественную основу. Пьесы Гоголя помогли с наибольшей силой проявиться сценическому таланту великого актера. С другой стороны, именно Щепкин, создавший, по выражению Герцена, правду на русской сцене, впервые раскрыл на ней силу и глубину драматургического гения Гоголя.
   В том же 1832 г. Щ. в третий раз ездил в Петербург и вскоре по возвращении оттуда познакомился с Гоголем, который проездом через Москву завязал новые литературные знакомства с семьей Аксаковых, Погодиным, Загоскиным, Максимовичем и Щ. Особенно близко он сошелся с двумя последними, с которыми его связывали общие поэтические воспоминания о Малороссии. Гоголь охотно и долго беседовал с Щ. о Малороссии и о скитаниях артиста по этому дорогому для них обоих краю и часто почерпал из бесед с Щ. новые черты для героев своих рассказов, включая в них иногда целиком характерные выражения и даже целые эпизоды.
   . Живя в Москве в это время -- начало сороковых годов, -- Щ. вращался в кружке Белинского, Грановского и Герцена, где он был постоянным собеседником. Особенно близко он сошелся с Белинским, которого высоко ценил за его искренность и пламенную душу. Белинский же относился к Щ. с той восторженностью, которую вызывали в нем из ряда вон выходящие явления. В письме своем к родителям от 1829 г. он пишет о Щ.: "Лучший здесь в Москве комический актер -- Щ. Это не человек, а дьявол -- вот справедливейшая похвала его". Позже, давая оценку таланта Щ., он пишет: "Щ. -- художник. Для него изучать роль не значит один раз подготовиться к ней, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое повторение есть новое изучение". "Появление Щ. на сцене Александринского театра, -- пишет он в другом месте, -- событие весьма важное и в области искусства, и в сфере общественного понятия об искусстве: благодаря приезду его в Петербург, здесь многие о многом будут думать иначе, нежели как думали прежде". В доме Щ. Белинский бывал еще в 30-х годах, теперь же особенно близко сошелся с ним и сделался самым задушевным его другом. Артистическая деятельность Щ. сороковых годов отличалась особенной продуктивностью: он играл почти каждый день, исполняя самые разнохарактерные роли, передававшие различнейшие оттенки душевных переживаний. Но репертуар его по-прежнему не удовлетворял. Его письма к Гоголю, в которых он жалуется на отсутствие работы и пустоту репертуара, дышат положительно драматизмом. И он ждал от Гоголя новых созданий, в которых его силы могли бы найти применение. Он верил, что Гоголь возродит русский театр, он преклонялся перед его гением. "После "Ревизора", -- говорит Панаев, -- любовь Щ. к Гоголю превратилась в благоговейное чувство. Когда он говорил о нем или читал отрывки из его писем, лицо его сияло и в глазах показывались слезы. Он передавал каждое самое простое и незамечательное слово Гоголя с несказанным умилением и, улыбаясь сквозь слезы, восклицал: каков, каков!". Но в его преклонении перед Гоголем, изображенном Панаевым в несколько иронической окраске, не было ни раболепия, ни слепого восхищения. Когда ему что-нибудь не нравилось, он напрямик высказывал это Гоголю. Так, по поводу "Развязки ревизора", в которой он был страшно раздражен переделкой лиц, он пишет Гоголю: "Я вам их не дам, не дам пока существую. После меня переделайте хоть в козлов, а до тех пор я не уступлю вам и Держиморды, потому что и он мне дорог". Гоголь не оправдал его ожиданий. Он дал для театра только "Женитьбу" и "Игроков", которые пошли в первый раз в бенефис Щ. 5 апреля 1843 г. Роль Подколесина не давалась бенефицианту, и скоро он перешел на роль Кочкарева, играя ее с обычным успехом. Прислав Щ. формальное заявление, которым отдавал в его распоряжение все свои драматические произведения, Гоголь советовал артисту пользоваться умеренно его отрывками, так как он больше комедий писать не будет. Продолжавшиеся сетования Щ. не привели, конечно, ни к чему. В 1846 г. Щ. совершил артистическое путешествие на юг. Ему и раньше, в течение всей своей московской артистической деятельности, приходилось совершать поездки по провинции для поправления своих вечно расстроенных материальных дел. На этот раз его побуждало к путешествию еще и расстроенное здоровье, нуждавшееся в перемене климата. Он взял с собой Белинского, силы которого заметно угасали. Побывав в Калуге, Воронеже, Курске и Харькове, он отправился в Одессу, где заключил контракт с антрепренером, обязавшись переезжать в Николаев, Херсон, Севастополь и другие города.
   Несмотря на свой солидный возраст (ему было около 60 лет), он обнаруживал удивительную неутомимость: он успевал подготавливать роли, играть их и ухаживать за больным Белинским; "Михаил Семенович, -- писал Белинский, -- ухаживает за мной, как дядя за Недорослем". В 1847 г. он хотел было поехать за границу, куда звал его Гоголь и куда давно порывался, чтобы увидеть игру европейских мастеров, но за недостатком средств должен был отказаться от поездки. Ему так и не удалось попутешествовать со своим великим другом, о чем они оба так мечтали: в 1852 г. Щ. пришлось закрыть гробовую крышку над прахом горячо любимого писателя. Вскоре понадобилась помощь Щ., чтобы увековечить имя Гоголя. В то время, сейчас же после смерти Гоголя, преследовались всякие попытки увековечения имени великого писателя. Тургенев даже попал, по настояниям попечителя Петербургского университета, на Съезжую за некролог о Гоголе. Можно себе поэтому представить, какие трудности встретили П. С. Шевырев, которому гр. А. Н. Толстой передал все рукописи Гоголя, и другие лица, ходатайствовавшие о разрешении посмертного издания Гоголя. В дело это вмешался Щ. Прибыв в Петербург для участия в представлениях Александринского театра, он, стремясь снять опалу с имени Гоголя, добился при помощи друзей случая читать сочинения его в присутствии великой княгини Елены Павловны и великого князя Константина Николаевича и в некоторых влиятельных салонах. Кроме того, Щ. сообщил в влиятельных кругах свои воспоминания о великом друге, изобразив всю несправедливость гонений на его имя. Весной 1853 г. Щ. привез рукописи Гоголя (в том числе и "Развязку Ревизора") и прочел их в Стрельне у великого князя Константина Николаевича. Последний под влиянием Щ., узнав об окончании Шевыревым и племянником Гоголя Трушковским редакции второго тома "Мертвых душ", поручил Д. Оболенскому доставить ему для прочтения рукописи посмертных сочинений Гоголя. По прочтении их великий князь решился через посредство шефа жандармов, графа Орлова, ходатайствовать перед государем о разрешении посмертного издания Гоголя. Несмотря на сильное противодействие гр. Мусина-Пушкина, издание как новых, так и старых сочинений Гоголя было разрешено. Покончив с ходатайством о посмертном издании Гоголя, Щ. испросил себе в апреле 1853 г. отпуск на пять месяцев для поездки за границу (в южную Францию и Италию) с больным сыном.
   Сюжет "Мертвых душ" наверх
  
   ) Вариант этого эпизода приводится в фальсифицированных воспоминаниях О. С. Павлищевой -- сестры Пушкина (автор этой фальсификации -- ее сын, Л. Н. Павлищев). Подсказав Гоголю сюжет "Мертвых душ" и узнав о начатой им работе, Пушкин якобы заметил своей жене: "Язык мой -- враг мой. Гоголь -- хитрый малоросс, воспользовался моим сюжетом" ("Русская старина", 1890, N 5, стр. 79--80). Эта версия, равно как и анненковская -- мало правдоподобна. Характерно, что даже в т. н. "воспоминаниях" О. С. Павлищевой указывается, что Пушкин с интересом встретил известие о начале работы Гоголя над "Мертвыми душами" и стал поощрять его к скорейшему завершению труда
  
  
   Описание для "Тараса Бульбы": наверх
  
   Нащокин: Хвалил он ему "Ревизора", особенно "Тараса Бульбу". О сей последней пьесе Пушкин рассказывал Нащокину, что описание степей внушил он. Пушкину какой-то знакомый господин очень живо описывал в разговоре степи. Пушкин дал случай Гоголю послушать и внушил ему вставить в Бульбу описание степи.
  
  
   "Мертвые души" Часть 1 под знаком "2-ки": наверх
  
   Петербургская цензура вовсе не так благодушно отнеслась к "Мертвым душам", как это изображает Аксаков. Хотя рукопись и разрешено было после долгих хлопот печатать, но цензурный комитет при этом признал в ней 36 мест "сомнительными", кроме того от Гоголя потребовали внести существенные исправления в "Повесть о капитане Копейкине" либо снять ее вовсе и, наконец, изменить самое заглавие поэмы; вопреки воле автора, она должна была теперь называться "Похождения Чичикова или Мертвые души".
  
   В. А. Панов, с которым Гоголь выехал 18 мая 1840 г. из Москвы за границу и с которым жил некоторое время в одной квартире в Риме. Панов писал под диктовку Гоголя первые главы первого тома "Мертвых душ", затем его сменил Анненков.
   (Стр. 298) В этих двух письмах, отправленных в начале марта 1842 г., Гоголь просил ускорить рассмотрение в цензурных инстанциях рукописи "Мертвых душ".
   207 (Стр. 301) О цензурных "затруднениях" с "Мертвыми душами" в Москве см. письмо Гоголя к Плетневу от 7 января 1842 г. (Письма, т. II, стр. 135--139).
  
      Вот уже 30 марта, а рукописи все нет как нет. Всякий день я посылаю разведывать на почту, и все бесплодно... Клянусь, это непостижимо, что делается с моею рукописью. Это во всех отношениях чудеса, и всякий другой мог бы давно сойти с ума. Я сам дивлюсь, как у меня не переворотилось все в голове.
      Гоголь -- Н. Я. Прокоповичу, 30 марта 1842 г. Письма, II, 162.
  
      Рукопись получена 5 апреля. Задержка произошла не на почте, а от цензурного комитета. Уведомивши Плетнева, что отправлена 7 марта, цензурный комитет солгал, потому что девятого только подписана она цензором. Выбросил у меня целый эпизод -- "Копейкина" ("Повесть о капи-{324}тане Копейкине") 10, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они. Я решился не отдавать его никак.
      Гоголь -- Н. Я. Прокоповичу, 9 апр. 1842 г. Письма, II, 164.
  
      Уничтожение "Копейкина" меня сильно смутило. Это одно из лучших мест в поэме, и без него -- прореха, которой я ничем не в силах заплатать и зашить. Я лучше решился переделать его, чем лишиться вовсе. Я выбросил весь генералитет. Характер Копейкина означил сильнее, так что теперь видно ясно, что он всему причиною сам и что с ним поступили хорошо. Присоедините ваш голос и подвиньте, кого следует. Вы говорите, что от покровительства высших нужно быть подальше, потому что они всякую копейку делают алтыном. Клянусь, я готов теперь рублем почитать всякую копейку, которая дается на мою бедную рукопись. Но я думал даже, что один Никитенко может теперь ее пропустить... Передайте ему листы "Копейкина" и упросите без малейшей задержки передать вам для немедленной пересылки ко мне, ибо печатанье рукописи уже началось 11.
      Гоголь -- П. А. Плетневу, 10 апр. 1842 г. Письма, II, 165.
  
      Посылаю письмо Гоголя к вам и переделанного "Копейкина". Ради бога, помогите ему, сколько возможно. Он теперь болен, и я уверен, что если не напечатает "Мертвых душ", то и сам умрет. Когда решите судьбу рукописи, то, не медля ни дня, препроводите ко мне для доставления страдальцу. Он у меня лежит на сердце, как тяжелый камень.
      П. А. Плетнев -- А. В. Никитенко, 12 апр. 1842 г. В. Гиппиус. Гоголь. Изд. "Федерация". Стр. 226.
   НИКИТЕНКО Александр Васильевич (12 III 1804--21 VII 1877) -- литературный критик, проф. русской словесности Петербургского ун-та, впосл. академик, с авг. 1833 цензор. Автор "Дневника" -- ценнейшего источника по литературно-политической истории XIX в. Познакомился с Пушкиным 8 июня 1827 у А. П. Керн. (2, с. 48). О других встречах с Пушкиным -- у П. А. Плетнева (конец 1831, 10 февр., 2 марта и 30 мая 1832, 10 янв. 1836, 21 янв. 1837) и у Н. И. Греча на учредительном собрании "Энциклопедического лексикона" Плюшара (16 марта 1834) -- Н. рассказал в своем "Дневнике" (2). Н. был цензором "Поэм и повестей А. С. Пушкина" (ч. 1 и 2, 1835), "Стихотворений Александра Пушкина" (ч. 4, 1835) и стихов Пушкина в "Библиотеке для чтения" (1834, 1835). Цензурные исправления, сделанные Н. в "Анджело" и "Сказке о золотом петушке" (в первом по требованию С. С. Уварова), вызвали резкое недовольство Пушкина (записи в дневнике Пушкина от февр. 1835 и дневнике Н. от 11 апр. 1834); взаимные отношения Пушкина и Н. становятся после этого сдержанно-недоброжелательными. Гибель Пушкина Н. воспринял как большую потерю для русской культуры (2, с. 194). Известны одно письмо Пушкина к Н. (1836) и одно письмо Н. к Пушкину (1836).
   Пушкин, XVII; 2. Никитенко, I, с. 48, 110, 115, 139, 144--145, 178, 194 и др. (с портретом H.); 3. Керн, с. 437--453; 4. Письма посл. лет, с. 434--435; 5. П. в восп. совр., II, с. 245--251; 6. Вацуро В. Э., Гиллельсон М. Сквозь "умственные плотины". M., 1986, c. 210--280; 7. Портрет Н.: Альбом АН, л. 47.
  
   ...А. В. Никитенко, цензуировавший поэму, писал Гоголю: "Сочинение это, как видите, прошло цензуру благополучно; путь ее узок и тесен и потому неудиґвительно, что на нем осталось несколько царапин и его нежная и роскошная кожа кой-где поистерлась... Совершенно невозможным к пропуску оказался эпизод Копейкнна -- ничья власть не могла защитить его от его гибели" (т. 6, с. 890).
   0x01 graphic
0x01 graphic
  
      Скажу вам несколько слов о приключениях в Питере рукописи Гоголя. Приехав в Питер, я только и слышал везде, что о подкинутых в гвардейские полки, на имя фельдфебелей, безымянных возмутительных письмах. Правительство было встревожено; цензурный террор усилился. К этому наделала шуму повесть Кукольника "Иван Иванович Иванов, или Все заодно" 12. Предводитель дворянства хотел жаловаться; министр флота, князь Меншиков, в Государственном совете сказал членам: "а знаете ли вы, дворяне, как вас бьют холопы палками" и пр. Дошло до государя и, по его признанию, граф Бенкендорф вымыл Нестору голову. Вследствие этого Уваров приказал цензорам не только не пропускать повестей, где выставляется с смешной стороны сословие, но где даже есть слишком смешное хоть одно лицо. К этому еще Башуцкий написал пошлую глупость "Водовоз", в которой увидели невесть что; опять дошло до царя, и Башуцкий был у Бенкендорфа... Ну, сами посудите, как было тут поступить? Вы, живя в своем Китае-городе, ничего не знаете, что делается в Питере. И вот Одоевский передал рукопись графу Виельгорскому, который хотел отвезти ее к Уварову; но тут готовился бал у великой княгини, и его сиятельству некогда было думать о таких пустяках, как рукопись Гоголя. Потом он вздумал, к счастию, дать ее (приватно) прочесть Никитенко. Тот, начавши ее читать как цензор, про-{325}махнул как читатель, и должен был прочесть снова. Прочтя, сказал, что кое-что надо Виельгорскому показать Уварову. К счастию, рукопись не попала к сему министру погашения и помрачения просвещения в России. В Питере погода на это меняется сто раз,-- и Никитенко не решился пропустить только кой-каких фраз, до эпизода о капитане Копейкине.
      В. Г. Белинский -- М. С. Щепкину, 14 апр. 1842 г. Белинский. Письма, II, 302.
  
   Пришел ко мне Никитенко и показал письмо из Рима от Гоголя, который рассыпается перед ним в комплиментах, потому что Никитенко цензирует его сочинения. Я краснел за унижение, до которого в нынешнее время доведены цензурою авторы: они принуждены подличать перед людьми... Что. если некогда это письмо Никитенко напечатает в своих мемуарах? * Не таковы были Дельвиг и Пушкин 3.
   П. А. Плетнев -- Я. К. Гроту, 14 ноября 1842 г. Переписка Грота с Плетневым, I, 640.
  
      Мы не верили глазам своим, не видя ни одного замаранного слова (в цензурном экземпляре "Мертвых душ") 13, но Гоголь не видел в этом ничего обыкновенного и считал, что так тому и следовало быть. В начале напечатаны 2500 экземпляров. Обертка была нарисована самим Гоголем. Денег у Гоголя не было, потому "Мертвые души" печатались в типографии в долг, а бумагу взял на себя в кредит Погодин. Печатание продолжалось два месяца.
   С. Т. Аксаков. История знакомства, 59.
  
   Печатание первой части "Мертвых душ" шло быстро, хотя пасхальные каникулы и задержали его почти на полторы недели: в начале мая все листы были набраны, кроме "Повести о капитане Копейкине", которая не была возвращена петербургской цензурой.
      Н. С. Тихонравов. Соч. Гоголя, изд. 10-е, III, 480.
  
   Печатанье "Мертвых душ" приходило к концу, и к отъезду Гоголя успели переплесть десятка два экземпляров, которые ему нужно было раздарить и взять с собой. Первые совсем готовые экземпляры были получены 21-го мая, в день именин Константина,
      С. Т. Аксаков. История знакомства, 63.
   Замечание Анненкова "о полном цензорском одобрении "Мертвых душ" неверно. Помимо запрещения "Повести о капитане Копейкине" (см. выше примеч. 192), а также произвольной замены гоголевского названия новым ("Похождения Чичикова или Мертвые души") петербургский цензурный комитет признал 36 мест поэмы "сомнительными". Таким образом, гораздо ближе к истине вывод, что цензура скрепя сердце санкционировала произведение, которое она заведомо во многом не одобряла. Выходу в свет "Мертвых душ" содействовали хлопоты некоторых друзей Гоголя: В. Ф. Одоевского, П. А. Плетнева, М. Ю. Виельгорского.
  
   Внутренние противоречия 1: наверх
   Второе издание "Мертвых душ" вышло в 1846 г. со специальным предисловием автора. Это предисловие было сурово оценено Белинским за его проповеднический тон и фальшивую позу христианского смирения, в какой предстал здесь Гоголь
   вероятно, я мог бы не допустить до огромного размера его неудовольствий с Погодиным, и тогда, может быть. Гоголь, не уехал бы из России, по крайней мере, так скоро.
   Вдруг входит Гоголь с образом спасителя в руках и сияющим, просветленным лицом. Такого выражения в глазах у него я никогда не видывал. Гоголь сказал: "Я все ждал, что кто-нибудь благословит меня образом, и никто не сделал этого; наконец, Иннокентий благословил меня. Теперь я могу объявить, куда я еду: ко гробу господню". Он провожал {326} Иннокентия, и тот, прощаясь с ним, благословил его образом. Иннокентию, как архиерею, весьма естественно было благословить Гоголя образом;
   Признаюсь, я не был доволен ни просветленным лицом Гоголя, ни намерением его ехать ко святым местам. Все это казалось мне напряженным, нервным состоянием, и особенно страшным в Гоголе как в художнике,-
   С. Т. Аксаков. История знакомства, 59.
   (Стр."273) Повесть "Рим" была закончена в начале 1842 г. и впервые опубликована в третьей книжке "Москвитянина" за 1842 г. Белинский увидел в этом произведении симптомы, тревожные для дальнейшего идейного и художественного развития Гоголя ("Белинский о Гоголе", стр. 237). Так же резко он отозвался о повести в письмах к В. П. Боткину от 31 марта 1842 г. и 4 апреля 1842 г. (там же, стр. 435, 436). "Рим" был для Белинского доказательством
   634
   того, к каким печальным результатам приходит художник, даже гений, если он отдаляется от "современного взгляда на жизнь и искусство".
  
   АКСАКОВА Ольга Семеновна, урожд. Заплатина (1 III 1793--2 V 1878) -- с 1816 жена С. Т. Аксакова. 29 апр. 1830 Пушкин, А. и др. лица присутствовали на новоселье у М. П. Погодина и написали коллективное письмо С. П. Шевыреву в Италию (1, 2). В письме к сыну от 3 февр. 1837 А. писала: "Нас поразила смерть Пушкина так, что мы не опомнимся, и вся Россия, верно, станет горько сожалеть о нем" (3).
   1. Пушкин, XIV, с. 84; 2. РА, 1882, N 6, с. 145--147; 3. ЛН, 58, с. 140; 4. Портрет А.: Яновский-Максимов Н. Последние годы Багрова-внука. С. Т. Аксаков в Абрамцеве. М., 1966, с. 11.
   Годы 1833--1834 были для Гоголя периодом мучительных раздумий о характере своей дальнейшей деятельности. Уже будучи прославленным автором двух книжек "Вечеров на хуторе близ Диканьки", он продолжает терзаться сомнениями в серьезности своего художественно-литературного призвания и едва не склоняется к мысли избрать для себя поприще историка. "Ничто так не успокаивает, как история"", -- пишет он в ноябре 1833 г. М. А. Максимовичу (Полн. собр. соч., т. X, стр. 284).
   0x01 graphic
0x01 graphic
  
  
   Отношения Гоголя и Погодина и мнения Белинского, Плетнева: наверх
   Неприязнь К. Аксакова к Белинскому вызвана была статьями последнего в "Отечественных записках". В частности, К. Аксаков был разгневан рецензией Белинского на трехтомное собрание сочинений Ломоносова, напечатанной в "ОЗ" N 11 за 1840 г. В этой рецензии критик отказался признать оды Ломоносова вершиной русской литеґратуры, чем вызвал неудовольствие своих московских друзей. А. В. Кольцов писал Белинскому 15 декабря 1840 г.: "За критику о Ломоносове в Москве все люди старого времени вас бранят на чем свет стоит, и даже Константин Аксаков пишет об нем диссертацию в опровержение вашего мнения" (ЛН. Т. 56. С. 146). Сам К. Аксаков писал отцу, предвосхищая свои будущие схватки с Белинґским: "<...> предвижу, что мы с Белинским так схватимся литературно, как еще никто с ним не схватывался; надо Белинского определить и поставить на его место, какое он занимает. Или мы с Белинским навсегда разделимся или он уступит мне; а я уже ему не уступлю. Но это мне никогда не будет мешать отдавать ему должное достоинство" (см.: Там же. С. 145). Схватки Аксакова с Белинским приобрели характер не столько литературный, сколько идеологический и обознаґчили размежевание сил среди русской интеллигенции, закончившееся разделением их на революционно-демократическое крыло, пошедшее за Белинским, и либерально-демократическое, к которому принадлежали и московские славянофилы.
  
   Повесть "Нос" была напечатана в "Современнике", 1835, т. 3.
   ) Имеется в виду "Московский наблюдатель" первой редакции (1835--1837), до перехода его к Белинскому, когда во главе журнала стояли В. П. Андросов и С. П. Шевырев. В нем сотрудничали М. П. Погодин, В. Ф. Одоевский, А. С. Хомяков и др. Направление журнала в эту пору было реакционно-идеалистическим.
   638
   Выдавая себя за поклонника и "доброжелателя" Гоголя, "Московский наблюдатель", однако, проводил в области эстетической линию, враждебную реалистической позиции Гоголя. В этом отношении весьма характерен эпизод, разыгравшийся в 1835 г. в связи с отказом редакции журнала напечатать повесть Гоголя "Нос" "по причине ее пошлости и тривиальности" ("Белинский о Гоголе", стр. 248).
   Гоголь трижды по приезде из-за границы в Москву останавливался и жил у Погодина в его доме на Девичьем поле (в 1839--1840, 1841--1842 и 1848 гг.). Отношения между хозяином и его гостем были очень сложными и порой резко враждебными.
   В начале ноября Гоголь ответил Погодину длинным письмом, проливающим яркий свет на характер его взаимоотношений с Погодиным. Письмо начиналось следующими строками: "Между нами произошло непостижимое событие: ту же тяжесть, какую ты чувствовал от моего присутствия, я чувствовал от твоего. Как из многолетнего мрачного заключения вырвался я из домика на Девичьем поле. Ты был мне страшен. Мне казалось, что в тебя поселился дух тьмы, отрицания, смущения, сомнения, боязни. Самый вид твой, озабоченный и мрачный, наводил уныние на мою душу; я избегал по целым неделям встречи с тобой" (Письма, т. II, стр. 352--353).
   Это письмо было отправлено Погодину через С. Т. Аксакова. Резкость тона и беспощадная откровенность письма настолько смутили Аксакова, что он, посоветовавшись с Шевыревым, решил не передавать его адресату.
  
   Насчет "Мертвых душ": ты бессовестен, неумолим, жесток, неблагоразумен. Если тебе ничто и мои слезы, и мое душевное терзанье, и мои убежденья, которых ты и не можешь и не в силах понять, то исполни, по крайней мере, ради самого Христа, распятого за нас, мою просьбу: имей веру, которой ты не в силах и не можешь иметь ко мне, имей ее хоть на пять-шесть месяцев. Боже!    Гоголь. Пометка Погодина на правом углу вверху записки: "Этот ответ на мою записку, не хочет ли Гоголь вместо объявления о выходе "Мертвых душ" поместить одну главу или две в нумере "Москвитянина", который тогда же выходил". Временник Пушкинского Дома. 1914. Стр. 82.
   Когда ты затворил дверь, я перекрестился и вздохнул свободно, как будто гора свалилась у меня тогда с плеч; все, что узнавал я после, прибавило мне еще более муки, и ты являлся, кроме святых, высоких минут своих, отвратительным существом.
      М. П. Погодин -- Гоголю, в сентябре 1843 г., из Москвы. Барсуков, VII, 150.
   Приехавши в Москву, я остановился у тебя со страхом, точно предчувствуя, что быть между нами неприятностям. это напоминание показалось мне так низким, неблагородным и неделикатным, что я стал презирать тебя. Я не старался скрывать перед тобою презренье. Напротив, я тебе показывал его при всяком случае почти явно. Не понимая, из какого источника оно происходит, ты принимал его просто за гордость, и, встречая гневное выражение лица при всяких, даже небольших случаях, ты заключил, что во мне поселился сам демон гордости во всем сатанинском своем виде, и думал, что это уже моя натура, что я непременно со всеми так обращаюсь, тогда как, признаюсь, тебе поистине, ни с кем в мире я не обращался так дурно, как с тобою... С этих пор все пошло у нас навыворот. Видя, как ты обо мне путался и терялся в заключениях, я говорил себе: "путайся же, когда так!" И уже назло тебе начал делать иное, мне вовсе не свойственное, ни моей натуре, с желаньем досадить тебе.
      Гоголь -- М. П. Погодину, 8 июля 1847 г. Письма, IV, 13.
   Поручив вести дела по изданию своих сочинений в Петербурге Прокоповичу, Гоголь вызвал острое неудовольствие московских "друзей". Этот шаг со стороны Гоголя объяснялся его стремлением хоть в какой-нибудь степени избавиться от опеки "москвичей". Они терроризовали Гоголя своими докучливыми просьбами поскорее издать второй том "Мертвых душ", работу над которым писатель считал еще далеко не завершенной. Кроме того, Гоголя особенно возмущало поведение Погодина, который, в ответ на оказываемые писателю услуги, грубо понуждал его сотрудничать в "Москвитянине", что послужило в конце концов причиной продолжительной ссоры Гоголя с Погодиным. Эти факты наглядно свидетельствуют о том, как сложны были отношения Гоголя с его так называемыми "московскими друзьями".
   121 (Стр. 192) Незадолго перед тем имела место другая выходка Погодина: когда Гоголь еще продолжал работать над окончательной редакцией "Женитьбы", в "Москвитянине" (1841, N 2) неожиданно появилось объявление, извещавшее, что "комедия "Женихи" в двух действиях давно готова". Было много и других актов самоуправства Погодина, необычайно возмущавших Гоголя
   о характере влияния московских славянофилов на Гоголя. Здесь уместно вспомнить Чернышевского: "эти мудрые варяго-руссы, если и были в чем-нибудь виноваты, то разве в "Переписке с друзьями" (Полн. собр. соч. т. III, Гослитиздат, 1947, стр. 40).
  
   "секрет" московского свидания Гоголя с Белинским не был сохранен. Он вскоре стал достоянием московских "друзей" Гоголя. Об этом, например, прямо свидетельствует С. Т. Аксаков в своих воспоминаниях: "У нас возникло подозрение, что Гоголь имел сношение с Белинским секретно от нас"
   (Стр. 328) Булгарин в целях унижения новой гоголевской школы первый назвал ее "натуральной" ("Северная пчела", 1846, N 22).
   Доверял Шевыреву наверх
   Согласно описи имущества Гоголя, составленной после его смерти, у него окаґзалось вещей на сумму 43 рубля 88 копеек. "То, что попало в опись, это -- скарб человека, донашивающего старые свои обноски, совершенно равнодушного не только к моде, но и к простейшим удобствам туалета. Этому впечатлению сознательной бедґности, в которой доживал Гоголь последние месяцы своей жизни, только содействует то обстоятельство, что на руках у Шевырева в это же время находилась сумма в две с лишком тысячи рублей, принадлежавшая Гоголю: сумма эта, по прямому удостовереґнию самого Шевырева наследникам Гоголя, была "благотворительная сумма, кото-{633}рую он употреблял на вспоможение бедным молодым людям, занимающимся науґкою и искусством". Эту сумму Гоголь не считал своей и оттого не держал ее у себя, вверив распоряжение ею Шевыреву" (Гоголь. Материалы и исследования. Т. 1. С. 370--371).
  
  
  
   Белинский: наверх
  
   Белинский и Пушкин
   (Стр. 302) Уже первые статьи Белинского в "Молве" и "Телескопе" привлекли внимание Пушкина. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в библиотеке поэта номера "Телескопа" и "Молвы", в которых разрезаны страницы со статьями Белинского ("Пушкин и его современники", Спб. 1910, вып. IX--X, стр. 135).
   В 1836 году в "Письме к издателю "Современника" Пушкин весьма сочувственно отозвался о Белинском, отметив в нем "талант, подающий большую надежду", "независимость мнений" и "остроумие" ("Современник", 1836, т. III, стр. 425). В мае 1836 г. Пушкин просил П. В. Нащокина "тихонько от Наблюдателей" передать Белинскому экземпляр "Современника" и выразить ему сожаление, "что с ним не успел увидеться" (Пушкин, Переписка, Спб. 1911, т. III, стр. 325). После закрытия "Телескопа" Нащокин вел переговоры с Белинским о возможности его переезда в Петербург и о работе в пушкинском "Современнике". В этой связи Нащокин писал Пушкину осенью 1836 г.: "Теперь, коли хочешь, он (Белинский. -- С. М.) к твоим услугам. Я его не видал, но его друзья, и в том числе и Щепкин; говорят, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать" (Пушкин, Переписка, т. III, стр. 396). Ответить на это письмо Пушкину уже не довелось.
   Белинский
   Начиная с 1835 г. Гоголь находится в центре внимания В. Г. Белинского (1811--1848). Критик написал около двадцати статей и рецензий, посвященных Гоголю. Кроме того, он обращается к его имени, к его художественным образам в огромном большинстве своих статей и писем. Гоголь был любимым писателем Белинского. "Вы у нас теперь один, -- писал он Гоголю в 1842 г., -- и мое нравственное существование, моя любовь к творчеству тесно связаны с вашею судьбою: не будь вас -- и прощай для меня настоящее и будущее
   641
   в художественной жизни моего отечества" (наст. изд., стр. 357. Общую оценку Белинским творчества Гоголя см. во вступительной статье).
   Белинский не оставил мемуаров о Гоголе, он умер раньше писателя на четыре года.
   именно Белинский был первым критиком, правильно понявшим и оценившим идейное и художественное значение "Мертвых душ", как и всего творчества Гоголя
   Имеются свидетельства о весьма положительном отношении молодого Гоголя ко многим статьям Белинского, посвященным анализу его творчества. Можно отметить, например, высокую оценку Гоголем статьи Белинского "О русской повести и повестях г. Гоголя". Писатель, по свидетельству Анненкова, "был доволен статьей, и более чем доволен, он был осчастливлен статьей" (см. наст. изд., стр. 318). Столь же положительной была оценка Гоголем и статьи Белинского" о "Горе от ума", значительная часть которой была посвящена разбору "Ревизора". По этому поводу критик сообщал 14 марта 1840 г. В. П. Боткину: "Гоголь доволен моей статьей о "Ревизоре" -- говорит -- многое подмечено верно, это меня обрадовало" (Белинский, Письма, т. II, стр. 94). Гоголь проявлял также большой интерес к статьям Белинского о "Мертвых душах".
  
   В этом, полном глубокой любви к Гоголю письме от 20 апреля 1842 г. Белинский продолжал тему, затронутую во время "таинственного свидания" в Москве -- о необходимости сотрудничества Гоголя в "Отечественных записках". В письме содержится также ряд важных замечаний о творчестве Гоголя (см. наст. изд., стр. 356--357). Гоголь уклонился от ответа Белинскому по существу.
  
   Реакционная петербургская критика встретила "Миргород" крайне враждебно. Она нападала на писателя за исключительный интерес к изображению "грязных" сторон действительности. "Зачем же показывать нам эти рубища, -- негодующе писала "Северная пчела", -- эти грязные лохмотья, как бы ни были они искусно представлены? Зачем рисовать неприглядную картину заднего двора жизни и человека, без всякой видимой цели?" ("Северная пчела", 1835, N 115). Единственным критиком, оценившим новые повести Гоголя как важное и принципиальное событие в русской литературе, был В. Г. Белинский. Его статья "О русской повести и повестях г. Гоголя" ("Телескоп", 1835, N 7 и 8) положила начало упорной, страстной борьбе Белинского за Гоголя и гоголевское направление
   (Стр. 139) В. Г. Белинский неутомимо боролся со славянофилами, беспощадно разоблачая в своих статьях реакционный характер политических и эстетических позиций "холопов Поречья". Славянофилы ненавидели Белинского, справедливо усматривая в нем своего непримиримого идейного противника. Этим и объясняется злобный выпад против него со стороны С. Т. Аксакова.
   В связи со столь необычной задержкой в получении Гоголем рукописи Белинский писал 31 марта 1842 г. В. П. Боткину: "Мертвые души" отправлены в Москву (цензурным комитетом) 7 марта, за N 109, на имя Погодина с передачею Гоголю. Но Гоголь не получал: подозревает Плетнев, Прокопович и я, что Погодин получил, но таит до времени, с целью выманить у него пока еще статейку для журнала" (В. Г. Белинский. Письма, Спб. 1914, т. II, стр. 292). Хотя подозрение Белинского и не подтвердилось (рукопись была задержана цензурным комитетом и получена Гоголем 5 апреля), но это место в его письме правильно раскрывает характер отношения Погодина к Гоголю.
  
   "Секретное" свидание Гоголя с Белинским состоялось в начале января 1842 г. В связи с отказом московской цензуры разрешить к печати "Мертвые души" (см. письмо Гоголя к П. А. Плетневу от 7 января 1842 г. -- Письма, т. II, стр. 135--139), Гоголь обратился к гостившему в Москве Белинскому с просьбой захватить с собой рукопись в Петербург и посодействовать скорейшему ее прохождению через тамошние цензурные инстанции. Белинский охотно согласился выполнить поручение. Что касается "секретного" характера этого свидания, то оно объясняется нежеланием Гоголя разглашать перед московскими "друзьями" (Аксаковым, Шевыревым, Погодиным) своих отношений с Белинским. Встреча с ним Гоголя была для них полной неожиданностью. Они были сильно встревожены этим фактом и весьма опасались влияния Белинского на Гоголя.
   Во время свидания критик пытался привлечь Гоголя к сотрудничеству в "Отечественных записках". От этого сотрудничества Гоголь в конце концов уклонился (см. В. Г. Белинский, Письма, Спб. 1914, т. II, стр. 308).
  
   Очень жалею, что "Москвитянин" взял у вас все и что для "Отечественных записок" нет у вас ничего. Я уверен, что это дело судьбы, а не вашей доброй воли или вашего исключительного расположения в пользу "Москвитянина" и к невыгоде "Отечественных записок". Судьба же давно играет странную роль в отношении ко всему, что есть порядочного в русской литературе: она лишает ума Батюшкова, жизни Грибоедова, Пушкина и Лермонтова -- и оставляет в добром здоровье Булгарина, Греча и других {328} им подобных негодяев в Петербурге и Москве; она украшает "Москвитянин" вашими сочинениями и лишает их "Отечественные записки"...
  
   Больше всего меня радуют, как лучшее мое достояние, несколько приветливых слов, сказанных обо мне Пушкиным, и я чувствую, что это не мелкое самолюбие с моей стороны, а то, что я понимаю, что такое человек, как Пушкин, и что такое одобрение со стороны такого человека, как Пушкин 15. После этого вы поймете, почему для меня так дорог ваш человеческий, приветливый отзыв... Вы у нас теперь один,-- и мое нравственное существование, моя любовь к творчеству тесно связаны с вашею судьбою; не будь вас,-- и прощай для меня настоящее и будущее в художественной жизни нашего отечества: я буду жить в одном прошедшем и, равнодушный к мелким явлениям современности, с грустной отрадой буду беседовать с великими тенями, перечитывая их неумирающие творения.
      В. Г. Белинский -- Гоголю, 20 апр. 1842 г., из Петербурга. Письма Белинского, II, 308.
   Гоголь вспомнил о Белинском только в 1842 г., когда для успеха в публике "Мертвых душ" содействие критика могло быть небесполезно. Он устроил тогда хотя и не тайное, но совершенно безопасное свидание в кругу своих петербургских знакомых, не имевших никаких соприкосновений с литературными партиями: секрет свиданий был действительно сохранен, но, как я узнал после, они нисколько не успели завязать личных дружеских отношений.
      П. В. Анненков. Замечательное десятилетие. Литературные воспоминания, 204.
      В доме Прокоповича в Петербурге устроено было опять совещание (с Белинским), не требовавшее уже таких предосторожностей, как московский его предшественник, но все-таки носившее характер секрета, без которого Гоголь не мог его ни понять, ни представить себе.
      П. В. Анненков. Гоголь в Риме. Литературные воспоминания, 59.
  
      Белинский в письме к Гоголю обвинил его в том, что он хочет подыскаться к царскому дому. Гоголь ответил ему: "Никакого не было у меня своекорыстия. Ничего не хотел я... выпрашивать... Вспомнили бы вы, по крайней мере, что у меня нет даже угла, и я стараюсь только о том, как бы еще облегчить мой небольшой походный чемодан, чтоб легче было расстаться с миром".
      Этого ответа Гоголя нет в книге "Гоголь в жизни". Он взят нами из Полного собрания сочинений, где напечатан в примечаниях как незначительный факт эпистолярного наследия Гоголя. В. Вересаев упоминает о нем, но цитирует то письмо, которое Гоголь послал Белинскому, тогда как первый вариант ответа был разорван Гоголем (но сохранен для потомства).
      Письмо Белинского Гоголю дается в книге полностью, а письмо Гоголя Белинскому -- с купюрами, что же касается неотосланного ответа, то о нем только говорится, что он имел место.
      Меж тем без него не понять всей глубины спора, состоявшегося в 1848 году между Гоголем и Белинским. Это спор пророческий, причем пророческий не только со стороны великого критика, но и великого поэта. В нем явственно обозначаются два взгляда на прогресс, на пути развития России в XIX веке. Этот спор-диалог предваряет споры Достоевского и Лескова с нигилистами, Толстого -- с революционерами. Тут на одной позиции бомбометатели и приверженцы изменения основ общества с помощью силы, на другой -- философы самосовершенствования, противники крови, противники насилия.
      Вот что пишет Гоголь в неотосланном письме Белинскому: "Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации. Но какое это беспредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный (в другом варианте: "Коммунист ли, фаланстерьен". -- И. З.), и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уни-{8}чтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация!"
      Другое место из письма касается пункта о церкви -- одного из главнейших пунктов манифеста Белинского: "Вы отделяете церковь от Христа и христианства, ту самую церковь, тех самых... пастырей, которые мученической своей смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал это слово... Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа? Неужели нынешние коммунисты и социалисты, объясняющие, что Христос повелел отнимать имущества и грабить тех, которые нажили себе состояние? Опомнитесь!"
      Никто, прочитав эти строки, не скажет, что Гоголь не понимал современного состояния общества, был далек от него. Гоголь выступает в этих предсказаниях как предтеча Достоевского, который вышел не только из гоголевской "Шинели", но прежде всего из "Выбранных мест из переписки с друзьями" и спора Белинского с Гоголем.
      "Брожение внутри не исправить никаким конституциям, -- писал Гоголь Белинскому. -- Общество образуется само собою, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполнила должность свою... Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство".

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

   Повесть Гоголя "Портрет" впервые появилась в "Арабесках" в 1835 г. В статье "О русской повести и повестях Гоголя" Белинский дал в общем суровую оценку этому произведению: "Портрет" -- есть научная попытка г. Гоголя в фантастическом роде" ("Белинский о Гоголе", Гослитиздат, 1949, стр. 84). Во второй половине 30-х годов Гоголь начал коренную переработку "Портрета", завершенную весной 1842 г. и опубликованную в том же году в "Современнике" (т. XXVII, N 3). Вполне вероятно предположение, что переработку "Портрета" Гоголь осуществил под влиянием Белинского. Это подтверждается и характером переработки. Именно вторая часть, которая не понравилась Белинскому, была особенно серьезно переделана, существенно перестроена вся сюжетная канва, значительно ослаблен фантастический элемент. Однако общая концепция повести свидетельствовала об усилении в Гоголе идейных противоречий. В 1842 г. в статье "Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя..." Белинский снова возвращается к "Портрету", только что появившемуся в новой редакции. Он отмечает, что первая часть "стала несравненно лучше", но итоговая оценка повести остается отрицательной ("Белинский о Гоголе", стр. 236.)
   Белинский тотчас же выполнил эту просьбу Гоголя, и в шестой книжке "Отечественных записок" за 1842 г. появилась его заметка, возвестившая о выходе в свет "Мертвых душ". Она заканчивалась обещанием напечатать вскоре "подробный отчет" о новом произведении Гоголя, в котором "будет о чем поговорить, будет что сказать нового, чего еще у нас не было говорено..." (См. "Белинский о Гоголе", стр. 153). Со следующей, седьмой книжки "Отечественных записок" Белинский начал печатать свои знаменитые статьи о "Мертвых душах".
   Что касается Сенковского, то он хотя и поместил в "Библиотеке для чтения" трехстрочную информацию о появлении "нового романа господина Гоголя" (1842, июнь, "Литературная летопись", стр. 68), но вскоре, в августовской книжке того же журнала, выступил против "Мертвых душ" со злобной статьей-фельетоном.
   Статья Белинского о "Выбранных местах из переписки с друзьями" произвела на Гоголя огромное впечатление. В июне 1847 г. он писал Н. Я. Прокоповичу: "Я прочел на-днях критику во 2-м N "Современника" Белинского. Он, кажется, принял всю книгу написанною на его собственный счет и прочитал в ней формальное нападение на всех разделяющих его мысли"
   . Живя в Москве в это время -- начало сороковых годов, -- Щ. вращался в кружке Белинского, Грановского и Герцена, где он был постоянным собеседником. Особенно близко он сошелся с Белинским, которого высоко ценил за его искренность и пламенную душу. Белинский же относился к Щ. с той восторженностью, которую вызывали в нем из ряда вон выходящие явления. В письме своем к родителям от 1829 г. он пишет о Щ.: "Лучший здесь в Москве комический актер -- Щ. Это не человек, а дьявол -- вот справедливейшая похвала его". Позже, давая оценку таланта Щ., он пишет: "Щ. -- художник. Для него изучать роль не значит один раз подготовиться к ней, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое повторение есть новое изучение". "Появление Щ. на сцене Александринского театра, -- пишет он в другом месте, -- событие весьма важное и в области искусства, и в сфере общественного понятия об искусстве: благодаря приезду его в Петербург, здесь многие о многом будут думать иначе, нежели как думали прежде". В доме Щ. Белинский бывал еще в 30-х годах, теперь же особенно близко сошелся с ним и сделался самым задушевным его другом.
   Несмотря на свой солидный возраст (ему было около 60 лет), он обнаруживал удивительную неутомимость: он успевал подготавливать роли, играть их и ухаживать за больным Белинским; "Михаил Семенович, -- писал Белинский, -- ухаживает за мной, как дядя за Недорослем".
   Плетнев:
   . Человек, одаренный гениальной способностью к творчеству, инстинктивно угадывающий тайны языка, тайны самого ис­кусства, первый нашего века комик по взгляду на человека и природу, по таланту вызывать из них лучшие комические образы и положения, но пи­сатель монотонный, презревший необходимые усилия, чтобы покорить себе сознательно все сокровища языка и все сокровища искусства, неправиль­ный до безвкусия и напыщенный до смешного, когда своевольство перенесет тебя из комизма в серьезное. Ты только гений-самоучка, поражающий твор­чеством своим и заставляющий жалеть о своей безграмотности и невежестве в области искусства 17.
   П. А. Плетнев -- Гоголю, 27 окт. 1844 г., из Петербурга. Рус. Вестн.. 1890, N 11, стр. 34.
   Письмо Белинского "К Гоголю" наверх
   О работе Белинского над письмом к Гоголю см. в воспоминаниях Анненкова (наст. изд., стр. 337--338). Письмо было закончено 15 июля (по старому стилю -- 3 июля) 1847 г. и отправлено в бельгийский городок Остенде, где находился в то время Гоголь.
   В этом "Письме" Белинский выступает как непримиримый враг феодально-крепостнического режима в России. Белинский отразил в нем, как отметил Ленин, "настроение крепостных крестьян против крепостного права" (Сочинения, изд. 4-е, т. 16, стр. 108). После смерти Белинского его имя было запрещено употреблять в печати. Особые меры были приняты против распространения "Письма к Гоголю", революционное значение которого стало ясно уже в 1849 г., в связи с делом петрашевцев. За чтение "Письма" царские власти приговаривали к смертной казни. И тем не менее оно скоро получило громадную популярность, сыграв великую роль в истории русского революционно-освободительного движения. На протяжении двух о половиной десятилетий "Письмо к Гоголю" не могло быть опубликовано в России и тайно распространялось лишь в рукописных списках. Напечатано
   645
   оно было впервые Герценом в Лондоне, в "Полярной звезде", 1855, кн. 1. стр. 65--75.
   В Россия "Письмо" было опубликовано в извлечениях В. Чижовым в его работе "Последние годы Гоголя" ("Вестник Европы", 1872, N 7, стр. 439--443), затем А. Пыпиным в исследовании "Белинский, его жизнь и переписка" (Спб. 1876, стр. 289--293), Н. Барсуковым в VIII томе хроники "Жизнь и труды М. П. Погодина" (Спб. 1894, стр. 596--607). После революции 1905 г. оказалось возможным издание полного текста "Письма", осуществленное С. А. Венгеровым.
  
   Внутренние противоречия 2: наверх
      Так, несмотря на упреки, которые бросает В. Вересаев в адрес религиозности своего героя (Бог Гоголя -- "барско-помещичий бог"), из текста книги мы узнаем, что эта религиозность запала в его душу с детства, что не поздние болезненные уклонения и не верность обрядам и привычка воспитания возбудили ее, а ранняя вера мальчика Гоголя в Страшный суд, в возмездие. Рассказ матери о Страшном суде, поведанный ему в образах и картинах, по словам Гоголя, пробудил в нем "всю чувствительность" и заронил "самые высокие мысли".
      Ему с детства было дано "страшное воображение", которым наградила природа еще его отца. Именно оно толкнуло Василия Афанасьевича Гоголя на жаркую привязанность к девочке, которую он ждал четырнадцать лет: с того самого момента, как увидел ее младенцем.
      В этом ожидании видна сильная воля, но видна и вера в предопределение -- на будущую невесту указала Василию Афанасьевичу во сне Царица Небесная.
  
   Еще в школе он кидает в печь свои исторические повести, не одобренные однокашниками, затем сжигает драму из украинской истории, потом -- и не один раз -- предает огню второй том "Мертвых душ". Сейчас исследователи спорят о том, сколько таких сожжений состоялось. Но дело не в их числе, дело в факте уничтожения. Причем уничтожения полного, бесповоротного, не оставляющего автору надежды что-то доделать, что-то подправить. Гоголь сжигает все, чтоб все начать сначала.
      Так он оставляет Петербург в 1829 году и бежит в Любек, будучи расстроенным неудачей с "Ганцем Кюхельгартеном" (красноречивое письмо матери по поводу этого поступка есть в книге В. Вересаева). Он внезапно срывается и бежит за границу после успеха "Ревизора", который кажется ему провалом. И точно так же в феврале 1852 года он в течение двух недель из здорового человека превращается в обреченного, которому не могут помочь никакие врачи. По той же причине, чтоб узнать, верует ли он истинно в Христа, он отправляется не на исповедь к священнику в одну из ближайших церквей, а едет в Иерусалим, пускается в опасное путешествие по морю и пустыне, дабы не где-нибудь, а у Гроба Господня попытать свою душу.
      С детства Гоголя мучит призрак возмездия, призрак наказания за грехи. История о Страшном суде, которая потрясла воображение сына Марии Ивановны, проливает свет на одну из центральных тем Гоголя, бывшую не только темой его творчества, но и темой жизни.
     
   Кризисы Гоголя пролегают через смерть и через страх смерти. Первый настигает Гоголя в Вене в 1840 году, когда он, оказавшись на чужбине, чувствует вдруг, что может умереть в одиночестве. Этой вспышке боязни за себя и за свою жизнь предшествует смерть юноши Иосифа Виельгорского, скончавшегося у него на руках на вилле Волконской в Риме в виду ослепительной Кампаньи и собора Святого Петра -- этих бессмертных творений природы и рук человеческих.
      Кризис 1845 года, когда Гоголь зовет священника, чтобы собороваться, и пишет завещание, тоже случился в чужой земле -- во Франкфурте-на-Майне, и это продиктовало ему строки о том, чтоб его не хоронили до тех пор, "пока не покажутся явные признаки разложения",

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

   П. В. Анненков. В воспоминаниях "Гоголь в Риме летом 1841 г." он писал: "Великую ошибку сделает тот, кто смешает Гоголя последнего периода с тем, который начинал тогда жизнь в Петербурге, и вздумает прилагать к молодому Гоголю нравственные черты, выработанные гораздо позднее, уже тогда, как свершился важный переворот в его существовании" (наст. изд., стр. 263).
  
   . Герцен особо подчеркнул значение гениальных произведений Гоголя и вслед за Белинским беспощадно вскрыл реакционный смысл его книги "Выбранные места из переписки с друзьями".
   Об этом вскоре узнал Гоголь. 13 сентября 1851 г. М. С. Скуридин -- один из петербургских знакомых Гоголя -- сообщил ему, что Николай I получил от парижской полиции экземпляр изданной во Франции брошюры Герцена "О развитии революционных идей в России" и что в ней содержится ряд упоминаний о Гоголе и его произведениях. Скуридин приложил к письму несколько выписок на французском языке из герценовской брошюры (см. это письмо и выписки в кн. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, 1936, стр. 133--138; см. также стр. 145--149). Суровый отзыв Герцена о "Выбранных местах..." задел Гоголя. При встрече с И. С. Тургеневым 20 октября 1851 г. Гоголь, зная о его дружеских отношениях с Герценом, естественно, коснулся этой волновавшей его темы (см. в наст. изд. стр. 529 и 533). По свидетельству Щепкина, Гоголь, выслушав ответ Тургенева на свой вопрос -- о причинах выступления Герцена против него, -- заметил: "Правда, и я во многом виноват, виноват тем, что послушался друзей, окружавших меня, и если бы можно было воротить назад сказанное, я бы уничтожил мою "Переписку с друзьями". Я бы сжег ее". Вероятно предположение, что эта новая оценка своей книги сложилась у Гоголя под влиянием не только письма Белинского, но и книги Герцена "О развитии революционных идей в России".
  
   Смерть Иосифа Виельгорского: наверх
   ВИЕЛЬГОРСКИЙ Михаил Юрьевич, граф (31 X 1788 (1787?) --28 VIII 1856) -- государственный деятель; композитор-дилетант, музыкальный деятель и меценат. Петербургский знакомый Пушкина. Пушкин был знаком с семьей В.: женой Луизой Карловной, урожд. принцессой Бирон (14 VII 1791--6 II 1853),сыновьями Иосифом (10 II 1817--2 VII 1839), воспитанником Пажеского корпуса,
   "Сердце этого ангела,-- писала Мария Ивановна Гоголь после смерти сына,-- было полно нежнейших чувств, но он скрывал это под суровой наружностью". И это была правда. Внешне нелюдимый, казавшийся многим гордым в общении, заносчивым, Гоголь способен был на самые неожиданные проявления любви и привязанности. Так преданно любил он А. С. Данилевского, как нянька ухаживал на вилле Волконской в Риме в 1839 году за безнадежно больным И. Вьельгорским, который умер у него на руках,
   ) И. М. Виельгорский умер от чахотки в конце мая 1839 г. в Риме на руках Гоголя. Под впечатлением этой смерти написаны "Ночи на Вилле".
  
  
   Перед путешествием в Иерусалим: наверх
  
   Живя подолгу в Италии, Гоголь сблизился с некоторыми из этих художников, особенно с А. А. Ивановым, Ф. А. Моллером, Ф. И. Иорданом, И. С. Шаповаловым. Федор Иванович Иордан (1800--1883) -- известный русский гравер, впоследствии профессор и ректор Академии художеств.
   З. А. Волконская в 1829 г. уехала из России в Италию и перешла в католичество. Гоголь познакомился с ней в 1837 г. в Риме. Своим религиозным фанатизмом Волконская способствовала росту мистических настроений Гоголя во второй половине 40-х годов.
  
      Через полторы недели от сего числа еду. Это будет мое последнее и, может быть, самое продолжительное удаление из отечества: возврат мой возможен только через Иерусалим. Вот все, что могу сказать тебе.
      Гоголь -- А. С. Данилевскому, 9 мая 1842 г., из Москвы. Письма, II, 167.
   ДАНИЛЕВСКИЙ Александр Семенович (28 VIII 1809--3 IV 1888) -- земляк и друг Н. В. Гоголя, чиновник канцелярии М-ва внутр. дел. Автор воспоминаний о встречах с Пушкиным в Петербурге (1830-е гг.).
   1. Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя. М., 1892, с. 362--363; 2. ВЕ, 1890, N 1, с. 71--118; N 2, с. 563--619; 3. РБС, с. 398--399; 4. Портрет Д.: Гоголь, Жуковский, л. 27.
   0x01 graphic
0x01 graphic
  
   Биография в википедии:
   В конце 1847 года он переехал в Неаполь и в начале 1848 года отплыл в Палестину, откуда через Константинополь и Одессу вернулся окончательно в Россию.
   Пребывание в Иерусалиме не произвело того действия, какого он ожидал. "Ещё никогда не был я так мало доволен состоянием сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима, -- говорит он. -- У Гроба Господня я был как будто затем, чтобы там на месте почувствовать, как много во мне холода сердечного, как много себялюбия и самолюбия".
   Свои впечатления от Палестины Гоголь называет сонными; застигнутый однажды дождём в Назарете, он думал, что просто сидит в России на станции.
   Скажу только, что с каждым днем и часом становится светлей и торжественней в душе моей, что не без цели и значенья были мои поездки, удаленья и отлученья от мира, что совершалось незримо в них воспитанье души моей, что я стал далеко лучше того, каким запечатлелся в священной для меня памяти друзей моих, что чаще и торжественней льются ду­шевные мои слезы и что живет в душе моей глубокая, неотра­зимая вера, что небесная сила поможет взойти мне на ту лестни­цу, которая предстоит мне, хотя я стою еще на нижайших и первых ее ступенях. Много труда и пути, и душевного воспи­тания впереди еще. Чище горнего снега и светлей небес должна быть душа моя, и только тогда я приду в силы начать подвиги и великое поприще, тогда только разрешится загадка моего существования... Гоголь -- В. А. Жуковскому, 26 июня 1842 г., из Берлина. Письма, II, 183.
   Мне даже критики Булгарина приносят пользу, потому что я, как немец, снимаю плеву со всякой дряни. Гоголь -- С. П. Шевыреву, в ноябре 1842 г., из Рима. Письма, II, 233.
   Только через Иерусалим желаю я возвратиться в Россию. А что я не отправляюсь теперь в путь, то это не потому, чтобы считал себя до того недостойным. Такая мысль была бы вполне безумна, ибо человеку не­возможно знать меру и степень своего достоинства. Но я потому не отправ­ляюсь теперь в путь, что не приспело еще для того время, мною же самим в глубине души моей определенное. Только по совершенном окончании труда моего могу я предпринять этот путь. Так мне сказало чувство души моей, так говорит мне внутренний голос, смысл и разум. Окончание труда моего пред путешествием моим так необходимо мне, как необходима душевная исповедь пред святым причащением.
   Гоголь -- Н. Н. Шереметевой, 5 янв. н. ст. 1843 г., из Рима. Письма, II, 247.
   Когда мы смотрели Рим en gros 6, он начал ко мне являться реже по утрам. Он жил на Via Felice с Языковым, который в то время был болен, не ходил, и Гоголь проводил с ним все досужие минуты. Никто не знал лучше Рима, подобного чичероне не было и быть не может. Не было итальянского историка или хроникера, которого бы он не прочел, не было латинского писателя, которого бы он не знал; все, что относилось до исто­рического развития искусства, даже благочинности итальянской, ему было известно и как-то особенно оживляло для него весь быт этой страны, ко­торая тревожила его молодое воображение и которую он так нежно любил, в которой его душе яснее виделась Россия, в которой отечество его оза­рялось для него радужно и утешительно. Он сам мне говорил, что в Риме, {347} в одном Риме он мог глядеть в глаза всему грустному и безотрадному и не испытывать тоски и томления. Изредка тревожили его там нервы в мое пребывание, и почти всегда я видела его бодрым и оживленным... А. О. Смирнова. Записка о Гоголе. Записки, 319--321. Ср. Автобиография, 284. Сводный текст.
   Я принял их к сердцу более моих товарищей. Погодин мутил нас обоих своим ропотом, осуждением и негодованием. Он был ужасно раздражен против Гоголя. Шевырев хотя соглашался со многими обвине­ниями Погодина, но, по искренней и полной преданности своей Гоголю, от всего сердца был готов исполнять его желания. С. Т. Аксаков. История знакомства, 106--107.
   Не помню, как-то мы загово­ривши о Муравьеве, написавшем "Путешествие к Святым Местам" и проч. Гоголь отзывался об нем резко, не признавал в нем решительно никаких достоинств и находил в нем отсутствие языка. С большего частию я внутрен­не соглашался, но странно резкий тон заставил меня с ним спорить. Остав­шись потом наедине с Языковым, я начал говорить, что нельзя не отдать справедливости Муравьеву за то, что он познакомил наш читающий люд со многим в нашем богослужении и вообще в нашей церкви. Языков отве­чал: -- "Муравьева терпеть не мог Пушкин. Ну, а чего не любил Пушкин, то у Гоголя делается уже заповеднею и едва только не ненавистью". В каком сильном религиозном напряжении была тогда душа Гоголя, покажет следующее. Ф. В. Чижов. Мемуары. Кулиш, I, 326.
   Исчезло прежнее светлое расположение духа Гоголя. Бывало, он в целый вечер не промолвит ни единого слова. Сидит себе, опустив голову на грудь и запустив руки в карманы шаровар,-- и молчит. Не раз я ему говаривал: -- "Николай Васильевич, что это вы Ф. И. Иордан. М. Боткин, 399. Записки Иордан, 209.
   Я получил на днях письмо от маменьки; дела ее изворотились и пошли обыкновенным порядком, проценты и подати взнесены. Я здоров и до­вольно бодр, но устал сильно духом; заботы и беспокойства обо всем и об обеспечении моем на эти три года удалили меня от моих внутренних за­нятий, и полгода похищено у меня времени, слишком важного для меня.
   Гоголь -- С. П. Шевыреву, 7 апр. 1843 г., из Рима. Письма, II, 283.
   Ничего почти не сделано мною во всю зиму, выключая немногих ум­ственных материалов, забранных в голову. Дела, о которых я писал вам и которые я просил вам взять на себя, слишком у меня отняли времени. Вы уже могли чувствовать по отчаянному выражению той просьбы, какою наполнено было письмо мое к вам, как много значило для меня в те минуты попечение о многом житейском. Но так было, верно, нужно, чтоб время было употреблено на другое... Может быть, и болезненное мое расположе­ние во всю зиму, и мерзейшее время, которое стояло в Риме во все время мо­его прерывания там, нарочно отдаляло от меня труд для того, чтоб я взгля­нул на дело свое с дальнего расстояния и почти чужими глазами.
   Гоголь -- С. Т. Аксакову, 24 июля 1843 г., из Бадена. Письма, II, 330.
   Решительно не знаю, какие житейские дела могли отнимать у Гоголя вре­мя и могли мешать ему писать. Книжными делами заведывали Прокопович и Шевырев; в деньгах он был обеспечен, из дома его ничто не беспокоило. Мне кажется, эта помеха была в его воображении. Я думаю, что Гоголю начинало мешать его нравственно-наставительное, так сказать, направление. Гоголь, погруженный беспрестанно в нравственные размышления, начинал думать, что он может и должен поучать других и что поучения его будут полезнее его юмористических сочинений. Во всех его письмах тогдашнего времен и, к кому бы они ни были написаны, уже начинал звучать этот противный мне тон наставника.
   С. Т. Аксаков. История знакомства, 114.
  
   УНИЧТОЖЕНИЕ N1 наверх
   К последней половине 1843 года относим мы первое уничтожение руко­писи (второй части) "Мертвых душ" из трех, какому она подверглась. Если нельзя с достоверностью говорить о совершенном истреблении рукописи в это время, то, кажется, можно допустить предположение о совершенной переделке ее, равняющейся уничтожению 13.
   П. В. Анненков. Литературные воспоминания, 63.
   "...постигла первый второй том" -- т. е. первый вариант второго тома "Мертвых душ", сожженный Гоголем в 1845 г.
  
   Гоголь отправился в Ниццу, где проживет зиму. Он отправился от меня с большим рвением снова приняться за свою работу, и думаю, что много напишет в Ницце.
   В. А. Жуковский -- Н. Н. Шереметевой, 6/18 ноября 1843 г., из Дюссельдорфа, Сочинения В. А. Жуковско­го, изд. 7-е, том IV. Спб. 1878. Стр. 504.
   Едучи в Ниццу, Гоголь заболел в Марсели ночью так ужасно, что не надеялся дожить до утра и с покорностью ожидал смерти. Он чувствовал, как смерть к нему приближалась, и встречал ее молитвами. Утром он чувствовал большую слабость, однако ж сел в дилижанс и приехал в Ниццу.
   А. О. Смирнова по записи П. А. Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 6.
   Можно много довольно умных замечаний услышать от тех людей, которые совсем не любят моих сочинений. Нельзя ли при удобном случае также узнать, что говорится обо мне в сало­нах Булгарина, Греча, Сенковского и Полевого? В какой силе и степени их ненависть, или уже превратилась в совершенное равнодушие? Гоголь -- П. В. Анненкову, 10 февр. 1844 г., из Ниц­цы. Письма, II, 385.
  
  
  
  
  
   Клетка захлопнулась: наверх
   Впрочем, он иногда еще бывал весел, читал по вечерам свои произведения, всегда прежние, и представлял, между прочим, в лицах своих нежинских учителей с такой комической силой, что присутствующие надрывались со смеха. Но жизнь его была суровая и печальная. По утрам он читал Иоанна Златоуста, потом писал и рвал все написанное, ходил очень много, был иногда прост до величия, иногда причудлив до ребячества . ...Я сохранил от этого времени много писем и документов, любопытных для определения его психической болезни ...Он страдал долго, страдал душевно -- от своей неловкости, от своего мнимого безобразия, от своей застенчивости, от безнадежной любви, от своего бессилия перед ожиданиями русской грамотной публики, избрав­шей его своим кумиром. Он углублялся в самого себя, искал в религии спокойствия и не всегда находил; он изнемогал под силой своего призвания, принявшего в его глазах размеры громадные; томился тем, что непричастен к радостям, всем доступным, и изнывал между болезненным смирением и болезненной, несвойственной ему по природе гордостью. ...Он уже начинал страдать теми припадками меланхолии и затемнением памяти, которые были груст­ными предшественниками его кончины
   Гр. В. А. Соллогуб. Воспоминания, 190, 138--141.
   Болен, изнемогаю духом, требую молитв и утешения и не нахожу нигде. С болезнию моею соединилось такое нервическое волнение, что ни минуты не посидит мысль моя на одном месте и мечется, бедная, беспокойней самого больного.
   Гоголь -- А. О. Смирновой, в начале февр. 1850 г., из Москвы. Письма, IV, 296.
  
   . На обоих столах несколько книг кучками одна на другой: тома два "Христианского Чтения", "Начер­тание церковной библейской истории", "Быт русского народа", экземпляра два греко-латинского словаря, словарь церковно-русского языка, Библия в большую четверку московской новой печати, подле нее молитвослов киев­ской печати, первой четверти прошлого века; на втором столе (от внешней стены), между прочим, сочинения Батюшкова в издании Смирдина "рус­ских авторов", только что вышедшее, и пр.
   О. М. Бодянский. Дневник. Рус. Стар., 1888, ноябрь, 406--409.
  
   В эту эпоху слыхал Гоголя читающим чаще других Шевырев, чуть ли не самый ближайший к нему из всех московских литераторов. Он заве-{470}дывал обыкновенно продажею сочинений Гоголя. У него же хранились и деньги Гоголя; между прочим, был вверен какой-то особый капитал, из которого Шевырев мог по своему усмотрению помогать бедным студентам, не говоря никому, чьи это деньги. Я узнал об этом от Шевырева только по смерти Гоголя. Наконец, Шевырев исправлял, при издании сочинений Гоголя, даже самый слог своего приятеля, как известно, не особенно забо­тившегося о грамматике. Писал он в то время очень вяло. Машина портилась с каждым днем больше и больше. Гоголь становился все мрачнее и мрачнее...
   "Да, как странно устроен человек: дай ему все, чего он хочет, для полного удобства жизни и занятий, тут-то он и не станет ничего делать; тут-то и не пойдет работа".
   Н. В. Берг. Воспоминания о Н. В. Гоголе. Рус. Стар., 1872, янв., 127, 124, 122.
  
   С нового года напали на меня разного рода недуги. Все болею и болею: климат допекает. Куда убежать от него, еще не знаю; пока не решился ни на что. Болезни приостановили мои занятия с "Мертвыми душами", которые пошли было хорошо. Может
   Гоголь -- Н. Я. Прокоповичу, 29 марта 1850 г., из Москвы. Письма, IV, 311.
  
   Никогда еще не чувствовал так бессилия своего и немощи. Так много есть, о чем сказать, а примешься за перо,-- не подымается. Жду, как манны, орошающего освежения свыше. Видит бог, ничего бы не хотелось сказать, кроме того, что служит к прославлению его святого имени. Хоте­лось бы живо, в живых примерах, показать темной моей братии, живу­щей в тире и играющей жизнью, как игрушкою, что жизнь не шутка. И все, кажется, обдумано и готово, но перо не подымается
   Гоголь -- о. Матвею, в 1850 г. Письма, IV, 313.
   Не поняв отношения Гоголя к Пушкину, мы не поймем и драмы его одиночества после смерти Пушкина, драмы, лишившей Гоголя, как он писал, самых светлых минут его жизни и приведшей к столь трагическому окончанию.
      В. Вересаев минует еще одно обстоятельство, повлиявшее на состояние Гоголя после его возвращения на родину. Это было испытание еще одной его мечты -- мечты, свойственной каждому человеку, -- иметь дом и семью. В 1848--1849 годах развертывается единственный из известных нам гоголевских "романов" -- роман с графиней А. М. Виельгорской, который завершается катастрофически -- отказом от руки и сердца.
      Был или не был этот роман, так тщательно законспирированный Гоголем, но "искушения", связанные с ним, были. Об этих искушениях Гоголь пишет в письме к С. М. Соллогуб, родной сестре А. М. Виельгорской. В. Вересаев приводит это письмо и фразу об "искушениях", но читатель так и остается в недоумении, что же это были за искушения. А именно они и "расколебали" Гоголя весной 1849 года. Именно в эти месяцы была отрезана последняя надежда на житейское устройство в этом мире.
      Все это вместе и привело к тому повороту событий, который заставил Гоголя принять свое решение и исполнить его.
      Гоголь "пригревался" во многих домах -- он жил у той же А. О. Смирновой, у В. А. Жуковского, у Виельгорских в Ницце, у С. П. Апраксиной в Неаполе, у М. П. Погодина и графа А. П. Толстого в Москве. Он жил в Риме через стенку с П. В. Анненковым, с Н. М. Языковым, с В. А. Пановым, а в Петербурге с А. С. Данилевским, И. Г. Пащенко. Он почти никогда не оставался один, он даже в дорогу пускался только с попутчиками -- неважно, была ли это дорога от Москвы до Петербурга или от Москвы до Рима.
  

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

  
  
   Жуковский, Грот, Граф Толстой и отец Матвей:
   наверх
   Яков Карлович Грот (1812--1893) -- лингвист и историк литературы, впоследствии академик и вице-президент Академии наук, знаток Державина и автор многих исследований по вопросам русского языка и литературы. С Гоголем Грот познакомился через своего друга -- П. А. Плетнева в начале 40-х гг. Но лишь в конце десятилетия
   654
   он имел возможность более или менее часто общаться с писателем. Способствовало этому одно важное обстоятельство.
   Белинский в своем зальцбруннском письме упрекал Гоголя в том, что из своего "прекрасного далека" он не заметил многих перемен, происшедших в России. Гоголь должен был согласиться с этим утверждением. 10 августа 1847 г. он писал критику: "...мне показалось только непреложной истиной, что я не знаю вовсе России, что много изменилось с тех пор, как я в ней не был, что мне нужно почти сызнова узнавать все что ни есть в ней теперь" ("Красный архив", 1923, т. 3, стр. 312). Эту же мысль Гоголь одновременно высказал и в письме к Плетневу: "Постараюсь по приезде в Россию получше разглядеть Россию..." (Письма, т. IV, стр. 62). Вернувшись в 1848 г. на родину, Гоголь предполагал осуществить ряд поездок по стране, но от этой мысли пришлось отказаться из-за отсутствия денег. Писатель решает прибегнуть к другим источникам познания жизни. Он начинает искать людей, которые могли бы помочь ему "получше разглядеть Россию". На этой почве и складываются его личные отношения с Гротом.
   Воспоминание последнего тем и ценно, что оно подтверждает серьезность намерений Гоголя, высказанных им в письме к Белинскому. Это воспоминание было опубликовано в "Русском архиве", 1864, N 2, стр. 177--180. В настоящем издании оно воспроизводится с незначительными сокращениями.
   318 (Стр. 414) Этот разговор относится, повидимому, к июню 1849 г. 25 июня Грот писал Плетневу: "Посидел у Гоголя: собирается поездить по России, но еще колеблется, ехать ли, ибо дорожит временем, а жизнь коротка" ("Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым", т. III, Спб. 1896, стр. 443--444).
   27 (Стр. 76) Гоголь познакомился с В. А. Жуковским в конце 1830 г.
  
   В июне месяце во Франкфурте; наш "HТtel de Russie", на ул. Цейль, там я и остановилась. А Жуковские жили в Саксен-Гайзене. Мы провели две неде­ли втроем очень приятно, виделись каждый день. Гоголь был как-то без­заботно весел во все это время и не жаловался на здоровье. Мне кажется, что он тогда был не в ладах с madame Жуковскою. Она сама говорила, что он ей в тягость, что он наводит хандру на Жуковского.
   А. О. Смирнова по записи А. Н. Пыпина. Смирнова. Записки, 325.
   Наверху у меня гнездится Гоголь; он обрабатывает свои "Мертвые души".
   В. А. Жуковский -- А. И. Тургеневу, в окт. 1844 г., из Франкфурта. Соч. Жуковского, изд. 7-е, VI, 420.
   Этот "последний приезд" Гоголя в Москву состоялся 14 октября 1848 г. Писатель жил два с лишним месяца у Погодина, а в конце декабря того же года переехал на квартиру А. П. Толстого.
  
   ТОЛСТОЙ Александр Петрович (28 I 1801--22 IX 1873) -- сын П. А. Толстого (см.), тверской военный губернатор (1834--1837), впосл. обер-прокурор Синода. Петербургский знакомый Пушкина. 24 июня 1832 Н. А. Муханов записал в дневнике об обеде у В. А. Мусина-Пушкина с Пушкиным, Т., П. А. Вяземским и др. лицами (2). 5 июля того же года Пушкин и Т. разговаривали у Муханова о политической ситуации в России, о газете "Дневник", об общественной позиции П. А. Вяземского и В. П. Андросова и "очень сошлись мнениями" (2, 3). 12 июля 1833 Т. просил А. А. Муханова (см.) прислать ему "Песнь Онегина" и "какие-то стихи Пушкина, где смерть играет в карты с дьяволом" (9), а в недатированном письме к Н. А. Муханову писал: "Слухи носятся, что у тебя множество хороших стихов покойника. Сделай дружбу, пришли на короткое время" (8). В последние годы у Т. жил Гоголь; по мнению С. Т. Аксакова, это знакомство было для последнего "решительно гибельным" (4). Пушкин, по словам П. И. Бартенева, лично знал жену Т. (с 1833) -- Анну Георгиевну, графиню, урожд. княжну Грузинскую (31 I 1798--17 VII 1889), знакомую Гоголя и адресата его писем (1845--1850) (5).
   1. Пушкин, XVI, с. 201; 2. РА, 1897, N 4, с. 653, 657; 3. П. в восп. совр., II, с. 181--183 и др.; 4. Гоголь в восп., с. 206--207 и др.; 5. РА, 1887, N 1, с. 146; 6. Смирнова. Записки, с. 244, 326; 7. Сб. кавалергардов, III, с. 356--357 (с портретом Т.); 8. Новонайденный автограф, с. 97; 9. Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. М., 1901, ч. IX, с. 92; 10. П. Иссл. и матер., IX, с. 18--23.
   Не лишним считаю сказать вам мое мнение об о. Матвее. Сколько мне известно, вам рекомендовал его граф Толстой, но, вероятно, преувеличил его достоинства. Как человек, он, действительно, заслуживает уважения; как проповедник, он замечателен -- и весьма; но как богослов -- он слаб, ибо не получил никакого образования.
   К. И. Марков -- Гоголю, в 1849--1851 (?) гг. Шенрок. Материалы. IV, 554--555. Ср. Письма, IV. 98, прим. 2.
   О. Матвей ни на минуту не выступал из области чудесного и явлениям самым обыкновенным любил придавать чрезвычайный смысл. Я испытал сам на своей душе вредное влияние этой черты его ума; суеверие, в кото­рое он впадал, прилипло и к моему уму, и мне нужны были усилия, чтобы освободить свою душу от того порабощения.
   Т. И. Филиппов -- оптинскому монаху Э. В-му. Новое Время, 1901, N 9260.
   О. Матвей имел весьма важное значение как в жизни гр. А. П. Толстого, так и в моей собственной... Это был один из замечательнейших людей, встреченных мною на жизненном пути.
   Т. И. Филиппов. Гражданин, 1874, N 4, 109, 110.
  
   Смирнова Россет наверх
   Александра Осиповна Россет (1809--1882), по мужу Смирнова, была знакома с крупнейшими русскими писателями: Пушкиным, Жуковским, Лермонтовым, Гоголем. С Гоголем Смирнова познакомилась в 1831 г. Они часто встречались в России и за границей и вели интенсивную переписку, продолжавшуюся до конца жизни Гоголя. Смирнова была в числе тех немногих людей, которым Гоголь читал свои еще не опубликованные произведения, доверительно раскрывал творческие планы, делился своими мыслями и настроениями. Будучи человеком
   664
   реакционных убеждений, Смирнова принадлежала к тому близкому окружению Гоголя, которое во многом способствовало усилению его религиозных настроений в 40-х гг. и созреванию идейного кризиса, отразившегося в "Выбранных местах из переписки с друзьями".
   Смирнова выдавала себя за страстную поклонницу таланта Гоголя, хотя истинного смысла его великих обличительных произведений она никогда не могла ни понять, ни оценить. Между письмами Смирновой, ее заверениями в любви к Гоголю и тем, что она в действительности думала о его творчестве, было мало общего. И на это обратил внимание ее современник -- Н. М. Колмаков, чиновник, служивший по министерству юстиции. Когда после смерти Смирновой были опубликованы некоторые ее письма к Гоголю, Н. М. Колмаков с наивным прямодушием и сарказмом писал в своих воспоминаниях, риторически обращаясь к покойной Смирновой: "Питая к вам глубокое уважение, я должен сказать, что при жизни своей вы не такие были, как хотите казаться в ваших письмах к Гоголю! Вспомните бал 1850 г. в дворянском собрании. Я стоял возле вас, а вы, глядя на вальсирующую молодежь и вообще на приличную во всем обстановку, вспомнив фразу Гоголя: пошла губерния плясать, сказали: "Ну, откуда Гоголь берет свои карикатуры? У него в губернии что ни чиновник, то взяточник; и вообще что ни человек, то урод, и самого скверного свойства. Жалкий он человек!" Я согласился с вами!" ("Русская старина", 1891, N 7, стр. 145).
   В этой едкой характеристике правильно вскрыто двоедушие и лицемерие в отношении Смирновой к великому русскому писателю.
   При этом, к сожалению, исследовательницей была забыта третья дата -- 19 марта (день памяти мученицы Александры), когда Смирнова, по-видимому, праздновала свои именины.
   Государев пенсион: наверх
   Жуковский просил меня сказать вел. княгине Марии Николаевне, чтоб она передала его просьбу государю. Она родила преждевременно, позабыла мою просьбу и сказала: -- "Скажите сами государю". На вечере я сказала государыне, что собираюсь просить государя, она мне отвечала: -- "Он приходит сюда, чтоб отдохнуть. Вы знаете, он не любит, когда с ним говорят о делах. Если он будет в добром настроении, я вам сделаю знак, и вы сможете передать свою просьбу". Он пришел в хорошем расположении и сказал: -- Газета "des Debats" печатает глупости. Следовательно, я поступаю пра-{375}вильно". Я ему сообщила поручение Жуковского, он отвечал: -- "Вы знаете, что пенсии назначаются капитальным трудам, а я не знаю, удостаивается ли повесть "Тарантас". Я заметила, что "Тарантас" -- сочинение Соллогуба, а "Мертвые души" -- большой роман.-- "Ну, так я его прочту, потому что позабыл "Ревизора" и "Разъезд".
   А. О. Смирнова. Автобиография, 296.
   Я напомнила государю о Гоголе, он был благосклонен. "У него есть много таланту драматического, но я не прощаю ему выражения и обороты слишком грубые и низкие".-- "Читали вы "Мертвые души"?" -- спросила я.-- "Да разве они его? Я думал, что это Соллогуба". Я советовала их прочесть и заметить те страницы, где выражается глубокое чувство народ­ности и патриотизма.
   А. О. Смирнова. Дневник, 11 марта 1845 г. А. О. Смир­нова. Записки, стр. 283.
  
  
  
  
  
   Государь обхватил меня рукой и сказал Орлову: -- "Я один виноват, потому что не сказал тебе, Алеша, что Гоголю следует пенсия". За ужином Орлов заговаривал со мной, но тщетно. Мы оставались с ним навсегда в разладе. Я посылала за Плетневым, мы сочинили письмо к Уварову и запросили шесть тысяч рублей ассигн. Плет­нев говорил, что всегда дают половину, у нас уже такой обычай.
   А. О. Смирнова. Автобиография, 296.
   Смирнова поймала на балу Орлова и объявила ему волю государя.-- "Что это за Гоголь?" -- спросил Орлов.-- "Стыдитесь, граф, что вы рус­ский и не знаете, кто такой Гоголь".-- "Что за охота вам хлопотать об этих голых поэтах!" -- возразил Орлов.
   Н. И. Лорер со слов А. О. Смирновой. Н. И. Лорер. Записки. Каторга и ссылка, кн. 4 (65). 1930. Отд. I, стр. 40.
   По всеподданнейшему докладу моему о представленной ее высочеству великой княгине Марии Николаевне супругою церемониймейстера Смир­нова записке относительно литератора Гоголя, вашему импер. величеству благоугодно было повелеть мне определить меру пособия, которое он заслу­живает. При болезненном положении своем, Гоголь должен, по приговору врачей, пользоваться умеренным заграничным климатом и тамошними ми­неральными водами. Удостоение его на первый случай временного вспо­моществования на три года по тысяче рублей серебром на каждый, из сумм государственного казначейства, будет, по моему мнению, истинным благо­деянием милости царской.
   Сергей Уваров, 24 марта 1845 г. {376}
   Его имп. величеством собственною рукою написано карандашом: "сог­ласен"; 15 марта 1845 г. Уваров.
   Литературный музеум, 74.
   . Гоголь благодарит за получение от государя денежного пособия и, между прочим, говорит: "Мне грустно, когда я посмотрю, как мало я на­писал достойного этой милости. Все, написанное мною до сих пор, и слабо, и ничтожно до того, что я не знаю, как мне загладить перед государем не­выполнение его ожиданий. Может быть, однако, бог поможет мне сделать что-нибудь такое, чем он будет доволен". Печальное самоуничижение со стороны Гоголя! Ведь это человек, взявший на себя роль обличителя наших общественных язв
   А. В. Никитенко. Записки, I, 361.
  
   Способность писать: наверх
   Здоровье мое стало плоховато; и Копп и Жуковский шлют меня из Франкфурта, говоря, что это мне единственное средство. Нервическое тревожное беспокойство и разные признаки совершенного расклеения во всем теле пугают меня самого. Еду, а куда и сам не знаю. Охоты к путешест­вию нет никакой. Беру дорогу в Париж. Самого Парижа я не люблю, но меня веселит в нем встреча с близкими душе моей людьми, которые в нем теперь пребывают, а именно: с графинями Виельгорскими и гр. А. П. Толстым.
   Гоголь -- Н. М. Языкову, 15 янв. 1845 г., из Франк­фурта. Письма, III, 18 21.
  
   Бог отъял на долгое время от меня способность творить. Я мучил себя, насиловал писать, страдал тяжким страданием, видя бессилие свое, и не­сколько раз уже причинял себе болезнь таким принуждением, и ничего не мог сделать, и все выходило принужденно и дурно. И много, много раз тоска и дамке чуть-чуть не отчаяние овладевали мною от этой причины... От болезни ли обдержит меня такое состояние, или же болезнь рождается именно оттого, что я наделал насилие самому себе возвести дух на потреб­ное для творения состояние, это, конечно, лучше известно богу;
   Гоголь -- А. О. Смирновой, 2 апр. 1845 г., из Франк­фурта. Письма, III, 37--39.
  
   Здоровье Гоголя требует решительных мер; ему надобно им заняться исключительно, бросив на время перо, и ни о чем другом не хлопотать, как о восстановлении своей машины. Живучи у меня, во всю почти зиму он ничего не написал, и неудачные попытки писать только раздражали его нервы.
   В. А. Жуковский --А. О. Смирновой, в апреле 1845 г Рус. Арх., 1871, стр. 1859.
  
   Жил в то время Гоголь крайне тихо и уединенно у графа Толстого (что после был обер-прокурором) в доме Талызина, на Никитском буль­варе, занимая переднюю часть нижнего этажа, окнами на улицу; тогда как сам Толстой занимал весь верх. Здесь за Гоголем ухаживали, как за ребенком, предоставив ему полную свободу во всем. Он не заботился ровно ни о чем. Обед, завтрак, чай, ужин подавались там, где он прикажет, Белье его мылось и укладывалось в комоды невидимыми духами, если только не надевалось на него тоже невидимыми духами. Кроме многочис­ленной прислуги дома служил ему, в его комнатах, собственный его человек, из Малороссии, именем Семен, парень очень молодой, смиренный и чрез­вычайно преданный своему барину. Тишина во флигеле была необыкновен­ная. Гоголь либо ходил по комнате, из угла в угол, либо сидел и писал, катая шарики из белого хлеба, про которые говорил друзьям, что они помогают разрешению самых сложных и трудных задач. Один друг собрал этих шариков целые вороха и хранит благоговейно... Когда писание утомляло или надоедало. Гоголь поднимался наверх, к хозяину, не то -- надевал шубу, а летом испанский плащ, без рукавов, и отправлялся пешком по Никит­скому бульвару, большею частью налево из ворот. Мне было весьма легко делать эти наблюдения, потому что я жил тогда как раз напротив, в здании Коммерческого банка.
   Писал он в то время очень вяло. Машина портилась с каждым днем больше и больше. Гоголь становился все мрачнее и мрачнее... . Гоголь грустно улыбнулся и сказал: "Да, как странно устроен человек: дай ему все, чего он хочет, для полного удобства жизни и занятий, тут-то он и не станет ничего делать; тут-то и не пойдет работа".
   Н. В. Берг. Воспоминания о Н. В. Гоголе. Рус. Стар., 1872, янв., 127, 124, 122.
  
   С нового года напали на меня разного рода недуги. Все болею и болею: климат допекает. Куда убежать от него, еще не знаю; пока не решился ни на что. Болезни приостановили мои занятия с "Мертвыми душами", которые пошли было хорошо Гоголь -- Н. Я. Прокоповичу, 29 марта 1850 г., из Москвы. Письма, IV, 311.
  
  
   В самое последнее свидание с моей женой Гоголь сказал, что он не будет печатать второго тома ("Мертвых душ"), что в нем все никуда не {533} годится и что надо все переделать. Только про первую главу второго тома он сказал мне, что она получила последнее прикосновение, была тронута кистью художника, говоря техническим языком живописцев. Он сказал это потому, что при вторичном чтении той же главы для моего сына Ивана я заметил многие изменения.
   С. Т. Аксаков -- С. П. Шевыреву, в 1852 г. Рус. Арх., 1878, II, 54.
   Гоголь писал, что ничто на чужбине не может вдохновить его как художника: "Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему... И я ли после этого могу не любить своей отчизны" (Письма, т. I, стр. 435). 0x01 graphic
0x01 graphic
  
  
  
   Гоголь в Оптиной Пустыне и путешествие в Малороссию в 1850г: наверх
   Хроника сообщений о работе над вторым томом "Мертвых душ", вычитываемая из книги "Гоголь в жизни", показывает, что все шло хорошо до того мгновения, когда Гоголь, очевидно просмотрев написанное, понял, что это не то. По возвращении {6} из Одессы весной 1851 года он уже готовится печатать второй том, но осенью его намерение меняется, он колеблется, причем его внутренние колебания связываются, как у него всегда бывало, с колебаниями житейскими. Гоголь вдруг, с полдороги, поворачивает из Оптиной пустыни в Москву, отказавшись от поездки на свадьбу сестры. Он пишет матери о расстройстве своего здоровья и добавляет, что сам стал причиной этого расстройства. "Желая хоть что-нибудь приготовить к печати, я усилил труды, -- сообщает он в Васильевку, -- и через это не только не ускорил дела, но и отдалил еще года, может быть, на два..."
      В книге В. Вересаева видно это томление Гоголя, это переживание Гоголя по поводу того, что работа хоть и сделана, но несовершенна, а читающая Россия уповает на нее. И все же к началу 1852 года он приходит к выводу: "...в нем (во втором томе.-- И. 3.) все никуда не годится и... все надо переделать". Эти слова Гоголя в передаче С. Т. Аксакова цитирует В. Вересаев.

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

  
   Гоголь чувствовал, что суровая северная зима действует вредно на его здоровье, но в его планы не входили уже поездки за границу, и потому он избрал своим зимовьем Одессу, откуда намеревался проехать в Грецию или Константинополь. Для этого он начал заниматься новогреческим языком, по молитвеннику, который во время переезда в Малороссию составлял единственное его чтение. Он читал его по утрам вместо молитвы, стараясь, однако ж, делать это тайком от своего спутника.
   Спутником его был М. А. Максимович,
   М. А. Максимович по записи Кулиша. Записки о жизни Гоголя. II, 230.
  
   В пятом часу пополудни (13 июня) путники выехали из дому Аксакоґвых, у которых они на прощанье обедали. Первую ночь провели в Подольґске, где в то же время ночевали Хомяковы, с которыми Гоголь и его спутник провели вечер в дружеской беседе. На 15 июня ночевали в Малом Ярославґце; утром служили в тамошнем монастыре молебен; напились у игумена чаю и получили от него по образу св. Николая. На 16-е число ночевали в Калуге, и 16-го обедали у А. О. Смирновой.
   М. А. Максимович по записи Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 231.
  
   Путешествие на долгих было для Гоголя уже как бы началом плана, который он предполагал осуществить впоследствии. Ему хотелось совер­шить путешествие по всей России, от монастыря к монастырю, ездя по проселочным дорогам и останавливаясь отдыхать у помещиков. Это ему было нужно, во-первых, для того, чтобы видеть живописнейшие места в государстве, которые большею частью были избираемы старинными рус­скими людьми для основания монастырей; во-вторых, для того, чтобы изу­чить проселки русского царства и жизнь крестьян и помещиков во всем его разнообразии; в-третьих, наконец, для того, чтобы написать географи­ческое сочинение о России самым увлекательным образом. Он хотел напи­сать его так, "чтоб была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился" 27 . Обо всем этом говорил Гоголь у А. О. Смирновой, в при­сутствия гр. А. К. Толстого (известного поэта), который был знаком с ним издавна, но потом не видал его лет шесть или более. Он нашел в Гоголе боль­шую перемену. Прежде Гоголь в беседе с близкими знакомыми выражал много добродушия и охотно вдавался во все капризы своего юмора и вооб­ражения; теперь он был очень скуп на слова, и все, что ни говорил, говорил, как человек, у которого неотступно пребывала в голове мысль, что "с словом надобно обращаться честно", или который исполнен сам к себе глубокого почтения. В тоне его речи отзывалось что-то догматическое, так, как бы он говорил своим собеседникам: "Слушайте, не пророните ни одного слова".
   Гр. А. К.. Толстой по записи Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 232.
  
   Не удовлетворившись своим путешествием в Иерусалим, Гоголь собиґрался предпринять со временем другое путешествие туда. Н. Н. Сорен, урожд. Смирнова, дочь Александры Осиповны, припоминает, что он чаґсто говорил уже в 1850 году о новой поездке в Иерусалим, причем она, тогда еще маленькая девочка, спросила его: "А меня возьмете в Иеруґсалим?" Гоголь ответил задумчиво: "Я не скоро поеду; мне нужно прежде кончить дело".
   В. И. Шенрок. Материалы, IV, 694.
  
   По дороге Гоголь любил заезжать в монастыри и молиться в них богу. Особенно понравилась ему Оптина пустынь, на реке Жиздре, за Калуґгою 28. Гоголь, приближаясь к ней, прошел с своим спутником до самой обители, версты две, пешком. На дороге встретили они девочку с мисочкой земляники и хотели купить у нее землянику; но девочка, видя, что они люґди дорожные, не захотела взять от них денег и отдала им свои ягоды даром, отговариваясь тем, что "как можно брать с странних людей деньги?" -- "Пустынь эта распространяет благочестие в народе,-- заметил Гоголь, умиленный этим, конечно, редким явлением.-- И я не раз замечал подобґное влияние таких обителей".
   М. А. Максимович по записи Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 235.
  
   Я заезжал на дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоґминание. Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наґружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не виґдал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Саґмые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной проґстотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жиґтели окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к чеґловеку больше.
   Гоголь -- гр. А. П. Толстому, 10 июля 1850 г. Письма, IV, 332.
  
   Ради самого Христа, молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усердґнее молится. Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, ежечасной и без явной помощи божией не может двинуться мое перо, и силы мои не только ничтожны, но их нет без освежения свыше. Говорю вам об {477} этом неложно. Покажите эту записку мою отцу игумену и умолите его возґнести свою мольбу обо мне, грешном, чтобы удостоил бог меня, недостойґного, поведать славу имени его. Мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейского дрязгу, и на всяком месте своего странствоваґния быть в Оптиной пустыни.
   Гоголь -- иеромонаху Оптиной пустыни Филарету, из села Долбина. Письма, IV, 327.
  
   В Оптиной пустыни Гоголь усердно читал книгу Исаака Сирина,-- не знаю, с рукописи или в печатном издании,-- и она произвела на него больґшое впечатление. Я видел у о. Климента первый том "Мертвых душ" (перґвого издания),-- экземпляр этот принадлежал гр. А. П. Толстому,-- с заметками Гоголя карандашом на полях XI главы первой части. В этой главе Гоголь, говоря о прирожденных человеку страстях, придавал им выґсокое значение *. В сделанной Гоголем карандашом на полях заметке было написано: "Это я писал в "прелести", это вздор; прирожденные страґсти -- зло, и все усилия разумной воли человека должны быть устремлены для искоренения их. Только дымное надмение человеческой гордости могґло внушить мне мысль о высоком значении прирожденных страстей -- теґперь, когда я стал умнее, глубоко сожалею о "гнилых словах", здесь напиґсанных. Мне чуялось, когда я печатал эту главу, что я путаюсь; вопрос о значении прирожденных страстей много и долго занимал меня и тормоґзил продолжение "Мертвых душ". Жалею, что поздно узнал книгу Исаака Сирина, великого душеведца и прозорливого инока. Здравая психология и не кривое, а прямое понимание души встречаем лишь у подвижников-отшельников. То, что говорят о душе запутавшиеся в хитро сплетенной немецкой диалектике молодые люди,-- не более как призрачный обман. Человеку, сидящему по уши в житейской тине, не дано понимание природы души".
   П. А. Матвеев. Гоголь в Оптиной пустыни. Рус. Стар., 1903, февр., 303.
  
   Я слышал в начале 60-х годов от одного инока Оптиной пустыни, скольґко помню, о. Павлина, заведовавшего монастырской библиотекой и лично знавшего Гоголя, указание на настоящее содержание "Мертвых душ" -- духовное возрождение "мертвых душ" первой части в последующих то-{478}мах. То же мне говорил о. Климент, посвященный рассказами гр. А. П. Толґстого в действительное содержание поэмы Гоголя.
   П. А. Матвеев. Гоголь в Оптиной пустыни. Рус. Стар., 1903, февр., 304.
  
   В дороге только один случай явственно задел поэтические струны в душе Гоголя. Это было в Севске, на Ивана Купалу. Проснувшись на заре, наши путешественники услышали неподалеку от постоялого двора какой-то странный напев, звонко раздававшийся в свежем утреннем воздухе. "Поди, послушай, что это такое,-- просил Гоголь своего друга,-- не купаловые ли песни. Я бы и сам пошел, но ты знаешь, что я немножко из-под Глухова". Максимович подошел к соседнему дому и узнал, что там умерла старушка, которую оплакивают поочередно три дочери. Девушки причитывали ей импровизированные жалобы с редким искусством и вдохновлялись собстґвенным плачем. Все служило им темою для горестного речитатива: доброґдетельная жизнь покойницы, их неопытность в обхождении с людьми, их беззащитное сиротское состояние и даже разные случайные обстоятельґства. Например, в то время, как плакальщица голосила, на лицо покойницы села муха, и та, схватив этот случай с быстротою вдохновения, тотчас встаґвила в свою речь два стиха:
   Вот и мушенька тебе на личенько села.
   Не можешь ты мушеньку отогнати!
   Проплакав всю ночь, девушки до такой степени наэлектризовались поґэтически-горестными выражениями своих чувств, что начали думать вслух тоническими стихами. Раза два появлялись они, то та, то другая, на галеґрейке второго этажа и, опершись на перила, продолжали свои вопли и жаґлобы, а иногда обращались к утреннему солнцу, говоря: "Солнышко ты мое красное!" и тем "живо напоминали мне (говорил Максимович) Яросґлавну, оплакавшую рано "Путивлю городу на забороле". Когда он расскаґзал о всем виденном и слышанном Гоголю, тот был поражен поэтичностью этого явления и выразил намерение воспользоваться им при случае в "Мертґвых душах".
   25 июня путники расстались в Глухове, откуда Гоголь уехал в Василь­евку, в коляске А. М. Маркевича.
   М. А. Максимович по записи Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 231, 234--238.
   0x01 graphic
0x01 graphic
  
   Крах 2 части "Мертвых душ": наверх
   Нам уже несомненно известно теперь, что вторая часть "Мертвых душ" в первоначальном очерке была у Гоголя готова около 1842 года. Есть слухи, будто она даже переписывалась в Москве в самое время печатания первой части романа 16.
      П. В. Анненков. Литер. воспоминания, 61.
   Эти "слухи", как и предположение Анненкова, что второй том "Мертвых душ" в "первоначальном очерке", т. е. вчерне, был готов около 1842 г. -- маловероятны.
  
  
   К последней половине 1843 года (Кот)("4-ка") относим мы первое уничтожение рукоґписи (второй части) "Мертвых душ" из трех, какому она подверглась. Если нельзя с достоверностью говорить о совершенном истреблении рукописи в это время, то, кажется, можно допустить предположение о совершенной переделке ее, равняющейся уничтожению 13.
   П. В. Анненков. Литературные воспоминания, 63.
  
   Гоголь отправился в Ниццу, где проживет зиму. Он отправился от меня с большим рвением снова приняться за свою работу, и думаю, что много напишет в Ницце.
   В. А. Жуковский -- Н. Н. Шереметевой, 6/18 ноября 1843 г., из Дюссельдорфа, Сочинения В. А. Жуковско­го, изд. 7-е, том IV. Спб. 1878. Стр. 504.
   Едучи в Ниццу, Гоголь заболел в Марсели ночью так ужасно, что не надеялся дожить до утра и с покорностью ожидал смерти. Он чувствовал, как смерть к нему приближалась, и встречал ее молитвами. Утром он чувствовал большую слабость, однако ж сел в дилижанс и приехал в Ниццу.
   А. О. Смирнова по записи П. А. Кулиша. Записки о жизни Гоголя, II, 6.
   . Чем бо­лее торопишь себя, тем менее подвигаешь дело. Да и трудно это сделать, когда уже внутри тебя заключился твой неумолимый судья, строго требую­щий отчета во всем и поворачивающий всякий раз назад при необдуманном стремлении вперед. Теперь мне всякую минуту становится понятней, от­чего может умереть с голода художник, тогда как кажется, что он может большие набрать деньги... Я знаю, что после буду творить полней и даже быстрее, но до этого еще не скоро мне достигнуть. Сочинения мои так тесно связаны с духовным образованием меня самого и такое мне нужно до того времени вынести внутреннее, сильное воспитание ду-{359}шевное, глубокое воспитание, что нельзя и надеяться на скорое появление моих новых сочинений.
   Гоголь -- П. А. Плетневу, 4 окт. 1843 г., из Дюссель­дорфа. Письма, II, 344.
   Я продолжаю работать, т. е. набрасывать на бумагу хаос, из ко­торого должно произойти создание "Мертвых душ". Труд и терпение и даже приневоливание себя награждают меня много. Такие открывают тай­ны, которых не слышала дотоле душа, и многое в мире становится после этого труда ясно. Поупражняясь хотя немного в науке создания, становишь­ся в несколько крат доступнее к прозрению великих тайн божьего созда­ния и видишь, что чем дальше уйдет и углубится во что-либо человек, кон­чит все тем же: одною полною и благодарною молитвою.
   Гоголь -- В. А. Жуковскому, 2 дек. 1843 г., из Ниц­цы. Письма, II, 365.
   За границей я жил целый год с Гоголем, сперва в Баден-Бадене, потом в Ницце. Талант Гоголя в то время осмыслился, окрепнул, но прежняя струя творчества уже не била в нем с привычною живостью. Прежде гений руко­водил им, тогда он уже хотел руководить гением. Прежде ему невольно пи­салось, потом он хотел писать и, как Гете, смешал свою личность с незави­симым от его личности вдохновением. Он постоянно мне говорил: "Пишите, поставьте себе за правило хоть два часа в день сидеть за письменным сто­лом и принуждайте себя писать".-- "Да что ж делать,-- возражал я,-- если не пишется?" -- "Ничего... Возьмите перо и пишите: сегодня мне что-то не пишется, сегодня мне что-то не пишется, сегодня мне что-то не пишется и так далее; наконец надоест и напишется".-- Сам же он так писал и был всегда недоволен, потому что ожидал от себя чего-то необыкновенного. Я видел, как этот бойкий, светлый ум постепенно туманился в порывах к недостижимой цели.
   Гр. В. А. Соллогуб. Воспоминания, 189.
   Я одолеваем разными недугами, тем более несносными для меня, что они наводят томление, тоску и мешают как следует работать. Гребу ре­шительно противу волн, иду против себя самого, т. е. противу находящего бездействия и томительного беспокойства... ... Хочу насиль­но заставить себя что-нибудь сделать и потому веду жизнь уединенную и преданную размышлениям... Если ты при деньгах, то ссуди меня тремя тысячами на полгода или даже двумя, когда недостанет. Книжные дела мои пошли весьма скверно.
   Гоголь -- Н. М. Языкову, 21 дек. (по ст. ст.) 1843 г., из Ниццы. Письма, II, 369.
   Писать не могу по причине совершенного запрещения по поводу прили­вов крови к голове. За дурным временем я должен был остаться во Франк­фурте. Морских купаний нельзя было еще начинать,-- тем более, что я как-то сделался склоннее к простуде, чем когда прежде. Ты спрашиваешь, пи­шутся ли "Мертвые души". И пишутся, и не пишутся. Пишутся слишком медленно и не так, как бы хотел, и препятствия этому часто происходят и от болезни, а еще чаще от меня самого. На каждом шагу и на каждой строчке ощущается такая потребность поумнеть, и притом так самый предмет и дело связаны с моим собственным внутренним воспитанием, что никак не в силах я писать мимо меня самого, а должен ожидать себя. Я иду вперед,-- идет и сочинение; я остановился,-- нейдет и сочинение. Поэтому мне и необхо­димы бывают часто перемены всех обстоятельств, переезды, обращающие к другим занятиям, не похожим на вседневные, и чтенье таких книг, над которыми воспитывается человек.
   Гоголь -- Н. М. Языкову, 14 июля 1844 г., из Франк­фурта. Письма, II, 464.
   Я был слишком болен летом и так дурен, как давно себя не помню. Нер­вы до такой степени были расстроены, что не в силах был не только что-нибудь делать, но даже ничего не делать, то есть пребывать в блаженной на ту пору бесчувственности.
   Гоголь -- Н. М. Языкову. Письма, II, 508.
   Таких несносных и таких тягостных припадков я давно не испытывал. Больной еду я теперь, по приказанию доктора, поспешно в Остенде, иначе мне грозит он гораздо худшим состоянием.
   Гоголь -- графине С. М. Соллогуб, 24 июля 1844 г., из Франкфурта. Соч. Гоголя, изд. Брокгауза -- Еф­рона, IX, 248.
  
   Никогда не забуду я того глубокого и тяжелого впечатления, которое Гоголь произвел на Хомякова и меня раз вечером, когда он прочел нам первые две главы второго тома. По прочтении он обратился к нам с вопро­сом: "Скажите по совести только одно,-- не хуже первой части?" Мы переглянулись, и ни у него, ни у меня недостало духу сказать ему, что мы оба думали и чувствовали.
   Я глубоко убежден, что Гоголь умер оттого, что он сознавал про себя, насколько его второй том ниже первого, сознавал и не хотел самому себе признаться, что он начинал подрумянивать действительность 26.
   Ю. Ф. Самарин -- А. О. Смирновой, 3 окт. 1862 г. Вопросы Философии и Психологии, кн. 69, 1903, сент.-- окт., 681.
   Тургенев наверх
   Гоголь и Тургенев впервые встретились в 1835 г., в стенах Петербургского университета, задолго до их личного знакомства. Первый из них в то время был адъюнкт-профессором кафедры всеобщей истории, второй -- студентом. В 1841 г. они случайно несколько раз встречались в известном литературном салоне А. П. Елагиной. Знакомство же их состоялось много лет спустя.
   Имя Тургенева первый раз упоминается в письмах Гоголя в декабре 1847 г. (Письма, т. III, стр. 266). Из контекста письма можно предположить, что это имя Гоголю уже знакомо. Произведения Тургенева стали регулярно появляться в печати с начала 40-х гг. Однако широкая известность Тургенева начинается в 1847 г. в связи с огромным успехом очерков "Из записок охотника", печатавшихся в "Современнике". Очевидно, они и усилили интерес Гоголя к молодому писателю.
   В последние годы своей жизни, будучи уже тяжело больным, Гоголь продолжал внимательно следить за современной русской литературой, судьбы которой его глубоко волновали. В беседах со своими знакомыми Гоголь часто называл имя Тургенева. По свидетельству Е. А. Черкасской, Гоголь месяца за два до смерти сказал: "Во всей теперешней литературе больше всех таланту у Тургенева" ("В. П. Боткин и И. С. Тургенев", "Academia", 1930, стр. 32--33). Ср. также в наст. изд. стр. 423 и 490.
   В воспоминаниях А. О. Смирновой есть ряд интересных деталей о содержании этих "замечаний" Гоголя, ставших ей известными, вероятно, со слов Тургенева или Щепкина: "Тургенев был у Гоголя в Москве, тот принял его радушно, протянул руку, как товарищу, и сказал ему: "У вас есть талант, не забывайте же: талант есть дар божий и приносит десять талантов за то, что создатель вам дал даром. Мы обнищали в нашей литературе, обогатите ее. Главное -- не спешите печатать, обдумывайте хорошо. Пусть скорее создастся повесть в вашей голове и тогда возьмитесь за перо, марайте и не смущайтесь. Пушкин беспощадно марал свою поэзию, его рукописей теперь никто не поймет, так они перемараны" ("Автобиография", 1931, стр. 308).
   Эта статья Тургенева была написана три дня спустя после смерти Гоголя -- 24 февраля 1852 г., и предложена к опубликованию в "С.-Петербургские ведомости". Цензор Пейкер отказался, однако, ее пропустить. Запрет был подтвержден попечителем Петербургского учебного округа и председателем цензурного комитета М. Мусиным-Пушкиным. На запрос начальника III отделения и шефа жандармов гр. А. Ф. Орлова Мусин-Пушкин ответил, что ему "казалось неуместным писать о Гоголе в таких пышных выражениях, едва ли приличных, говоря о смерти Державина, Карамзина или некоторых других наших знаменитых писателей, и представлять смерть Гоголя как незаменимую потерю, а не разделяющих это мнение -- легкомысленными или близорукими" (М. К. Лемке, "Арест и высылка И. С. Тургенева", "Русская мысль", 1906, кн. II, отд. VII, стр. 18). Характеризуя физиономию главы петербургской цензуры, Тургенев писал 3 марта 1852 г. И. С. Аксакову, что он, Мусин-Пушкин, "не устыдился назвать Гоголя публично писателем лакейским" (наст. изд., стр. 543). Между тем статья Тургенева продолжала оставаться под запретом. Жалоба издателя "С.-Петербургских ведомостей" Краевского министру просвещения Ширинскому-Шихматову оказалась без последствий.
   Тургенев решил попытаться напечатать статью в Москве и переслал ее своим друзьям -- Е. М. Феоктистову и В. П. Боткину. Председатель московского цензурного комитета В. И. Назимов, не зная о запрещении статьи в Петербурге, не препятствовал ее опубликоваиию. III отделение, перехватив ряд писем Тургенева, догадалось о его намерении напечатать свою статью в Москве и предупредило об этом московские власти. Но предупреждение опоздало на два дня. 13 марта
   679
   1852 г. статья Тургенева в форме "Письма из Петербурга" появилась на страницах "Московских ведомостей".
  
   Присутствие московского генерал-губернатора А. А. Закревского на похоронах Гоголя было вызвано, разумеется, отнюдь не уважением его к памяти великого писателя. "Граф Закревский не читал Гоголя, но на похороны приехал", -- сообщал Н. Ф. Павлов А. В. Веневитинову (Барсуков, "Жизнь и труды Погодина", т. XI, стр. 538). Смерть Гоголя вызвала огромное возбуждение в Москве. Власти опасались политических манифестации. Именно этими опасениями объяснялось присутствие на похоронах Закревского. В специальном донесении графу Орлову он писал: "В день погребения народу было всех сословий и обоего полу очень много, а чтобы в это время все было тихо (курсив наш. -- С. М.), я приехал сам в церковь" ("Красный архив", 1925, т. 2, стр. 301).
   420 (Стр. 539) Последствия статьи Тургенева были таковы: III отделение запросило у А. А. Закревского сведения о Феоктистове и Боткине, содействовавших публикации "Письма из Петербурга" в "Московских ведомостях". По сообщению московского генерал-губернатора проведенное следствие установило, что они не знали о запрещении статьи Тургенева в Петербурге (см. Н. В. Дризен, "Арест и ссылка И. С. Тургенева" -- "Исторический вестник", 1907, N 2, стр. 563). Это было сочтено смягчающим обстоятельством, и наказание в отношении Феоктистова и Боткина ограничилось тем, что их взяли под полицейский надзор (см. Е. М. Феоктистов, "За кулисами политики и литературы 1848--1896", 1929, стр. 17--18).
   В отношении Тургенева, дело приобрело более серьезный оборот. Вмешался лично Николай I. На докладе гр. А. Ф. Орлова, предлагавшего вызвать Тургенева в III отделение для соответствующего внушения и учредить за ним секретное наблюдение, Николай I собственноручно написал: "Полагаю этого мало, а за явное ослушание посадить его на месяц под арест и выслать на жительство на родину под присмотр" ("Русская мысль", 1906, кн. II, отд. VII, стр. 21).
   Суровое наказание, которому подвергся Тургенев, объяснялось, конечно, не только статьей о Гоголе. Главная причина состояла в том, что Тургенев вызвал крайнее неудовольствие царского правительства своей только что вышедшей отдельным изданием антикрепостнической книгой "Записки охотника", ранее печатавшейся на страницах "Современника". Статья о Гоголе явилась поводом для расправы с Тургеневым. 1 мая 1852 г. он писал Полине Виардо: "Я, по высочайшему повелению, посажен под арест в полицейскую часть за то, что напечатал в одной московской газете несколько строк о Гоголе. Это только послужило
   680
   предлогом -- статья сама по себе совершенно незначительна. Но на меня уже давно смотрят косо и потому привязались к первому представившемуся случаю... Хотели заглушить все, что говорилось по поводу смерти Гоголя, -- и кстати обрадовались случаю подвергнуть вместе с тем запрещению и мою литературную деятельность" (И. С. Тургенев, Собр. соч., т. 11, изд. "Правда", 1949, стр. 96).
  
  
  
   Болезнь и смерть: наверх
  
   Он приехал 9 мая 1848 года. Это был день его именин. Никто не был предупрежден о его приезде (он хотел сделать матери и сестрам сюрприз), крестьяне были в поле, в доме не нашлось ни пирога, ни шампанского. Наскоро выкатили во двор бочку горилки, отпустили мужиков с барщины, сестры были как безумные от счастья, маменька плакала.
   Весна в тот год выдалась неудачная. Ранняя жара побила посевы, хлеб у крестьян кончился. Доставали из господских амбаров, кормили голодных, а вскоре на Полтавщину явилась холера. Заболел и Гоголь. Начались рвота, боли в желудке. Несколько дней дом в Васильевке был в тревоге. Сестра Ольга лечила его травами, мать не отходила от его постели. Он выздоровел.
  
   В лето 1848 года Гоголь жаловался С. Т. Аксакову: "Полнота жизни от меня уходит, запаха свежести, первой весенней свежести я не слышу".
   В 1850 году, когда он последний раз приехал в родные места, это настроение усилилось. "В 1850 году, осенью, в октябре,-- пишет в своем дневнике С. П. Шевырев,-- (Гоголь) со слезами на глазах говорил матери, что болезнь истощила его силы и что он не может уже ничего... (довершить) сделать полезного для отечества".
  
   Этот факт подтверждается и другими источниками. Ср., напр., свидетельство О. М. Бодянского (в изложении Кулиша): "За девять дней до масляной <25 января 1852 -- т. е. меньше чем за месяц до смерти Гоголя> О. М. Бодянский видел его <Гоголя> еще полным энергической деятельности. Он застал Гоголя за столом, который стоял почти посреди комнаты и за которым поэт обыкновенно работал сидя. Стол был покрыт зеленым сукном. На столе были разложены бумаги и корректурные листы" ("Записки о жизни Гоголя", т. II, стр. 258). Ср. еще свидетельство М. Погодина (наст. изд., стр. 659, примеч. 335).
   В пятой книжке "Москвитянина" за 1852 г. появилась заметка М. Погодина "Кончина Гоголя", в которой содержались интересные подробности о последних днях жизни писателя. Приведем извлечения из этой заметки, имеющей мемуарный характер:
   "21 февраля, в четверг, поутру, без четверти в восемь часов, умер Гоголь.
   Публика требует подробностей о кончине своего любимца; в городе ходят разные слухи и толки.
   Скрепя сердце приступаю к исполнению журнальной обязанности, которая никогда не была для меня так тягостна.
   Чем он был болен? На этот вопрос можно отвечать только то, что он страдал, страдал много, страдал телом и душою, но в чем именно заключались его страдания, как они начались, -- никто не знает, и никому не сказывал он об них ничего, даже своему духовнику.
   660
   С которого времени, по крайней мере, оказалась в нем роковая перемена? Кажется, недели за три до кончины.
   А за месяц он был, повидимому, здоров, принимал еще живое участие в издании своих сочинений, которые печатались вдруг в трех типографиях, занимался корректурами, заботился об исправлениях в слоге, просил замечаний.
   Летом же читал многим главы (до семи) из второго тома "Мертвых душ", и сам попросил напечатать известие в журнале о скором его издании вместе с умноженным первым.
   По соображениям оказывается теперь, что в последнее время он уклонялся под разными предлогами от употребления пищи, в чем, однакож, уличить было его невозможно...
   В субботу, на масленице, он посетил также некоторых своих знакомых. Никакой особенной болезни не было в нем заметно, не только опасности; а в задумчивости его, молчаливости не представлялось ничего необыкновенного.
   С понедельника только обнаружилось его совершенное изнеможение. Он не мог уже ходить и слег в постель. Призваны были доктора. Он отвергал всякое пособие, ничего не говорил и почти не принимал пищи. Просил только по временам пить и глотал по нескольку капель воды с красным вином. Никакие убеждения не действовали. Так прошла вся первая неделя. В четверг сказал: "Надо меня оставить, я знаю, что должен умереть".
   В понедельник на второй неделе духовник предложил ему приобщиться и пособороваться маслом, на что он согласился с радостию и выслушал все евангелия в полной памяти, держа в руках свечу, проливая слезы.
   Вечером уступил было настояниям духовника принять медицинское пособие, но лишь только прикоснулись к нему, как закричал самым жалобным, раздирающим голосом: "Оставьте меня, не мучьте меня!" -- Кто ни приходил к нему, он не поднимал глаз, приказывал только по временам переворачивать себя или подавать себе пить. Иногда показывал нетерпение.
   Во вторник он выпил без прекословия чашку бульону, поднесенную ему служителем, через несколько времени другую, и подал тем надежду к перемене в своем положении, но эта надежда продолжалась не долго.
   В среду обнаружились явные признаки жестокой нервической горячки. Употреблены были все средства, коих он, кажется, уже не чувствовал, изредка бредил, восклицая: "Поднимите, заложите, на мельницу, ну же, подайте!" Ночью дышал тяжело, но к утру затих, -- и скончался.
   661
   Из расспросов об участи его сочинений оказалось:
   В воскресенье, перед постом, он призвал к себе одного из друзей своих и, как бы готовясь к смерти, поручал ему отдать некоторые свои сочинения в распоряжение духовной особы, им уважаемой, а другие напечатать. Тот старался ободрить его упавший дух и отклонить от него всякую мысль о смерти.
   Ночью, на вторник, он долго молился один в своей комнате. В три часа призвал своего мальчика и спросил его: тепло ли в другой половине его покоев. "Свежо", отвечал тот. "Дай мне плащ, пойдем: мне нужно там распорядиться". И он пошел, с свечой в руках, крестясь во всякой комнате, через которую проходил. Пришед, велел открыть трубу, как можно тише, чтоб никого не разбудить, и потом подать из шкафа портфель. Когда портфель был принесен, он вынул оттуда связку тетрадей, перевязанных тесемкой, положил ее в печь и зажег свечой из своих рук. Мальчик, догадавшись, упал перед ним на колени и сказал: "Барин, что вы это, перестаньте!" -- "Не твое дело", отвечал он молясь. Мальчик начал плакать и просить его. Между тем огонь погасал, после того как обгорели углы у тетрадей. Он заметил это, вынул связку из печки, развязал тесемку и уложил листы так, чтоб легче было приняться огню, зажег опять и сел на стуле перед огнем, ожидая, пока все сгорит и истлеет. Тогда он, перекрестясь, воротился в прежнюю свою комнату, поцеловал мальчика, лег на диван и заплакал. "Иное надо было сжечь, -- сказал он, подумав, -- а за другое помолились бы за меня богу; но, бог даст, выздоровею и все поправлю".
   Поутру он сказал гр. Т<олстому>: "Вообразите, как силен злой дух! Я хотел сжечь бумаги, давно уже на то определенные, а сжег главы "Мертвых душ", которые хотел оставить друзьям на память после своей смерти".
   Вот что до сих пор известно о погибели неоцененного нашего сокровища!.." ("Москвитянин", 1852, N 5, Отд. VII, стр. 48--50).
  
   Хомяков выдвинул первую версию, согласно которой первопричиной смерти стало тяжелое душевное потрясение, пережитое Гоголем из-за скоротечной кончины жены Хомякова Екатерины Михайловны. "С тех пор он был в каком-то нервном расстройстве, которое приняло характер религиозного помешательства,-- вспоминал Хомяков.-- Он говел и стал морить себя голодом, попрекая в обжорстве". Эта версия как будто подтверждается показаниями людей, видевших, какое действие оказали на Гоголя обличительные беседы отца Матфея Константиновского. Именно он требовал, чтобы Николай Васильевич соблюдал строгий пост, требовал от него особого рвения в исполнении суровых наставлений церкви, корил и самого Гоголя, и Пушкина, перед которым Гоголь благоговел, за их греховность и язычество. Обличения красноречивого священника так потрясли Николая Васильевича, что однажды он, прервав отца Матфея, буквально простонал: "Довольно! Оставьте, не могу далее слушать, слишком страшно!" Свидетель этих бесед Тертий Филиппов был убежден, что проповеди отца Матфея настроили  Гоголя на пессимистический лад, убедили его в неизбежности близкой смерти.
    
   И все-таки нет никаких оснований считать, что Гоголь сошел с ума. Невольным свидетелем последних часов жизни Николая Васильевича стал дворовый человек одной симбирской помещицы фельдшер Зайцев, который в своих воспоминаниях отмечал, что за сутки до кончины Гоголь был в ясной памяти и здравом рассудке. Успокоившись после "лечебных" истязаний, он дружески беседовал с Зайцевым, расспрашивал о его жизни, сделал даже поправки в стихах, написанных Зайцевым на смерть его матери.
   В Москве зимой 1852 года свирепствовала эпидемия брюшного тифа, от которого, кстати, скончалась Хомякова. Именно поэтому Иноземцев при первом осмотре заподозрил, что у писателя тиф. Но неделю спустя консилиум врачей, созванный графом Толстым, объявил, что у Гоголя не тиф, а менингит, и назначил тот странный курс лечения, который иначе чем "истязанием" невозможно назвать...
   симптомы болезни Гоголя практически неотличимы от симптомов хронического отравления ртутью -- главным компонентом того самого каломеля, которым пичкал Гоголя каждый приступавший к лечению эскулап. В самом деле, при хроническом отравлении каломелем возможны и густая темная моча, и различного рода кровотечения, чаще желудочные, но иногда и носовые. Слабый пульс мог быть следствием как ослабления организма от лощения, так и результатом действия каломеля. Многие отмечали, что на протяжении всей болезни Гоголь часто просил пить: жажда -- один из характеристик признаков хронического отравления.
    
   По всей вероятности, начало роковой цепи событий положило расстройство желудка и то "слишком сильное действие лекарства", на которое Гоголь жаловался Шевыреву 5 февраля. Поскольку желудочные расстройства тогда лечили именно каломелем, не исключено, что прописанным ему лекарством был именно каломель и прописал его Иноземцев, который через несколько дней заболел сам и перестал наблюдать больного. Писатель перешел в руки Тарасенкова, который, не зная, что Гоголь уже принял опасное лекарство, мог еще раз прописать ему каломель. В третий раз Гоголь получил каломель уже от Клименкова.
   Особенность каломеля заключается в том, что он не причиняет вреда лишь в том случае, если сравнительно быстро выводится из организма через кишечник. Если же он задерживается в желудке, то через некоторое время начинает действовать как сильнейший ртутный яд сулема. Именно это, по-видимому, и произошло с Гоголем: значительные дозы принятого им каломеля не выводились из желудка, так как писатель в это время постился и в его желудке просто не было пищи. Постепенно увеличивающееся в его желудке количество каломеля вызвало хроническое отравление, а ослабление организма от недоедания, упадка духа и варварского лечения Клименкова лишь ускорило смерть...
   4 Загадочную смерть Гоголя современники связывали с уничтожением второго тома "Мертвых душ", который автор сжег якобы в припадке безумия. Эту точку зреґния одним из первых высказал А. С. Хомяков. Некоторые усматривали причины сожжения в художественной неудовлетворенности Гоголя результатами труда (см. письмо Самарина к Смирновой от 3 октября 1862 г. // Наст. изд. С. 468). Эта точка зрения возобладала в трудах одного из авторитетнейших исследователей жизни и творчества Гоголя Н. С. Тихонравова: "Последнее сожжение второго тома "Мертвых душ" вызвано было тем же строгим отношением художника к своему труду, каким и первое; в основе того и другого приговора лежало справедливое недовольство "выдуґманными" образами и особенно тою "идеальностью", неестественностью образов, которая ненавистна была Гоголю в произведениях. Кукольника и Полевого. Предґсмертное сожжение многолетнего труда не было у Гоголя следствием болезненного порыва, нервного расстройства; всего менее можно в нем видеть "жертву, принеґсенную смиренным христианином": оно было сознательным делом художника, убедивґшегося в несовершенстве всего, что было выработано многолетним мучительным трудом" (Гоголь Н. В. Сочинения. 10-е изд. М., 1889. Т. 3. С. 576). Однако Ю. В. Манн убедительно доказывает, что "трагедия второго тома и вместе с ним всего замысла не может быть понята в рамках имманентного развития текста". Он считает, что "Гоголь заведомо обрекал себя на неутомимость творческого беспокойства, на бесконечность художественного совершенствования, которое обращалось в столь же бесконечный процесс совершенствования нравственного. Ведь дело писательское неґразрывно связывалось в его представлении с "делом души", и недостатки произведеґния воспринимались как свидетельство недостаточного внутреннего самовоспитаґния..." (Манн. С. 280).
   Существует и чисто медицинское объяснение смерти, согласно которому Гоголь умер от тифа, эпидемия которого в то время распространилась в Москве. Эта точка зрения подробно аргументирована в статье А. Белышевой "Тайна смерти Гоголя" (Нева. 1967. N 3. С. 170--181). При этом автор статьи считает, что ответственность за неправильный диагноз и принудительное лечение, приведшие к смерти, целиком лежит на медиках Овере и Эвениусе, а также на А. П. Толстом. Относительно последґнего Белышева выдвигает гипотезу о том, что именно он, с чьих слов узнали о сожжеґнии второго тома, и сжег несколько глав поэмы, преследуя цель создать образ "покаявшегося" писателя, якобы совершившего этот богоугодный акт в порыве хриґстианского смирения" (с. 181).
   Ближе к точке зрения, высказанной Манном, и точка зрения автора одной из последних работ, посвященных загадке смерти Гоголя. В. Мильдон в статье "Отчего умер Гоголь?" (ВЛ. 1988. N 3. С. 119--130) высказывает мысль о том, что всем своим творчеством Гоголь преследовал цель борьбы с "мертвой субстанцией", "косґным веществом", в которых погряз мир. "Смысл творчества,-- пишет Мильдон,-- в спасенье, и художник спасает, расширяя зону жизни, ограничивая монархическое всевластие смерти" (с. 127). Гоголь, верящий в преобразующее действие слова, убеждается в бессилии слова собственного и сдается в борьбе с косными силами жиз-{634}ни: "Раз писатель не волен переменить натуры, а его деятельность держалась единґственно на базе веры в безграничное могущество слова, зачем тогда писать?" (с. 130). Не отвергая чисто медицинских причин смерти писателя, Мильдон пишет: "Так ли много неправдоподобного в мысли, по которой Гоголь, отчаявшися спасти мир словом, не захотел выздоравливать? Во всяком случае, нельзя отделять истории его болезни от истории творчества, а, возможно, как раз в творчестве и нужно искать истинные причины, приоткрывающие тайну смерти писателя" (с. 130). По мысли Ю. В. Манна, трагедия художника и человека была неизбежна: "Гоголевские смяґтения, неудачи, поражения совершались на виду у всего "света", что многократно усиливало их разрушительное действие на душу писателя. Развязать весь тугой узел противоречий -- творческих, идейных, психологических -- не была в состоянии никакая сила, и когда они достигли крайней степени, разразилась катастрофа" (Манн. С. 280--281).
  
  
   МОЙ ТЕКСТ (болезнь, смерть): наверх
   Очевидно, что вторая часть "Мертвых душ" в том виде, в котором ее желала видеть "9-ка", была, в основном, готова. Дальше тянуть уже было нельзя. Ведь практически закончился период "Холодного" полюса. Вот-вот должна была начаться спасительная весна, начинался год Крысы ("2-ка"), и все еще могло перемениться. В этой ситуации у "9-ки" оставался единственный вариант, - устранить самого автора. О рукописи позаботился бы "9-ка" граф А.П.Толстой, - в этом сомнений не было. Все было, наконец, готово к триумфу "Холодного" полюса: "порыв - завещать что-то после себя друзьям - был у Гоголя и в 1852 году. Он просил А.П. Толстого передать его бумаги митрополиту Филарету, чтоб тот отобрал годное для печати" (И.Золотусский). Да, именно так! Именно тому самому Филарету, - предвозвестнику казни "не без воли Бога тайной", свершившейся в свое время над А.С.Пушкиным.
   И сейчас, также, все было готово к финалу! Вот уже протоиерея Матфей Константиновский чуть раньше времени сел на поезд, в последний раз сурово укорив писателя за греховность. Символично, что опять потребовал отец Матфей от Гоголя неукоснительного соблюдения церковного поста, - пришло, наконец, время вернуть долг, возникший когда-то перед "9-кой" в связи с несоблюдением родителями Гоголя поста Петрова (вот она - тема "Страшной мести" из "Вечеров на хуторе близ Диканьки"). Вот уже Николай Васильевич окончательно забросил литературную работу и почти потерял сон, страдая от действия лекарств и лишения себя пищи. И уже, наконец, прозвучал, как приказ к самоубийству, суровый приговор "9-ки": в ночь с пятницы(!) на субботу (8--9 февраля) после очередного бдения Гоголь, изможденный, задремал на диване и вдруг увидел себя мертвым и услышал какие-то таинственные голоса. И вот уже, казалось бы, все закончено: вызвал наутро больной приходского священника, желая собороваться.
   Но в последний момент вдруг блеснул лучик надежды, - уговорил случайный священник Николая Васильевича повременить. Буквально пару дней хватило умирающему писателю, чтобы возродить в себе забытый огонь "2-ки" и совершить, быть может, самый главный поступок в своей жизни: не дать своей "энергетической природе" окончательно погибнуть, раствориться в едином, мощном, всепожирающем потоке энергии "Холодного" полюса. В 3 часа ночи с 11 на 12 февраля после горячей молитвы (не без этого) Гоголь позвал к себе Семена, велел ему подняться на второй этаж, открыть печные задвижки и принести из шкафа портфель. Вынув из него связку тетрадей, Николай Васильевич положил их в камин и зажег свечой. Семен на коленях умолял его не жечь рукописи, но писатель остановил его: "Не твое дело! Молись!" Сидя на стуле перед огнем, он дождался, когда все сгорело, встал, перекрестился, поцеловал Семена, вернулся в свою комнату, лег на диван и заплакал. "Теперь все пропало!" - были его слова графу Толстому на следующее утро.
   Но не все сгорело в ту страшную ночь! Не предал огню Николай Васильевич письма и записки Александра Сергеевича Пушкина, адресованные ему. Гоголь остался верен любви к поэту до последнего мгновенья. И, скорее всего, именно память о великой "2-ке" помогла ему преодолеть наваждение "9-ки" в ту роковую ночь.
   Что происходило дальше с Николаем Васильевичем, описывать больно. Похоже, он, действительно, был безнадежен. Консилиум врачей...
  
   Врачи наверх
   Алексея Терентьевича Тарасенкова (1816--1873), крупного медика, главного врача Шереметьевской больницы в Москве, лечившего и близко наблюдавшего Гоголя в последние дни его жизни.
   А. Т. Тарасенков занимался психиатрией и написал ряд научных работ в этой области.
   Тарасенков уехал, чтобы, как он писал, не столкнуться с медиком-палачом Клименковым, который, как потом рассказывали, всю ночь мучил умиравшего Гоголя, давая ему каломель, обкладывая тело горячим хлебом, отчего Гоголь стонал и пронзительно кричал. Он умер не приходя в сознание в 8 часов утра 21 февраля в четверг. Когда в десятом часу утра Тарасенков приехал на Никитский бульвар, умерший уже лежал на столе, одетый в сюртук, в котором обычно ходил. Над ним служили панихиду, с лица снимали гипсовую маску.
  
   "Долго глядел я на умершего,-- писал Тарасенков,-- мне казалось, что лицо его выражало не страдание, а спокойствие, ясную мысль, унесенную в гроб". "Стыдно тому, кто привлечется к гниющей персти..."
  
   После смерти наверх
   Прах Гоголя был погребен в полдень 24 февраля 1852 года приходским священником Алексеем Соколовым и диаконом Иоанном Пушкиным.
  
  
   По свидетельству Е. Г. Сальяс (в письме к М. А. Максимовичу) гроб с телом Гоголя от его квартиры на Никитском бульваре до здания Московского университета несли помимо Берга -- А. Н. Островский, Е. М. Феоктистов, Т. И. Филиппов, Руднев и студент Сотин ("Русский архив", 1907, III, стр. 437).
  
   Это был високосный год - в феврале 1852-г было 29 дней, как будто сошлись в схватке "2-ка" и "9-ка" в борьбе за жизнь и литературное наследие необычного человека.
   В конце 1850 г. Гоголь решил подготовить второе издание своих сочинений в пяти томах. Организация этого издания была возложена на Шевырева. Лишь осенью 1851 г. было получено цензурное разрешение и вслед за тем в трех типографиях
   659
   одновременно приступили к набору. Гоголь читал корректуру и вносил множество поправок в свои произведения. Но смерть писателя надолго прервала работу над изданием. Правительство было перепугано огромной манифестацией, в которую вылились похороны Гоголя, и необычайно широким резонансом, который вызвала смерть писателя в передовых, демократических слоях общества. Имя Гоголя можно было упоминать в печати с величайшей осторожностью. В таких условиях нельзя было и думать об издании сочинений Гоголя (см. воспоминания Д. А. Оболенского, наст. изд., стр. 554). Только в половине 1855 г., уже после смерти Николая I, было, наконец, получено разрешение на издание сочинений Гоголя. Оно было осуществлено в шести томах племянником писателя -- Н. П. Трушковским (в 1855 г. вышли первые четыре тома и в 1856 -- последние два).
   В 1847 г. он хотел было поехать за границу, куда звал его Гоголь и куда давно порывался, чтобы увидеть игру европейских мастеров, но за недостатком средств должен был отказаться от поездки. Ему так и не удалось попутешествовать со своим великим другом, о чем они оба так мечтали: в 1852 г. Щ. пришлось закрыть гробовую крышку над прахом горячо любимого писателя. Вскоре понадобилась помощь Щ., чтобы увековечить имя Гоголя. В то время, сейчас же после смерти Гоголя, преследовались всякие попытки увековечения имени великого писателя. Тургенев даже попал, по настояниям попечителя Петербургского университета, на Съезжую за некролог о Гоголе. Можно себе поэтому представить, какие трудности встретили П. С. Шевырев, которому гр. А. Н. Толстой передал все рукописи Гоголя, и другие лица, ходатайствовавшие о разрешении посмертного издания Гоголя. В дело это вмешался Щ. Прибыв в Петербург для участия в представлениях Александринского театра, он, стремясь снять опалу с имени Гоголя, добился при помощи друзей случая читать сочинения его в присутствии великой княгини Елены Павловны и великого князя Константина Николаевича и в некоторых влиятельных салонах. Кроме того, Щ. сообщил в влиятельных кругах свои воспоминания о великом друге, изобразив всю несправедливость гонений на его имя. Весной 1853 г. Щ. привез рукописи Гоголя (в том числе и "Развязку Ревизора") и прочел их в Стрельне у великого князя Константина Николаевича. Последний под влиянием Щ., узнав об окончании Шевыревым и племянником Гоголя Трушковским редакции второго тома "Мертвых душ", поручил Д. Оболенскому доставить ему для прочтения рукописи посмертных сочинений Гоголя. По прочтении их великий князь решился через посредство шефа жандармов, графа Орлова, ходатайствовать перед государем о разрешении посмертного издания Гоголя. Несмотря на сильное противодействие гр. Мусина-Пушкина, издание как новых, так и старых сочинений Гоголя было разрешено. Покончив с ходатайством о посмертном издании Гоголя, Щ. испросил себе в апреле 1853 г. отпуск на пять месяцев для поездки за границу (в южную Францию и Италию) с больным сыном.
  
   ) 31 мая 1931 г. прах Гоголя и памятник были перенесены на Новодевичье кладбище.
  
   Аксаковы привезли в Москву с берега Черного моря камень, по форме напоминающий Голгофу -- холм, на котором был распят Иисус Христос. Этот камень стал основанием для креста на могиле Гоголя. Рядом с ним на могиле установили черный камень в форме усеченной пирамиды с надписями на гранях.
   Эти камни и крест за день до вскрытия гоголевского захоронения были куда-то увезены и канули в Лету. Лишь в начале 50-х годов вдова Михаила Булгакова случайно обнаружила гоголевский камень-Голгофу в сарае гранильщиков и ухитрилась установить его на могиле своего мужа -- создателя "Мастера и Маргариты".
   Л. Троцкий.
   До Гоголя мы имели российских Феокритов*25 и Аристофанов*26, отечественных Корнелей*27 и Расинов*28, северных Гете и Шекспиров*29, - национальных писателей мы почти не имели. Даже Пушкин не был свободен от подражательности и был награждаем титулом "русского Байрона"*30.
   Но Гоголь был просто Гоголь. И после него наши писатели перестают быть дубликатами европейских гениев. Мы имеем "просто" Григоровича, "просто" Тургенева, "просто" Гончарова, Салтыкова, Толстого, Достоевского, Островского... Все они ведут свою родословную от Гоголя, родоначальника русской повести и русской комедии. Пройдя через долгие годы ученичества, почти ремесленной выучки, наша "словесность" предъявила свой Meisterstuck (шедевр), произведения Гоголя, и вошла в семью европейских литератур как полноправный член.
  
  
   Соллогуб граф Владимир Александрович наверх
   -- известный писатель (1814--1882), внук литовско-польского вельможи, переселившегося в Россию. С. получил тщательное домашнее воспитание на французский лад, подолгу живал за границей. Учился в Дерптском унив., где окончил курс в 1834 г. Поступив на службу в мин. иностр. дел, он некоторое время состоял при венском посольстве, затем перешел в мин. вн. дел, в 1850 г. служил на Кавказе, в 1870 г. был председателем комиссии по преобразованию тюрем, в 1877 г. находился при главной квартире Государя Императора для составления "Дневника Высочайшего пребывания за Дунаем" (СПб., 1878). В общем он, несмотря на огромные связи и некогда большое богатство, карьеры не сделал. Интересы литературно-артистические в нем преобладали, чему содействовали также родственные отношения с известным музыкальным домом графа Виельгорского (см.). С. был добрый человек, отзывчивый на чужое горе и искренно радовавшийся чужому заслуженному успеху. Свободный от великосветских предрассудков, он одновременно был желанным гостем в аристократических гостиных, где его любили, как интересного собеседника и устроителя спектаклей и увеселений, и вместе с тем был своим человеком в кружках молодых писателей, группировавшихся около "Отеч. Записок" времен Белинского. В литературной деятельности своей С. до известной степени являлся симпатичным дилетантом, более скользя по поверхности затрагиваемого сюжета, чем углубляясь в его сущность. Выступил он на литературное поприще с повестями "Два студента" и "Три жениха" в "Современнике" 1837 г., а в 1839 г. появился в обновленных "Отеч. Записк." с "Историей двух калош". Повесть имела чрезвычайный успех. Подкупал не только талант рассказчика, но и теплота чувства и трогательность сюжета -- история разбитой житейской прозой артистической жизни. Симпатичные лица повести -- артисты и немцы-ремесленники, несимпатичные -- люди большого света. Из других повестей имели успех "Аптекарша" (1841), "Медведь" (1843) и особенно "Большой Свет" (1840), повесть "в двух танцах". Во всех этих произведениях большой свет неизменно выводится со стороны своей пустоты и мишурности, а люди среднего сословия -- со стороны своей преданности чувству долга и искренности чувства. Сатира, однако, неглубока, и известное внутреннее преклонение пред "настоящим" большим светом сквозит и сквозь отрицательное отношение автора к изображаемой среде. В 1845 г. С. издал отдельной книгой, с политипажами, наиболее известное из своих произведений -- "Тарантас" (первые 7 глав были напечатаны в "Отеч. Зап." 1840 г.). Это талантливая, но довольно странная смесь беллетристики и публицистики, перемешанный длинными рассуждениями рассказ о поездке из Москвы в село Мордассы захолустного помещика старого закала и молодого человека, только что вернувшегося из-за границы. Последний вывез из долгих шатаний по Европе не желание завести у нас европейские порядки, а напротив того, славянофильствующее преклонение пред русской "самобытностью". Автор насмешливо относится к обоим героям, которые в своем путешествии сталкиваются с целым рядом тонко обрисованных представителей захолустной жизни. Белинский посвятил "Тарантасу" большую сочувственную статью, в которой, впрочем, придал авторским намерениям значительно большую определенность и окрашенность. В 1845--46 гг. С. издал сборник "Вчера и Сегодня" (2 т.), в 1850 г. поставил на сцену известнейший водевиль свой "Беда от нежного сердца". Настроение "обличительной" эпохи, наступившей после севастопольских неудач, не миновало и впечатлительного С. Отзывчивый на все модное, писавший водевили даже на такие "современные" темы, как царившая одно время в Петербурге мода на мыльные пузыри, С. в 1856 г. написал "Чиновника", в котором главный герой Надимов патетически восклицал: "Крикнем на всю Русь, что пришла пора вырвать зло с корнями". Пьеса имела шумнейший успех, но это свидетельствовало больше о настроении общества, жадно ловившего всякий намек на обновление отжившего строя, чем о достоинстве пьесы и глубине замысла. Люди, умеющие разбираться в литературных явлениях, тогда же увидели внутреннюю фальшь и пустозвонство Надимова. "Чиновник" был скоро забыт, и не меньший успех, чем пьеса, имел едкий и блестящий разбор ее, напечатанный Н. Ф. Павловым в "Рус. Вестн.", 1857 г. Насмешливо отнесся к внешней прогрессивности Надимова и Добролюбов ("Сочин.", т. II). "Чиновник" был последним из произведений С., обратившим на себя внимание публики. После этого он редко и появлялся в печати (главным образом с воспоминаниями о Пушкине, Гоголе, Вяземском, Одоевском и др.). После его смерти был напечатан роман "Через край" (в "Нови", 1885) и "Воспоминания" в "Истор. Вестн.". Беллетристич. соч. С. изд. в 5 т., в 1855--56 гг. (СПб.). С. Венгеров. {Брокгауз}
   (1813-1872). Рус. прозаик и драматург, представитель т.н. "натуральной школы". Окончив Дерптский (ныне - г.Тарту, Эстония) ун-т, поступил на службу в Мин-во иностр. дел, затем стал чиновником особых поручений при тверском губернаторе; печатался с 1837 г. В гл. соч. С. - повесть "Тарантас. Путевые впечатления" (1845) - включена заключительная глава "Сон", представляющая собой утопию: во время путешествия по России старого крепостника и молодого славянофила их тарантас вдруг превращается в фантаст. птицу и несет героев над преображенной страной, где все находится в идеальном порядке и полном благополучии (при неизменности общественно-политич. системы и отказе от всех "новомодных" веяний). Утопия С. вызвала разноречивые мнения у критиков демократического лагеря, нек-рые (В.Г.Белинский) расценили ее как памфлет на славянофилов; вероятно, ближе к истине оказался Н.А.Добролюбов, считавший, что автор просто высказал свои чаяния; последняя точка зрения отчасти подтверждается "драматической шуткой" С. "Ночь перед свадьбой, или Грузия через 1000 лет" (1855), где и через десять веков в стране не происходит существенных структурных перемен (несмотря на многочисленные науч.-нравственные улучшения). В. Р.
   СОЛЛОГУБ Владимир Александрович, граф (8 VIII 1813--5 VI 1882) -- сын А. И. и С. И. Соллогубов (см.), писатель, воспитанник Дерптского ун-та (вып. 1834, вместе с Александром и Андреем Карамзиными), в 1835 чиновник особых поручений при М-ве внутр. дел, автор "Воспоминаний", где описал знакомство и встречи с Пушкиным (2, 3). Начало общения Пушкина с С., по словам последнего, следует отнести к лету 1831, когда "только что женившийся Пушкин" жил в Царском Селе (2, с. 273--274). К началу 1836 относится столкновение Пушкина с С. из-за светской сплетни, едва не кончившееся дуэлью (2, с. 521--528). С весны по осень 1836 С. находился в служебной командировке в Твери и Витебске и переговоры противников осуществлялись по почте. 5 мая 1836 Пушкин встретился с С. в Москве, где благодаря П. В. Нащокину противники помирились (2, с. 525--527; 6). В окт. 1836 С. вернулся в Петербург, где ему "пришлось быть свидетелем и актером драмы, окончившейся смертью великого Пушкина". Он должен был быть секундантом Пушкина в предполагавшейся в нояб. 1836 дуэли с Дантесом (2, с. 356). По словам С., он в это время часто встречался с Пушкиным у Карамзиных, Вяземских, В. Ф. Одоевского и на светских балах. "Он поощрял мои первые литературные опыты, -- писал Соллогуб, -- давал мне советы, читал свои стихи и был чрезвычайно ко мне благосклонен" (2, с. 354). Сохранился записанный С. рассказ Пушкина о Павле I (7). Известны 2 письма Пушкина к С. и 4 письма С. к Пушкину (все 1836).
      -- Пушкин, XVI, по указ.; 2. Соллогуб, с. 274--279, 298--299, 354--371, 520--528; 3. П. и совр., XIII, с. 36--37; 4. Карамзины, по указ.; 5. Дуэль, по указ.; 6. Пушкин. Модз., с. 374--381; 7. Врем. ПК, 1972, с. 100--104; 8. РБС, с. 96--98; 9. П. в восп. совр., II, с. 294--312; 10. Портреты С.: Альбом АН, л. 42; Морозов, л. CDa; Московская изобразительная пушкиниана. М., 1975, N 114; Моск. пушкиниана, с. 207.
   Граф Владимир Александрович Соллогуб (1814--1882) -- широко известный в 40-х гг. XIX в. писатель, примыкавший к натуральной школе. Некоторые его произведения ("Аптекарша", "История двух калош", "Большой свет" и особенно "Тарантас") пользовались большой популярностью и были положительно оценены Белинским. Занимаясь литературной деятельностью, он одновременно делал успешную чиновную карьеру, дослужившись до крупных административных постов. Хотя Соллогуб и Гоголь многократно встречались, но их отношения не перешли в творческую или личную дружбу.
   Аксаков     наверх
   Гоголь познакомился с С. Т. Аксаковым в июле 1832 г. через М. П. Погодина. Знакомство вскоре переросло в дружбу, продолжавшуюся два десятилетия. Однако отношения между Гоголем и Аксаковым были неровными и очень сложными. Годы дружбы то и дело прерывались периодами взаимного отчуждения и неприязни.
   Первая встреча Гоголя с С. Т. Аксаковым состоялась не весной 1832 г., а в начале июля. Незадолго перед тем Гоголь познакомился с М. П. Погодиным, причем, вероятнее всего -- уже во время пребывания Гоголя в Москве, а не в Петербурге, как указывает ниже Аксаков
   Мать Гоголя: наверх
   Марья Ивановна женщина необыкновенная. Она так моложава и хороша собой, что дочери кажутся при ней дурными. Она вся исполнена самоотвержения и тихой любви к своим детям; она отдала им свое сердце, и сама не только не имеет воли, но даже своих желаний; по крайней мере не показывает их. Сына любит она более всего на свете и между тем должна от него почти отказаться, видеть изредка, и то на короткое время. Лицо ее постоянно грустно, особенно после отъезда Николая Васильевича; Как интересны все те мелочные подробности, которые она рассказывает про детство своего Николеньки. Например, как он написал один раз какое-то сочинение и поднес ей, а потом сам же тихонько утащил его и вероятно истребил, как она подозревает, и пр. и пр.    С. Т. Аксаков. История знакомства, 67.
    
     ** Григория Данилевского много упрекали за совершенно фантастические сведения, сообщенные им о детстве Гоголя. Навряд ли, однако, можно в этом упрекать его. Писал он со слов матери Гоголя, а Мария Ивановна была большая, до комизма, фантазерка и сына своего считала непревзойденным на земле гением. Она приписывала ему все новейшие изобретения и открытия: паровую машину, железные дороги и т. п. Естественно, что и молодые годы Гоголя окрасились в ее фантазии выходящего из ряда даровитостью.
   , чтоб узнать, верует ли он истинно в Христа, он отправляется не на исповедь к священнику в одну из ближайших церквей, а едет в Иерусалим, пускается в опасное путешествие по морю и пустыне, дабы не где-нибудь, а у Гроба Господня попытать свою душу.
      С детства Гоголя мучит призрак возмездия, призрак наказания за грехи. История о Страшном суде, которая потрясла воображение сына Марии Ивановны, проливает свет на одну из центральных тем Гоголя, бывшую не только темой его творчества, но и темой жизни.

ИГОРЬ ЗОЛОТУССКИЙ{15}

   Отец Гоголя умер 31 марта 1825 года. Смерть настигла его в имении родственника Гоголей Д. П. Трощинского Кибинцах. Мария Ивановна, узнав о его кончине, просила ее положить рядом с мужем, отрезала прядь его волос, спрятала их на груди. Несколько дней она молчала, не хотела даже видеть детей, но потом сила жизни взяла верх. Она пережила мужа на сорок три года (а сына на шестнадцать лет) и умерла от апоплексического удара в дни пасхи.
  
   ХРОНОЛОГИЯ наверх
  
  
   первого посещения Гоголем Москвы (конец июня -- 7 июля 1832 г.) -- проездом из Петербурга в Васильевку. Второй раз он остановил,ся в Москве на обратном пути (18--23 октября 1832 г.).
   (Стр. 83) Гоголь был официально утвержден в должности адъюнкт-профессора 24 июля 1834 г., а в сентябре того же года приступил к чтению лекций. 31 декабря 1835 г. он был уволен "по случаю преобразования" университета.
   Повесть "Нос" была напечатана в "Современнике", 1835, т. 3.
   ) Имеется в виду "Московский наблюдатель" первой редакции (1835--1837), до перехода его к Белинскому, когда во главе журнала стояли В. П. Андросов и С. П. Шевырев. В нем сотрудничали М. П. Погодин, В. Ф. Одоевский, А. С. Хомяков и др. Направление журнала в эту пору было реакционно-идеалистическим.
   638
   Выдавая себя за поклонника и "доброжелателя" Гоголя, "Московский наблюдатель", однако, проводил в области эстетической линию, враждебную реалистической позиции Гоголя. В этом отношении весьма характерен эпизод, разыгравшийся в 1835 г. в связи с отказом редакции журнала напечатать повесть Гоголя "Нос" "по причине ее пошлости и тривиальности" ("Белинский о Гоголе", стр. 248).
  
   Первый приезд Гоголя в Москву после выхода "Арабесок" и "Миргорода" относится к началу мая 1835 г.
  
   Весной 1835 г., охладев к университетским занятиям, Гоголь решил, наконец, осуществить свое давнее намерение. 3 апреля 1835 г. он написал на имя ректора прошение о предоставлении ему четырехмесячного отпуска, ссылаясь при этом на расстройство своего здоровья и советы врачей "употребить... как единственное средство для восстановления оного кавказские минеральные воды" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 383). Удовлетворить ходатайство Гоголя о четырехмесячном отпуске не мог не только ректор университета, но и попечитель Петербургского округа. По представлению последнего прошение было удовлетворено 24 апреля министром просвещения. В конце апреля Гоголь отбыл из Петербурга. Но вместо Кавказа он поехал в Васильевку и в Крым.
  
   ) Первое представление "Ревизора" в Москве состоялось 25 мая 1836 г. на сцене Малого театра.
   ) Гоголь выехал за границу 6 июня 1836 г.
   Гоголь находился в Бадене с конца июня по август 1837 г.
   ) И. М. Виельгорский умер от чахотки в конце мая 1839 г. в Риме на руках Гоголя. Под впечатлением этой смерти написаны "Ночи на Вилле".
   приезда Гоголя в Москву из-за границы. День приезда -- 26 сентября 1839 г.
   Гоголь приехал из-за границы в Москву лишь 26 сентября 1839г.
   в ноябре 1839 г. в Петербурге, когда Гоголь приехал за своими сестрами, закончившими Патриотический институт. С. Т. Аксаков по крайней мере сообщает об одной встрече Гоголя с И. И. Панаевым 5 ноября 1839 г.
   Гоголь выехал с С. Т. Аксаковым из Петербурга 17 декабря 1839 г.
   Неточно: в течение этих двух лет Гоголь бывал и в ряде других городов Италии, кроме того -- в Париже, Марселе, Мариенбаде.
   190 (Стр. 268) Анненков прибыл в Рим в конце апреля 1841 г.
  
   В. А. Панов, с которым Гоголь выехал 18 мая 1840 г. из Москвы за границу и с которым жил некоторое время в одной квартире в Риме. Панов писал под диктовку Гоголя первые главы первого тома "Мертвых душ", затем его сменил Анненков.
   Встреча Гоголя с Жуковским во Франкфурте состоялась в сентябре 1841 г. (см. Письма, т. II, стр. 113). Таким образом, устанавливается приблизительная дата сожжения Гоголем драмы "Выбритый ус".
   (Стр. 311) Первое издание Сочинений Гоголя в четырех томах вышло в 1842 г. (фактически в январе 1843 г.)
   239 (Стр. 335) Гоголь приехал в Россию лишь в конце апреля 1848 года.
  
   В конце мая 1848 г. Гоголь по приглашению своего старого товарища А. С. Данилевского гостил в Киеве.
   зиму в Одессе. Первое пребывание писателя в этом городе относится к весне 1848 г. (21 апреля -- 5 мая), по возвращении из-за границы на родину. Второй приезд был более продолжительным: с 26 октября 1850 г. до половины апреля 1851 г.
   Младший брат Пушкина -- Лев Сергеевич (1805--1852) последние десять лет своей жизни провел в Одессе, где служил членом портовой таможни. В апреле 1848 г., когда Гоголь из-за границы приехал в Одессу и был помещен в карантин, его впервые навестил Л. С. Пушкин. (Об этом эпизоде см. в воспоминаниях Н. Т. Тройницкого -- "Одесский листок", 1909, N 159.) Во второй приезд Гоголя в Одессу они часто встречались. (См. рассказ А. Л. Деменитру в записи Н. О. Лернера -- "Русская старина", 1901, N 11, стр. 324--325.)
  
   ) Е. М. Хомякова -- жена поэта А. С. Хомякова, сестра поэта Н. М. Языкова -- умерла в Москве 26 января 1852 г.
   ) 31 мая 1931 г. прах Гоголя и памятник были перенесены на Новодевичье кладбище.
  
   "биполярность" Герцен и Самарин наверх
   Творчество Гоголя привлекло к себе пристальное внимание Герцена (1812--1870) уже в самом начале его общественно-литературной деятельности. С именем Гоголя мы встречаемся в дневниках, мемуарах, письмах и публицистике Герцена. В 1842 г. Герцен заносит в дневник ряд записей о Гоголе, свидетельствующих о необычайно глубоком понимании им творчества писателя. В дальнейшем Герцен часто возвращается к "Мертвым душам" и "Ревизору", неутомимо пропагандирует эти произведения, раскрывает их великое общественное значение.
   Гоголь не был лично знаком с Герценом. Но уже в середине 40-х гг. он выказывает интерес к нему
   . Герцен особо подчеркнул значение гениальных произведений Гоголя и вслед за Белинским беспощадно вскрыл реакционный смысл его книги "Выбранные места из переписки с друзьями".
   Об этом вскоре узнал Гоголь. 13 сентября 1851 г. М. С. Скуридин -- один из петербургских знакомых Гоголя -- сообщил ему, что Николай I получил от парижской полиции экземпляр изданной во Франции брошюры Герцена "О развитии революционных идей в России" и что в ней содержится ряд упоминаний о Гоголе и его произведениях. Скуридин приложил к письму несколько выписок на французском языке из герценовской брошюры (см. это письмо и выписки в кн. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, 1936, стр. 133--138; см. также стр. 145--149). Суровый отзыв Герцена о "Выбранных местах..." задел Гоголя. При встрече с И. С. Тургеневым 20 октября 1851 г. Гоголь, зная о его дружеских отношениях с Герценом, естественно, коснулся этой волновавшей его темы (см. в наст. изд. стр. 529 и 533). По свидетельству Щепкина, Гоголь, выслушав ответ Тургенева на свой вопрос -- о причинах выступления Герцена против него, -- заметил: "Правда, и я во многом виноват, виноват тем, что послушался друзей, окружавших меня, и если бы можно было воротить назад сказанное, я бы уничтожил мою "Переписку с друзьями". Я бы сжег ее". Вероятно предположение, что эта новая оценка своей книги сложилась у Гоголя под влиянием не только письма Белинского, но и книги Герцена "О развитии революционных идей в России".
  
  
   Имеется в виду статья М...З...К... (Ю. Ф. Самарина) "О мнениях "Современника", исторических и литературных" ("Москвитянин", 1847, ч. II). Статья содержала злобные выпады против гоголевской школы и ее теоретика -- Белинского. Лицемерно прикидываясь поклонником таланта Гоголя, Самарин пытался фальсифицировать его творчество. Выхолащивая из него обличительное содержание, он, например, объявил, что изображение писателем гнусных явлений крепостнической действительности является всего лишь "выражением личной потребности внутреннего очищения" (стр. 193). Самарин, как и другие критики-славянофилы, оказался бессильным вскрыть действительно присущие Гоголю противоречия. Именно в этой связи и вспомнил выступление "Москвитянина" Герцен. В седьмой книжке "Современника" за 1847 г. с отповедью Самарину выступил Белинский. Его статья "Ответ "Москвитянину" не только вскрыла истинную сущность реакционных взглядов Самарина, но и подвергла сокрушительной критике политические и эстетические позиции славянофилов вообще.
  
   Анненков наверх
   Павел Васильевич Анненков (1813--1887) -- критик, публицист, автор историко-литературных работ о Пушкине и Станкевиче. Однако большая часть из того, что им написано, не выдержало испытания временем и ныне забыто. Современному читателю Анненков известен главным образом как мемуарист. Он оказался свидетелем ряда крупных исторических событий в общественной и литературной жизни России и Западной Европы, был хорошо знаком с Белинским и Гоголем, Герценом и Некрасовым, Тургеневым и Л. Толстым; он был лично знаком с К. Марксом и находился с ним в переписке. Однако Анненков не смог полноценно распорядиться всем богатством своих жизненных впечатлений. И это объяснялось прежде всего его идейной ограниченностью, мешавшей ему правильно увидеть и оценить различные явления общественной жизни. В 40-е гг. Анненков был близок к кружку Белинского, сотрудничал в "Отечественных записках" и "Современнике". В 50-е гг. он эволюционировал вправо. Вместе с А. В. Дружининым и В. П. Боткиным он порвал с "Современником" и начал активную борьбу против "партии Чернышевского" и гоголевского направления в русской литературе. С Гоголем Анненков был знаком в течение двадцати лет. В начале 30-х гг. вокруг молодого Гоголя, в Петербурге, собралась группа его нежинских "однокорытников". Среди них были А. С. Данилевский, Н. Я. Прокопович, И. Г. Пащенко, К. М. Базили, А. Н. Мокрицкий и др. Это был кружок молодых людей, собиравшихся на квартире Гоголя и горячо обсуждавших различные вопросы искусства и литературы. В конце 1831 г. в кружке появился Анненков. По свидетельству А. С. Данилевского, его ввел сюда друг Н. Я. Прокоповича -- А. А. Комаров (В. И. Шенрок, "Материалы для биографии Гоголя", т. II, стр. 191. Об А. А. Комарове см. в воспоминаниях И. И. Панаева, наст. изд., стр. 218).
   Имя Анненкова прочно связано с двумя важными эпизодами в истории русской литературы: в мае -- июле 1841 г. он переписывает под диктовку автора шесть глав "Мертвых душ", в июне -- июле 1847 г. он живет с Белинским в Зальцбрунне, будучи единственным свидетелем его работы над знаменитым письмом к Гоголю. Воспоминания Анненкова об этих эпизодах исключительно важны, во многих отношениях сохраняя до сих пор значение первоисточника.
   Воспоминания "Гоголь в Риме летом 1851 года" не вполне соответствуют своему названию. Помимо рассказа о трехмесячной совместной
   628
   жизни с Гоголем в Риме, Анненков попутно касается и других периодов биографии писателя: пребывания Гоголя в Петербурге -- на самой заре его литературной деятельности, а также -- и последних лет его жиани.
   Анненков стремится быть точным и "беспристрастным" в изложении событий. Но этой позиции он часто изменяет. Будучи по своим идейным убеждениям дворянским либералом, Анненков не смог исторически верно воссоздать образы тех великих людей, с которыми ему приходилось соприкасаться. В освещении и анализе различных сторон их жизни и деятельности он допускает порой серьезные ошибки. Это относится и к настоящим мемуарам о Гоголе. Анненков оказался, например, бессильным понять обличительный характер творчества Гоголя, осмыслить причины его идейных противоречий.
   Галахов наверх
   Алексей Дмитриевич Галахов (1807--1892) -- критик, историк литературы и педагог; автор популярных в свое время учебных пособий: "Русской хрестоматии" (1842), выдержавшей тридцать изданий,
   652
   "Истории русской словесности древней и новой" (т. I -- Спб. 1863, т. II -- Спб. 1875), переиздававшейся тринадцать раз; в 40-е гг. сотрудничал в руководимом Белинским критическом отделе "Отечественных записок", ни в какой степени не разделяя, однако, революционно-демократических убеждений великого критика. Занимая в эту пору позицию буржуазного либерала, Галахов в 50-е гг. перешел в лагерь писателей, боровшихся против "Современника" и революционных демократов.
  
   Е. П. Гребенка наверх
   учился вместе с Гоголем в Нежинской "гимназии высших наук", после окончания (1831) которой переехал в Петербург и стал участником гоголевского кружка. Особенно близких отношений между Гоголем и Гребенкою никогда не было. Литературная известность Гребенки началась "Рассказами Пирятинца" (Спб. 1837), написанными на материале украинского народного быта и фольклора. Своим содержанием и формой они напоминали "Вечера на хуторе близ Диканьки". Влияние Гоголя чувствовалось и в ряде последующих произведений Гребенки. Оно было особенно сильно в повести "Верное лекарство" ("Отечественные записки", 1840, N 8), написанной в форме дневника умалишенного и представляющей собой подражание "Запискам сумасшедшего" Гоголя. В 40-е гг. Гребенка примыкал к гоголевской школе.
   один из лучших малорусских писателей; род. 1812 г. в Полтавской губернии. 13-ти лет был помещен в Нежинский лицей. Товарищи и учителя любили его за добродушие, веселость и прилежание. Участвовал в издании ученического журнала "Аматузия". Поступил в военную службу, но вскоре перешел на педагогическое поприще, поселился в Петербурге и здесь вошел в сношения с Пушкиным, Шевченко и др. Г. † в декабре 1848 г. Все, сходившиеся с Г., вспоминают о нем с особенной теплотой, как о человеке приветливом и добром. Г. писал по-русски и малорусски; но и в русских его повестях содержание большею частью взято из малорусской истории и поэзии народной. В 1834 г. Г. издал "Приказки" -- 26 басен на малорусском языке (4 изд. 1878). Приказки написаны чистым малорусским языком и весьма поэтичны. Автор сочувственно относится к крестьянам и ярко рисует горемычную сторону их быта, в особенности в стихах "Ячмень", "Рожа да хмель", "Ведмежий суд". В 1836 г. Г. перевел "Полтаву" Пушкина на малор. язык; в 1841 г. издал "Ластивку", сборник сочинений Шевченко, Квитки, Кулиша и др. малорусских писателей, предназначенный для народного чтения. Из сочинений на русском языке выдаются: "Записки студента" -- по автобиографическим чертам; "Рассказы пирятинца", напоминающие "Вечера" Н. В. Гоголя, и в особенности роман "Чайковский", о котором Белинский отозвался с большой похвалой. Содержание романа заимствовано из семейных преданий матери Г. и из украинской думы об Алексее Поповиче. В романе ярко обрисована старая Малороссия. Полное собрание сочинений Г. вышло в 1862 г. В 1878 г. изданы отдельной книгой: "Пирятинска ластивка" все сочинения Г. на малорусском языке. Н. Сумцов. {Брокгауз} Гребенка, Евгений Павлович писатель; р. 1 янв. 1812, † 3 дек. 1848 г. {Половцов}
  
   Встреча Лермонтова и Гоголя наверх
   84 (Стр. 120) До недавнего времени считалось, что 9 мая 1840 г. состоялась единственная встреча двух великих русских писателей -- Лермонтова и Гоголя. Между тем в дневнике А. И. Тургенева упоминается еще одна встреча, происходившая на другой день у Е. А. Свербеевой. "10 мая... Вечер у Сверб<еевой> с гр. Зубовой. Павлова: подарил ей лиру. Очень довольна. Лермонтов и Гоголь. До 2 часов..." ("Литературное наследство", N 45--46, II, 1948, стр. 420). Это -- единственное скупое свидетельство о неизвестном до сих пор эпизоде в биографии Гоголя и Лермонтова.
  
   ФАМИЛИИ наверх
   Никола?й Гаври?лович Черныше?вский (12 (24) июля 1828, Саратов -- 17 (29) октября 1889, там же) -- русский философ-утопист, революционер, редактор, литературный критик, публицист и писатель.
   Никола?й Алекса?ндрович Добролю?бов (самый известный псевдоним Н. Лайбов, настоящим именем не подписывался; 24 января (5 февраля) 1836, Нижний Новгород -- 17 ноября (29 ноября) 1861, Петербург) -- русский литературный критик рубежа 1850-х и 1860-х годов, публицист, революционный демократ.
   Никола?й Алексе?евич Некра?сов (28 ноября (10 декабря) 1821 -- 27 декабря 1877 (8 января 1878, Санкт-Петербург) -- русский поэт.
   Виссарио?н Григо?рьевич Белинский (30 мая (11 июня) 1811 года, крепость Свеаборг (Финляндия) -- 26 мая (7 июня) 1848 года, Санкт-Петербург) -- русский писатель, выдающийся литературный критик и публицист.
   Ива?н Ива?нович Пана?ев (15 (27) марта 1812, Санкт-Петербург -- 18 февраля (2 марта) 1862, там же) -- русский писатель, литературный критик, журналист.
  
   Не?стор Васи?льевич Ку?кольник (8 (20) сентября 1809, Санкт-Петербург -- 8 (20) декабря 1868, Таганрог) -- русский писатель первой половины XIX века.
   ( Па?вел Васи?льевич Ку?кольник (24 июня (5 июля) 1795, Замостье, Австрия (ныне Замосць, Польша), -- 3 (15) сентября 1884, Вильно) -- русский историк, поэт, педагог, литератор, драматург; брат Н. В. Кукольника.)
   Дени?с Ива?нович Фонвизин (3 (14) апреля 1745, Москва, Российская Империя -- 1 (12) декабря 1792, Санкт-Петербург, Российская Империя) -- знаменитый писатель екатерининской эпохи, создатель русской бытовой комедии. Фамилия Фон Визин писалась в XVIII в. в два слова или через дефис; это же правописание сохранялось до половины XIX века; окончательно установлено правописание в одно слово Тихонравовым, хотя уже Пушкин находил это начертание правильным, как придающее более русский характер фамилии писателя, который был, по выражению Пушкина, "из перерусских русский".
   Алекса?ндр Андре?евич Ива?нов (16 (28) июля 1806-- 3 (15) июля 1858) -- русский художник, мастер исторической живописи, представитель академизма, автор грандиозного полотна "Явление Христа народу".
   Моллер, Фёдор Антонович фон (1812--1875) -- русский живописец и портретист.
   Федор Иванович Иордан (1800--1883) -- известный русский гравер, впоследствии профессор и ректор Академии художеств.
   Зинаи?да Алекса?ндровна Волко?нская (3 декабря (14 декабря) 1792 Турин - 24 января (5 февраля) 1862 Рим) -- писательница, поэтесса, певица и композитор, княгиня, видная фигура русской культурной жизни первой половины XIX века.[1] По выражению А.С. Пушкина "Царица муз и красоты".
   Па?вел Васи?льевич А?нненков (19 июня (1 июля) 1813, по другим сведениям 18 (30) июня 1812, Москва -- 8 (20) марта 1887, Дрезден) -- русский литературный критик, историк литературы и мемуарист.
   Васи?лий Петро?вич Бо?ткин (27 декабря 1811 (8 января 1812), Москва -- 10 (22) октября 1869, Санкт-Петербург) -- русский очеркист, литературный критик, переводчик.
   Алекса?ндр Васи?льевич Дружи?нин (8 (20) октября 1824, Санкт-Петербург -- 19 (31) января 1864, там же) -- русский писатель, литературный критик, переводчик Байрона и Шекспира; инициатор создания Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным.
   Гребенка, Евгений Павлович писатель; р. 1 янв. 1812, † 3 дек. 1848 г. {Половцов}
   Влади?мир Фёдорович Одо?евский (1 (13) августа 1803, Москва -- 27 февраля (11 марта) 1869, там же), князь -- русский писатель, философ, педагог, музыковед и теоретик музыки. Один из главных пропагандистов немецкого идеализма в России. Был последним представителем одной из старейших ветвей рода Рюриковичей. Его отец Фёдор Сергеевич происходил по прямой линии от черниговского князя Михаила Всеволодовича, замученного в 1246 году в Орде и причисленного к лику святых.
   ВИЕЛЬГОРСКИЙ Матвей Юрьевич, граф (15 IV 1794--21 II 1866) -- камергер;
   69
   виолончелист, музыкальный деятель, впосл. один из основателей Русского музыкального об-ва. Жил вместе с братом Михаилом Юрьевичем
   ВИЕЛЬГОРСКИЙ Михаил Юрьевич, граф (31 X 1788 (1787?) --28 VIII 1856) -- государственный деятель; композитор-дилетант, музыкальный деятель и меценат. Петербургский знакомый Пушкина.
   Пушкин был знаком с семьей В.: женой Луизой Карловной, урожд. принцессой Бирон (14 VII 1791--6 II 1853),сыновьями Иосифом (10 II 1817--2 VII 1839), воспитанником Пажеского корпуса, Михаилом (1822--22 XI 1855), дочерьми Анной (1822--1861), впосл. за кн. А. М. Шаховским, Аполлинарией (см. Веневитинов А. В.) и Софьей (1820--1878), с 1840 женой В. А. Соллогуба (см.). Сохранилась дневниковая запись Иосифа М. В. (в передаче Жуковского) о разговоре Пушкина с Николаем I в сент. 1826 (34).
   О?сип-Юлиа?н Ива?нович Сенко?вский (польск. JСzef Julian S?kowski; 19 (31) марта 1800, Антагонка, Виленского уезда, Литва, -- 4 (16) марта 1858, Санкт-Петербург) -- востоковед, полиглот, писатель, редактор, коллекционер.
   Алекса?ндр Ива?нович Герцен (псевдоним -- Искандер) (6 апреля (25 марта ст. ст.) 1812, Москва-- 21 января 1870, Париж) -- русский писатель, публицист,философ, революционер.
   Ю?рий Фёдорович Самарин (21 апреля (3 мая) 1819, Петербург -- 19 (31) марта 1876, Берлин) -- русский публицист и философ.
   Он испытал сильное влияние гегелевской философии, а после знакомства с К. С. Аксаковым сближался с ведущими славянофилами: А. С. Хомяковым и братьями Киреевскими. Особенно сильным было воздействие на него идей Хомякова.
   Алексей Дмитриевич Галахов (1 (13) января 1807, г. Сапожок Рязанской губернии -- 14 (26) ноября 1892, Санкт-Петербург) -- историк русской литературы.
   Грот Яков Карлович - академик; род. 15 декабря 1812 г. (о его предках см. Иоаким Г.). † 24 мая 1893 г. Учился в Царскосельском лицее;
   Михаи?л Семёнович Щепкин (6 (17) ноября 1788 село Красное Обоянского уезда, ныне село Алексеевка Яковлевского района Белгородской области -- 11 (23) августа 1863, Ялта) -- великий русский актёр, один из основоположников русской актёрской школы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

18

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"