Занимающийся рассвет покрыл розовым лаком золотистую гладь бескрайнего моря, протянувшегося до самого горизонта.
- Оба-на, - не сдержал восклицания Рабинович при виде пшеничного поля, куда плохо соображавшие из-за большого количества выпитого рыбаки с вчера закинули свои снасти.
- Сматываем удочки, а то засмеют, - Охламонов споро принялся за дело, и вскоре двое товарищей уже рысью бежали к воде.
Их третий собутыльник, оставшись на месте, невозмутимо раз за разом закидывал спиннинг в пшеницу.
Через два часа так и не словившие даже лягушки Рабинович и Охлобыстин вернулись к месту недавней стоянки и обнаружили мирно посапывающего Чунгутова в обнимку со своим гигантским уловом.
- Некошерная рыба, - авторитетно заявил Рабинович, а Охлобыстин завистливо посмотрел на трехпудового сома с рваной раной от крючка в боку, что по утренней росе ползал лакомиться наземной живностью. Как это было бы здорово, если бы он доставил такую рыбину своей супружнице!
***
- Фи, - сказала Пипа Могулетовна, пролив на Рабиновича тазик презрения, что постоянно имела под рукой.
***
Ловрелия Сановна ничего не сказала, просто привычным, уже отработанным до автоматизма движением опустила скалку на голый череп Охлобыстина, а потом еще несколько раз.
***
- Анюта, вставай, посмотри кого я поймал! - рассчитывая переполошить своим криком весь дом гордо завопил Чунгутов.
- "Прощение, полное прощение!" - упоенно думал счастливый рыбак, он еще не знал, что его Анюта ночью сбежала с негром из Парижа, уроженцем площади Пигаль, кокаинистом и морфинистом, зато непьющим.