Что же творилось с миром на этот раз можно было вполне описать словосочетанием «конец света»: массово гибли не только люди, но и животные — овцы, коровы, куры... И даже крысы! Вирус РД-35 оказался убийственным. Зараза быстро распространялась. Всё было плохо везде. Карантин был тотальный. В Москве с понедельника ввели режим повышенной строгости: по улицам сновали военные патрули и могли застрелить каждого. Теперь даже фиолетовый пропуск не действовал — остались только красные.
Тимофей с грустью выдохнул, посмотрел в зеркало и подумал: «Нужно побриться!» Возраст уже давал о себе знать углубившимися морщинками и первой непризнанной сединой: сорок лет — это, в определённой мере, рубеж — дальше жить станет сложнее чисто физически. Главное — сохранить ясный ум!
Тимофей Бахвальский работал в Институте ядерной астрофизики. У него была очень интересная тема — гравитация в чёрных дырах. Но ещё интереснее Тимофею было исследовать червоточины: применительно к ним он разработал теорию анаморфного времени, которую, впрочем, никто из академиков и заведующих лабораторий не воспринимал всерьёз. Но Тимофей пытался их убедить. В конце концов все стали считать его чудиком-фриком — и с тех пор Бахвальский застрял на должности ведущего инженера, потеряв всякие шансы когда-нибудь возглавить собственную лабораторию. Ему даже грамоты не давали. А уж о том, чтобы опубликовать в сетевых депозиториях знаний его статьи, не могло быть и речи. Однажды, правда, его идеями заинтересовались индусы, но глава института, Вадим Николаевич Флейтин, к которому они обратились за рецензированием, им доходчиво разъяснил о побочной и лженаучной деятельности инженера Бахвальского — и индусы пропали. «Заграница вам не поможет!» — заявил Флейтин Бахвальскому, встретив того в коридоре. И Тимофей понял всё. А начальник добавил серьёзно: «Если я ещё когда-нибудь услышу про вас, что вы продолжаете маяться квазинаучной белибердой, то вас непременно выгоню из института! Поймите: так работать нельзя!» С тех пор Тимофей занимался изысканиями в области червоточин тайно: его комната в квартире наполнилась множеством книг и был куплен специальный компьютер для квантовых вычислений, а гараж превратился в этакий цех — и в нём был построен экспериментальный аппарат по вкраплению в полотно пространственного континуума — а говоря по-простому: Тимофей сконструировал настоящую машину времени. Внешним видом она напоминала большую металлическую калошу, сплошь покрытую зеленоватыми кварцевыми кристаллами, но работала совсем не так, как её сородичи из кино: она не переносилась на произвольно введённое количество дней вперёд или назад — она могла отправиться только в будущее и только в ту его точку, куда вёл изгиб пространственной червоточины, а потом, если не обесточить помнящие кристаллы, вернуться обратно.
Карантин и сидение дома позволили Тимофею доделать машину. Но не хватало одного элемента — супер ёмкого конденсатора. Была и другая проблема: нынешняя червоточина, согласно расчётам, постепенно смещала свой дальний конец в будущее: то есть к вечеру она бы достигла тридцатилетней длины, ночью перевалила бы за пятьдесят, а завтрашним днём, удлинившись до критических ста шести лет, она бы разорвалась в клочья. Следующая же червоточина в Москве будет не скоро. Время, как всегда, утекало в безвозвратную бездну...
Тимофей с грустью выдохнул ещё раз и посмотрел на приделанную к стене фотографию, которая запечатлела его родителей: они умерли в прошлую пандемию, не дожив до раздачи спасительного лекарства какой-то недели. Но! Пусть с удручающим опозданием, но лекарство всегда находилось. И тот человек, что отыскивал средство спасения, становился героем. Так было с доктором Стивеном Джонсом, так было с фармацевтом Ли Чжу, и, конечно же, никому не известный учитель Данилкин из Омска стал «спасителем человечества» и смог привлечь всё мировое внимание к своим химическим изысканиям. Но что такое школьная химия по сравнению с грандиозной теорией всего, на которую вышел учёный Бахвальский?..
В общем, у Тимофея был план: он отправится в недалёкое будущее и узнает, как люди справились со смертоносным вирусом РД-35, а, вернувшись, расскажет и станет супергероем — и уже никакой Вадим Николаевич не посмеет что-либо возразить!
Тимофей знал, что нужный конденсатор он сможет достать в лаборатории института. В закрытом на карантин здании был только охранник, что в некотором смысле упрощало операцию «воровство», но до самого института придётся идти по закрытому городу, избегая видеокамер и патрулей. К счастью, Тимофей жил не так уж и далеко от работы — всего полчаса неспешной ходьбы. Но это ведь как минимум два километра! Тимофей раскрыл карту и принялся изучать кварталы: Институт ядерной астрофизики находился аккурат на границе промзоны и жилых комплексов. Предприятия в промзоне не были жизневажными и должны быть закрыты, рассудил Тимофей, а вот на складах-ангарах, хранивших товары, могла быть какая-то циркуляция транспорта — там было опасно. Опасно же было и среди многоэтажной застройки, где сновали машины полиции, проверяя соблюдение комендантского часа. Иногда к подъездам подвозили провизию — и тогда жители по-одному от каждой квартиры спускались и забирали свою порцию. В общем, всё было сложно. Даже до гаража, расположенного во дворе за детской площадкой, невозможно было пройти, чтобы не попасть под взор камеры видеонаблюдения, — Тимофею уже выписали два штрафа: третий мог оказаться поводом к задержанию.
Затратив почти час, Тимофей таки придумал, как лучше пройти к зданию института. «Да, решено!» — сказал он себе. Затем выбрал одежду поневзрачнее, напялил защитную маску и накинул на голову капюшон. «Как последний герой!» — улыбнулся своему отражению в зеркале и наконец покинул квартиру. Спускаться он решил не на лифте, а по пожарной лестнице — так он минует подъездную камеру и выйдет с задней стороны дома, обращённой на сквер. Но как только Тимофей приоткрыл железную дверь на улицу, тут же услышал возглас: «Стой! Нельзя!» Тимофей замер и задрожал. Но через пару секунд понял, что услышанные слова предназначались совсем не ему, а какому-то чудику, что выгуливал здесь собаку — она гневно залаяла, басистый голос повелел немедленно увести животное в дом, и затем стало тихо.
Выждав адекватную паузу, Тимофей осторожно выглянул наружу — сквер уже был пуст. Но об опасности забывать не стоило: помимо дежуривших полицейских можно было нарваться на молодчиков и агрессивно настроенных наркоманов — жил Тимофей в неблагополучном районе: многоэтажные дома-муравейники давно сделались экономичным жильём для бедных и маргиналов, а люди с достатком предпочитали селиться в коттеджах, чтобы возле них были и цветущий по весне сад, и клумба, и ровный газон. Вообще, человеку свойственно тянуться к природе — к зелёным деревьям, к цветам, к луговым поймам — и всего этого в железобетонных джунглях, конечно же, не хватало.
На первом этапе Тимофей запланировал перебежать через сквер, что он благополучно и сделал. Теперь, выглянув из-за толстого дерева, он изучил двор соседнего девятиэтажного длинного дома: так как возле забора, который окружал школу, было какое-то шевеление, то Тимофей отправился другим путём — по отмостке у самой стены, чтобы быть подальше от тротуара — и верно сделал, потому что по улице проехал электромобиль полиции, извергая из громкоговорителя текст: «Оставайтесь дома! Выходить на улицу запрещено! В случае экстренной необходимости набирайте номер ноль-три-пять». Затаившийся Тимофей лежал на бетоне отмостки и думал с чувством нарастающего отчаяния: «Что же я делаю? Зачем так рискую? Может быть, мне лучше вернуться и переждать? Ведь всё закончится. Ну, найдёт лекарство кто-то другой. Но он, по крайней мере, сделает это честным путём. Он будет настоящий герой — честь и хвала ему!» Но потом к Тимофею пришла ещё одна мысль, которая его напугала: « А если не будет героя? Если не найдут эффективного средства от вируса? Что же тогда: передохнет полмира?..» И тут Тимофей пронзительно понял, что возможно он и есть тот единственный шанс, что дарован всему человечеству! Всё-таки, вирус РД-35 слишком коварен: от него умирают в страданиях почти все заразившиеся. Даже животные мрут. Неспроста же запретили выгуливать домашних животных, а также всюду поразбрасывали крысиный яд.
И почувствовав неприятный, невнятный химический запах, Тимофей быстро вскочил. «Кто же знает, чем тут обрабатывали? И обрабатывали ли вообще?» — подумалось ему. Он поглядел в небо — хмурое и облачное. Увидел верхушку местного небоскрёба — то был в районе единственный жилой дом, который ещё сохранял ауру элитности. Подул ветерок — и зашуршали листья. Они словно бы предупреждали: «Не ходи, не ходи!..»
«Да чего я боюсь?» — сказал Тимофей и побежал вдоль стены. Остановился на торце и выглянул за угол. Здесь была заасфальтированная площадка, а на ней лежали в неестественных позах четыре голубя. «Чёрт, вирус тут!» — испуганно понял путник и сразу же перестал вдыхать. «Лишь бы не заразиться!» — подумал он и ринулся по дорожке к следующему дому, даже не оценив конфигурацию камер, установленных на столбах. И только достигнув кирпичного угла, позволил себе глубоко вдохнуть воздуха. За первым таким вдохом последовал второй, затем ещё и ещё один. В какой-то момент Тимофей приказал себе дышать медленно. Но было неприятное чувство: оно походило на какую-то ломку — словно в костях дребезжало что-то. «Лишь бы себя не сломать!» — прошептал он. И зашагал дальше.
А там было, наверное, самое опасное место в его путешествии: сначала отдельно стоящий продовольственный магазин, а затем переход через довольно широкую улицу. Понимая, что возле магазинного входа могут быть люди, Тимофей решил пробраться с тыльной стороны здания. Стараясь идти подальше от служебных ворот, он вынужденно приблизился к мусорным бакам — а там лежал мёртвый голубь. Но ещё удивительнее было обнаружить за контейнером маленькую девочку — черноволосую, со смуглой кожей и большими пронзительно-карими глазами. Она играла с упаковочным пенопластом, а перед ней на асфальте мелом был нарисован улыбающийся лик лучистого солнца — как этакий смайлик.
Это зрелище так потрясло Тимофея, что он даже не смог подобрать нужных слов, чтобы сказать их девочке — стоял и молчал. Вдруг откуда-то сбоку появилась тощая женщина среднеазиатской наружности: она схватила ребёнка за руку и увела к подвальному ходу, где и скрылась. А на крышку контейнера приземлился, хлопая крыльями, голубь. «Тьфу!» — отшатнулся Тимофей и засеменил дальше — к дороге.
Там было по две полосы в каждую сторону, а поодаль, на пустом перекрёстке, светофор беспрестанно мигал жёлтым светом. Тимофей побежал напрямик, пересекая белые пунктиры разметки. Проехавшая машина, к счастью, его не заметила. «И о чём ты думал?» — спросил себя Тимофей, прячась за кустом, что рос у бетонного забора. За забором же простиралась обширная территория древнего завода.
Вой сирен огласил округу: и Тимофей заметил, что в просвете между домами — как раз там, где у помойки сидела черноволосая девочка — промелькнули бегущие люди и раздались два выстрела. Потом кто-то крикнул. Был шум голосов. И наконец стало тихо.
По дороге пронёсся чёрный микроавтобус. С перекрёстка свернул красный фургон скорой помощи. Тимофей не рассчитывал, что здесь будет такое движение: чуть ли не каждые полминуты проезжал какой-нибудь электромобиль. А перед длинным забором лишь в нескольких местах росли жиденькие кусты, из-за чего эта сторона улицы хорошо просматривалась — не спрячешься. И ещё, как назло, приехал грузовик и встал перед зданием магазина — почти напротив. Человек в жёлтом костюме сначала продезинфицировал из пшикающего баллончика заднюю часть машины и некоторые окрестности, а затем люди, одетые попроще, стали переносить привезённые ящики. Ящиков было много. «Что же делать? — думал в панике Тимофей. — Эти грузчики, если меня увидят, то сразу сообщат куда следует. А я ведь не убегу далеко! Тут всё видно. Чёртова эта стена!» Тимофей посмотрел вверх — забор был в высоту метра два с половиной, а за ним, судя по тишине, простиралось безлюдье и запустение. А ещё Тимофей углядел рядом деревце, которое росло очень близко к забору, и подумал: «В детстве-то я хорошо лазил по деревьям!» Упираясь ногами в ствол и переставляя руки по бетонной стене, Тимофей быстро забрался наверх и спрыгнул за ограду. А там лежали металлические листы! Нет, ноги не испытали никакой боли, зато грохот получился знатный. Тимофей инстинктивно затаился и вслушался — но всё было тихо, даже голоса грузчиков не раздались, лишь очередной электромобиль прошуршал шинами. А потом было это: «Оставайтесь дома! Выходить на улицу запрещено!..»
Тимофей огляделся: вокруг были какие-то склады, похожие на длинные ржавые гаражи, а между ними шёл узкий проход — вот по нему Тимофей и направился. Проход этот вывел в другой, который пересекался с третьим — в общем, на территории заброшенного завода обнаружился целый лабиринт ходов. Поблуждав минут десять по здешнему захолустью, Тимофей вышел к трёхэтажному дому с высокой трубой: именно её — краснокирпичную, статную и с торчащим громоотводом — Тимофей мог наблюдать из окна своего крошечного институтского кабинета. «Верным путём иду!» — ободрил он себя. И даже как-то быстрее и увереннее зашагал вперёд. Миновал заколоченную будку, обошёл груду металлолома и лужу, в которой отражалось хмурое небо. А возле котельной зеленели очень красивые ели! Взгляд блуждал, ища выход. И вот, взобравшись на мусорные контейнеры, стоявшие у стены, Тимофей подтянулся и залез на плоскую крышу одноэтажной пристройки, с неё перебрался на соседнюю крышу, которая была чуть выше, подошёл к краю и увидел пролегающий внизу переулок, а прямо напротив возвышался шестиэтажный корпус Института ядерной астрофизики. Ту высоту, на которой теперь стоял Тимофей, глазомер оценил метра в четыре — не спрыгнешь! «Что же делать? Тут нигде в переулок не слезешь. Неужели придётся взламывать дверь? Но это как-то неправильно, ведь я же не варвар!..» — размышлял Тимофей. И вдруг его осенило: над дорогой висел толстый кабель, который исходил от завода и цеплялся к стене института аккурат у внешней пожарной лестницы. Но ползти по кабелю было, конечно же, стрёмно — зато как в кино: драматично и зрелищно — вот только никто не увидит этого трюка. Тимофей подошёл к натяжным креплениям — но увы: кабель был очень скользкий. Однако в примыкавшем здании на уровне доступа располагалось окно, да ещё приоткрытое для проветривания! Тимофей надавил на раму, затем навалился всем телом — и с третьей попытки задвижка сломалась и створка открылась, опрокинув горшок, стоявший на подоконнике. Внутри был покинутый офис с белыми стенами и всякой оргтехникой на столах. Тимофей затворил за собой оконную раму, поставил назад горшок и печально посмотрел на скукоженное растение — ему уже не поможешь. На других подоконниках стояли засохшие фиалки и зелёные ещё кактусы. Странная грустная тишина была в этом офисе. Глаз наткнулся на лейку с водой — и Тимофей обильно полил все горшки, даже те, в которых уже не было жизни. Затем спустился на первый этаж. Дверь была заперта, но имелось окно без решётки — так что Тимофей выбрался наружу, ничего более не испортив.
Небо над головой давало чувство свободы. Теперь страннику оставалось проникнуть в здание института. Сперва он решил проверить парадный вход — большая стеклянная дверь оказалась незапертой. Пройдя в холл, Тимофей понял, что вахтёр сидел за стойкой и смотрел телевизор, установленный на стене. Из экрана рассказывали последние новости: приводили умопомрачительные числа жертв в разных странах, говорили, что голуби и вороны способны переносить вирус и поэтому нужно держаться подальше от них и ни в коем случае не выходить на балконы. «Как же мне всё это надоело!» — произнёс угрюмый вахтёр, встал и отправился в туалет. «Это мой шанс!» — обрадовался Тимофей и нырнул под турникет, а затем тихо, как кошка, прошагал к лестнице и быстро засеменил по ступеням вверх. И вот в его мыслях зазвучала весёлая песенка колобка, который ушёл и от бабушки, и от дедушки, и от волка!.. Третий этаж встретил одиного путника пустым коридором. «А и вправду, почему мне так хорошо сейчас? — думал Тимофей, подходя к лаборатории номер шесть. — Потому ли, что цель моя достигнута? А, неважно!..» Но дверь в лабораторию была заперта. «Чёрт! Нужно спускаться в караульное помещение!» — процедил Тимофей.
А на первом этаже настенный экран теперь показывал порнографический фильм, но почему-то без звука. Слышались шорохи. И Тимофей сразу понял, что вахтёр увлечённо и с наслаждением мастурбировал. «А, собственно, чем ещё заниматься здоровому мужику в ситуации вынужденного одиночества?» — рассудил Тимофей и, нагнувшись, проскочил опасный участок. Звуки рукотворной любви не прервались. А Тимофей принялся искать нужный ключ — и вскоре нашёл. Но прокрасться назад к лестнице побоялся: очень уж громко стонал человек на посту. Слушать эти стоны было совсем неприятно. Но вот произошла наконец кульминация, послышались частые выдохи, зашуршала одежда — и вахтёр, придерживая рукой штаны, несколько неуклюже проскакал к туалету. А Тимофей стремительно побежал наверх.
Минут пять он перебирал конденсаторы, пока не обнаружил наиболее подходящий; затем достал мультиметр и померил ёмкость, чтобы убедиться в исправности элемента. «Дело сделано!» — похвалил себя Тимофей и счастливым зашагал обратно. Но спускаясь, услышал внизу разговоры — к вахтёру кто-то приехал. «Уж не сработала ли сигнализация?» — передёрнуло Тимофея. Он вернулся на третий этаж и побежал в конец коридора, выбрался на пожарный балкон и стал аккуратно слезать по ржавым ступеням. По переулку проехала машина полиции: и судя по завыванию двигателя, она стартовала от крыльца института. «Наверное, те уехали. Планово проверяли вахтёра. А я, как дурак, нафантазировал про сигнализацию. Тут кроме кабинетов начальства и бухгалтерии охранять, собственно, нечего!..» — успокаивал себя Тимофей. И вдруг, зацепившись взглядом, увидел на щербатой стене, каким именно способом крепился к зданию кабель, по которому он, наивный, собирался лезть: человек здесь скорее сорвётся и упадёт, чем соскочит на перекладины пожарной площадки. «Слава богу, что всё уже позади!» — облегчённо выдохнул Тимофей и сошёл на землю, затем перелез через невысокую металлическую оградку и побежал по совершенно пустому переулку.
Дышать было легко — Тимофею даже грезились посвистывающие слова «свежесть», «свобода», «счастье»! Но потом стала побаливать голова. Он достиг перекрёстка и свернул на Цементнозаводскую улицу. Там был заросший кустами кусочек давно не действующей железнодорожной ветки — прекрасные дебри, куда Тимофей мог шагнуть и спрятаться, если на горизонте появится электромобиль — но электромобили не появлялись. А голова между тем тяжелела, гудела, кружилась. И весь длинный путь по однообразной улочке казался сном.
На большом перекрёстке, как и раньше, мигал светофор жёлтым оком. Тимофей ничего не боялся и даже дорогу перешёл не глядя по сторонам. Страшные мысли не напрягали, но очень раскалывалась голова. «Кажется, я заболел. И серьёзно», — констатировал Тимофей. А над местными крышами возвышалась жилая башня — доминанта района. «Как же сейчас хорошо тем, кто сидит у себя дома в уютном кресле!» Тимофей не стал жаться по тёмным углам, а зашагал напрямик — по дворовой дорожке. Но проходя возле череды гаражей, решил заскочить в свой двенадцатый бокс. Сел на табурет, отдышался. Тусклая лампочка осветила заваленный всякой всячиной интерьер. Работящие руки вставили конденсатор в управляющий блок чудо-машины. Но снова нахлынула боль, тошнота подступила к горлу — и Тимофей поспешил подняться в свою квартиру. Он даже не помнил, как очутился в кровати — было лишь смутное воспоминание о горькой таблетке. Родная подушка встретила мягкостью, глаза сразу закрылись — и точки, как звёзды, мерцали на фоне сомкнутых век. А ещё были разные мысли. И много глупых вопросов. Вот, например, мёртвые голуби, приснившись, предвещают беду или нежданную радость? А вирусы: они ведь живые? Можно ли заразить будущее, переместившись туда? И что станет с тетрадями, в которых записаны формулы и формулировки теории анаморфного времени? Ведь эти знания не пропадут? Ах, грустно, тоскливо! Ведь после смерти вместо тебя просыпается кто-то другой? Или вообще никто?.. Тимофей знал, что смерть неизбежна и никакая машина времени не даст убежать в то прекрасное светлое будущее, которое человек издревле именовал раем. А на церковных фресках изображены туры и ангелы!.. Будут ли потомки помнить о Тимофее Ивановиче Бахвальском? Или имя его растворится в вечности?.. Вечно спи... вечно спи...
Тимофей резко очнулся. Пахло квартирной пылью, и всюду в комнате была темень. Затем он нехотя повернулся к окну — и вправду: глубокая ночь! Голова не болела больше, но на душе скребли кошки. «Чёрт!» — воскликнул он и вскочил на ноги. Ткнул в лежавший на тумбочке телефон — и оживший экран сообщил, что уже шёл четвёртый час. «Тьфу! Червоточина сдвинулась на полвека с гаком!» — простонал Тимофей. Выбежал в коридор, поднял с пола куртку, сунул ноги в кроссовки и выскочил из квартиры. Спустился, как и в предыдущий раз, по пожарной лестнице в сквер. А там, в ночном мраке, шевелились разновеликие тени — двое собачников выгуливали своих питомцев. И было в их поведении что-то странное, ритуальное. Но потом Тимофей понял, что эти люди хотели спарить кобеля и суку. И были так увлечены этим процессом, что совсем не заметили, как невзрачный человек прошмыгнул мимо них и направился к гаражам.
«Здравствуй, моя красавица!» — поприветствовал своё творение Тимофей. Разрабатывая теорию червоточин, он много думал над тем, с какими трудностями может столкнуться путешественник на дорогах времени — и пришёл к выводу, что нужно себя обеспечить хотя бы минимальным запасом воздуха; и потому приобрёл простенький акваланг, который и нацепил на себя. Приладил к лицу маску, вдохнул — воздушная смесь из баллона отдавала какой-то пластмассовостью, но дышалось легко. Для пущей защиты Тимофей надел ещё и перчатки. И в этой причудливой экипировке забрался внутрь своей машины. Включил пару тумблеров. В кристаллах кварца, торчавших из корпуса, завибрировал тихий звон. Стрелка вольтметра плавно качнулась и показала, что конденсатор теперь заряжен. Осталось только сдвинуть рычаг. И вот, наконец, Тимофей сдвинул. Раздался электрический треск — и вокруг сделалось нереально светло.
Тимофей никогда не летал в космос, но, тем не менее, быстро сообразил, что испытываемое им ощущение лёгкости было невесомостью. Окружающий мир померк, но всюду горели звёзды. Мириады и мириады звёзд! Они соединялись в скопления удивительной красоты. За свою карьеру Тимофей пересмотрел множество снимков с телескопов и космических аппаратов: видел и закрученные галактики, в центре которых находились чёрные дыры, и туманности, состоявшие из фосфоресцирующего газа, и пылающие квазары. Но то, что он наблюдал теперь — было картиной иного рода: потому что только словом «божественно» можно было описать лишь самую малость того прозрения, которое испытывал Тимофей, несясь с колоссальной скоростью в необъятную разноцветную даль. Божественно! Да! Только Бог мог создать такое великолепие! Бог был везде и во всём. Бог был всё — и всё было Богом. И как же он, Тимофей, за сорок лет жизни так и не смог прийти к столь простому и логичному объяснению мира?.. А теперь всё понятно! Ведь Бог... ох... ох...
Тимофей конвульсивно забился и сбросил с себя маску — и наконец вдохнул воздух. «Наверное, в баллоне кончился газ», — подумал он и осмотрелся: наверху было синее небо и светило солнце, а вокруг зеленели непривычно густые заросли. Выбравшись из машины, Тимофей прошёлся по упругой траве и услышал, как шуршат её стебли. «Вот ведь привидится всякое! — подумал он. — Какой к чёрту Бог? Горение звёзд и вращение галактик происходят по совершенно банальным причинам!» Ещё немного пошуршав и выйдя на большую поляну, Тимофей увидел обвитую зеленью башню, которую раньше скрывал из вида огромнейший дуб. «Чёрт!» — произнёс Тимофей, узнав останки элитного небоскрёба, что и теперь доминировал над окрестностями: только в этих окрестностях был уже не город, а лес. Очень тихий и очень спокойный лес — ни птичьего вскрика, ни стрекота насекомых. «Неужели?» — пробормотал Тимофей и испугался за судьбу человечества. Тишина была невыносимо гнетущей.
«Но я ещё могу вернуться назад!» — сказал себе Тимофей, махнул рукой и побежал к машине времени. Под ногами шуршали травы, и хрустнула ветка. Но вдруг в шею вонзилось что-то острое и обжигающее. Тимофей выдернул длинный шип со смолой на конце. «Что это? Откуда?» — подумал он. Затем кольнуло в сердце, похолодало, все мышцы расслабились — и Тимофей повалился на землю. А из кустов вышел чумазый малец с лохматыми волосами и уставился на Тимофея угольно-карими глазками. «Пался!» — выкрикнул он. Вслед за ним появился ещё один смуглый мальчишка. Но его заинтересовала диковинная машина. «Зырь, шо я десь нашнягал!» — произнёс он и с размаху ударил дубиной по кристаллам кварца на корпусе, вдребезги разбивая их.
«Ах вы, негодники! — мучительно соображал Тимофей, лёжа в траве. — И всё же, шумящие дети лучше безмолвных деревьев! Потому что жизнь... Но не бейте!.. Ведь там... Звон моего времени...» Сознание сузилось до крошечной точки — и Тимофей избавился ото всех мыслей. А затем что-то божественное прикоснулось к нему — но на самом деле его ватное тело просто волокли по земле.
Яд выпущенной стрелы не был смертельным — и Тимофей очнулся на поляне возле костра. Уже вечерело. Рядом сидели смуглые люди в несуразных одеждах с дырами и заплатками. «Он востал!» — закричала девица. И все уставились на Тимофея. А тот был сконфужен и слаб. И лишь произнёс: «Господи!»
Тимофей выяснил, что в ходе древнего катаклизма выжили в основном малые дети — а их детская речь стала языком новой эпохи. Тимофея же от исковерканных слов воротило. Грамотой владел в племени только колдун Игнар: он умел смесью кириллических и латинских букв нарисовать на песке заклинания. Эти люди верили в духов и поклонялись солнцу. «Ну что за мир! — размышлял Тимофей. — Здесь нет электричества, нет магазинов, нет туалетной бумаги! Нет школ, институтов и академий. Погибло всё, что лежало в цифровых депозиториях знаний. Эти люди даже не знают Энштейна! Для них Земля — необъятно плоская твердь!»
Тимофей понял, что возвращаться назад было бессмысленно. Здесь же — в этом лесу у костра за ритуальными танцами — начиналась новая эра. А новой эре требовались свои герои. И, кажется, у Тимофея уже имелись интересные мысли на этот счёт. Да только рана на шее всё болела и дюже распухла. Местный знахарь посоветовал приложить смоченный в луже лист подорожника. Но Тимофей-то знал о бактериях-невидимках. И ещё много чего он знал — но кому ты это всё здесь расскажешь? Ты — Тимофей-сказочник...