Деревянный покосившийся нужник стоит на заднем дворе, сразу за яблоневым садом и дровяным сараем. Добежать до него из большого бревенчатого дома с потемневшими от старости стенами и подслеповатыми окнами - пара секунд.
"Хорошо, что не зимой", - подумал Федырваныч. Дверца нужника распахнулась настежь, осыпав утоптанный пятачок земли перед ней лепестками облупившейся краски.
- Марьванна, как ты думаешь, кто победит в этом году: "Галатасарай" или "Атлетико"?
- Да ты же читаешь прошлогоднюю газету, Федырваныч! Вот я тебе новых положу. Хотя, давай-ка вылезай поскорее, обед уже на носу! - старуха отложила корзину, в которую собирала яблоки, и добродушно добавила:
- Вылезай-вылезай, я тебе рябиновой настойки стопочку после обеда налью.
- Ага, еще стопочка рябиновой настойки, - сняв очки с носа, пробормотал старик, и в голове его заплясали веселые солнечные зайчики.
- Что ты там все бормочешь-то? - не разобрала Марьванна и, не дожидаясь ответа, сообщила ключевую информацию: - Пойду уже на стол собирать.
Скрипнула дверь сеней. Федырваныч настороженно проследил взглядом за тем, как широкая спина жены исчезла в недрах деревенского дома, засунул руку в ворох старых пожелтевших газет и вытащил оттуда пол-литровую бутылку водки.
Затем бывший ударник коммунистического труда поправил свою синюю фуражку, аккуратно сложил очки в кармашек потертого, с заплатанными локтями, пиджака - вдруг сегодня еще придется газеты читать? - засунул поллитру в рукав и затрусил в сторону дыры в заборе.
***
А читать газеты опять пришлось.
Через два часа Федырваныч появился из дыры, а вслед за ним неловко просунулся пьяный детина неизвестного роду и звания, с серым колтуном волос на голове и в рваных тренировочных штанах с лампасами.
Марьванна как раз закончила собирать паданцы и теперь смотрела на процессию, уперев руки в крутые бока.
- Нам бы наливочки рябиновой. Обед-то готов? - деловито осведомился старик.
- Готов-готов! - с угрозой в голосе протянула хозяйка.
Тут на глаза ей попались веерные грабли, прислоненные к ближайшему стволу яблони, и крепкая рука сама потянулась к черенку.
- Мой друг! - решил представить собутыльника Федырваныч. - Как звать не знаю: немой, видимо. Мы у речки встретились.
Тут ручка злосчастных граблей плотно улеглась в руке у хозяйки, и высокая женщина, как следует размахнувшись, огрела "друга" прямо по мягкому месту.
Неизвестный замычал, закрутил головой и припустил обратно к заборной дыре.
- Ты что это, Марьванна, бузить вздумала?! - сердито закричал старик, но тут и ему досталось.
- Эй! Эй! А наливка-то как же? Обещала! - обиженно вскрикивал Федырваныч, отступая к нужнику, пока жена со стуком не захлопнула за ним дверцу снаружи.
- Я думаю, победит "Галатасарай"! - злобно пыхтя, выпалила она, накинула щеколду и грузно затопала к дому.
***
- Хорошие щи, наваристые, - хвалил Федырваныч, после каждой ложки утирая красный кончик носа измятым клетчатым носовым платком.
Старик взял в рот куриный хрястик, с удовольствием погрыз его почти полностью утраченными зубами и развил свою мысль:
- Слава богу, совсем пропился. Теперь уж до следующей пенсии. И за что ты меня любишь, Марьванна?
Этот вопрос задавался после каждого запоя. Как будто исподтишка дед интересовался: "Я совсем плохой? Ты меня еще любишь?"
Марьванна загремела было кастрюлями и хотела отмолчаться. Но потом перекрестилась и ответила:
- За то, что так мало Иисусов и так много Иуд.
- Не понял тебя, - растерялся Федырваныч, который всего-то хотел узнать, сердится на него старуха или нет.
Хозяйка откинула лоскутное покрывало с ветхого топчана. В полумраке избы пронзительно забелели две подушки с накрахмаленными наволочками. Спали старики вместе - с Федырванычем еще случался ночной грех.
***
За окнами забрезжил молочный от тумана рассвет.
- Давай-ка я за сметаной схожу, - деловито засуетился Федырваныч.
- Да-да, может, тебе еще денег дать? - Марьванна покивала своим мыслям. - Обойдемся без сметаны.
- Ты ничего не понимаешь. Запой - это от неправильного опохмела, от недопития, так всегда говорил мой товарищ юности... как его? Витька. Или Вовка?
- Мне-то почем знать? Хотя, если подумать, сметана - дело хорошее. Я заплачу молочнице, а ты будешь ходить, - задумчиво протянула старуха.
Федырваныч подтянул ситцевые трусы, потер худую грудь там, где сходятся лямки майки-алкоголички, и, горбясь, пошел в сени. Присел на корточки, воздвигнув к потолку острые колени, с удовольствием затянулся вонючей дешевой сигаретой. И застрял там на полчаса.
Вернулся он в залу с двумя заржавевшими до красно-рыжего велосипедами. Постелил на сосновый пол газетки и принялся отвинчивать колесо-восьмерку.
- Чой-то ты задумал, Федырваныч? Или изобрел чего?
- Машину времени, - с коротким смешком отвечал тот.
- А по-моему, ты изобрел велосипед, - Марьванна посмеивалась.
- Не-ет, машину времени, самую настоящую. Вот представь: еду я кататься, ветер бьет мне в лицо, от моего звонка разбегаются собаки и кошки. Может, даже удастся испугать кабана или корову. Не-ет, вот так: еду я на велосипеде, а навстречу стадо коров, и все разбегаются. Как молодой!
- Звонка-то нет на этом старье, - резонно заметила старуха.
- Правда, нет. Но это ничего. Я консервные банки привяжу. На веревочках. Сейчас соберу из двух велосипедов один и привяжу.
- Консервные банки я закопала в малине, - развела руками Марьванна. - Тоже еще мусор копить.
- И это ничего, я откопаю, - Федырваныч совершенно развеселился.
***
- Пенсию дали, соседи, - над забором показалась голова молочницы. - Рассчитываться будете на следующий месяц?
- Будем-будем, - задорно ответила Марьванна.
- Рано в этом месяце, - важно высунулся Федырваныч и пошел надевать свой потрепанный пиджак.
- Смотри, старый, а то сидеть тебе в нужнике, дни уже холодные, - предупредила старуха.
- Да ты что, мать? Не видишь, я привел себя в порядок. Сходил в парикмахерскую, к зубному. Что ж мне теперь, опять сидеть в нужнике?
***
Федырваныч с трудом тащил целую авоську стеклянных сокровищ. "Эту под топчан, эти три в нужник, эту за икону... Сколько их всего-то удалось выручить?" - в голове старика плясали солнечные зайчики.
Старик торопливо вошел в дом, наклонился и закатил поллитру под топчан. Вдруг один солнечный зайчик начал расширяться и превратился в большого зайчищу. Голове стало жарко, череп кольцом опоясала боль и растеклась по шее до позвоночника. Ноги подкосились, и Федырваныч упал...
***
- Допился-таки сосед, - свесилась над забором молочница, разглядывая "скорую". - Намедни отмучаешься, Марьванна. С моим также было: как завалился, только три дня прожил. Отошел в ад за то, что при его жизни мне было полное пекло.
Фельдшер "скорой" вынес худую цаплю капельницы из дома, остановился у калитки и передал хозяйке запечатанную поллитру:
- Вот, возьмите. Лежала под кроватью.
- Да пропади пропадом! - воскликнула старуха.
- Ну, раз не нужно, я себе возьму.
***
"Спит", - подумала Марьванна, посмотрев на прикрытые глаза старика. Небольшой храпоток подтвердил ее мысли.
Хозяйка взяла немного денег из тайного места, вышла в сени и выкатила единственный исправный велосипед. Консервные банки загремели за спиной.
Подоткнув платье, непривычно высоко задрала ногу над мужской рамой, нетвердо покачалась на велосипеде и выехала за калитку. Ноги потянуло ноющей болью уже в конце улицы, но старуха старательно крутила педали.
Холодный дождь бил в лицо. Слава богу, не встретилось стадо коров.
Через полчаса мучений Марьванна торжественно въехала в церковный двор. Шатаясь, слезла с велосипеда.
В церковной лавке свечница собиралась домой.
- Сорокоуст нужен за здравие, - еле справляясь с одышкой, протянула старуха записку с единственным именем - Феодор.
- Крещеный, - соврала Марьванна. - Должно помочь, - и добавила мысленно: "Потому что так мало Иисусов и так много Иуд".
На негнущихся ногах вышла из церкви.
Загремели консервные банки.
***
"Куда повалиться? На топчане лежит Федырваныч", - думала старуха, заводя велосипед в сени. В нос ударил острый запах медицинского спирта.
Но дед сидел, свесив с топчана худые ноги, принюхивался и разочарованно заглядывал под кровать.