Разные бывают юбилеи; серебряная свадьба, например, или золотая, или, скажем, трудовой юбилей, когда на пенсию тебя выпроваживают, полного сил и здоровья.
Я уже на пенсии, серебряную свадьбу мы с женой проехали без остановки, т.к. дата ее совпала с золотой любимых мной тестя и тещи. Наша же золотая свадьба маячит далеко впереди. Пятнадцать лет -- срок немалый.
Вот я и подумал, благо время подошло, о другом своем юбилее. Сегодня исполняется ровно сорок лет со дня рождения моей любимой болячки. Вначале она была мужского пола и называлась радикулит. Но со временем, отдавая дань моде, изменила пол, перетрансформировавшись в межпозвонковую грыжу. Зафиксировав ее на томографе анфас и в профиль, я получил почетное звание инвалида второй группы со всеми регалиями и аксельбантами. А тут в связи с монетизацией льгот, чуть не миллионером стал. Не жизнь -- малина. Лечись -- не хочу. Все завидуют. Если б она проклятая еще и не болела! Но, вернемся к истокам. Откуда, как говорится "пошла, есть Русская земля", -- то бишь моя любимая болячка. А пошла она есть, когда я служил срочную в славном городе Душанбе. Все произошло довольно банально, на соревнованиях по тяжелой атлетике, оказавшейся для меня сверхтяжелой. Вес свой семьдесят пять килограммов я выжал, а вот с толчком поперхнулся и сошел с помоста мелким бисером, стройный, как кипарис, будто лом проглотил. В госпиталь я удостоился чести ехать в командирском газике несколько, правда, необычным способом, в позе наказанного за шалость ребенка, -- стоя на коленях, -- это чтоб расслабить позвоночник.
Лечащий врач -- Флора Тархановна -- симпатичная черноглазая таджичка, утомленная кандидатской степенью, очень быстро поставила меня на ноги, и я тут же записался в художественную самодеятельность. Там меня и заметила старшая медсестра отделения неврологии Дина Шмерковна. Поскольку перезрелая дочь ее не пользовалась успехом у мужчин на гражданке, ей почему-то показалось, что я тут как нельзя более кстати. Ну, показалось, да и показалось. Меня закормили, запоили, и чуть было, не изнасиловали. Но, слава Богу, обошлось. Когда в третий раз я был госпитализирован, без особых на то причин, по инициативе Дины Шмерковны и с помощью Флоры Тархановны, вопрос поставили ребром: Либо пышная свадьба с Бабой-Ягой с последующей комиссацией и присвоением второй группы инвалидности, либо... Я предпочел второе. Итак, прослужив еще год, я демобилизовался, сохранив внешнее целомудрие и внутреннюю свободу. Радикулит ушел в подполье, и я даже года три-четыре после Армии занимался, правда, в несколько щадящем режиме, тяжелой атлетикой. Но ничто, как поется в песне, не проходит бесследно, и мой радикулит медленно, но уверенно набирал обороты. Полного своего расцвета он достиг, когда мне исполнилось пятьдесят. Я перепробовал на своей шкуре все или почти все технологии, как официальной, так и неофициальной медицины, начиная от новокаиновых блокад и растяжек на прокрустовом ложе, кончая китайскими иголками, дрессированными пчелами и прозаической русской народной крапивой.
Радикулит не сдавался. Иногда он брал тайм-аут на пару недель, но потом доходил до таких болевых высот, что дух захватывало. Эх, будь я мазохистом!..
Я попеременно хромал, то на правую, то на левую ногу, во время сна переделывал все позы хатха-йоги, но не всегда это спасало. Однажды меня так скрутило, что я целую неделю не мог уснуть и ел стоя. Мой послужной список пребывания в медицинских учреждениях перекрыл все возможные нормативы. Больничный стаж приближался к трудовому. Остро встал вопрос о присвоении мне звания инвалида, что вскоре и произошло, несмотря на упорную индифферентность врачей ВТЭК. Как-то так совпало, что инвалидность я получил почти одновременно с выходом на пенсию. Чуть ли не "в связи с...", как орден. На меня попросту махнули рукой и дали вторую группу бессрочно. И за то спасибо, хоть каждый год не отмечаться. С тоской вспоминаю родственника жены моей -- дядьку Николая. Каждый год ковылял он на перекомиссию, где любопытные врачи ВТЭК с удовлетворением отмечали, что нога не отросла и протез на месте. Каждый год, вплоть до пенсии, дядька Николай скрипя зубами и деревянным протезом, возвращался к осточертевшему токарному станку, чтоб заработать на кусок хлеба и бутылку водки. И смех и грех. Так о чем это я? Вот склероз проклятый. Чуть не забыл. Сегодня исполняется сорок лет моей любимой болячке.
Думаю, в гроб мы ляжем на пару. От операции, я отказался, т.к. шансов мало. Итак, держась одной рукой за больную спину, я поднимаю другой свой полный слез бокал...