Мир остановился, он утратил все звуки и краски, и в одно мгновение перестал существовать. Я была в пустоте, ослепла, оглохла, онемела, перестала чувствовать. Провалилась под толщу воды, которая давила со всех сторон и не давала дышать, но выплывать я не хотела. И вдруг мир взорвался, все замелькало как на ускорившей внезапно ход кинопленке, звуки оглушили, а сладковатый аромат цветов стал непереносимым. Я судорожно вздохнула. Оцепенение проходило, и меня начала затоплять боль, первобытная по своей силе и мощи. Она поднималась из глубины, приправленная отчаянием и безысходностью. А я и не знала, подумать не могла в моем счастливом вчера, что бывает так больно, словно тебя разрывают на части, и ты умираешь, кричишь, бьешься в агонии, но избавление не приходит. Слезы жгут глаза, а я не разрешаю им пролиться, иначе мне придется поверить, а я не могу, просто НЕ МОГУ. Тогда это станет реальностью, но ведь так не должно быть. Воздух обжигает легкие, один вздох, второй, третий, я зажмуриваюсь как в детстве, когда ты веришь, что стоит зажмуриться, а потом открыть глаза и кошмар исчезнет, уйдет. Сердце бьется так часто, что в ушах стоит легкий гул. Открываю глаза - старый письменный стол, белая рубашка на кровати, громко тикающий будильник. Мой взгляд останавливается на небрежно выполненных карандашом рисунках, брошенных прямо на пол. На них девушка в платье, спущенном с плеч, в облаке кудрявых волос и с губами, приоткрытыми в судорожном вздохе. Я всматриваюсь в эти губы, будто они могут дать мне какой-то ответ, бросаюсь к рисункам, падая на колени, сжимаю их в руках. В груди скрутился тугой узел, губы дрожат, а я, сдерживая себя, вцепляюсь в плечи, чтобы не завыть от боли, разрывающей меня изнутри. Голова гудит от воспоминаний. Я застываю на мгновение, пытаясь поймать в неуловимом калейдоскопе, мелькающем перед глазами, мое счастливое вчера, наполненное звуком его голоса, его запахом, легким касанием губ. Старый письменный стол с рисунками, белая рубашка на кровати. Он сидит в кресле и смеется надо мной, беззаботно шутит, а я всматриваюсь в его лицо, замечая, что он немного хмурится, и мне так хочется коснуться его морщинки между бровей, разгладить ее своими губами, но я сдерживаюсь. Лишь легонько целую его пальцы и прижимаю их к своей щеке. Картинка обрывается. Я одна. Посреди комнаты, сжимаю в руках телефонную трубку, из которой раздаются короткие гудки. Сжимаю до боли, потому что знаю, он больше никогда мне не позвонит. Потому что его теперь НЕТ.