Странный мир, пустой мир. Они шли по степи уже два дня, но все еще не встретили никого, кроме зубастых летающих тварей. Твари эти болтались у них над головой с завидным постоянством, но попробовать на зуб, опасались. Судя по книгам и фильмам в прошлом, особенно в мезозое продыхнуть нельзя было от динозавров и прочих чудовищ. Реальность была не такова. Шли по лесу никто не беспокоил. Идем по полю , опять же никого, кроме... Джерри изподлобья покосился на птеродактилей. Факен щит! Факен щитс бесшумно скользили в полуденном воздухе, чистом, прозрачном и пронизанном солнечными лучами. Вот один перепончатый ужас стремительно спикировал и у самой земли (хорошо что это далеко от нас) ухватил крупное насекомое, наверное это была стрекоза. Эти стрекозы тоже пугали Джерри. Уж очень они были большие. Джерри с хлюпаньем вытер пот, отряхнул руку. Потею как свинья, - рассеянно подумал он, - откуда во мне столько воды, я же сухой как... - он не додумал до конца, от жары мутилось в голове, - и этот гребаный пулемет... Страшно было? И как теперь? Не страшно? Гребаный пулемет, словно услыхав мысли Джерри, подпрыгнул на плече. Больно! Весь этот день, второй в этой гребаной пустыне, и третий в этом гребаном прошлом, Джерри провел в полузабытьи не осознавая куда и зачем они идут. Он просто поднимал свои чертовы ноги и ставил на землю, сухую красноватую землю, поросшую редкой муравкой. Они достигли разоренной стоянки, откуда начался весь этот кошмар, и пошли дальше. Его достала жара, и.. да, верно, пулемет, но больше всего расквашивала мозги сама ситуация в которой он очутился. Нет, разумеется, он был вполне логичен, насколько может быть логичен человек , который потерял работу и полгода жил на подачки родственников, добро бы еще своих родственников. Никто не сказал ему худого слова, Лесс всегда была ему добрым другом, он сам себе наговорил достаточно этих слов... Достаточно для того , чтобы не вдаваться в подробности , когда ему позвонили и предложили приехать в Солт-Лейк-Сити на собеседование. И как же он был счастлив когда собеседование закончилось положительно, и он был прав: в чем проблема? Был плодожеркой, станет пчелой (Нью-Йорк - Большое яблоко, Юта - штат улей) - это малая цена за то, что в ближайшие два года ему не придется думать о будущем. Наконец-то пригодилось знание русского языка, от которого раньше были только проблемы. И Лесс была рада и не задавала своих обычных въедливых адвокатских вопросиков по поводу контракта. И вот он здесь. И что эти люди скажут его жене? Погиб в бою? И если они выберутся из этого дерьма, то в какое дерьмо он/ именно он, попадет после этого, оказавшись в России? У Джерри было дерьмовое предчувствие, что знание русского языка весьма мало ему поможет в таком случае, вернее поможет, но как кирпич на шее во время купания в реке. Джерри взял себя в руки, поправил на плече гребаный-все время-сползающий пулемет, и отбросил все эти мысли. Сначала надо выбраться. Он выберетс\я отсюда, а потом будет думать обо всем остальном, иначе... ну, с ума он не сойдет, но уставать от этих мыслей будет сильно, а он уже итак устал больше чем это было бы прилично. А пулемет... Когда он вспоминал что в этой пустоте где-то прячутся жуткие белые голодные монстры, и черные, выпрыгивающие как чертик из коробочки, монстры, он вцеплялся в тяжеленную штуку на своем плече так что белели костяшки пальцев. И ему помогало, вы не поверите как это помогало.
Сержант объявил передышку. Как они это называют в армии - привал, да? Джерри рухнул на короткую жесткую поросль и выключился, не чувствуя что пулемет рухнул на него сверху.
Его растолкали , казалось в ту же секунду как он закрыл глаза. Со стоном сел , сжимая голову руками. Чужие твердые руки втолкнули в его объятия какие-то предметы, оказавшиеся едой. Запах закружил голову, Джерри только сейчас понял как голоден. Есть, жрать! Слюна наполнила рот, в животе заурчало, ноздри глубоко до головокружения втянули запах пищи. Джерри накинулся на еду, и чувствовал себя в этот момент совершенно диким. То есть если бы кто-нибудь подошел бы к нему слишком близко он зарычал бы, это точно!..
Когда они вошли в лес, Джерри подумал что это по крайней мере конец жаре, и конец пустоте, измучившей его ожиданием сюрприза. Конец ожиданию, да, но, скорее всего. - мрачно подумал он, - это самое начало сюрпризов.
Лес сомкнулся над их головами и встал вокруг стеной, хвоя шуршала под ногами. Заметив , что начинает отставать от сержанта, Джерри прибавил шагу и переложил пулемет на другое плечо. Чертова штуковина точно создавала у него чувство безопасности.
Что ж теперь он был в курсе происходящего: в лагере, где их пленили не оказалось мертвых тел. Сержант неплохо ориентировался по следам, приглядевшись, Джерри нашел что этот кряжистый сорокалетний мужчина, походил на траппера из какого-то старинного фильма о пионерах, этакого Натти Бампо, впечатлению мешали только его славянские (или татарские) скулы и округлость лица. Джерри из страха перед этим местом старался держаться к сержанту поближе. Так и вышло что он стал чем-то вроде младшего партнера, - по крайней мере русский вроде бы обращался теперь к нему, в тех случаях когда обычно он бормотал под нос, обсуждая разные волнительные моменты сам с собой. Сержант сказал что его коммандера и других русских парней черные монстры увели отсюда и он теперь хочет догнать монстров (крейзи рашен!). Джерри достаточно пришел в себя чтобы осведомиться у русского какие у них шансы остаться в живых. Но сержант видимо не пришел в себя, или уэто было его рабочее состояние - он пожал плечами и засмеялся. Они уже собирались уходить когда Джерри неожиданно для себя сослужил русским службу - уговорил заскочить в американский лагерь и посмотреть, что можно взять из продуктов и снаряжения. Джерри сразу увидел, что их второго трайка нет на месте и вежливо привлек к этому факту внимание "сержанта Бампо". Они недолго оставались в недоумении по поводу того , кому в Динолэнде понадобилось чужое транспортное средство, так как от места стоянки трайков тянулись следы проходящие через рыхлую землю, выброшенную при рытье позиций, быстро теряющиеся в короткой степной растительности. Эта же земля сохранила след рубчатой подошвы. Сержант присел над ним, тщательно изучая. Подняв голову недоуменно посмотрел на Джерри , словно тот мог развеять его недоумение.
- Наш ботинок! Это кто же здесь ходил?..
Сердце Джерри сбилось с ритма раньше чем он осознал на что смотрят его глаза.
- Мистер сержант, сэр! Взгляните!
- Да... Это ясно кто ходил... - протянул сержант разглядывая V-образный след зверя. - Но видишь в чем закавыка, дружище, рупь за сто, они пришли вместе и ушли вместе. Уехали. Так кто это здесь ходил? Джерри не знал кто это.
Вот то-то, - сказал сержант, - пойдем за ними, там и узнаем.
Между прочим , они не были единственными существами в этом мире, кого приводили в удивление и даже страх, его необычная пустота. Мишка, измотанный длительным кроссом, без слов рухнул на землю, не затрудняясь даже поиском подходящего места, когда Пхыт объявил привал.
***
Старый волшебник давно, еще с детства, привык к своим межвременным командировкам. И каково, вы думаете, ему было делать серьезное, благоговейное лицо, глядя на забавы Саговникова и восторги его военной братии? Десткая игра, песочница. Он, конечно , отдавал должное тому, что эти демоны-щепотники дорвались до того, что он сам считал чудом Господним, явленным и вверенным ему одному, ради его миссии, ради того, чтобы он стал мечом в деснице Всевышнего. Нужно уважать врагов, иначе легко впасть в ничтожество легкомыслия и беспечности. Хотя что же теперь, теперь щепотники могут надолго, а может и навсегда забыть о путешествиях во времени. Он разорвал связующую нить, уничтожив змеиных выползней по эту сторону времени, ну а дьявольское охвостье по ту сторону сдохнет само собой... Вернее, сдохло бы, если бы у Тимофеича не было к ним разговора. Стало быть именно его руке суждено оборвать течение их смрадных греховных жизней. Что ж , это будет даже милосердно.
Тимофеич вывалился из серой тьмы небытия в мрачном, отгородившемся от солнца зелеными горбами хвои, лесу. Переждал секундное головокружение, прикрыв глаза и целеустремленно зашагал, ничуть не стесняясь треска веток под ногами. Услышат? Не беда. Тем кто нападет, будет хуже. А те кто попытается удрать - не успеют. Он хищно, неприятно улыбнулся. Улыбка его (если б кто ее видел) была ужасна как надрез патологоанатома на свежем трупе. Удивительно было что эта улыбка не кровоточила...
Старик шел не спеша, но быстро, на манер верблюдов, которые двигаются по пустыне как будто бы неспешно, но их не догнать пешком, если путник отстал от каравана. Такой отставший от каравана обречен как и пресловутый человек за бортом, если корабли пустыни не сыграют шлюпочной тревоги или хотя бы не сорвут стоп-кран. Тимофеич шел, на взгляд, как обычный пешеход, но если бы в мезозое водились гаишники и один из них направил бы на Тимофеича радар, то удивился бы обнаружив на экране значение по меньшей мере 30 км/ч.
Тимофеич чувствовал как настроение, испорченное этим хлыщом начинает распрямляться , прямо как ветка дерева весной, с которой свалился намерзший за зиму снег. Еще бы встретить крупного зверя и провести экспресс-сафари. Охоту Тимофеич любил и динозавров не боялся. Здесь, в отличие от "Там", ему не нужны были крупные калибры. Это место... Или время... Не важно. Оно было источником и основой его могущества. Здесь он был по-настоящему силен , по-настоящему одарен силой Господней, и лишь крохи этой силы ему удавалось пронести с собой обратно... Если бы это было не так, он не стал бы кланяться этим индюкам, полагающим себя пупами всленной и погрязшими в гордыне. Он был вынужден терпеть их, пока был слаб, и пока его интересы совпадали с их интересами, но придет час... Он размышлял над этим - как сохранить силу, возвращаясь из прошлого, но пока ни к чему не пришел... Пока...
Пока он шел, сильный, дьявольски сильный человек, полагающий себя избранником светлых сил и одержимый жаждой... жаждой чего? Ему и самому трудно было понять это, но сейчас, сейчас его бы очень развлекло умерщвление чего-нибудь... чего-нибудь живого...Тимофеич никогда не придавал значения визуализации , и возможно, всего лишь возможно, в этом было его слабое место. Иначе он бы обратил внимание на багрово-черно-красную ауру смерти, летящую впереди него, подобно шотландским слогам, сопровождающим войско на битву, которую мог бы увидеть и значение которой мог понять даже слабый, начинающий эспер. Звери, в радиусе пятидесяти километров от Тимофеича, не видели этого ужасного зловещего цвета, мажущего небо словно бы пятнами крови, но их нутро, наделенное способностью инстинктивно улавливать приближение землетрясения, наводнения и лесного пожара, чуяло опасность издалека. По всей округе травоядные оторвались от сочных листьев и стеблей. Хищники, не заботясь о маскировке подняли головы, чтобы яснее уловить опасное направление и направление спасения. С минуту они прислушивались. Затем все живое обратилось в бегство. Кроме птеродактилей, самонадеянно полагающих себя в безопасности, да старого тираннозавра, мощного и злобного, чей мозг был поражен червями, в следствие чего он частично утратил слух, частично зрение, и полностью чувство страха, и без того свойственного этим динозаврам лишь в малой степени. Тираннозавр уже больше полугода питался падалью, подъедая за более удачливыми и здоровыми собратьями, и в настоящий момент имел ту же проблему , что и Тимофеич: настроение. Ему ужасно хотелось стравить пар. Ну и конечно, свежатинки...
Они встретились на небольшой полянке. Пятнадцатиметровый, семитонный зверь, возвышающийся над землей на шесть метров, заметив ничтожную маленькую фигурку (на один укус) отвалил нижнюю челюсть и угрожающе пригнувшись издал ужасающий, прализующий рев, от которого казалось, у жертвы мог лопнуть череп и вскипеть мозги.
- А вот тебе , жаба! - насмешливо, надтреснутым голосом сказал Тимофеич и характерным жестом показал тираннозавру болт.
Врядли этот жест мог показаться гипотетическому владыке мезозоя оскорбительным , скорее всего, он не мог, не хотел, не видел смысла больше тратить время на устрашение. Следовало переходить к следующему акту обычной трагедии дикой природы: акту питания. Скажите: приятного аппетита, или скажите: покойся с миром. Тираннозавр рванулся вперед, силы и скорости в этом гиганте было довольно чтобы с места набрать огромную инерцию, по сути это был рывок или прыжок, и...
Зверь с маху ударился словно бы о невидимую стену и с глухим утробным рыком отскочил от нее под действием импульса. Тот же импульс повалил его, мощные задние лапы подогнулись и он тяжело осел на хвост. Некоторое время он пытался поймать равновесие и удержаться от падения, цепляясь за воздух будто бы неживыми, тоненькими передними лапами, особенно вызывающими ужас и отторжение своим болезненным видом. Не удержался и рухнул навзничь с костяным хрустом. Жалобно заскулил. Если этот скрежещущий скребущий высокий звук можно было назвать скулением.
- Господь захочет - вода появится... - удовлетворенно сказал Тимофеич, опуская руки, выставленные ладонями вперед, словно он собирался протереть стекло... По-хозяйски уверенно ступая он обошел зверя, приближаясь к голове. Тимофеич не мало знал об этих богопротивных существах, самим видом своим оскорбляющих Господа, и понимал что теперь эта огромная ощипанная курица не встанет на свои уродливые окорока. Раз завалившись тираннозавр как средневековый рыцарь без посторонней помощи, был обречен стать мясом.
Тираннозавр злобно уставился на него маленькими (относительно) налитыми кровью и мутящимися от боли глазками. Зубастая пасть его раскрылась, как банка тушенки, и язык беспомощно лежал на земле дополняя впечатление.
- Туше! - сказал старик и приблизился, словно бы для того чтобы лучше разглядеть противника, но дело было не в этом. Это было рискованно, но Тимофеич знал, что делает. Подобная рискованная игра тоже грела его кровь. Он хотел дать умирающему зверю хотя бы крохотный шанс, иначе было не интересно. И он угадал: тварь выстрелила в него своей уродливой башкой, размером с небольшой автомобиль, резко выпрямив шею, и хлопнув зубищами, наибольшие из которых достигали 35 см. Тимофеич успел отпрыгнуть, и ощутил некоторую приятность от того что сердце, уже немолодое и видавшее всякие виды, забилось чаще хоть на несколько ударов в минуту. А все-таки в этом наверное самом привычном человеку, привычном до такой степени, что мы его не замечаем, звуке биения сердца, есть что-то до такой степени необычное что его нельзя отнести ни к чему из того что окружает наш в тех недолгих днях жизни, что нам отведены. Этот звук можно было бы назвать магическим, волшебным, но он вне магии и волшбы, ибо сердце одинаково и бьется и замирает и у посвященного и у простеца, отмеряя его время смертного и всем придется обняться с землей когда этот стук затихнет навсегда, это только вопрос времени. Тимофеич в свои 85 был сильнее и ловчее любого молодого атлета, но вот сердце... в этом стуке сердца он в последнее время стал слышать некие примеси - эхо старости и смерти. И это было досадно, но всего досаднее была прощальная отстраненная холодность, отчетливо слышимая в звуках производимых его сердцем. Нет он не собирался умирать, эта холодность выражалась в том, что он некоторым образом утратил вкус к жизни. И одиночество... Он, по существу не принадлежал ни к кому, кроме своего Бога, ни к братьям-раскольникам, которые , когда он имел наивность открыться им - рассыпав перед помраченными свиньями бесценные дары Господа, сделавшие его Избранным, прокляли его, предали и едва не убили. Ни к щепотным демонам-никонианцам тем более, ни к безумному безбожному миру, ни к язычникам. Сердце его отвратилось от мира, покрывшемуся отвратительной коростой греха, который давно уж не видит истину глазами, заплывшими бельмами лжи. Но долг перед Всевышним, долг ужасный и тяжкий, призвал его служить этому миру. Пришлось вернуться. И конечно же, вернулся он не для того , чтобы какая-то огромная ощипанная курица разорвала его, даже по его глупости...
- Ну что же... - Тимофеич мысленно вернулся к своей жертве , с которой чуть было не поменялся местами, - ведь это должно чем-то закончиться?
Тимофеич провел рукой с растопыренными пальцами сверху вниз. Это быстрое и сильное движение рассекло тушу на части - словно на пальцах у него были невидимые и очень острые когти длинною метров в пять. Бронированная голая шкура зверя лопнула , по ней пробежали параллельные разрезы , быстро углубившиеся во все могучее тело Ти-рекса как нож в масло, огромные кости не стали помехой колдовству. Так что в итоге он оказалася нарезан пластами как буханка хлеба. Огромные ломти развалились , обильно источая кровь,красную и горячую, дымящуюся...
Лицо Тимофеича ничего не выражало: ни радости, ни наслаждения, ни уместного в данном случае своеобразного азарта убийцы и мучителя, ни даже легкого возбуждения. Оно было бесстрастно и пусто. Но в глазах... На самом глубоком дне его глаз плясали фонтаны, гейзеры, смерчи адского пламени.
Он медленно потянул ладонь к себе собирая пальцы вместе, в хищный клюв и вдруг резко выбросил руку вперед , растопырив пальцы пятерней.
- Пуфф! - тихий внутренний взрыв подбросил голову тираннозавра, кости черепа разошлись, сверкая на солнце, и кипящий мозг и кровь хлынули в разрывы, сварившиеся глаза выскочили с чавкающим звуком из глазниц со свистом ударили струи пара.
Пар выходящий из горла зверя подбросил массивную верхнюю челюсть и пасть исторгла шипение, будто трижды мертвый уже тираннозавр прошептал своему убийце что-то отвратительно-интимное. Во всяком случае именно так показалось Тимофеичу, который даже отступил на шаг. По дну чистого водоема его души, проскользнула тень страха. Его душа, посвященная служению всегда была чистым водоемом и страху в ней места не было. Эта вода всегда была прозрачна, да, но... Дно было устлано илом, темным, гнилым, и зловонным, если бы кто-то извлек его на воздух. И вот в этом иле вполне могли водиться твари , черные твари... Страх... И не только... Может и хуже страха...
Он попятился, осеняя себя истинным двуперстным крестом. Мертвая, сваренная изнутри , страшная , по-домашнему пахнущая бульоном, голова тираннозавра смешно (и это было жутче всего) подбрасывая челюсть прошептала ему:
- Ты тоже динозавр, ты сдохнешь вместе с нами...
И тут ужас, скользкий, чешуйчатый, холодный, со сгнившими белыми глазами, не таясь больше, высунул из донного ила свое беззубое сомье рыло...
Тимфеич вытянул дрожащую руку ладонью вниз и с силой сжал кулак:
- Во имя Господа, - с привизгом прошептал он, - да пожрет тебя пламя ада, откуда ты вышел!
Голова и туша нарезанная кровавыми огромными ломтями вспыхнули чадным зловонным пламенем. Тимофеич оглядел полянку, ставшую сценой его небольшого гримуара. Вся она была залита кровью. Но сам Тимофеич был чист. ОН был недосягаем для грязи этого мира. Того впрочем тоже. Чувствуя себя по уши заряженным свежей энергией, Тимофеич, упруго по-молодому ступая, направился в лес. У него возникло обычное убеждение , что идти надо к горам, так он быстрее встретится с... со старыми друзьями...
Старик улыбнулся, обнажив белые крепкие зубы. НА этот раз его улыбка была вполне человеческой. Дурное настроение , навеянное проклятием Ти-рекса, наверняка примерещившимся из-за обилия кислорода (пока не привыкнешь - часа два иногда бывают разные глюки). Чепуха - подумал он и доброе раположение духа стало завладевать им. С доброй усмешкой Тимофеич вспомнил подходящие к случаю стихи - "и примешь ты смерть от коня своего". Ну нет, - "а помирать нам рановато - пропел он хрипло. - есть у нас еще дома дела"...
Волшебное изменение настроения вызвало у него странную ассоциацию (а может виновато было действие кислорода на его энергетическую структуру) - Тимфеич вспомнил анекдот - о доброй фее , помахивающей топором, у которой спрашивают почему это она так вооружилась. Да так, настроение плохое, - ответила фея. Затем он вспомнил, как Сидорцов , бывало, под настроение, сокращая отчество старика, называл его Феичем.
- Вот-вот, - Тимофеич расхохотался, его смех подхватил ветер и понес далеко-далеко, так что его воплне могли услышать местные звери. Но они не слышали, а если и слышали им было не до того - они удирали. - Вот с этого мы с ним и начнем разговор... С воспоминаний...
Он шел не спеша, но быстро. Проблем с определением направления у него никогда не случалось. Он чуял, как собака... Да что собака, ему не нужно было брать след. Он видел свою цель внутренним взглядом (так было всегда). Обычно в виде пятен красно-бурого цвета. Только сейчас что-то случилось с этими голубчиками. Их отражения теперь были нежно-зелеными. Тимофеич не стал задумываться над этим. Он разберется с этим когда настигнет их. А настигнет он их непременно. Любопытно было то, что с ними вместе движется что-то странное... ммм... минутку, навести резкость, вглядеться... э , да это черная тварь... самка... Что ты делаешь среди них, девочка моя? Захватили? Хм, маловероятно... Или зверь следит за ними? Глубины видения Тимофеича не хватало чтобы ответить на этот вопрос. Но скорости было вполне достаточно чтобы догнать голубчиков. Тогда все вопросы и разъяснятся. Минуту назад они следовали на северо-восток, а сейчас изменили направление и пошли севернее. Должно быть обходят препятствие... ну, что ж летите , голуби, летите. Кто не спрятался , я не виноват.
В принципе, директива руководства устанавливала более приоритетным расследование загадочного проникновения его подопечных в актуальный горизонт, но у Тимофеича были свои приоритеты - и самый приоритетный среди них был циркуль. Опять же, в принципе, Тимофеич клал с большим прибором и на северный департамент КОРПОРАЦИИ, и на региональный комитет, и на свой комиссариат, и на Глобал-ТРИТИ. Он просто вынужден был терпеть этих клоунов. Прав был председатель - как смешны эти людишки: воображают, что управляют мерзкими крокодилами, которые в свою очередь управляют для них всем этим титаническим свинарником - так называемым человечеством. Он пока нуждался в них, в информации, в тупой силе, которую можно было использовать в своих интересах. Пусть они заблуждаются будто он играет по их правилам. Скоро их время пройдет. Тимофеич принялся насвистывать популярную мелодию, что-то вроде "Держи меня крепче..." Все-таки небольшое сафари помогло ему поднять настроение...
***
Жаркий день истомил все живое под своим раскаленным, слепящим куполом, остыл и угас, напитав зелень растений лучистой энергией, а парящую землю теплом. Над головами путников снова сгущалась синяя прохладная прозрачно-звездная ночь, тайнохранительница дарующая покой. Их вполне можно было бы назвать паломниками, ибо путь их лежал к храму. Впрочем, говорят, все пути жизни, развившейся до определенного уровня, ведут к храму, великому храму пути, храму жизни. Так что, пожалуй, все мы в какой-то мере паломники. Вот именно, в какой-то мере... В какой? Эта мера отмеряется усталостью и болью в стертых до крови ногах, которым, тем не менее, предстоит шагать, шагать и шагать, шаг за шагом преодолевая боль. Эта мера исчерпывается промежутком между отбоем и подъемом, который совсем не ощущается при пробуждении, когда прошедшего сна не замечаешь. Она описывается сладостью прохладной земли, когда ты можешь наконец лечь, и вытянуться и прижаться, приложиться к ней, родимой, всем телом. Вот в какой мере мы паломники, если конечно мы идем к храму, и не важно, какую планету топчем мы своими огрубелыми от странствий подошвами, в каких временах пролегают наши следы, заносимые песками вечности.
Группа таких вот паломников, которые точно уж шли к храму, продвигалась к своей цели в сумерках, уже клубящихся, уже переставших быть хрустально-дымчатыми, уже переходящих в ночь. Что за беда , что лишь один из этих паломников был человеком, а еще точнее женщиной. Маленькие ботиночки этой женщины, смуглой , с юным смелым лицом, топчут тугой зеленый ковер, между редкими пучками растений, увенчанными пушистыми кисточками, проглядывают желтоватые плешинки земли. Ботиночки даже на вид оставляют впечатление очень крепких, и в то же время легких. Да так оно и есть. Не простые это ботинки. Достаточно сказать, что подошва их армирована титановыми пластинками, уложенными в перехлест, есть и другие полезные фишечки... Впереди и сзади ботиночек мягко ступают двупалые черные лапы рапторов. Их бойцовые когти чуть подрагивают в такт шагам. Их силуэты расплываются в сумерках...
Мишка больно ударил лапу об острый камень, споткнулся и, чудом удержав равновесие, жалобно выругался по-человечески.
- ... ..., когда же я опять человеком стану?
У Шочи дрогнул уголок губ. Храйды-мушкетеры не отреагировали вовсе, а кажется, даже прибавили шагу. Дхар грустно вздохнул. "Вот хоть один сочувствует..." - благодарно подумал Мишка, - наверное он эволюционно ближе к человеку? - но мысль оказалась преждевременной, Дхар мечтательно проговорил хриплым гулким басом: "Банха - хорошая еда. Мне понравилось". Хугу захихикал:
" Не банха, а бананха, таракан ты болотный"!
Мишка поник.
Часа через два после подъема он почувствовал себя лучше - пришло второе дыхание. С удивлением он заметил вдруг окружающий пейзаж. Они все еще шли по лесу, но лес стал светлеть в мягком лунном свете, редеть, тропа стала задираться вверх, все круче и круче, то тут то там, торчали круглые валуны и острые небольшие скалы. Скалы становились все больше и больше, горизонт изогнулся и стал задираться в небо. Показались маленькие еще верхушки гор. У Мишки радостно екнуло сердце. Чуть не споткнувшись еще раз, он вприпрыжку обогнал Тхора и Хугу, и поравнявшись с Пхытом, спросил:
- Ну что, уже скоро придем, да? - Пхыт, покосившись на него, помотал головой и задал встречный вопрос:
- А ты скоро будешь нас учить?
- Ээээ... Ну... как же я буду вас учить на ходу? Вот придем, тогда и начнем...
Пхыт вздохнул:
- Не было бы поздно, Аолаги. Кто знает , что ждет нас там, в храме? Хорошо бы мы пришли туда уже держа молнию в лапах. - он помолчал. - Твоя еда - хорошая. Я чувствую от нее мы стали сильнее. - снова помолчал, - только она кончается. Что будет дальше?
Мишка даже не стал задумываться, настолько он не знал что будет дальше. Ему, однако, не хотелось лишний говорить Пхыту, что он не знает, ни черта не знает, что делать, что будет, чему он должен и чему может научить этих существ, не зная сам ни черта.
- Знаешь, - сказал он, у меня был дед, отец моей матери, - так он часто говорил, - если Текущий (Мишка адаптировал поговорку для храйд-лаха) захочет, - вода потечет.
Пхыт посмотрел на Мишку. В слабо фосфоресцирующей темноте его глаза блеснули.
- Хорошие слова. Я их понял. Что ж, подождем пока вода не потечет. Ты мудрый потому что у тебя такой дед?
-Нуу... мудрый... Скажешь тоже... На самом деле я его почти и не видел, я совсем был маленький, когда он пропал. Мама часто вспоминала его. Она говорила он был колдун.
- Что это - колдун?
Мишка задумался. Как же это объяснить?
-А! Это лунный охотник, который может превращаться в зверя, или может найти что кто-то потерял, или знает что будет... Или...
- О! Я понял! Поющий! Оэрадху!
Мишка вспомнил рассказ Шочи об элементалях времени, и энергично закивал головой , так что в длинной его, черной шее хрустнула маленькая косточка,
- Да, да, что-то в этом роде!
Пхыт молча (наверное, одобрительно) шлепнул его лапой по спине. Дальше они шли молча до утра. Еще было темно, когда В густом плотном воздухе вдруг зажглись тысячи огоньков, величиной пожалуй с яблоко. Мишка зачарованно наблюдал за огромными светляками, неторопливо и даже величественно летающими и ползающими вокруг. Позади он услышал странный звук и обернулся как ужаленный. Но это была Шочи. Она улыбалась и улыбка освещала ее лицо (возможно, дело в том, что зрение храйдов позволяет видеть и в темноте), так же как эти живые теплые огоньки освещали тревожную утреннюю темноту. Девушка стала вдруг красивой такой особой,контрастной, невесомой красотой, словно белая орхидея, парящая над поверхностью черного пруда
Когда совсем рассвело, они сошли с тропы, и стали устраиваться на отдых. Пхыт распределил последний провиант и, отправив на разведку Хугу, молча вопросительно посмотрел на Мишку. Мишка посмотрел вверх, словно ожидая, что бананы с ананасами посыплются на него с неба. Этого не случилось.
- День большой, - мягко сказал Пхыт, - давай сначала отдохнем...
Мишка не ответил, он давно уже чувствовал некое трудноуловимое беспокойство, которое поначалу связывал с тяжестью ответственности, и растерянностью от непонимания своих обязанностей. Но теперь, когда у него начало сосать под ло... А черт, какая же у него теперь ложечка!.. Он же раптор, блин! Что у них тут? Мишка пощупал место под грудиной, где начинался живот и где именно и сосало. Место было мягким. Ну черт с ним, под ложечкой. Так вот когда начало сосать под ложечкой, он понял что чувствует неясную опасность, смутную тревогу. И эта тревога была связана с этой странной тишиной и пустотой вокруг. Вся живность вокруг будто вымерла.
- Не нравится... - начал он обращаясь к Шочи, которая уже прикончила свою долю фруктов, и чистила пистолет, усевшись по-турецки на большом плоском камне, и разложив детали на салфетке, расстеленной на бедре. Она мгновенно подняла на него глаза:
- Тишина?
- Ну да, и пустота... Раньше когда мы шли, какая-то мелочь перед нами все время разбегалась. А сейчас нет. Гляди, даже эти бандиты, - он кивнул на небо, имея в виду птерозавров, - попрятались.
Шочи пожала тонкими плечами и, закончив сборку, с лязгом загнала магазин в рукоять пистолета.
-Поглядим...
Она выполнила небольшой комплекс странных на Мишкин взгляд упражнений - она то будто ловила и метала невидимый мячик, то разрывала что-то невидимое, водила руками перед животом и за спиной, а началась (да тем же и закончилась) серия с того , что девушка резко присела и выставила вперед скрюченные пальцы, как когти. Мишку это позабавило. Она выглядела как маленькая девочка, изображающая тигра "Р-р-р-р! Бойся меня!" Мальчик-динозавр засмеялся как динозавр.
- Эй, не забудь, ты еще человек.
Шочи холодно взглянула на него, и не ответив, легла на бок, спиной к Мишке. Спать значит, устроилась. Какие мы обидчивые.
- Я не хотел...
- Я не обиделась. - так же холодно сказала она, не поворачиваясь. Мишка помолчал, раздумывая: говорить-не говорить, и все же сказал:
- У нас тетка на Курилах. - Он сделал паузу, неосознанно рассчитывая что она поддержит контакт. Шочи молчала, но Мишка по спине видел что она не спит. - У них там цунами бывают. - Мишка снова сделал паузу. - Она говорила, что перед цунами море отступает от берега. Так и здесь тоже... Что-то будет? - он сказал это как маленький мальчик , боящийся грозы и нуждающийся в защите старшей сестры.
- Поглядим. - сказала Шочи не оборачиваясь. Мишка, беспомощно опустив сильные лапы, смотрел на ее спину.
В это время что-то легкое упруго, с треском ударило Мишку по голове и, отскочив, покатилось по земле, устланной иголками. Это была большая, с детскую головку, шишка гигантского кедра.
- Вот упала шишка: прямо Мишке в лоб... - задумчиво проговорил Мишка, разглядывая ее.
***
Плакса вытянула шею и медленно повела головой , напоминая в этот момент охотничью собаку , сделавшую стойку. Мы замерли.
- Что там? - спросил Сидорцов громким, "командным" шепотом.
-Хаш-ш-ш! - прошипела Плакса, сделав жест, нечеловеческий , но до боли ясный: "Помолчи, дай послушать!"
Ребята-морпехи, не теряя времени, рассердоточились по полянке, повинуясь бессловесным командам-жестам Бори, и выставили автоматы. Боря внимательно следил за движениями Плаксиной головы готовясь поменять диспозицию в зависимости от ее поведения. Я где-то читал что направление действий человека можно определить по тому , куда он поворачивает нос, там один волейболист следил за носом противника, и в результате,всегда оказывался там , куда летел мяч. Я тожде стал следить за носом Плаксы, прикидывая откуда на нас нападет неведомый и невидимый враг. Я ничего не слышал, и только бестолково крутил головой озираясь по сторонам, но кроме беспроственой стены леса, ничего не было. Вообще-то было страшно, сердце колотилось изнутри о ребра. Я чувствовал наше общее напряжение, оно гудело как гудит трансформатор, и это гудение ассоциировалось с непременным атрибутом трансформаторных будок в наших дворах - табличка с черепом, пробитом навылет красной молнией - не влезай убьет. - Что делать, Фауст? - подумал я, - мы уже влезли, и страх немного разжал на моем горле свои холодные пальцы, хотя воображение продолжало рисовать жуткие картины появления из темноты даже не хищников, настолько настолько ужасных что даже страшная по обычным человеческим меркам Плакса их испугалась, а чего-то настолько старшного, что от одного взгляда на это можно сойти с ума, бросить оружие и хихикать, пока тебя не сожрут заживо.
А Плакса все "вынюхивала" и "выслушивала" пространство вокруг нас и когда напряжение наше , как мне показалось достигло экстремума, она вдруг расслабившись, села на хвост и успокоенно сказала:
- Далеко...
Мы с Космой в один голос перевели ее фразу. Сидорцов расхохотался. Морпехи с Борей матерно загудели, щелкая предохранителями автоматов и рассаживаясь у костра.
Леша , обращаясь к Плаксе через Косму спокойно сказал:
- А ты нас напугала... Что же это было?
Мы условились, что я буду переводить Плаксе вопросы, а Косма станет переводить ответы Плаксы, и таким образом, у нас получилось нечто вроде синхронного перевода, - с трудом но мы все же кажется попадали в ноты. Плакса точными жестами лап указывая направление стала рассказывать Косме, а та переводила, повторяя движения Плаксы:
-Нас ищут. За нами следует десяток черных оттуда, со стороны зимы... - Сидорцов прокомментировал: "с севера",- и два десятка белых оттуда,со стороны весны - "с востока" - проговорил капитан и спросил:
- Близко они к нам?
- Перекусить успеем, - ответила Плакса.
- И то ладно, - настроение СИдорцова быстро улучшилось,перспектива близких действий обрадовала его - мы , кажется засиделись...
В это время Плакса снова заговорила, хотя ее не спрашивали:
-А вот оттуда, - она указала на юго-запад, - движется что-то очень нехорошее...
- Нехорошее? - изумилась Косма, - а что к нам еще что-то хорошее движется?
Похлопав по шее Плакса изобразила улыбку.
- Нет, - сказала она, - эти, которых много, это храйды, они плохие. А это... Не знаю что это... И не храйд и не лунный мертвец. Оно одно, и очень плохое, очень...
- Что значит очень плохое, Плакса? - спросила Косма.
- Это сильное и злое, хочет нас убить просто так, есть не будет...
- Но почему ты думаешь что именно нас оно хочет убить? Может быть это большой хищник идет охотиться?
- Нет, - заупрямилась Плакса, - ищет нас, оно нас видит, и идет очень быстро, зверь так не ходит. И еще очень , очень плохое, - она явно испытывала проблемы со словарным запасом, и начала комично шлепать себя лапой по макушке. - Очень-очень плохое! Зверь такой плохой и сильный не бывает.
- Но... Ты не знаешь, чем же оно такое плохое? - не отставала Косма. Мужчины стояли вокруг слушая бессмысленные звуки нашего разговора. Плакса начала сердиться:
- Я не знаю. Я вижу. - отрезала она. - Плохое. Плохое. Не зверь. Не человек. Не храйд. Хватит вопросов, сестра. Надо есть. И убегать.
- Знаете, Косма... - сказал китаец, выслушав наш перевод. - Хватит вам тиранить родственницу, вы же экстрасенс... - Эспер - быстро поправила Косма, - эспер, - согласился китаец, - что б вам самой не посмотреть кто это у нас на хвосте? Разве вам не интересно?
Боря, между тем нарезал дичь, и раздавал наши галеты из уцелевшего сухпая. - Морпех вооруженный сухим пайком практически бессмертен, - вспомнил он старую поговорку. Ребята засмеялись. Фраза несколько разрядила обстановку, хотя и заставила задуматься о практических границах нашего бессмертия.
Косма густо покраснела. Кожа у нее была бледная и краснела она ярко и быстро.
- А, черт, я уже думала все забыли, откуда меня взяли, за колдуна у нас был Тимофеич, а я так... с боку-припеку, последнее время я работала за летчика и переводчика, да и вообще мы с Даней - штатные бездельники. Это по контракту... Честно, я и сама забыла... Эти... приступы... у меня не повторялись... я и забыла...
- Так вспоминайте, Косма, вспоминайте, - китаец улыбался, - Тимофеича мы теперь врядли скоро увидим... А эспер нам нужен хороший, не сомневаюсь вы такая и есть. Ну-ка, - ободряюще и слегка насмешливо сказал он, - вглядитесь в тонкий мир!
- Окей, окей, - мне надо настроиться!.. - Косма села на пятки и закрыла глаза. С минуту она сидела молча и неподвижно. Потом ее сотрясла дрожь и она, вскрикнув, вскочила на ноги. Все мы развернулись к ней. Плакса бросила свое барбекью и в два прыжка оказалась рядом.
- Мне надо к воде, - взволнованно проговорила Косма.
- К какой воде? Почему к воде? - Леша не понял ситуацию. Я молчал, не желая мешать ей.
- Не знаю! - раздраженно отрезала Косма (все-таки она изменилась связавшись с Плаксой, или дело было в чем-то другом?) Мне просто нужно к воде, я чувствую, чтобы увидеть нужна вода...
- Незачем всем туда бегать, - сказал китаец, мазнув по мне взглядом, - все остаются здесь. Я провожу.
- Я с ней. - сказал я без выражения. Мне не хотелось сейчас конфликтовать , выяснять отношения, подрывать авторитеты и оспаривать старшинство. Помимо того, что я вообще не люблю такого рода разговоры, - не время сейчас было раскачивать лодку. Просто я почсувствовал что мне нужно там быть, черт его знает зачем, нужно и все. Верная Плакса , видимо , придерживалась такого же мнения. Она молча встала позади Космы, готовая следовать за ней, буквально, хоть в огонь, хоть в воду.
Китаец посмотрел на меня примерно так же как я высказался, - без выражения. Но взгляд его был тяжелым. Сидорцов сзади мягко взял меня за плечо.
- Видишь ли Даня, - начал он , разворачивая меня к себе, и именно в этот момент , я ощутил, что наша маленькая группа потерпевших, мягко говоря, неоднородна. Как видно, знание иностранных языков все же не всегда полезно?.. (ссылка на анекдот - кошка гонится за мышкой, та забегает в норку, кошка над норкой : гав-гав, мышка удивилась , высунулась посмотреть и кошка ее схватила и съела, а потом говорит - вот как полезно знать хотя бы один иностранный язык), - есть...
Не знаю что бы капитан сказал дальше. Но в это время Плакса оскалилась и вся сжавшись пружиной, подняла перья и жутко зашипела. Это был сильный прерывистый звук, от которого у меня , честно говоря душа ушла в пятки, и по спине пробежали крупные мурашки:
- Хш-ч-ч-ч-ч-ч-ч-ч!
Да и выглядела она... Мы замерли. Этот выпад явно адресовался нам. Черт его знает, что она точно хотела этим сказать, но инстинкты точно подсказали нам, что это существо, хотя и друг человека, но далеко не собака. Не знаю, что чувствовали китаец и Сидорцов со своими командирскими понтами и железной волей, а я остро ощутил мягкость и уязвимость, в первую очередь моего живота, который так легко вскрыть этими когтями. Капитан отдернул от меня руку.
- В чем проблема? Пойдемте вместе. - любезно сказал китаец и мы направились к озеру. Косма присела у воды и сосредоточенно уставилась на ее поверхность. Мы трое - я капитан и китаец, сгрудились за ее спиной. Все мы уже попахивали. Но от Сидорцова четко слышался запах одеколона. Я в них не разбираюсь, в одеколонах, но на мой , так сказать нюх, одеколон был хороший. Плакса независимо отделилась от нашей компании и как змея, без всплеска нырнула в воду. Я нагнулся и заглянул через плечо Космы пытаясь понять что она там увидела, и что за фанаберия с водой у нее приключилась. Вода была очень чистой , я даже увидел каких-то мелких рыбок. Затем мне показалось что поверхность озера в этом месте покрывается странной матовой рябью. Я мигнул и в следующее мгновение увидел на воде мягко светящийся зеленоватй квадрат, а точнее, как ни дико это выглядело, экран компьютера, будто монитор лежал неглубоко на дне. Это, черт ее раздери, была карта, вроде Джи-пи-эс, по зеленому полю, с горками и кучками деревьев ползли три точки. Одна точка стояла. Это видимо, были мы, потому что я увидел рядом голубое пятно - озеро. Три другие точки - белая, черная и красная медленно , но неотступно ползли к нам. Слова что это застыли у меня на губах. Косма опередила вопрос:
- Визуализация, - радостно сказала она, - мне такое упражнение задавали в нашем клубе у Каховского. И у меня не получалось. А сейчас я так четко все вижу. Просто вода помогает визу... - ее голос звучал так радостно, что я против воли представил (визуализировал) ее в виде третьеклассницы с косичками, которая делится с мамой успехами в школе. Косма наверное хорошо училась, - подумал я.
- А красная точка , это то самое нехорошее? - спросил Сидорцов, неотрывая глаз от карты и потирая ладонью заросший щетиной подбородок.
Косма резко повернулась к нему и карта тут же погасла. Глаза девушки стали огромными, от удивления она даже приоткрыла рот.
- А вы что, тоже видите?
Она перевела изумленные светлосероголубые глазищи на меня:
- И ты, Данила?
У нас не было времени на удивление. Чудеса задолбали, пора было спасать наши... ээээ... головы. Косма снова развернула карту. Приблизила белую точку и мы увидели, как они бегут, - белые чеширрапторы. Они двигались быстро, но их движение выглядело плавно и величественно, словно они плыли , скользя над колышущимся зеленым морем степной муравы. Отчетливо были видны голубые глаза, выделяющиеся на белых мордах и поражающие своим леденящим кровожадно-целеустремленным выражением.Впрочем, было ли так уж страшно это выражение? - подумал я, - виной всему мое воображение, это оно как кузнечный мех раздувает горн страха. Вот закаленный в боях капитан, небось и не видит в них никакой такой запредельной жути, которая мерещится мне. Сидорцов, словно услышав меня, выдохнул:
- Фффух!!! Ну и жуткие же твари!
Косма переключила свой "телевизор" на черных храйдов. Я , видимо, не объективен, но черные мне отчего-то нравились, они не казались мне страшными, в то время как белые вызывали дрожь ужаса. В момент когда мы их застигли они как раз выполняли планирующее скольжение над землей после большого прыжка. Красиво шли , черти. Объявленные Плаксой количества супостатов и направления их движения подтвердились. Косма оглянулась на нас:
- А этого смотреть мне страшно... - проговорила она тоном маленькой девочки и поежилась словно от холода. Мне захотелось ее обнять.
- Ты не бойся, - сказал китаец, - всем страшно, но мы же вместе...
Косма кивнула и протянула руку к воде, чтобы коснуться красной точки на экране. Экран мигнул, на мгновение погас а затем на нем появилось изображение человеческого черепа с горящими красными глазами-угольками, на снопах темного пламени, вырвавшегося из-под воды, череп как-будто бы выпрыгнул из воды в лицо Косме и щелкнул челюстями, норовя вцепиться. Косма, вскрикнув от неожиданности, отшатнулась и упала на спину. Объемное изображение черепа рассыпалось золотистыми искорками, которые что-то мне напомнили. Что-то из недавних событий. Некогда было вспоминать, я поспешил помочь Косме подняться и присев рядом с ней у воды, обнял ее, шепча на ухо что-то успокаивающее и невнятное, что-то вроде колыбельной. Водяной экран на поверхности воды погас, словно его и не было...
- Ух ты, ничего себе! - Сидорцов перевел дыхание. - А это что за?..
- Чудо, Женя, обыкновенное чудо! - сказал китаец, улыбаясь. - Кажется , Косма Юрьевна, Вас можно поздравить - Вы сильно выросли как эспер, я ведь правильно понимаю, раньше вы не умели таким образом визуализировать? А? Свет мой яблочко?
- Да на тарелочке... - саркастически добавил Сидорцов.
Коса опасливо подползла к берегу и заглянула в воду.
- Знаете, - задумчиво сказала она, - я думаю что вы, ребята, тоже выросли как эсперы... Я не... Я и не думала делать это для вас заметным... Она испытующе обвела нас взглядом, - ты тоже видел, Данила?
Я кивнул. Косма улыбнулась мне.
- Я знала что ты из наших... Но вы... - она обернулась к китайцу и капитану, - это сюрприз... И как объяснить такое стечение чудотворцев в наших рядах?
- Я думаю это кислород, Косма.- проговорил китаец, словно бы сам не веря в то , что говорит, и присел на корточки , словно у него закружилась голова. Плакса своим катализатором связала его в наших тканях, и он высвобождает в нас дополнительную энергию ци. Слыхали про энергию ци?
Мы молча покивали, - слыхали, мол.
- То-то я чувствую что у меня будто сил прибавилось, - бодрым голосом сказал Сидорцов. Это было правдой, - он действительно дерался молодцом в последнее время, глаза блестели, голос звенел, румянец во всю щеку и т.п. И Косма похорошела, - припоминал я теперь. Ну по китайцу ничего не скажешь - китаец. Он всегда как танк на воздушной подушке (если такие бывают). - Как Илья Муромец от родимой землицы...
Китаец прищурился, - признаешься, что это твоя родина?
- Да тьфу на тебя, - замеялся Сидорцов нисколько не огорченный. - Ладно, братцы, что с нами сталось мы как-нибудь разберемся, а вот что это за бабайка на нас прыгнула? Я так понимаю, это привет от очень плохой красной точки, так ведь?
Вроде не было причин с ним не согласиться.
- Череп человеческий - символ смерти, значит, субъект по крайней мере сориентирован в человеческой культуре. - сказал китаец взвешенно.
- Думаете, это человек? - спросил я. - Это же наш шанс! Черт его знает , что это за человек, но я так понимаю, он один и он умеет переходить на нашу сторону и обратно. Пойдемте ему на встречу!
- Плаксе он не нравится... Плакса боится... - Косма оглянулась. - А где Плакса? Плакса!!! Плакса!!!
- Ну и что? - мне страшно захотелось домой, хотя бы на базу , в относительную безопасность и абсолютный уют. - Мало ли чего Плакса боится? Да что он нам сделает? - и тут меня стукнуло пустым мешком, - я вспомнил где я видел эти золотые искорки. Я пришибленно взглянул на Сидорцова и увидел в его глазах понимание. - О Господи, да ведь это...
- Тимофеич вернулся за нами! - сказал Сидорцов китайцу. Тот сузив глаза, понимающе взглянул на капитана. Мы с Космой переглянулись, напротив, непонимающе, мол, ну Тимофеич, и что?
- Нет, братцы, - сказал капитан, - это не наш шанс, надо уходить.
- Почему? - спросил я.
- Видели его в действии... - просто, без выражения, сказал китаец. - Он очень силен, это он веником прикидывался. И сейчас он не нашей стороне. Надо уходить. Лучше всего было бы стравить его с другими ищейками... Мы постараемся.
- Это не гуманно... - улыбнулся Сидорцов, но улыбка вышла бледной.
- Сами нападут, пусть сами и отбиваются. - серьезно сказал китаец. - Я продумаю оперативную схему.
Сидорцов кивнул.
- Пошли в лагерь, сыграем тревогу.
Все мы сидели на корточках. Косма встала и начала нервно оглядываться по сторонам.
- Да где же Плакса? Плакса! Плакса! - крикнула она вполголоса. - Противная девчонка! Даня, я боюсь за нее... - сказала она мне ломким серьезным голосом.
- Да ладно, - я обнял ее, - ну пошла за дичинкой, может... Она же голодная была, а наш сухпай ей на один зубок, наверное, даже удвоенный... Если честно я не очень был уверен в своих словах.
- Она раньше не уходила, не сказавшись... - проговорила Косма, и снова сдавленно закричала:
- Плакса! Пла...
И тут хляби озерные стремительно разверзлись и из воды торпедой ринулось на нас с Космой нечто черное, страшное, оскаленное жуткими белыми огромными зубами, с выпученными желтыми глазищами-лампами, и разверстой красной пастью, пронзительно шипящее и рычащее и невероятно, чудовищно быстрое!...
Сидорцов с китайцем стояли чуть поодаль и ни за что не успевали нам на выручку. Мы с Космой застыли на месте, как примороженные, как парочка зайцев, застигнутых автомобилем на ночной дороге, и пойманных в силки желтыми парализующими лучами противотуманных фар. Затем был момент когда я ничего не помню, а потом все полетело вниз и бешеный озерный гад тоже...
Когда я пришел в себя, то обнаружил нас с Космой, стоящими обнявшись на ветке большого дерева, метрах так в пяти-шести над землей. Капитан и Леша-китаец так и стояли на своем месте и держась за животы, извините за выражение, просто ржали...
Плакса (чешир-мать-ее-раптор - это она нас напугала, вынырнув из озера) стояла под деревом в позе, до изумления напоминающей избоченившуюся украинскую дивчину, и тоже , по-своему, смеялась.
- Кхырг- грхх-гхррх!!!
- Ну я тебе... - Косма погрозила ей с дерева кулачком, и снова схватилась за грудь свободной рукой, - мы все еще не могли отдышаться, будто только что пробежали стометровку.
Плакса весело скалясь снизу, сказала:
- А помнишь как ты тогда на меня прыгнула?..
- Ну и способности у вас ребята! С двух ног на шесть метров! Карьера в армии вам обоим обеспечена! - крикнул нам капитан и китаец помахал нам рукой. - Слезайте...
- В какой армии?.. - мрачно спросила Косма...
- Да, сестра, - похрюкивая от удовольствия, говорила Плакса по пути к лагерю, - если бы я знала, что ты так умеешь, я б с тобой тогда не нянчилась, как с яйцом...Ты б у меня сама по деревьям прыгала, а не на спине у меня сидела!
Косма смотрела в сторону, скрывая то ли обиду, то ли приступы смеха.
- Юмористка, - сказала она наконец повернувшись к Плаксе лицом, и хлопнула ее ладонью по носу, та взвизгнула и присела, - ты не знаешь, - деловито спросила Косма у меня, - на кого она больше похожа: на Елену Степаненко или на Елену Воробей?..
Уходя от преследования наш отряд скользнул в джунгли, как щедро смазанный маслом ключ в некий таинственный замок от неизвестной, ненайденной, таинственной двери.