Когда это было? Хоть убей, не помню. Помню, только, что сидели мы в ресторане.
Приятель пригласил. Я ему помог чем-то. Услужил. Вот он и расстарался.
Икра была. Помню. Красная. Балык, вроде. И деруны. Отчего деруны? Почему деруны?
Я эти деруны последний раз в детстве ел. В охотку. Потом отошло как-то. А в ресторане всплыло. То ли, как память. То ли какая-то другая задернутая временем причина. Только всплыло.
Ем я деруны и ем. А на деликатесы, на икру красную, на балык, ноль внимания.
Приятель смотрел, смотрел. Потом ему обидно стало. Я к тебе, дескать, с уважением. Я тебе балык заказал, икру красную, а ты деруны наворачиваешь. И как гаркнет. Голос у него, надо сказать, звонкий был, дикторский:
- Плебей!
Он, вообще-то, вежливый. Можно сказать, интеллигент в первом поколении. Жена у него продуктовой базой заведовала. И сам он тоже. Не то химичил в химчистке. Не то стеклотару принимал. Короче, специалист.
А что до семьи. Благополучная семья. Образцово-показательная. Все упитанные. Костюмы и другое тряпье прямо из ГДР. Тогда мода такая была. Чтобы всё из ГДР. Или на худой конец, из Румынии.
У жены не рот, а "калымзолото". Потом сын - вундеркинд. Три последних класса школы за один год окончил.
Школа, правда, заочная. Но, всё равно. Оценки ставят. И другое прочее.
Учителя высший класс. Педагогическая элита.
Другие в очередях свободное от работы время проводят. А этим, все, что душа пожелает, с доставкой на дом.
А как же. Пока сын приятеля заочное образование получал, его школа, числилась на торговой базе, как объект особой важности. Сразу за обкомом партии
Выпили мы, помню. Приятель скривился, губами почмокал и ляпнул:
--
Какая ни есть семья благополучная, а три раза, как минимум, у мужа в
этой семье появляется желание повеситься.
--
Как это? - спрашиваю.
--
А так, - отвечает.
Помолчали. Выпили. Приятель целый фужер тяпнул. Для разгону. И
говорит:
--
Я тебе за два других раза рассказывать не буду. Это личное. А вот за тре-
тий со всем удовольствием. Потому что накипело.
Приятель бутерброд с икрой хаванул. Обтерся салфеткой и выдал:
--
Чем безобиднее дурак, - говорит, - тем обиднее за него. А вот если дурак
с идеями, если прет, как гусеничный трактор по бездорожью, такого дурака убить мало.
--
.Ты уж того, - я приятелю, - слишком. Какой может быть спрос с челове-
ка, если у него одна извилина на два полушария. И та не в головном мозгу, а
ниже.
Приятель покачал головой. Языком поцокал. И спрашивает:
--
Ладно, - спрашивает, - тогда скажи как на духу. Что можно сделать из
курицы?
--
Из курицы, - отвечаю, - всё что хочешь. Вплоть до цыплят табака с кар-
тофелем фри, включительно.
--
Это, - возражает приятель, - с точки зрения Книги о вкусной и здоровой
пищи. А ты себя на место дурака поставь. На его колокольню залезь.
Я помялся, подумал и говорю:
--
Бои куриные устроить, - говорю, - можно. Вроде петушиных. Взять
эмансипированных куриц. Гормоны какие-нибудь им дать. Потренировать
малость. И схватка века между курочкой рябой и черной курицей. За деньги, разумеется.
риваешься, как шизофреник в бане. Густым гребешком волосы на жопе рас-
чесываешь.
Я, в амбицию.
--
Мне, раз так, твоей красной икры и балыка не нужно. Я, раз такое дело,
и сам заказать могу. Антидуринг грёбаный!
Приятелю не понравилось, что я его антидурингом обозвал. Он начал вокруг
себя столовые принадлежности мацать. Потом поостыл немного. Хряпнул полстакана. И заплакал
--
У меня, может, простое человеческое горе, - и слезы по морде размазыва-
ет, - а ты меня за Энгельса держишь. Какой я тебе антидуринг.
Я тоже поостыл. Выпил. И говорю:
--
Ладно, - говорю, - антидуринг, это так. По неосторожности. Из меня
ещё, несмотря на перестройку, материализм и империокретинизм полностью
не вышел
--
Тут такое дело, - приятель салфеткой обтерся, - сын у меня киндер с
сюрпризом, сам знаешь. Три последних класса за один год прошел. В ДОСААФе на водилу учился.
И снова слезу пустил.
Я ему салфетку. Оботрись, мол. Люди смотрят.
Приятель обтерся. И начал пальцы загибать.
--
Я, - говорит, - человек законопослушный. Плачу всем кому положено.
Врачам раз. У сына врожденный дельтапланеризм в запущенном состоянии.
--
Дальтонизм, - поправляю.
--
Точно, - подтверждает приятель. - Сын на красный прет как на зеленый.
--
Серьезная болезнь, - говорю, - с точки зрения автотранспорта.
--
Погоди, - приятель второй палец загнул - гаишники два, чтобы они на
цветовую гамму не очень напирали
--
Правильно, - одобряю. - Если у гаишников хватательный рефлекс угас-
нет, половина страны без водительских прав окажется
- Не умничай, - просит приятель и доливает в стаканы. - Машина три.
--
Какая машина? - спрашиваю.
--
Фольксваген, - отвечает приятель. - Подержанный, правда. Немцы на
нём лет десять ездили. Но на ходу. Новым "Жигулям" фору даст на асфальте
- Хорошая машина, - одобряю. Не "Мерседес", конечно. Но для начала са-
мый раз. Дальтонизм, опять таки.
Приятель на подначку не среагировал. И загнул ещё один палец.
--
Квартира четыре.
--
Квартира зачем? - я ему вопрос на засыпку, - если у тебя с бабой на дво-
их загородный дом о восьми комнат с учетом кухни и туалета.
--
Женили мы его, - приятель зубами заскрежетал. - Является нежданно де-
ваха с брюхом и говорит: мы с вашим сыном завсегда вместе. Хош под венец, хош к прокурору.
--
Женили? - я снова с подначкой
--
Как женили, - сообщает - так и развели. За вычетом половины квартиры.
Машина само собой, ухнула. Ну, а что до американских президентов, так это не- меряно. Цельная картинная галерея.
- Это, - утешаю его- и с умными бывает. Я сам три раза женился. А может четыре. Для ровного сета.
--
Так то оно, так - говорит приятель. - Если бы не перестройка. Дурак он
при советской власти не выпирал из строя. Не проявлял свою дурацкую инициативу. А тут ему волю дали. Ну, а если дураку волю дать, за волеизъявлением, сам понимаешь, дело не станет.
Вижу, приятель снова рожу кривит. Слезу пустить собирается. Я подлил не-
много. Хряпнули. Приятель вздохнул. Пожевал губами. И жалостливо так. Вроде как про покойника.
--
Квартира у него была. Меньше, чем раньше. Одна комната без кухни. А в
остальном хорошая квартира. С видом на здание бывшего обкома.
--
Если с видом, тогда ничего, - поддакиваю.
--
Он эту квартиру, - приятель задергался, как будто у него эпилепсия на-
чинается, - продал и магазин купил.
--
Что за магазин? - интересуюсь.
--
Мясных продуктов, - приятель снова дернулся. - Я его негодяя спраши-
ваю: - "Жить, где теперь будешь?" А он мне отвечает: - "В подсобке поживу временно. А когда дело пойдет. Виллу построю. Я тут одно место присмотрел, с видом...".
--
А чо, - я ему, - многие так начинали. Наш новый мэр тоже мясом на
базаре торговал.
--
Насчет мэра не знаю, - отвечает приятель, - и других тоже. А насчет мое-
го дурака слушай и не перебивай. Я, - говорит, - жизнью контуженный и за себя не отвечаю.
--
Валяй, - говорю. - Чего там. У меня у самого правый глаз от перенапря-
жения дергается.
--
Дай, думаю, посмотрю, - продолжает приятель. - Что это за штука такая?
Что это за магазин мясных продуктов? Смотрю. Внутри пусто. Одно оборудование. Мясорубки разные. Прочая мясорезательная техника. Ну и мой дурак с
напарником. У напарника одна небритая морда вместо лица. И пузо. Он его под прилавком держит.
--
Мясники они все такие, - говорю я приятелю, - пузатые.
--
Так то оно так, - соглашается приятель. - Только от пуза напарника толку
глашение с куриным центром имеется насчет поставки.
- Понятно, - киваю, - бывает. Дальше что?
--
А дальше, - приятель фужер выпил. - А дальше ничего. Вывеска одна.
А на вывеске, Фунтик написано. Магазин так у них называется "Фунтик". А Фунтик этот, мать перемать, с мягким знаком посередине.
- Обычное дело, - говорю. - Излишняя грамотность, она ни к чему. Так оно доходчивее. Фунтик с мягким знаком посередине.
--
Куриный центр не то погорел, не то на что-то другое переметнулся, -
сказал приятель. - Напарник намылился куда то. Исчез начисто. Будто и не было. Помещение за долги забрали. Одно название осталось. Фунтик с мягким
знаком посередине.
--
А, - прошу я приятеля, - забудь.
--
Как же забудешь, - приятель дернулся пару раз, рожу скривил и жалобно
так. - Сыну кликуху приклеили: "Фунтик с мягким знаком посередине. А про меня, если разговор зайдет, мол, батя. Батя Фунтика с мягким знаком посередине.
И заплакал. Горько так. Прямо навзрыд.
Выпили мы ещё немного. Поохали. Поахали и разошлись
Приятель, вскоре, запил и помер. Слух такой прошел. Мол, батю Фунтика с мягким знаком посередине похоронили.
Ну а сын его в гору пошел. Он теперь селёдкой торгует. Магазин у него на базаре. И вывеска на нём "Селедка". Селедка через букву "Ы" в первом слоге.
Когда же это было? Хоть убей, не помню. Помню только, что сидели мы в ресторане. Икра была красная. Балык. И деруны. Отчего деруны? Почему деруны?