Тот единственный, который мог понять меня, две тысячи лет назад был убит.
Плотная, чёрная завеса.
А потом появился ты.
Нет, между вами ничего общего! Только одно, пожалуй: ты понял меня. Во всяком случае, так мне показалось...
А он... Он вообще всех и всё понимал. (Ты тоже пытаешься.)
А ещё он верил...(Не знаю, как ты...)
Кадры мелькают один за одним.
Хоть бы капельку его веры! Но я сомневаюсь. И это убивает меня. По капельке.
Впрочем, верю. В тебя, как и в него, не могу не верить. (Ещё одно общее между вами.)
А ещё он любил. В этом между нами всеми ничего общего! Он любил... А мы... Впрочем, пользуемся одним словом... И - каждый о своём...
Долгая, чёрная тишина.
Две тысячи лет мир ждёт его возвращения. А я жду твоего. И намного меньше времени. Но моё ожидание больше и отчаянней всего мира. Потому, что мир без него две тысячи лет мог. А я уже не могу. Хотя не прошло и недели.
Искры на чёрном фоне.
Спасённым всё равно нужен их спаситель, даже когда они уже спасены... Забавно, да?
Я все время себя спрашиваю, любовь ли это?
И если уж о любви.
Лента повторяющихся кадров.
Каждая последующая копия бледнее предыдущей. За две тысячи лет передачи из уст в уста - неужели его любовь стала бесцветной?.. Мир почти забыл о своём ожидании...
Тогда почему мне кажется, что для меня не было этих двух тысяч?
Я всё равно жду. Его? Тебя?
Какая разница? Между вами такая пропасть, что нет разницы между вами.
* * *
Почти неровный пульс часов...
Дурными кажутся известия...
Стоп! Мир, слетевший с тормозов,
Ещё не повод для бесчестия!
Бетон, размерявший меня
На "я" и "мир", солгал немыслимо,
И эта партия моя.
Хотя играть её бессмысленно...
Стою под грохотом недель
И выверяю одиночество,
Как яхта, севшая на мель,
Как свиньям данное пророчество...
Мне здесь известно всё и вся...
И руки - вниз, и плечи горбятся.
Мольбы пустые вознося,
В слезах и хохоте заходится
Толпы безликая стена
С душою под ноги постеленной...
...И крик звенит, как тишина,
В которой падает расстрелянный.
ВТОРАЯ
Меня здесь нет.
И не поможет
Ни взгляд, ни слово, ни рука.
Средь сотен всех твоих "быть может" -
Одно моё "наверняка", -
Меня здесь нет.
В твоей картине
Я - штрих, скрывающий порез
В добротно сотканной холстине -
И ложно с ним, и больно - без.
Парализованные болью,
Мы так изысканно близки.
И мне не быть твоей Ассолью -
Я - парус, порванный в куски.
Но твой корабль из тьмы ненастья
Я донесу до берегов.
Она, снедаемая страстью,
Возможно, ждёт твоих шагов.
И на ветру я молча рею,
Сживляя трещину холста.
Я - незаполненная ею,
Тобой больная пустота.
* * *
Заложница. Обязана ли? Я ли?
А кажется, что мир сошёл с ума.
Но в миг, когда зарёй взорвутся дали,
Окажется, что это я сама.
Шаг в будущность... Замедленная съёмка...
Иголками и в сердце, и в глазах,
И каждая песчинка гулко, звонко
Взорвётся в стекленеющих часах.
И катится медлительная вечность,
Сверкая в обезумевших зрачках...
Притянутая рифма "человечность"
Не вяжется с цветком в твоих руках.
* * *
Остываю.
Яснею. Умнею.
Остываю,
С тобою и с нею
Расставаясь
Без слова, без вздоха.
Остываю.
Спокойно. Неплохо.
Всё, что горько любить -
Забываю.
Всё, что больно забыть -
Убиваю.
"Разве горько любить?" -
Стоп, вопросы.
Остываю.
Без мыслей. Без спроса.
Телефон.
Так предательски - рядом.
Не касаюсь
Ни волей, ни взглядом.
Остываю.
Вопросы... Ответы...
А жива ли я?
Господи...
Где ты?..
* * *
"Нас" больше не будет.
Не грустно ли знать?-
А впрочем, вопрос не имеет ответа:
Грядущего нету, как прошлого нету,
Пытаюсь понять и пытаюсь принять.
"Нас" больше не будет",-
Ложится печать.
На всякое "мы" налагается вето.
И даже не думаю, верно ли это:
Так есть. Ни прибавить к сему, ни отнять.
"Нас" больше не будет.
Увы, решено.
Исчерпано, сказано, и...не забыть бы!
"Нас" больше не будет. Но вот что смешно:
Надежда осталась. Надежду убить бы.
ЭПИЛОГ
Не останется наших страстей
На весенней Земле, под дождями.
Мы великими станем вождями,
Принимая себя, как гостей.
И потом уже будет легко
Не болеть, не судить, не судиться,
Умереть, а быть может, родиться
Где-то там, высоко-высоко.
И так хочется помнить о том,
Что весна дарит новую нежность.
Зиму праздновать. Как неизбежность,
Оставляя себя на потом.
P.S.
Что любви в оправданье останется, кроме сожженья?
Что на пике страданья останется, кроме движенья
По спирали. Уход. Но зажатое в плоскость пространство
Как по кругу вернёт той зимы голубое убранство.
Что останется после любви? Так велико-ничтожна
Территория выжженных троп... Охватить невозможно...
Лишь наложится пластырем долгое-долгое "после",
И сквозь время опять полоснёт, словно скальпель: "Срослось ли?"
Территория выжженных троп зарастает травою.
Снова солнце встаёт и лучи его над головою.
И росинка в траве, испаряясь на солнце, смеётся...