Тень черного крыла легла на степь. Орда выступила в новый поход.
Воины, переднего края, видны отчетливо, как резные шахматные фигурки. За ними шеренга сливается с шеренгой, а в глубине, боевой порядок расплывается единой темной массой. Она стелется по степи, накрытая кромешным дымом, сквозь который проблескивают грозные багровые огонечки.
В мирный, зеленеющий край вступила не просто хищная сила, умеющая лишь топтать стальными копытами и рвать живую плоть каменными мышцами. В зловещем дыму скрыты и ждут своего часа самые изощренные орудия войны, созданные умом и чародейством. Здесь метательные машины, швыряющие диски, со стальными, рваными краями - кромсать целые отряды. Кувшины с желтым огнем, жарко полыхающим и после того, как в трех шагах от страшного костра испепелилось все живое. Коварная зеркальная конструкция, крадущая солнечные лучи, чтобы рожденный ею слепящий столб ударил в лицо супротивному войску и окутал глаза черной пеленой, пока на ослепших воинов не обрушатся черные сабли и палицы.
Таиться уже нечего. Хрипло, злобно, по-звериному, взревели трубы. "Рааа-зорррви"! Раааааа-зоррррви"! - завизжали дудки и рожки конников. "Рвать-мять! Рвать-мять" - подтверждают барабаны пехоты, пока она не перешла с быстрого шага на бег.
А над мелкими бунчуками и прапорцами, взмыло, возвысилось, раздулось ветром огромное знамя, со знаком, издали не различимым на маленьких флажках - знаком Пасти. Кровавой, оскаленной, ненасытной Пасти. Пасти, которой служит Орда.
На этом знамени нет девиза. Зачем? Он и так понятен: "Всё будет моим!" Растерзанное, разорванное, размозженное, разъятое или, просто, проглоченное целиком. Главное, проглочено!
Цель Орды недалека. За гребнем невысоких холмов, высится Золотой город. Он прекрасней любого города этого мира, а прекраснее всего - сердца его людей В жару можно отдохнуть возле хрустальных струй, искусного фонтана. В холод - постучаться в парадную дверь любого дома и тебе позволят согреться. Здесь три тысячи разноцветных домов и ни один не похож на другой. В этих домах ценят мастерство и уют, здесь мачехи не обижают пасынков и падчериц, а родители рады первой любви детей, как своей любви.
Поэтому Золотой город желанная добыча для Пасти.
Орда и на этот раз не смогла незаметно подкрасться. Над холмами вырос лес знамен. Доскакать, дорваться до него в злобном порыве, как всегда, непросто: волков в латах и касках, ждут тайные волчьи ямы, с заточенными кольями. Тех, кто найдет дефиле, в цепи смертельной ловушки или протопчется по вмятым трупам первых шеренг, увидят, как отлетят срубленные, защитные кусты, откроется ряд стальных пушек и картечь врежется в уже выщербленную черную массу. Пока пушки перезаряжают, свое слово скажут малые катапульты, мечущие кувшины с порохом. Обезумевших в злобе одиночек, вырвавшихся из клубов черного дыма, ждут меткие арбалетчики.
Взревев от нежданного отпора, забыв о наживе и думая лишь о мести, Орда разлетится черными конными стаями, заходящими с боков, чтобы осыпать ядовитыми стрелами войско врага. Но навстречу отдельным ватагам уж мчатся десятки всадников, одетых в сталь от копыт до макушки. Они слились с конями, их разящий порядок сплочен, единым острием пики, пронзающим вражеский строй. И едва вражеский отряд развален, конная десятка сама рассыпается отдельными бойцами, каждый из которых догоняет выбранного врага.
Бунчуки падают. Знамя Пасти медленно сворачивается, скрываясь в отступающей мгле. Трубы разочарованно воют. Орда уходит.
* * *
К этой картине я привык уже давно и, конечно же, понял, что бороться с ней бесполезно. Моему Подзащитному недостаточно вообразить огромную пасть, желающую пожрать его душу. Нет, пусть Пасть будет на знамени, а под знаменем - целая Орда.
Ничего, особо оригинального в такой визуализации нет. Не так уж давно, во времена, когда действительно воевали на конях, правда, уже без щитов и арбалетов, мой тогдашний подзащитный представлял бесов, огромной мышиной армией, пришедшей за его душой. Его мать, горничная в барском доме, запомнила сказку Гофмана, читанную господским детям, пересказала сыну и он отныне представлял все свои помыслы, как мышей. Но, не вороватых, а воинственных.
С тем подзащитнм пришлось повозиться, - а когда и с кем было легко? Но, все кончилось хорошо. Последний, главный бой, мыши проиграли.
А мой коллега рассказывал, что его современный подзащитный изображает помыслы и искусы, как бандитский наезд. Наезд сопровождается нудным подсчетом - сколько он задолжал царству левой стороны и утверждением, что он, как честный человек, должен оплатить все, что набежало по бесовскому счетчику. Мой коллега все это слушал и, лишь только подзащитный обращался к нему за поддержкой, прибывал к месту разборки на белом "Мерседесе", объясняя подзащитному, что тот ничего он бесам не должен, ибо по своей природе бесы ничего дать не могут и любые кредитные отношения с ними исключены. Подзащитный соглашался, левая сторона с бранью вваливалась в салон, и черный бумер исчезал, одарив атмосферу порцией сероводорода из выхлопной трубы.
К сожалению, мой Подзащитный, создавший свой Золотой город и поле битвы перед ним, на эту битву меня его не зовет, предпочитая отражать набеги Орды самому. Я не обижаюсь.
Я же не обижаюсь на то, что он, во время редких, поспешных и рассеянных молитв, только-только успевает упомянуть Троицу, назвать Её по именам, обратиться за заступничеством к Марии, а вот меня - забывает. И ладно.
Я не могу обижаться. Ведь я - ангел-хранитель.
Если бы я и мог обижаться, то, скорее бы, обиделся на то, что могу так мало. У меня только одно право: если Подзащитный захочет поговорить сам с собой, я могу вступить в разговор. Больше того, стать его участником на треть.
Потому что, Подзащитный, вопреки собственному убеждению, никогда не говорит сам с собой - слава Пославшему меня, он психически здоров. Он говорит с тем, кто слева. И со мной - с тем, кто справа.
Как и полагается, тот, кто слева, одобряет выдуманный им мир. Советчик слева, вообще, рад всем поступкам Подопечного. Даже если он подал милостыню бабке у магазина: "Какой ты молодец! Посмотри, ну хотя бы кто-нибудь из окружающих лицемеров ей подал копейку? А ты - червонец! Ах, вот еще этот подал... Но он же бандит, неужели по роже не видно? Твой червонец - заработан, а его - краденный! Нет, ты, в отличие от него, настоящий благотворитель!"
"Настоящий Сорос", - давно подкинул я ему шутку, и он, секунду назад возвысивший себя чуть ли не до купола колокольни, сам себя смущенно обсмеивает.
Так и его битву с Ордой я то и дело награждаю короткими комментариями. К примеру, не раз напоминал Подзащитному, как меняются тактико-технические характеристики вражьего и его войск, не говоря уже о дизайне, после каждого нового эпического фильма (Джексон, конечно, на первой позиции) или приличной пошаговой стратегии.
Вместе исследуем истоки, откуда взялась Орда. Романы Яна, прочитанные в детстве? А Золотой город? Ты же сам знаешь, что эта песня Гребенщикова такой же плагиат, как и твоя игра, и в подлиннике, Город Золотой находится не ПОД, а НАД небом голубым.
Такие открытия немного укрощают его творческий энтузиазм. Но, ненадолго. И едва ему удается решить простейшую проблему (вызвать водопроводчика или починить кран самому), он немедленно учиняет небольшое победоносное сражение.
Иногда разговор получается серьезным. Едва он, не знаю к кому обращаясь, восклицает: вражий поход отражен (слева, конечно, радостное согласие: "да, да, ты всегда победитель!"), я спрашиваю: ты уверен, что можешь отбросить любой набег? Или, какой-нибудь тумен Орды прорывается, чтобы на славу погромить твои тыловые позиции?
Ведь Подзащитный отождествляет с нашествиями Орды лишь свою лень и застенчивость. Изредка - гнев, иногда на маму, иногда на подругу, иногда на затянувшийся дождь. Он воюет с этими набегами. Что замечательно.
Но уж слишком часто выдуманная им война красива, как превьюшка к компьютерной игре и всегда выигрывается как и полагается драке с электронным противником. На самом же деле, если принять его визуализацию всерьез, то победитель он не всегда. Часто враг, действительно, прорывается и бесчинствует в душе, как ему вздумается.
Тогда я ему и указываю на дырки в обороне. Замечаешь ли ты мелкое презрение и обиды, не вспыхивающие гневом, а лишь тлеющие по углам? Твой суд над ближним (конечно заочный) не объясним ли банальной завистью? И, кстати, храбрый воитель, не бывает ли так, что твоя вежливость очень уж похожа на трусость?
Иногда он слышит эти слова. И обещает в следующий раз лучше подготовиться к защите города своей души. Заранее зная, что провозгласит себя победителем боя.
* * *
- Аня, привет! Давай-ка, поздравляй с новой должностью! Конечно, рост, ну, Анюта, и уважаешь ты меня, если допустила, будто я мог сыграть на карьерное понижение! Я теперь в администрации, в отделе идеологии и стратегического планирования. Где, в какой? В Москве, в президентской, у Суркова. Шутка! В нашей, в районной.
- Как удалось? Ну, так скажем, заметил меня один, очень хороший человек. Заметил, не дал пропасть ценному кадру. Кадры же, да будет тебе известно, решают всё. Это мои слова. Не веришь? Правда, не веришь? Ну и правильно делаешь! А кто автор? При встрече расскажу. Кстати, как насчет встречи? Не, сегодня не могу, а завтра - приеду! Насчет угощения - не запаривайся. Хотя, если черничный пирог испечешь, то будет здорово. Целую, солнышко.
* * *
Как ни странно, новой работой моего Подопечного я встревожен больше, чем постоянным встречам с Анютой, пусть и без намека на будущее окольцевание. Подзащитный обхаживает одну и ту же девицу полтора года, что уже хорошо. И я, прекрасно знающий характер Подопечного, уверен: им следовало бы пойти в церковь или, хотя бы в ЗАГС. И в итоге не прогадали бы оба.
Но Подзащитный об этом не думает. И что мне с ним делать? Я не властен подкинуть ему хотя бы одно слово из тех, что он не узнал сам. Люди научаются от людей, не я это ввел.
Вот, когда я его уговорю в очередной раз сходить в церковь на исповедь, (последний раз - в прошлом году), да еще смогу убедить рассказать про отношения с Аней, после этого я буду иногда напоминать ему, как поп, профессионально и жестко обозначил эти отношения.
Пока же я могу лишь время от времени извлекать из его памяти и прогонять в голове двустишие поэта Григорьева:
Жил я и с этой, и с этой, и с той,
Вот и остался в квартире пустой
Он усмехается и я вижу, как песчинка юмора оседает в душе и, может быть, на пользу.
Но пока он посещает Анюту просто так, и, повторюсь, тут бояться нечего. Она ему не вредит, напротив, мы нередко делаем одно и то же дело. Благодаря ней он научился хоть немного следить за собой, от более-менее тщательного бритья, до опозданий не больше, чем на десять минут. Конечно, двухдневная щетина напрямую его душе не вредит (хуже, с опозданиями на час), но он отказывается от въевшейся в сознание ереси, что любое внешнее - ничто, перед внутренним содержанием.
По большому счету, Аня выполняет программу, выраженную фразой: "Взять что ли эту заразу домой, вылечить и воспитать?". И пусть это из мульта, однажды принесенного Ане Подзащитнм на своем ноутбуке, именно к нему, к заразе, это и относится в полной мере.
И поэтому я не вмешиваюсь.
А вот новая работа Подопечного мне не нравится. Мы были там два раза. Я посмотрел на сотрудников и успел перемолвиться со своими коллегами. Хотя трехэтажное строение на главной площади и называют "белым домом", пожалуй, это самый темный дом в городе.
Спастись можно и в таком месте (а пропасть и в монастыре, это не теория, сам там работал). Только вот именно моему Подзащитному лучше было бы пока побыть вдали от подобного искушения.
Он будет постоянно злиться на мелкие обидки и придирки, и радоваться таким же пустым похвалам. Еще с завистью смотреть на тех, кто входит в кабинет начальника без стука (на его прежней, панибратской работе без стука входили все, а не избранные). Каждую пятницу он будет гадать: возьмут ли его на этот раз на рыбалку, или нет А там (незаметно для себя) заглядывать в глаза начальнику, прислуживать, пить до дна. Ловить любые поощрительные реплики, подтверждающие, как он "классный парень", "нормальный мужик" и прочие мутные авансы, ничего не стоящие в следующий понедельник.
Ладно, такой соблазн возможен в любой конторе. Но, когда однажды ему доведется проехать в официальном кортеже, чтоб впереди мчалась гаишная мигалка, пусть даже он оказался на заднем сидении последнего авто... Заранее предвижу, какими глазами он взглянет тогда пешеходов. Нет. Скорее на шоферюг в крутых тачках, обычно не пропускавших его на "зебре", а сейчас прижавшихся к обочине. Минимум, это праздник десятиминутного чванства, максимум - затяг наркотика, которого захочешь еще и еще.
Если он правильно отреагирует на ту среду, в которую собирается ввалиться, то набеги Орды - участятся, только пушки перезаряжай.
* * *
У моего подопечного появился свой кабинет. Именно кабинет, а не застекленный отсек аквариума на пятерых офисных обитателей. Подзащитному это нравится, я за него радуюсь, хотя, скажем честно, зал-аквариум избавляет от некоторых мелких дурных привычек, равно вредных для души и карьеры.
Еще у подопечного компьютер и задание: собрать бэг-граунд для спичрайтера, готовящего выступление Главы по достижениям района: послезавтра приезжает Полпред. К заданию Подзащитный отнесся как всегда основательно: открыл музыкальный форум и сайт знакомств, запросил яндекс на слово "тамплиеры" и запустил древний "Вольфшанц", доставшуюся ему по наследству с самым древним компьютером администрации.
Скрип двери. Подзащитный, конечно, закрыл игрушку, но ему далеко до своих лучников, готовых поразить ордынского стрелка, едва тот оттянет тетиву до уха. Вошедший сотрудник явно заметил, чем занят новый кадр. Но не сказал (как пить дать, запомнил).
- Максим, тебе дано ответственное поручение. Надо одну тетю принять, Отдел по работе с населением закрыт - Марья Степановна больна, у Любаши - экзамен. Тётя издалека приехала, жестоко ее гнать. Поговори с ней, выясни проблему, а главное - утешь. Чтобы ушла не обиженной.
Подзащитный, смущенный и радостный - циничное безделье осталось незамеченным, кивает: конечно, выясню, утешу. Наблюдательность, как говорят богословы, качество адиафорное - не во грех, и не во спасение. Но вот его моему Подзащитному решительно не хватает: на реальной войне, он танк бы проглядел. Смотрит на физиономию сотрудника и ничего не видит.
А я - вижу. Вижу всем своим опытом, наработанным в таких же конторах, присутственных местах, а еще чаще пансионах, училищах, казармах: над Подзащитнм хотят подшутить. Он же - Новичок. И ему готовят Проверку. Интересно, на что? На чувство юмора, чувство локтя, чувство субординации и еще на какое-нибудь чувство, равно важное в колледже и тюремном бараке.
Все это сказать я ему не могу - среди сотен запретов, мне запрещено поделиться с Подзащитнм хотя бы каплей своего опыта. Поэтому, я всего лишь могу выудить из его памяти мыслишку о том, что его работа в системе человек-машина временно прекратилась. Сейчас будет работа в системе человек-человек.
Он прочувствовал. Усмехнулся. Но, закрыл знакомства, свернул форум и спустил ногу с колен на пол. Даже провел пятерней по волосам (гребенка, конечно, дома).
Даже в том отделе его сознания, где дремало поле битвы, ожидая очередной атаки Орды, произошло некое шевеление: ветер развеял знамена, артиллеристы постучали банниками о стволы, а наводчики, что особо важно, пристальней вгляделись в даль.
Тут как раз в дверь и постучали. Робко. Подождали, пока он скажет "входите" - впервые в жизни, кстати, разрешил кому-то войти в дверь; вот она, крошка власти.
Вошла та самая, обещанная тётя, оказавшаяся по возрасту бабусей.
- Здравствуйте. Я Кучкина Зинаида Васильевна. Можно сесть?
- Конечно.
- Спасибо, извините, как вас зовут.
- Максим. Максим Иванович, - (уже понимает, что отчество - униформа чиновника).
- Максим Иванович, извините, я вас не очень отвлекла?
Вот к такому вопросу Подзащитный не был готов. Замялся, сам себе задал вопрос: "что же мне сказать?"
"Правду! - гаркнул я, воспользовавшись моментом, - или, скажи, что отвлекла не очень, или, что отвлекла от "вольфшанца".
Подзащитный слушается меня не всегда, но врать умеет только по телефону. Поэтому, Зинаиде Васильевне он ответил, что его совсем не отвлекли и, даже, добавил, что никуда не торопится.
Визитерша уселась поудобнее и начала рассказ. Начала, конечно, издалека, с военного детства, трудовой юности и прочей развернутой преамбулы.
До сути дошла не сразу - ведь собеседник "не торопился". Злоупотреблять чужой вежливостью - дело вредное и я установил контакт со своей коллегой, опекавшей гражданку Кучкину. Коллега объяснила мне, что с этим качеством подопечной борется как может, но с некоторыми привычками уже ничего не поделать. Суть же ее визита он изложил мне мгновенно и я понял: случай, действительно, тяжелый. Даже страшный. В нем не только равнодушие и презрение к чужому страданию. Все гораздо хуже. В нем видна та самая Пасть, что намалевана на главном знамени Орды и каждом щите его воина.
Похоже, я набрался от Подопечного его картинок.
А суть дела такова. Зинаиде Васильевне не повезло ни с детьми, ни с внуками, да и самой не повезло. Муж умер рано. Сын - погиб на далекой погранзаставе, куда теперь и не съездить, дочь вышла за алкоголика. Конечно, то, что Светочкин муж - алкоголик, выяснилось не сразу, когда и ребенок появился, а завод дал квартиру. Светочка пыталась спасти мужа от водки и, в итоге, сама запила. Они жили не очень долго, несчастно и умерли почти в один день.
Прав у Зинаиды Васильевны на квартиру не было. Жила она тогда в деревне, до ближайшей школы - восемь километров. Потому отправила Лешу в детдом: пусть за тобой государство присмотрит. А вырастишь - будешь жить в родительской квартире, в которой ты по закону прописан.
Леша почти вырос и тут внезапно выяснилось, что он психически болен. В пятнадцать лет учился на твердые четверки, а тут, провалы в памяти, и все прочее. Из детдома попал в психдиспансер, где окончательно перешел в категорию "овощ". Овощам же не полагается жить в двухкомнатных квартирах улучшенной планировки, домов 137-й серии.
Тут как раз Зинаида Васильевна достала фоты несчастного Леши.
- Посмотрите, Максим Иванович, вот он каким был в 8 лет. Вот он в пятом классе. А они его называли и "психопатом", и "шизиком", и "дебилёнком". Неужели вы с этим согласны?
Оторвавшись от судьбы Леши, гляжу на Подопечного. Да он слушает вполуха! Тот, кто слева, очень неплохо поработал за эти минуты.
Во-первых, Подзащитный сразу же прикололся над её фамилией и создал множество вариаций: гражданка Жучкина, гражданка Сучкина, гражданка Случкина. Записывает варианты на бумажке, будто пишет рассказ старушки. Думает - это смешно. Не понимая, что в мыслях мстит за свою фамилию - Горшков и школьные производные от нее.
Во-вторых, старушка, мягко говоря, моется не очень часто. Запах не сразу, но обозначился. Шамкает. Смешная она, как все старухи и, немного противная.
Тут пошел стёб художественный. Опекун, работающий слева, ввернул и "Старика Козлодоева", поцитировал: "а беззубые старухи их разносят по умам", и еще что-то про старость. Когда же дошло до Леши, то подсунулась гадкая песенка: "Мой язык бесполезно болтается, вялый рот не всегда открывается...". Так ярко проигралась песенка, что Подзащитный даже отвернулся, губу прикусил, скрыв усмешку.
Это понятно. Над дуркой все смеются. Потому что, боятся её больше тюрьмы. И создают такие шутовские обереги.
Но тут Подзащитный позволил мне вмешаться. Вполне серьезно спросил сам себя: и что же мне делать?
"Посмотреть на себя! - крикнул я. - Посмотри, человек пришел к тебе за защитой! Ты думал, что вдовы и сироты, которых надо защищать, бывают лишь в книжках? Вот к тебе пришла вдова и рассказала, как сироту без всякой вины держат в заключении и пытают каждый день. Или ты не согласен, что бесконечные уколы аминазина - разновидность пытки?"
С глумливой волны я Подопечного сбил. Дальше, он уже без моей подсказки вспомнил и "Гнездо кукушки", и разговоры друзей о дурках, и чего там происходит. А уж от прошлого вернулся в реальность и стал слушать посетительницу внимательно.
- Я уже и бояться начинаю, за Лешу, - тихо продолжила Зинаида Васильевна. - Мне сказали однажды: им проще, чем квартиру отдать, Лешу так залечить, чтобы тебя бы не узнал. Или, вообще, до смерти заколоть своими лекарствами.
Подзащитный замер: убийством-то грозят не только в кино (а ты не верил?). Тут я встрял опять, напомнив про его визуализацию.
"Вспомни твое войско. Потому оно и бьется с Ордой, что за спинами воинов в позолоченных латах и крылатых шлемах, вдовы и сироты. Ну, выбирай, за меч или в кусты?".
Подзащитный выбрал. Понял. Прочувствовал.
Попросил Зинаиду Васильевну повторить половину рассказа. Уже со своими вопросами. Создал файл, начал в него набивать некоторые его фразы - конечно, печатать ему привычнее, чем чирикать по бумажке. Перебрал, пересмотрел толстую, рыхлую, помятую кое-где кипу бумаг - выписки, отписки, ксеры, подлинники, документы, даже характеристика с места первой работы.
Предложил ей чай. Настоял, чтобы выпила, причем, сам вынул ложечкой размокший пакетик из ее чашки, оборвав нитку.
За это время мое напоминание о Городе и Орде - сработало и пошла бурная реакция. Прямо скажем, пугающе пафосная. Какая-то песенно-киношная мешанина, вплоть до классики: "По оскалу забрал - это смерти оскал. Ложь и зло, погляди, как их лица грубы....". Понял, что в реальности столкнулся с Пастью, решившей перемолоть и сожрать живого человека.
И тут же возник замысел, как дать бой Пасти, а жертву - защитить.
Замысел я понял сразу. Подзащитный решил превратить историю Зинаиды Васильевны в идеологический проект, да еще связать с визитом Полпреда. На эту мысль натолкнула его визитерша.
- Максим Иванович, говорят, к нам в город Полпред приезжает? Может, вы мне поможете с ним встретиться? А то, мне говорят: "мы все понимаем, но администрация ничего сделать не может".
Подзащитный пообещал так и сделать. Решили встретиться послезавтра, в 8 утра на автовокзале. Проводил Зинаиду Васильевну до выхода, попрощался.
На обратном пути, встретил того же сотрудника, который и сосватал ему эту визитершу.
- Ну как, Макс, жив, после гражданки Кучкиной?
Подзащитный чуть не вспыхнул. Я понял: за два часа беседы она из гражданки Жучкиной-Случкиной, стала вдовой Зинаидой Васильевной, пришедшей к нему за правдой и защитой.
- А чего умирать? Случай сложный, но проблему решить можно. Как говорится, нет таких крепостей...
Сотрудник застыл в коридоре, я не успел разглядеть, удовлетворенный или удивленный. А Подзащитный быстро в кабинет и начал строчить на клавиатуре.
Строчит, а на душе радостная улыбка, будто уже и помог, и победил.
* * *
Кони нетерпеливо ржут, требуя пустить их вскачь. Воины поглаживают их, слегка натягивая уздечки, а сами - нетерпеливо прислушиваются: когда же грянет труба и можно двинуться вперед? Пехота тоже приготовилась к маршу. Еще раз проверить, хорошо ли натянута тетива, крепко ли насажено на древко лезвие пики? Поход будет быстрый, без остановок. И - с ходу в бой.
Хватит Орде топтать наши земли! На этот раз она получит бой на своих солончаках, своих выгоревших пустошах, среди окаменелых деревьев и черных скал. Нельзя вечно сидеть в обороне!
Но войска пока что замерли в ожидании. Им не сдвинуться с места, пока бессменный командующий - мой Подзащитный, не закончит свой Проект.
Проект называется: "Квартира для Алексея Афанасьева". Сделан он грамотно, структура выдержана. Есть и Обоснование, и Описание, и Мероприятия, и Этапы Реализации. Все просчитано, все продумано. Зинаида Васильевна, вместе с Главой, подходит к Полпреду, рассказывает о своем горе, не забыв поблагодарить районную администрацию и добавить, что та, к сожалению, не имеет никаких законных возможностей повлиять на областную психиатрическую больницу. Глава тотчас же заявляет, что, хотя, его власти над больницей нет, но он предоставляет Алексею Афанасьеву и его бабушке квартиру из резервного фонда. Парня, конечно, в сопровождении местных телеканалов, а может и федеральных, переселяют во временную квартиру, пока Полпред не добьется заслуженной кары для негодяев из детдома и психушки, а Леша Афанасьев не въедет в законную квартиру.
Полпред сделает доброе дело. Глава района - получит много бесплатного и хорошего пиара. Ограбленный и чуть не залеченный подросток - квартиру, в которой его бабушка, доживет свою жизнь в комфорте.
А кто все это организовал? Кто восстановил справедливость и сделал подарок своему главному начальнику? Именно он, мой Подзащитный.
Последняя правка. Формат, поля, жирные и курсивные выделения. Клик. Мягкий скрип принтера, как колеса мобильной баллисты. Остается только скрепить, упаковать и отнести своему Куратору.
Куратор уже смылся, что с учетом вечера - вполне естественно. Подзащитный подавил желание прорваться к Главе (я помог) и оставил Проект на столе у Куратора с просьбой сразу же прочесть. Потом все же (толчок слева) вернулся в кабинет, сделал копию и оставил в приемной Главы...
Похоже старые стены советского райкома хоть как-то сдерживали его фантазии. Но, едва Подзащитный захлопнул тяжелую дверь и в три прыжка преодолел восемь ступенек, сдержка рассыпалась.
Золотые трубы разрубили затишье над полем. Войско двинулось в поход.
А мой Подзащитный, все так же, вприпрыжку, направился к остановке маршрутки. До Ани ехать не меньше часа, да еще - с пересадкой.
* * *
- Ань, ты не представляешь! К кому она только не обращалась! В милицию, в прокуратуру, в Минздрав! В нашу администрацию три раза ходила. Все ей чего-то обещали и только я придумал, что можно сделать! Я догадался, как можно придать этому частному человеческому случаю, актуальную идеологическую значимость!
- Что, как я это сделал? Я понял, что случай Алексея Афанасьева прекрасно вписывается в национальный проект по демографии. Нет, конечно, самое главное - чудовищная несправедливость по отношению к личности. Но, кроме этого, на фоне сокращения населения России, мы видим, как молодого человека, готового войти в репродуктивный возраст, умышленно вычеркивают из жизни. Нет, я не стал называть поступок врачей разновидностью террористического акта или экстремизма - нельзя просто так ставить ярлыки. Но ясно указал: действия, направленные на разрушение национального генофонда - недопустимы. От такой фразы, знаешь ли, не отмахнешься.
- Ммммм, замечательный пирог. Черника - будто вчера из леса. Анька, ты мое золотко. Слушай, у нас сегодня в программе есть реализация национального проекта по демографии? В смысле, тренировочная стадия. Аууу, прости, не надо полотенцем! Я пошутил! Простила? Тогда - чмок! Ой, правда, вся в чернике. Давай-ка, намочу полотенце, замою. Вот так!
* * *
Тьма отступает медленно, сворачиваясь оборванными черными лоскутами. Но ей не уцелеть: тьму разрезают стальные жала копий и крылья летящих флажков. Голубых флажков с золотым шпилем.
Орда опрокинута. Еще вспыхивают последние схватки. Зло, прижатое к берегу мертвой реки или бездонному ущелью, пытается огрызаться, отмахиваясь саблями от победоносного войска. Врагов теснят, добывают, но чаще - милуют. Ведь сегодня праздник...
А освобожденная земля - преображается. Бьют ключи, от ударов мечей, прорубивших скалы. Там, где по глине и песку прошлись серебристые подковы, к небу тянутся возрожденные травы. И, на ветвях оживших деревьев, начинают петь птицы...
* * *
Сама по себе эта фантазия не так страшна, и опасна, хотя, противна по-своему. Он что, уже считает себя победителем всей Орды? Он будто счищает ложкой воздушные завитки с торта, торопливо лопает глазурь и шоколадные кольца, забывая, что потом дойдет до жесткого, не промоченного коньяком низа. В реальности-то не птичек, ни цветочков, битва - впереди. Бабуся-то, извините, с Полпредом еще не встретилась.
Но все же меня беспокоит другое: картинки торжества над царством Пасти то и дело сменяют другие, тоже выдуманные, но совсем не сказочные картинки.
Подзащитный то и дело фантазирует на тему, какой резонанс вызовет его проект. Или уже вызвал. Самая распространенная картинка повторилась, минимум, пять раз.
... Куратор, прочтя Проект, мчится в кабинет Главы. Чтобы столкнуться с ним в коридоре. В руках у Главы тот же самый проект. "Виктор Юрьевич, где вы нашли такого ценного кадра? Я ничего о нем не слышал, зато вот - результат работы. Он же подарил нам главное событие месяца". "Вы же понимаете, - скромно отвечает Куратор, - я абы кого в свой отдел не возьму".
Вот эти фантазии мне не нравятся категорически. Как и гадкие, профессиональные словечки, в которые он облек доброе дело. Слышала бы Зинаида Васильевна, как ее внука называют "молодым человеком, репродуктивного возраста". Слабо, так назвать при следующей встречи? Или, уже лицемерим, помаленьку?
Эти слова Подзащитный расслышал и чуть сбавил обороты. Я же, воспользовавшись паузой, добавил, что негоже доблестному бойцу с Ордой Тьмы, столь деловито высчитывать барыши от своей победы. Сейчас ты выглядишь, как Дон-Кихот и Санчо Панса в одном седле: один колет копьем, другой подхватывает трофеи. И вообще, если ты выехал преломить копье за справедливость, не стоит рассчитывать на весь призовой фонд турнира...
- Давай выпьем за рыцарей из нашей районной администрации, - нежно и чудовищно неуместно говорит Аня.
Они чокаются. И все, произнесенное мною, вылетает из головы Подопечного. Опять его голова заполнена победными знаменами, реющими над его полем битвы и фантазмами, насчет собственного будущего. Будущего светлого и счастливого. Он уплетает сочный черничный пирог и упивается радостью. Брусничная настойка снова и снова заполняет бокалы, причем, начинает выплескиваться на скатерть. Подзащитный пьет почти один.
Говорить с ним уже бессмысленно. Успеваю посоветовать не понижать градус (Аня достала винную заначку) и запастись анальгином? Утро, насыщенное головной болью - не самое подходящее состояние для раскаяния. Если, до него, конечно дойдет.
* * *
... К своему счастью, Подзащитный действовал грамотно: вовремя вытошнился, немного, отлежался, выпил анальгин и лишь после этого, с полуторачасовым опозданием, но почти без черепного треска, приплелся на работу.
И ему повезло. Не знаю, как он вынес бы встречу с Куратором на больную голову.
- Привет, Макс. Ну ты и везунчик! Шеф укатил пять минут назад. Если бы встретил тебя раньше меня, то уволил бы сам, в три пинка...
- За что? Сам еще не допер? Я только твой труд дочитал, посмеялся, как вдруг, звонок - на ковер. Поднимаюсь, смотрю у Шефа в руках такое же творение. По отчеству ко мне обратился, что у него высшая мера неприязни. "Виктор Юрьевич, где вы откопали такой ценный кадр? Спасибо, что он не предлагает выписать шизика из больницы и взять в администрацию. Назначить Главой, а меня - на его место, в дурку". Думаешь, у Главы чувства юмора нет? Он Петросян еще тот.
- "А я думал..." Ничего ты не думал! Или, думал не головой, а ж.пой! Если бы ты думал, то понял бы правильно. Тебе подсунули городскую сумасшедшую. Она прорвалась в администрацию, в приемный день и выводить ее с ментами - никому не нужный скандал. Нашли подходящего лоботряса, все равно ему делать не куй, так пусть успокоит эту дуру. Так, скажем, проверка на деловые качества. Ждали, пока ты взвоешь и попытаешься ее кому-нибудь перефутболить. И дождались... Креативную поллюцию в особо опасных размерах. А смысл какой этой поллюции? Чтобы район взял да и подарил квартиру, этой старой дуре и ее дебилёнку. Люди в администрации за три года не могут на квартиру сколотить, а ты и трех дней не проработал и хочешь район на квартиру растрясти?
- А уж насчет идеи устроить встречу Главы и Полпреда.... Тут тебя шеф трижды назвал сексуально-нестандартным гением. Толерантно выражаясь. Ты хоть раз с Полпредом встречался? У него принцип публичных встреч: не можешь решить проблему на месте, найди виновного и размажь. Вот, если бы рядом был главврач психушки, он бы его раскатал. Но по твоему гениальному сценарию, рядом будет Владислав Петрович. Он как раз его и будет тыкать в г.вно, под пятью телекамерами, за то, что раньше бабке не помог. Вот это подстава...
- Нет, наивный какой. Думал, никто про эту дуру до тебя не знал. Все знают. По крайней мере, в Белом доме. И про квартиру знают. Потому что, ее отдали хорошему человеку, который иначе был бы без жилья. И ему эта квартира нужней, чем старой карге с малолетним шизиком.
- Ладно, хватит про них. Не интересно, как насчет тебя решили? Поначалу Шеф хотел тебя вышвырнуть, как муху из тарелки. Я дал ему перекипеть, а потом: Владислав Петрович, вы же знаете, один раз - не пидорас. Ну, лопухнулся парень в начале карьеры. Так ведь не летально лопухнулся, поправимо. Зато, посмотрите, какая энергия! За три часа такой проект отгрохал, что иной отдел два дня бы возился. Нельзя такими шустриками разбрасываться. Помните, вы однажды сказали: дуризм - лечится, лодыризм - никогда. Шеф хохотнул, заметил, что говорил наоборот. Но нравится ему, когда цитируют, хоть и с ошибкой.
- А я продолжаю: да и, заметьте, тормоза все же есть. К вам в кабинет не поперся, Простите его, Владислав Петрович. Отдайте мне на поруки, я его таланты направлю в верное русло, а дуризм - загноблю. Шеф вздохнул: ладно, подумаем.
- "Что мне делать?" Правильный вопрос. Иди к себе и не высовывайся. Никому не показывайся, лишь бы Шефу не сказали, что ты здесь. Сам знаешь, добрых людей всегда хватает. Бэг-граунд к Полпреду оставь - уже без тебя сделали. Знаешь, чем займись... У нас в октябре Всероссийская конференция по кролиководству. Вот, поройся в инете, набери информации по братцам-кроликам. Если обойдется - с тебя вечером пиво.
* * *
Войско, еще недавно победоносное войско, металось по полю проигранной победы, не получая приказов. Шутка ли - наступление оказалось преступлением. И, намаявшись без команды, решило отходить.
Неорганизованный отход, как и положено, превратился в бегство. Хаотическое бегство, то и дело подхлестывали, доносившиеся откуда-то слова: "кретин, идиот, надо же было так лохануться!".
Птицы умолкли, будто их выключили щелчком пульта. Цветы завяли и рассыпались пыльной трухой. Реки - иссохли, превратившись в бессмысленные ложбины, покрытые скелетами рыб. Окаменевшие деревья остались стоять страшным, мертвым намеком: жизни здесь не было и нет.
А на стенах черных скал медленно прорисовался знак Пасти.
* * *
Вообще-то, разрушение отвоеванной им территории, организовал именно я. Пусть знает, что бывает, когда обрадовался халяве. В нашем случае духовной - халяве. Полакомился в кредит, теперь плати.
Игрушку свою он забросил, я понимаю - стыдно. А мне стыдиться нечего, я же ангел. Я пробрался в открытую дверь заброшенного мира и привожу его в соответствие с недавними печальными событиями.
Конечно, ему не стоит выставить меня в любую секунду и вернуть любимую войну под свое командование. Вот только он этого не хочет. Ибо его реакция на беседу с Куратором, не допускает привычной визуализации. Кроме той, что дарю ему я.
Он раздавлен настолько, что на этот раз не может признать себя победителем даже на один процент. Слава Пославшему меня, он честен.
Подзащитный вяло не замечает поражение еще и потому, что втянут в спор. Мы, втроем, решаем вопрос: что же делать дальше? Я, предчувствуя, что ничего хорошего Подзащитному здесь не светит, советую ему написать резюме и разослать, пока даровой Интернет. После чего - убраться восвояси, тем более, он даже трудовую книжку сюда не принес. "Или, ты ждешь, когда тебя вызовут к Шефу и он назовет тебя в глаза "нестандартным сексуальным гением"? Очень хочешь это услышать? Нет? Тогда уходи, пока не поздно!"
Слева, конечно, тоже трудились. Взывали к благодарности и дружеским чувствам. "Ты что, вчера вел себя, как лох, а сегодня - как свинья? Куратор о тебе заботится, спасает, а ты хочешь его вот так отблагодарить? Ты обещал ему, что дождешься? Раз молчал, значит обещал. И когда он про пиво сказал, тоже кивнул в ответ. И еще он дал тебе задание. Хочешь опять человека подвести?"
Спор закончился самым худшим - компромиссом. Подзащитный создал новый файл, озаглавил его "Резюме", даже набил две строчки. А потом начал собирать кролиководческую информацию. Правда, каждый час отрывался, чтобы вставить в резюме еще одну строчку...
Про Орду и брошенное войско Золотого города, почти не думал. Будто их не было никогда. Лишь изредка заглядывал, ронял банальность: "войны без отступлений не бывает" и возвращался к кроликам.
* * *
- Здесь надо сначала у стойки заказать, а потом будет официантка подходить. Что взять? "Белый ручей" - не слышал, что ли? Вот, Макс, запомни - никогда не пей пиво, которое рекламируют больше двух месяцев. "Ручей" - живое пиво, варят его ограниченным тиражом. Зато всегда свежее.
- Твое здоровье. Спрашиваешь, как Шеф? Если был облом, стал бы я тебя на пиво разводить? Конечно, все залюбись. Главный к вечеру совсем остыл, даже смеяться стал. "Нет, какой пострел! На службу вышел, с населением пообщался и тут же проект испек". Короче, тебя мы тебя простили и решили, что раз ты в это дело влез, то должен довести операцию "Гражданка Кучкина" до конца.
- Не пялься - глаза лопнут, зачем нам слепой сотрудник? Если я правильно понял, ты предложил гражданке Кучкиной завтра утром припереться в город, потому что, Полпред не уедет, пока не повидается с бабусей? Ну, тогда сам и разгребай. Когда она притащится? В 8 утра? Вот, будь любезен, ее подхватить и гарантировать, чтобы она ни разу не приблизится на расстояние собственного визга к любой точке, входящей в программу пребывания высокого гостя. Короче, ее нейтрализовать.
- Как нейтрализовать? Как студент Раскольников. Шутка. Не парься, я сам придумал. Вот ключ от помещения Совета ветеранов, позавчера отремонтировали, сейчас там даже вахтера нет. Привези ее туда, попроси подождать и запри. Там и туалет, и чайник, и телевизор - ждать одно удовольствие. До 15.00, когда Шеф повезет Полпреда на Оленье озеро, водку пьянствовать. Тогда - выпустишь.
- Почему ты должен? Сам подумай, креативщик. Можно, конечно, дать ментам ориентировку - отловить ее за квартал до места, где Полпред будет тусоваться. Но, сам понимаешь, любая ориентировка - лишняя морока. Нам менты не подчиняются, договориться придется. Да еще, залюбись, общественный резонанс. Когда люди в форме хватают старушенцию, тут и писк, и визг, да еще кто-нибудь на мобильник щелкнет процесс. Если об этом хоть где-то строчка пройдет, если хоть в самом дохлом блоге эта фотка появится - прощайся с Домом. Шеф не забывает. Так что, провести операцию "Гражданка Кучкина" самому - в твоих интересах.
- Э, девушка, повторите, пжалста. И куриных крылышек в кляре. Макс, будешь? Две порции!
- Тебе и вправду важно, она городская сумасшедшая, а ее внук - шизик? Попробуй сам ответить. Если человек за два года хождений не понял, что ему ловить нечего, то он - психованный склочник, с утратой чувства реальности. Это не псих-диагноз, а социальный. Насчет же внука... Скажу честно: не думаю, что был двинутый, когда положили. А вот теперь - точно дебиленок. Те, кто его колол, были мотивированы, так что постарались.
- Ты, вообще, попробуй быть добрым не только сердцем, но и башкой тоже. Представь, проект "Квартира для Афанасьева", по твоему сценарию: Полпред прослезился, пацана выпустили, квартиру освободили. Прежние жильцы вывезут оттуда ванну с унитазом, одни обои оставят. И вот в эти хоромы въедет полуживая бабка и парень, в овощном состоянии. Да ему реабилитация нужна, долгая и дорогая, а не унитаз ставить и шкаф покупать. На какие шиши? После детдома все ущербные, пусть ни дня в дурке не лежали. Да я спорю на кег пива, против кружки (девушка, повторите по одной, Макс, не возражаешь?) в квартире через год будет алкашный притон. А бабуся, коль под пьяную руку не пришибут, начнет опять бегать по инстанциям: уймите, спасите от любимого внучка! Этого хочешь, да? Благотворитель ты наш!
- Макс, хошь секрет? Знаешь, кто в квартире живет? Это шофер наш, Юрий Алексеич. По-другому ему квартиру сделать не удалось, так пришлось. Теперь понял, почему так Шеф взвился? Он сам в этой истории по уши. А ты... Не, правда, чудо, что не выкинул. А кто чудо сотворил? Правильно, я!
- Правда, здорово под крылышки идет? Я вот, Макс, ценю хороших людей. Вроде тебя. Знаю, если тебе кег и проспорил бы, мы его пить вместе стали бы. Потому тебя и прикрыл. Ты еще и умный. Только, рихтовка небольшая нужна. Ты должен понять: ты завтра эту Кучкину запрешь и спасешь? От чего? Да потому что, чем она больше ходит по приемным, тем сильнее будут колоть ... ну, ладно, не дебиленка, внука. А однажды могут совсем заколоть. Там, в дурке, это умеют. Если хочешь помочь, так объяснил бы - ей лучше вообще никуда не бегать. Мы помним про нее. Когда-нибудь, появится в маневренном фонде комнатка, туда и поселим. Если только она не будет на ту квартиру зариться.
- Твое здоровье, Макс. Понимаешь, во всем должен быть смысл. Какой смысл в этой истории? Кучкиной и внуку квартира не нужна. Даже будет во вред. Нашему мужику - нужна. А ты должен остаться у нас. Ты парень со смыслом. Больше не дури, все идеи - только через меня. Впереди выборы, будет расширенная партийная квота для молодых кандидатов. Не, это пока не для тебя, я сам пойду. Зам - на мое место, а тебя - вместо. Сам же знаешь, смута в стране кончилась, пошла нормальная ротация кадров. Ну и вообще, во время выборов всегда засветиться можно. Держись за меня Макс, не, не так, я пока не падаю. Да и ты, не падаешь, хотя... Ладно, давай еще по одной и домой. Ключ-то, возьми. Запрешь ее, потом объяснишь - с похмелюги.
- Допивай, грех оставлять. Пошли.
* * *
Вообще-то, грех так нажираться, чтобы опрокинуть три стула, вылезая из бара, и брести по бульвару, среди декоративных фонарей, с диким ором: "А в чииииистом поле система "Граааад"!
Когда Подзащитный в таком состоянии, говорить с ним не о чем. Даже гаденыш слева решил отдохнуть. Не потому, что ни одну левую идею Подзащитный сейчас воспринять не может - наоборот, именно его спонтанные идеи могут оказаться очень уместны. А потому, что большую подлость, чем ему предстоит совершить завтра, никто моему Подзащитному не подкинет. Грядущая подлость при каждом шаге брякает в кармане, ключами от Совета ветеранов.
"Ээээх, наступает новая заряяяяя,
Жить, ребята хочеееется не зряяяяя!"
Подумал, даже, сдать его в вытрезвитель? Уже к вечеру шок пройдет и он расценит происшествие как незаслуженный подарок судьбы. Или, даже за него поблагодарит.
Нет, не пройдет. У него в кармане пропуск в администрацию. Когда менты его обшмонают и увидят, то немедленно, в пределах доступной им вежливости, доставят домой, по адресу. К тому же Куратор, только что помочившийся на какую-то архитектурную достопримечательность, внесенную в областной путеводитель, уже поймал тачку...
Вот что интересно. Про свой Золотой город и войну в его окрестностях, он так и не вспоминает. А ведь раньше такие конные рубки устраивал спьяну... Сейчас - стыдно.
* * *
Ночью Подзащитный спал крепко, но не скажу, что спокойно. Вставал часто и во время каждого вставания нарочно уклонялся от всех мыслей, связанных с утром.
Но, хмель рано или поздно проходит, таблетки - работают. И когда будильник мобилы пронудел положенные полминуты, он был готов к разговору.
Первый голос раздался слева.
"Спокойно, все хорошо. Донт вори, би хэппи. Это все скоро кончится. Ты встанешь, выпьешь еще одну таблеточку. Голова перестанет болеть, ты успокоишься, оденешься, выйдешь из дома и сделаешь, как надо. Да, конечно, погано вышло с этой бабкой, но чего только не бывало прежде? И ведь живешь, правда? Вспомни мудрого библейского царя и его колечко. Ну-ка, посмотри, что на нем написано: "И это пройдет".
"Нет, не пройдет, - говорю я спокойно и отчетливо, - не пройдет. Не забудешь. Через двадцать минут ты должен выйти из дома, встретить человека, доверившегося тебе, поздороваться с ним и его предать. Такое не забудется, сколько ни крути любое колечко. Раз уж вспомнил Библию, то там были и другие персонажи. Ты струсил и отрекся, как Петр, ты умыл руки, как Пилат и предашь, как Иуда. Иуда забыл свой поступок? Ну-ка, вспомни?"
Вот тут, пожалуй, я переборщил. Пощечина обернулась апперкотом.
"Э, так что, из-за этой бабуси лезть в петлю? - отчетливо услышал я голосок слева. Голосок был ласков и заботлив, и трезв одновременно. - Не, это грех-грехов (а мне и не возразить, сам столько раз говорил). Да, если бы даже и не было грехом, все равно, тоже предательство: как же родители? Как Аня? Да и себя жалко. Жизнь только началась, а тут - в петлю? Нет уж, вставай, одевайся и в путь".
Подзащитный уже встал. Проглотил таблетку, запил - рука дрожала, струйки капали с подбородка на майку. Начал одеваться.
Голосок слева продолжал равномерно журчать. Теперь он сосредоточился на Истории, подбирая примеры самых ужасных компромиссов во имя добра, и предательств, во спасение. Упомянул страну, сдавшую бывшего президента международному трибуналу, чтобы получить экономическую помощь. Упомянул, что в Войну, в гетто было свое самоуправление, сотрудничавшее с фашистами и даже составлявшее списки на отправку Вспомнил князя, который когда-то, союзничая с Ордой, вырезал и сжег город другого князя, чтобы его, собственный город расцвел и поднялся. Князь тот, кстати, считается вполне прогрессивным деятелем.
И снова я не смог ничего не поделать. В Историю уходить опасно: любой предатель, который там найдется, хоть для кого-то - герой. Или, что еще хуже - жертва обстоятельств (долга, любви, убеждений и т.д.). И он, мой Подзащитный, тоже жертва, только реабилитированная авансом.
А все-таки пример с князем и Ордой, левый гаденыш привел зря. Я почувствовал, как Подзащитный застыл на миг, а опекун слева чуть язык не проглотил от злости на себя за свою ошибку. Ведь Орда его визуализации, и есть Пасть. Глотающая целиком. И компромисс с ней разумен не больше, чем у лося с волчьей стаей, загнавшей его на рыхлый наст.
Подзащитный, меж тем, собрался, поскоблил щеки бритвой, хлебнул кофе, до ожога нёба и вприпрыжку по ступенькам.
Кофе пошел на пользу. Мир прояснился; звуки стали звучней, краски ярче, слова осмысленней. Пробегая мимо одной из квартир, Подзащитный успел ухватить кусок песни:
"Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре...."
"Высоцкий", - констатировал буднично Подзащитный.
"Мы на роли предателей, трусов, иуд, в детских играх своих назначали врагов", - столь же буднично констатировал я, - поздравляю с новым назначением".
"Опять про Иуду? - забеспокоились слева и поспешили выпалить недавним аргументом, - ты, осторожнее с этим! Каждый человек - это целая вселенная и уничтожить ее собственным решением - грех-грехов.
В этом торопливом беспокойстве сквозит страстность, которую, конечно же, не слышит Подзащитный, но я-то, вижу. Тот, кто слева, только будет рад, если Подзащитный залезет в петлю. Я слышал, что персональных искусителей, в случае суицида объекта, повышают в звании.
Но ДО того, пока эта история не закончится, тот, кто слева будет против самоубийства. Хотя бы потому что сейчас о нем можно только болтать, реального повода нет. Зато потом, когда подлость завершена и не возврата... Вот тогда слева столь же разумно и страстно объяснят, что после такого - только под электричку.
А вот насчет человека-вселенной, он сказал зря. Потому что, как раз у этого человека, за которого я виду беспросветную битву, действительно, есть своя вселенная. Пусть, не вселенная. Но мир, со своим Золотым городом, который полагается защищать от набегов - есть.
Сейчас ты сядешь в маршрутку и помчишься на Автовокзал. По дороге и полюбуйся, что ты сотворил со своим Золотым городом...
* * *
На этот раз Орда не стала выстраиваться к бою. Боя не будет - она знала заранее. И шла как на парад. Как волки идут к отаре, пастух которой умер, а овчарки - перегрызлись. Звякали бубны, дудки перекрикивали друг друга. Флажки и бунчуки задорно качались в воздухе. И лишь главное знамя - знамя Пасти, ровно и строго плыло над войском.
Волчьи ямы не остановили лавину - ямы заплыли песком. Грозные пушки проржавели так, что рассыпались бы от прикосновения банника. Впрочем, их никто и не касался: пушкари, заметив Орду, кинулись наутек от своих батарей. Их топтали и обгоняли конники в крылатых шлемах, и не пытавшиеся остановить врага.
Успеет ли кто-нибудь достигнуть города и спастись? Вряд ли. Орда, увидев сверкающие купола и шпили, не сдерживая азарта, рванулась вперед. Наконец-то дорваться! Наконец-то взять!
А над черной лавиной по-прежнему плыла Пасть. Готовая наконец-то проглотить.
* * *
Зинаида Васильевна уже приехала и сидела в зале ожидания. Когда Подзащитный подошел к ней, то взглянула на него с тревогой.
Вполне объяснимой. Подзащитный был бледен и не только из-за последствий вчерашнего гульбища. Чуть не спотыкался.
Всему виной был я. Я продолжал играть в его игрушку. Предположил: а что будет, если Орда двинет в наступление прямо сейчас. И, даже без моей воли, просто так, силой вещей вышло, что если в этом мире можно предать, и считать это разумным, то можно сдаться даже Орде.
Он до конца не понимает, что должен сотворить. Потому и действует автоматически. А в том мире все происходит тоже, на автомате.
Отрываюсь от обреченного на гибель города. Зинаиде Васильевне тоже нездоровится. Поэтому, выйдя из автовокзала, Подзащитный поймал машину.
В его голове, кроме обреченного на гибель Золотого города, сохранился только адрес, куда он должен эту бабушку отвезти. И ключи звякают в кармане.